CreepyStory

- Зачем вообще нам этот дом за черт знает сколько километров от города?

- Не ной, - Таня щелкнула мужа по носу. – Всю жизнь в городе киснуть намерен? А тут природа, свежий воздух, речка. Огородик небольшой разобьем, будешь витамины хомячить. Сплошные плюсы, куда не посмотри.

- Ты и мертвого уболтаешь, - сдался в конце концов Виктор. – Что ни сделаешь ради любимой жены. Повешу я твое зеркало, не переживай.

- Я надеюсь, - девушка направилась наверх, оставив супруга одного разбираться с царящем на первом этаже бардаком.

Виктор тяжело вздохнул, глядя по сторонам. Нет, дом за городом – это безусловно хорошо. Тем более, что достался он по бросовой цене. А если учесть то, что на всю довольно большую деревню это был единственный двухэтажный дом, то покупку можно было считать более, чем шикарной. Бубнил Виктор скорее по привычке, а не от недовольства. Единственное, что его несколько напрягало, так это количество всякого хлама. Въехали они в дом недавно и только-только навели некое подобие порядка на втором этаже, потому как Тане там понравилось больше всего, и она твердо решила, что их комната будет там. К тому же из их комнаты можно было выйти на небольшую уютную террасу, где по вечерам будет приятно сидеть, пить чай и любоваться закатом.

Первый же этаж при желании можно было смело отдать под лавку старьевщика или торговцу антиквариатом. Создавалось впечатление, что бывшие владельцы просто побросали здесь все ненужное и уехали. А с учетом того, что дом был старый, то и вещи в нем находились соответствующие: от расписной фарфоровой посуды до старинного шифоньера. Среди этого многообразия особенно выделялось старое зеркало: массивное, почти в рост человека, с позолоченной рамой, изукрашенной причудливой резьбой. Сверху рама переходила в некое подобие короны, на которой можно было рассмотреть маленьких ангелочков, прячущихся среди листвы и веточек. Единственным минусом, пожалуй, были засохшие бурые пятна на большей части зеркальной поверхности. Хотя, это было не такой уж и большой проблемой: хорошее моющее средство и тряпка и не от такого избавляли. Да, еще это зеркало оказалось очень тяжелым. Виктор промучился с ним больше часа, пару раз психовал, бросал попытки повесить его и нервно курил. В итоге все же зеркало оказалось водружено на отведенное ему место – прямо напротив лестницы.

Виктор придирчиво осмотрел результаты своих трудов и остался ими вполне доволен. Нет, ну выкидывать такую красоту определенно жалко. Да и продавать рука тоже не повернется. Зеркало определенно старинное, за него можно было бы выручить неплохие деньги, но почему-то делать этого не хотелось. Деньги потратишь – и все, а тут такая вещь в доме. Друзья обзавидуются, когда его увидят. И сам дом тоже вызовет приятное удивление – ему было больше сотни лет, за это время он сменил не одних хозяев, но отлично сохранился. В общем, как не крути, а покупка оказалась более, чем выгодной.

Следующие пару дней супружеская чета занималась тем, что приводила дом в порядок. А работы оказалось действительно много: отсортировать вещи, оставить хорошие, расставить их по местам, выкинуть лишний мусор, вымыть все и везде, починить забор, прибраться на участке. Да много чего еще требовалось переделать. Параллельно пытались завести новые знакомства с местными, но аборигены как-то странно косились и старались держаться подальше. Только один старичок, вроде, оказался общительным, но заслышав, что пара въехала в двухэтажный особняк, сплюнул три раза через левое плечо, перекрестился и поспешил убраться восвояси. Виктора это только позабавило, а вот супруга расстроилась. Ей было непонятно, отчего к ним относятся, как к прокаженным. В итоге, списали все на нелюбовь к городским и общую нелюдимость от жизни в глухомани.

Постепенно быт налаживался. Супруги перестали обращать внимание на местных, всецело занявшись домом. Татьяна оказалась замечательной хозяйкой и вскоре весь дом буквально блестел. Кроме зеркала. Антиквариат никак не желал становиться чище. Девушка нервничала, злилась, с остервенением терла зеркальную поверхность, но пятна даже и не думали исчезать. Отчаявшись, Таня ударила кулаком по раме и зашипела – кулак скользнул по резному листику на раме, оставив на нем длинный порез. Несколько капель крови попали на зеркало, медленно потекли вниз. Таня вздохнула, отложила в сторону тряпку и пошла заклеивать ранку пластырем.

Ночью она не могла уснуть. Рядом безмятежно дрых муж, периодически похрапывая. Но не это гнало от нее сон – к храпу мужа она давно уже привыкла и внимания на него не обращала. Что-то заставляло ее нервничать. Раньше все было нормально, но сегодня что-то изменилось. Лунный свет, бьющий в окно, раздражал. Тени, отбрасываемые предметами пугали, высвобождали из глубины души какие-то детские страхи, хотя бояться теней уже давно не следовало бы. Повсюду слышались шорохи, поскребывания, скрипы рассохшихся досок. Казалось, дом жил собственной жизнью, тяжело дышал, вздыхал, издавал протяжные, наполненные болью стоны. Что-то поменялось. Даже сам воздух стал тяжелым, затхлым.

Таня ворочалась с боку на бок, силясь уснуть. Ее бросало то в жар, то в холод. Внезапно появилась сильная жажда. Чувство было такое, словно она уже третий или четвертый день кряду бредет по безжизненной пустыне, язык присох к небу, во рту пересохло. Как бы не было лень, но пришлось вставать, потому что пить хотелось уж и вовсе невыносимо. Не надевая тапок, она прошлепала босыми ногами к выходу из комнаты, спустилась вниз на кухню. Кран зло зашипел, закашлялся будто в припадке, потом выплюнул струю воды. Девушка подождала, пока та стечет, вволю напилась, набрала с собой целый хрустальный кувшин. Уже собираясь подняться наверх, она мельком глянула на зеркало и испуганно вскрикнула: оттуда на нее смотрела древняя седая старуха с горящими багровым пламенем глазами. Рот старухи кривился в недоброй усмешке. Кувшин выпал из ставших в мгновение ока ватными рук, разлетелся по прихожей мелкими осколками. На шум, буквально кубарем свалившись с лестницы, примчался заспанный и встревоженный Виктор.

- Что случилось? Воры?!

- Н-нет, - супруга всхлипывала, вытирая брызнувшие из глаз слезы. – Я в зеркале старуху увидела какую-то. С-страшную. Испугалась сильно. Кувшин вот разбила.

- Сама хоть не порезалась?!

- Да нет… Не знаю… Нет, точно не порезалась. Витя, откуда тут старуха могла взяться?!

- Ну все, все, успокойся, - Виктор обнял жену за плечи, успокаивающе погладил. – Тебе просто показалось. Ночь, ты уставшая, луна вон светит не пойми как. В ее свете чего только не привидится. Все хорошо, родная, это просто видение. Пойдем наверх, надо ложиться спать.

- Ага, видение, - девушка еще раз всхлипнула, растерла кулаком слезы. – Теперь точно не усну. Будет этот ужас мерещиться.

Поддерживая жену за руку, Виктор проводил ее наверх. Они не оборачивались и не могли видеть, как на зеркале кто-то незримый прочертил несколько длинный полос, словно лезвием. Или же острыми когтями…

Утром ночное происшествие показалось простым ночным кошмаром. Да, страшно. Да, неприятно. Но, скорее всего, это на самом деле привиделось. Сам дом, купающийся в лучах утреннего солнца, смотрелся вполне обычно и даже как-то весело. За завтраком супружеская пара говорила обо всем, кроме досадного ночного инцидента. Виктор не хотел лишний раз тревожить жену, а та в свою очередь не желала вспоминать неприятное. Только когда они закончили с завтраком, и Витя понес посуду в раковину, он обратил внимание на Танины волосы.

