CreepyStory

Комната завибрировала от громоподобного храпа, а расслабившаяся рука выронила огрызок сосиски.

— Шлендра ты помойная, — зашептал старушечий голос.

Из-под отекших век Лидка наблюдала смутный силуэт, что голыми руками стряхивает рвоту с подушки на пол.

— Хрен тебе, а не квартира, поняла? Пропьешь, как пить дать, пропьешь, — Лидина мать шерудила руками по полу, бессмысленно собирая блевотину в кучу. Она бранилась и ругалась, обзывая дочь по-всякому, — Все на Генку переписала, уж он-то путный. А ты — дура-проститутка. И Дашке твоей доля достанется. Хоть чего-то получит с материнской стороны. А то ты, кроме хрена пососать, ничего и предложить-то не можешь.

Лидка хотела послать мамашу в дальний фаллический путь, да только сил не было рта раскрыть, так и слушала молча оскорбления. А затем Ангелина Петровна, обтерев склизкие руки об халат, уткнулась носом себе в локтевой сгиб:

— Ох, да за что же мне такое? О-о-ой!.. Да чем же заслужила-то?.. Да заслужила, значит! Сама виновата. Виновата-а-а!

Мать зашлась в громком рыдании, которое так раздражало, ведь в эти редкие минуты, когда та оплакивала дочкину загубленную судьбу, Лида испытывала нечто похожее на угрызения совести и даже… жалость к старой женщине.

Тем временем, мать продолжала громко всхлипывать и причитать, как на похоронах. И эти горестные ахи и вздохи так больно били по ушам, что Лидка ощущала, как в тяжелой голове что-то неприятно вибрирует.

Не выдержав напряжения, Лидка широко распахнула глаза. На сей раз по-настоящему.

На коже вокруг губ растрескалась засохшая рвота. Всю подушку угваздала, ещё и на пол перелилось. В нос ударил кислый, резкий запах желудочного сока, и Лиду снова затошнило.

Комната окунулась в полумрак, наступил вечер.

На заблеванную подушку упало грязное шмотье. Для маскировки. Не дай бог, эта увидит, не видать Лидке двух тысяч, которые она собралась у матери выпросить в качестве откупа. Мол, два косаря гони, а меня еще неделю в доме не будет. Сегодня ведь пенсия.

Лидка прислушалась, не в кухне ли хозяйничает старая сука. Вроде тихо. Она вышла в коридор, дверь в комнату матери закрыта, а через рифленое окошко видно блики телевизора.

— Ес-с.

Женщина шмыгнула в ванную, вымылась, причесалась, прибрала срам в комнате да приоделась в чистое.

Перед дверью в «мегерную» помедлила, даже дыхание задержала, так волновалась, а затем, сделав над собой усилие, нырнула к старухе в комнату.

— Привет, мам… — старалась произнести, как ни в чем не бывало, но сиплый голос, который

она старалась сделать как можно тоньше, пропал к середине фразы.

Кудри в химической завивке разметались по подушке, голова даже не пошевелилась в Лидкину сторону. Игнорирует, как обычно.

— Мам, это… Я ухожу. Дашь денег немного?

Ангелина Петровна лежала неподвижно, и, как показалось Лиде, уставилась в голубой экран.

Тощие ноги с острыми коленями понесли Лидку неуверенным шагом вглубь комнаты, чтобы мать ее точно увидела.

— Ма-а-ам, — Лидкина тощая рука потормошила мать за плечо. Твердое и холодное, — Ма-ам… Ты дышишь вообще?

Она бросилась к выключателю, и после того, как холодный, тусклый свет одинокой энергосберегающей лампочки лениво разлился по комнате, Лида увидела мертвенно бледные руки матери, оканчивающиеся синевой на пальцах и ногтях.

— Ма-а-м, — звала дочь. Она уже все поняла, но вот верить отказывалась.

Меж тем ее тело, отреагировав на стресс, затряслось, задрожало, голова закружилась, а ноги подкосились, и Лидка рухнула на колени возле кровати.

Мертвое лицо матери выглядело умиротворенным, будто спит, но Лидку оно пугало. Какой-то суеверный страх заставил дочь отползти подальше, а потом и вовсе сбежать к себе в комнату, постоянно оборачиваясь.

— Господи, а вдруг встанет?

В голове мелькнула картина, как мертвая мать, медленно, на негнущихся ногах появляется в проходе, злобно смотрит на непутевую, ненавистную дочь и… А что «и»? Одного материного появления достаточно, чтобы Лидка тут же померла от страха. Она больно ущипнула себя за ляжку, чтобы отогнать тупую панику.

Нужно было что-то делать, кому-то звонить, вызывать, но кого? Совершенно растерянная, дезориентированная, она на автомате ткнула пальцем в последний набранный номер.

— Да? — прохрипел пьяный голос.

— Борь, у меня… у меня мама померла, — завыла Лидка, вытирая слезы.

****

Неугомонные, нервные пальцы кое-как удерживали сигаретный фильтр, который едва попадал в рот. Темнота на улице казалась густой и осязаемой, ее не могли развеять даже уличные фонари.

Ветер подхватывал редкие, русые пряди, тронутые сединой, и бросал Лиде обратно в лицо. Стоя на балконе с сигаретой, она все время оборачивалась назад. В конце концов, ее мать терпеть не могла, когда Лидка курила.

Из-за угла дома показался знакомый силуэт — Борька, откликнувшись на зов помощи, спешил на подмогу. Он громко шаркал своими сланцами, обутыми прямо на носки, а затем скрылся под козырьком Лидкиного подъезда.

— Ну, чего тут у тебя? — спрашивал Борька, оперевшись об дверной косяк.

Лидка, всхлипывая, что-то громко затараторила, и голос ее эхом прокатился по подъезду. Тогда гость резко толкнул скорбящую в плечо и приложил палец с вытатуированным синим перстнем к губам.

— Тихо ты! Че орешь на весь подъезд? Где она?

— В комнате у себя.

Лидка заперла дверь, а Борька скрылся в комнате матери.

— М-да, — тихонько молвил он, а затем чиркнуло колесико зажигалки.

Окутанный клубами сигаретного дыма, мужчина вышел от покойной.

— Ты чего куришь здесь? — возмутилась Лидка.

— Так ей какая уже разница, ты же здесь теперь хозяйка.

Лидка прильнула к впалой мужской груди и разрыдалась.

— Помянуть надо бы, — Борька, сидя на кухонной табуретке перед столом, тушил бычок об первую попавшуюся чашку, — Есть чем?

Выпучив красные глаза, Лидка затрясла своей головой в знак отрицания, но почувствовала острое желание накатить от души, стакан водки целиком бы опрокинула. По телу пробежала дрожь предвкушения, словно ее организм только что осознал, как долго в нём отсутствует такая важная, жизненно необходимая составляющая как алкоголь.

— У нее пенсия сегодня должна была прийти на карту, — Лида намеренно не называла мать матерью, чтобы не разрыдаться снова. Однако, вместе со скорбью по телу разливалась ещё и странная теплота. И звалась она — свобода, нашептывающая: «Теперь ты здесь хозяйка».

— Знаешь, где карта-то лежит? Я схожу за водкой.

— Так надо вызывать кого-то, Борь! Чтобы ее забрали!

— Забрали… — воздух со свистом выходил из широких ноздрей, — Это все денег стоит! Щас они у тебя запросят. А есть ли у тебя столько-то?

— Ну, пенсия на карте…

— И сколько там?

— Я не знаю. Она мне никогда не говорила, — Лидка пожала острыми плечами.

Борька вздохнул, словно прикидывая:

— Ну, считай, тыщ тридцать, и то в лучшем случае. Один гроб стоит пятнадцать! Потом труповозка, грим, место на кладбище, копателям заплати, поминки устрой. Даже если уложишься, с чем потом сама останешься?

— Я не знаю, — Лидка в полном замешательстве зарылась лицом в ладони.

— Не реви!

Давай карту ищи, я схожу за водкой, потом подумаем. А то на сухую голова хуже работает.

****

Лидка схватила Борьку под руку, одна бы она там ни за что не осталась, потому навязалась с ним. Потоки весеннего ветра сдували траурный смрад из души женщины.

Вот идут они сейчас по улице, словно парочка. Должно быть, после всего, что между ними было, когда она пропадала в его квартире два дня, они теперь действительно могут считаться парочкой. Женские пальцы теребили вязаную ткань старого Борькиного свитера, а затем взгляд упал на собственные джинсы. Даже чистые они выглядели как грязные, настолько потрепала их жизнь. В кармане лежала заветная карточка, и ей думалось, как здорово было бы потратить деньги на новую одежду. Для неё и для него. И тогда не выглядели бы они сейчас как два бомжа.

Лидке скоро должно исполниться тридцать восемь, а она все не замужем. Точнее, разок она там побывала, но не понравилось. В школе Лидка была гадким, прыщавым утенком. Нескладная и толстая. И комплексы ее росли пропорционально «ушам» на ляжках. А вот к институту расцвела да распустилась, как дикая орхидея. Парни табунами ходили, приглашали выпить-закусить, потом танцы-обниманцы, а там уж понятно, что. А Лидка, словно и не знала слово «нет». Так нравилось ей крутить хвостом, абсолютно не отдавая себе отчет, что те самые парни говорили о ней за спиной.

Одна маменька пыталась раскрыть глаза, называя дочку шлюхой-проституткой, встречая ту утром помятую, в изодранных колготках да с таким выхлопом, что цветы вяли.

Поэтому когда за Лидкой начал ухлестывать очкастый интеллигентишка старше Лидки на добрых восемь лет, маменька приказала: «Бери, дура, а то никогда больше с таким послужным списком замуж не выйдешь!»

И Лидка взяла. Четыре долгих, мучительных года она изображала из себя примерную жену, терпела скучный секс, преснее церковной просфорки, успела родить дочь, которую муж назвал Дашей, сидела дома, поддерживая быт, а потом от скуки запила. И вот тогда понеслась канитель.

Подружки, портвешок, новые мужчины. Иной раз посолиднее да побогаче Лидкиного муженька. Потому она не сильно-то и расстроилась, когда тот дал ей пинка под зад и выгнал из дому в родную обитель. В привычный цикл из гульбищ добавилось ещё кое-что. Подружки, портвешок, новый мужчина и… аборт. Никому не нужен был ребенок от Лидки, собственно, как и брак. Так, выпить, погулять, покувыркаться и обратно к жене. Или искать новую Лидку. И та от горя и ненужности прикладывалась к бутылке с новой силой, забывалась в новых объятиях.

