CreepyStory

ГЛАВА 2. РАСПЛАТА.

Зима выдалась снежная и холодная. Вьюги, метели. Черт меня дернул ехать на машине, еще и на служебной. Вот почему так? Ну, никогда не беру служебные в длинные поездки, такой характер, не могу когда что-то не контролирую. А с чужими машинами, кто их знает, кто водил, что там под капотом, насквозь же не видно. Но в этот раз почему решил рискнуть?

Закон Мерфи - если неприятность должна случиться - она случится. Заглох на трассе, ну да на какой трассе - на какой-то глухой дороге. Два часа ни одной машины. Сети нет. Все, что было в багажнике, включая запаску, я сжег.

Я посмотрел на машину. Может её поджечь? А что дальше? Если вообще никто не появится? Еще час и темнеть начнет.

Надо идти пешком - решил я. - Вроде проезжал какой-то большой дом. Вдали от дороги видел крышу. Даже если заброшен, заберусь укрыться от метели, в деревянном доме явно есть из чего развести костер. Вот только проблема... Голова уже не соображала от мороза, как давно я его проехал. Полчаса? Час? Два... Но делать нечего. Либо дойду. Либо на дороге найдут мой окоченевший труп. Если найдут...

Я собрал все, чем можно было утеплиться. Скомкал все бумаги, что нашел, набил ими рукава и гачи, обмотал ноги и руки чехлами от сидений. Посмотрел еще раз на машину. Может все-таки поджечь... Нет… Не стоит... Доберусь до дома. Если там есть люди, вызову эвакуатор, если нет, может хоть связь ловит.

Я шел, стараясь держаться на дороге. Её уже сильно замело, к тому же темнело, если не смогу разглядеть, отойду, просто потеряюсь. Кругом белое безмолвие.

Я потерял счет времени. Если бы не двигался, уже точно бы замерз, но силы иссякали. С каждой минутой я делал все меньше шагов и всё чаще останавливался, чтобы отдышаться. Я хватал морозный воздух маленькими глотками. Стремительно темнело. Я конечно буду бороться до последнего, но чувствую - осталось недолго...

В глазах плыли огоньки. Стоп. Это реально огни! Я крепко сжал веки на несколько секунд и с трудом открыл, они почти примерзли. Несколько раз моргнул. Нет! Огни не пропали! Они расплывались в глазах, но не было сомнений: вдали светились окна дома. Скорее всего, тот самый одинокий дом, который я проезжал. Надежда на спасение! Кричать бесполезно, в такую метель никто не услышит, только выдохнусь. Я собрал всю свою волю и остатки сил и пошел по направлению к огням. Лишь бы хватило на последний рывок.

Я добрался до железной ограды. Высокая. Точно не перелезу. Не сейчас. Даже не стоит пытаться, только растрачу последние силы. Дом от нее еще достаточно далеко. Покричать? Вряд ли услышат. Я схватился за прутья. Потряс. Безрезультатно. Забор крепкий. Я пошел вдоль ограды, утопая в снегу. Отчаяние и обида захлестывали. Спасение вот оно, оно и совсем рядом, и практически недостижимо.

Шаг за шагом я добрался до высоких железных ворот. Тоже закрыты. Створки оплетала толстая железная цепь с замком. Дернул. Цепь крепкая. Собрав все силы, я с трудом раздвинул занесенные ветром ворота. Расстояние очень узкое.

Я стоял и смотрел на чуть раздвинутые створки. Надо рискнуть. Я стал разматывать чехлы, снял куртку, набитую мятой бумагой, под ней не самый теплый свитер. Бросив вещи на снег, начал протискиваться в узкую щель между створками ворот, обдирая замерзшую кожу с лица. Да! Получается! Голова, плечи, я уже почти внутри, вот уже ноги, еще чуть-чуть, самое трудное уже позади. Пропустив мое тело, створки сошлись и больно ударили по ноге, зажав её. На морозе боль была сильнее, отдалась по всей кости. Я взвыл, дернул ногу, освободил из железных тисков ворота, но ботинок слетел и остался за воротами. Корчась от боли и холода, не поднимаясь, я развернулся и попытался достать его рукой, но он откатился, никак не дотянуться. Глядя на ботинок, я понял еще одну вещь и снова взвыл, но уже не от боли, а от досады. От холода и усталости видимо очень плохо соображал и, раздевшись, кинул вещи далеко от ограды, мог же протолкнуть крутку сквозь прутья. Возможно, я сам не верил, что смогу протиснуться.

Я поднялся на ноги. Стараясь как можно легче наступать на необутую ногу, быстро, как мог, заковылял к дому. Бежать тоже нельзя. Сильные вдохи заморозят легкие, воспаление уже заработал со стопроцентной вероятностью.

И все-таки добрался. Последние метры я почти полз. Вскарабкался на крыльцо и ударил в дверь кулаком. Еще раз. Сколько раз смогу ударить прежде, чем потеряю сознание. Один? Два? Я занес руку, еще до того, как она коснулась двери, понял: это последний. В глазах темнело. Рука двигалась к двери медленно, медленно. Шея уже не держала голову. Веки опускались вместе с рукой. На мгновение я увидел яркий свет, и рука провалилась в пустоту, а я летел в черную вращающуюся бездну...

Я открыл глаза. - “Жив! — промелькнула первая мысль. - Где я? -Возниклаа вторая”. Я огляделся. Грязная комната, окон нет, каменные стены, пахнет землей и сыростью. Звук вьюги всё ещё был слышен, но где-то очень далеко. Тусклая лампочка светилась под самым потолком.

Я лежал на кровати на каком-то матрасе. Всё болело, кожа горела как от ожогов. Попытался пошевелить ногами и руками - чувствительность есть, но другая проблема - запястье левой руки и лодыжка левой ноги были охвачены оковами с длинными цепями, прикованными к кровати. Я подергал рукой. Цепи зазвенели. Наверное, я мог встать рядом с кроватью, но сейчас не рискнул. Справа стоял ковш, я дотянулся. В нём была вода. Пить очень хотелось, но я сделал несколько маленьких, осторожных глотков и был прав. Вода была прохладной, но обожгла обмороженные губы, как кипяток, внутри жидкость растекалась по жилам обжигающим огнем.

За дверью комнаты послышались шаги. Лязгнул замок, дверь открылась и на пороге возник высокий молодой человек в костюме. Он резко зашагал в мою сторону, поднимая руку и направляя на меня ствол пистолета. Я инстинктивно потянул правую руку к поясу, но уже понимал: там ничего нет, в руках у вошедшего был мой пистолет.

- Кто ты такой? Зачем здесь? - резко сказал он, тряся пистолетом, направленным мне в голову.

- Стой, стой. Я не грабитель, не бандит. Я следователь. Удостоверение в куртке за воротами осталось. У меня машина заглохла, пришлось пешком идти, — выпалил я скороговоркой.

Мужчина молчал, пистолет не отпускал. Я продолжил.

- Спасибо, что помогли. Я понимаю, вы испугались вооруженного человека. Но пистолет у меня законно. Позвоните в отдел, я дам телефон. За мной приедут. Конечно, к вам никаких претензий не будет, напротив, благодарность.

Молодой человек по-прежнему молчал. Затем опустил руку с пистолетом и ни говоря не слова вышел из комнаты, и закрыл дверь.

- Постой, — крикнул я вслед. - А телефон? Ответа не последовало.

За дверью я услышал тихий разговор. Мужчина в доме был не один.

- Эй, — крикнул я. - Дайте мой телефон, я позвоню, вам подтвердят.

За дверью молчали. Затем я услышал звук удаляющихся шагов. Я дернул цепь от досады. Оковы больно врезались в руку. Я полежал еще немного и попытался подняться. С большим трудом мне это удалось. Осмотрел цепи. Они были прикованы к ножкам железной кровати, те были вмонтированы в пол большими железными костылями. Все было похоже на какую-то средневековую тюрьму. Движения давались тяжело. Отхлебнув немного воды из ковша я завалился на кровать. Меня знобило, закутавшись в какие-то тряпки я уснул.

Когда проснулся, понял, что в комнату кто-то заходил. Рядом ковшом лежал кусок хлеба и миска с какой-то едой. Еда остыла, но мне было все равно, очень хотелось есть. Я съел все до крошки и запил водой. После этого то ли завтрака, то ли ужина внимательно рассмотрел комнату. Может смогу хоть, что-то понять. Но глазу было не за, что зацепиться. Было настолько мало деталей, что я все разглядел еще в первый раз. Дверь тяжелая массивная. Каменные стены, плесень, сырость.

“Что за средневековье, — подумал я. - Как такое может происходить в реальной жизни”.