- Все ж таки ты здорово испугалась ночью. Вон, в хвосте седые волоски появились.

- Где?! – девушка сломя голову бросилась к зеркалу. Муж оказался прав: в собранных в хвост волосах появилась целая седая прядь. Не “волоски”, как сказал он, а серебристая довольно большая прядь. Не веря своим глазам, девушка дрожащей рукой дотронулась до волос. На ощупь они оказались сухими, безжизненными и будто бы чужими. С остальной прической все было в порядке. Лишь этот седой кусок выделялся из общей картины. В глаза девушки бросилось еще и то, что пятен на зеркале стало немного меньше. Даже те капельки крови, которые она оставила от пореза, куда-то пропали. Хотя она точно помнила, что не вытирала их. Заклеила рану да так уже и не вернулась к попыткам привести зеркальную поверхность в подобающий вид.

- Вить, а ты зеркало вчера вытирал?

- Не, - ответил муж, не отрываясь от мытья посуды.

- Почему?! – она даже сама не поняла, что кричит на весь дом. – Почему ты палец о палец не можешь ударить? Тебя что, везде надо носом тыкать, чтобы ты оторвал свою задницу и что-то сделал?!

Посуда мгновенно перестала звенеть, стих шум воды. Из кухни вышел Виктор с изумленно-озадаченным выражением лица и с полотенцем в руках. По всему было видно, что такая гневная тирада для него была в новинку.

- Танюш, ты чего наезжаешь-то? Случилось что? И когда это меня носом надо было тыкать? Всегда все сам делаю. Ну ладно, с зеркалом немного провозился. Но в целом-то…

- Я еще не наезжаю! – в голосе прорезались нотки, похожие на визг тормозов. – Зеркало он повесил! Хоть бы отмыть его попробовал! Пашу тут на тебя, как проклятая!

- Так, хватит с меня, - муж отложил полотенце в сторону. – Когда перебесишься, тогда и поговорим спокойно. Не знаю, какая там тебе вожжа под хвост попала, но выслушивать оскорбления в свой адрес я не намерен.

Взяв со стола сигареты и зажигалку, он вышел из дома. Демонстративно хлопать дверью, как это порой принято, не стал. Тихонько прикрыл ее за собой. Может, Таня и правда слишком сильно испугалась? Но с чего бы? Такой, как сейчас, она никогда не была. Что могло послужить причиной такой разительной перемены? Ответов не было. Возможно, она просто устала за это время – работы и правда оказалось много. Ничего, пусть перебесится и все наладится…

Когда муж ушел, Таня опустилась на пол возле зеркала, обхватив колени руками, и разрыдалась. Слезы градом лились из глаз, а она ничего не могла с собой поделать. Она осознавала, что оскорбила мужа ни за что, но не могла понять, почему так повела себя. Это не могли быть ее слова. Да у нее и мыслей никогда таких не было! Подумалось, что хорошо бы попросить у мужа прощения. Но куда он ушел и через какое время вернется? Дура, какая же она дура! Ведь души в нем не чаяла, но вот сорвалась же не пойми с чего. Даже в глаза стыдно смотреть будет. Может, пойти и поискать его? Вряд ли он ушел куда-то далеко. Скорее всего, курит где-то во дворе или около дома. Она уже собиралось было подняться и выйти наружу, как вдруг старые сухие руки со скрюченными пальцами крепко сдавили ее шею и начали душить. Девушка задергалась, попыталась закричать, но не вышло. Не хватало воздуха, смертельные объятия невидимого врага становились все крепче. Она задергалась, силясь разжать чудовищную хватку, но с таким же успехом можно было попробовать остановить локомотив силой мысли. Перед глазами поплыли разноцветные круги, сознание готово было вот-вот ее покинуть. В этот момент раздался скрип входной двери. Сразу же душившие девушку руки пропали, а сама она скрючилась на полу, держась за горло и жадно хватая ртом воздух. Последнее, что она запомнила, это испуганное лицо мужа, склонившегося над ней. Потом сознание все же предательски ее покинуло.

Виктор, обнаружив супругу в бессознательном состоянии, поспешил вызвать скорую. Как ни странно, но связь в этой глуши ловила превосходно. Таню он отнес в спальню наверх. Похлопывания по щекам, вода в лицо и нашатырь под нос не возымели никакого результата. В ожидании скорой он нервно расхаживал по комнате взад-вперед, подходил к Тане, проверял пульс. Все было хорошо – пульс присутствовал, дыхание ровное, но в сознание она отчего-то не приходила.

Скорая примчалась минут через пятнадцать, что казалось еще более странным, чем работающая связь. Врач, седовласый мужчина пенсионного возраста, осмотрел девушку, внимательно выслушал рассказ Виктора, постоянно кивая и поправляя очки на носу, после чего вынес вердикт: глубокий шок, переутомление и стресс. Сказал, что организм так реагирует на какой-то раздражитель, и что, когда она проснется, некоторое время нужно будет попить успокоительные таблетки. Уже уходя, врач обратил внимание на зеркало, остановился, что-то бормоча себе под нос.

- Вас что-то беспокоит, доктор? – поинтересовался Виктор.

- Нет, нет, все в порядке, - врач заспешил к выходу.

Уже взявшись за дверную ручку, он обернулся и, как показалось парню, несколько испуганно проронил:

- Выбросили бы вы эту рухлядь от греха подальше.

Ночью Таня беспокойно металась во сне. Ее веки подрагивали, лоб покрылся испариной, грудь тяжело вздымалась. Скорее всего, ей снились кошмары, в которых она увязла настолько сильно, что не могла проснуться. Из-за туч выглянула бледная луна. Ее сияние казалось более мертвенным, нежели обычно. Свет вибрировал, дрожал, будто живое существо. Он не столько разгонял темноту, сколько усугублял ее, делал каждый мрачный уголок сгустком первородной тьмы, в которой могло таиться все, что угодно. Дом теперь можно было принять за старый склеп.

Постепенно дыхание девушки выровнялось, стало спокойным. Она медленно села на кровати, свесив руки вниз. Глаза ее были закрыты, лицо обращено к луне, выражение безмятежное, можно даже сказать умиротворенное. Все так же неспешно она поднялась с кровати и дергающейся походкой направилась к лестнице. Глаза ее по-прежнему были закрыты. Если бы Виктор не спал так крепко, он бы понял, что у супруги приступ лунатизма, которым она, впрочем, никогда не страдала.

Скрип, скрип, скрип. Ступени жалобно и тоскливо поскрипывали в унисон шагам. По ногам потянуло холодным воздухом, но Таня не чувствовала этого. Безвольной куклой она спускалась вниз, туда, где ее ждало старое зеркало. Оно притягивало, как будто магнит, звало к себе. Его зов был не слышен, но преодолеть его не представлялось возможным. Шаг за шагом девушка приближалась к зеркалу. Вот оно уже всего в паре метров, можно почувствовать исходящий от него холод, бьющую злость, ощутить клокочущую внутри него ярость и ненависть ко всему живому. И свечение. От зеркальной поверхности исходило бледно-серое свечение. Таня подошла вплотную к зеркалу, прижалась у нему всем телом. Свечение окутало ее, укрыло невесомым одеялом. В глубине зеркала показались горящие глаза, которые постепенно становились все ближе. Несколько секунд – и стало отчетливо видно фигуру страшной старухи. Ее высохшие сморщенные руки тянулись к Тане, зубы щелкали, развевались седые волосы, среди которых резко контрастировала темно русого цвета прядь.