Вот так и пролетели годы. Алкоголь и возраст забрали былую красоту, высушив Лидкины тело и лицо. Денег у неё сроду не водилось, довольствовалась подачками от мамы. И все искала, кто б мог содержать такую королевну, пока планка не опустилась до Борьки Сизого — сижавого алкаша, вора и, как поговаривали, убийцу.

Борька был похож на Илью Олейникова из старой передачи «Городок». Те же карие глаза, усы, и темные волосы. Только у Лидкиного очередного избранника те самые пряди неопрятно торчали во все стороны, окаймляя блестящую лысину по середине.

Пара прошаркала к витрине с крепким алкоголем, и Лидка водила глазами по дешевой водке, пытаясь углядеть, какая по акции, но Борька лишь недобро посмотрел на спутницу:

— Ты мать собралась дешевой водкой поминать?

— Ой, точно, — произнесла Лидка, ведь действовала по привычной схеме. А сейчас только что вспомнила, зачем вообще сюда пришла.

Борька схватил бутылку дорогущего для них обоих коньяку за почти шесть сотен и протянул спутнице:

— Таким вот надо, — а затем схватил еще одну, — Это чтобы второй раз не бегать.

После Борька навалил в тележку самых разнообразных закусок под ошалевший Лидкин взгляд — у нее бы кусок в горло не полез при мысли, что им придётся уминать все это, пока в соседней комнате лежит покойная. Однако вскоре она поймет, как сильно ошибалась.

— Ну, помянем, — с напускной скорбью произнес Борька, сидя у Лидки в кухне. Ходящая ходуном рука приподняла стопку и быстро, чтоб не разлить, опрокинула содержимое в усатый рот.

— Помянем, — шепотом вторила Лидка и скуксилась, словно младенец, собираясь заплакать.

Как только опустевшие стопки практически в унисон стукнули по столу, Борька принялся наполнять их по новой, чему Лидка была благодарна, ведь ее тело и душа отчаянно требовали добавки.

Снова выпили.

Лидкины мозги окутал привычный тягучий туман, дарящий легкость и нотку эйфории. В эти минуты все проблемы переставали существовать, все казалось пустяком. И она, отломив хороший кусок свежего хлеба, откусила от него и отправила туда же сразу несколько колес, нарезанных тоньше миллиметра, сырокопченой колбасы.

— Ну, чего делать-то будем? — спросила она.

Борька, свистя своим огромным носом, поднял вверх указательный палец, будто появилась идея, а, может, просто просил подождать. Он поднялся с кухонной табуретки, подтянул старые, чёрные брюки, которые были ему велики, и пошёл в комнату Лидкиной матери.

— Ты куда?

— Да подожди ты, — глухо метнул Борька.

Лидка подошла к проему в материнскую комнату, но зайти внутрь не решилась. Не хотелось ей ещё раз видеть мать мертвой. Тем временем из спальни доносились звуки возни. Борька что-то искал.

— Ага, нашел, — раздалось из комнаты под шелест бумаги.

Борька вышел, держа в руках конверт.

— Они всегда себе на похороны откладывают, — пояснил он, — и прячут под матрасом, чаще всего.

Лидка выхватила у Борьки бумагу, заглянула внутрь и охнула.

После третьей стопки Лидка, кусая ноготь, все смотрела на пачку денег. Девяносто шесть тысяч себе отложила старая. Что же ей на эти деньги оркестр заказывать да гроб в золоте?

— Вот на эти деньги уже можно что-то организовать, — приговаривал Борька, — Только… — он поморщился, покачал головой и замолчал, решив не договаривать.

— Давай, говори! Чего «только»?

Борька чавкнул масляным ртом, словно пробуя собственные слова на вкус, поднял пьяные глаза на Лидку и решительно произнес:

— Да жалко такие деньги на мертвых тратить. Думать о живых надо…

У Лидки защемило в сердце, ведь он высказал ее собственные мысли. Почти сотня тысяч лежала перед ней! И они должны были утечь, как вода, на бестолковые обряды, в руки пронырливых ритуальщиков, наживающихся на чужом горе. На эти же деньги надо было и материных прожорливых подруг кормить. Тех самых подруг, которые плевали матери в лицо, какая ее дочь подстилка и алкашка, ведь любимым занятием престарелых сплетниц было следить за чужими жизнями, выискивая грязь. Тех самых подруг, которые точно так же скоро сгинут вслед за матерью… Или нет? Мать-то ещё молодая была, семидесяти не стукнуло. Интересно, от чего она вообще умерла?

На Лидку нахлынула волна стыда, ведь она задалась этим вопросом только сейчас.

— Ну чего ты? Обиделась что-ли? — Борька положил руку Лидке на колено.

— Умный ты мужик! Все по делу говоришь, — Лидкина рука мягко улеглась на руку мужчины, — И как же я тебя раньше не замечала…

— Так я ж сидел.

Короткий смешок, вырвавшийся из женской глотки, перерос в волну нестройного двухголосого хохота, слишком громкого и неприличного для этой ситуации и этого места, но никто из них остановиться не мог. Коньяк делал свое дело. Лидкина жизнь продолжалась, а, может, вообще начиналась заново. И нужно было ее устраивать.

Первая бутылка подходила к концу, и внутри Лидкиного тела разливалась беззаботная теплота. Она все оттягивала и оттягивала тот самый момент, когда нужно было действовать, продлевая таким образом собственное удовольствие от распития коньяка и занимательной беседы.

Когда в голове женщины заклубился пьяный туман, слегка размазывая картинку в мозге, Борька произнес интересную фразу, которая заставила задуматься:

— Я слышал, что где-то в какой-то стране об умерших пенсионерах не заявляют. То есть вот человек умер, родственники тело прячут, и продолжают получать пенсию. Человек так и числится живым.

— Да ты что?

— Ага, представляешь. Ты бы могла мамкину пенсию каждый месяц получать.

Лидка усилием воли заставила сфокусировать пьяные глаза на собеседнике, нахмурила сотню лет нещипанные, бесформенные брови и задумалась. Как же было бы здорово — вот так вот коньячок хоть раз в месяц попивать, тратить денежки на себя-любимую, при этом ничего не делая. Не жизнь, а малина!

— А где обычно тела прячут? — вкрадчиво шепнула Лидка.

— А мне почем знать? Я там не был, — Борька пожал плечами, — Тебе зачем? Тоже так хочешь?

Лидка отпрянула от собеседника, словно обожглась. О чем она вообще сейчас думает?

— Ну и зря, — выдохнул Борька, — Мать твоя тебя ненавидела, ты сама говорила. Из дома гнала, на работу выпихивала. Тут… сам бог велел. Думаешь, она там на тебя сверху смотрит? Брехня все это, нет там ничего. Просто умерла. И после смерти может тебе такой вот подарок сделать, раз при жизни не могла.

Лидка сидела, раскрыв рот, во всём был прав ее собеседник, во всем. К тому же, кто-то рассказывал, что Борька сел как раз за убийство и разбой группой лиц. Подробностей никогда не спрашивала, кто ж любит о таком говорить, но сейчас вопрос, не спрашивая разрешения, вырвался сам собой.

— Борь, а ты… то есть вы… тогда человека убили?

— Ну?

— И он к тебе… во сне не приходил? Не мучал?

— А ты когда таракана или комара убиваешь, они к тебе не приходят?

Лидка затрясла жидкими патлами, а Борька продолжил:

— Вот и ко мне никто не приходил. Потому что нету там ничего. Люди — просто куски мяса, и все. Тем более, ты ж никого не убивала.

Лидка в раздумьях схватила из пачки сигарету и закурила, ее примеру последовал и Борька. Помолчали они маленько, как женщина вдруг нарушила тишину.

— А куда тело-то можно спрятать?

Карие глаза собеседника, похожие на панцири жучков, заметались по кухне и остановились на холодильнике. Полуоблысевшая голова кивнула в его сторону, и Лидка обернулась.

— Так не влезет же. Да и вдруг найдут?

Лидка обнаружила, как сильно после сигареты начал заплетаться язык, а Борька покрутил у виска и жестами начал показывать какую-то пантомиму, имитирующую удары молотка, как ей сначала показалось.

— Чего? — С искренним непониманием, выпучив глаза, спросила женщина.

Борька в ответ быстро соединил, а затем развел указательный и средний палец, словно показывая ножницы.

— Ты ее расчленить предлагаешь?

— Тихо ты, дура, в этих домах слышимость как в картонной коробке, — шепнул Борька заплетающимся языком, — На части ее поделим, в морозилку бросим, а ты потом по одной будешь на помойку выбрасывать. Только подальше от дома.

От осознания того, что предлагает ей Борька, тошнота подошла к глотке. Беззвучно хлопали короткие, светлые ресницы. Лидка в оцепенении разглядывала гостя и пыталась высмотреть, не шутит ли он? Или, может, обманывает, проверяет?

Борька, меж тем, не дождавшись ответа, оторвал свою вспотевшую задницу от табуретки, с сожалением посмотрел на не вскрытую бутылку коньяка, но затем отвернулся от неё с какой-то ноткой гордости и побрел в прихожую:

— Ну, нет, так нет, Лидка. Бывай. Вызывай, кого надо. Пригласишь на похороны.

— Стой, — шикнула Лидка. Она уже приняла решение, взвесив все «за» и «против» в промаринованной спиртом голове. Вспомнился и сон, в котором уже умершая мать говорила, что дочери ничего не достанется. Поэтому другого выхода не было. Вот вызовет сейчас Лидка труповозку, похоронит мать, отдаст все деньги. Тут же прилетит коршуном ее старший брат — Генка и даст пинка под зад, раз маменька ему квартиру оставила… И Дашке… Забытой много лет назад Лидкиной дочери, которая уже однажды, будучи взрослой барышней, кричала, что та ей не мать, и чтоб убиралась к черту. Так что либо с голой жопой на мороз, либо… Сделать один раз грязное дело, а потом жить спокойно.

Приближался дачный сезон, и Лидка могла спокойно отвечать всем соседям и родственникам, что Ангелина Петровна корячится над горячо любимыми грядками за двадцать километров от города.

— Помоги мне, пожалуйста, — попросила она у Борьки.