По работе конечно встречал разные похищения, но максимум в гараже или в подвале каком держали, чтобы кого-то в темницу заточили еще и с кандалами не видел и тем более не ожидал, что со мной такое случится.

Никаких звуков, кроме завывания метели, слышно не было. Я проверил длину цепей. Дотянуться мог только для ближайшей стены у которой стояла ни до других стен ни до двери добраться не получалось. Проверил замки и крепления цепей, руками не взломать. Я осмотрел свои раны. На ноге, ботинок с которой я потерял еще на улице, кое-где были обморожения, но не сильные. Я оторвал лоскут тряпки от матраса, смочил водой, смыл засохшую кровь и грязь и перемотал ногу. Ощупал лицо, зеркала не было, но судя по всему обморожения не сильные.

Всё что я мог делать в комнате это лежать или стоять у кровати. Ни то, ни другое меня не устраивало. Надо было искать выход. Я начал потягивать и разминать мышцы. Было больно, но я заставил себя не останавливаться. Осторожно сделал несколько приседаний. Еды было не очень много, важно было не растратить все силы, но и не сидеть без дела. Прошло много времени, но никаких звуков в коридоре не раздавалось. Наверное прошел целый день. Хотелось спать. Я лёг на кровать и вскоре уснул.

Когда проснулся в миске возле кровати снова была еда, а в ковше вода. Мои похитители явно не хотели со мной встречаться. Значит надо их подкараулить. Вот только я не знал как они за мной наблюдают, как видят, что я заснул. Я разделил пищу на небольшие порции, съедал только когда чувство голода уже было слишком навязчивым. День, наверное это был день, я провел также разминая мышцы, делая упражнения. Когда уже клонило в сон, лёг в кровать, закрыл глаза и как мог, боролся со сном. Как уснул - не заметил. Когда проснулся у кровати снова была еда и вода. Надо было менять тактику. Я сократил количество упражнений, половину пищи съел почти сразу, а вторую доедать не стал. Спрятал под кровать, чтобы чувство голода как можно дольше не давало заснуть.

Я долго лежал с закрытыми глазами, стараясь как можно реже шевелиться. Когда уже почти засыпал, за дверью послышался тихий шум. Я замер. Главное не подать вид пока мой надзиратель не приблизится. Послышался скрип открываемой двери. Я ждал. Какое-то время никто не входил. Видимо наблюдал за мной. Затем послышались тихие шаги. Я ждал. Услышал как звякнула миска, значит вошедший рядом. Я открыл глаза. Рядом с кроватью стояла женщина, пожилая. Её глаза резко округлились. Все произошло в считанные секунды. Свободной от оков рукой я схватил её за руку. Кожа была сухая, как будто бы очень тонка и холодная. Я дернул руку на себя и почувствовал сопротивление, очень сильное, свободной рукой она наотмашь ударила меня по лицу с такой силой, что я скатился с другой стороны кровати и повис на цепях. Чуть сильнее и она сломала бы мне шею. Я практически потерял сознание. В глазах потемнело, в ушах гудело. Я еще приходил в себя когда услышал стук закрывающейся двери.

Можно сказать, что попытка побега была неудачной, пусть так и думают. Я надеялся, что женщина не заметит пропажи. Разжал кулак, в ладони была металлическая пряжка, которую я сорвал с её платья. Это конечно не спасения, но в уравнении появилась еще одна переменная, о которой пока знал только я.

Я разорвал ткань матраса и спрятал пряжку внутрь. В двери не было окно и отверстий, но вдруг вернутся. Я выждал. Достаточно долго. Никто не пришел. Я достал пряжку, разогнул зацепив за прутья кровати. Как вскрывать металлическими закорючками замки я не знал, что там подцепить как повернуть. Все же попробовал, наудачу. Поковырял в скважине оковы на руке. Безрезультатно. Я осмотрел оковы. С одной стороны железные пластины были скреплены болтом. Руками не открутить. Но вот если сделать ключ. Загнуть жесткую металлическую пряжку только пальцами очень тяжело. Примеряя и закручивают вокруг гайки, используя пальцы и прутья кровати я постепенно формировал импровизированный гаечный ключ.

Три дня я делал ключ. Делал перерывы когда уже не мог терпеть боль в пальцах. В свободное время укреплял их постукивая по железным ребрам кровати. Еда все также появлялась когда я спал, больше подкараулить надзирателей не пытался. Теперь у меня был другой план.

Когда ключ был готов, я открутил гайки на оковах. В эту ночь, так я назвал время когда спал, ночь ли это на самом деле или день по-прежнему не знал, я готовил побег. Прежде чем снять оковы долго прислушивался к звукам в коридоре. Убедившись, что не слышно ни шороха снял оковы, скомкал матрас и тряпки, которые служили мне одеялом, соорудив что-то похожее на тело. Затем взял железную миску, ничего более подходящего под оружие в комнате не было, и притаился за дверью. Дверь открывалась внутрь я встал у стены так, чтобы она закрывала меня от вошедшего.

Ждать пришлось долго. Я переминался с ноги на ногу, присаживался совсем ненадолго, чтобы не уснуть. Наконец услышал тихие шаги за дверью. Кто-то подошел и остановился, видимо прислушивался. Через некоторое время послышался звук открывающегося замка. Я замер. Прямо втиснулся в каменную стену. Не дышал. Дверь открылась. Я уже решил, что буду бить первым. Не важно будет ли это та пожилая дама или лощеный хлыщ с моим пистолетом, хоть они и не морили меня голодом, их намерения добрыми не назовешь.

Только из-за открывшейся двери показался силуэт вошедшего я, не дожидаясь пока он подойдет к кровати и что-нибудь предпримет, выскочил из-за двери и как мог сильно, ударил миской по голове, затем еще раз и, уже по заваливающемуся на пол телу, еще раз.

Действовать надо было быстро. Возможно шум услышали остальные. Я так и не знал сколько людей было в доме. Как минимум двоих я видел и это был один из них - молодой мужчина, который заходил и тыкал в меня моим же пистолетом. Я подскочил к упавшему занося миску над головой. Нет убивать не собирался, но если он в сознании надо быть готовым.

Нет. Без сознания. Это хорошо. Я начал прохлопывать лежащего… В кармане брюк была связка ключей. Она перекочевала в мой карман. Больше ничего полезного не было. Ботинки - я же босиком. Я стянул с него обувь. Натянул один. Ботинок подошёл.

Теперь надо привести его в чувство и допросить. Я подтащил тело к кровати и обмотал руки цепью. Усадил на пол спиной к кровати. По щеке текла густая кровь, видимо разбил ему голову миской. Я взял с пола ковш с остатками воды и приблизился к связанному пленнику. Как все переменилось теперь он пленник. Я хотел было уже плеснуть водой ему в лицо, но остановился. Кровь на его щеке была какого-то странного цвета - мутно зеленого и я почувствовал резкий, противный запах.

“Я пробил ему череп и вышиб мозги? - мелькнула мысль. - А что за запах? Так мозги пахнут?” Я замешкался держа ковш в руке. Есть ли смысл приводить его в чувства...

Вдруг в коридоре, что-то стукнуло. Я прислушался. Звук был такой как будто где-то далеко открылась дверь. Послышались шаги, кто-то спускался с лестницы. Я поставил ковш на пол и стараясь не шуметь подбежал к двери. Выглянул наружу. По обе стороны от двери расходился длинный каменный коридор не освещенный, оба конца уходили в темноту. Справа виднелось легко зарево. Оттуда кто-то шел. Дождаться второго гостя в камере? Не успею подготовиться. Он наверняка заметит неладное. Открытая дверь, связанное тело. К тому же у кого-то из них по-прежнему мой пистолет. Сейчас еще одна стычка слишком рискованна, я решил укрыться в другой стороне коридора. Если там есть выход - хорошо. Если нет - буду импровизировать.

Я шагнул в темноту коридора держась за стены. Снаружи дом выглядел большим, но подвал был просто огромным, прямо лабиринт коридоров. Никогда бы не подумал, что под домом могут быть такие катакомбы, это больше походило на подземелья старинного замка. “А может я уже не в доме... - подумал я. - Могли меня куда-нибудь перевезти? Вполне могли пока был без сознания. Но зачем? К тому же метель разве только у них есть снегоход и старинный замок неподалеку”.

