CreepyStory

Моя память – архив пыточных дел мастера.

Никогда не знаешь, какой неприятный факт ты узнаешь следующим, но не сомневайся – он будет гораздо хуже предыдущего.

Однако, как и в любом старинном архиве, в моих воспоминаниях нельзя разобраться просто так. Нет ни каталогов с указанием времени того или иного события, ни логичной категоризации, когда за сегодня следует завтра, а за весной – лето.

Мое сознание – склад странных кошмаров, в котором бы сломал ногу сам дьявол, если бы он существовал.

Впрочем, я бы предпочла компанию христианского сатаны тем, кто до сих пор преследует меня в кошмарах.

И наяву тоже.

Я иду по улице, и все рябит зеленым.

Зеленые флаги, зеленые костюмы, зеленые вывески, и даже зеленое пиво. Играет псевдоирландская музыка, а я не знаю, куда мне скрыться.

Слишком много зеленого.

Слишком знакомая музыка.

Слишком знакомый концепт.

— Эй, не слишком ли темно для солнцезащитных очков? – кричит мне пьяница. Он уже разделся до одних лишь штанов, и, хоть в наших краях День святого Патрика выпадает на холодные дни, кажется, при определенной кондиции температура становится лишь числом на градуснике.

— Это чтобы от зелени в глазах не рябило! – зачем-то отвечаю я.

— А, ну-ка сними очки, красавица! — пьяница перегораживает мне путь. — У тебя парик или настоящие?

Я делаю шаг влево, и пьяница едва не падает на мостовую. Иду вперед, надеясь, что зеленая толпа подхватит меня и я растворюсь в ней, как пена в стакане пива.

Однако рыжие волосы служат пьянице маяком, и он легко догоняет меня, резко разворачивая к себе.

— Ну-ка, сними очки, красотка, с такими волосами они должны быть у тебя зелеными, как флаги на пабах.

Внезапно я решаю не бежать. Зажатая между мужчиной в смешном зеленом цилиндре и стенкой бара, я улыбаюсь и говорю:

— А давай. Если понравится, подарю тебе очки.

Я касаюсь дужек и медленно, давая незнакомцу шанс передумать, снимаю окуляры с лица.

Пьяный угар на лице пьяницы сменяется непониманием, а затем – ужасом.

— Нравится? – спрашиваю я.

— Это… линзы?.. – незнакомец медленно трезвеет, а его разум отчаянно хватается за логические объяснения.

Скорее всего, он уже заметил, что мои волосы шевелятся, будто облитые жидким огнем. Что кожа моя не просто бледная, а почти белая. И что ногти зеленые не от лака, а сами по себе.

— Что ты видишь? – спрашиваю я, наклоняясь поближе. — Видишь ли, когда меня утащили в Страну Фей, первым делом у меня забрали глаза. «Такие они у тебя красивые, зеленые, как наши луга – пусть они полежат в бутылке, а бутыль мы подарим Вечной Королеве». А взамен дали фейские глаза, что похожи на водовороты. Видишь, как крутятся в них воды? Это Океан Расплавленных Звезд. Туда нельзя ступать ни феям, ни смертным — только чудовища Бездны способны в нем обитать.

Пьяница уже окончательно протрезвел. Он отпрыгивает от меня, словно обжегшись, и зеленый цилиндр откатывается в сторону.

— Хм, вижу, не нравится. Тогда я возьму твой цилиндр как плату за оскорбление, — я надеваю шляпу на волосы и чувствую, как она прилипает к волосам, сливаясь с живым огнем. — Космы мне подарили банши. Облили с головы до ног, так и хожу с тех пор.

Я вновь надеваю очки, чуть царапнув зеленым ногтем ухо.

Вот откуда у меня зеленые ногти, я не помню. Знаю только, что они крепкие, будто из металла, и если я пытаюсь их подстричь, то мне больно, словно режут кожу. Они не растут и не ломаются – даже когда я выбиралась по стене из вертикальной тюрьмы Принцессы-Полдюжины, не сломала ни одного, хоть пальцы и были в мясо.

Кстати, плоть под кожей тоже зеленая.

Я захожу в паб. Беру пиво, молча расплачиваюсь и сажусь в самый темный угол.

Пригубляю и морщусь. После Страны Фей даже самый лучший напиток и самая лучшая еда кажутся бумагой и водой.

Пьяная девушка вскакивает на стол и начинает танцевать. Она одета как лепрекон, и платье с пиджаком ей определенно мало.

Я бормочу под нос «И чтоб ты танцевала до скончания веков», но на земле магия и заговоры не имеют своей силы. Да и что мне сделала эта девушка – кроме того, что напомнила Безымянного?

…Он пришел за мной ночью, три недели назад. Я еще подумала, что рановато для святого Патрика, еще даже снег не сошел. Крутился вокруг, а я никак не могла понять, что это за гендерная интрига – вроде посмотришь справа, девушка, посмотришь слева – мужчина. Сзади будто старик, а спереди совсем подросток.

Все в его внешности переплеталось и переливалось, пока он доставал карты и предлагал сыграть партейку-другую.

А я была то ли слишком пьяная, то ли слишком отчаявшаяся – от безработицы, от бессонницы, от горестей, тягостей и беспросветности – и согласилась.

Я у него выиграла – конечно, выиграла. Безымянный любит дать смертным возможность почувствовать удачу.

Выиграла и во второй раз, и тогда Безымянный предложил награду.

— Говори что хочешь.

— А ты что, волшебный лепрекон или фея-крестная?

— Ни то, ни другое, ни третье, — засмеялся Безымянный.

И тогда я излила на него все, что накопилось на душе – про долги, оставшиеся от беспечных родителей-лудоманов, об угрозе лишиться дома, о безработице и о проблемах с глазами.

А дальше…

Дальше была Страна Фей.

Я провела там долгие годы. Иногда кажется, что век, иногда — что и всю тысячу. Бродила по ее лугам и лесам, была в плену у Царя Эльфов, прислугой — у Полдюжины-Принцессы и правительницей Болотных Призраков. Мне сдирали живьем кожу, превращали в чудовищ, отнимали разум, подселяли в тело фантазмов. Мои глаза до сих пор стоят в замке Вечной Королевы и порой во сне я вижу, как развлекается фейская знать.

Десять лет я была женою тролля и двадцать — прикована к скале цепями, пока меня не нашел великан и не продал лепреконам. Оттуда я бежала и бессчетное количество лет скиталась в Пустошах.

Я многого не помню. И знаю, что помнить не хочу. Все это казалось горяченным бредом, но вряд ли человеческий мозг был способен придумать те кошмары, что происходили с моими разумом и телом в Стране Фей.

Я не бежала. О нет, мое далекое человеческое прошлое было тенью, странной блеклой выдумкой, недостойной красоты иного мира. Но так уж вышло, что я вернулась на то место, где Безымянный меня оставил долгие века назад — и с любопытством стала искать дверь, за которую он меня завел.

Дверь открылась, и я вернулась домой.

Туда, где за мной охотились кредиторы, туда, где мне не на что было купить еды. Мои карманы были полным золотом и драгоценностями, но на земле они ничего не стоили.

Фейские чудеса жестоки и безжалостны.

Они забрали мои волосы— и дали мне огненные космы. Заменили глаза на капли из Океана Расплавленных звезд. За эти три недели я ни разу не ела – мои кишки висели где-то на деревьях в Синей Чаще, а сердце я подарила Королю Выдр.