Тот вернулся за стол, взял рукой конверт и помахал перед носом у новой хозяйки.

— Тридцать тыщ с тебя.

****

Очередные опустошенные стопки ударили об стол. На сей раз последние — кончился коньяк.

Лидка уже едва могла стоять на ногах. И когда они с Борькой на пару, шатаясь и сталкиваясь плечами, ходили к нему домой за инструментом, она пару раз чуть не упала. Борька ругал ее и даже похлопал по щекам, чтобы собралась.

Придя домой, Лидка поставила чайник, чтобы заварить себе кофе. Надеялась, он поможет хоть немного протрезветь. Борька, выглядел лучше, его тело, привыкшее к конским дозам, не так шатало.

Осушив свою стопку, мужчина направился в комнату Ангелины Петровны. Пакетик с инструментом шуршал в его руках. Что-то лязгнуло внутри, задев дверной косяк.

Борька взял с собой пилу, молоток, на всякий случай, и огромный нож для разделки мяса, а также Лидка пихнула ему кухонный топорик. Уговор был таков: раз уж он просит денег, то и работу пусть делает сам.

Вообще, Лидку огорчил тот факт, что меж ними лишь рыночные отношения, так как в своей голове она уже настроила планов о семейной жизни с Борькой. Очень хотелось начать выяснять отношения, но даже своими куриными мозгами понимала, что сейчас ссоры ни к чему хорошему не приведут, пока не закончено ДЕЛО.

Она, сидя на табуретке и слегка покачиваясь над кружкой крепкого, ароматного кофе, давила в себе рвотные спазмы, ведь в нескольких метрах от кухни что-то грохнуло. Лидка отчетливо представила себе, как мертвое тело матери не без Борькиной помощи упало с кровати на пол, на заранее подложенную простынь.

Ковровую дорожку Борька так же заранее скрутил, оголяя древний линолеум.

— Ох, бля, вонища, — раздалось из комнаты.

Лидка вскочила с табуретки и поспешила к проему.

— Че такое?.. Тухнуть… начала? — брезгливо бросила она сквозь икоту, не заходя внутрь.

— Да она… это… обделалась.

Женщина вернулась на свое место и уткнулась в чашку, пытаясь абстрагироваться от происходящего. Еще и дурацкая икота напала.

Меж тем, в комнате заелозила по костям и суставам пила. Пару раз Борька издал такой громкий, отвратительный рык, и Лидка сразу поняла, что он там ещё и наблевал.

Все, пути назад уже нет.

Через некоторое он вышел из комнаты бледнее привидения, стаскивая по пути резиновые перчатки, затем повернул в ванную, где его ещё раз вырвало, вымыл руки и приземлился рядом с Лидкой. А та, находясь в состоянии близкого к полному невменозу, плавно, как в замедленной съемке, повернула голову:

— Че… все?

— Я покурить, там ещё немного осталось.

Благо, сигаретный дым притуплял вонь, исходившую от Борьки. Вонь сильно залежалого мяса и тухлой крови. В глаза бросились бурые брызги на вязаном свитере да кусочки рвоты, и Лидка понеслась со всех ног к унитазу с раздутыми щеками.

Сквозь булькающие звуки Лидка услышала дверной звонок. Душа ушла в пятки, кого принесло? Неужели полиция? Ни жива, ни мертва, она как можно тише вышла из туалета, пошатываясь, и вопросительно посмотрела на Борьку в ожидании какой-нибудь инструкции.

Тот медленно шагал в сторону двери, а затем глянул в глазок:

— Там тетка какая-то стоит. В халат одета, поди соседка. Наверное, шум мешает. Открой ей, но внутрь не пускай.

Лидка послушно направилась в прихожую, пока Борька закрывал дверь в комнату матери, а сам спрятался в спальне новой хозяйки.

— Здравствуй, Лидочка, — слащаво проговорила тетя Люся — соседка через стенку, — А что это у вас такое стучит в половину второго ночи?

— Звинить, мы боль не будем, — язык безбожно заплетался и отказывался слушаться.

— Хорошо. А мамка-то где у тебя?

— Спит… Ночь ж.

Соседка навязчиво подалась вперёд, словно собираясь пройти, и Лидка готовилась ее выталкивать из квартиры, но та лишь принюхалась, громко вдыхая воздух:

— А пахнет чем?

У Лидки на лбу выступила испарина от волнения, неужто мертвечину учуяла.

— Накурено у тебя сильно. Хоть окно открой, — сварливо попросила соседка и удалилась к себе.

Лидка облегченно вздохнула и сползла вниз по стеночке.

— Пойдём за пивом сходим, а то я чуть не сдох от страха, — просипела Борькина голова, высовываясь из-за двери.

****

Части тела, расфасованные по белоснежным пакетам-майкам с логотипами торговых сетей перекочевали в морозильную камеру. Чтобы наверняка все влезло, Лидке с Борькой пришлось вытащить оттуда прозрачные полки с замороженными продуктами. Будучи абсолютно пьяными и уставшими, они оставили все это на полу медленно таять.

В комнате Ангелины Петровны на линолеуме остались плохо затертые разводы, и грязную простынь с кровати никто не убрал.

Борька с Лидкой оставили уборку на утро после того как отдохнут. Они оба грохнулись на Лидкину софу и уснули без задних ног, провалившись в глубокий сон.

****

ПРОДОЛЖЕНИЕ В КОММЕНТАРИЯХ

https://i.ytimg.com/vi/I4uZm6gKoCM/maxresdefault.jpg

Внезапно обе лягушки, как по команде, плюхнулись в воду. Легкая волна омыла прибрежные камушки, взметнулась пена. В кустах кто-то завозился и пустился наутек. Из леса на пляжик вышла молодая девушка в спортивном костюме и что-то положила на самый крупный булыжник. Она внимательно осмотрела спокойную поверхность воды, но все было спокойно.

Постояв с минуту, девушка прислушалась. Издалека доносился тихий рокот лодочного мотора. Когда из-за поворота показалась лодка-казанка, на пляжике уже никого не было.

***

Рыбалка на речке Желтуге удалась. Витя и Семен Семенович уже к завтраку наловили полведра карасей и лещей. Маша возилась с котелком, попутно делая снимки на телефон. Впервые они с мужем выбрались на природу, в настоящий необитаемый край! Семен Семенович вывез их на своей лодке в такое место, где, по его словам, не ступала человеческая нога.

Прогулявшись по отмели вверх по течению, Маша полюбовалась окружающей красотой. Пахло летом, солнцем и немного – тиной. Покой вокруг нарушался лишь пением птиц и кваканьем лягушек. Иногда рыбка плескала в реке или ястреб проплывал в вышине.

Возвращаясь к их маленькому лагерю, она обратила внимание на странные полосы в полметра шириной. Будто из воды тащили что-то на берег. Тина в этих местах была сдвинута, а песок придавлен. Вокруг виднелись отметины или от рук, или от ног, не разобрать. «Кто-нибудь лодку вытаскивал на берег». Хотя лодка в полметра в поперечнике разве бывает?

https://ic.pics.livejournal.com/mogochadp/26039807/158856/15...

Внезапно она вскрикнула:

– Эй, Вить! Посмотри!

В руке у нее лежала полукруглая расческа с толстыми зубьями. Муж рассмотрел находку.

– Забыл кто-нибудь. Выкинь, она грязная вся, – посоветовал Витя.

Но Маша все крутила в руках расческу. «Костяной гребень» – пришла на ум мысль. Хоть никаких костяных гребней она ни разу в глаза не видела. Странный материал, явно не пластик и не дерево. Может, вправду кость? Отчего-то молодой женщине стало не по себе. Не такой уж здесь необитаемый край, оказывается.

Перед ней появилось ведерко с рыбой.

– Давай, Маш, почистим быстренько. Ушицы охота, – Семен Семенович довольно улыбался.

Она потянулась за ножом, как вдруг услышала вздох за спиной.

– Это что у тебя? Откуда?

Дядя вертел в руках гребень и хмурился.

– Здесь лежал, на камне… Я выброшу его.

Уха получилась отменная, о непонятной расческе больше не вспоминали. Маша потихоньку убрала ее в свой рюкзак. Уж очень необычная вещица, на старинную похожа. И ценная, может быть. Надо дома отмыть ее и поискать в интернете что-то подобное.

Вечер наступил внезапно. Только что было светло, как вдруг солнышко словно выключили. Семен Семенович озабоченно оглядывал горизонт.

– Гроза идет. Может, и минует нас стороной.

В палатке набилось полно комарья, и Маша обрызгала ее изнутри репеллентом. Спать решили лечь пораньше, наутро планировали двинуться вверх по Желтуге.

– Тут раньше отшельники жили, – начал рассказывать в темноте палатки дядька, – староверы или иноверы, бог их разберет. Изба у них недалече стоит пустая. А вот с месяц назад Васька-барон рассказывал, что поселился тут кто-то.

Завозился Витя, устраиваясь на надувном матрасе поудобнее.

– Как тут вообще выжить можно? Зимой, например? Ни электричества, ни дорог, ни заправки. Магазинов тоже нет…

– Как тебе, Вить, объяснишь? Ты в городе жить привык…

Шорох снаружи прервал его слова. Все насторожились, у Маши отчего-то мурашки побежали по спине. Дикие звери в тайге – не редкость. А если браконьеры? Представив снаружи взвод вооруженных до зубов убийц, она задрожала. Муж решительно поднялся и вышел наружу, Семен Семенович последовал за ним.

Послышался невнятный разговор, Маша подождала с минуту и тоже вылезла из палатки. В темноте она не сразу поняла, кого видит перед собой. Молодая девушка, не старше двадцати, в дорогом розовом спортивном костюме, сапогах. Волосы светлые, убраны в тугой пучок. Она не обратила на Машу никакого внимания, общаясь с Семеном Семеновичем.

– Чесало брали, еще раз спрашиваю?

Муж с дядькой недоуменно переглядывались.

– Чего это такое, милая барышня? – спрашивал Семен, – какое-такое чесало?

Девушка раздраженно повела плечами и бросила, поворачиваясь спиной:

– Если взяли, вам же хуже!

Тронув Витю за плечо, Маша спросила тихонько:

– Это кто?

– Без понятия! Сумасшедшая, скорее всего!

Снова улеглись спать, но Маша уснуть не смогла. Не гребень ли имела в виду незнакомка? Чесало… От слова «чесать», «расчесывать волосы»?