- Танюш, ты что тут делаешь? – заспанный голос мужа неожиданно раздался за спиной девушки. Зеркало в мгновение ока стало обычным предметом интерьера, ничего сверхъестественного.

Таня медленно повернулась к мужу и стала оседать на пол спиной по зеркалу. Парень бросился к ней, подхватил на руки и, ругая себя за неосмотрительность, отнес ее обратно в постель.

Проснулся Виктор от непонятного шума внизу. Супруги рядом не оказалось, и он поспешил одеться и спуститься вниз. А там царил настоящий хаос: по всей кухне валялись осколки битой посуды вперемешку с продуктами; все шкафчики распахнуты настежь и изрезаны; прямо в центр столешницы был воткнут здоровенный нож для разделки мяса; на плите в кастрюле вовсю кипятилось что-то настолько вонючее, что моментально вызывало рвотные позывы. Таня стояла спиной к нему и помешивала это вонючее варево, что-то скрипуче напевая себе под нос.

- Твою ж мать! – Виктор не сдержался, выругался. – Ты совсем что ли ополоумела здесь? Ты во что дом превратила?!

- Пошел вон! – девушка резко повернулась к мужу, со всей дури запустив в него металлический чайник. Виктор каким-то чудесным образом успел пригнуться практически в последний момент – чайник просвистел над самой головой, с лязгом отскочив от стены и загрохотав по полу. Когда же парень разогнулся и вновь посмотрел на супругу, то оказался шокирован.

- Чего вытаращился, как баран на новые ворота?! – голос звучал, как чужой – злой, истеричный, с неприятными скрежещущими нотками, словно заржавевшие детали механизма терлись друг о друга. Да и внешность девушки кардинально изменилась: глубокие морщины прорезали лоб, под глазами появились черные круги. Сами же глаза горели безумным дьявольским огнем. И волосы… Волосы стали почти полностью седыми, торчали во все стороны, как солома. В Татьяне теперь невозможно было представить ту милую, очаровательную девушку, которой она еще недавно была.

- Что с тобой вообще творится? Ты себя в зеркало видела? Это же не ты!

- На себя лучше в зеркало посмотри, урод! – она зло захохотала, и в мужа полетел очередной импровизированный снаряд. На этот раз таким предметом оказалась тарелка. И снова парень увернулся. Где-то за спиной послышался звон, и полетело во все стороны мелкое стеклянное крошево.

- Дура что ли?! Какого черта с тобой творится? Тебе в дурку нужно, Таня!

- А ты попробуй отправь меня туда, идиот, - девушка выдернула тесак из столешницы, начала медленно надвигаться на мужа. Тот попятился к выходу из кухни, не отрывая глаз от оружия в руках благоверной. Когда он таким образом доковылял до прихожей, Таня бросилась на него, высоко взметнув нож в руке. Виктор сделал то, что было единственно верным решением в сложившейся ситуации: сделал вперед шаг правой ногой и, когда нож уже опускался на него, отбил руку предплечьем, захватил правое плечо жены. Бить, правда не стал, хватило на это ума даже в порыве горячки. Вместо этого развернулся к ней спиной и перебросил через себя. Пусть лучше на задницу плюхнется, чем он ей физиономию разобьет. Хотя, желание было достаточно велико. Все же, он несколько не рассчитал силу. Либо же просто адреналин сделал свое дело. Девушка влетела прямиком в зеркало. К удивлению, старая вещь не разбилась. Таню просто втянуло в него, по поверхности прошла рябь, как круги по воде, весь дом словно застонал, содрогнулся до самых основ.

Жгучий страх захлестнул Виктора, заставил броситься к двери. Он лихорадочно дергал ручку, но дверь не поддавалась. Попытался ее выбить – безрезультатно. За спиной раздался какой-то шорох. Парень мгновенно взмок, ладони стали потными.

- Милый, ты куда-то собрался? – голос прозвучал, как гром среди ясного неба, но он не принадлежал Татьяне. Зажмурив глаза, Виктор обернулся, медленно поднял веки. Старуха. Возле зеркала стояла старуха в нарядном бальном платье, которое и издавало тот самый шорох, развеваясь по полу. Древняя сморщенная старуха и роскошное платье. Более нелепой и одновременно жуткой картины сложно было представить. Позади старухи Виктору почудилось какое-то движение. Он присмотрелся и увидел внутри зеркала Таню. Глаза девушки были широко раскрыты от ужаса, рот застыл в немом крике. И она отдалялась, погружалась все глубже и глубже в зеркальную пучину.

- Ну что же ты, любимый? – проскрежетала старуха. – Неужели ты не рад? Теперь это будет наш дом, и мы станем жить в нем очень и очень счастливо. Вечно!

Виктор опустился на пол, в бессильной ярости замолотил кулаками по полу, буквально воя от безысходности. Хохот полубезумной мертвой старухи заглушил собой вой обреченного человека.

Куда идти? Где Аня?

Вдруг отвлек звук открывающихся ворот. Когда они полностью распахнулись, в помещение вошли…

Не понял.

Это галлюцинации? Иначе и не назвать. Потому что в холл прошла Анюта. Целая и невредимая. В компании Феникса? Стоп…

Или не глюки? Может… ее вылечили? Михаил услышал меня?

- Аню-… - я было бросился к ней с распростертыми руками, чтобы заключить в объятья, но уже на половине пути сбавил шаг, заподозрив неладное.

Аня неспешно осматривалась в бункере и, словно не замечала меня. Подойдя к ней ближе, я заглянул в ее глаза - мои опасения подтвердились.

С ней что-то было не так…

- Что ты с ней сделал? - сквозь зубы прошипел я, подойдя к Фениксу вплотную.

- А лучше бы она сдохла? – хмыкнул он, - теперь она… нет, сначала думал как-то тебя выручить, но нет. Она моя.

Он показательно обнял за талию уже куклу моей девушки.

Он ее обратил? Назвал своей?

Пелена ярости застлала все. Я прикрыл глаза, сжал кулаки и с размаху ударил его в грудь. Аня шарахнулась в сторону, а Феникс отлетел в стену. От удара в солнечное сплетение он начал задыхаться.

Ну да, тело-то человеческое, это мы совсем позабыли.

- Сдохла? А она не сдохла по-твоему!? - выпалил я.

- Лучше бы спасибо сказал, тряпка неблагодарная.

- Сейчас поблагодарю, - я сделал глубокий вдох.

Прижав Феникса к стене, я собрал всю свою ненависть и во второй раз ударил его в грудь. Только теперь отлетать было некуда, поэтому кулак прошел сквозь его тело.

Я чувствовал, как впечатываю его сердце в стальные ворота бункера.

Лишь когда ярость утихла, я отстранился, а он безжизненным мешком скатился по стене, оставляя на ней кровавый след.

Сколько он меня подстрекал на убийства? На то, чтобы выплеснуть злобу? Вот теперь у него это получилось, и я принялся нещадно запинывать уже мертвого Феникса.

Вот тебе моя ярость! Вот тебе мой гнев, урод! Вот тебе развлечения, которых ты так хотел! Ну, хера ли ты не смеешься!? Весело же, урод!

Но меня прервали мощным удар сзади, а затем схватили за плечи и отбросили в противоположную сторону - к двери мастерской. Предположение одно - то была Анна, что и подтвердилось, как только я поднялся на ноги и обернулся.