— О, прекрасная дева, как же долго я тебя искал!

Стул отодвигается, и напротив меня садится существо без пола, возраста и имени.

— Ты?! — вскрикиваю я, и мой голос походит на вопль кошки, которой наступили на хвост. — Что тебе надо?

— Как грубо и невежливо, прекрасная дева. Разве я заслужил подобной злости? — Безымянный взмахивает шестипалой рукой, и на столе появляется кружка пива. Настоящего, фейского пива, что пахнет вереском, а на вкус как гнев. — Что за пиво без старой доброй картошечки? – он снова взмахивает рукой, и передо мной появляется тарелка с тонко нарезанной закуской.

Фейская картошка — живая, и тонкие палочки пытаются уползти от моих пальцев.

Как только я кладу снедь в свой рот, понимаю, насколько я оголодала. Я ем и ем, а еда все не заканчивается.

Безымянный пьет свое пиво и поглядывает на присутствующих. Выискивает новую жертву — с кем сыграть в карты, с кем в кости. Как и все создания иного мира, он приходит на землю поохотиться в те дни, когда люди вспоминают старые праздники и древних существ. День святого Патрика лишь один из таких — феи особенно его любят за арфу, волынку и зелень.

— Ты, как минимум, утащил меня ТУДА.

Безымянный захохотал.

— О, я всего лишь исполнил твое желание. Не моя вина, что оно тебе не понравилось.

— Я просила мне помочь!

— И я помог.

Я закрываю глаза — и вижу кошмарный двор Королевы Фей. Липкий живой туман, превращающий людей в монстров, жестокие бессмертные существа, пытающие ради удовольствия. Гоблины, тролли, мерроу, банши и селки.

Открываю — и вижу грязный бар.

— Моя вина здесь тоже есть, — говорю я. – Когда тебя спрашивают, чего ты хочешь, первым ответом надо отказаться, а вторым попросить чего-то ненужного. И только в третий раз, если предложат, просить то, чего желаешь.

Безымянный скалит зубы.

— И то верно. Так чего же ты хочешь?

— Разве ты должен мне еще желание?

— Ты дважды обыграла меня. Я пришел за вторым, — он хохочет. — Принцесса-Полдюжины сказала, что если я не отдам тебе то, что полагается, она скормит меня Королю Выдр.

Я пью фейское пиво, и мои огненные волосы шевелятся змейками.

— Не знала, что я так полюбилась ее гоблинскому высочеству.

— О, прекрасная дева, принцесса-полдюжины в полном восторге от земной игрушки, что досталась ей вместе с победой над армией троллей.

— Кончай, Безымянный — прекрасной я не была никогда, а девой перестала быть после встречи с безголовым дюннаханом в лабиринтах Ледяной Крепости. А что касается твоей просьбы, то мне ничего не надо — скажи Принцессе, что ты свободен от обязательств.

Безымянный рвет волосы на своей голове.

— О нет, почему земные девки так жестоки — мою голову отрубят и замаринуют! А золото раздадут гномам, так их и раз этак! Скажи же, что тебе надо, ибо мне вечность дома не сыскать!

Я показываю на танцующую девушку.

— Тогда сделай так, чтобы сбылось ее самое сокровенное желание.

— Осторожнее — вдруг ее сокровенное желание утопить город в крови?

— Исполняй.

Безымянный осушает кружку пива, и внезапно в пабе появляется тот самый пьяница, трезвый, но все еще в одних штанах.

С визгом девушка прыгает ему на шею, а тот кружит ее вокруг себя.

— Но это было не твое желание, а ее, — говорит Безымянный, облизывая губы раздвоенным языком. — Чего же ты хочешь? Быть может, расплавить кому-то кости или же оторвать голову? Или же дать тебе золота?

— Золото фей здесь не в цене.

— Ох, жестокая земная девка, за что ты так со мной.

Еда из иного мира насытила меня, и я смотрю на Безымянного. Я хочу, чтобы он сгинул, но разве есть мне место здесь с моими красными волосами, глазами-водоворотами и зелеными ногтями? Без кишок и сердца?

— Ну тогда вот мое желание, Безымянный.

— Все что угодно!

Я хватаю его за запястье и притягиваю к себе.

— Я хочу вернуться в Страну Фей.

Автор: Анастасия Шалункова
Оригинальная публикация ВК

Не успел Виктор Бром стать одним их Хранителей таинственного Забытого города, как происходит новое происшествие. Арника, гостеприимная хозяйка кафе «Инсомния», просит Брома и его напарника Честера проверить немощного старика по прозвищу Хворост, за которым она ухаживает много лет. Он не открывает дверь своей квартиры, и Арника волнуется, что с ним могло что-то случиться. Бром и Честер отправляются проведать Хвороста в древний дом на окраине города, внутри которого скрывается невидимая опасность.

Ранее в «Тайнах Забытого города»:
Они скрываются в тумане. Часть 1/2
Они скрываются в тумане. Часть 2/2
Свободные номера. Часть 1/2
Свободные номера. Часть 2/2
Дом, милый дом. Часть 1/2
Дом, милый дом. Часть 2/2
Нечто внутри. Часть 1/2

Как это часто бывало, Брому снова снились темные, затянутые туманом улицы Забытого города. Это был один и тот же повторяющийся сон, к которому он привык с детства.

Вот только кто бы мог подумать, что странные, одновременно пугающие и манящие картины, рожденные в глубинах разума, однажды станут реальностью: Бром теперь сам жил в Забытом городе...

Он резко распахнул глаза, не сразу сообразив, где находится и почему проснулся. Но когда острая боль вновь полоснула по животу, Бром едва подавил мучительный стон, за которым последовал рвотный позыв.

Вот, что его разбудило: тошнота и боль в животе.

Зря он съел чертову тушенку!

Говорят, что консервы могут храниться чуть ли не вечность, но это утверждение явно не относилось к тем мерзким комкам жира с ошметками склизкого мяса, которые Бром слопал с голодухи несколько часов назад.

Кстати, о часах: сколько сейчас времени? Не пора ли сменить Честера на вахте?

Бром сел на диване и взглянул на наручные часы. Лунного света из окна вполне хватило, чтобы разглядеть стрелки на циферблате: до начала его дежурства оставался еще сорок минут.

Кинжальная боль снова пронзила живот, и Бром скрутился на диване. К горлу подкатил комок тошноты, грозясь вырваться наружу. Бром с трудом подавил рвотный позыв: не хотелось наблевать прямо здесь в комнате, возле дивана. Уж если и блевать, то как положено — в туалете, склонившись над унитазом.

Боль немного утихла. Бром поднял взгляд, собираясь осторожно встать с дивана и направиться в уборную, но увидел в дверях комнаты темный силуэт.

Первой реакцией было схватиться за пистолет, который лежал на журнальном столике рядом с диваном, но высокая фигура в дверях сделала шаг. На нее упал лунный свет, и Бром вздохнул с облегчением: это был Честер, который пристально смотрел на Брома странным, необычайно внимательным взглядом.

— Ты меня напугал, — хриплым ото сна голосом сказал Бром.

Честер, казалось, не услышал его слова: он все так же напряженно наблюдал за Бромом, словно стараясь уловить малейшие изменения в мимике или позе напарника.

— Как ты себя чувствуешь? — наконец спросил Честер.