Я двигался держась за стены. Пару раз повернул в коридоры, встречались закрытые двери, я прислушивался, но никаких звуков за ними не было. Но зато я слышал как новый посетитель подземелья обнаружил мой побег. Судя по голосу это был мужчина, значит уже трое. То ли он кого-то звал, то ли пытался привести в чувство обезвреженного мной похитителя и удалось ли ему это было не понятно. Выяснять я не стал, только ускорился, вдруг начнет преследование, а у него и источник света и наверняка он знает эти коридоры.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

ГЛАВА 1. УЖАС В НАСЛЕДСТВО

Утром, разбирая почту и выкидывая в корзину всякий спам, Анна наткнулась на письмо. С виду официальное, конечно, могло оказаться еще одной уловкой рекламщиков, но проверить стоило, вдруг штрафы или счета. Заумные юридические термины подтверждали догадку о рекламщиках, к тому же в письме говорилось о наследстве, каком-то загородном доме.

Ну какой дом. Кто бы ей такое наследство оставил? Тем не менее, интрига, любопытство и лёгкая надежда заставили позвонить по указанному в письме телефону.

“Ну а вдруг? - думала она. - Просто позвоню. Если начнут предлагать что-то оплатить, сразу повешу трубку”.

На звонок ответил милый женский голос. Девушка представилась ассистентом нотариуса, быстро нашла информацию по письму, не стала ничего предлагать и расспрашивать. Сказал, что действительно на имя Анны в их нотариальной конторе есть поручение на исполнении завещания какого-то далёкого родственника Анны, и в нём она указана наследницей его загородного дома. Для вступления в наследство нужно приехать в контору с документами, подтвердить личность и оформить документы.

Всё это было очень странно. Ну а почему бы и нет? Анна осмотрела свою съемную комнату. Ведь могло же повезти хоть раз в жизни.

“А как я буду за него платить? - вдруг подумала она. - Дом содержать, наверное, очень дорого. Придется все-таки продать... Так. Стоп. Размечталась уже. Пять минут назад еще не верила, а сейчас уже планы строишь! — одернула себя Анна. -Сначалаа нужно выяснить все. Может зря губу раскатала. Вот схожу к нотариусу завтра там и посмотрим”.

В эту ночь Анна с трудом заснула, что снилось, не помнила, но явно что-то сумбурное, неприятное. Проснулась с чувством тревоги и в скверном настроении. Быстро позавтракала, собралась. Нотариальная контора в центре. За полчаса можно доехать, но Анна вышла раньше. Лучше подождать.

В офисе нотариуса её приветливо встретила секретарь-ассистент, предложила кофе или чай. Анна вежливо отказалась. Не привыкла к такому сервису. Нотариус не заставил себя долго ждать, буквально через пару минут открылась дверь в кабинет и вышел улыбающийся молодой человек в очень элегантном костюме, протягивая сразу обе руки для рукопожатия.

- Анна Александровна, добрый день! Прошу входить, — не переставая улыбаться пригласил он в кабинет. - Владимир Новицкий, нотариус.

- Анна, — ответила Аня, отвечая на рукопожатие, ругая себя за глупость, он же только что назвал её по имени.

- Чай, кофе? - предложил нотариус таким тоном, как будто отказ будет оскорблением. В этот раз Анна не рискнула отказываться.

- Чай, если не затруднит.

- Да что вы. Ольга Вячеславовна, сделайте, пожалуйста, два чая, — обратился нотариус к секретарю. Девушке было лет двадцать пять на вид, но он обращался к ней по имени и отчеству.

И уютный кабинет нотариуса, с большим старинным столом, красивым книжным шкафом и очень удобными креслами для посетителей, и дружелюбный тон нотариуса очень располагали. Анна поняла, что уже не чувствует никакой тревоги. Она уже верит, что ей действительно повезло, и даже мысли о предстоящих тратах на оформление и содержание дома её покинули.

Ассистент принёс поднос с чаем и двумя вазочками с медом и орешками.

- Вам положить сахар или мёд? - вежливо спросила она.

- Спасибо. Не надо, — очень тихо сказала Анна, она была смущена таким вниманием к своей персоне.

Тем временем нотариус разложил на столе какие-то бумаги и достал из плотного конверта лист украшенной вензелями нотариального бланка.

- Анна Александровна, вы уже знаете, что мы вас пригласили для ознакомления с завещанием Ивана Семеновича Дурново. К сожалению, Иван Семенович недавно скончался, — нотариус сделал паузу, прикрыв глаза и пошевелил губами, как будто читая короткую молитву. - Так вот, по пожизненному поручению Ивана Семеновича, мы вскрыли конверт с завещанием, в присутствии свидетелей, их имена зафиксированы в нотариальной книге, и ознакомились с завещанием. Единственной наследницей всего движимого и недвижимого имущества Ивана Семеновича указаны только вы. Именно поэтому сегодня здесь вы присутствуете одна, и, с вашего позволения, я зачитаю завещание полностью.

Нотариус сделал паузу, предоставляя Анне собраться с мыслями, а они целым роем кружили в голове, вспыхивая и угасая, как фейерверки. Анна кивнула, давая согласие на чтение, и нотариус начал читать.

Кем ей приходился Иван Семенович, из завещания понятно не было. Было сказано: “моей родственнице” и указаны её имя и фамилия. А также другие детали, имена родителей, место рождения и адреса, где они жили с семьей в детстве.

- Как вы понимаете, с такими точными сведениями найти вас не составило труда, всего лишь один запрос в паспортный стол, — сделал ремарку нотариус и продолжил читать завещание.

Оказалось, что помимо дома и имущества в нём, а также построек на территории, Анна также унаследовала хедж-фонд с ежемесячными выплатами процентов, которых хватит не только на содержание дома, но и на очень неплохую безбедную жизнь.

Анна не могла поверить, с её плеч упали все заботы. Стало так легко, что казалось, если не держаться руками за подлокотники кресла, она взлетит. Неужели все-таки повезло?

- Есть одно условие, — после небольшой паузы добавил нотариус.

“Ну вот оно... Конечно, есть условие. Ну не может быть все так замечательно!” — руки моментально потяжелели и, казалось, на плечи свалился еще больший груз тревоги. Так не хотелось потерять то, что было уже совсем близко.

- В доме живет семья, они поколениями присматривают за домом, помогают в содержании и обслуживании. Иван Семенович к ним был очень привязан и настоятельно рекомендовал продолжить сотрудничество и сохранить их жалованье, конечно, если они сами не изъявят желание покинуть дом - сказал Нотариус. - От себя добавлю, — продолжил он. - Я ознакомился с расходными ведомостями, и жалование семьи по современным меркам даже скоростное, а помощь в содержании такого дома вам явно понадобится. Если Иван Семенович доверял им, они вам помогут освоиться без лишних хлопот.

Анна радостно закивала, она ожидала гораздо худших условий.

- Ну, если вопросов и возражений нет, мы можем приступить к оформлению бумаг? - спросил нотариус.

- Конечно, конечно! — радостно ответила Анна, уже представляя себя в новой роли, без забот. Наконец-то она сможет заняться тем, чем всегда хотела заниматься - рисовать картины, все-таки законченная с отличием художественная школа за плечами, а времени заниматься совсем не было.

Дни до переезда пролетели незаметно. Распродала ненужные вещи, уволилась с работы. Распространяться о причинах не стала, хвастаться своим неожиданным везением, упиваясь завистью коллег, пусть даже белой, зачем? Анна всегда была скромной. И вот оно, первое знакомство с новым домом.

Дом был большим. Двухэтажное поместье, по-другому не назвать. Тени черепичной крыши плотно сливались с густыми кронами деревьев, окружающими его. Дом хоть и был старый, но видно, что ухоженный, краска нигде не слазила, регулярно обновлялась. Рядом небольшой, но аккуратный сад, деревья, опутанные диким виноградом и мхом, выглядели таинственно и величественно.

Анна пошла по выложенной камнями дорожке, и когда она была уже почти рядом, двери открылись и навстречу вышел мужчина.  На вид ему было уже за пятьдесят, в общественных местах таких уже перестают называть “молодой человек” и часто теряются, не зная, что сказать.

- Здравствуйте, Анна. Меня зовут Фёдор. Мы вас ждали, — приветливо улыбаясь, сказал мужчина. Он вовсе не был похож на жутких смотрителей особняков из старых фильмов. Напротив, был очень милым. - Разрешите ваш чемодан?

- Здравствуйте, Федор, очень приятно, — ответила Анна. - Если вас не затруднит, — продолжила она, передавая ручку от своего чемодана на колесиках.

В этот момент из дверей вышла женщина в длинном светлом, простом, но элегантном платье. Женщина тоже улыбалась. Приятные черты, ясные глаза, открытая улыбка. В молодости она наверняка была очень красива, да и сейчас выглядела очень хорошо для своего возраста.

- Это моя жена. Мария, — представил её Федор. Мария протянула руку. Анна назвала своё имя, улыбаясь и протягивая руку в ответ.