Осмотрев ее, я уже не увидел моей хрупкой русоволосой девушки с зелеными глазами. Моей Анюты не стало. На ее месте стояла полноценный Феникс - взгляд полыхал, как и руки, а за спиной развивались горящие крылья, от которых отходили языки голубого огня. Ясное доказательство того, что моей Анечки больше нет…

Сжав кулаки, хотел пойти в ее сторону, оборвать жизнь этой куклы окончательно, но…

Не сумел… ярость утихла. Я не мог поднять на нее руку, какой бы она ни была.

- Уходи, - пустым голосом сказал я, но она продолжала сверлить меня обозленным, - я не сделаю тебе больно.

Тяжело дыша, она переглядываясь между мной и телом Феникса, словно чего-то не понимала. Затем ее непонимание сменилось жалостью. Жалость в ее взгляде я узнаю безошибочно.

Видимо, она послушала меня и исчезла во вспышке голубого пламени.

А я остался в бункере вместе с мертвым Фениксом. С тем, кто на протяжении шести лет сопровождал меня и должен был помогать, а не вонзать нож в спину.

Но это уже ничего не значит. Смысла нет. Предназначения, думаю, тоже. Для Небес я, видимо, безразличен, раз они меня не слышат. Теперь все в прошлом. А я остался один. Совершенно один...

***

Когда осознание случившегося дошло в полной мере, я в отчаянии скатился по двери, схватившись за голову.

Анюты больше нет? Вот просто… нет? Это невозможно! С таким смириться я просто не мог. Даже верить не хотелось. Мне казалось, что это все какая-то иллюзия. Может быть сон?

Или Люцифер снова решил поиграться с моим разумом? Какие варианты я только не перебирал - одно понимал точно – девушка, чьи зеленые глаза пылали голубым пламенем, больше не являлась моей любимой. Но хуже всего было осознание, что ее душа не упокоена. Если верить словам Гефеста, конечно…

Я даже представить не мог, что Феникс додумается ее обратить. Он ведь часть меня, а значит, мог любить Анюту так же, как и я. Почему он не дал ей уйти? Бесконечные вопросы и ни одного ответа… все как обычно!

Стоило бросить взгляд на остывающее тело Феникса, меня накрыло очередной волной негативных чувств. Хотя, я ведь даже представить не мог, что смогу убить его. Получается, он был слаб? Или я просто был сильнее в момент гнева?

Несмотря на это, мне было его… жалко, что ли? Он не раз выручал меня и спасал жизнь, когда я находился в ситуации, где, казалось бы, не имелось выхода. Но как он мог так поступить с Аней? Хотя… может, он это сделал от любви, а я чего-то не знаю?

Раз уж Михаил решил не откликаться на мой зов, то у меня оставался последний вариант.

- Гефест, мать твою! Я могу хоть с тобой поговорить? – задрав голову, прокричал я.

- И это для меня закончится смертью? - появившись напротив меня, с легким скептицизмом поинтересовался он.

Неужели! Хоть он откликнулся.

- Он сам виноват. Зная, что Феникс будет полностью ее контролировать, он ее обратил. Это недопустимо без ее согласия. Это твои слова.

- Что ты говоришь? Ты уверен, что в теле Анны сейчас ее душа вместе с Фениксом? - от его слов у меня чуть не перехватило дыхание, но появилась маленькая надежда.

- В смысле? Что ты хочешь этим сказать?

- Ее душа сейчас на месте, в теле. Это Анюта и есть. Да, не спорю, Феникс извратил ее душу, пустил в нее пламя. Но, внимание - она не отказалась от вмешательства. Это был ее осознанный выбор. Она добровольно согласилась на обращение. Ее душа могла не выдержать, но… выдержала. Поэтому, несмотря ни на что, это ее собственная душа. Да, она сейчас, скажем так, в агонии, поэтому и повела себя подобным образом. Но это временное явление.

Что!? Как это понять - ее душа? Если это так, то Анюту надо срочно возвращать. Возможно, Гефест сможет в этом помочь.

- Ты можешь ей помочь? Вернуть мне ее сейчас?

- Я-то могу. Только за что мне тебе помогать? За гибель Феникса, который столько лет служил тебе верой и правдой? За сгубленную надежду усовершенствовать всех Фениксов за счет этого мутированного прототипа? Отдельно от тебя у него больше не было шансов возродиться, Андрей. Так с чего мне теперь тебе помогать? Нас больше ничто… повторяю, ничто не связывает. Без Феникса ты такой же червяк, как и все остальные, только с крепким вместилищем.

- Ну… раз ничто не связывает…

Я осклабился и, не медля подошел к нему, с размаху врезав под дых. Он согнулся и попятился, жадно и тяжело дыша.

- Тогда сейчас рядом со своим чадом приляжешь.

Двинувшись в его сторону, на этот раз я встретил отпор, причем весьма достойный. Драться он умел и весьма неплохо. Да, сейчас Феникса катастрофически не хватало, но я не унывал.

Как оказалось, зря.

Сокрушить меня он смог и без особого труда. Не ожидал, что в этом задохлике будет столько богатырской силы. Он меня прижал к стене, нанося последние, ослабляющие удары, а напоследок схватил за грудки, приблизившись к моему лицу.

- Я не прекращаю поражаться твоей наивности, юноша. У меня много детей, и каждый из них делает меня могущественнее, не забывай. А твоя Аня… а, прости. Теперь она моя.

На этих словах он швырнул меня в сторону и медленной поступью приближался, когда в его глазах вспыхнуло голубое пламя.

Я с трудом поднялся и выпрямился, бросив на Гефеста многозначительный взгляд, после которого, как правило, я приступаю к делу.

Руки Феникса внезапно окутал огонь, он вознес ладонь и сжал пальцы, от чего я сдавленно прохрипел, не в силах пошевелиться и даже что-то сказать. Я ощутил, как глотку будто стиснула колючая проволока.

В отражении стены я заметил ошейник из голубого пламени, крепко обтягивающий мою шею, словно хищная змея. Я попытался сорваться с места, когда он опустил руку, но каждый шаг отдавался страшной слабостью во всем теле.

- Полно тебе, - смотря на мои потуги подобраться к нему, Гефест примирительно смягчил тон, - драться со мной у тебя не хватит сил. Если дойдешь и не свалишься – уже хорошо.

Спорить с этим фактом как-то желания не было. Я остановился, прикрыл глаза и выдохнул, после чего глянул на Феникса.

- Это показательная порка, или решил со мной расквитаться? Так вот он я, чего ты ждешь?

- Нянчиться с тобой я не собираюсь, расквитаться – идея хорошая, но еще не время. Ты можешь пригодиться. В общем, нужно сделать…

- Это с чего вдруг? – бесцеремонно перебил я, - думаешь, я буду выполнять твои поручения?

- Будешь, - утвердительно ответил Гефест, - но это принудительно лишь отчасти. По желанию ты можешь отказаться, но тогда… ты ведь знаешь, кому сейчас принадлежит Анютка? Да-а, друг мой. А теперь, прежде чем отказать, подумай хорошенько, что ее может ожидать. На своем веку я повидал всякого, и поверь мне – знаю, как причинить боль.

Из груди словно вышел весь воздух. Он меня решил шантажировать? Нет уж…

- Ты ее не тронешь, - осклабился я, сжимая кулаки.

- Ты меня плохо знаешь, мальчик. Одну барышню я однажды распял и потом спалил заживо. Правда, ей повезло быстро умереть. Так и быть, из-за твоей вредности я устрою демонстрацию, и ты поймешь, о чем я говорю.

- Подожди! – выпалил я, сдержанно и рвано вздохнув, - н…не надо ее трогать. Что ты хочешь от меня?

Внезапно, во вспышке пламени рядом с ним появилась Аня. Вид у нее был отрешенный, в принципе, как и перед ее уходом.