— Да что-то живот скрутило, — признался Бром: не было смысла скрывать правду, ведь наверняка через пару минут придется бежать к унитазу. — Чертова тушенка!

Честер кивнул с таким видом, будто ожидал услышать именно этот ответ.

Бром поднялся с дивана и, пошатываясь — то ли спросонья, то ли от мучившей его тошноты в придачу с внезапным головокружением, — направился к выходу из комнаты. Он думал, что Честер его пропустит, но тот с пугающей решительностью на лице сделал шаг навстречу Брому, преградив дорогу. Бром в изумлении замер, когда увидел за спиной Честера еще двух человек, зашедших в комнату.

Бром узнал в них Хранителей — Гарроту и Кольта. Бритая налысо голова девушки, украшенная витиеватыми татуировками, блестела в лунном свете. Кольт, ее напарник, казался великаном из мрачной средневековой сказки — с густой бородой и волосами, собранными в «хвостик» на затылке. Как и во взгляде Честера, в глазах Гарроты и Кольта читалась странная настороженность вперемешку с подозрительностью.

«Что, черт возьми, происходит?» — подумал Бром, но вслух спросил, обращаясь к Гарроте и Кольту:

— Ребята, а вы что здесь делаете? Сегодня же не ваше дежурство.

— Пока ты спал, я позвал их на помощь, — ответил вместо них Честер.

— Для чего? — Бром с искренним недоумением посмотрел на Честера. — Что-то случилось?

— Надеюсь, что еще нет, — прозвучал в ответ голос Честера, но он донесся до Брома словно издалека.

Все его внимание было теперь сосредоточено на ноже в руке Гарроты: длинное широкое лезвие хищно блестело в лунном свете. Бром даже не успел поднять взгляд, как Честер и Кольт в едином молниеносном порыве схватили его под руки и, протащив по комнате пару метров, мощным рывком повалили обратно на диван.

Бром закричал, но его крик оборвался, когда Честер засунул ему между зубов свернутое жгутом полотенце. Кольт продолжал прижимать Брома к дивану, навалившись всем весом на плечи: здоровяк был настолько мощным и тяжелым, что вырваться из его хватки не представлялось возможным. Гаррота тем временем разорвала футболку Брома, и в следующее мгновение живот прожгло болью — такой острой, чудовищной и невыносимой, что сила, с которой Бром впился в свернутое полотенце, заставила хрустнуть зубы.

Сквозь слезы, брызнувшие из глаз, Бром разглядел, как Гаррота, вонзив лезвие ножа в область солнечного сплетения, уверенным движением разрезала его живот до пупка.

Честер и Кольт продолжали удерживать Брома на месте, но он уже сам перестал дергаться.

Крик ужаса застрял в глотке, когда Бром увидел то, что произошло дальше: Гаррота отбросила нож в сторону, после чего, опустив ладони в разрезанный живот, медленно что-то оттуда вытащила.

Вначале Брому показалось, что руки Гарроты оставались пустыми, но когда на них упал холодный лунный свет из окна, то нечто, зажатое между ладоней Хранительницы, обрело форму.

Прозрачная тварь, словно светившаяся изнутри серебристым сиянием, напоминала жирную змею с огромной головой, ощеренной десятком острых зубов.

Извиваясь в руках Гарроты, чудовище люминесцировало в лунном свете, но длилось это не долго: Честер приставил пистолет к голове твари, затем прогремел выстрел, и Бром наконец-то провалился в спасительную темноту.

* * *

Он очнулся в своей квартире. Вернее, в квартире, которая когда-то принадлежала брату Арники, но за последнюю неделю стала для Брома родной: он узнал обстановку по постеру группы Nirvana на стене напротив кровати, в которой он лежал.

Из окна сочился тусклый серый свет, но даже он с непривычки показался Брому настолько ярким, что пришлось как следует проморгаться прежде, чем разобрать лица Арники и Честера, склонившиеся над его кроватью.

— Очнулся наконец-то, — Арника тепло улыбнулась, и от этой улыбки приятно екнуло в груди. — Я принесла куриный бульон, хотя Гаррота сказала, что есть тебе пока еще рано.

Бром попытался подняться на локтях, но вскрикнул, упав обратно в постель. Он скорчился от боли: живот горел огнем так, как будто туда высыпали ящик раскаленных гвоздей и сверху попрыгали.

— Эй, дружище, не надо так геройствовать. — Честер похлопал его по плечу. — На пару дней тебе показан строгий постельный режим.

— Утку ты мне тоже подавать будешь? — огрызнулся Бром.

Честер с невинной улыбкой развел руками, переведя взгляд на Арнику, но та сделала вид, что не расслышала вопрос. Она взяла с тумбочки пластиковую бутылку с водой и, вставив туда трубочку, поднесла ее Брому. Он жадно втянул воду, ощущая живительную прохладу во рту и пересохшем горле. Вдоволь напившись, он благодарно кивнул Арнике, и она убрала бутылку.

Вода словно вернула немного сил. Ослабевшей рукой Бром откинул одеяло, под которым лежал в одних трусах. Пришлось вытянуть шею, чтобы рассмотреть на животе свежий шрам, зашитый черными нитками. К его удивлению, рана выглядела не такой уж большой, как ему показалось ночью.

— Гаррота постаралась сделать максимально аккуратный разрез, насколько позволяли условия, — пояснил Честер: на его обычно суровом лице вдруг появилось виноватое выражение. — После того, как ты отрубился, она обработала и зашила рану.

— Где она этому научилась? — Бром обессиленно опустил голову на подушку.

— Ее родители были врачами. — Честер сел с краю кровати. — Теперь Гаррота у нас на подхвате, когда требуется кого-нибудь вылечить.

— Или вспороть брюхо, чтобы вытащить оттуда тварь, — с горькой ухмылкой добавила Арника: она устроилась с другой стороны кровати и взяла Брома за руку.

Тепло ее ладони немного отвлекло от боли в животе.

— Вы могли бы просто объяснить ситуацию. — Бром укоризненно посмотрел на Честера. — Не обязательно было на меня набрасываться.

Честер покачал головой, пряча ухмылку:

— Объяснения в таких случаях не работают. Дружище, не криви душой: ты бы ни за что не разрешил вспороть тебе живот, как бы мы ни уверяли, что внутри тебя поселился монстр. Действовать нужно было быстро: минуты промедления могли стоить тебе жизни. Вспомни трупы жертв, которых мы обнаружили в том доме: они явно погибли мгновенно, не успев ничего предпринять для своего спасения.

Бром прикрыл глаза: утренний свет все еще казался слишком ярким, раздражая сетчатку. Он помолчал, вынужденно признавая правоту напарника. Затем спросил охрипшим голосом:

— Как ты догадался, что внутри меня завелась эта тварь?

— Вовремя вспомнил слова обезумевшей старухи, — ухмыльнулся Честер. — Я увидел, как в стакане, из которого ты пил, в лунном свете люминесцируют зародыши твари. К тому моменту один из них уже поселился в твоем животе.

Бром непроизвольно скосил взгляд на бутылку с водой, из которой недавно пил, но Арника, заметив его беспокойство, поспешила успокоить:

— Это чистая вода. В доме, в котором жил Хворост, была старая система водопровода. Монстры каким-то образом проникли туда, после чего заражали жителей дома через воду, но оставались невидимыми до тех пор, пока на них не падал лунный свет. — Арника вновь сжала его ладонь. — Тебе повезло, что Честер, Гаррота и Кольт не стали медлить и вовремя вытащили из тебя тварь.