Она провертелась на матрасе почти до утра, наконец, и ее сморил сон. Снилось что-то непонятное, вязкое, и Маша снова проснулась. Витя посапывал рядом, его дядя тоже всхрапывал время от времени.

За пологом палатки поднимался серый рассвет. Накрапывал дождь, и она с неудовольствием представила дальнейшее путешествие. Плеснула вода, раз, потом еще. Рыбы?

Слишком сильный всплеск, такие крупные тут не водятся. Вот, еще раз, словно веслом по воде ударили. Что это могло быть, лодка? Она выглянула, никаких лодок не наблюдалось.

Маша вылезла, надела шапку и размялась, прошлась вдоль берега. Резиновые сапоги вязли в прибрежном песке. Хотелось умыться, освежить лицо после бессонной ночи, но вода у берега была слишком грязной.

Войдя в реку почти по колено, девушка ополоснула лицо и снова услышала всплеск. Совсем рядом, даже брызги попали на одежду. Она замерла, вглядываясь в поверхность реки. Мутная вода не позволяла увидеть дно, и Маша сделала шаг назад. Когда-то она читала про сомов, утаскивающих под коряги неосторожных купальщиков.

Сапог зацепился за камень, и девушка невольно вскрикнула. Искупаться в сильно прохладной воде не входило в ее планы. И тут за вторую ногу ее сильно дернули, так резко, что она плашмя рухнула спиной в воду. В нос и рот залилась вода, и Маша забилась, как рыба на мелководье.

Дно было прямо под ней, но встать не удавалось, кто-то с силой тащил девушку в глубину реки. Через секунду дно исчезло, перед глазами мелькали пузыри и муть. Маша захлебнулась и изо всех сил молотила в воде руками и ногами. Сознание померкло, последним воспоминанием было лицо женщины с черными глазами. Что-то больно дернуло Машу за волосы, едва не лишив ее скальпа. Лицо приблизилось, потом растворилось в мутной воде.

Очнулась Маша на берегу, муж оторвался от ее рта.

– Твою ж мать! Жива! – послышался голос Семена Семеновича.

Говорить девушка пока не могла, ее била дрожь. Затем началась неудержимая рвота. Мужчины пытались расспросить девушку, но та лишь кашляла и мотала головой. Сказать правду? Не поверят. Наконец, она осторожно произнесла:

– Меня кто-то тащил в воду. Женщина. И она пришла за гребнем. Наверное, – уже неуверенно добавила она.

Витя переглянулся с дядей. Их мысли Маша легко прочитала на лице. «Городская девочка испугалась рыбки, упала в воду, навыдумывала себе страшилок!»

– Я видела ее лицо! – упрямо добавила она.

Муж прокашлялся, накрыл ее пледом и успокаивающе сказал:

– Ты поспи пока, отдохнешь, полежишь. А там и домой поплывем.

При слове «поплывем» Маша вздрогнула. И в тот же момент кусты зашуршали, и к палатке шагнула ночная незнакомка. Выглядела она на все сто, словно только что вышла из салона красоты, а не из таежной чащи.

– Я смотрю, у вас тут хардкор приключился? – насмешливо спросила она.

Все промолчали. Маша переглянулась с мужем, тот пожал плечами и нехотя ответил:

– Да все нормально. Жена случайно упала в воду. А вы кто вообще?

– Неважно. У вас крупные проблемы, ребята. Кроме как по воде, вам до города не добраться. А они вас не отпустят. Но вы сами виноваты.

У Семена Семеновича выпала из рук жестяная кружка. Он вдруг сгорбился, поник, потом все же решился спросить:

– Уж не русалок ли ты имеешь в виду?

Блондинка не удостоила его ответом, сосредоточившись на Маше:

– Верни то, что взяла. Они схватили тебя, значит, брала ты!

Недоуменно взглянув на жену, Витя сурово произнес, обращаясь к блондинке:

– Шла бы ты… лесом. Несешь тут чушь какую-то! Откуда ты вообще взялась?

И добавил:

– А ты, дядя, что говоришь? Какие русалки? Еще лешего с Бабой Ягой вспомни.

Ответом ему было молчание. Витя насторожился, ситуация складывалась идиотская. Внезапно жена встала и направилась к палатке. Все проводили ее взглядами. Витя – удивленным, блондинка – понимающим. Лишь Семен Семенович, не отрываясь, смотрел в мутные воды Желтуги.

Маша появилась почти сразу, в руках у нее был зажат найденный гребень.

– Ты же выбросила эту гадость, – удивился Витя.

Молча подойдя вплотную к воде, Маша замахнулась, чтобы бросить расческу в реку, но блондинка перехватила ее руку.

– Оставь на камне, – велела она, – в воду не надо!

– Да кто ты такая? – не выдержал Витя.

Девушка надменно взглянула на него и уже повернулась, чтобы уйти, но остановилась.

– Я уфолог. Исследую паранормальные явления. А такие, как вы, мне мешают! Здесь проходит эксперимент, и вам лучше уплыть прямо сейчас.

«Бред!» В разной степени это слово отобразилось на лицах туристов. Она устало вздохнула, но снизошла до пояснений:

– В этой местности жили долгие годы староверы, семья Иванниковых. Они покинули свое жилище как раз из-за этой «нечисти». Наш фонд по всему миру собирает и проверяет подобные сигналы. Крайне редко что-то действительно ценное удается доказать и обнародовать. И сейчас я как никогда близка к открытию, я буду первой в мире, кто поймает русалку! Кстати, откуда вы о них знаете? – обратилась она к Семену Семеновичу.

Тот смутился, начал собирать удочки. Потом все же пробормотал:

– Так мужики болтали. С год назад, может. Бабу видели страшенную, чуть не сдохли от страха. Вынырнула перед ними, когда они… ну это… нужду справляли малую. В реку. Волосатая, бледная. У Митяя утащила ножик, на поясе висел. Не поверил им никто, конечно. А я вот вспомнил. Давно дело было, лет двадцать, а то и поболе. Егерь наш покойный, бывало, рассказывал, как он русалок видит. Любят они его, говорил. Но выпивал он крепко, тогда и начинал сказ свой.

Во время его откровений блондинка кивала, а Витя недоверчиво качал головой. Солнце поднялось уже высоко, припекало головы.

– У Иванниковых сохранилось чесало. Этот самый гребешок, – блондинка повертела его в пальцах, – из-за вот этой штуки русалки утопили их младшего сына, ему было всего четыре года. Поманили его, дали поиграть. Когда тело достали, обнаружили, что в рубахе мальчика запуталось чесало. Семья в тот же день отправилась искать новый дом подальше от этих мест. Я нашла их, выяснила подробности. Фонд заинтересовался этой историей, и мне поручено изловить один экземпляр. А это – приманка.

Она помахала гребнем.

– Зря вы это, – покачал головой Семен, – тайга таких любопытных не любит. Оставьте в покое ваших русалок, или кто они там. Как бы беды не вышло…

Отчалили через час, собрав наскоро палатку и вещи. Маше не терпелось добраться до безопасного дома, мутные воды Желтуги вызывали у нее ужас.

К вечеру пришлось остановиться на ночевку, плыть в темноте было опасно. На этом отрезке реки часто встречались омуты, мели, поваленные стволы сосен. Берега густо заросли орешником и молодой лиственницей. Семен Семенович еле-еле нашел крохотный клочок берега, пригодный для стоянки.

Уснуть удалось только через два часа. Витя вертелся, его дядя храпел, а Маша измаялась, прислушиваясь к каждому шороху. Наконец, пришло долгожданное утро. А с ним – гроза, все же настигшая путешественников. Вода в реке прилично поднялась, почти достав палатку.

Вымокшая под дождем Маша первой забралась в лодку, под брезентовый полог. Мужчины таскали вещи. Грянул очередной громовой раскат, и женщина поежилась. Она выглянула проверить, надежно ли закреплена лодка. Якорный канат туго натянулся, течение усиливалось. Внезапно ей показалось, что сквозь воду в глубине что-то виднеется.

«Успокойся. Теперь на каждом шагу будут кошмары мерещиться» – уговаривала она сама себя, – «скорее бы отплыть, скорее бы!»

Последняя сумка полетела на дно моторки, и Семен Семенович начал вытягивать якорь. В какой-то момент он остановился, разглядывая поверхность реки. Витя стоял на берегу, ожидая момента, чтобы оттолкнуть лодку, и не видел выражения лица дяди.

Истошный визг Маши перекрыл грохот грозы, и муж бросился в лодку. Все трое остолбенело смотрели на свою находку.

Светлые волосы, розовый костюм. Бледное распухшее лицо с открытыми глазами. Ночная незнакомка была мертва. А в ее распущенных теперь волосах запутался гребень.

***

Следствие установило, что незнакомка, которую звали на самом деле Яной Орловой, была задушена. Орудия преступления не нашли, и долго мурыжили незадачливых туристов. Их рассказ о неведомых подводных обитателях сочли очередной таежной байкой.

В конце концов дело закрыли, посчитав виновным неизвестного браконьера. А Маша потом еще долго с дрожью вспоминала женское лицо под водой. И благодарила бога, что избежала участи незнакомки.

А Желтуга все также несла свои воды, вливаясь в Шилку. На одном изломе реки нанесло мусора. Среди него на солнце что-то блеснуло. Забытый кем-то браслет от часов. Ветви ивы закрывали шатром берег.

Тонкий силуэт стремительно промелькнул под водой. Гибким кольцом обвился вокруг старого елового ствола, поваленного в воду. Плеснула вода, среди брызг мелькнул рыбий плавник. Блестящий браслет исчез, будто его и не было. Едва заметный силуэт на мгновение замер и исчез в мутной глубине.

Больше публикаций автора в Дзен

https://dzen.ru/id/62540d8891e7a16dc1a8b480?share_to=link

Вот и что он означал?

Стражник все это время тщетно колотил меня. Наверно, пытался убить. Тяжело выдохнув, я снес бедолаге голову, а в груди разгорелся неконтролируемый пожар гнева.

«О-о-о да! Ты чувствуешь это? Какая ярость, какой гнев, даже мне горячо!» - восхитился Феникс.

- Захлопнись, сука! Я провалил задание Хассара! И что мне всегда так везет-то, а!? - прокричал я.

Пелена злобы продолжала окутывать мой разум.