- Наш сын болен, вас должны были предупредить, он не может выйти. Но вас это нисколько не побеспокоит, мы за ним ухаживаем сами, без лишних посетителей.

- Да, да. Мне сказали. - поспешила ответить Анна.

- Очень хорошо. Давайте я покажу вам спальню, вы, конечно, можете выбрать любую другую, в доме их много. Мы приготовили все, чтобы вы отдохнули с дороги. Как только будете готовы, мы покажем вам дом и территорию. Если хотите поесть, всё уже готово. Мария отлично готовит.

- Большое вам спасибо, — Анна снова смутилась. Она не могла поверить. С ней обращаются как с графиней. - Я, наверное, действительно отдохну.

- Конечно, давайте я провожу вас в комнату, — подхватила разговор Мария и, открывая дверь, пригласила Анну в дом.

Анна вошла. Паркетный пол заскрипел, но не раздражающе, а даже уютно, и этот скрип, и сама обстановка как будто рассказывали историю дома, о его обитателях. Просторная прихожая открывала вид на гостиную с большим камином и кирпичной трубой, уходящей сквозь перекрытия на второй этаж. Большой обеденный стол на изогнутых ножках, высокие шкафы, за стеклянными дверцами которых была видна дорогая посуда. Картины на стенах, в основном, портреты, видимо, бывших хозяев дома. В доме также была библиотека с полками до потолка, сплошь заставленными книгами на различных языках, в ней были два стола, покрытые зеленым сукном, и шикарные старинные кресла.

Вдоволь насытившись впечатлениями, сплошь приятными, Анна легла на большую кровать с балдахином в спальне, заботливо приготовленной Марией, и уснула довольная и счастливая.

Анна уже неделю жила в своем новом доме. На веранде она оборудовала мастерскую, Фёдор с Марией помогли. Купила краски, мольберт и холсты. Рисовала в удовольствие, гуляла в саду, читала огромные альбомы с репродукциями картин в библиотеке.

Фёдор и Мария были все также приветливы. Анна убедила их перейти на ты, и они уже общались как старые знакомые. Но вот их сына она до сих пор ни разу не видела. Иногда ночью слышала тихие вскрики и стоны, какие-то странные, неестественные, порой, казалось, переходящие в истерический смех.

Федор и Мария говорили, что мальчик очень слаб, это какая-то редкая болезнь с самого рождения. Контакты с новыми рискованны, очень слабый иммунитет. Анна сочувствовала, спрашивала, нужна ли какая-то помощь, может, лекарства или консультации врачей. Родители мальчика заверили, что врачей уже было много. К сожалению, лекарства от болезни нет. Анна понимала, но всё же сказал, чтобы ни в коем случае не молчали если что-то понадобиться.

Однажды вечером Анна ужинала вместе с Федором и Марии в гостиной. Теперь они часто ужинали вместе. Если только Анна так не увлекалась чтением или рисованием, что перекусывали чем-нибудь прямо за занятиями.

- А какие игрушки любит Миша, — спросила Анна. Сына Федора и Марии звали Мишей.

Они замешкались, приглядываясь друг с другом видимо не ожидали такого вопроса.

- Куклы, — тихо сказал Мария и как будто тут же испугалась своих слов, взглянула на мужа, Федор сжал губы и морща лоб укоризненно смотрел на жену.

“Ну играет мальчик в куклы, — подумала про себя Анна, — Чего тут стесняться. Хотя для отца может быть и неприятно”. В слух же сказала.

- Как здорово, сейчас такие куклы делают и для мальчиков и для девочек.

Фёдор и Мария молча кивали соглашаясь.

Из своей следующей поездки в город Анна привезла очень хорошую, дорогую куклу в подарок Мише. Выбрала максимально мужскую, средневекового воина, в доспехах с мечом, чтобы не обидеть родителей. При случае она вручила Марии коробку с игрушкой. На всякий случай решила не в присутствии Фёдора. Мария снова смутилась и даже отказывалась, но Анна всё-таки уговорила её принять подарок.

Осень вступала в свою самую скверную фазу, дни стояли дождливые и холодные. Однажды гуляя по саду Анна заметила в куче собранных листьев, что-то яркое, она подошла рассмотреть внимательнее. Это была подаренная ею кукла. Сломанная, искореженная. Вырванные руки, вывернутые ноги, расплющенная голова, помятое тело... Анна очень расстроилась, слезы так и просились брызнуть из глаз.

Дети есть дети - успокаивала она себя, хотя было очень жаль, что подарок так недолго задержался у Миши. Она присыпала куклу листьями, чтобы Мария и Фёдор не догадались, что она заметила испорченную игрушку и конечно же ничего им не сказала.

В тот же день Анна разболелась, подхватила простуду, очень противную, сильная температура, так что все кости ломило, в голове стоял туман, мысли путались. Она слегла. Почти не выходила из комнаты. Мария заботилась о ней.

Как-то ночью, жар усилился, Анна выпила всю приготовленную для неё воду, а пить очень хотелось. Она с трудом поднялась с постели и пошла на кухню. Её спальня была на втором этаже, кухня на первом, к тому же в другой половине дома. Анна с трудом шла по тёмному коридору, свет решила не включать. Пол предательски скрипел, Анна старалась идти медленно и тихо, чтобы никого не разбудить.

Глаза стали привыкать к темноте, но все равно все расплывалось, из-за температуры. Анна держалась за стену и потихоньку продвигалась вперед. В дальнем конце коридора она увидела, что-то белое. Всё-таки разбудила. Она подняла руку подавая знак, бело пятно зашевелилось и двинулось навстречу. При приближении черты стали яснее.

“Кто это?” - Анна крепко зажмурила глаза и снова открыла чтобы лучше разглядеть кого она разбудила. Когда она открыла глаза ночной обитатель дома был уже рядом...

“Кто это? Что это?” - замелькали мысли в её затуманенном мозгу.

Рядом стояло существо с абсолютно белой как мел кожей. Бесформенное тело, как комок теста, свисающие складки жира со всех сторон, короткие почти втянутые в рыхлое тело. Голова, даже не голова, а какое-то возвышение наверху этой массы, абсолютно лысая, с маленькими бегающими злыми глазками, щеки и множественные складки подбородка свисали со всех сторон сливаясь с телом, так что не было никакой шеи. Существо то ли улыбалось то ли, скалилось, издавая булькающие шипящие звуки. Слюни брызгали, пузырились и стекали вниз по складкам.

Существо двигалось на своих дряблых толстых ножках, с которых также свисали складки кожи полностью закрывая ступни, от того звук шагов был шаркающий и шлепающий одновременно.

В нос ударил противный затхлый запах гниющей плоти и нечистот, Анну мутило. Она все еще не могла осознать реально ли то что она видит, или это игры её воспаленного мозга. Жирдяй протянул к ней свою мерзкую толстую руку, шипя и булькая всё громче, слюни брызгали долетая до Анны. Голова и без того шла кругом, сейчас же Анна вскрикнула и земля ушла из под нога, она упала в обморок.

Когда сознание вернулось она не открывая глаза резко дернулась пытаясь встать, но почувствовала на своих плечах крепкие руки. Анна закричала, все же пытаясь вскочить, освободится, хватка усилилась.

- Анна, Аня!  - услышала они сквозь свой крик голос Марии.

Анна открыла глаза не переставая кричать, но когда она поняла, где она крик оборвался. Она сидела в своей комнате, в своей кровати. Над ней склонилась Мария и держала ее за плечи. Анна замерла с открытым ртом не понимая, что происходит.

- Аня, ты кричала. Видимо кошмар приснился.  У тебя сильный жар, — быстро и тревожно говорила Мария. Она ослабила хватку, видя что Анна больше не пытается вырваться и вскочить с кровати и говоря поглаживала её по плечу.

Анна ничего не понимала. Все было так реально. Казалось она до сих пор чувствует этот смрадный запах в носу.

- Аня тебе надо поспать, выпей воды, губы совсем сухие. Хочешь я посижу с тобой, — продолжала успокаивать девушку Мария, протягивая кружку с водой.

Анна выпила воды, все еще приходя в себя. Она потрясла головой пытаясь прогнать жуткий образ бесформенного существа.

- Спасибо, — сказал она возвращая кружку. - Не нужно, я в порядке. Очень жуткий кошмар приснился.

- Аня мне не сложно, я выспалась уже, — еще раз предложила Мария.

- Нет, нет. Правда. Уже все хорошо. Я полежу немного, постараюсь уснуть.

- Ну хорошо, если что я рядом. Зови по любому поводу, — Мария встала готовясь выйти и оставить Анну.

- Спасибо тебе огромное, — Анна закуталась в одеяло.

Остатки липкого и холодного страха все еще копошились внутри.  Она пыталась заснуть и с огромным трудом ей это удалось.

Проснулась поздним утром. Температура никуда не делась, голова кружилась. Она с трудом откинула тяжелое одеяло и свесила ноги с кровати.

“Какая большая оказывается эта кровать, — подумала она”.

Раньше как-то не обращала внимание. Видимо слабость сказывалась, пришлось почти спрыгивать. Ногами попала прямо в тапочки и они ей тоже оказались велики. Анна оглянулась, все казалось огромным громоздким, прямо нависало над ней и как будто бы пульсировало, то приближаясь, то удаляясь.

Анна пошла к двери, комната кружилась, а дверь как будто бы с каждым шагом становилась все дальше. Потом она поняла, что не дальше, а больше. Её взгляд был уже на уровне ручки, еще шаг и ручка уже далеко сверху и ночнушка стала в миг очень велика, ноги путались, тапочки стали огромными и болтались на маленьких ступнях. Анна упала на пол и её накрыло ворохом ткани, которая когда-то была её пеньюаром.

Она выбралась из складок ткани, в этот момент открылась дверь и на пороге появились Фёдор и Мария. Они были огромными, хотя точнее сказать это Анна была теперь совсем крошечной, не больше мышонка.

Фёдор начал наклонятся, протягивая к Анне свою огромную руку. Анна попыталась убежать, но запуталась в тканях и Фёдор ловко поймал её двумя пальцами. Он достал из кармана маленькую баночку, протянул жене, чтобы она сняла крышку и посадил Анну, абсолютно голую внутрь и закрыл крышкой.

Вместе с женой они вышли из комнаты и сквозь стекла банки Анна увидела в коридоре знакомого нотариуса Владимира. Всё также в дорогим, костюме, с портфелем в руках, он стоял и улыбался.

- Получилось наконец-то? - спросил он, скорее из вежливости потому, что результат был перед его глазами.

- Да, — ответил Фёдор, — Долго в этот раз. Сильная воля.

- Давай я отнесу, порадую братишку, — Владимир протянул руки к банке.

Фёдор передал банку с Анной в руки нотариуса. Он поднял банку на уровень глаз и смотрел на Анна сквозь стекло. Чувство стыда затмило страх, Анна упала на дно, прижав колени к груди и обхватив руками. Владимир опустил банку и держа обеими руками, пошел по коридору в дальнее крыло дома. Фёдор и Мария шли за ним. Они подошли к самой дальней двери. Владимир достал из кармана ключ, повернул несколько раз в замке, открыл дверь и шагнул внутрь комнаты.

Сквозь отверстия в крышке в банку проникла отвратительная вонь. Воздух был затхлый. Наполненный зловонием гнили, нечистот, немытых тел. Стены и дверь комнаты были обиты, каким-то мягким материалом. Из-за множества точек крепления похожим на толстые матрасы. Комната была завалена всяким мусором, остатками еды, тряпками.  Сквозь грязное, мутное окно едва пробивался свет.  Повсюду были засохшие пятна самых разных цветов. Что это могло быть Анна даже боялась представить.

- Мишаня, смотри, что я тебе принёс, — радостно сказал Владимир.

В тени угла зашевелилась куча тряпья и... Анна поняла, что это не тряпки... Это было то мерзкое жирное существо с белой как бумага кожей. Это был не кошмар, она действительно его видела и это и был сын Федора и Марии - Миша, поняла она.

Огромный, больше взрослого мужчины, как ужасный ребенок из кошмаров. На раздувшемся лице, сквозь заплывшие щеки едва проглядывали, маленькие красные глаза. Его жирное лицо расплылось в омерзительной улыбке, обнажая кривые желтые зубы. Существо радостно забулькало, брызжа слюной и протягивая свои мерзкие руки к банке, требуя скорее отдать ему подарок.

Нотариус снял крышку и протянул банку мутанту-переростку. Тот схватил её, радостно заверещал забрызгивая все вокруг своими зловонными слюнями и тряся банку так, что Анна отлетала от стенки к стенке больно ударяясь о стёкла.

Шлёпая и шаркая жирными ногами Миша пошел к окну. Под ним прямо на полу стоял огромный аквариум. Поднес банку к краю, он перевернул её и вытряхнул Анну внутрь. Высота была небольшая, для нормального человека, но сейчас Анне показалось, что она падает в бездну.

Анна упала на дно. Было очень больно, в глазах потемнело. Она почувствовала прикосновение рук, кто-то приподнял ей голову. Анна открыла глаза. Вокруг неё стояли люди, изможденные, грязные, закутанные в какие-то тряпки. Мужчины и женщины.  Кто-то держал её за голову, её прикрыли каким-то обрывком тряпки.  Люди помогли ей подняться и соорудить из обрывка импровизированную одежду.

- Еще одна наследница? - спросил молодой мужчина, кажется все они уже понимали как сюда попадают люди.

- Что, что происходит? Это не кошмар? Не сон?  - спросила она.

- Не сон... Мы сами не знаем, чертовщина какая-то, — ответил тот же мужчина. - Мы все позарились на наследство и через некоторое время в доме, кто-то раньше, кто-то позже заболевали и резко уменьшались. Теперь мы живые игрушки,  куклы этого мерзкого Мишани.

Вдруг резко потемнело, Аня подняла голову и увидела нависающую над аквариумом отвратительный оскал. Жирный монстр забулькал свои невнятные фразы, по тону очень недовольные.  Одна из женщин взяла Анну за руку.

- Пойдем. Тебе лучше не смотреть... Хотя бы пока...

- Пусть смотри, — буркнул один из узников, угрюмый мужчина. - Всех это ждет рано или поздно.

Она не понимая смотрела на женщину которая протягивал ей руку. Женщина на мгновение замерла, потом тяжело вздохнула, рука её обмякла и опустилась, она обессиленно осела. Анна всё еще стояла в непонимании, что происходит и что ей делать. Несколько мужчин и женщин, отделились от группы и куда-то шли.

- Куда они? - спросила Аня.

- Сейчас их очередь, — ответили кто-то из оставшихся.

Жуткий ребенок, что-то кричал сверху брызжа слюной. Группа мужчин и женщин отошли в сторону, разошлись в подобие круга, некоторое время смотрели друг на друга, тяжело дыша. Затем один из мужчин громко закричал и бросился на другого, стоящего рядом. Они, а затем и все в группе начали жестоко и без жалости избивать друг друга, кусать царапать, выдирать волосы.  Брызнула кровь. Крики ужаса и боли.

Оставшиеся старались не смотреть на дерущихся, женщины, в том числе и Анна, не могли сдержать слез. Некоторые рыдали в голос. Над аквариумом разносился хохот жирного, уродливого монстра. Дерущиеся падали без сил, поднимались и продолжали избивать друг друга.  Присыпанное песком и мусором дно аквариума окрасилось кровью. Многие уже валялись без сил, а может быть были мертвы. Один из последних державшихся на ногах мужчин, только что завалил другого, упал ему на грудь и занес над головой руку с подобранным камнем или куском какой-то коряги и остановился с занесенной рукой. Он смотрел на лицо поверженного товарища по несчастью не в силах нанести удар.

Сверху раздалось недовольное бурчание и невнятные злые выкрики. Мужчина еще некоторое время держал руку на весу, затем закричал. Это был крик отчаяния и боли. Он выбросил камень, поднялся и протянул руку мужчине, которого только что намеревался убить.

Мерзкому альбиносу это не понравилось, он издал истошный недовольный вопль и толстая рука потянулась вниз. Он сгреб в кулак обоих. Анне показалось даже, что она услышала как хрустнули кости. Жирный монстр поднес кулак с извивающимися телами к своему лицу. Его и без того жуткая рожа скривилась, он открыл свою пасть еще мгновение и он раскусил державших в руках мужчин пополам одно за другим, отрывая им головы вместе частью груди и выплевывая остатки в аквариуме, затем раскрыл кулак и выронил туда оставшиеся половины тел.

Женщины в аквариуме завизжали. Разорванная половина тела одного из мужчин упала рядом с Анной, голова, и половина груди из которой как белые спицы торчали сломанные ребра и она рука. Половина тела билась в конвульсиях, кровь хлестала фонтаном. Волна паники ударила в мозг Анны как локомотив, её тошнило, ноги не удержали и она упала прямо в лужу крови.

Чудовище казалось, насытилось игрой и отошло от аквариума. Через некоторое время, крики и рыдания стали стихать, слышались только стоны раненых. Люди пошли осматривать оставшихся лежать гладиаторов, может кому-то еще можно помочь. Анна все еще лежала в луже крови. К ней тоже подошли, подняли, попытались привести в чувство. Она не отвечала. Глаза были пустыми, она вертела головой, ничего не говорила.