Бром с трудом сдержал нервный смешок:

— Похоже, это будет мой первый больничный на новой работе.

— Надеюсь, что последний. — Честер расплылся в хитрой улыбке. — Помнится, ты говорил, что у тебя здесь завалялась приставка «Сега», но в нее никак не поиграть?

— Нет картриджей, — кивнул Бром.

— Теперь есть.

Честер вытащил из кармана куртки две черных пластиковых коробочки с яркими наклейками и, пряча смущение за напускной суровостью, протянул их Брому:

— Вот, завалялась парочка. Играй на здоровье

* * *

Спасибо, что прочитали) Группа ВК с моими рассказами: https://vk.com/anordibooks Подписывайтесь, чтобы не пропустить новые «Тайны Забытого города» )

Не успел Виктор Бром стать одним их Хранителей таинственного Забытого города, как происходит новое происшествие. Арника, гостеприимная хозяйка кафе «Инсомния», просит Брома и его напарника Честера проверить немощного старика по прозвищу Хворост, за которым она ухаживает много лет. Он не открывает дверь своей квартиры, и Арника волнуется, что с ним могло что-то случиться. Бром и Честер отправляются проведать Хвороста в древний дом на окраине города, внутри которого скрывается невидимая опасность.

Ранее в «Тайнах Забытого города»:
Они скрываются в тумане. Часть 1/2
Они скрываются в тумане. Часть 2/2
Свободные номера. Часть 1/2
Свободные номера. Часть 2/2
Дом, милый дом. Часть 1/2
Дом, милый дом. Часть 2/2

Прошла неделя с тех пор, как Бром оказался в Забытом городе, и теперь он мог сказать, что его новая жизнь здесь вошла в колею. Каждое утро он отправлялся на дежурство вместе с Честером, но после безумных событий первых дней, проведенных в городе, больше ничего опасного не происходило. По словам Честера, это была обычная ситуация: периоды повышенной активности монстров, вызванные воздействием тумана, сменялись временными затишьями, когда провинциальная жизнь города текла своим чередом.

Бром смирился с таким положением вещей. Многое здесь казалось ему необычным, но в то же время в глубине души он понимал, что вопреки всем странностям и ужасам, происходившим в городе, только здесь впервые в жизни он чувствовал себя на своем месте.

Именно об этом он сообщил серым дождливым утром Честеру, когда они вдвоем отправились позавтракать в кафе «Инсомния» после традиционного совещания в штабе Хранителей. Напарник как обычно сделал вид, что слова Брома его позабавили: покачал головой, картинно закатил глаза.

— Посмотрим, что ты скажешь через пару месяцев, — ухмыльнулся Честер, переключив свое внимание на красивую блондинку с подносом в руках.

Подойдя к их столику, Арника, очаровательная хозяйка кафе, с которой подружился Бром, принялась выставлять на стол еду и напитки. У Брома потекли слюнки и заурчало в животе, когда он увидел тарелку с фирменным блюдом Арники — невероятно вкусным тыквенным пирогом с грибами, от которого исходил умопомрачительный аромат.

Арника отрезала Хранителям по куску пирога, после чего, налив кофе в чашки, устроилась на потертом диванчике рядом с Честером и напротив Брома.

— Как тебе живется на новом месте? — спросила она у Брома, когда тот наконец-то прожевал огромный кусок пирога.

Пять дней назад Арника любезно предложила Брому поселиться в пустой квартире, которая раньше принадлежала ее брату.

— Просто замечательно, — искренне признался Бром. — Я очень благодарен тебе за помощь.

Арника скромно улыбнулась:

— Квартира, конечно, маленькая, да и ремонт бы ей не помешал, но все же это лучше, чем ночевать в библиотеке на продавленном диване.

— Мне все нравится! — поспешил заверить ее Бром. — Квартира очень уютная, а ее обстановка, честно говоря, напоминает мне детство. Внутри все словно прямиком из девяностых: старый телек, видеомагнитофон, есть даже приставка «Сега»! Правда, я не смог найти картриджи с играми.

— Брат, наверное, их выкинул. — Арника пожала плечами.

Честер одарил напарника суровым взглядом, после чего столь же строго сказал:

— Засиделись мы с тобой, Бром. — Он посмотрел на часы. — Пора возвращаться к работе.

Он встал из-за стола и, положив на него деньги за еду, направился к выходу, даже не подождав, когда Бром допьет свой кофе. Голос Арники заставил Честера остановиться в дверях и обернуться.

— Я хотела вас кое о чем попросить, — осторожно начала она, глядя почему-то на Брома.

Он допил кофе и, отметив удивление на лице Честера, мягко улыбнулся Арнике, давая понять, что готов ее выслушать.

— Честер знает, что я помогаю нескольким пожилым жителям города, которые не могут сами выходить из своих квартир.

— Ты развозишь им еду, — кивнул Честер.

— Верно. — Арника рассеянным движением руки разгладила свой фартук, который и без того был идеально выглажен.

Бром отметил: растерянный вид хозяйки кафе говорил о том, что она до последнего момента сомневалась, стоит ли сообщать Хранителям то, что она собиралась сказать. Наконец, поймав внимательный взгляд Брома, она проговорила уже более уверенным тоном:

— Один из моих подопечных, старик по прозвищу Хворост, второй день не открывает дверь своей квартиры, когда я привожу еду. — Арника пожала плечами. — По правде говоря, он почти глухой, к тому же большую часть времени проводит в кресле-качалке. Поэтому я решила, что он просто не слышит стук в дверь, или же как обычно задремал в кресле.

— Он живет один? — уточнил Бром, вставая из-за стола.

Арника кивнула:

— Я начала беспокоиться, что с ним могло что-то случиться.

Честер махнул Брому головой, чтобы тот поторапливался.

— В таком случае мы отправимся к Хворосту прямо сейчас. — Честер открыл дверь.

С улицы дунуло холодным ветром, и Бром на ходу застегнул куртку. Уже на пороге он обернулся, чтобы попрощаться с Арникой. В ответ она подарила ему грустную улыбку — и обеспокоенный взгляд.

* * *

Трехэтажный многоквартирный дом, в котором жил Хворост, находился в одном из узких переулков на севере города. Судя по внешнему виду, здание было построено в начале прошлого века и с тех пор не претерпело значительных изменений. Фасад был выполнен из кирпича, покрытого облупившейся штукатуркой. Со временем она потеряла свой первоначальный бежевый цвет и стала грязно-серой, сливаясь с асфальтом и клочьями вездесущего тумана, который стелился вдоль дороги.

Вход в дом находился со стороны улицы и был обрамлен аркой, украшенной лепниной. Над дверью висел старинный фонарь с разноцветными стеклами, который когда-то служил для освещения крыльца. Рядом с домом, словно молчаливые стражники, высились старые засохшие деревья.

Бром и Честер прошли внутрь, в темный подъезд, поднялись по грязной лестнице на второй этаж и остановились в узком коридоре возле квартиры номер 211 — именно здесь, по словам Арники, жил ее подопечный, немощный старик по прозвищу Хворост.

Честер громко постучал в дверь. Никто не ответил. Многозначительно переглянувшись с Бромом, Честер еще несколько раз ударил кулаком по тонкому деревянному полотну двери — скорее для проформы, чем из реальной необходимости.