Я включил накопитель и начал со злости палить по всему, что попадалось на глаза. Лишь когда от базы остались одни лохмотья, я немного успокоился и решил связаться с машиной через наручные часы, которые синхронизировал с его компьютером.

- Оил, ты закончил?

- Уже в пути, через две минуты буду на месте, - отрезал он.

Когда он прилетел, то вид его оставлял желать лучшего. Весь в пыли и грязи. И, словно вишенка на торте - труп солдата на капоте.

- Поехали, - выдохнул я, немного очистив машину от грязи, и расположился на водительском сидении.

И когда Оил наладил связь, я решил не тянуть резину.

- У меня плохие новости, Хассар. Гуарана больше нет.

***

Асмаэль находился в глухой пустыне, где часто бушевали песчаные бури. Жар местного светила заставлял скитающиеся души изнемогать от обезвоживания. И каждый, кто попадал сюда, навеки предавался самым сильным страхам.

Так и Ангел бежал от очередного кошмара. На этот раз Чистилище преподнесло ему жуткого зверя - наполовину медведя, наполовину человека.

Он будет рвать жертву в клочья, пока та не вырвется из его мучительной хватки. Ну, или не «умрет», чтобы вновь воскреснуть и предаться очередным муками.

По воле злого рока Асмаэль оступился и упал, убегая от оборотня.

- Нет, нет… уходи, пожалуйста! - он зажмурился, но на этот раз боль никак не приходила.

Ангел панически осмотрелся и в шоке уставился перед собой - чья-то рука насквозь пронзила живот зверя.

- Ну что, братец, поболтаем? - спасителем оказался Люцифер.

- С…с-спасибо! Но как… как ты сюда попал? Тебя тоже Михаил сюда отправил? - Ангел поднялся на ноги и отряхнулся, с опаской посматривая на бездыханное тело чудовища.

- Михаил? Да ну, брось ты, - мужчина рассмеялся.

- А что ты тогда тут делаешь?

- А я пришел вытащить тебя отсюда. Но с одним условием, естественно… если ты выполнишь одну маленькую просьбу. Так сказать, в знак благодарности, - Дьявол ехидно ухмыльнулся.

- Проси, что угодно, брат. Только освободи.

- Только смотри, Асмаэль, не выполнишь указание… впрочем, тебе лучше не знать , - ухмылка на лице Люцифера сменилась грозным оскалом, а его глаза сверкнули кровавой вспышкой, - помнишь девчонку, которая была с Андреем? Ты, вроде, его Ангел-Хранитель был, если не ошибаюсь…

- Помню. Анна которая? А что нужно с ней сделать? Помочь ей? Исцелить?

- Нет, нет, что ты… - Архангел отмахнулся с едкой ухмылкой, - убей ее.

- Как это… убить, Люцифер? Ты понимаешь, о чем просишь?

- Пойдем, прогуляемся в этом прекрасном месте, мой юный, наивный брат, - Люцифер улыбнулся и, закинув руку на плечо Асмаэлю, направился с ним по бесконечным, песчаным просторам Чистилища.

Двое оказались в дивном ботаническом саду, где сквозь стеклянную крышу пробивались ласковые солнечные лучи. За пределами весело щебетали птицы, а цветы пестрили изобилием пышных бутонов.

Ангел улыбнулась и облегченно выдохнул, увидев что-то, помимо пустыни, пусть и понимал, что все это - иллюзия.

- Знаешь ли ты, братец, чем мы, Архангелы, отличаемся от вас, рядовых? - Люцифер вдохнул аромат одного цветка.

- Вы первые Небесные воины. Самые сильные и решительные, в отличие от нас, которые привыкли выполнять лишь указания.

- Ну, тут я с тобой соглашусь, но не полностью. На данный момент самый сильный из нас - Михаил. А остальным дозволено ровно столько, сколько позволяет Верховный Архангел. Ни больше, ни меньше. А так, мы от вас ничем не отличаемся. Мы такие же прихвостни, как и вы. Только над вами стоим мы, а над нами, лишь Папа. Но поверь, нам от этого не лучше. Да, кстати, как ты относишься к наказанию Михаила, которое он тебе определил? Ты думаешь, оно заслуженное?

- Наверное, заслуженное. Михаил ведь так решил… он всегда прав. Не думаю, что можно сомневаться в правильности его решений, - Асмаэль пожал плечами.

- Да-а-а-а, вот это дурь у вас в голове. Ты здесь только из-за того, что попал Михаилу под горячую руку. Он думает лишь о том, чтобы все было так, как скажет Отец. Его больше ничего не волнует, даже если кто-то из-за этого пострадает. Думаешь, он знал, на что тебя обрекает? Нет, конечно. Он ведь в Чистилище даже не был ни разу. Его это не особо интересует. А вот мы с Гавриилом…

Люцифер задумался, прищурив один глаз.

- Мы основали это место по приказу Отца. Создавали Чистилище как отстойник и, считаю, у нас неплохо получилось. Это что-то вроде Ада, но для других существ - бездушных. Для безумных и вечно голодных. Ну, думаю, ты уже видел некоторых из них. Я, как один из застройщиков этого места, прекрасно знаю лазейки, через которые можно выбраться, в отличие от глупенького Мишки. А условия я уже озвучил. Выбор за тобой, братец.

- Как я могу убить человека? Я не знаю, какие у этого будут последствия!

- Мое дело предложить, братец. Нянчиться я с тобой не собираюсь, - Дьявол щелкнул пальцами, а Ангел панически осматривался уже в Чистилище, - кажется, это за тобой.

Люцифер с довольной ухмылкой наблюдал, как за к Асмаэлю приближается огромный подземный червь, оставляя после себя вспаханный песок.

- Нет… нет, брат, прошу! Не надо! - взмолился Ангел.

Расстояние между червем и его жертвой стремительно сокращалось. Несчастный, под гнетом предстоящих мук, рухнул на колени, когда перед ним из песка вынырнул огромный червь и раскрыл жвала.

- Я согласен!

Люцифер резко хлопнул в ладони, а чудовище мерцнуло, как помеха, и исчезло.

- Вставай, рохля. А то внимание привлечешь.

Когда Асмаэль поднялся на ноги и осмотрелся, они стояли на улице неизвестного городка, который жил своей привычной жизнью. Мимо проходили люди, косясь на неряшливого Ангела, а по дорогам проезжали автомобили.

- Мы уже на Земле? - с надеждой спросил он.

- Да. И пока ты будешь здесь. Когда я все распланирую, дам тебе знать. Только не привлекай внимания, иначе Михаил обнаружит тебя. А пока посмотри мир, он ведь куда лучше Чистилища, - Люцифер добродушно похлопал Ангела по плечу и бесследно растворился в воздухе.

***

После происшествия с Гуараном, Хассар переместил меня на свою родную планету.

- Здравствуй сын, давай сразу к делу. Покажи, как с тобой слился Гуаран, а то у меня размытое представление о том, как это вообще могло произойти.

- Ну, погляди сам. Кстати, что это за символ? - я закатал рукав рубашки и показал ярко-зеленый знак на предплечье.

- Поразительно… понимаешь ли, Гуаран, будучи закрепленным в алтаре, воздействовал на тысячи моих солдат. А соединившись с тобой, он никак себя не проявляет. Наверное, ты его подавляешь. Но радоваться не стоит. Я уже говорил, что в последнее время Гуаран чрезвычайно нестабильный. Он может выкинуть сюрприз в любое время, так что, стоит готовиться к худшему. Скажи, после слияния с Гуараном, ты чувствовал что-то необычное? Например, неудержимый гнев?

- Да, было раз, сразу после слияния. Ну, я тогда действительно перенервничал. Вряд ли это эффект Гуарана.

Хотя, гнев и впрямь какой-то странный, словно усиленный.

- Ты уверен, что разозлился не больше привычного? Есть пара симптомов, по которым я определял воздействие Гуарана на своих солдат. Думаю, это сработает и с тобой.

Мне не хотелось говорить ему правду. Пусть лучше думает, что артефакт на меня никак не воздействует. По крайней мере, пока что.

- Я уверен, все в норме. Так что на счет символа? Что он значит?

- Это… древне-Кельтмунский язык. Вымершая цивилизация, которая в свое время увлекалась мощной магией и создавала артефакты. Квалифицировались на дистанционном воздействии на живых существ. Они могли с помощью своих артефактов играть любыми инстинктами, внушать врагам ужас, заставлять бежать от несуществующей угрозы. У них была целая коллекция таких экспериментов. Гуаран, скорее всего, один из них.

- А что обозначает именно этот символ? И когда они жили, эти Кельтмуны?

- Это слияние гнева и силы, как Инь и Янь. Кельтмуны жили, когда меня даже в планах не было. Только-только начинал править мой отец - Менсек. Они были нейтральной Империей, ни с кем особо не сотрудничали, но и в войны не лезли. Но в один момент просто все исчезли. Все до единого. Все их базы были разрушены, а после и вовсе разграблены. Их артефакты тоже никто не смог найти, но моему отцу удалось приобрести Гуаран у Каржина. Уже при мне артефакт однажды похитили, но я нашел грабителей и переместил артефакт в храм на планете Эшла. Только он все равно начал нестабильно работать, и его в скором времени выкрали. И вот Гуаран закончил путь на тебе.

Ну, теперь все прояснилось. Я слился с ахренеть каким мощным артефактом. Не думаю, что все кончится на этом…

***

Анна находилась на диване в холле и спокойно читала книгу. На журнальном столике стояла кружка горячего чая, который девушка периодически попивала.

Но тихие, неуверенные шаги привлекли ее внимание. Повернувшись к входу, Аня увидела перед собой молодого парня, облаченного в светлый костюм.

- Ты… ты кто?

- Неважно, кто я. Ты прости меня…

- Андрей! - Анюта сорвалась с места и устремилась в сторону жилых комнат, когда незваный гость продолжал к ней приближаться.

Почти сразу на крики выбежал встревоженный Андрей, который набросился на незнакомца и прижал его к стене.

- Асмаэль? Тебе что нужно от нее?

Ангел, пусть не без труда, но высвободился из захвата.

- Я должен. Это приказ, - он небрежно оттолкнул Андрея и, когда тот подорвался к нему снова.

Он прикоснулся двумя пальцами к его виску, усыпив, и проследовал в сторону жилых комнат, где надеялась укрыться Анна.