- С этого и надо было начинать. Правда, ты все еще думаешь, что я добрый самаритянин, не способный на радикальные меры? Ты ошибся.

Гефест поднял ладонь и сжал пальцы. Прямо на моих глазах Анюта сдавленно просипела, ее лицо исказила гримаса нарастающей боли. Меня едва не затрясло от накатившей злости от такого вида любимой, я сорвался с места, но через два широких шага силы покинули меня окончательно, а ошейник затянулся, казалось, до предела. Я невольно повалился на колени, как и Аня.

Только я от слабости, а она – разразившись пронзительным воплем. Ее кожа начала трескаться и отслаиваться, обращаясь пеплом, тело ее затряслось, глаза закатились, словно в припадке.

- Хватит! Прекрати!

Что мне нужно было сделать, чтобы он остановился? Взмолиться ему? Нет уж, этого он не дождется. А вот удачную попытку меня сломать… пришлось признать. Как минимум для себя.

- Пожалуйста…

Только после этого слова он опустил руку, но Анюту к этому времени уже вырвало алыми сгустками. Смотреть на нее такую было невыносимо. Она страдала и даже не понимала, за что.

Понятное дело… из-за меня.

Гефест самодовольно сложил руки на груди, ухмыльнулся.

- Надеюсь, до тебя дошло, чью благосклонность ты потерял благодаря своей вспыльчивости и необдуманным поступкам.

Я не слушал его, лишь смотрел на Аню. А когда она обратила свой ослабленный взгляд на меня, я зашептал одними губами:

- Я вытащу тебя, родная. Только держись…

Уже мысленно поклялся не только ей, но и себе – боль, причиненная Анюте его руками, вернется к нему троекратно.

Исподлобья глянув на Гефеста, я задал один вопрос.

- Как ты можешь мнить себя Ангелом, манипулируя другими и причиняя боль?

- Ровно так же, как и Асмаэль. Да… в принципе, как и все, кто сидит там, - он ткнул пальцем в потолок, - тебе ли не знать.

Тут поспорить было сложно. Единственное, в чем было различие – раньше я действительно считал его нормальным. Видимо, пришло время и ему снять маску, за которой скрывался такой же лицемерный, лживый урод.

Он опустился на корточки, погладив Аню по волосам, за что хотелось вырвать ему руки с мясом.

- Не переживай, девочка. Если будешь хорошо себя вести, подобное не повторится. А в том, что было сейчас – виной всему Андрей.

- А ты ничего не перепутал? – хмыкнул я, собирая в себе оставшиеся силы хотя бы для того, чтобы держать открытыми глаза, - говори уже, что тебе нужно...

- Ближе к делу, это хорошо. Это я люблю. В общем, твоя задача сейчас сидеть тихо и не показываться. Я дам тебе знать, когда будешь нужен.

Коснувшись плеча Анюты, он исчез вместе с ней, а следом за ним и ошейник, сковывающий меня. Я подполз к дивану и с трудом забрался, пытаясь переварить все, что сейчас произошло.

Лишенный последних сил, я сам не заметил, как провалился в забытье…

Пришел в себя, как оказалось, только через несколько часов. Энергии прибавилось, уже плюс. Да уж, Феникс умеет качественно сковывать, это бесспорно.

Чтобы скоротать время, я решил прибраться в бункере, а заодно избавиться от тела. Швырнул Феникса в мастерскую и закрыл дверь, дав команду Оилу сжечь это недоразумение, чтобы даже костей не осталось.

В итоге картина сложилась весьма специфичная – весь мусор прибран, посуда вымыта, кровати в комнатах заправлены, в мастерской порядок. Идеально, не иначе. Только не хватает моей Анюты. Без нее это место – могила, сокрытая под толщей горячего песка Невады, не более.

От скуки натаскал в помещение к Оилу водки, расположился на диване и просто начал пить. А что еще делать? Ждать? Чего? Чудес не бывает, в этом я убедился лично. А от местных чудотворцев в лучшем случае можно схлопотать по физиономии. Пример не из лучших – просто голый факт.

Значит, я могу понадобиться Гефесту. Вот бы еще знать – для чего?

Пока я находился в раздумьях, очередная бутылка огненной воды пустела, а мозг размягчался под влиянием алкоголя. Посмотрев на своего красавца Шелби, я скупо улыбнулся.

- Оил… вот почему все так… погано? Я просто хотел избавиться от лишнего балласта и быть с Анютой. Так сложно, что ли, просто не лезть к нам и оставить в покое? Видимо…

Друг молчал, а меня под градусом откровенно понесло.

- Я-я-я тебе даю модернизированное тело, благодаря-я мне-е ты можешь быть с Анной, - фыркнул я, пародируя тон Владыки, - да вот веришь или нет, не нужно мне было тело. Сам бы я справился без его подачек, приехал бы к ней, вот…

Я встал и шаткой походкой приблизился к двери склада, настежь распахнув ее.

- Вот так вот, сказал бы – вот он я, Анька, весь твой! Принимай и делай, что хочешь… не уйду, хоть в подвал заселяй.

После этого я неуклюже распростер руки и шагнул вперед, но не удержал равновесие и свалился.

Раздув пыль перед носом, я поднялся и вернулся на диван, продолжив напиваться. Ничего мне эти потуги и переживания не дадут – что сделано, назад не воротить…

Я сам не понял, когда алкоголь взял надо мной верх, а перед тем, как отключиться, подумал лишь о том, что надо не плыть по течению, а идти ему наперекор…

***

Сон мне приснился весьма странный.

Я видел размытую, крупную фигуру во всем черном. Единственное, что выглядело отчетливым и въелось в память, так это широкие крылья внушительных размеров, если судить по размаху. Феникс такими похвастаться вряд ли сможет.

Вся картина состояла в каких-то отчаянных метаниях этого человека, или кто он там был. Будто он пытался добраться до меня, что-то невнятно говорил, словно зазывал к себе. Последнее, что я увидел, прежде чем проснуться от собственного крика – резкое, рваное приближение этого создания.

Оно нависло надо мной голодным хищником, а все, что я успел отложить в памяти – его звериная, вытянутая морда, застывшая в свирепом оскале, а также капающая с клыков черная слюна, больше напоминающая расплавленный гудрон, и глуховатый рык, доносящийся из глотки этого существа…

Я вскочил с дивана, случайно сбросив пустую бутылку, и истерично осматривался по сторонам. Сон? Наваждение? Что это было?

- Оил… сколько я проспал? Сколько время?

- Ты уснул вчера за полчаса до полуночи. Сейчас половина пятого вечера.

Ну и ну…

Почесав затылок, я потянулся, пытаясь продрать глаза. Прошел в ванную и, осмотрев себя, пришел к одному простому выводу – надо меньше пить и больше следить за собой. Так и скатиться недолго.

После душа я вернулся в мастерскую, убрал все пустые бутылки, забрался в автомобиль, собираясь с мыслями. Чего мне хотелось? Для начала, я попытался мысленно воззвать к тем, кто мог бы хоть как-то помочь с Аней.

Архангелы, да даже Владыка на крайний случай. Но нет, никто мне не ответил, сколько бы я не звал.

- Ладно… поехали, прокатимся.

Я услышал гул механизма, поднимающего ворота. Уж прогуляться - это нам с Оилом под силу. Была мысль тщательно осмотреться в Лас-Вегасе. Мало ли, может, какие-нибудь злачные места найдутся. Так, на будущее…

Продолжение следует

ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ, ВСЕ ГЛАВЫ С ФИНАЛОМ - https://author.today/work/335206

АРТЫ, ПОДДЕРЖКА И БОЛЬШЕ МАТЕРИАЛОВ ЗДЕСЬ: https://vk.com/obitel_mefisto

Майкл чувствовал себя совершенно опустошенным и брошенным всеми. Он всё-таки решился на ту стремную работу смотрителем закрытого отеля. Любой нормальный человек дважды подумал бы прежде чем соглашаться на такую работу. Отель Black Wood приобрел дурную репутацию из-за которой его в итоге и прикрыли. Заведение принадлежало крупной корпорации, поэтому то что происходило в его стенах пытались замять как можно быстрее. Известно было ли что произошла череда несчастных случаев с посетителями отеля которые привели к летальным исходам. Слухи были самые безумные и разнообразные. Что на самом деле владельца отеля были сатанистами или маньяками которые убивали людей. Что отель был проклят потому что был построен на месте старого индейского кладбища. Что в деле были замешаны американские спецслужбы которые использовали отели в качестве поля для экспериментов по контролю над сознанием. И самое нелепые, что в деле были замешаны пришельцы.  Но в итоге как бы там ни было отель был закрыт и туда требовался круглосуточный сторож смотритель. На руки после выплаты всех налогов должны были платить 4.000 долларов. Достаточно большая сумма для подобной работы, но из-за репутации этого места мало кто согласился бы на подобное. Майклу было уже нечего терять.
Совсем недавно ему исполнилось 30 а он уже успел конкретно так напортачить в своей жизни. Хотя он всегда был странным человеком, раньше ему хватало жизненных сил сублимировать психологические проблемы внутри себя. Но в итоге женщина с которой он жил уже почти пять лет ушла от него. С перспективной работы которую он выбил для себя с таким трудом его выперли. На фоне всего этого осложнились изначальные психологические проблемы. В итоге у него не было денег купить себе нормальную медицинскую страховку. А в базовой медпомощи которую получали все люди в трудной жизненной ситуации, произошло очередное сокращение. И в первую очередь под нож пошли услуги психолога, а также субсидирование на покупку качественных лекарств. А когда он узнал о работе с проживанием да ещё и с такой оплатой Майкл согласился не раздумывая.
И вот он на месте. Трехэтажное белое здание было расположено на вершине искусственной насыпи. Оно было выполнено в колониальном стиле и напоминало собой больше усадьбу дворянских семей из телешоу.
И чем ближе подходил Майкл кем больше внутри возникало неприятное ощущение. Как будто бы за ним наблюдали сотни глаз. И вот в ушах возник неприятный звон, а во рту ощущался странный неприятный металлический привкус. Мужчина и до этого иногда видел или слышал галлюцинации на фоне обострения психического расстройства. Поэтому мужчина не сильно удивился когда звон в ушах сменился шёпотом множество голосов, Майкл не мог различить о чём они говорят, он ощущал лишь их настрой. Положительный негативный и нейтральный. Как будто бы сотни человек что-то обсуждали друг с другом. Доктор сказал что в какой-то степени это является теперь частью нормальности для него. Так как скорбь об утрате жизненных перспектив в виде отношений с любимой женщиной, а также любимой работы приводят к сильному психологическому истощению и оно в свою очередь лишь способствует появлению подобных видений.
“Эх ну и дожил ты старик, что теперь это для тебя часть нормы.”. Внутри его поджидал сотрудник которого он должен был сменить. Это был ничем не примечательный молодой человек увидев которого ты забудешь как он выглядел через 10 секунд. Коллега передал ему папку с документами, а также выдал связку ключей. И он не выглядел как тот кто работал в отеле где есть нечто странное или пугающее. Майкл проводил парня до ворот, а затем принялся осматривать своё новое рабочее место. И он не мог сейчас видеть как бывший смотритель отеля прошёл по насыпи вниз, а затем вдруг страшно закричал. “Нет. Ты же обещал что я буду свободен, и отпустишь отсюда когда сменят.” Зачем крик резко оборвался и парень медленно осыпался вниз кучкой песка. Одежда истлела и в итоге от несчастной жертвы не осталось и малейшего следа. Добро пожаловать в отель Black Wood.

Продолжение следует

Не слушая окрика матери в спину, она побежала прочь от родителей к лестнице, к выходу. На воздух.

Снаружи тёмное, разбухшее водой небо внезапно рассекла молния, и начался ливень. Поток воды практически мгновенно промочил насквозь одежду, смыл слёзы и отрезвил Лену. Дышать ей стало легче.  Но возвращаться в больницу к родителям не хватило сил.

Добежав до остановки, она там дождалась автобуса. В теплом салоне все мысли Лены вдруг свелись к решимости сходить в полицию, а там – будь, что будет.

Когда вышла из автобуса, дождь перешел в морось, но всё ещё грохотало. Звонки родителей она сбрасывала, сейчас было не до них.

Сократив путь через дворы, Лена дошла до полицейского участка. И, только оказавшись внутри в пустом, теплом и душном помещении, поняла, что замёрзла и проголодалась.

За решётчатым окошком регистратуры сидела ярко-накрашенная женщина средних лет и суровым тоном отвечала по стационарному телефону.

Дождавшись, когда она закончит, Лена спросила, как найти участкового.

- По какому вопросу? - строго спросила регистраторша.

- По личному, - в тон ей холодно ответила Лена.

- Минутку, - женщина быстро набрала номер и произнесла в трубку: - Харитон Ильич, к вам девушка, говорит – по личному делу. - Выслушав, она положила трубку и сказала: - Второй этаж, 45 кабинет. Поторопись. До обеда осталось 10 минут.

Лена бегом поднялась по лестнице, чтобы успеть. Затем, пытаясь отдышаться, немного постояла у кабинета и громко постучала.

- Войдите! - изнутри отозвался мужской голос.

Лена открыла дверь и вошла.

Кабинет оказался маленьким и чистеньким. Узкий шкаф у стены. Возле окна письменный стол, за ним сидел крепко сбитый мужчина, в форме, лет тридцати пяти. Русоволосый, с аккуратной короткой стрижкой и волевым лицом с ямочкой на подбородке. У него были яркие голубые глаза, а взгляд хоть и усталый, но на удивление добрый.

- Что случилось? - спросил он.

Лена замялась, а потом, сделав глубокий вдох и выдох, просто начала говорить. Как сестра попала в больницу, как позднее она увидела новости, и кратко, о том, что сегодня рассказала Марина.

- Стоп, - жёстким тоном, остановил Лену участковый. - Ты хоть понимаешь всю меру своей уголовной ответственности за ложные показания?

Лена кивнула и сказала, что ничего не придумывает. А ещё, не сдержавшись, добавила: мол, пришла, чтобы помочь следствию найти насильника. И покраснела.

Участковый хмыкнул, нахмурился и молча одарил очень суровым вопрошающим взглядом. От такого взгляда могло замёрзнуть во рту масло. Лена поёжилась и пожала плечами. Больше ей сказать ему было нечего. Легче ей, после того как всё ему рассказала, увы, не стало. И на что она надеялась?

- Родители знают, что в полицию пошла?

Она покачала головой, затем встала, собираясь уйти.

- Чай будешь? - внезапно спросил участковый.

- Что? - удивилась Лена и тут, что-то такое неуловимое заметив в глазах мужчины – некий отклик неравнодушия, вдруг поняла, что тот ей поверил.

- Буду, - ответила она.

Участковый посмотрел на наручные часы, встал, потянулся. Отошел от стола и включил электрочайник, который стоял за его спиной на подоконнике. Вдалеке за окном сверкнула молния, загрохотал гром, и ливень начался с новой силой.