— Может, Арника права: Хворост просто не слышит, как мы стучим? — предположил Бром, хотя отдавал себе отчет, что его слова — не более чем попытка успокоить тревогу, которая медленно закипала в глубине души.

Честер пожал плечами:

— У нас есть единственный способ это выяснить.

После чего, отойдя на пару метров от двери, он со всей дури налетел на нее плечом, чтобы выбить хлипкий замок. Дверь с громким треском немного подалась.

— Твоя очередь, — ухмыльнулся Честер, потирая ушибленное плечо. — Знал бы ты, сколько дверей мне пришлось вышибать за эти годы.

Бром навалился на дверь: хватило еще трех мощных ударов, чтобы окончательно выбить замок.

Когда дверь со скрипом распахнулась, перед ними открылась тьма: казалась, она сгустилась в квартире вместе с отвратительным гнилостным запахом, ударившим в ноздри.

Бром и Честер закашлялись, прикрывая носы.

— Кажется, я уже догадываюсь, что мы здесь обнаружим, — проворчал Честер.

Одновременно с напарником, повинуясь единому порыву, Бром вытащил из кобуры пистолет, а затем включил карманный фонарик, который привык постоянно носить с собой. Два тонких луча скрестились на полу — и разбежались по стенам, освещая скудное убранство однокомнатной квартиры Хвороста.

Осмотрев крошечную кухню и ванную, Бром и Честер не обнаружили там ничего интересного. Они прошли в единственное жилое помещение, служившее одновременно и гостиной, и спальней. Зловонный запах оказался здесь настолько нестерпимым, что Брома чуть не вырвало тыквенным пирогом. Судя по тому, как скривился Честер, он тоже с трудом сдерживал рвотные позывы.

Тесная комнатушка была заставлена дешевой мебелью и разным хламом, который имеет обыкновение накапливаться в квартирах стариков, а окна были зашторены, поэтому внутри царила темнота: тусклый свет с улицы едва проникал сквозь тонкие щели между занавесок из плотной ткани.

В кресле-качалке, притулившейся в углу возле стены с обшарпанными обоями, кто-то сидел: лучи фонариков почти одновременно упали на тощее тело старика. Не оставалось сомнений, что именно оно служило источником гнилостной вони.

— Вот и Хворост, — тихо проговорил Честер, рассматривая мертвеца в кресле-качалке. — Я пару раз видел его в городе. В последние годы он особо не выходил из своей квартиры, как и многие другие старики, поэтому Арника привозила ему продукты.

Бром подошел ближе к трупу, чтобы получше его разглядеть. Хворост сидел в старом кресле-качалке; левая рука свисала до пола. Старик был одет в замусоленный распахнутый халат и штаны с протертыми коленями. Его худое костлявое лицо, словно вылепленное из белой глины, застыло с выражением чудовищной боли. Выпученные мутные глаза и раскрытый в безмолвном крике рот красноречиво указывали на то, что последние минуты жизни Хвороста были настоящим адом.

Причина ужасающих мук, испытанных стариком перед смертью, стала ясна, как только луч фонарика замер на его животе.

— Не хотел бы я так сдохнуть, — проворчал Честер.

Живот старика представлял чудовищное зрелище: словно взорванный изнутри, он напоминал огромный кратер, заполненный кровавыми ошметками внутренностей, в которых копошились белесые жирные личинки.

— Хвороста убила тварь, обитавшая в его животе, — со знанием дела сообщил Честер. — Она вырвалась наружу.

Бром напрягся, инстинктивно сжав покрепче рукоятку пистолета.

— В таком случае она по-прежнему должна находиться здесь. Входная дверь была заперта, когда мы вошли. Окна в комнате и на кухне тоже закрыты. Нет никаких следов взлома.

Честер пожал плечами:

— Но при этом монстра мы здесь не обнаружили.

— Может, он хорошо прячется? — предположил Бром.

Ухмыльнувшись словам напарника, Честер покачал головой:

— Поверь мне, если бы здесь скрывался монстр, то он бы уже давно на нас напал.

Не в силах терпеть трупную вонь, Бром быстрым шагом вышел в крошечную прихожую, увлекая за собой Честера.

— И что мы имеем? — спросил Бром, когда Честер остановился напротив него, направив луч фонарика в сторону от лица напарника, чтобы не светить ему в глаза. — Получается, что в запертой изнутри квартире из живота старика, который несколько лет не показывал оттуда носа, вылупилась тварь — и мы не знаем, где она теперь прячется?

— Терпеть не могу риторические вопросы, — осклабился Честер. — Зато я знаю, что нам делать дальше.

* * *

Честер предложил план — такой же грубый и прямолинейный, как и он сам: опросить других жильцов дома, по очереди обойдя все остальные квартиры. Но вскоре стало ясно, что задумка провалилась: несмотря на громкие стуки в двери и столь же настойчивые просьбы побеседовать с Хранителями, обитатели квартир не отзывались.

— Может, в доме никто не живет, кроме Хвороста? — предположил Бром, когда они подошли к очередной двери в узком темном коридоре — шестой или седьмой по счету.

— А ты оптимист, — усмехнулся Честер. — Почти наверняка все остальные тоже мертвы.

Бром внутренне содрогнулся от цинизма в словах напарника: прожив в Забытом городе жалкую неделю, он никак не мог привыкнуть к фатализму, присущему жителям этого странного места. Во всяком случае тем из них, с кем Бром успел хорошо познакомиться: Честер, Бульдозер, Гаррота, Кольт и Арника — все они отличались своеобразным мировоззрением, в котором сочетались черный юмор с покорностью перед неизбежной бедой. Рано или поздно она могла настигнуть каждого жителя Забытого города в облике чудовища, явившегося из тумана...

Резкий звук отвлек Брома от размышлений: Честер уже вовсю стучался в дверь, не забывая при этом орать во всю глотку:

— Открывайте! Хранители пришли! У вас все в порядке?

Ударив еще пару раз кулаком по двери — скорее по инерции, чем из реального желания достучаться до жильцов, — Честер развернулся и направился к следующей квартире. Бром собирался последовать его примеру, как вдруг из-за двери, в которую только что долбился Честер, раздался тихий скрипучий голос, принадлежавшей, судя по всему, очень старой женщине:

— Зачем так орать? Мертвецы вас не услышат.

Поймав удивленный взгляд Брома, Честер возвратился к двери и, подойдя к ней ближе, настойчиво спросил:

— То есть, я был прав, когда предположил, что все жильцы этого дома мертвы? — Напряженное молчание за дверью послужило ответом, и Честер продолжил: — Все, кроме вас.

— Уходите, пока не поздно, — проскрипела старуха. — Тварь до всех добралась — доберется и до вас.

— Ну, это мы еще посмотрим, — осклабился Честер. — Вы нам откроете?

Из-за двери раздался сдавленный смех, сменившийся надсадным кашлем — похоже, у хозяйки квартиры были проблемы со здоровьем. Казалось, ее тяжелое дыхание проникало сквозь замочную скважину, отравляя воздух в коридоре.

— Я похожа на идиотку? — просипела старуха. — Никому никогда не открываю дверь — и вам не советую.

— Как же вы живете взаперти? — удивился Бром. — Откуда берете продукты?

— У меня есть большие запасы, которых хватит на много лет, — невозмутимым тоном парировала старуха. — Про консервы слышали?

Бром предпочел оставить без ответа ехидное замечание и вместо этого спросил:

— Вы не выходите из квартиры, потому что боитесь нападения монстра?