Понимая, что у незнакомца явно недобрые намерения, она тут же схватила настольный светильник в надежде хоть как-то защититься. Ах, если бы это могло его остановить…

- Что? Что тебе нужно? Где Андрей? - глаза девушки напитались паникой, а сама она вжалась в стену, как загнанный зверек.

- Прости меня… я должен. У меня приказ, - сдержанно объяснился Асмаэль и нанес один точный удар кулаком в висок.

С губ Ани сорвался хрип, и она бессознательно свалилась на пол, где под ее головой начала растекаться лужица крови.

Ангел упал на колени рядом с бездыханным телом девушки и в утешение погладил ее по волосам, пока его не отвлекли медленные хлопки в ладоши. В комнату прошел Люцифер и пристально осматривал кровавое творение брата.

- Браво-браво-бра-во. Ты сделал, что от тебя и требовалось. Но что за слюнтяйство? Что за «прости, я должен»? Ты Ангел или половая тряпка? За то время, пока ты извинялся, в реальности Андрей успел бы тысячу раз позвать Михаила, а тот разорвал бы тебя на куски еще до того, как ты зашел бы в эту комнату.

- Если ты не заметил, то я убил человека! - Асмаэль подорвался на ноги, но его взгляд переменился, - погоди… в реальности?

- Эх-х, раскусил. Оговорился, черт меня дери, - Дьявол огорченно выдохнул и махнул рукой.

Картина резко переменилась. Тело Анны исчезло, а двое стояли посреди заброшенного склада.

- Так это не по-настоящему? Анна жива?

- Это было обучение. Не мог же я отправить тебя на задание без подготовки. Здесь нужно выждать идеальный момент. Важно, чтобы девчонка была одна и чтобы не успела даже подумать о Михаиле. Потренируемся еще, у нас полно времени, - ровным тоном выдал Люцифер.

- Я понял, почему тебя прозвали Дьяволом…

В момент озверев, Архангел схватил брата за горло, сдавив в чудовищной хватке.

- Почему же? Не, почему? Скажи мне, братец. Тебе же, сопляку, виднее.

- Ты безжалостен и не думаешь ни о ком, кроме себя. Ты еще хуже Михаила.

Глаза мужчины отозвали кроваво-красной вспышкой, но все-таки он отпустил Асмаэля, пусть и наградил щедрым пинком в живот.

- Хуже Михаила нет никого! Еще раз сравнишь меня с ним, я обеспечу тебе персональный АД. А пока будешь играть по моим правилам, бесхребетная тряпка.

- Лучше отправь меня обратно в Чистилище, - сквозь слабость прохрипел Ангел.

- Нет уж, братец. Я руки о девчонку марать не собираюсь, поэтому ее убьешь ты, - Люцифер приподнял брата за грудки, - а знаешь почему? Потому что Михаила ты боишься больше. Иначе он давно нашел бы нас, верно? Вот и кто же из нас тогда чудовище, братец?

Дьявол ожидал ответа, но внимание привлекли две вспышки света - компанию мужчинам составили рядовые Ангелы.

- Люцифер. Ты пойдешь с нами по приказу Михаила.

- Ух ты, братья! Не думал, что Михи рискнет вами. Ну, вы как вернетесь на Небеса, передайте Мише, чтобы он учился самостоятельно решать свои проблемы. А то, что это он… под стать Дьяволу - не любит марать руки? Ну, вы все поняли? Или вам на листке написать? - Люцифер весело улыбнулся.

- Нет. Ты идешь с нами. А Михаилу, наверняка будет интересно узнать, что здесь делает Асмаэль, - новоприбывший вместе с напарником направил в сторону Архангела руки, в которых начали формироваться сферы из белой энергии.

- Ух… какие настырные ребята, - Люцифер недовольно покачал головой и резко сжал правую руку.

Незванные гости рухнули на колени, а затем и вовсе обратились сверкающим прахом, когда Дьявол провернул кулак по оси.

То, что некогда напоминало двух рядовых Ангелов, теперь медленно оседало на бетонном полу склада…

***

После рассказов о Гуаране, Кельтмунах и символике на моем предплечье, Хассар поспешил переправить меня и Оила на Землю. Сразу в мастерскую.

- Анют?

Дверь в жилые комнаты распахнулась - оттуда вышла заспанная девушка, потирая глаза.

- А ты быстро, однако, - она с улыбкой подбежала ко мне и крепко обняла, - все нормально?

- Сейчас я хочу просто немного отдохнуть, Анют. Совсем устал.

Я планировал уже устроиться на диване в холле, но любимая глянула на мою руку.

- А это что еще такое?

Я и сам увидел, как сквозь рубашку просвечивался символ Гуарана. По какой-то причине он начал светиться. Но стоило мне только закатать рукав, как метка уже не проявляла себя.

- Я потом объясню, хорошо? Сейчас хочу отдохнуть, - стараясь ретироваться, ответил я.

Но меня отвлек писк наручных часов.

ДА, СУКА! Мне дадут сегодня отдохнуть, нет?

- Я сейчас.

Я направился в мастерскую.

Звонок точно не от Хассара. Да и вообще это был не звонок, как оказалось.

- Андрей, это скорее сообщение. Хочешь, я перенаправлю его на свой компьютер? - вмешался Оил.

- Ну, попробуй.

Автомобиль перехватил сигнал, который поступил на мои часы, и передал уже расшифрованное сообщение.

- Родители твоей девки у нас. Если хочешь увидеть их живыми, приходи на военную базу, недалеко от Благодатного. Только без фокусов, парень, - озвучил Оил текст послания, а на экране компьютера высветились координаты базы.

Да ну на… этого еще не хватало! Гнев с такой силой заискрился в душе, что я даже пошатнулся.

Кажется, это слышала и Анюта, потому что заметил ее на выходе из мастерской.

- Андрюш, ты… вытащишь их? Им ничего не сделают?

«Конечно, им ничего не сделают» - вмешался Феникс, - «мы сейчас пойдем туда и всех сотрем в порошок, повеселимся, как следует! Так хочется уже у кого-нибудь вытащить позвоночник через глотку… или спалить заживо!»

И с этими мыслями я начал соглашаться. Действительно, почему бы и не развлечься?

Нет… нет, ты не убийца. Ты никого не тронешь! Не посмеешь.

Я не мог справиться с этой яростью, которая разгоралась в груди, обжигала душу.

Когда Аня начала идти ко мне, я протянул руку в ее сторону, а сам тяжело дышал.

- Не… не подходи, - я смотрел себе под ноги, - не надо.

- Андрюш, что такое? Твой символ… он опять светится.

Послышался очередной писк часов - это уже был Хассар.

- Андрей, слышишь? Анна?

Я ему не ответил. Только чувствовал, как в голове пульсирует.

- Слышу! Что такое!? - вмешалась Анюта.

- Не вздумайте отправляться на базу, это уловка. Не знаю, чья и для какой цели, но твои родители в порядке, Анна, - торопливо пояснил он, но я все слышал сквозь шум в ушах.

- В смысле уловка? - повысила голос Аня.

- Рядом с Благодатным никакой военной базы нет, это раз. Два - я провел «зачистку» до конца и даже самые верха не знают ни о тебе, ни об Андрее, а тем более о твоих родителях. Три - источник вызова мне не известен, смертные не обладают такими технологиями. Андрей, ты слышишь меня?

«Похеру, что он там несет! Иди и порви уже кого-нибудь! Сделаем это вместе» - послышался настойчивый голос Феникса.

- Андрюш… - когда Аня ко мне подошла, я не выдержал…

Продолжение следует

ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ, ВСЕ ГЛАВЫ С ФИНАЛОМ - https://author.today/work/335206

За окнами прогрохотала первая майская гроза, а тучи что ходили, весь день наконец-то прорвало весенним ливнем. Ледяная рука Нино легла на мою щеку, а алые губы на точеном личике прорезала полубезумная усмешка.  В следующее секунду же произошло то что, что заставило остановиться как сердце, так и мозг. Прикосновение пламенеющих губ, что так разнились с её холодными руками.

-Глупышка-Кирочка, - выдохнула она и эти слова мне в лицо. –Хотел изменить? Тебе никто не даст такого шанс.

В следующий момент, очередной поцелуй не дал даже шанса возразить. Все бы ничего, только на моем животе сидел труп, а целовала меня его убийца.

-Но ты же ненавидела меня? – задал я вопрос, когда Нина оторвалась чтобы набрать воздуха.

-Конечно, ведь ты не замечал меня за этой блестящей лохудрой, - тут уже в голосе снова образовались ледяные нотки. –Кому нужен номер два если за тобой бегает номер один?

-Что? О чем ты?

-Хватит придуриваться! – Она сорвалась на крик, но почти сразу осеклась. –Мы с ней уже давно пытаемся завладеть твоим вниманием, но ты как непробиваемый! Почему?

Что сказать? Вот как можно было ответить на этот вопрос? Самое большое чмо в классе, был объектом вожделения самых красивых девушек в школе? Видимо на нервной почве просто кто-то сошел с ума и сейчас Кирочка просто сидит в палате с мягкими стенами и пускает слюни от антидепрессантов и нейролептиков. Правда есть одно но, прохудившиеся от моего падения доски все сильнее впивались в мягкие бока, и вообще складывалось ощущение, будто все трое проваливались в зыбучий песок.

-Может тогда, ты поможешь мне встать? – робко пробормотал я.

-Сейчас, только дай мне насладиться моментом.

После этих слов Нина достала телефон и долго примерялась, как бы сделать селфи, чтобы захватить всех троих, а после вынула нож изо лба подруги и одним движением отсекла голову… под адский смех Юлина частичка откатилась к стене, оттолкнулась и покатилась обратно.

-Ну что ж, думаю самое время кое что сделать, - продолжая хохотать почти пропела Нино.

-И что же?

-А вот так я тебе все козыри и раскрыла.

«Точно убьет» - только и успел подумать, но короткие пинок по обезглавленному трупу и вот его место уже заняла другая. Что? Опять? Это уже сваливается не просто в сюр, а в какую-то аномальную комедию что ли. Надо было бы бежать, но шею уже оплели сильные и тонкие руки, а рот был закрыт губами с которых уже почти полностью стерлась помада, добавляя гротескности общему виду всей сцены.

Пора было тикать с этой хаты, но особых вариантов как это сделать не представлялось. Правда помощь пришла от туда, откуда не ждали. Скрип под лопатками, не предвещавший ничего хорошего оказался  тем самым спасением. Грохот, поднявшаяся пыль и световое пятно надо мной… неужели я умру так, или уже умер.