- Что ж, так и думал, что сегодня обедать придется в кабинете, - пробурчал себе под нос мужчина и открыл шкаф, где на полке стояли чашки, завёрнутые в бумагу ложки и маленькая банка с сахаром. Взял и поставил всё необходимое на стол.

Затем из рюкзака, втиснутого на самую нижнюю полку шкафа, достал толстый свёрток с бутербродами, развернул их на столе и дружески предложил Лене.

- Спасибо, - ответила она и, выбрав один, взяла и жадно принялась есть, пока участковый заваривал по чашкам пакетированный чай и добавлял сахар.

Чай Лена пила не торопясь, а вкусный, сытный бутерброд с колбасой и сыром унял голод.

Участковый тоже аккуратно откусывал от бутерброда и запивал чаем, и есть получалось у него очень красиво и культурно, так что Лена подумала: если бы его сейчас представить в кафе, без формы, то и не предположишь, что мужчина – полицейский. Напротив, участковый легко представлялся в роли бизнесмена.

- Итак, Лена, - перекусив, начал разговор Харитон Ильич.

Он открыл блокнот, взял ручку и попросил как повторить свою фамилию, так и дать телефон, и адрес, и номер палаты, где лежит сестра. Затем, все записав, сказал, что она может быть свободна.

- Держите меня в курсе, пожалуйста! - попросила Лена и извинилась за недопитый чай, честно признавшись, что тот слишком крепкий.

А когда ставила чашку на стол, неожиданно мощно прогрохотал гром. Пальцы Лены дрогнули, и чашка выскользнула, упав на стол и разлившись чаем прямо на толстую бумажную папку.

- Раззява! - в сердцах бросил участковый, неловко схватил папку за край, чтобы не дать чаю впитаться в обложку, а из неё вдруг на пол посыпались фотографии.

- Я подниму! - виновато бросила Лена и присела, чтобы собрать фотографии.

- Не надо! – запоздало и сердито окрикнул участковый и, резко положив папку на стол, наклонился и стал быстро собирать фотографии.

- Что это? - прошептала Лена, чувствуя, как бледнеет, вглядываясь в снимки крупным планом, которые успела поднять. Она видела части тел, брошенные как попало на землю. Кисти рук, окровавленные стопы с длинными лоскутками отступающей по краям обрубков кожи.

На бескровную кожу в беспорядке налипли иголки, листья и грязь.

- Божечки! - сквозь зубы выдохнула Лена, когда на другой фотографии увидела женские головы, с болтающимися лохмами кожи и приплюснутыми жилами в неаккуратных, словно оторванных ранах на пеньках шей.

Руки девушки задрожали, фотографии выскользнули на пол. Наверное, она изменилась в лице, потому что участковый громко сказал:

- Урна под столом.

Лену вырвало только что съеденным бутербродом. В ушах звенело, а сердце бухало в груди как сумасшедшее.

- Дура, теперь спать не сможешь! - укорил участковый, засовывая собранные фотографии обратно в папку.

- Что с ними не так? Почему нет крови? - сглотнув слюну, осмелилась озвучить свои мысли Лена. - Это же подруги Марины, не отнекивайтесь. Я их узнала.

- Зачем тебе знать гнусные подробности? - устало выдохнул участковый. - Сказал же, что спать не будешь. К тому же сама всё видела и обо всём догадалась. А маньяка всё равно приезжие следаки из столицы искать будут. Моё дело скромное – отчёты писать, - договорил, а потом сходил за чистой чашкой из шкафчика, затем туда воды из электрочайника налил. – Вот, воды попей, дыхание переведи и топай домой. Родители наверняка с ума сходят.

Она выпила воды. С того полегчало физически, но на душе Лены воцарилась ещё большая сумятица из-за фотографий.

Она сказала спасибо и ушла. Участковый что-то буркнул вслед, но его слов Лена не расслышала.

Дома её ждал крепкий нагоняй от отца. Он ударил Лену по лицу, чего ни разу прежде не делал, и крепко выругался матом. А где была – не спрашивал, только сказал, что, прежде чем пропадать без вести, подумала бы о матери.

Пощечина жгла кожу щеки огнём. Лена чувствовала себя усталой и ненужной. Хоть и было очень стыдно. Но так сильно сейчас хотелось, чтобы обняли и приласкали, поэтому Лена подошла к сидящему на кухне отцу и сказала: "Прости".

Он сухо кивнул в ответ и налил себе водки. В груди Лены защемило. Ведь раньше, когда она была маленькой, легко уселась бы к нему на колени, положив голову ему на грудь. А отец обнял бы в ответ, погладил по голове, и в её мире всё снова бы стало на свои места.

Лена не помнила, отчего и когда родители переключили своё внимание и любовь на Марину.

В гостиной было накурено, а на диване некрасиво храпела пьяная мать. Одежда Лены, после дождя ещё полностью не просохла, как и волосы. И, вопреки летней жаре, она мёрзла.

Поэтому она пошла в душ, хотелось согреться. Остаться на кухне, поесть, пока там отец в одиночестве напивается, не хватило как смелости, так и сил.

После душа Лена вернулась в свою комнату и легла на кровать, засунула в уши наушники и незаметно для себя заснула.

…Проснулась среди ночи, вспотевшая, испуганная, с сильно бьющимся сердцем. Как и предупреждал участковый, снились кошмары: она брела по кругу по темному лесу, то и дело возвращаясь к сложенным в кучу бескровным частям тел.

Головы мёртвых подруг Марины из кустов серыми губами шептали ей предупреждения: «Берегись!» Поднимался сильный, пронзительный ветер, скрипели деревья, а позади кто-то был, и он словно кутался в тенях, сливался со стволами деревьев. И вдруг жутко захохотал, перекрывая своим громким хохотом рёв усилившегося ветра – и тем вырвав Лену из сна.

Проснувшись, она вынула из ушей наушники. Музыкальная дорожка давно кончилась, а на дисплее смартфона отображалось время – четыре часа утра.

За окном моросил дождь, стуча каплями по карнизу. Неожиданно Лену пронзило острое инстинктивное чувство, что вот-вот случится беда.

Спать больше не хотелось. Лена встала, чтобы пойти на кухню, заварить травяного чая и посидеть в тишине. И, может быть, подумать.

По пути на кухню зазвонил радиотелефон на тумбочке в прихожей. Она подняла трубку, услышала, как женщина взволнованным голосом представилась медсестрой из больницы. Затем она сказала, что Марине стало хуже, и попросила срочно приехать.

Отца Лена обнаружила спящим в спальне, там было сильно накурено, и в пепельнице перед двуспальной кроватью лежала большая горка окурков.

С трудом разбудив его, она повторила то, что ей сообщила медсестра.

Затем, кашляя от едкой сигаретной вони, подошла к окну, открыла для проветривания. Отец охрипшим голосом попросил разбудить маму, а сам потянулся за таблетками аспирина, что лежали в тумбочке.

Маму Лене пришлось сильно похлопать по щекам, чтобы она проснулась.

- Что случилось? - раздражённо спросила она.

А услышав ответ, вдруг застонала, как раненый зверь, чем напугала Лену.

- За что? Ну, за что мне это наказание? - продолжала стонать мама, и Лена, не выдержав её надломленных стонов, поспешила уйти.

Пока собиралась, часто высмаркивалась и вытирала бегущие помимо воли слёзы.

- Марина в сознании, можете поговорить с ней, - произнёс дежурный молоденький врач.

В подтексте его слов Лена уловила "попрощаться". На все вопросы родителей врач отвечал уклончиво, лишь повторял, что сейчас Марина на сильных обезболивающих.

На этот раз они все вместе зашли в палату и разговаривали, избегая как огня темы смерти: шутили, вспоминали школьные победы Марины на соревнованиях и вообще её успехи.

Она тоже улыбалась, поддерживая их настрой, но по глазам сестры было видно, каких усилий стоит Марине это показное притворство.

И вообще, как отметила Лена, она выглядела блеклой тенью себя прежней. Волосы сестры, прежде золотистые, как солнечные лучики, выцвели и поседели. Кожа сильно натянулась на резко осунувшемся лице, будто на черепе, и вся Марина стала болезненно хрупкой. Из-за этого Лене страшно было дотронуться до неё хоть пальцем: а вдруг от её прикосновения кожа и кости сестры треснут и раскрошатся?

Неожиданно Марина застонала. По телу сестры волной пошли судороги, а она сквозь силу произнесла глухим, не похожим на свой голосом.

- Найдите его, накажите, а лучше убейте за всё это!

Глаза сестры лихорадочно блестели.

- О чём она? - толкнул папа маму в бок. А та шептала:

- Мариночка, успокойся, сейчас позову врача. Всё будет хорошо, дорогая.

Марина закричала. Изо рта сестры пошла пена, и она забилась в конвульсиях. Папа выбежал в коридор за врачом. Марина затихла. У мамы началась истерика. Лена чувствовала, что задыхается, что, если сейчас не выйдет в коридор, начнёт кричать сама и уже не остановится.

На ватных ногах она вышла из палаты, села на диванчик, тяжело дыша и наблюдая, как, суетясь, папа привел врача, крепких санитаров с каталкой и медсестру.

Они нараспашку открыли дверь палаты, и медсестра начала откачивать маму, давая понюхать нашатырь.

Аккуратный почерк радовал душу, ни одного исправления, ни одной ошибки. Перо погрузилось в чернила, вбирая в свой кончик тёмную субстанцию и снова приблизилось к бумаге. Точка в конце строки и последний штрих, автор выводил его проговаривая губами. В этом чувствовалось сахарное, даже приторное наслаждение говорящего.
- Доктор Йохан Зойдберг
Автор нанёс спонжиком пудру, закрепляя чернила и с нескрываемым удовольствием сдул излишки. Готово!
Сегодняшний симпозиум обещает быть удачным, над этим трактатом Доктор трудился долго, в этот раз у него точно получится. И он станет ещё на шаг ближе к мечте. Войти в состав комиссии. Стать важным, известным, цитируемым профессором. Тогда у него наконец появятся друзья.

***

Йохан сидя в очереди внимательно изучал бюллетень. Среди поданых на голосование проектов красовалось его имя, "трактат об универсальных контролируемых изменениях для каждого индивида", и рамка для подписи. За свою работу он голосовать не мог, нюансы ноократии. Так что надо было рассмотреть других претендентов:

# Капитан Зеп Браниган "Ведение тактик подавления путём численного превосходства" - чушь, кто вообще будет читать работу вояки.

# Гермес Конрад "Ведение учёта как автоматизированная система принятия решений" - фи, попахивает религиозным фанатизмом с южных земель, скандал!

# Бендер Родригес "Гибкость металлов и их использование в качестве защитных пластин" - на что он только надеется, неудачник?

И ещё с десяток работ. Бездарных и безамбициозных. "Что же выбор ясен, раз нет ничего стоящего, я буду голосовать против всех!" - Доктор Зойдберг дождавшись очереди, вошёл в кабинку, макнул перо в чернильницу и перечеркнул бюллетень огромным жирным крестом.

***

Доктор сидел в аудитории для лекций уставившись в пустоту. Слова выступающего проносились мимо него, сейчас он слышал только свои мысли.
- как же, идеальное, свободное общество, где правит наука! Так гласят законы государства, вот только будь оно действительно свободным, от устаревшей морали и предубеждений, человек давно бы шагнул в новую эпоху! Но нет, настоящему гению добиться изменений тяжело. Сначала добейся степени не ниже докторской, выполняя "ценные" для государства мелкие проекты. Затем жди ежемесячных симпозиумов, пытаясь самостоятельно найти финансирование на опыты, и предоставляй на голосование трактаты. И только после этого набравшие голоса среди коллег, ты сможешь презентовать всё комиссии. Думаете это всё? Конечно нет! Ты должен приложить всё свои усилия для одобрения революционного прорыва закостеневшим старикашкам. Вот они сидят, делают вид, что внимательно слушают докладчика. А на деле уже представляют чем будут набивать брюхо в столовой. Разве что, кроме профессора Хьюберта Фарнсворта. Да ему не до этого, уже месяц как пропал его племянник с девушкой. Ничего Хьюберт, вот увидите, когда я предстану перед комиссией, вы снова обретете былой оптимизм. Но пока остаётся лишь смотреть как Бендер Родригес демонстрирует свои начищенные до блеска латы. Будто бы говоря "поцелуй мой блестящий зад, Зойдберг". Сегодня я не прошёл, набрал минимум голосов, увидимся через месяц, а пока пора вернуться домой, к друзьям.

***

"Лаборатория Доктора Йохана Зойдберга" - гласила табличка на двери, ведущей в подвал. Доктор поправил перчатки, зажёг лучину и стал спускаться.
- привет друзья! Сегодня был не самый удачный день, а значит нам нужно будет хорошо поработать ещё месяц! - ответом была тишина. - ох, совсем забываю что удалил вам голосовые связки. Ну будем считать, что вы рады провести это время со мной - Зойдберг аккуратным движением снял покрывало с лежащего на операционном столе тела. Две руки, две ноги, две головы. - Фрай, Лила, вы же тоже хотите увидеться с Фарнсвортом? - Доктор лёгкими движениями стал срезать ткани поражённые Порчей. В глазах же лежащих читалась невыносимая боль, но они не могли кричать, да и тут их никто не услышит.

Теперь ты знаешь...

Теперь ты знаешь [5]

Говорят, что любое произведение может считаться хорошим только если будет получать и хорошие, и плохие отзывы, разделит публику на два лагеря. Так вышло, что из всех моих постов ультракороткая проза вызвала больше реакций как положительной, так и отрицательной. Ну и резонная реакция с моей стороны - надо еще такого контента. Держите хейтеры - это вам )

Больше контента в телеграмм.

СТЕКЛО

Костик радостно забежал в комнату. Обои со звездами, под потолком макет звездного крейсера.

- Моя комната? - восторженно спросил он.
- Твоя, - родители улыбались, стоя на пороге.
- Только чтобы порядок был! - папа пытался сделать строгий вид, но это у него плохо получилось.

Костик не ответил, только закивал, он уже увлекся разглядыванием новой мебели. Покачался на стуле, выдвинул ящики стола, даже заглянул под кровать.

Родители, не переставая улыбаться, ушли, прикрыв дверь.

Костик подбежал к окну и забрался на широкий подоконник. За окном горел фонарь, и в его свете сверкали падающие снежинки. Он подул на стекло. Задумался, чтобы нарисовать на затуманенном пятне. Но не успел. На пятне сама собой появилась надпись: “Обернись”. Костик повернул голову и увидел в дальнем углу под самым потолком какой-то черный клубящийся сгусток. Он попытался закричать, но сгусток резко метнулся к нему, окутал голову, и его затянуло в черную холодную мглу.

- Костя, ужинать!

Дверь открылась, и в комнату зашла мама. Никого.

- Костя, поздно для игр. Вылазь.

Ни звука. Комната была пуста. Она не успела заметить запотевшее пятно на стекле, которое стремительно исчезало под натиском теплого воздуха вместе с появляющимися на нём буквами: “Мы тут вместе с...”