- Похоже не выдержала, тронулась умом, — сказал кто-то.

- Повезло, — глухо отозвался другой.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

Наследство (продолжение)

***

Мне двенадцать. Столько же моему соседу. Соседу по горшкам, соседу по парте. Мы всегда вместе, сколько я себя помню. Через много лет я начну сомневаться, а существовал ли он вообще? Мой вымышленный друг, невидимый товарищ. Слишком идеальный, чтобы быть настоящим.

Когда я один, мне все слабо. Залезть на дерево, уйти в лес, побежать на речку. Я, может даже, и из дома не выйду, если на то нет причины. На открытом пространстве мне немного не по себе. Нет стен, нет потолка. Горизонт, особенно на фоне темнеющего неба, меня пугает.

Но вот я слышу, как мой друг выкрикивает мое имя. Я подрываюсь с места, бегу к окну и машу ему через стекло. Ору в форточку:

— Щас я! Выхожу!

Теперь я смелый. Я ничего не боюсь.

— Давай! — говорю я с горящими глазами, когда друг предлагает мне пойти на карьер.

Карьер давно заброшен, и мы мечтаем, что однажды его затопит. Яма, глубиной в многоэтажку, превратится в озеро, и мы будем плавать в нем, как первооткрыватели.

— А мог бы по тросу пройтись отсюда дотуда? — спрашивает меня друг на самом краю.

Выступы уползают вниз серпантином. Кажется, что карьер — всего лишь лестница. Не такая уж и высокая, не такая уж и страшная.

— Легко! — отвечаю я.

— А смог бы на параплане пролететь?

Я закидываю камень подальше.

— Да как два пальца!

Он летит долго, падает где-то внизу. Мне его уже и не видно.

— А спустимся?

— А давай!

Друг улыбается. Я вижу его молочные зубы глубоко во рту. Почерневшие, они скоро выпадут. У меня молочных уже не осталось, но я не спешу смеяться во весь рот.

Спуститься в карьер — для этого нужны только ноги. Ни параплана, ни железного троса.

— Ну тогда пошли! — подталкивает меня друг.

И я, пойманный на крючок, шагаю вниз.

— Да ты не бойся. Все нормально будет.

Он обгоняет меня и идет впереди. Волосы у него белые, почти прозрачные, и короткие, что видно кожу на голове. Иногда мне кажется, когда я не смотрю на него прямо, и друг  мелькает на краю поля зрения, что он лысый, как Фантомас.

— Нормально, нормально, — продолжает друг.

Знает, что мне страшно.

— А я и не боюсь, — говорю.

— Ага, ага, — отвечает он.

На половине пути я замечаю, что ветер дует здесь не так сильно, но мои черные ботинки все равно покрылись красным песком. А ведь я шагал осторожно. Я поднимаю голову и не вижу солнца.

— Смотри, а здесь кто-то есть.

Я ищу взглядом место, куда показывает друг. Внизу трава, кусты и даже маленькие деревца. Много мусора между камней и обломков бетонных плит. Вокруг арматур запутались обрывки пакетов и полипропиленовых мешков.

— А дава-а-ай… —  тяну я тонко и пискляво.

Это мой трусливый голос.

— А давай уйдем, а?

Ведь я тоже замечаю — здесь кто-то есть.

***

Я готовился, но плохо. Как троечник перед контрольной. Теперь мне приходится импровизировать.

Руки стянуты ремнем, а ноги я связал веревкой.

— М-м-м… — мычит мой новый знакомый. — М-м-м.

Во рту у него кляп, наскоро состряпанный из его же носков.

— Смотри, — говорю я.

Он сидит на стуле, и я указываю пальцем на старый диван в углу. Все то место, где мы находимся, старое. Мертвое, если можно так сказать. Труп завода, где когда-то производили мебель.

— Даже у тебя есть семья. Удивительно.

Вечерние сумерки пробираются сквозь отверстия на ржавых стенах. Скоро я включу фонарь, но пока видно и так, что на диване что-то лежит.

— Это твой сын.

Силуэт покрыт мешком, обернут черной пленкой. Связан, как и мой главный гость.

— Н-н-н… — стонет он.

Мотает головой и умоляет глазами.

— Смотри, — я впиваюсь пальцами в редкие волосы.

Облысевший, жирный и рыхлый. Его кожа покрыта лопнувшими сосудами. Уши теплые, я кладу на них свои ладони.

— Смотри на него! Ты будешь смотреть, как он будет умирать.

Я держу его голову. Он трясется, пытается извернуться и заглянуть мне в глаза. А мне интересно, слышит ли он шум моря?

***

Бутылки, целые и разбитые. Коричневые, зеленые и прозрачные. Валяются на земле, словно кости у логова дракона. Но драконов не существует. Неужели мы попали в фильм?

— Смотри! Смотри прямо на него!

Я слышу эхо сквозь пальцы, приложенные к моим ушам. Руки держат голову, чтобы я не мог отвернуться. В те секунды, когда становится тихо, мне кажется, будто я слышу море. Но это иллюзия. Мы все еще здесь.

— Смотри.

Мой друг не кричит. Я вижу кожу у него под волосами. Она красная, словно торт “Красный Бархат”, припорошенный сахарной пудрой. Кровь наполнила его щеки. Его глаза и уши. Они тоже красные.

Я не помню, что случилось. Будто мы в самом деле попали в фильм, где сцены сменяются одна за другой. А между ними темнота. Слишком короткая, чтобы заметить.

Этот мужик, он продолжает сжимать мою голову между ладонями. Обрывками я слышу — это урок. Как нельзя разговаривать со старшими. Я смотрю на друга, висящего на веревке. Мне кажется, он его уже усвоил.

— Не отворачивайся!

В самом центре картины, той, которую я не забуду, мой сосед. Он почти не двигается, не поднимает рук. Только судороги сводят его тело. И губы тихо шевелятся, кривя рот в измятый полумесяц.

В самом центре, в центре снимка, я вижу, как мой друг поднимает голову и смотрит — прямо на меня. Это не я, кто его повесил. Это не я, кто убил, но мое сердце сжимается от вины.

Ведь я дышу, а он больше нет.

— Вот так. Да, —  говорит мужик. — Правильно. Смотри.

Он мельтешит сбоку. Иногда мужик оборачивается, на секунду, не больше. Проверяет, не исчез ли мой друг. Но большую часть времени его лицо обращено ко мне.

Зачем он смотрит на меня? Проверяет, чтобы я не закрыл глаза?

Я фокусирую взгляд на его лице и вижу, как его зрачки вертятся по кругу. Они жрут мои слезы на щеках. Мой ужас, застывший на ресницах. Вот, что ему нужно.

Я.

***

— Ты будешь смотреть, как я убиваю. А я буду смотреть, как ты страдаешь.

В моей руке нож. Кухонный, для хлеба. На заточенных зубчиках то и дело мерцает металлический блеск.

— Смотри.

Я верчу ножом перед его глазами. Еще не пролилось ни капли крови, но в отражении на зрачках я вижу будущее. Мясное, липкое и горячее.

— Я начну медленно. Начну с заусенцев на пальцах.

Насыплю на них соль, разотру, чтобы разбудить боль.

— Затем я воткну в раны иглы. Он будет думать, эта боль последняя.

Нет.

— Потом он будет надеяться, что последней окажется следующая боль.

И это тоже будет ошибкой.

Я отхожу от пленника и беру фонарь. Зажигаю лампочку и подношу к мычащему лицу. Свет не блестит на его щеках. На них нет слез.

— И потом он поймет, что боль закончится только после смерти.

Я замолкаю. Моя исповедь проносится внутри головы. Боль закончится только после смерти — вот так я жил.

Мимолетные радости: первая любовь, первый поцелуй, первый секс. Работа, зарплата, прибавка, премия. Интересный фильм, интересный сериал, музыка в наушниках по пути домой, случайный кофе в забегаловке на углу. Улыбка девушки, проезжающей мимо на роликах, летний дождь в парке, осенняя гроза за окном. Снег первого января, тихие улицы в 5 утра. Горячие спагетти, неожиданно сливочные и вкусные. Хорошая книга, заставившая плакать. Прохладная постель в жаркую ночь.

Все это лишь обезболивающее. Пластырь на незаживающую рану. Тональный крем на глубокие шрамы.

Я стою, склонившись над стулом. Пытаюсь увидеть в опухшем лице максимальный страх, на который только способны черные глаза. Когда-то я видел в них великое наслаждение. Сейчас они все еще сухие.

— Смотри.

Я выпрямляюсь и подхожу к дивану. Свечу фонариком на то, что я назвал его сыном. В моей другой руке нож, я прижимаю его ладонью к мешку на голове. Сгребаю ткань и сдергиваю резким движением.

— Смотри.

Наступает тишина. Мой гость впивается взглядом в зеркало, которое я обнажил. Что у него на лице? Облегчение, вопрос? Или страх, который я так долго ждал?

Я молчу. Объяснение остается внутри меня. Я не такой, как он. Я не чудовище, я не монстр. Я не стану им никогда, даже если залить в меня пиво, водку, коньяк и виски. Я не мерзавец, чтобы оправдывать себя этим. Я не трону невинного. Никогда.

— Смотри.

Я беру в руки зеркало. Оно овальное, как голова. Подношу его к красному лицу. Задумываюсь на секунду, все ли я сказал. Может, остались еще слова, которые ему следует унести с собой в ад?

— Не отворачивайся, — говорю я.

Кладу фонарик на пол, и по стенам начинают гулять длинные тени. Я вновь показываю гостю нож. На сей раз по его щекам бегут слезы.

Я прикладываю острие к мочке уха. Поправляю зеркало, чтобы было видно, как кончик ножа скользит вверх и проваливается внутрь. Я знаю, кровь уже залила ушные раковины.

Я вижу это в отражении на красном лице.

***

А погода сегодня отличная. Как с картинки, где небо голубое-преголубое и облака низкие и белоснежные. И даже голову задирать не нужно, все отражается в водной глади.

Здесь я не был очень давно. Кто не знает, тот и не догадается, наверное, насколько глубоко это озеро. Красные буйки прочерчивают линию недалеко от берега, за которой начинается подводная пропасть. Вот ты стоишь, ноги твердо упираются в дно. Шаг, и оно исчезает.

Я иду к пирсу. К деревянному мостику, где по бокам теснятся облезлые лодки. Беру весла по цене двести рублей за час и забираюсь в одну из них. Выбираю белую.

Мне так спокойно на душе, когда я смотрю, как гладкие весла погружаются под прозрачную воду. Где-то глубоко она начинает темнеть. Странно думать, что я ходил когда-то по дну этого озера. Я представляю, что вижу свою макушку. Там, внизу.

Я вижу друга.

Мысль приходит мне в голову. Молочные зубы. Так не правильно хоронить их, пока они еще не выпали.

-- Можешь взять любую! Какую хочешь! Они у меня все красавицы!

-- Пожалей своих дочек, -- отвечал Хельг. – Ворону не чужда любовь к титькам, но свободу и леса он любит гораздо больше.

Они многое вспомнили в тот вечер. К этому пиру присоединился и Ларс с Мямлей. Снова начались бесконечные разговоры про минувшие войны. И даже баронесса Дубек прониклась историей их противостояний.

-- Это сильно отличается от того, что мне рассказывали… -- признался Мнат Перепутич, которого воспитывал дедушка-Мила – один из первейших предателей Царя. – Получается, не всё было так, как я слышал…

-- Историю пишут победители, -- сказал Лют Савохич. – Не сказать же им всю правду. Что князей купила Империя, сыграв на их жадности и нежелании вести войну…

-- А у этого есть доказательства?

-- Условия перемирия – самые наглядные доказательства.

-- Мал Леон словно умышленно разлагает свою армию, -- вспомнил Ларс. – Оружие в Ветрограде делают из плохой стали. Тетивы на луках – ненадёжные. Выучка – плохая… И, что самое главное, всех «умников» уже давно вышвырнули из войска. Оставили самых лояльных – тупиц… Не это ли самое наглядное доказательство? У Мала Леона сильна только личная гвардия. На неё опирается его власть… Не знаю, как дела обстоят в Серебряном Перевале. Может и лучше. Но князь Искро душит своих баронов и своих крестьян.

Мнат сильно задумался над всем, что рассказали старые вояки. И он согласился заключить «союз баронов», в условия которого входила военная помощь и самоорганизация баронов, в случае очередной угрозы, вроде восстания Эрна. На князя Искро надежды не было никакой, ослабление баронов ему на руку, даже родственных – что показала война с Эрном. Конечно, это был не «тайный союз», направленный именно против князя, на военную помощь в случае его угрозы одному из участников этого союза, но то был первый шаг к сближению с Перепутичами – самыми могущественными баронами Горной Дали.

После свадьбы в «тайный союз» охотно вступил Данила Горнич. За ним потянулась Велена Дубек – вслед за Нойманном. Баронесса, похоже, влюбилась в Вальдемара и потеряла свою голову. Она, после нелестных высказываний своего мужа в сторону князя, тоже сменила свою точку зрения. И теперь во всём соглашалась с Нойманном.

Против князя собрался весь юг Горной Дали. Миробоичи, Савохичи, Горничи, Дубек и Житники… насчёт последних Камил намеревался скоро принять особые меры.

Радим Златич на свадьбе сидел тише всех. Он лишь слушал. Изредка вмешиваясь в разговоры, а особенно не вмешиваясь в темы политические. Он не высказал свою точку зрения. Это можно было списать на его молчаливость. Но Камил после пира начал его подозревать ещё больше…

Дубовичу предлагать «тайный союз» было опасно. Он поддерживал князей изменников, но в то же время считал Долг Миробоичей – несправедливым наказанием. Поэтому Путяту взяли только в «союз баронов»; припомнив ему, что восстание Эрна началось как раз-таки с его земель, там оно набрало обороты, прежде чем обрушиться на Житников, а затем и на Миробоичей.

Лют и Камил, однако, не рассказали участникам «тайного союза» о своих дружинах, состоящих из чудовищ и нежити. Опасно такое знать. Да и незачем.

На следующий день после свадьбы в замке сделалось необычайно тихо. Бароны храпели в своих опочивальнях, иногда поскуливая от головной боли, от похмелья. Только дружинники иногда проходили по коридорам, да служанки гремели грязной посудой, отмывая тарелки.

Лют Савохич проснулся раньше всех. Хоть он крепко выпил – странный симбиоз его тела с грибом сделал Савохича устойчивым к отравлениям. Его кровь быстро очищалась от гадости. Лют сказал, что никогда ничем не болеет. Даже Плесенью. И что даже глубокие раны ему не страшны – никакого заражения он не получает даже от совсем кошмарных травм.

Плесень лечит всё.

-- Присоединяйся к нам, Камил. Извлечёшь для себя очень много пользы, -- предложил Савохич.

-- У меня свои методы лечения, -- отмахнулся Камил.

Сестра барона Дубовича увязалась за Лютом. Он определённо ей понравился. Лют почти весь «похмельный день» гулял с ней по саду. Пока Путята не проснулся, не вспомнил, как себя вела сестра на пиру, пока не увидел, как эти двое гуляют. Тогда он сразу же пресёк их воркование своим визитом. Он запретил сестре общаться с Савохичем потому, что хотел выдать её за одного из Светломоричей. И сделал предупреждение Савохичу. Чтобы тот не приближался больше к ней.

Впрочем, Лют и не настаивал.

-- Она хорошая девушка, -- признал он во время беседы. – Удивительно хорошая. Но сердце моё принадлежит Забаве. Может, я бы и хотел полюбить другую. Но не могу, как бы не старался. Над некоторыми вещами мы не имеем власти… Тут даже Плесень не поможет.

-- И ты не хочешь найти себе жену? – спросил Камил. -- Ты ведь теперь барон. Тебе нужно продолжать свой род.

-- Это дело не долгое – пожениться. Мицеталий подыщет мне достойнейшую из Идущих. Но это не то. Скукота. Исключительно ради продолжения рода.

-- Я бы с этим не медлил. Воспитание детей – занятие долгое… -- задумался Камил. – Вот мой сынишка. Почти год ему. И сколько лет пройдёт, прежде чем он станет взрослым? Ужасно. Чтобы увидеть его взрослым, мне нужно прожить ещё столько же, сколько я уже прожил.

-- Должно быть, ты прав, Камил, -- согласился Лют. – Я бы сказал – тебе потребуется прожить ещё больше, чем ты прожил! По себе не суди. Ты повзрослел слишком рано и это не значит, что другие взрослеют так же быстро. До сих пор не могу поверить, что тебе всего восемнадцать. А я принимаю тебя за равного. Нарисуй себе морщины, ха-ха! Я не могу смотреть на твоё молодое лицо!.. Неужели владыки не знали рецепт зелья, отращивающего бороду? Попробуй! Это поможет тебе легче находить общий язык с баронами.

-- Наверное, -- Камил задумался. -- Хорошая идея.

-- Других не чествуем, ха-ха!

Камил чуть позже повстречал Вальдемара в саду. Тот сидел с задумчивым видом на одной из лавочек. Смотрел на распускающиеся листья деревьев и кустов.

-- Не грусти. Держи, -- тут же подоспел Камил с колбочкой «слёз радости». Вальд забрал колбочку, но пить не стал. Спрятал в кармане.

-- А я и не грущу, -- ответил он.

-- Как прошло дело?

-- Вполне приемлемо. Барониха напилась. И вырубилась.

-- Вы что, даже не успели ночью…

-- Успели, -- сказал Вальд.

-- Ничего не оторвалось? Швы не разъехались? Всё прошло, как надо?

-- Всё прошло удачно. Дело сделано.

-- Ещё не факт, -- сказал Камил. – Учитывая её почтенный возраст… Я слышал, что это может оказаться довольно трудно. И далеко не с первого раза.

-- Справимся, -- ответил Вальд.

-- Ты точно не в обиде, Вальд?

-- Брось, Камил. Род Нойманнов обретёт новые земли. И мы с тобой получим больше сил и влияния. А это значит, что князю Искро будет не так-то просто отрезать нам головы и насадить на пики… Конечно, приятного в старухе мало. Но мне не особенно нужно напрягаться. Сам бы я не смог… Мне и не нужно «самому». Главное, сначала накачать крови побольше. А потом уже накачать Велену… И самое главное – не перепутать грушицы-насосы. Особенно спьяну…

-- Ты перепутал?

-- Было дело. Но я отлучился в уборную. И заправил заново.

-- Да, хорошо, что я выдал тебе с запасом... Нужно было и грушицы сделать разных форм. Чтоб получалось различить наощупь. Исправим, пока ты здесь…

Вальд и Камил переглянулись. И заржали, покатились со смеху. Настолько им показалась нелепой и комичной эта беседа.

-- Только вот похож ребёнок будет на тебя, -- сказал Вальд, когда просмеялся. – Миробоичи слишком отличаются от Нойманнов. Вы тёмные, тогда как мы – светлые. И это может вызвать вопросы потом… особенно если учесть, что ваши черты лица узнаваемы – даже к бабке не ходи…

-- Но это будет «потом», -- отмахнулся Камил. – Да и я не поеду с вами в городок баронессы. С тобой поедет Рыжий, как донор.

-- Рыжий?... – удивился Нойманн.

-- И дружинники, во главе с Меньшаком. Но они не знают ничего, они будут тебя только охранять. И выдавать вам колбочки со «слезами»… Так что не факт, что ребёнок будет от меня. Хотя было бы прекрасно.

-- Рыжий… Ещё хуже. А если ребёнок получится как… как Ведагор?

-- Не дружинников же заставлять. Это будет рискованно. Объяснять всё им… А Рыжий полностью мне подчиняется. Как и ты. Вам я доверяю.

-- Может, Меньшаку поручить?

Камил снова заржал.

-- Нет. Мне кажется Меньшак будет против. Конечно, я могу ему приказать, но… меньше народу знает – тем и лучше. Сам тоже не проговорись.

-- Не проговорюсь… Думаешь, Меньшаку можно доверить вести мою охрану, да ещё в другой город? Мне кажется, Никлот надёжней. Или даже Ларс.

-- Знаю. Но Никлот будет занят более важным делом. Ларс нужен здесь, как командир в моё отсутствие, он хорошо управляется с дружиной… А ты присмотри за Меньшаком. Ты же тоже не дурак, верно?

-- Верно. Я не дурак, -- согласился Нойманн.

-- Сильно на Меньшака не налегайте с требованием колбочек. Он будет выдавать их раз в пару дней. Хватит на два месяца. Если понадобится – я отправлю ещё. Так что без колбочек не останетесь…

Главное, чтобы барониха забеременела. А остальное уже не так важно. С остальным они разберутся позже…

Теперь в Горной Дали образовалась сила, способная если и не разбить князя, то заставить его задуматься о продолжении войны, в случае её начала. «Тайный союз» насчитывал в общей сложности почти девятьсот воителей, в том числе чудовища Плесени и мертвецы. Из них шестьсот пятьдесят – пехота, а двести тридцать – всадники. Конечно, в случае войны всё это войско предстоит ещё собрать воедино.

Кроме того, часть пехоты бароны будут вынуждены оставить для защиты владений. И в таком случае объединённое войско союза численно сравняется только лишь с одной гвардией Хмудгарда. Не густо. У князя дружина всё равно куда больше. Но это уже лучше, чем если бы Миробоичи остались в одиночестве.

Если начнётся война, то Камил и Лют договорились первым же делом объединиться в один отряд, ударная мощь которого, теоретически, должна оказаться сокрушительной за счёт чудовищ и мертвецов...

Если князь пойдёт силой против одного из участников союза, то в государстве тут же вспыхнет гражданская война. Князю придётся угробить половину своего войска, чтобы победить. Политически он окажется в затруднительном положении. Поддержки в таком случае он получит мало от остальных баронов. И будет вынужден опираться по большей части на свои собственные силы, ведь когда против деспота восстают сразу многие – это имеет оглушительный эффект, заставляя остальных задуматься о поддержке своего государя...

Если Мнат Перепутич повлияет на князя, то, скорее всего, всё быстро закончится переговорами и не успеет из первоначальных стычек перерасти в большую войну. Но кто знает…

Камил с Мнатом успели ещё недолго побеседовать в тот «похмельный день». Но едва проснулся опухший о гематом Мазай Бродич, едва он пришёл в себя – сразу же решил отправляться домой и потянул за собой Перепутича.

-- Мне было бы приятно вести переписку, -- предложил Перепутич. – Жаль, что в моём окружении практически нет ровесников. Одни злобные и жадные старики. Моя душа постепенно гниёт…

-- Для меня будет честью, -- улыбнулся Камил. – Мы самые молодые управленцы в Горной Дали. Нам нужно держаться вместе.

Хорошо, что Перепутичами теперь правил вполне разумный и рассудительный юноша. И плохо, что Мнат слишком слаб духом и нерешителен. Женское воспитание. Его решения будут сильно зависеть от решений окружающих его управленцев, причастных к предательствам царя и вражде с Миробоичами. И даже если Мнат будет самого лучшего мнения о Камиле – он может не выдержать напор соратников. И особенно – напор князя Искро.

Кроме того, Мнат был религиозен. И слишком надеялся на Господа. Он верил во вселенскую справедливость…

Перепутичи и Бродичи покинули поместье вечером. Мазай решил, что лучше переночует в поле, чем в поместье Миробоичей, где он больше никому в глаза не мог смотреть после вчерашнего позорного поражения в кулачном поединке.

-- Ты даже не барон… -- напомнил он Камилу напоследок.

-- И вам до свиданья.

На следующий день поместье покинули Дубовичи. За ними собрался и Лют Савохич со своей свитой.

Вальдемар убедил баронессу Дубек ещё ненадолго остаться в поместье Миробоичей – видать, надеялся на то, чтобы дети не случились рыжие.

Последним уходил Радим Златич. Он собрал в путь дружинников, двадцать конников. Поблагодарил Камила за весёлое времяпрепровождение.

-- Хорошая была свадьба, малец, -- сказал он. – Расточительная, но хорошая. Союзы и знакомства с другими баронами того стоили. А теперь… начало очередного лета… Надеюсь, оно будет урожайным.

-- Поглядим-увидим, -- ответил Камил. – Ждём приглашения на свадьбу вашего сына!

-- Это уж точно, -- согласился Радим. – Но наша свадьба будет беднее. Я звать всех не буду. Только вас. Мы же не бароны. К счастью.

Отряд вышел за стены поместья и неспешно двинулся вперёд по дороге, сопровождая Златича и его небольшую семью. Едва все они скрылись за холмом – стражники были сняты Ларсом с ворот, озадаченные его дурацкими поручениями. А Камил при оружии стремительно вырвался из подземелья верхом на мёртвом коне.

Он незаметно проскочил за ворота. И тут же свернул с дороги к лесу. Он нёсся вперёд, скрываясь в тени деревьев, среди стволов. Мёртвый и лёгкий конь мчался, как тень, практически бесшумно. Вскоре Камил обогнал ничего не подозревающий отряд Радима, существенно вырвался вперёд, оставив Златичей где-то далеко позади.

Верхом на стремительном и неприхотливом мёртвом коне Камил преодолел всё расстояние до места очень быстро. Он оказался в самом лучшем для неожиданной засады месте, где его уже смиренно поджидал заранее упрятанный в лесу отряд мертвецов, переодетых в разбойничьи лохмотья. Златич будет здесь, такими темпами, только к вечеру…

**

А спонсорам сегодняшней главы выражаю благодарность!)

Виктор Ш 900р

man6earp1g 250 р

Сергей Михайлович 100р

***

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

«Темнейший» на АТ: https://author.today/work/316450