-Кирочка ты живой? – голос подруги сверху, вновь прогнал волну мурашек.

-Да, я тут… - уже после сказанного, мозг неожиданно подсказал молчать.

-Я сейчас спущусь к тебе.

-Не надо!

-Как же не надо, я должна спасти своего суженого.

После этих слов скрип половиц оповестил, о том, что девушка пошла искать спуск. Надо срочно бежать, только куда? Пусть сначала глаза привыкнут к темноте.

-Ты реально думаешь, что она тебе поможет? - раздался голос снизу.

-Кто это? – спросил я.

-Дурачок, бежал бы ты.

И вот когда уже глаза привыкли к темноте, то из груди моей не раздалось и звука, просто из-за ужаса что заморозил легкие, ведь говорила со мной Юлина голова. Она говорила, кривила губы в улыбке и в целом выглядела живо, если не считать отсутствия тела… видимо я уже сошел с ума, так что пугаться уже нечего.

-- Слыхал.

-- Это хорошо! А мы уж было уверились, что мастерство это исчезло в глубинах веков, вместе с тем самым костром инквизиции! Поэтому никто не мог даже предположить что ты – воскреситель! Особенно после того, как ты сказал про сожжение «плесенника»!... Камил. Я предлагаю тебе мир.

Бойцы продолжали стоять, сомкнув щиты. Но больше никуда не двигались. Все замерли на месте.

-- Не заговариваешь ли ты мне зубы? – не доверял Камил. – Отвлекаешь разговором? Пока твои люди нас окружают.

Лют Савохич вдруг закричал на своих людей. Яростно. С ненавистью. Приказал им перестать окружать гостей. С брызгами слюны сказал. Вполне искренне.

Кажется, он серьёзно настроен на переговоры…

-- Он действительно хочет мира, -- прошептала дрожащая от страха Милада.

-- Камил, прости меня, но я просто думал, что ты один из этих святош! – объяснял Савохич, снова переходя на смех. – Приехал, знаешь ли, с Нойманном ко мне в дом! С Нойманном – в логово Плесени! Понимаешь теперь всю шутку ситуации? А? Ха-ха!

-- Представляю.

-- Уму непостижимо, думал я! Конечно, я не смог бы и подумать, что ты – воскреситель! Рыцари святой гвардии не якшаются с «тёмными»!… Но, видно, что-то в этом мире поменялось, да? Святоши теперь на тёмной стороне? А, Вальдемар?

-- Камил не на «тёмной» стороне, -- сказал Нойманн. – Он просто… немного своеобразно творит добро.

-- Ха-ха! Вот как теперь это называется?.. Вот и я думал, что наша безопасность поставлена под угрозу! Но как же я ошибался! Ведь ты, Камил, ищешь себе, как я понял, союзников не просто так! Ты хочешь, при помощи армии мёртвых… ха-ха! Ты знаешь, в чём был твой главный просчёт, а?! В том, что ты не сказал мне правду!! Прямую и самую наглую правду! Чёртову правду! Я бы согласился обеими своими руками! Согласился бы покарать изменников! А потом сразиться со всеми врагами Царства! С Миробоичами, бок о бок, как, чёрт возьми, в старые добрые!

-- О таких вещах нельзя говорить прямо, -- сказал Камил. – Если бы мы с тобой говорили первым встречным исключительно правду – мы бы уже давно сгорели на кострах.

-- Верно! И всё же!..

-- И ты, Лют, тоже не сказал мне всей правды, -- сказал Камил. – Не рассказал о том, почему тебе так дорог «плесенник». Думаешь, я бы стал идти поперёк, если бы мы сделались союзниками? Если бы услышал всю искреннюю правду?

-- Тоже верно! – ахнул Савохич. -- И тогда мы бы избежали всех этих гибелей… всех этих потерь. И всё же, мне кажется мы правильно сделали, что устроили между собой резню! Потому что теперь мы сможем доверять друг другу на куда более глубоком уровне, верно?.. Лучший друг – это тот друг, с которым ты сначала подрался! По крайней мере, я теперь не вижу в тебе мальца…Я вижу в тебе равного. И даже более того. Учитывая наше численное превосходство, потери у нас… Именно поэтому я готов примкнуть к тебе. Уж прости, но я старый вояка. И я очень хорошо понимаю только звон стали, а не бесконечность слов!

-- Не разделяю твои мысли, -- сказал Камил. – После резни я стал доверять тебе только меньше. Кроме того, вы здесь практикуете очень странные вещи.

-- И это мне говорит воскреситель? Ха-ха! Я всё тебе расскажу, Камил! Предлагаю только лишь… перейти к более уютной обстановке? Чего под небом мёрзнуть…

-- Уютная обстановка для моих людей сейчас – это за воротами твоего дворца. И подальше от Камня.

-- Мне жаль, что я убил твоих друзей, -- сказал Савохич. -- Но, не забывай, ты убил куда больше моих! Предлагаю забыть это на общее благо. Войны заканчиваются миром. Враги, порой, становятся союзниками…Хорошо, Камил. Сейчас я объясню тебе, как всё выглядело с моей точки зрения. Ко мне в гости приехал незнакомец. А потом пообещал сжечь мою святыню, сжечь смысл жизни не только мой – но и всех здесь присутствующих. Сжечь, по сути, родную мать. Сжечь главный источник мудрости. То, что помогает увидеть свет в бесконечной тьме. Понимаешь?

-- Я понимаю и поступил бы так же, -- сказал Камил.

-- Именно!.. И как же отлично вы все бились! Ты достойный внук Святомира! И Нойманн… Достал меня! Не зря он носит свою фамилию. Давно я не получал ран! Обычно мои противники не доживают до ответных выпадов! Теперь я вижу в тебе равного! И готов примкнуть к тебе…. Но с одним условием. Ты не тронешь «плесенник»…

-- Для начала расскажи, что это такое на самом деле. И что вы несёте в этот мир, -- потребовал Камил, будто у него был выбор отказаться. Он ясно понимал, что при отказе живыми они оттуда не выйдут. Лют Савохич был ему необходим, как союзник, Камил ему уже доверял – не было причин не доверять. Но, в то же время, ему хотелось знать, какую опасность Плесень несла помимо болезней. И к чему могут привести ритуалы культистов… А ещё не хотелось показывать своё согласие так быстро. Будто это что-то у Камила отняло бы.

-- Плесень – это наше спасение, -- ответил Лют Савохич. – Я понимаю, что ты сочтёшь нас за еретиков. Возможно. И что наши слова прозвучат для тебя дико. Но Мицеталий мог бы тебе всё показать. Ты бы тогда всё увидел своими глазами. Всю суть мироздания. Это гораздо более понятный ответ, чем если я сейчас начну рассказывать словами… Словами многое не передать в этом мире.

-- Понимаю, -- сказал Камил, вспомнив Ишуаса и его Книгу Знания. – Кто такой этот Мицеталий?

-- Мицеталий – это то, к чему стремится каждый Идущий. Высшая форма мудрости. Высшая форма познания. Это… как в церквях – епископ. Как у язычников – волхвы. Мицеталий связывает нас с Грибным Богом.

-- Он здесь самый главный? Ему и принадлежит баронство? Я говорю сейчас с Мицеталием или с Лютом Савохичем?

-- У меня своя личность! – возразил барон. – Я ещё не настолько растворил себя. Баронство принадлежит всем нам. А я в нём барон – по праву наилучшего. Мицеталий поручил мне дела земные, пока плесень идёт по миру, обращая всё в прах. Ведь всё в конечном итоге обречено на гниение. Всё становится, рано или поздно, плесенью. Это мировая закономерность.

-- Любопытное воззрение, -- сказал Камил, а про себя отметил, что культисты придерживаются довольно опасных идей.

-- Мы не верим в ложь, -- сказал Лют Савохич. – В которую верят все в этом мире. Мы можем доказать любое наше слово. Мы можем, в отличие от церковников, показать вам своего Бога. Если вы захотите… Я бы с радостью показал вам всем истину!

-- Пока воздержусь, -- сказал Камил. – Лучше расскажи сначала на словах, а там уже поглядим.

-- Словами не передать, -- ответил Лют. – Но у нас ещё много времени…

-- Хорошо, -- сказал Камил. – Кажется, ваш «плесенник» не несёт мне особенно большой угрозы. И в то же время он очень важен для вас. А для меня очень важны союзники. Особенно союзники, владеющие Изнанкой.

-- Изнанкой? – не понял Лют Савохич. Всё ясно. Они не знают, что такое Изнанка. Они – слепцы, ведомые обманчивой сущностью...

-- Так владыки называют свою силу, -- сказал Камил и решил не углубляться в объяснения. Для своей же безопасности. – Вы способны получать силу. Я бился с вашими… чудовищами.

-- Это Микоты. Люди, запустившие алхимию своего тела и духа. Они хоть и выглядят тревожно, но они очень счастливы…

-- И ты тоже запустил «алхимию», Лют?

-- Я начал свой путь. Долгое время я был просто лишь Идущим… так мы называем тех, кто стремится к Богу, но не готов к алхимии. Я был готов. Но моё распределение – править. Поэтому Бог наделил меня лишь силой и живучестью. Он подарил моей тёмной страдающей душе – смирение и покой. И я обрёл грибной свет… Без Бога я бы потерялся в этом мире. Сломался бы в бесчисленных несчастьях… Поэтому я лишь Приближённый. Но до алхимической трансмутации мне далеко. И может только в конце жизни Мицеталий наградит меня вечным телесным блаженством за хорошую службу...

-- И где этот Мицеталий? Почему не выходит на разговор?

-- Мицеталий всюду, -- ответил Савохич. – Он видит нашими глазами. Он слышит нашими ушами. Он не ограничен своей телесной оболочкой. Он вышел за её пределы… Он – совершенное существо. Венец трансмутации… А его оболочка далеко отсюда. Но мы можем выражать здесь его волю. Волю Грибного Бога.

-- Я многое знаю, но для меня является загадкой то, что вы здесь практикуете. Ни в каких трактатах подобное я не вычитал…

-- А никаких трактатов не существует, -- ответил Лют. – Наши знания передаются устно… И я бы мог поделиться ими с тобой! И тогда мы станем надёжными союзниками! И сможем абсолютно доверять друг другу. Соглашайся, Камил! Мы проведём обряд посвящения сегодня. И заключим союз! Ха-ха! И тогда мы станем несокрушимыми!