Он поймал насмешливый взгляд Честера: похоже, напарнику доставляло удовольствие наблюдать за тем, как Бром пытается вытянуть крупицы информации из очередной странной обитательницы Забытого города.

— Соображаете вы явно хуже, чем долбитесь в двери, — снова огрызнулась старуха, но затем, немного помолчав, добавила сбивчивым голосом с сильной одышкой: — Рано или поздно тварь доберется до каждого, но только не до меня. Я живу взаперти. Заколотила окна, заклеила все щели. Закрыла вентиляционные отверстия и водопроводные краны. Так я в безопасности. Тварь до меня не доберется.

— Вы ее видели? — спросил Честер и, дождавшись в ответ лишь тяжелое дыхание с присвистом, настойчиво повторил: — Как она выглядит?

Старухе пришлось как следует прокашляться прежде, чем проговорить заметно ослабевшим дребезжащим голосом:

— Я видела тварь лишь однажды. Она обрела форму в лунному свете.

— Какую форму? — Честер прильнул ухом к двери, чтобы расслышать тихие слова.

— Вы сами все увидите, — прохрипела старуха. — А теперь оставьте меня в покое. Я слишком устала. Больше не надо стучать.

Ее голос затих — и больше не прозвучал, хотя Бром и Честер еще несколько раз попытались до нее докричаться.

— Пожалуй, оставим ее в покое, — сказал наконец Честер. — Она сделала свой выбор.

Бром развел руками, признавая правоту напарника: никто из них не собирался выбивать дверь в квартиру одинокой старухи, которая всячески избегала любого контакта с внешним миром.

— Что думаешь насчет ее слов? — спросил Бром, отойдя вглубь темного коридора.

Честер с кислым видом пожал плечами: вопрос явно показался ему идиотским. Впрочем, именно такой была его обычная реакция на реплики напарника, и Бром уже успел к этому привыкнуть.

— Старуха либо права, либо у нее поехала крыша от долгой изоляции. — Честер остановился напротив двери в другую квартиру. — Узнать можно только одним способом — остаться ночевать в этом доме и посмотреть, что будет дальше.

— То есть, стать приманкой для монстра?

— Именно! — В полумраке, озаренном светом фонариков, блеснула широкая улыбка Честера. — Но для начала нужно кое в чем убедиться.

Не дожидаясь, когда к нему присоединится Бром, Честер со всей дури навалился плечом на дверь и, наконец, выбил ее с третьего удара, который получился особенно мощным.

— Может, для начала все-таки стоило постучать? — Бром вслед за Честером прошел в погруженную во мрак квартиру.

Внутри царил все тот же смрад гниющей плоти, что встретил их несколько минут назад в жилище Хвороста. Точно такими же оказались увечья, которые Бром и Честер обнаружили на трупах мужчины и женщины, лежавших на полу комнаты: словно взорванные изнутри животы с ошметками внутренностей, в которых копошились жирные, блестевшие в свете фонариков личинки.

— Старуха права. — Честер со сморщенным лицом разглядывал останки жильцов. — Нет сомнений, что в других квартирах мы обнаружим то же самое.

* * *

Честер не ошибся. Он вообще редко ошибался во всем, что касалось монстров, населявших Забытый город. Годы, прожитые в этом проклятом месте, научили его доверять интуиции.

Осмотрев другие квартиры (Честеру и Брому пришлось выбивать двери по очереди, и теперь жутко болело плечо), они обнаружили почти в каждой из них трупы: иногда их было несколько в одном жилище, а порой их «встречал» единственный в квартире мертвец. Всех жертв объединяло то, как они умерли: неведомая тварь, обитавшая внутри тел, вырывалась наружу, оставляя после себя разодранные животы с ошметками внутренностей.

По-прежнему оставалось не ясно, как монстр попадал в квартиры: каждая из них была заперта изнутри, а окна выглядели целыми, без малейших следов проникновения.

Когда наступил вечер, Честер и Бром обосновались в одной из немногих квартир, в которой не обнаружилось трупов. Судя по слою пыли на полу и мебели, жилище уже долгое время пустовало, что нисколько не удивило Честера: в Забытом городе было полно оставленных квартир. Многие жители покинули свои дома, когда на город опустился туман, из которого вышли монстры...

Честер устроился на стуле возле окна на кухне. Он курил и наблюдал за тем, как вечер сменяется ночью: на улице зажегся единственный фонарь, света которого едва хватало на то, чтобы разогнать сгустившийся за пеленой тумана мрак.

— После тушенки чертовски охота пить, — пожаловался Бром, вставая из-за стола. — Жутко соленая. Не удивительно, что она годами не портится.

Полчаса назад — после того, как Честер и Бром приняли окончательное решение обосноваться в заброшенной квартире на ближайшие вечер и ночь, — они поужинали свиной тушенкой из консервных банок, обнаруженных в шкафу на кухне. Еда на вкус оказалась чуть лучше, чем блевотина. Впрочем, Честера это мало волновало, поскольку к любой самой отвратительной пище у него неизменно имелась лучшая на свете «приправа» — самогон, который в свободное от дежурств время варил Кольт. Он щедро делился напитком с другими Хранителями. Честер хранил спиртное в небольшой фляжке, которую всегда носил с собой: бухло не раз спасало его от скуки во время дежурств.

Сегодня вечером самогон пришелся как нельзя кстати: Честер запил им блевотную на вкус тушенку, после чего предложил угоститься Брому, но тот пронзил его взглядом, в котором читалось явное осуждение. И вот теперь напарник изнемогал от жажды, в то время как Честер, допив спиртное из фляжки, устроился на стуле возле окна.

Бром подошел к раковине и набрал в стакан воду из-под крана. Жадно выпил.

— Странный вкус у воды. — Бром поморщился, поставив недопитый стакан на стол. — Затхлый какой-то.

— Ты бы еще из унитаза попил, — фыркнул Честер, выпуская горький сигаретный дым. — В этом доме все трубы давно проржавели, их годами никто не менял.

Бром уселся за стол, задумчиво глядя на напарника.

— Честер, можно спросить?

— Валяй.

— Как ты стал Хранителем?

Сделав последнюю затяжку, Честер потушил окурок о подоконник: он знал, что хозяева этой квартиры никогда сюда не вернутся, поэтому о сохранности обстановки не стоило беспокоиться.

— Мой отец был первым Хранителем города, — спустя паузу неохотно сказал Честер: он не любил вспоминать прошлое, и неожиданный вопрос Брома разбередил в душе старые раны. — Он всему меня научил. — Честер на мгновение замолчал, проглотив вязкий ком в горле. — Отец погиб вместе с матерью, когда на них напал монстр.

Честер заметил, как по лицу Брому пробежала тень: похоже, напарник уже пожалел, что начал эту тему. Он не произнес слова соболезнования, будто почувствовав, что Честер в них никогда не нуждался. Вместо этого Бром спросил:

— Почему ты не уехал?

— А должен был? — Честер криво усмехнулся.

— Ну, здесь же опасно. — Бром пожал плечами. — Многие уехали.

Честер откинулся на спинку стула, сложив руки за голову.

— Поверь мне: в Забытом городе не опаснее, чем во внешнем мире. Я знаю, что здесь обитают монстры, и это знание дает мне силы. Преимущество. Рано или поздно в нашем городе можно обнаружить чудовище, даже если оно скрывается в человеческом обличье. Чего не скажешь о том мире, откуда ты пришел: некоторые люди всю жизнь остаются тварями, но выясняется это слишком поздно. — Честер замолчал, обдумывая еще одну причину, по которой не хотел уезжать из Забытого города, после чего добавил с улыбкой: — Кроме того, я не хочу потерять рассудок, если надолго окажусь во внешнем мире.

Бром кивнул:

— Именно это произошло с моей матерью. Большую часть времени она вела себя, как обычный человек, но порой у нее случались нервные срывы. — Напарник помрачнел. — Когда я был ребенком, я понять не мог, почему мама плачет по ночам, а иногда — замирает на месте с отсутствующим взглядом, словно в состоянии транса. Врачи не могли ей помочь, и в какой-то момент, став старше, я просто с этим смирился.

Честер перевел взгляд за окно: ночь полностью вступила в свои права, поглотив собою все пространство, кроме одинокого пятна желтого света от уличного фонаря.

— Ложись спать, Бром, — тихо проговорил Честер. — Первым дежурить буду я. Через три часа сменишь меня. Нам нужно выяснить, что происходит в этом доме: кто-то из нас станет приманкой для твари.

— Так себе перспектива. — Бром зевнул, вставая из-за стола. — Спокойной ночи, Честер.

Напарник удалился в комнату, в которой помимо старого шкафа и комода находился столь же древний продавленный диван. Честер остался сидеть у окна. Он вытащил из наплечной кобуры пистолет и положил его рядом с собой на подоконник — так будет надежнее. Затем снова закурил, прислушиваясь к ночным звукам: за окном дул ветер, а где-то в глубине дома периодически шумели старые трубы, словно внутри них кто-то передвигался...

Вскоре к этим звукам присоединился еще один: за стеной раздалось тихое похрапывание Брома. Уснул он на удивление быстро.

Честер не заметил, как докурил сигарету. Сам того не желая, мысленно он возвращался к вопросу, который задал ему Бром.

«Почему ты не уехал?»

Честер покачал головой, отгоняя назойливые мысли.

Он снова закурил — интересно, какую по счету сигарету за вечер? Честер ухмыльнулся: по правде говоря, ответ на этот вопрос мало что менял. Даже если бы оказалось, что он уже выкурил две пачки, он все равно закурил бы еще одну сигарету: живя в Забытом городе, не было смысла переживать о раке легких или преждевременном инфаркте, когда в любой момент тебя могла сожрать какая-нибудь тварь.

Из-за облаков вышла луна, озарив бледным сиянием пустынную улицу за окном. Честер вспомнил слова полоумной старухи, сидевшей несколько лет взаперти в квартире по соседству.

«Я видела тварь лишь однажды. Она обрела форму в лунному свете».

Черт знает, что имела в виду эта сумасшедшая, но не мешает быть начеку.

Честер оглядел кухню, будто ожидая, что из теней на него выскочит монстр. Взгляд зацепился за стакан с недопитой водой, оставленный Бромом на столе.

В лунном свете, сочившемся из окна, нечто внутри обрело форму.

Продолжение здесь

Группа ВК с моими рассказами: https://vk.com/anordibooks

Часть 1 (НАЧАЛО).

Это был второй диссонанс Сэмюэля за время пребывания на берегу живописного озера рядом с маленьким городком, выросшим здесь когда-то лет двадцать назад. Второй –после рознящихся показаний свидетелей, если не считать за первый диссонанс внезапное исчезновение детектива Хэмфилда. Сэм застал вернувшихся с техасского рок-фестиваля байкеров всех в одном городском баре. И как только взглянул на них, понял, что поездка их в Техас была, вероятно, последней за байкерскую карьеру. Помощник шерифа из округа, где располагалось озеро, вчера подтвердил ещё раз, что постояльцы кемпинга несколько раз сталкивались с ребятами на мотоциклах, из местных, и между ними даже бывали серьёзные драки. Но проработав с байкерами несколько лет, Сэмюэль научился понимать, что такое настоящие твёрдые парни на неподкованных железных конях. Помощник шерифа забыл упомянуть одну деталь – в этих драках пострадавшими были не гости кемпинга. Оглядев всю банду в баре, он подумал вдруг, а не разыгрывают ли его. Не байкерский клуб, а какой-то бал-маскарад из престарелых рокеров. Конечно, и такие стариканы по неосторожности могли причинить вред здоровью. Но было похоже, что клуб этот «закрывался». Ребятам было под шестьдесят, а кому-то и больше. Бэннистеру, конечно, которому самому перевалило за семьдесят, все они казались мальчишками-хулиганами, включая его племянника. Однако вид у них был далеко не самый брутальный. Сразу надо было задаться вопросом, откуда в городке с населением в две тысячи взяться серьёзной мото-банде. Может, лет двадцать назад, такими они и были. Только состарились, обрюзгли, а новых «бандитов» на двух колёсах в городе не объявилось. Сэмюэль долго проговорил с ними, с каждым в отдельности, а потом и со всеми. Выпили даже пива. Присматриваться к ним, конечно, стоило, но чутьё говорило, что след этот ложный. Не зря местная полиция ничего не сказала. Знали, что вернулся, знали, что копает. Не нашли ничего по этой версии сами, и захотели, чтобы он перепроверил за ними. Хитро, но не ново – перепроверять чужими руками на всякий случай.

В свой номер он вернулся поздно и проспал до утра без задних ног. С байкерами выпили много хорошего пива, разбавили его крепким джином. На следующий день вновь побывал в кемпинге, и всё утро и до полудня заново говорил со свидетелями. Потом же, когда вернулся в мотель, неожиданно застал у входа начальника Никсона. Был удивлён такому визиту. Джон Никсон ждал его у дверей, расположившись в шезлонге и потягивая мартини через соломинку.

Оказалось, сержант приехал ещё накануне. Высшее руководство в департаменте настояло на ускорении расследования. И Никсон был вынужден заняться этим лично. Заселился в кемпинг «Дельфин», после чего сутки разбирал отчёты спасателей, читал заново показания, листал скопившиеся по делу бумаги.

- Почему сразу не позвонил? – спросил его Сэмюэль.

- Знал, чем ты занят, - ответил сержант. – Теперь, вот, зашёл…

Прошли в номер Сэма.

- Новые зацепки? – поинтересовался шеф с ходу.

- Никаких.

- А повторный опрос?

- И тут ничего, – так же односложно сказал ему Сэм.

- Мда… - почесал подбородок Джон Никсон.

Открыли бутылку виски и заказали в номер сэндвичей. Долго говорили, перебирая вслух все факты, что у них имелись. Пока было негусто. Без тела, по одним только найденным часам, выводов сделать было нельзя. Может, Ричарда в озере вовсе не было, а сбросили одни только вещи. Но только кто и зачем? Кому помешал, с кем сцепился? Могли быть вполне случайные люди.

- Что мы имеем в остатке? – чтобы подвести итог всему сказанному, спросил Сэмюэль. И вопрос был скорее риторическим. Подвести чёткую черту получалось плохо – жирным и расплывчатым казался тот маркер, что был у них на данный момент в руках.

- Водолаз один с ума сошёл, - вздохнул шеф и усмехнулся невесело. – Видел русалку на дне. А когда подняли наверх, поехал на берегу «крышей». Звал ее даже по имени…

- Влюбился что ли?

Сержант улыбаться перестал. Посмотрел уже серьёзно.

- Смешно? – спросил он, качая головой. - Баллон у него сломался, не дышал под водой долго. Врачи говорят, от нехватки кислорода такое случается. Но придёт ли в себя –неизвестно...

Сэм тоже вздохнул сочувственно. Никогда не хотел стать водолазом. С удовольствием смотрел про Команду Кусто, но опускаться на глубину боялся… И, в общем-то, по-прежнему ничего у них не было.

- Как твои перезрелые байкеры? – поинтересовался напоследок сержант, разливая в лёд остатки виски.

- Ищем потихоньку, - пожал плечами Сэм. А гримасой на лице показал, что искалось пока не очень успешно. За кучкой ветеранов дорог он ещё понаблюдает, выяснит, действительно ли в полном составе ездили на фестиваль, как заявляли. Но ловить с ними, похоже, было нечего. Многое могло бы объяснить найденное тело, убийство это было или несчастный случай. На озере здесь, особенно в штормовую погоду, люди-то иногда пропадали, бывало по двадцать человек за год. Статистика говорила об этом. За начало только этого года аж пятеро исчезло – три рыбака, ребёнок и пьяный турист, выпавший в непогоду из лодки. Тела не нашли, озеро было слишком глубоким. И вероятность, что поднимут останки Ричарад, так же была ничтожно мала…

Вечером после ужина Сэм вышел прогуляться. Погода стояла хорошая, ясная. Спускался красивый закат. В голове он всё пытался выстроить в стройные ряды скопившуюся по делу информацию, от показаний свидетелей в кемпинге – до его визита к престарелым байкерам. Но ни хороший ужин с прожаренным бифштексом, ни долгая прогулка у синего озера мыслям порядка не придали. Он просто устал. Неимоверно. Надо было отдохнуть хорошо, погулять ещё немного, а завтра, выспавшись, построить совместно с Никсоном новый план действий. Расследование по исчезновению детектива Хэмфилда нельзя было заводить в тупик. Удар по чести и совести особого отдела. Не то что старое дельце с пропавшими монашками. Полицейские просто так исчезать не могут…

Сэм не заметил, как ноги его вывели к торчащим из воды деревяшкам. Похоже было на старый причал. До него от мотеля было далеко. Дорожек сюда подведено не было, и свет фонарей здесь тоже не горел. Тут же и монастырь совсем недалеко стоял, можно было увидеть в просветах деревьев его строения и одинокую высокую башню. А прямо через озеро виднелся кемпинг, через воду зажигались его огни. Место тихое и спокойное. Как раз такое, чтобы уединиться с дамой после вечернего заката. Может, Ричард и забрёл сюда в ту ночь, рассчитывая посидеть под звёздами с Сарой, в месте, где их никто не побеспокоит. Однако почему-то у старого причала никогда не искали, с самого начала расследования. Он и сейчас-то забрёл сюда случайно. Поиски всегда начинались на другой части берега, возле мотеля, и уходили дальше вправо, никогда не влево. Следовало завтра же указать на бывшую пристань тем, кто работал над делом официально. В отчетах, что показывал ему шеф Никсон, он ничего про это место не встретил, а между тем наблюдал прямо здесь, как валяются затушенные о землю сигареты, видел также пару смятых пивных банок и прочие следы недавнего присутствия. Даже показалось, будто на подъезде к озеру с этой стороны наблюдал подтёртый отпечаток мотоциклетной шины. Нужно будет пригнать сюда экспертов, чтобы всё проверили. Затем ещё раз опросить старых байкеров. Пусть этот причал почти и сгнил, но люди-то его посещали, он видел их следы.

А это что? Всмотрелся. Под ближним к нему краем старого помоста, на котором, вероятно, ещё можно было устоять не провалившись, что-то блеснуло. В той самой части, что была не в воде. Сэмюэль подошёл ближе, однако, блеск этот будто пропал. Тогда он опустился на колени, наклонил голову к самой земле и начал осторожно шарить под досками помоста рукой. Пока, наконец, не нащупал мобильник. Не Рича ли он? Взял его, вытащил руку. И в этот миг вдруг почувствовал, как кто-то, в прямом смысле слова, сел ему на шею. Запрыгнул мокрыми холодными ногами и сдавил. Причём сдавил совсем не нежно.

От такой беспардонной шутки он сразу вышел из себя. Дернулся весь, но удивился, какой нечеловеческой силы оказался этот захват. Начал молотить по чьим-то ногам своими руками и быстро осознал, что уже не справляется. Попробовал вскочить с земли ещё раз, сбросить с плеч оседлавшее его так ловко тело, но стало настолько больно и тяжело, что Сэм начал задыхаться. И в миг, когда из последних сил он уперся в землю руками и ногами, чтобы втянуть и вытащить застрявшую между чьих-то ног шею, услышал вдруг, как она сочно хрустнула. Что-то плеснулось словно кровь в его голове. И сознание мгновенно угасло…

***

Руки взяли обмякшее тело за ноги и без усилий потащили по старому причалу волоком. Несколько шагов до воды, и вот они уже оба погрузились в неё с головой. Прохладная, но много теплее её собственного тела, вода приняла их в объятия.

Она увлекала его с собой на глубину и уложила там на дно. Ласково, бережно. Когда-то Софья тоже хотела быть счастливой, искала правду в своём служении. Она пыталась тогда сказать им, что отдана была навеки службе Богу. Но только они её не слушали, как ни просила она, как ни молила их. Помнила, как эти трое монашков учили еë любви, насмехались над ней, делали больно. А потом, когда натешились за ночь вдоволь, нагую утопили в этом же озере. У каждой из задушенных ею жертв с тех пор было лицо одного из них. И, наконец-то, она научилась любить – как они от неё когда-то и хотели. Может, не всё, как они, делала она в точности, но выражала свою любовь как умела. Бережно уложив Сэма на дно, она обняла его за плечи. И когда с наслаждением объедала ему лицо, даже мурчала как большая кошка. От удовольствия. Однако изо рта её вылетали только пузырики, и мурчания этого никто не слышал. Разве что донные рыбы и крабы. И те-то боялись подплыть к ней близко – знали, какой иногда бывает нрав у тихой хозяйки глубокого озера.

Отпустила она его, лишь насытившись полностью. И, распластавшись на дне, легла к нему головой на грудь. Слушала долго сквозь ребра не бьющееся сердце. У них ещё будет много ночей любви, пока плоть его не закончится. При жизни зубы её были не самыми хорошими, зато теперь резали острее речных раковин. Завтра начнёт объедать ему шею и обгладывать пальцы. Кости все потом похоронит здесь же, на дне. Зароет их глубоко-глубоко, чтобы вечно покоились в мягком иле. И снова, пока не овладеет сильный голод, будет скитаться по широкому дну своего озера, бродить в лесу из зелёных водорослей и спать в затопленных рыбацких лодках. Сама она никогда не топила, хоть и могла, – хватало сил могучего озера и ветра над ним. Утонувшие дети и рыбаки для неё иногда были словно подарки. Подарки, которые быстро заканчивались. Надолго голод Софью никогда не отпустит. И как только одолеет вновь, опять она поднимется наверх, засядет в камыши и будет ждать новою жертву. Ждать терпеливо, предвкушая, какое на этот раз будет его лицо. Всегда только одно из трёх – трёх её первых «возлюбленных». Ничего не менялось...

Автор: Adagor121 (Adam Gorskiy)