Вот ещё. Терять себя в красивых иллюзиях Камил не хотел.

-- Мне нужно повременить с этим. Религия – это не моё. Я больше практик.

-- Нельзя его выпускать живым, если он не станет… -- пробурчало одно из чудовищ, но Лют Савохич от этих слов вдруг пришёл в ярость. Он развернулся и разрубил чудовище своим мечом надвое.

-- Камил, -- рычал Савохич. – Наш. Союзник! Наш. Друг! Он – воскреситель! А воскресители подарили миру Плесень! И кто ещё раз скажет слово поперёк…

Некоторое время над заснеженным двором висела тишина. Савохич успокоился. Он снова положил окровавленный меч на плечо.

-- Условие перемирия и заключения союза только одно. Верования – это личное дело каждого. Всё равно мир обратится в плесень. Это неизбежный закон…

-- Мы не заразимся Плесенью после сражений с вами? – спросил Камил.

-- Это не Плесень, -- сказал Савохич. – Не всё, порождённое Грибным Богом, есть Плесень. Но она открыла нам окно в иные миры. Наросты на телах Микот – не источают болезней.

-- Мы не заразимся от вашей еды?

-- Что вы?! – расстроенно махнул рукой Лют. – Я разве похож на подлого отравителя? Я – воин. И я – барон. Я пытаюсь быть гостеприимным, насколько можно. И заражать людей Плесенью?... В Камне нет Плесени. Здесь часто вспыхивали эпидемии. Но из-за каменной почвы даже ей стало здесь трудно расселиться с подобным размахом! Ха-ха! Что было горем – стало благом! Это одна из причин, почему мы научились дружить с Плесенью. Она не уничтожила, не истребила нас. Но сделала сильнее… Вы не заразитесь без разрешения Мицеталия.

-- А этот Мицеталий точно будет доверять нам? Как я понял, это он у вас главный. А не ты.

-- Мицеталия сложно понять человеческим разумом. Но он помнит твоё милосердие к жителям деревни, мимо которой ты проезжал по пути сюда. Он видел глазами крестьян… А ещё Мицеталию практически безразличны политические дела. Лишь бы Плесень расцветала по миру… А когда он осознал через мои глаза, кто ты есть на самом деле… Он понял, что убивать тебя нельзя. Потому что ты можешь однажды спеть Чёрную Песнь.

Снова повисло неопределённое молчание.

Горожане поклонялись некой сущности из глубин Изнанки и даже не ведали всей сути. Они не знали, что такое Изнанка! А подобным сущностям доверять – себе дороже. Камил был наслышан о богах Изнанки. И главная их задача – тянуть всё живое к смерти. Самыми различными путями. А культисты лишь купились на красивую картинку, какую им показала эта самая сущность. Может быть, адепты получили силу, выносливость, счастье; некоторое душевное спокойствие, которое приняли за мудрость. Но какой ценой? Сущность взамен порабощала их тела и разумы.

А ещё в их планах было устраивать большие эпидемии, ведь они заинтересованы в том, чтобы Плесень поглотила мир. Безумцы. Но, как говорится, лучше худой союзник, чем вовсе никакого…

-- Я всё же предлагаю вернуться во дворец, -- вздохнул Савохич. – Нам всем необходим отдых. И, возможно, реки пива и вина, чтобы забыть сегодняшний день…

-- Согласен, -- сказал Камил. Убегать из Камня прямо сейчас… Это было бы, конечно, безопасно. Однако, взаимному доверию не поспособствовало бы. Если и играть, то до конца. – Но у меня тоже есть условие. Милада больше не ваша служанка. Она уйдёт со мной.

Савохич усмехнулся.

-- Понимаю, -- сказал он. – Красавица. Рыжая… И я видел, как вы переглядывались! Я согласен! И мне тоже не нужна Милада больше. Она предала нас всех… Забирай, она не против – по ней видно, только посмотри, как улыбается! Ха-ха!

***

Весь вечер они пили пиво. Кухонными делами теперь занималась другая служанка, совершенно неопытная и нерасторопная. Бедняга волновалась и металась из стороны в сторону.

Договор о тайном союзничестве Камил и Лют подписали каплями своей крови. Но, скорее, для символичности.

Суеверный Меньшак в тот день перепугался больше всех. И долго ещё не мог расслабиться за столом, выпив совсем немного – только для смелости. Бился с жестокими чудовищами, но во имя кого? Во имя некроманта? На осознание ему потребовалось время. Беднягу можно было понять. Но Меньшак был обязан жизнью и был преданным солдатом, он пообещал, что никто не узнает о случившемся в Камне… А вот единственный уцелевший «палач» Реян не оказался настолько же удивлённым. Он, кажется, всё понимал и до этого, просто не раскрывал своего рта попусту. За это Камил «палачей» и любил.

-- Будешь теперь в имении главным и единственным палачом… Брать в походы не буду. Ты заслужил мирную жизнь. Хватит с тебя риска. Пытки и казни – теперь будет единственная твоя забота.

-- Сочту за честь, милорд, -- сказал Реян.

А Миладу Камил посадил рядом с собой.

-- Но почему? – спросила она шёпотом, в самый разгар веселья. – Почему берёшь меня с собой?

-- Они бы разорвали тебя за то, что ты меня прибежала предупредить. У стен ведь есть уши… Мицеталий заметил твоё предательство?

-- Не глазами… -- сказал она. – Моими глазами он не видит. Честное слово. Я же не «больная»… И ни в каких богов не верю! Это всё брехня… А служанка я по наследству! Моя мать была ещё при прошлом бароне, когда культ не захватил здесь власть… А о «предательстве»… это всё стены! Они здесь пропитаны сыростью…

-- Вот и хорошо, болтушка. Потом поговорим. Нечего шептаться.

-- И как же без Милады теперь мы будем?! – уже напился Лют Савохич. – Хоть мне не нравилась её упёртость и непокорность! Но она готовит лучше всех в Камне! Хорошая у тебя будет любовни… служанка, Камил!

-- Это уж точно, -- буркнул Камил, раскрасневшись. Милада хихикнула. И прижалась к нему своим тёплым плечиком. А согрелась вся душа. Согрелась и расцвела.

Лют с Ларсом вновь нашли общие темы для разговоров. Всё-таки, Ларс – тоже был любителем каких-то грибов…

-- … и с тех пор я пообещал их больше не есть! – рассказывал Ларс.

-- Ха-ха! Ха-ха-ха! Это в их духе! Грибы мудрости! И тот самый «шут», которого ты там повстречал! Дьявольский скоморох… Он лишь выглядит и насмехается, как самое полное ЗЛО! Но это не так! Это предвестник Грибного Бога. «Шут» показывает очень много мудрости, подсвечивая все наши уязвимые места… Он убеждает нас в самых плохих и страшных вещах! Но, порой, для того, чтобы увидеть свет – нужно пройти через ад…

-- Я так и понял! Эх, как же всё-таки я понимаю вашу «ересь», как назвали бы «святоши»! – говорил Ларс. – Это действительно не передать словами! Только пережив… В своё время они спасли меня от душевной хвори.

-- Наш человек! – Савохич хлопнул по спине Ларса. – Все мы были спасены грибами. На наш край выпала тяжёлая доля… Не хочешь ли остаться у нас?! Мне кажется, это твоя судьба! Тебе будет очень легко в пути к Богу! Кто знает, может ты станешь новым Мицеталием…

-- Ну уж нет! – смеялся Ларс. – Я должен присматривать за Камилом! Вот это – моя судьба! Больно уж интересные события нам уготовила жизнь… Всем нам!

-- Это уж точно! – поднял ещё одну кружку Лют Савохич. – За то, чтобы уничтожить всех врагов Царства! Чтобы покарать ублюдка Искро, будь он неладен! Шпионы! Если вы нас подслушиваете, то так ему и передайте! Пусть копает себе могилу заранее!

Бароны ударились кружками. И выпили залпом.

-- Но сначала мне нужно доделать свою армию мёртвых, -- сказал Камил. – И обзавестись связями.

-- Я тоже тогда займусь наращиванием своей армии, -- сказал Савохич. – Мы будем усердно готовиться к битвам… А по поводу «связей»… Вряд ли в Горной Дали есть такие же, как мы. Но зато есть полно княжеских врагов. К сожалению, самые сильные бароны – Перепутичи – друзья князя. Я бы, в первую очередь, обратился к Горничам. Они немного севернее нас – от монастыря вам нужно будет свернуть к Хребту… Горничи славятся своей враждой с князем почти так же, как и Миробоичи.

-- И поэтому – они самые бедные в Горной Дали, -- хмыкнул Ларс.

-- Как и мы, -- сказал Савохич. – Горные почвы – бедные на пропитание. Надежда только на овец!… А и богатые бароны тоже есть! После Горничей наведайся к Светломоричам. Они не враги Искро. Но и не друзья. Они с неохотой примкнули к нему. У Светломоричей есть хорошая дружина. И, что немаловажно, Прибрежная крепость. Лучше склонить их на нашу сторону. Ибо иначе во время войны нам придётся лезть на их стены… А нам и без того придётся штурмовать Перевал и крепость Перепутичей. Третья крепость… это кость в горле. Кроме того, Светломоричи контролируют дорогу на север. К варягам.

Камил внимательно слушал. И запоминал. Лют Савохич – умный союзник. Он бесхитростный и простой, как каша. Поэтому кажется и надёжным. Он набожен и крайне жесток к своим врагам. Но если сделаться его другом… Впрочем, время покажет.

*

А спонсорам сегодняшней главы выражаю благодарность!

Тимур Гайдарович 2500р «Больше крови Темнейшему» Ответ: Атдуши за жирнючую котлету)

Юрий Сергеевич 1000р «На Темнейшего» Ответ: огось, за темнейшего оказывается тоже донатят 0_0

chekpauk 1000р «Темнейший ахуенен!»

Таинственный Пикабушник 500р «На Темнейшего от Константиса. Великолепная серия👍»

Алексей Андреевич 300р «Больше Темнейшего)»

Сергей Александрович 200р «Хочу радиоастролога»

Дмитрий Владимирович 150р «На темнейшего от работяг с завода»

Александр К 100р «Оба произведения — просто разъёб, жду и то и другое одинаково сильно»

Tropikon87 100р

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez