CreepyStory

Чавкала под ногами грязь. Хлюп, хлюп. Ужасающе громко в ватной тишине вокруг.

Туман оседал на коже, одежде; глаза от его паров слезились. Веревка вдруг натянулась – и шпок! Оборвалась. С криком в грязь упала мать. Её закутанная в шарф голова полностью скрылась в тумане. Я, размахивая факелом из стороны в сторону, пыталась её разглядеть. Она где-то рядом, под ногами, застонала – тихо, бессильно. Плотник держал еле видный во мгле факел, я слепо шарила руками в тумане. Ну, где же ты? Резко и хватко её холодная и влажная рука схватила мою. От неожиданности я выронила топор.

- Я застряла! Дочка, помоги! - надрывно сказала она, тяжело дыша от паники и страха. Её  нога увязла в одной из крото-крысиных нор. Мать отчаянно дёргалась всем телом, пытаясь  освободить ногу, но мешала проклятая разбухшая грязь, с  каждым рывком усугубляя дело, стискивая её лодыжку.

«Руух… Руух…» - глухо  и жутко прорезало вязкую тишину. Гулко работающим механизмом пробивался из-под земли звук приближающихся тварей. Они даже сквозь туман учуяли нас.

- Быстрее! - крикнул Плотник. - Вытаскивай её!

Я тащила изо всех сил и освободила мать, оставив сапог в норе. И оторопела: под тканью её штанов что-то шустро ползло вверх. Мать завизжала, хлопая руками по телу. Неожиданно факел затух. Игорёк пискнул, что-то успев увидеть впереди.

- Бегите к просеке! - заорал Плотник, хватая ножи.

Братишка на моих плечах, помимо рюкзака и сумки в левой руке, весил буквально целую тонну. Грязь противно чавкала, а под ногами в сгустках тумана мельтешили тени.

Мать хромала, пыхтела из последних сил, но на ходу вытащила-таки уже из-под свитера раздавленную маленькую крото-крысу.

Потом мёртвой хваткой вцепилась в мою руку. Стиснув зубы от натуги, я волочила её за собой. Шарф развязался, ботинки и штаны насквозь промокли. Я думала, что вот-вот упаду, и до жути боялась оглянуться. Вязкий туман скрадывал звуки, но я всё равно слышала, как за спиной полосуют воздух ножи и пронзительно, злобно визжат крысы - и может, мне это казалось, но я была уверена, что слышала, как чернушно ругается Плотник.

И вот, наконец, лес слизнул туман своим шершавым языком из древесной коры и сучьев. Я перевела дух. Резко выдохнула, спустила с плеч на землю Игорька, затем рюкзак и сумку. Измождённая мать упала на колени.

Игорёк дрожал, холодный и мокрый. Нужно срочно разводить костёр: я не могла позволить, чтобы кто-то заболел. И всё же в эту минуту усталости и отчаяния моё не верующее в Бога сердце взмолилось: «Боже, если ты есть, пусть с ним всё будет в порядке!»

Мы обогрелись у костра, который с огромным трудом разгорелся. Игорёк закутался в одеяло. Я развесила вещи на разлапистые ветви кустов сушиться. Поставила на огонь котелок, решив сварить гороховый суп, с кореньями лопуха и сушеными травами дикоросов, которые у меня шли порой вместо специй и соли. Сушеные яблоки оставались на десерт.  

Мать ела жадно, глаза её дико горели, волосы растрепались. Пока я высматривала Плотника, она доела всю похлёбку и жевала яблоки, при этом как-то странно улыбаясь. Второе одеяло было порвано. Спросив у нее, в чём дело, получила ответ, выдавленный сквозь зубы: мол, у неё начались женские дела. Что это такое – я знала, хотя  ещё сама до них не доросла.

Счастье окатило меня с головой с появлением Плотника: грязный и весь в крови, он устало шёл к нашему костру со связкой крото-крыс, перекинутых через плечо. Чёрные твари, с массивными мордами и ершистой шерстью, даже издали вызывали омерзение. Но он был жив и, увидев нас, скупо кивнул.

- С тобой всё в порядке? - спросила я, думая, что предложить вместо оставленной было для него похлебки, украдкой съеденной матерью, и вдруг надумала: надо бы помочь ему потрошить крото-крыс. Из еды, кроме сушёных яблок, действительно, ничего нет.

- Я в порядке, - ответил он и облегчённо присев, приник к воде из последней бутылки.

Мать заснула, нещадно храпя, вздрагивая во сне от нахлынувших кошмаров. Игорёк тоже стонал и мёрз, пришлось обнять его и прижать к себе. Радио скрипело статикой помех. Лес всё ещё глушил сигнал. Плотник не ложился спать, пока не закончил обрабатывать добычу. Затем сказал, чтобы я дежурила и не давала погаснуть костру. Я обессилела, но усталость не давала заснуть… Топор под рукой. Нож тоже рядом. Тихонько сопит Игорёк. Дым костра удивительно вкусно пахнет прелой листвой и почему-то навевает мысли о копчёном мясе... Желудок урчал. Я совсем мало поела, пока хлопотала, а потом, когда помогала снимать шкурки, тоже было не до еды.

… Мы выбрались из леса под потоком дождя. Я несла в руках кастрюлю и то и дело переливала воду в бутылки. Снова быть мокрой – отвратительное чувство. Но бушующий над кронами ветер обещал скорую смену погоды. И небо на востоке, где лес редел, светлело

Дальше был сплошной песок, частично выступающие крыши погребённых под ним домов да груды искорёженного метала из перевёрнутых автомобилей. Радио, наконец, проклюнулось и сообщило новые координаты, после чего снова задохнулось хрипом помех. Значит, снова нужно корректировать  путь.

Теперь вдалеке виднелись горы, переходящие в холмы. Этих мест Плотник совсем не знал, как не знала и я. Шли наобум, ориентируясь на показания компаса.

Мать двигалась гораздо быстрее, только всё больше погружалась  в себя, а ведь и после смерти отца она разговорчивостью не отличалась. Но ела, точно была не в себе, а я, дурёха, была так рада! Думала, что она наконец-то выздоравливает.

Ночами под открытым небом, засыпая под треск угольков, я понимала, как сильно не хватает её скупой ласки, общих воспоминаний и просто незначительных слов.

На небе даже утром не проступили звёзды. Всё тонуло в  молочно-жёлтой плёнке ядовитых облаков.

Мы шли вперёд, молчали, боялись кислотных осадков. Вяленые крото-крысы давно съедены, остались только зерна кукурузы да червивые яблоки, которые украдкой ночами жевала мать. Благо запить их вода ещё была.

Вблизи холмов и гор-исполинов, вырвавшихся из недр земли после катастрофы, было заметно холодней. Пар валил изо рта клочками сизо-белого дыма при каждом выдохе. Пришлось вытаскивать из рюкзаков тёплые вещи. Здесь вместо дождя запросто мог повалить снег… Чуть позже он и пошёл, сероватый и едкий, как кислота.

Мы искали укрытие и споткнулись о какие-то верёвки, тряпки… И тут я упала, кубарем полетела в яму, над головой сомкнулась чернота, а в ушах визгливо пело на ветру битое стекло и истошно звенели колокольчики.

… Нас взяла в плен кучка одичавших людей, нашедшая пристанище в подземном, частично обвалившемся бункере. Сквозь головную боль и шум в ушах, я, как в стоп-кадрах, видела происходящее. Моргнёшь – больно, и снова темнота. Меня, перекинув через плечо, тащат, а свет то и дело мигает в комнатах без дверей.

Я рассмотрела всего пару женщин. Тощая и длинная старуха, с безумным взглядом, стояла на стрёме в клетке с нагромождением банок и вещей на стеллажах-полках. Беззубая деваха, с запутанными волосами, крепкая и плотно сбитая, точно кирпичная будка, была увешана ножами и одета в некое подобие кольчуги поверх рубахи. Она стояла, скрестив на груди руки, возле деревянного стола, рядом с бородатым детиной, чей левый глаз косил, а зубыявно были гнилыми. Громоздкий и мускулистый бородач своей волосатой грудью напоминал гориллу из научно-документального фильма, виденного мною в детстве. Он и двигался  вразвалочку, тяжело топая увесистыми ботинками со шнуровкой практически до самого колена: в комнате со столом ему явно не хватало простора. Лохматые и грязные мужики в разномастных и диких костюмах сидели на стульях и что-то обсуждали, провожая меня внимательными взглядами, - и плотоядно  усмехались. Качается голова, снова моргнешь – и темнота.

Я пришла в себя в маленькой комнатушке без окон. На низком потолке тусклая лампочка заливала всё вокруг желтоватым светом. Свет раздражал, резал глаза. Мама забилась в угол и посасывала большой палец, часто моргая. На её подбородке блестели капли воды. Плошка на полу пустовала. Мать не оставила мне ни капли – поняла я и тут же осознала, что умираю от жажды. Язык сухой, как наждачка. Нельзя облизнуть, смочить слюной потрескавшиеся губы.  

- Мама, мамочка! - позвала я, пытаясь растормошить мать, ощущая, как внутри скукоживается и распрямляется пружина паники.

Мать не отвечала. Только скулила. "Нет, нет, пожалуйста, ответь мне, скажи хоть что-нибудь!" Но она не узнавала меня… Неожиданно возникшая злость убила панику, захотелось ударить эту женщину, бывшую мне матерью.

Я часто дышала, касаясь спиной стены, нервно сжимая и разжимая пальцы. Голова отказывалась думать, но я сопротивлялась, смотрела на свет, резавший глаза.

Дверь открылась, и вошла старуха с той самой беззубой девахой. Их взгляды не сулили  приятных перспектив. А намерения были откровенно враждебными.

Я лягалась и пиналась, царапалась, но все равно, как и мать, была связана, раздета и равнодушными взглядами обследована вдоль и поперёк.

- Регулы есть, а поганка? - всё спрашивала меня старуха, щупая мою едва начавшую  формироваться грудь. Я покачала головой.  

- Плохо, - сплюнула она на пол жёлтую слюну. - Значит, будешь работать, пока достаточно не подрастёшь, чтобы рожать детей. - Шепелявый голос раздражал до бешенства. Холодные, сухие пальцы старухи, дотрагивающиеся до моего тела, вызывали омерзение.

- А с этой я поработаю. Хоть она и тощая, но жопа – приятная, пухлая, да сиськи ещё не отвисли, значит, сможет вызвать мужской интерес, - хмыкнула старуха и потянулась к матери. Мать ощерилась и зарычала. Старуха отступила в сторону.

- Она что – психованная? - проявила интерес деваха.

Я непонимающе уставилась на неё и получила лёгкую оплеуху.

- Отвечай! - крикнула она. Я покачала головой.

- Успокойся, Солнышко. Вода смоет с неё и грязь, и заносчивость, а наши похотливые кобели  уж хорошенько отхерачат всю дурь из её башки, - уверенно прищёлкнула старуха языком.

- А, ладно, б*я с тобой, Чесотка старая, делай, как знаешь. Фу, ну и корявка!

Деваха приблизилась к матери и резко оторвала прилипшую к её промежности и бёдрам заскорузлую кровавую тряпку, затем, схватив за волосы, приподняла над полом и, играючи перекинув её, точно половик, через плечо, потащила в коридор.

Старуха отвела меня в комнату со щербатой плиткой на стенах и сливом в полу. Заставила вымыться холодной водой с вонючим мылом, затем дала одежду, больше напоминающую робу, и всё смеялась и смеялась, пока я вытирала прохудившемся полотенцем голову, обещая остричь мне волосы для собственной коллекции.

Меня приковали на цепь, как собаку, и мои оковы гремели при каждом шаге, сообщая всем о моём приближении. Навязанная работа была разной: уборка, стирка, помощь с готовкой старухе и обслуживание за столом мужчин.

Я насчитала шестерых в их разношёрстной компашке, выделив главным бородача, эту хитрожопую гориллу с маслянистым, но умным взглядом.

Бандиты завалили свои комнаты чем ни попадя, точно назло оставляя полные вёдра нечистот в вёдрах. В туалете, куда приходилось всё выносить, водились жирные мухи, черви и тараканы. Несколько раз блеванула, засыпая забитый, извивающейся мерзостью сток хлоркой. И гнала мысли о брате и матери с Плотником, потому что они пугали и заставляли слабеть руки.

На кухне господствовала беззубая деваха, сменяя старуху, которая из кратких подслушанных мной разговоров ежедневно ходила осматривать ловушки. Беззубая (ее я мысленно из-за цвета кожи и комплекции окрестила Тараканихой, хотя мужики ласково кликали её Солнышком) спокойно разделывала мясо и жарила стейки и котлеты, укладывая на металлическом подносе целую гору.

Мне же, как собаке, доставалось чуток сухарей с подслащённой водой.

Никогда не мечтала кого-то убить, а тут все крутились в мыслях варианты расправы. Только бы в руки нож, топор – всё, что угодно, острое, вырезала бы себе путь на свободу. Но цепь натягивалась и звякала, прерывая размышления.

"Ещё не время, Маришка", - успокаивала себя, когда после очередного разбора завалов и стирки пропахших потом и застарелых мужских вещей была спроважена на кухню за очередным скудным пайком. Желудок урчал, и голод не давал покоя: я стащила и припрятала в одежде несколько кусочков сахара.

Беззубую в столовой откровенно лапали. На меня бросали похабные взгляды. Посвистывали и  улюлюкали, щупая при этом мясистую плоть Тараканихи. От мужских взглядов,  направленных на меня, хотелось ёжиться и постоянно принимать холодный душ, но явно недостаточно, чтобы избавиться от впечатления гадливости из-за их мерзостных фантазий,  оставлявших невидимый след на моей коже.

Гориллоподобный бородач единственный из всей шайки смотрел на меня очень задумчиво, то и дело покусывая губу. Эта задумчивость в его тёмных глазах холодила кровь почище удара током. У него на меня явно свои, особые планы. Однажды я вздрогнула, поймав его взгляд, и уставилась на свои потёртые туфли. Как нельзя кстати, появилась старуха, избавив меня от их треклятого общества – отведя в ту самую комнату, где я раньше была с матерью.

- Где моя мать?- спросила я. - Где мальчик и… - Я замерла, тяжело дыша, уставившись в её глубоко посаженные глаза с хитрым прищуром лисицы.

- Не дёргайся, - приказала она, указывая на тонкий матрас на полу. - Будешь вести себя хорошо и тогда, может быть, узнаешь ответ, - добавила старуха и вышла, захлопнув дверь.

У ведра на полу сломана ручка. Я вытащила её из петли и спрятала под одежду. Пол чистый, никаких щепочек – ничего, чем можно было бы поковыряться в замке. Желтушный свет лампочки всё горел и горел, пока меня таки не убаюкал.

Крики… Чей-то знакомый голос. Возня. Кошмарный сон? Нет. Я открыла глаза. Проморгалась. Плотник, с осунувшимся лицом, с отложенным на пол ножом, сидел на коленях рядом со мной и тонкой металлической штуковиной ковырялся в моих оковах, пока что-то там не щёлкнуло, и наручи не раскрылись.

- Ты жив, - только и смогла выдавить из себя я. - Как?

- Твоя мать… - ответил он. – Она…

Он добавил это слегка изменившимся тоном и сглотнул, а возникшая мысль прибила меня тараном... Нет, нет, нет, только не она!..

- Уходим! - уклонился от ответа Плотник.

- Игорёк! Я без него не уйду! - упёрлась я.

- Думаю – знаю, где найти его. Если ещё не поздно, - добавил мужчина, словами сворачивая в моей груди тугой и болезненный узел панического ужаса. Нехорошее предчувствие вызвало во рту резкий привкус горечи.

Между ними – обшарпанный журнальный столик, на столике – череп. Разумеется, не настоящий, чуть ли не аквариумное украшение. Гадатель взял череп, откинул макушку-крышку, и поставил его на место. Клавдия увидела внутри пепел.

– Вы собрались жечь мой кулон? Я не согласна!

Роман ухмыльнулся и закурил. Свободной рукой роясь в смартфоне, он стряхнул пепел в череп.

– Может, приступим? Я на работу опаздываю, – попыталась Клавдия спрятать смущение за раздражением.

– Ща, – ответил гадатель, не отлипая от телефона. Неожиданно он протянул свой Хiaomi с паутинкой трещин Клавдии. Экран показывал плейлист на несколько сотен композиций с названиями «Дорожка 001», «Дорожка 234» и так далее. – Выбери любую. Потом переключи на другую, как захошь. Повторяй, пока не надоест.

После первого нажатия телефон начал издавать мерзкие, неописуемые звуки. Клавдия испугалась и, прокрутив ленту списка, выбрала другую дорожку. Вой по меньшей мере настоящей банши разнесся по квартирке, а потом вдруг началась музыка. Просто тяжелая музыка.

«Что? Серьезно? Этот металл?! Да он сумасшедший. Или ряженый».

Машинально тыкнув в экран еще раз, Клавдия положила телефон на стол и демонстративно скрестила руки на груди.

– О, Abbath, – хмыкнул Роман, потом глубоко затянулся и обратился к женщине: – Я вижу два пути. В одном ставки на пределе, другой – безопасный, но долгий. В обоих случаях тебе нужно будет сделать то, что я скажу. В точности. Какой выберешь?

– Первый, – с вызовом ответила Клавдия. Теперь она видела в мужчине только шутку подруги.

– Деньги.

Гадатель взял протянутые купюры и, не пересчитывая, небрежно засунул их в карман.

– Попёхаемся?

– Простите?!

– Чпокнемся. Ну, потрахаемся. Это поднимет тебе настроение и даже понравится, учитывая, как давно у тебя мужика не было. Да и много времени не отнимет, хех.

«Вот Людка, вот сучка. Не прощу».

– Я скорее соглашусь на более народные средства. Голой разбрызгивать козью слюну в полночь в лесу или неделю носить подмышкой абрикос, – ответила Клавдия.

– Ща обидно было. Я просто вижу ключевые события, а ты выбрала крутую дорогу и была предупреждена.

– Ах! И что же случится, если я тебе не дам?

– Ты скоро сдохнешь, – ответил Роман. Внутри у женщины все похолодело, она резко поднялась с продавленного дивана, а гадатель добавил: – В окружении десятка кошек.

Страх исчез.

– Очень смешно. Обхохочешься просто. Мудак.

Клавдия решительно зашагала к выходу, готовая в любой момент выхватить перцовый баллончик. Благо она не разувалась, входя в этот свинарник. Пока Люда на работе, до нее трудно дозвониться, но она уж постарается. И все выскажет этой юмористке.

Когда за гостьей захлопнулась дверь, Роман нахмурился. Чудесная акустическая находка в виде сочетания звуков пилы с приглушенными ударами колокола закончилась, заиграл «Sverdets Vei» – «Taake», но мужчина не дослушал даже до тарелок.

«Я не позволю!» – рычал он, влезая в берцы. Роман не был уверен, что успеет спасти ее.

Трижды обещав бросить курить и едва не схлопотав инфаркт, он добежал до соседней улицы и разбил нос зализанному типу в лакированных туфлях. Взяв чужой портфель под взглядом оцепеневших прохожих Роман запустил его в одну из луж, после чего, мурлыкая под нос «а man lies in the corner, covered with blood», довольный, побрел к дому.

Наука гадания по металлу здорово облегчала жизнь, но, к сожалению, навсегда лишила Романа возможности просто наслаждаться чудесными песнями о неповторимой природе Норвегии.

* * *

Пока шофер вел его серебристый BMW по «спальнику», пытаясь миновать взявшуюся из ниоткуда пробку, Иван Конин пребывал в философско-похмельной меланхолии. Почему-то именно сейчас, дождливым осенним понедельником в 11:44 утра, ему стало невыносимо тошно от окружающих его тупых кукол.

Ему бы женщину работящую, зрелую, но еще миловидную, совсем не из его круга. И чтоб познакомиться не в дорогом отеле, а, например, в парке. Она бы читала книгу, которая ему нравится, и он бы подошел, завязалась беседа… Воображение рисовало аккуратную даму в строгом платье, но с парой выбившихся из прически прядей, легким румянцем и блеском в глазах.

«Как бывает у баб после того, как их славно отжарят, – подумал Иван, и такая формулировка нисколько не умалила его возвышенного настроя. – Вот прямо сейчас шла бы такая, а Саня ее обрызгал! Я бы велел остановиться, вышел извиняться. А она бы смущалась. Тут у нее зазвонил бы телефон, и это была бы моя любимая песня…» – совсем замечтавшийся Конин выглянул в окно, но шофер Саня окатил водой из лужи только какого-то помятого металлиста.

* * *

«Удивительны переплетения судеб», – думал Роман, показывая средний палец облившей его тачке. Если бы его клиентка вышла на двадцать минут позже, смущенная и довольная, то ее знакомство с будущим мужем стало бы одной из тех милых романтических историй, услышав которые бабы говорят «Ооооо…».

А так, полная ярости и негодования, Клавдия орала в телефон за рулем и, проскочив на красный, влетела в грузовик службы по отлову бездомных животных. Насмерть. Один из пострадавших в аварии, но сбежавших псов, похромав на запах самой вкусной шавермы в городе, улегся без сил прямо перед ларьком. Сердобольный Джамиль вышел за прилавок, ужаснулся состоянию собаки, взял оглушенную животину на руки, намереваясь отнести ее в ветклинику, но вспомнил, что надо закрыть дверь и выключить огонь.

Со скулящим грузом он вернулся на свое рабочее место, и это был бы не лучший момент для визита санитарного инспектора с на редкость мерзким характером и в крайне плохом настроении. К счастью, тот был занят разглядыванием мокрых документов, которые теперь даже для подтирания зада не годились, в очереди в травмпункте.

Шавермачная, которую Роман любил всем сердцем, была спасена.

Этот и другие рассказы Анастасии Голиковой (меня ^_^) в бесплатном сборнике "Истории, в которых точно кто-то умрет" на Author.Today

- Дима, - попросил Георгий Олегович, - ты у окна посиди, выглядывай иногда, смотри.

Дима взял стул и пересел к окну.

- Нормально все с тобой? - спросил Георгий Олегович Влада.

- Да не очень, болит все, - Влад ощупал еще раз ухо и растер грудь, - видимо отбил что-то.

- Я не про это, - Георгий Олегович взял пустую бутылку и отставил ее в сторону. Влад усмехнулся.

- А, - махнул он рукой и моментально скривился, - у меня сегодня жена должна была вещи вывезти, представил ее лицо просто.

Дима хмыкнул и обернулся.

- Представляю, - Дима нарочито томно провел рукой около лица, - такая приехала с грузчиками, а дома нет. И такая, а где этот? Где мои вещи?

Георгий Олегович засмеялся. Дима обвел руками пустой, темный магазин, войдя в роль, и продолжил, - Чтобы мне не отдавать вещи, этот засранец перенес весь дом в какие-то ебеня. Вот говнюк.

Тут Дима посмотрел на улыбающегося Влада, - Если че, я ее изображаю.

- Да я понял, - кивнул Влад, - так сейчас, наверно, и говорит.

Дима потоптался на месте и снова сел.

- А если мы в ебенях, - Дима устроился поудобнее, - то значит...

Он задумался и замолчал.

- То и значит, что мы в ебенях, - закончил вместо него Георгий Олегович, - вот что это значит. Только вот в каких? Не в джунгли же нас закинуло? Это вообще нереально, никаким законам физики не поддается.

- Поддается, не поддается, - Дима кивнул в сторону темного коридора, встал, зло сжал кулаки, - вон то физике поддается? Откуда тогда это вот все взялось? Гондон этот здоровый откуда взялся?

- Да что ты ко мне пристал? - Георгий Олегович отошел на пару шагов назад и оперся на морозильник, - я, что ли, это все сделал?

- Да хрен с этой физикой, завелись оба, - Влад достал еще одну салфетку, вытер лицо и продолжил, - думать нам надо как выбраться, а не передраться тут на радость туземцам.

Дима перевел взгляд вниз, сел обратно на стул и кивнул. Влад еще раз потер ухо.

- На нервах, что-ли, чешется, - ответил он на взгляд Димы.Георгий Олегович кашлянул.

- Ты самое главное забыл, - Георгий Олегович показал в сторону коридора и замолчал. Влад с трудом обернулся в сторону коридора.

- Мда, - Дима повернулся и посмотрел на Георгия Олеговича, - а ведь тут без воды и с ними, - он кивнул в сторону коридора, - нам и драться не нужно будет, и убивать нас не надо будет, сами помрем тут от вони.

- Вот так вот, - закончил Дима и встал. Он подошел к окну. За спиной негромко переговаривались Влад и Георгий Олегович.

Второй дом.

В кухне тускло горела свеча. Татьяна доела макароны, встала, отнесла тарелку к раковине и грузно села обратно на стул.

- И что нам теперь делать? - она растерла колени и посмотрела в сторону темного коридора. Из коридора тяжело вздохнул Петр Васильевич, он сидел напротив входной двери и внимательно вслушивался в тишину за дверью.

- Петя, - Лена отошла от окна и села рядом с Татьяной, - дальше-то что?

Петр Васильевич еще раз вздохнул.

- Не знаю, девочки, - наконец ответил он, - не знаю, ночь переживем, там видно будет. Спать идите, чего сидеть-то.

Петр Васильевич проводил взглядом свечу, Лена аккуратно несла ее над тарелкой, придерживая рукой - они с Татьяной прошли в детскую, и снова всмотрелся в дверь. Ноги гудели, сводило икры. В голове тихо шумело.

- Набегался по лестнице, - Петр Васильевич нагнулся, подтянул шерстяные гольфы, которые ему связала жена, и дальше стал слушать. Тишина в коридоре понемногу сводила с ума. Стрела в глазке раздражала. В голове нарастал глухой шум, перед глазами Петра Васильевича появилась и тут же пропала Ася, ее бледное лицо то приближалось, то отдалялось.

Петр Васильевич закрыл глаза, тут же хлопнула дверь - Асины шаги молотом били по ушам Петра Васильевича, лицо Аси из бледного становилось почему-то грязно-серо-синим, как у покойного брата, и Петр Васильевич скривился. Лицо соседки пропало на секунду и снова появилось. Под ребрами ощутимо начала нарастать боль.

- Зараза, - ругнулся Петр Васильевич, вставая и разминаясь. Он походил по узкому коридору, видения в голове отодвинулись и растаяли, Петр Васильевич повернулся. Из детской на него смотрели две пары глаз.

- Все нормально, жопа затекла, - бодро отозвался Петр Васильевич, - спите давайте.

Он снова сел и вытянул ноги. Задумался. Перед лицом снова появилась бледная Ася и Петр Васильевич поджал губы.

- Ну ведь правильно сделал, - пытался унять ковыряющую изнутри совесть Петр Васильевич, - ну дура же сама, полезла, орала. А я выгнал.

- На смерть выгнал, - Асино лицо приблизилось и стало еще несчастнее и белее, Петр Васильевич толкнул руками воздух и чуть не упал. Вина давила голову, сгибала и прижимала к полу, и Петр Васильевич сжал холодными пальцами колени.

- Хватит, - Петр Васильевич прикусил губу и попытался распрямиться, - хватит, я все правильно сделал.

Ноги не слушались, ружье выпало и с глухим стуком упало на пол. Голову словно разделили на две части - боль была резкой, жгучей, громкой.

Петр Васильевич привалился к стене и немеющими губами позвал Лену. Прихожая размылась, перед глазами все поплыло и Петр Васильевич отключился.

Татьяна отошла от двери и села на одну из кроватей, стоящих в комнате. Лена постояла и тоже вернулась обратно. Молча села на край кровати и смотрела на полузакрытую дверь. Несколько минут молчали.

- Да вы поспите, - тихо сказала Лена, поворачиваясь к Татьяне, - если что случится, услышим.

Татьяна кивнула и прилегла. Стояла абсолютная тишина. Татьяна прикрыла глаза.

Она проснулась от резкого вскрика и хлопанья двери. В комнате по-прежнему горела свеча - сумрачной тенью нависал шкаф, из коридора доносился рыдающий тихий голос Лены.

- Это не сон, - с ужасом проснулась окончательно Татьяна, с трудом выныривая из тяжелого, мутного кошмара. Голова кружилась, воздуха не хватало - глаза слезились и слипались. Татьяна тяжело поднялась, шатнувшись, прошла к двери и остановилась.

- Что случилось? - в полумраке Татьяна вначале не сразу поняла, кто сидит около стула. Раздался долгий всхлип.

- Лена, - Татьяна окончательно пришла в себя и подбежала к темному силуэту в коридоре, - что-то с Петром Васильевичем?

Интуитивно поняла, что Лена беспомощно кивает в темноту, нащупала безвольную руку Петра Васильевича и рывком его подняла.

- На кровать, помоги, - Татьянина ноша стала легче, по полу раздался шаркающий звук и они с трудом втащили Петра Васильевича в спальню.

- К кровати тащим, - Татьяна задыхалась, - осторожно укладываем, хорошо?

Они с трудом положили Петра Васильевича на кровать и Татьяна выдохнула.

- Дышит, - Петр Васильевич замычал, и Лена включила фонарик на телефоне, - сейчас, Петенька, сейчас потерпи.

Татьяна села рядом и замерла. Комната пошла длинными тенями - это Лена бегала от шкафа к окну, бестолково суетясь и ладонью смахивая слезы с лица.

- Лена, - ее беготня выдернула Татьяну из оцепенения, - какие лекарства есть?

Лена остановилась и побежала на кухню. С грохотом что-то упало и рассыпалось в кухне, влетела Лена и открыла коробку. Выбрала таблетки и в воздухе запахло валидолом.

- Свечу в детской потуши, - Лена наклонилась над Петром Васильевичем, ее голос звучал глухо, - посидишь с ним, я за врачом схожу.

Татьяна остановилась в дверях спальни и нерешительно встала.

- Быстрее, - Лена обернулась, - посиди с ним, хорошо?

Татьяна кивнула и бегом вернулась в детскую. Затушила свечу и в темноте прошла в коридор. Лена стояла около двери, ружье она неуклюже держала в правой руке, в левой протягивала Татьяне включенный телефон.

- Я постараюсь врача привести, - шепотом сказала Лена, передавая следом Татьяне ружье. Она вытерла выступивший пот над верхней губой, руки слегка тряслись, - постучу три раза, тогда открывайте.

Татьяна кивнула, необъяснимый ужас поднимался в ней с каждым поворотом ключа в замочной скважине - она отступила назад, когда Лена с грохотом закрыла дверь, и с облегчением повернула ключ, закрываясь в квартире.

Татьяна прошла в спальню и прислонила ружье к стене. Положила телефон на небольшую тумбу, нагнулась - вытерла стекавшую слюну с подбородка Петра Васильевича полотенцем, и села рядом.

- Сейчас Лена врача приведет, - негромко сказала она, с тревогой наблюдая за лицом Петра Васильевича, - вы перенервничали просто, вот и результат.

Петр Васильевич что-то промычал и дернул левой рукой.

- Хорошо, хорошо, - Татьяна успокаивающе погладила Петра Васильевича по руке, и повернулась к коробке с таблетками. Сходила на кухню, принесла ложку и осторожно влила Петру Васильевичу валерьянки.

- Сейчас получше будет, - Татьяна села рядом около кровати на пол и взяла Петра Васильевича за руку, - сейчас получше будет.

Свет от телефона приглушился и через несколько долгих минут комната полностью погрузилась в темноту. Татьяна сильнее сжала руку Петра Васильевича - ее охватывала паника, лишь прерывистое дыхание Петра Васильевича немного успокаивало.

- Пока я держусь за руку, ничего не случится, - Татьяна твердила эту фразу как заклинание, - пока я держу за руку, ничего не случится. Ничего не случится, ничего не случится, ничего не случится.

Темнота возвращала в липкий кошмар, накатывала грязной волной, заставляя сильнее вжимать в колени голову. Джинсы на коленях намокли.

- Ничего не случится, - голос Татьяны прерывался тихими всхлипами, - я держу его за руку.

Петр Васильевич дернул рукой и Татьяна сильнее сжала руку.

- Все хорошо, - почти выкрикнула она, - все хорошо.

Второй рукой она нервно гладила себя по ногам, мокрая забинтованная ладонь противно дергала по ткани и Татьяна вытерла ее об кофту. На мгновение замерла и снова погладила плечо, медленно ладонь проползла ниже и остановилась. Татьяна прикрыла глаза.

- Ничего не случится, - губы сами произносили невольное заклинание, Татьяна оттянула кофту, заглянула в вырез, но ничего в темноте не разглядела. Трясущейся рукой провела еще раз над грудью.

- Оно там есть, - Татьяна была в ужасе, хотя ее губы и произносили совсем другие слова, ладонь неотрывно терла небольшой выступ на правой стороне, над грудью.

- Совсем небольшой нарост, -успокаивала себя Татьяна, с ужасом растирая мягкий, пока еще маленький, нарост квадратной формы, - может бинт так сбился, бинт так сбился, конечно же.

Татьяна слепо смотрела в сторону окна - темнота еще больше сгущалась.

- Мы все тут умрем, - Татьяна с усилием оторвала ладонь от груди и сжала кулак, дернулась. Отпустила руку Петра Васильевича. Что-то громко стукнуло по двери.

Татьяна вскочила и схватила ружье. Стук повторился. И еще раз постучали - уже нервно, быстро и требовательно - и Татьяна бегом бросилась к двери.

Осторожно закрыв дверь квартиры, Лена на секунду встала. Заскрипел громко ключ в замке - Татьяна закрывала двери изнутри, Лена поморщилась. Темнота казалась вязкой и осязаемой. Лена на цыпочках дошла до лестницы, тихо шагнула вперед и прислушалась - внизу кто-то ходил. Страх пришел неожиданно - лестница казалась черным пятном, пятна окон усиливали темноту - звуки внизу стихли, и Лена ногой нащупала ступеньку вниз.

- Где его искать? - уже на лестнице появилась мысль, Лена вспомнила, что не знает имя врача, значит надо стучаться в каждую квартиру.

Спуск шел медленно - прошла вечность, когда Лена спустилась на шестой этаж и осторожно прислушалась. Было тихо. Выглянула в длинный коридор - осмотрелась, глаза привыкали к темноте, постепенно, но привыкали - двери на этаже были распахнуты настежь, все четыре. Лена осторожно развернулась и прислушалась. Тихо подняла руку и вытерла пот - шагнула обратно. Снова целую вечность спускалась. Пятый этаж. Прошла - постучала аккуратно в единственную закрытую дверь. Постояла. Внизу что-то грохнуло и зазвенело. Лена присела и почти ползком, неслышно, проскользнула в открытую дверь чьей-то квартиры. Села около двери и притаилась. Лена прислонилась к холодной стене и закрыла глаза. Поднимались наверх, трое, эхо доносило невнятные голоса.

- Может это спасатели? - Лена прислушивалась к поднимающимся шагам, уже понимая, что это не так, - точно трое.

Люди переговаривались громче, Лена уловила пару фраз, но не поняла. Раздался смех и Лена вжала голову в плечи. Шаги прошли дальше. Лена подождала - было по-прежнему тихо. Шаги отдалялись. Она тенью выскользнула из квартиры и прошла к лестнице. Встала и снова осторожно, целую вечность, спускалась на четвертый этаж. Спряталась в одной из открытых квартир - рукой вляпалась во что-то липкое и задержала дыхание. Люди спускались вниз, что-то несли - грохнуло на лестнице чем-то металлическим, и снова наступила тишина. Лена выдохнула и продолжила свой путь вниз.

На втором этаже без особой надежды постучала в закрытую дверь. Что-то прошуршало и дверь неожиданно приоткрылась.

- Не пущу, - раздался тихий и злой голос, - убирайся отсюда.

Лену что-то тыкнуло и оттолкнуло к стене. Дверь с грохотом захлопнулась. Лена сползла на пол, руки тряслись, ноги не держали. Она повернулась и поползла к лестнице. Там с трудом распрямилась и с трудом дошла до первого этажа. Посмотрела на закрытую дверь на первом этаже и без надежды постучала. Хлопнула с грохотом входная дверь, Лена замерла и тут ее втащили в квартиру.

Дверь тихо прикрыли и Лена мешком рухнула на пол. Какая-то женщина в спортивном костюме быстро нагнулась и зажала ей рот. Парень около двери поднял молоток и внимательно смотрел на дверь. Раздались шаги - дверь дернули снаружи и пнули. Лена перевела взгляд от парня на стоящего в коридоре мужчину. Все молчали. Наконец парень кивнул и женщина убрала ладонь со рта Лены, помогла подняться и потянула в сторону комнат. Последним зашел парень с молотком.

- Тихо, - шепотом произнесла женщина и Лена кивнула, - вы с ума сошли, вас же могли убить.

- Я врача ищу, - Лена только сейчас поняла, что она вся взмокла, - у меня мужу плохо.

Женщина посмотрела на парня, потом на мужчину.

- Что с ним? - спросил парень, он прислонился к стене и постоянно оглядывался на дверь. Лена сбивчиво и тихо пересказала события вечера.

- Петр Васильевич? - женщина удивленно посмотрела на Лену, - он же на седьмом живет.

Лена закивала. Парень молчал.

- Наверху живых много осталось? - спросил также шепотом мужчина и Лена пожала плечами.

- На втором точно есть, - наконец сказала она, - над вами прям.

Женщина кивнула.

- Больше нигде не открыли, - Лена взяла протянутое полотенце и вытерла лицо, - еще женщина, которая с Федоровичем, она.

Лена облизала губы и тихо, в подробностях пересказала, как Асю выгнал Петр Васильевич.

- Стрелу потрогала и все? - парень отложил молоток и прошел к выходу. Постоял около входной двери, прислушался, - а эта женщина, с рукой, она, говорите, осталась с Петром Васильевичем?

Лена медленно кивнула. Мужчина посмотрел на парня.

- Странно, стрелу же я ей вытащил, - парень посмотрел в сторону еще одной комнаты, - все нормально было. Кто-нибудь стрелу потом трогал?

- Она там так и лежит, - женщина тоже посмотрела в сторону комнаты, - Юра, посмотри в окно, ушли эти?

Мужчина прошел в сторону окна и осторожно приоткрыл занавеску. Постоял.

- Все еще костры жгут, - сказал он тихо, - но их не видно.

- Пойдем, - парень кивнул в сторону выхода, - прятаться будем в квартирах, не разговариваем, тихо поднимаемся. У вас какие лекарства есть?

Лена на минуту замешкалась, потом стала вспоминать и перечислять. Парень кивал. Женщина вышла и что-то тихо собирала на кухне. Появилась она с небольшим рюкзаком и двумя пятилитровыми бутылками воды. Поставила их возле двери.

- Тамара, - женщина обернулась, парень продолжил, - лекарства тоже заберите все. И все, что нужно, тоже. Выходим, пока тихо.

Парень нагнулся, взял бутылки, Лена взяла рюкзак - подождали женщину и Юру.

- Я первый, - Юра поднял осторожно молоток и тихо повернул ключ в замке, нажал на ручку двери и несколько секунд вглядывался в сторону темного коридора. Осторожно вышел. За ним следом вышли остальные.

Шли быстро и без остановок.

- Седьмой, - Юра остановился и пропустил вперед на мгновение замершую Лену.

- Они живы, - Лена на ватных ногах прошла к закрытой двери. Подняла руку и стукнула в дверь.

- Быстрее, - поторопил парень Лену, он стоял около лестничной площадки, - быстрее, там идут.

Лена постучала еще раз, еще и затарабанила в дверь кулаком.

- Открой же, - крикнула Лена в дверь, которая уже слышала, как ускоряются шаги на лестнице и переходят в бег, - быстрее.

Дверь открылась и Лена вбежала в квартиру, толкая внутрь коридора растерянную Татьяну, следом забежала женщина и парень, Юрий вбежал последний, и быстро закрыл дверь. Лена тихо дышала - прислушивалась. Юрий стоял около двери с поднятым молотком, парень тихо поставил бутыли с водой на пол - все молчали и слушали.

Второй дом.

Давид вытер рот и зевнул.

- Я спать, - негромко сказал он, когда с лестницы раздался какой-то грохот.

Рустам и Федорович подскочили.

- Двери закрыли? - Серго рванул в сторону выхода. Давид поднял найденный нож в квартире и встал. В коридоре щелкнул замок - Серго закрыл дверь и напряженно стоял около нее.

- Что, - начал Давид, но тут Анжела дернула его за рукав.

- Тихо, - шепотом сказала она, - они так ходят.

В коридор вышел Рустам с небольшим топором и Федорович с молотком. Все встали около двери. Шаги приблизились. Дверь дернули. Еще раз. Что-то гулко ударилось в дверь. Стукнуло в стену. Люди молчали. Удар глухо уходил в сторону. Тишина.

- Ушел, - наконец выдохнул Федорович, опуская молоток.

- Они двери научились открывать? - удивился Давид уже в комнате, он непрерывно оглядывался на входную дверь, его трясло. Анжела кивнула.

- Мы, когда пришли, - Анжела шептала почти неразборчиво, - хотели лес посмотреть тоже, но я ключи потеряла. Пока искала, началось все это. Мне Серж как крикнет, мол, что творят. Мы с окна смотрели, - Анжела вытерла слезы.

- А потом сидели, все сигареты скурили, - продолжила Анжела, - ключи уже нашла, хотела в магазин сходить, а тут как дверь начнет шататься, ужас.

- Мы в туалете спрятались, - Серго тоже говорил шепотом, - все кричали, так страшно было. Мы вас-то и услышали, потому что стены тут картонные. Вначале думали, они обратно вернулись. Потом слышу, матерятся, - Серго криво улыбнулся, - пошел открывать и тут вы.

Федорович тихо кашлянул.

- Херово, - сказал он вполголоса, - очень херово.

- Почему? - спросила девушка, - нас же много теперь.

Давид хмыкнул.

- Вы их видели? - спросил Рустам.

- Да сверху и видели, - Серго тоже поглядывал в сторону входной двери, - люди как люди.

Давид покачал головой.

- Фильмы про викингов смотрел? - влез неожиданно Федорович. Серго кивнул, - ну вот они еще крупнее и выше, понял?

- А, значит на нас викинги напали, ага, - Анжела усмехнулась, - ну хорошо хоть не инопланетяне.

- Ты идиотка совсем? - Давид сделал вид, что не замечает скривившегося Рустама, - думаешь, это шутки?

- Успокойся, - Федорович встал между Давидом и Анжелой, - все на нервах, хватит уже. Некрасиво, понял. Некрасиво. Хочешь поорать - иди и ори за дверью, слабо там повы*бываться?

Давид отвернулся.

- Никто не виноват, что мы в жопе, ясно? - Федорович отмахнулся от Рустама, - давайте уж сейчас решим, или мы сплоченно действуем все без истеричек, - тут Федорович посмотрел на Анжелу, а потом перевел взгляд на Давида, - или расходимся к чертовой матери. Я лично не хочу, чтобы меня убили, потому что у Давида начался очередной словесный понос не вовремя.

- Какого, - Давид развернулся и толкнул Федоровича в плечо, - ты вообще что несешь, бл*ть.

Федорович толкнул его обратно к стене. Давид схватил его за грудки и быстро ударил головой в лицо.

- Мужики, мужики, бл*ть, - Рустам пытался оттащить Федоровича, одновременно влезая между мужчинами, - хватит, вы чего.

Рустама вытолкнули, Федорович умудрился сунуть ему в руки молоток и тут же полез обратно к Давиду. Рустам, обматерив обоих, снова влез их разнимать. Серго что-то кричал около двери - никто никого не слушал.

- Тихо, - крик Анжелы на секунду остановил почти начавшуюся драку, - не слышите, что ли?

Федорович замер и прислушался. Ему в ухо тяжело и зло дышал Давид, но все моментально замолчали.

Раздался грохот и дверь слегка выгнулась внутрь.

- Еб твою мать, - Рустам шагнул вперед и достал пистолет, молоток он вернул Федоровичу обратно, - доорались, дебилы.

- Да послушайте вы, - Анжела дернула за футболку все еще красного Давида, - там еще и со стены стучат.

- Черт, Серго, посмотри там, - Федорович встал поближе к двери и поудобнее перехватил молоток. Дверь еще раз выгнулась вовнутрь, и Рустам нажал на курок. На мгновение все оглохли.

Федорович поднес палец к губам - тихо. Давид тяжело дышал - краснота сходила, облизал пересохшие губы. Все молча ждали следующего удара. Федорович развернулся.

- Уходит, - по губам прочитал Давид, в ушах которого до сих пор стоял грохот, и сел на пол. Рядом сел Рустам, обтирая лицо рукавом. В дверях появился Серго, он что-то сказал Федоровичу.

- Серьезно? - голос Федоровича резанул по ушам Давида, - люди?

Давид поднял голову - Федорович прошел в комнату, Рустам тяжело поднялся вслед за ним, помог подняться Давиду. Прошли в комнату. На балконе стоял Федорович и Анжела.

- Там люди, - сообщил Серго еще раз, - Федорович их знает, оказывается.

Давид кивнул и тоже вышел на балкон. Поежился, вгляделся в темные силуэты людей.

- Значит живой, - Федорович рядом кивнул, - выкарабкается, уверен.

- Кто там? - спросил Давид.

- Да Петру Васильевичу плохо стало, - ответил Федорович, повернулся обратно и крикнул, - вернемся обязательно, Двери закройте, они в них ломятся.

Федорович с Давидом вернулись в комнату.

Стаскивали мебель к входной двери, с балкона урывками слышался голос Анжелы - она осталась на балконе и о чем-то болтала.

- И надолго эта фигня сработает? - Рустам критично оглядел придвинутый к двери холодильник и следом еще длинный шкаф. Федорович пожал плечами.

- Ну, стрелы точно выдержит, - Серго вытер лоб и встал в проходе, - а что еще можно сделать?

Федорович хмыкнул.

— Так он что, до сих пор там лежит? — уточнил Сергей. — Надо же похоронить. Далеко Стромино отсюда?

— Ну ты парень, даешь, — дед прищурил один глаз и задумался, не дуркует ли Сережа. — Второй год живешь на станции и не знаешь даже ближайшие крупные пункты. Надо будет тебе карту принести, погоди, вот выгадаю момент, когда на них цена упадет, и притащу. На стену повесим.

Дмитрий Иванович доел свой ужин, выпил воду из кружки залпом и серьезным голосом добавил:

— Следующая станция — это в сторону города И. Километров шесть отсюда, до Рената половина, за час можно дойти. Только не советую пока в ту сторону ходить.

— Почему? — не отставал от дяди Мити Сережа.

— Говорят, в Стромино прибежала стая собак прямиком из города, до него семнадцать километров всего. Да не простые, а вроде как тоже ожившие. У некоторых даже кожи нет на морде, голый череп и пасть с зубами. Так вот, ночью они вокруг станции крутятся, уж не знаю зачем, может, опоздавшего путника надеются встретить. А вот днем мужики видели, как из леса выглядывали, как раз в том районе, где Ренатик лежит.

— Сам-то ходишь, неужто не боишься? — Сережа хотел подловить опытного челнока.

— Я, сынок, может, специально смерти ищу, — глубоко вздохнул дедушка. — Только вот не забирает она меня, рожей, наверное, не вышел.

Дмитрий Иванович встал, поставил свой рюкзак на лавку и принялся в нем усердно копаться. Достал лежащий сверху свитер, потом три пачки крепкого чая и пакет старых карамельных конфет.

— Что же ты воду пустую хлебал, дядя Мить? — засмеялся молодой человек. — У самого чаю вон сколько.

— О, это не мой, — отмахнулся рукой дед. — Заказ одних уважаемых людей, мне башку оторвут, если не донесу до места.

Пожилой мужчина продолжил ворошить содержимое большого рюкзака и, засунув руку по самое плечо, прокряхтел:

— Вот они, родимые, где.

Дядя Митя вынул на стол десять пачек патронов для ружья.

— Еле выклянчил, — лицо Дмитрия Ивановича стало вдруг довольным и расплылось в улыбке. — Не хотели давать, представляешь. Ты, говорят, дед, умом что ли тронулся под старость лет? Куда столько патронов? Еще месяц, другой, и узнавать нас вовсе перестанешь, заклинит тебя, да и перестреляешь нас всех. Я же не сказал, что ружье отдал. Если б узнали, не видать тебе патронов. Пришлось наврать кое-что, ну да и пес с ними. В каждой пачке по десять патронов. Как положено, двенадцатый калибр, дробь. Использованные гильзы выбрасывать не советую, пригодятся.

Борис подошел к столу, распечатал коробку и вынул два патрона. Затем сходил в Сережину каморку и с ружьем в руках вышел из станции.

Раздались два громких выстрела, Борис Валентинович вернулся в зал и одобрительно кивнул Сергею.

— Крайне не рекомендую без дела издавать громкие звуки, — пробурчал дед, настроение его резко сменилось. — Что там с оплатой, сынок?

Сергей выложил на стол пять пачек сигарет и рулон туалетной бумаги.

— Маловато будет, — покачал головой дед и уже протянул руку, чтобы забрать часть пачек с патронами обратно.

— Не спеши, — Борис достал банку тушенки, но, видя все еще недовольный взгляд челнока, отдал и вторую.

— Ну чего расстроились, я предупреждал, что патроны дорогие, тут, кстати, без моей обычной наценки. Накинете что-нибудь старому человеку за беспокойство? — Настроение дяди Мити вновь поменялось, и дед опять стал похож на добродушного старого приятеля.

— Держи вот, — Борис похлопал челнока по плечу. — Две пары новых носков, семейные трусы в цветочек и кусок хозяйственного мыла. Как тебе такой подгон? А?

— Ну а что, пойдет, дело нужное, — ответил дед. — Только вот в животе урчит, боюсь, не усну голодный.

— Это мы сейчас решим, — Борис расстегнул боковой карман рюкзака и вынул из него два пакета супа быстрого приготовления.

Дядю Митю в тот вечер жадность так и уложила спать голодным. Дед быстренько представил, на что и где можно поменять суп, и убрал пакеты на самое дно рюкзака.

***

Сережа лежал на своей лежанке и смотрел на огонь в печке. Каждый вечер мысли в голове не давали молодому человеку уснуть. Борис Валентинович говорит, это оттого, что парень не устает.

— «Вот пробежался бы километра три хотя бы», — ворчал наставник. — «Вмиг бы отрубался и спал как убитый».

Вид пламени и потрескивание дров успокаивали Сережу, но одна мысль все же не давала сегодня покоя.

Звали эту мысль Мария. Молодой смотритель быстро связал девушку со смертью Рената.

«Она ушла в то утро, ни с кем не попрощавшись, не попросила никого запереть за ней дверь, тем самым подставив всех обитателей станции. Более того, по словам очевидца, Ренат вышел за ней через несколько минут. С тех пор его больше не видели. Почему Ренат тоже не закрыл дверь?» — гуляли мысли в голове Сережи. — «Тот выживший, что видел их, тоже не позаботился о безопасности. Что произошло в то утро?»

Парня больше всего огорчило то, что он не сразу сообразил об этих странностях. Более того, Сергей никогда не видел, чтобы такие красивые девушки, как Маша, не пользовались своими внешними данными. Обычно рядом с ними всегда крепкий мужчина, а то и несколько. Сережа даже спросил ее напрямую об этом.

«Неужели такой матерый выживший, как Ренат, соблазнился и побежал за красавицей предлагать свою защиту?» — снова полезли проклятые мысли в голову парня. — «Получается, убийца Маша? Но как? Мужчина выше ее и намного здоровее. Ренат мог арматуру в узел согнуть, силища неимоверная. Может, это случилось вовсе и не в тот день? Может, в другой, и всё это не более чем совпадение. Случайность... Разве в жизни мало случайностей? Зачем ей его убивать? Для чего? Приставал? Рюкзак? Может, он знал про нее что-то, чего не следовало знать? Почему мне показалось ее лицо очень знакомым? Точно, Ренат меня переубедил, наплел мне что-то про мозги, про ложные воспоминания... Может, они с Марией были давно знакомы, и Ренат просто не хотел, чтобы я ее вспомнил? Зачем мне все эти мысли... Нужно спать. Завтра рано вставать. Мы с Борисом Валентиновичем идем в сторону станции Стромино хоронить бедолагу. Как ни крути, а человек он был хороший. Нужно уснуть».

Продолжение следует...

Если интересно, еще книги тут.

-- Интересно будет с вами поговорить, -- Спонсор улыбнулся и протянул руку. – Вы даже не представляете, насколько.

-- Мне с вами тоже, -- ответил Олег рукопожатием. Черты лица мужчины казались ему смутно знакомыми. Но Олег не мог понять, где же он его видел. По телевизору?...

-- Сразу к делу, -- Спонсор выглядел, почему-то, радостным. -- Не люблю эти вступления. Хотя я довольно сентиментален в таких случаях. Эх! Мурашки по коже порой проскакивают. Насколько же реальность обожает сюжетные повороты!... Вы, Хельг… то есть, Олег, очень талантливый боец. Зарекомендовали себя и как великолепный командир. Прежде всего нас интересует ваша способность принимать меткие решения. Своевременные. Оригинальные. Вампиры окружили? Подстанцию подстрелить, чтоб искрило ультрафиолетом! Окружил рой дронов или шары-плазмоиды? «Луч» пускается в ход. И смелость. Взять в плен инопланетное существо при помощи ВЕДРА? Я долго смеялся! Но самое интересное началось, когда Калуев подарил вам усовремененную копию кинжала Миробоичей, которым вы покрошили сначала старую ведьму, а потом и саму Мару… А потом, позже, я испытал катарсис, когда всё сошлось воедино!

Спонсор хитро прищурился.

-- Ну? – спросил он. – Не узнаёшь меня?

Олег пригляделся.

-- Вы кажетесь мне знакомым. Но я не могу вспомнить.

-- Эх! – мужчина вздохнул. – А Карпов сказал, что у вас были видения прошлой жизни во время медитаций. Видимо, не такие уж и явные были видения… Жаль. Но ничего страшного!

-- Видения? – спросил Олег.

-- Ну да! Карпов рассказал нам про ваши видения «в лесу». Вот мы и нашли тебя, Хельг Крюкович. У тебя даже фамилия почти сохранилась – Крюков. Может, совпадение, но любопытное. Душа охотника. В те времена, девятьсот лет назад, ты тоже успешно охотился. И не только на животных. Времена тогда были особенно тяжёлые…

-- Вы хотите сказать, что реинкарнация существует?

-- Конечно. Я думал, ты в этом уже сам убедился.

-- Я не особо помню те видения, это было как во сне… Вы хотите сказать, что мы с вами были когда-то знакомы?

-- Да. Но это почти не имеет значения, -- ответил Спонсор. – Единственный важный факт, на который стоит обратить внимание. Инкарнации часто ведут к тому, что люди совершают одни и те же действия, в огромном механизме бытия. Вы не становитесь таким же, каким были в прошлой жизни. Но центральные устремления личности сохраняются. Например, ваша любовь к охоте. Когда-то вы купили ружьё, но забросили это занятие… Тем не менее, сложный жизненный период проявил вашу сущность. И со временем вы попали в Организацию. Где главная задача – охотиться. Вы нашли своё призвание. Свои истинный смысл жизни. Именно поэтому вы совершаете такие ошеломляющие успехи.

-- Интересно, конечно…

-- Мы не сразу поняли, кто вы. Но когда ваши успехи стали столь громки – нам пришлось вмешаться. Это ведь неспроста. Не каждый способен на такое. И тогда мы стали выявлять, перерождением кого именно вы являетесь.

-- Карпов работал на вас?

-- На нас работают все. Если мы этого захотим.

-- Вот как… И в чём смысл вашего «выявления»?

-- Это один из основных методов безопасности Организации – своевременное выявление «ключевых фигур». Будь то великих воинов, защитников мира. Или наоборот – жестоких повелителей, опасных в своей гениальности. Линия поведения сохраняется с высокой вероятностью. Поэтому полезных мы вербуем. А опасных – ликвидируем.

-- Позвольте задать вопрос. Касательно «повелителей» и нашего прошлого выезда. Что за гробница была посреди тайги? Кого мы нашли?

Спонсор задумался.

-- Это моя слабость – рассказывать старым знакомым всю правду. Сколь бы опасной она не была… Всё-таки, я до сих пор очень сентиментален… Эта гробница принадлежала, судя по всему, сыну Камила Миробоича – человека, который создал прототип вашего изнаночного кинжала. Вы, кстати, были знакомы с ними всеми. Печально, что вы ничего совсем не помните. Я уж подумал после слов Карпова, что у нас сейчас состоится великолепная встреча, полная удивлений и озарений. Эх!

-- Кто такой Камил Миро… кто-то там?

-- Камил Миробоич. Древний некромант. Могущественный и опаснейший. Один из самых талантливых властителей Изнанки за всю историю. Примечателен тем, что он не стал религиозным культистом, как прочие властители, более потому уязвимые – сила его заключалась в том, что он использовал Изнанку, как проститутку, извините за выражение. Без религиозного трепета, с холодным расчётом. Получая для себя очень много выгоды. Получая великую силу… А в гробнице на острове вы нашли его сына, который тоже являлся некромантом, но был вынужден бежать подальше от Церкви, которая в те времена была единственной мощью, способной оказать сопротивление Изнанке…

-- Жесть… -- сказал Олег. – Что же в прошлом было такое? История, получается, действительно переписана?

-- Ради блага всех живущих. Но вы это понимаете и без того.

-- Это уж точно…

-- Мы сейчас ищем перерождение Камила Миробоича. Нужно найти его и уничтожить. Потому что в своё время он оказался чрезвычайно опасным для всего человечества. Он может привести наш мир к концу.

-- У меня очень много вопросов, -- сказал Олег. – Позволите ли мне их все вам задать?

-- Не могу обещать, что отвечу на все. Но, полагаю, я получу больше пользы от сотрудничества с вами, если вы будете знать всё.

-- Сотрудничество?

-- Я хочу назначить вас в координаторы.

-- Ужас, -- сказал Олег. – Это колоссальная ответственность… Но куда? У нас уже есть Нойманн и Калуев.

-- Отделов по стране два десятка. И в соседнем регионе возникла необходимость в новом координаторе. А вы – наиболее подходящая кандидатура. Если не верите в себя, то уж мне поверьте. Я вас, можно сказать, хорошо знаю.

-- Что случилось с предыдущим координатором?

-- Решил уйти в отставку.

-- Вы их отпускаете? Живыми?

-- Мы же не изверги какие-то. Мы в координаторы не ставим ненадёжных людей. Мы ставим только тех, кто никогда не проколется.

-- Значит, вы мне доверяете?

-- Конечно. Поэтому задавайте вопросы.

-- Правда ли, что моя Алиса умерла? – сражу же спросил Олег. -- Или её держат в секции содержания, как оно обычно и бывает?

-- «Как оно обычно бывает»… Прозвучало, как камень в огород. Нет. Она покончила жизнь самоубийством, выпрыгнув из окна больницы. Но её тело извлекли для изучения. Мы не могли поступить иначе и сказать тебе ВСЮ правду. Это было бы неэтично. А если бы мы отдали тебе её похоронить – это было бы непрактично. Мы бы не знали, с чем имели дело.

-- Понятно… Это хорошо…. Следующий вопрос… Эм. Важный вопрос, который меня гложет в последнее время. Почему «западные конкуренты» атаковали нас? Ведь это ведёт к мировым конфликтам. Неужели никто не регулирует такие выходки? Мы же в том месте дали отпор японцам. И американцам. Это же война! Даже у вампиров есть Судьи, а у нас...

-- Эти вещи строго контролируются, -- возразил Спонсор. – Иначе это всё приводит к большим войнам. Мы стараемся держать все эти процессы под контролем, но получается это, к сожалению, не всегда. Например, Вторая Мировая Война. Это был кошмар. Битва за выживание человечества. Операторы Изнанки снова пришли к власти, а мы не сумели их своевременно выявить и устранить – они действовали гораздо быстрее. Они подмяли под себя все отделы. И тогда мир поделился на две части. Случилась война, какой ещё никто не видел. Люди приносились в жертву миллионами. Создавались концлагеря для забора крови. Создавались места для изучения Изнанки. Алтари с символами заливались океанами крови… Помните Загорск? Как культисты захватили власть в том маленьком городе? А теперь представьте такое же, только в масштабах половины Европы… А по поводу, «почему». Всё снова упирается в политику, национальную безопасность, власть, влияние. Артефакт был очень важен. Настолько, что главы отделов решили пренебречь правилами. Телепорт – это очень страшная вещь… И, по их логике, лучше телепорт будет у них, чем у вас. Чтобы чувствовать себя спокойней….

-- Ага…

-- За эти выходки главы отделов были отстранены. Этот рейд оказался опасным для мировой стабильности. Кроме того, некоторые руководители, из своего патриотизма, непозволительно тесно сотрудничают с правительствами государств. И они это могут скрывать, некоторое время – ресурсы у них имеются. Но мы такое пресекаем. Хоть и не всегда способны это сделать своевременно…

-- Понятно, -- хмыкнул Олег. – А теперь ещё вопрос. Неприятный и полный моего возмущения. Почему у япошек и амеров есть стероиды и «рой»? А у нас в отделе – АГС, который бойцы и то покупают за свои кровные! Где логика, чёрт возьми?..

-- Это зависит от руководителей, -- сказал Спонсор. – И от технологий государства. У американцев есть «стероиды». У японцев разработана нейросеть. Все технологии – секретны на уровне государства. Но руководители отделов имеют связи с государством. И, часто, за некоторые незаконные уступки со своей стороны, как это было в случае с «роем» и «стероидами» -- получают технологии от государства. Те отделы слишком тесно сотрудничали со спецслужбами. Можно сказать, не ЦРУ работало на них, а они – на ЦРУ. Отвратительно. Это, что касается технологий конкретно в этом случае. Рассказываю вам, как всё было. А вообще, АГС – это тяжёлое вооружение. И по законам тишины – непозволительно его применять. Штурмгруппы должны быть незаметными.

-- Мы их и не применяем в центре города никогда. Только в глуши.

-- Командиры должны просчитывать все риски заранее. И не бросать своих людей в лобовые атаки. А при таком подходе можно обойтись и без «базук». В средние века никаких миномётов не существовало. И все справлялись.

-- И как раньше люди справлялись со всем этим? В средневековье были, допустим, ножи с символами Изнанки. Но что было во времена палеолита? Дубинки? Камни?

-- Я бы пошёл ещё глубже, -- сказал Спонсор. -- Как с Изнанкой справлялись до появления человека – древние организмы и иже с ними, не обладающие разумом. Ну, тут не обошлось без Бога Жизни, которым мы все и являемся. Он защищает своё порождение, сбежав от Изнанки. Он – нянька. А человечество – лишь его руки. А наш разум – это не совсем преимущество. Разум приблизил Изнанку. Мир такой опасный потому, что человек всегда стремился к ответам на свои вопросы. И заходил в этом необычайно далеко в структуру реальности.

-- Всё-таки есть Бог?

-- Если бы не было Бога Жизни – не было бы того, кто всё это затеял. Он сбежал из Изнанки. И он был способен защитить жизнь. Пока не появились мы. И не принялись призывать всякую шваль. Наполнив и Изнанку и Зазеркалье опасными тварями. Хотя, стоит признать, Богу Изнанки удавалось провернуть несколько массовых вымираний. После которых жизнь лишь эволюционировала, чтобы избежать смерти. Но всегда такое улучшение и увеличение Жизни, то есть, её отрыв от Изнанки, от смерти, ведёт маятник в другую сторону — к смерти. И ужас в том, что люди от Смерти отошли дальше всех остальных видов. И теперь мир рискует получить на обратном ходу маятника судьбы небывалую доселе амплитуду. С абсолютной смертью. Он теперь и получает. Сдерживанием этих последствий и занимается Организация.

-- У меня сейчас взорвётся мозг… -- Олегу было тяжело осознать вдруг обрушившуюся на него информацию.

-- И хорошо. Тогда мне не придётся рассказывать ВСЁ.

-- Это всё очень странно…. А не было ли попыток использовать Изнанку на благо людей?

-- Конечно же были. Именно поэтому Изнанка под запретом. Использование её ведёт к катастрофе. Использовать её разрешается только в особых случаях.

-- А ведь было бы хорошо вербовать некромантов, вместо бойцов-ветеранов. Это бы сократило людские потери. Культисты ведь применяли мёртвый спецназ в Загорске очень успешно.

-- Изнанка под запретом. Использование её ведёт к катастрофе, как я уже и говорил. А некроманты – непосредственные операторы Изнанки. Они рано или поздно начинают играть в её интересах. С благих намерений начинались все великие катастрофы… Но мы оставляем небольшую лазейку. И иногда используем силу Изнанки.

-- Что же в прошлом было…

-- Много чего. Подробностей не расскажу. Всё-таки, вы боец, а не глава отдела. А я и без того много лишнего растрепал. И то, исключительно «по блату».

-- «По блату», -- Олег усмехнулся. -- Я вынужден вас разочаровать. Но я не хочу. В координаторы. Это слишком большая ответственность. Если это не приказ, то я хотел бы отказаться. А если это приказ, то я сначала хотел бы перечитать заключённый договор, чтобы понять, законен ли этот приказ… Если для Спонсоров есть законы.

-- О, как, -- удивился Спонсор. – Но ничего страшного. Так сказал – будто мы какие-то изверги…

-- После того, как нам отдали приказ перестрелять артиллеристов….

-- Так и знал, что не забудете. К сожалению, это была необходимость. У нас не было выбора.

-- Выбор есть всегда.

-- Конечно. Просто иногда выбирать приходится лишь между сортами смрадных фекалий… Но я уважаю ваше решение. И настаивать не буду. Лишь оставлю свой номер телефона, -- Спонсор вдруг вытащил визитную карточку и вручил её Олегу. – Если решение изменится – звоните. В любое время суток. Думаю, у вас два дня на размышления. Потом уже, скорее всего, будет поздно и мы назначим другого координатора…

-- Не знал, что со Спонсорами можно так легко связаться.

-- Это не обычный номер... Безопасность и секретность – превыше всего.

-- То-то в коридоре стоят лишь два охранника. Не очень безопасно.

-- У нас свои методы безопасности, -- усмехнулся Спонсор. – И эти методы куда надёжнее целой колонны бронемашин и кучи вертушек в небе… Эх! Как же я всё-таки рад нашей встрече. Не понять вам эту радость! А жаль…

-- Кем мы были в прошлой жизни? Друзьями? Братьями?

Спонсор покачал головой.

-- У нас было общее дело. И мы делали его очень хорошо.

-- Сколько же вам лет?

-- А это уже секретная информация… Может, когда-нибудь потом я ещё пролью свет на многое… Но, думаю, нам пора прощаться, -- Спонсор поднялся из-за стола и пожал Олегу руку. -- Учитывая фрактальные закономерности, скоро настанет конец мира. О котором я уже говорил. Закон маятника. И поэтому Спонсоры особенно увеличивают финансирование Организации. И именно поэтому Спонсоры ищут лучших. В том числе и таких, как вы…Нам нужно остановить надвигающуюся бурю. Любой ценой. И нам нужно понять, откуда именно будет исходить угроза. Знали бы мы это…

-- Почему бы просто не убить Бога Изнанки? – спросил Олег вслед уходящему Спонсору. -- Устроить рейд в Изнанку. Сновидцам всего мира. Объединиться всеми своими знаниями, в том числе и запретными. И устроить ему жару.

Спонсор остановился у самой двери.

-- Это очень в духе Хельга Крюковича, -- сказал он. – Невозможно убить Бога Изнанки. Это… то же самое, что и убить самого себя. Бог Изнанки лежит вне понимания человеческих категорий. Мара, Султан Тьмы… всё это проявления Бога Изнанки. Вполне осязаемые и понятные. Это демоны. Но все они -- не он. И нельзя сказать, что если ты убил одного «божка», то можно убить и Бога Изнанки. Он ведь не какой-то главный босс компьютерных играх, который идёт после боссов поменьше. Нет. Если продолжать аналогию, Бог Изнанки – это компьютер, игру на котором ты запускаешь, убивая боссов. Он даже не сама игра, как сначала предполагали. И тем более – не какие-то там внутриигровые персонажи, суть мираж… Я боюсь, ты поймёшь мою аналогию не правильно. На то она и аналогия. К сожалению, на человеческом языке невозможно объяснить всё это. Именно поэтому существует множество культов. Каждый культ, если вдуматься, несёт правду. Но только её часть. Только с одной стороны. Как тень от конуса может быть и кругом и треугольником одновременно, при этом ничем из всего этого на самом деле не являясь.

-- Бог Изнанки – это компьютер, который воспроизводит нашу реальность?

-- Не совсем.

Олег вопросительно поднял брови, предлагая Спонсору развивать тему дальше. Спонсор вздохнул.

-- Это невозможно понять. Сознание людей эволюционировало совсем не для таких вещей. Сознание людей – суть интерфейс, построенный на отображении теней от истинной реальности. Люди воспринимают даже не сами тени. Вот эта дверь, -- похлопал Спонсор. – На самом деле не дверь. И расстояние между нами – на самом деле не расстояние. Это совсем другое. Все объекты – это наиболее простой способ видеть верхушку айсберга, к которому пришла эволюция, чтобы людские примитивные мозги не перегорели к чертям, но чтобы при этом индивидуум и мог выжить. Как… Ты проектировщик, поэтому объясню понятной аналогией. Это как линии в чертёжной программе. Которые на самом деле и не линии вовсе. А код. А код – это ведь структура, не имеющая ничего общего с таким понятием, как геометрия… Это ведь буквы и цифры. Это логические операции… Ну, это я уже в дебри отклоняюсь. Об этом можно рассуждать целую вечность... Кхм. Суть в том, что эти вещи невозможно объяснить на языке, созданном через интерфейс. Через чертёжные линии не объяснить всю глубину работы программного кода. Остаётся лишь заниматься интерпретациями и метафизикой, предполагая, что линия ведёт себя так, потому что код подчиняется определённым законам, какие можно попытаться выявить, не касаясь кода непосредственно, а взаимодействуя лишь с его тенью… А Бог Изнанки – это непостижимая сущность, -- Спонсор кашлянул в кулак. – На сегодня разговор закончен…Подумай насчёт моего предложения. Хорошо подумай. Грядёт апокалипсис. И никто не знает, с какой стороны его ждать. И ты бы мог своим пытливым умом организовать поиски причины. Я думаю, тебе это будет под силу… До встречи, Хельг… то есть, Олег. Желаю всего наилучшего. И постарайся никому не рассказывать всё, что сегодня услышал. Сегодня ты получил повышенную дозу опасной информации. Некоторые за наш с тобой разговор могли бы пожертвовать жизнью…

А потом Спонсор вышел в коридор, оставив Олега наедине со своими собственными мыслями. Чёрт, подумал Олег в самый последний момент. Он даже не узнал его имени…

**

А СПОНСОРАМ сегодняшней главы выражаю благодарность) Без вас Организация бы не развивалась с такими семимильными шагами, хехе)

Евгений Игоревич 1000р «Даня, ебашь Спасов и Темнейшего, ждём». Ответ: Ноу проблем

Дмитрий Митрохин 666р

Александр А. 200р

Виктор Ш. 200р

И спасибо читателям, поучаствовавшим в составлении вопросов Спонсору!) Это было очень полезно, однако я не успел ответить на все — глава и без того получилась громадной и пиздец насыщенной на информацию. Но я оставил вопросы на потом! Они раскроются либо в Спасах, либо в Темнейшем и, скорее всего, в книге про Владимира Нойманна

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

Глава шестая. Заключительная.

Девушка и парень беспрепятственно прошли на базу, и Тоня оказалась уже в знакомом ей кабинете. Дима схватил книгу со своего рабочего стола и протянул ее девушке. Книга оказалась очень массивная и тяжелая, внушительного размера. На твердой черной обложке не был указан ни автор, ни название. Тоня открыла ее и перевернула первую страница, на ней красивыми каллиграфическими буквами было выведено "Нежити", под этим словом были изображения разных существ. Какие -то из них напоминали русалок, какие-то уродливых старух, а одного Тоня сразу узнала. Щелкунчик. Ткнула в рисунок пальцем и показала Диме, тот кивнул в ответ.

Быстро покинув здание базы, ребята направились к парню домой. Жил он совсем рядом со своей работой.  Хоть путь был и близкий, Тоне показалось что они добирались целую вечность. От нетерпения и страха ее бросало в дрожь.

- Тебе холодно? Ты трясешься и зубами стучишь, - спросил Дима, когда они уже приблизились к его подъезду.

- Нет, просто волнуюсь, - девушка сильнее прижала к себе книгу.

У Димы оказалась очень уютная квартира, светлая и обставленная со вкусом. Тоня огляделась и одобрительно закивала.

- Нравится? Жаль, что ты у меня в гостях при таких обстоятельствах. Я вот у тебя был, а сам даже ни разу тебя не пригласил, - виновато сказал парень, помогая Тоне снять куртку.

- Ерунда, еще пригласишь, - девушка посмотрела Диме в глаза, а он улыбнулся в ответ.

- Так, давай пойдем, - он забежал в комнату, - садись прям на пол, так будет удобнее, - Дима расположился на пушистом ковре, Тоня уселась рядом.

- Вот, смотри. Такой же солдатик нарисован, значит нужно найти страницу с инструкцией о том, что это за монстр и как его убить, - сказала Тоня и начала листать страницы.

- Инструкцией? - рассмеялся Дима, - ну ищи инструкцию.

- Ммм...- Тоня вернулась на несколько страниц назад, - вот похоже на то, что нужно, - девушка начала вести указательным пальцем по строчке и тогда Дима обратил внимание, какие у нее детские и тонкие пальчики. Чтобы не отвлекаться он потряс головой, - что с тобой?

- Ничего. Продолжай.

- Здесь написано, что нужно взять "вместилище", в нашем случае это солдатик, положить его  воду. Тут указано, что вода все зло забирает и очищает тела и предметы.  А потом читать вот этот стих:

"Ты водой умойся чистой,

Пропади ты дух нечистый,

Навсегда врата закрою,

Уходи со всей бедою".

- Хм, у меня сестра с подружками на Рождество чем-то похожим занималась, - сказал Дима.

- Да это девчонки на суженного гадают, а тут нечисть какая-то.

- Я вообще-то попытался пошутить.

- Потом будем шутить, когда все закончится.

- Ну а дальше там что написано? - Дима посмотрел в книгу.

- Нужно воду заморозить. Вот написано: "Дух погибнет во льду".

- Интересно, то есть нужно в морозилку его положить? На улице сейчас плюс. Льда еще нет.

- А шоковая заморозка? У меня в кофейне, где я работала такая есть.

- Точно! Молодец! Поехали быстрее.  А у тебя получится туда пройти?

- Я думаю, да. Там вчера администратор скончалась. Скорее всего заведение закрыто. А у меня есть ключ от черного входа. Как-то Марина мне его дала, а потом забыла забрать. Ну теперь он ей и не нужен, - Тоня вздохнула.

- Так, Тонь, не раскисай. Я такси вызываю, - Дима разблокировал смартфон.

- Дим, а если не получится?

- Всё получится. Не бойся. Я же с тобой, - парень приобнял Тоню за плечи.

Такси остановилось, возле подъезда Тониного дома и сердце девушки забилось с бешенной скоростью. Дима уже вылетел с пассажирского сидения и с горящими глазами смотрел на замершую от страха девушку. Он помог ей выйти из автомобиля и она сама не поняла как быстро очутилась возле квартиры. Дима остался ждать возле входной двери, а Антонина, стараясь не шуметь пробралась в комнату, ей бросилась в глаза ужасающая елка, украшенная висельниками, от которой ее пробрала оторопь. Тоня посмотрела в сторону окна, там все так же покоился щелкунчик. Девушка набрала воздуха в грудь и двинулась к солдатику. Взяв его в руки, она посмотрела в его лицо и ей вдруг пришла мысль, что он сейчас все видит и знает об их намерениях. Не дав страху завладеть собой, Тоня быстро отогнала эти мысли и поторопилась к выходу из квартиры.

- Ты прям так его понесешь? - удивился Дима, увидев в руках у Тони щелкунчика.

-  Да, а что?

- Хоть бы пакет взяла. Ладно, фиг с ним, - Дима забрал из рук Тони игрушку.

- Ты уверен, что хочешь его взять?

- А почему нет? Я уже и так книгу эту колдовскую пру, почему бы и Анабель в кителе не понести? - Тоня рассмеялась в ответ.

Молодые люди пробивались через толпу горожан, которые торопились по своим делам. Ярко-освещенные витрины мелькали одна за другой и вот  они оказались возле входа в кофейню. Так сильно выделялось это заведение из всех остальных. Не горел свет, темное помещение за стеклом двери, полосатые ленточки, запрещающие проход во внутрь сильно контрастировали с остальными  манящими и зазывающими вывесками, горящими огнями вокруг. Девушка обогнула с торца здание, достала ключи и ловко открыла дверь запасного входа.

Ребята проследовали на кухню, Тоня включила слепящий свет, они зажмурились. Помещение было уставлено оборудованием, которое переливалось металлическим блеском.

- Вот это я понимаю, кофейня, - присвистнул Дима.

- Давай ближе к делу. Я и так нервничаю, - Антонина начала распахивать дверцы шкафчиков.

- Давай, конечно, - Дима положил на стальной разделочный стол книгу и щелкунчика.

- Вот. Идеально, - Тоня подняла над головой  овальную форму для запекания. Поставила посудину на пол и положила в нее щелкунчика, проверить вместимость, - как для него делали.

- Теперь нужно воды налить, - Дима вынул солдатика и протянул его Тоне, схватил форму и направился к моечной раковине в углу кухни.

"Щелк" услышал Дима и обернулся. Тоня выронила щелкунчика из рук и закричала. Парень, не теряя ни секунды, вывернул кран на всю мощь и подставил форму под струю воды. Он оглянулся и увидел, как перед Тоней появился мужчина в форме гусара с огромной распахнутой челюстью.

-Тоня! - крикнул парень и существо повернулось к нему, - беги!

-О, Дмитрий. Здравствуй, - пробасил щелкунчик, -  жаль, конечно, что ты оказался таким слюнтяем. Но зато у меня теперь есть Антонина. Все лучше, чем ты. Ты не обессудь, но придется с тобой покончить, - Дима почувствовал, как его голову что-то сдавливает, а нижнюю челюсть оттягивает с большой силой вниз. Руки парня перестали его слушаться, он не мог ими пошевелить. Парень видел, как существо впяливает в него свой взгляд.

Тоня подскочила к лежащей на полу фигурке, схватила ее и бросилась в сторону моечной ванны, по пути захватив и книгу с разделочного стола. Девушка бросила игрушку в воду и начала во весь голос читать:

"Ты водой умойся чистой,

Пропади ты дух нечистый,

Навсегда врата закрою,

Уходи со всей бедою".

Дима ощутил как давление на его череп ослабевает и начал чувствовать свои руки. Тоня не останавливалась, а повторяла и повторяла четверостишие. Щелкунчик упал на колени, схватился за голову и издал протяжный вопль. Парень подбежал к форме где находился солдатик, схватил ее за ручки встал на изготовку.

Щелкунчик преобразился в вихрь и исчез внутри солдатика, проникнув в него через его рот. Дима поднял форму из моечной ванны, ему потребовалось много усилий, на это указывали выступившие вены на лбу парня. Тоня захлопнула книгу и ринулась к шкафу для быстрой заморозки продуктов. Девушка схватилась за ручку морозильного оборудования, но та не поддавалась. Тоня собрала все силы, преодолела панику и раскрыла морозилку. Дима забросил свою ношу внутрь, а Тоня закрыла двери шкафа быстрой заморозки. Оба одновременно облокотились на морозильник и упали на пол.

- Думаешь всё? Мы сделали это? - отдышавшись  спросила Тоня.

- Я в этом просто уверен.

- Хоть бы.

- Больше никогда не поеду на копроратив, - улыбнувшись сказал Дима.

- Даже со мной? - Тоня повернулась лицом к парню

- С тобой? Куда угодно поеду, - Дима заключил Тоню в страстном поцелуе.

Эпилог.

Тоня доставала запеченную курицу из духовки. Дима сервировал праздничный стол. Они суетились, поглядывая на часы.

- Полчаса осталось, - сказала Тоня, вытерев руки о фартук.

- Еще полно времени. Мы все успели. Может накатим по бокальчику за уходящий старый год? - Дима откупорил бутылку игристого.

-Ну что, за нас? - подняла бокал Антонина.

-За тебя, - сказал Дима и нежно поцеловал девушку.

Время приближалось к полуночи, парочка смеялась, миловалась и обсуждала предстоящие выходные. Тоня невольно поглядывала на полку, где стояла книга, но тут же отводила взгляд. После того дня они с Димой никогда не обсуждали произошедшее. И ей даже начало казаться, что это был страшный сон.

Без пяти двенадцать Тоня начала писать желание на бумажке, чтобы сжечь ее под бой курантов, Дима переключал каналы телевизора. Раздался звонок в дверь.

- Я открою, - парень поднялся со стула и скрылся в прихожей.

- Кто пришел, Дим?! Иди быстрее, сейчас уже будет полночь! - крикнула Тоня, поняв что Дима не спешит возвращаться.

Тоня уже видела кремль на экране телевизора, началась торжественная музыка, и в этот момент в комнату вернулся Дима. У него в руках был сверток, он поставил его на стол, оторвал краешек обертки. И на свет показался гусарский кивер...

- Иди сюда! - позвала его.

Он замотал головой. Я прикрикнула - и с неохотой он побежал ко мне. Мужчина, наконец, встал. Он был худощав и высок. Светлые  брови, длинный нос – ничего примечательного кроме пронзительных глаз, в которых усталости и боли хватило бы, чтобы наполнить океан.

- Можешь звать меня Плотником, - спокойно сказал он, в примирительном жесте поднимая руки.

Всё складывалось не в мою пользу: взрослый мужчина – и мелкая я, потерявшая фактор внезапности. «На будущее: нужно быть менее импульсивной, Марина!» - строго отчитала себя, вздохнула и, приняв новые правила игры, спросила, есть ли у него еда?

Плотник кивнул, взглядом показывая на плотно набитую сумку под столом. Снисходительно ухмыльнулся, как ухмыляются взрослые над малыми недотёпами, когда я приказала ему показать руки, живот и грудь, чтобы убедиться, что он не заражён. Потом, вспоминая свои действия, я признавала, насколько глупо и отчаянно храбро себя вела. Мелкая девчонка с топором в руках. Тогда же, убедившись, что всё в порядке, вздохнула и, пусть ещё с настороженностью, согласилась принять его вторжение, стала уплетать за обе щеки предложенное Плотником вяленое мясо и сушеные ягоды, внимательно слушая его рассказ.

Пару лет назад их было трое скитальцев. Держались вместе, двигаясь, как и мы, к убежищу, пока один  не заболел и во время привала не накинулся на другого, пустив в ход зубы и ногти, как бешеное животное. Тогда Плотник был вынужден использовать единственную пулю, но разнервничался и промахнулся. В ход пошёл топор, но охваченное огнём полено из костра оказалось гораздо эффективней против бешеного зверя. Раненый продержался неделю, затем просто упал и умер. «Возможно, если бы у меня были антибиотики…» - с ноткой вины пояснил мужчина.

- Отдав долг совместно проведённым годам, я устроил ему погребальный костёр, -  погрузившись в воспоминания, нахмурившись, тихо рассказывал Плотник и замер, расплываясь в идиотской улыбке – уставившись, как на чудо, на наше радио на столе. И тут же вытащил из своей сумки батарейки. Батарейки. Ух, ты! За одно это я готова была расцеловать его, назвать лучшим  другом и сразу простить за все причинённые неудобства.

- Попробуем?! - с нетерпением предложил он. Я кивнула. Мать и Игорёк скучились рядом. Их лица, как и наши, сияли надеждой.

Треск помех, коробящий слух, – и мы сникли, понимая, что ничего не дождёмся. И даже приуныли, собираясь уже выключать радио, как вдруг сквозь статику проклюнулся тихий, набирающий силу уверенный голос, не то лёгкой хрипотцой, не то шепелявостью, навевающими мысли о пожилом человеке у микрофона. И не поймешь: мужчина говорит или женщина.

Аж сердце ёкнуло от радости. Мне всегда хотелось думать, что это наша бабуля всем в том убежище заправляет. Но такая надежда – увы, сплошная глупость. Вопреки собственным доводам, я считаю, что в тяжкое время все, что помогает идти дальше, оправдывает себя.

Сначала голос несколько раз повторил цифры, затем попросил сделать пометки в картах.

Я вынула из пакета не раз склеенную вдоль и поперёк огромную карту России, сделанную отцом из дорожных карт, набранных из бардачков покинутых автомобилей. Плотник достал свою – правда, не такую большую, как наша, и частично начерченную от руки.

А голос из радио всё вещал, что вместо очередного города N теперь пустыня и в пыльных бурях, по сведениям новоприбывших в убежище, шастают орды гигантских мутировавших  крото-крыс.

С севера надвигался затяжной снежный фронт, и голос предупреждал всех, кто в пути, отыскать укрытие. А в наших краях, по его словам, как показывал орбитальный спутник убежища, намечалось потепление… Голос пропал внезапно, поглощённый треском помех, обозначив лишь 24 часа. Я сглотнула противный комок в горле. Лицо Плотника напряглось,  резче очертив морщинки в уголках губ. Без понятия, сколько ему лет. Он  поджал губы, и мы обменялись обеспокоенными взглядами: нужно срочно уносить отсюда ноги.

Когда все заснули, мы уселись возле потухающей печи. Здесь теплей. Плотник, бросив на меня серьёзный взгляд, спросил, может ли моя мать идти. Ложь не прокатит – подсказала интуиция. Поэтому я призналась, что мама очень слаба и из-за неё мы и застряли здесь.

Он легонько кивнул и, погрузившись в размышления, что-то  сосредоточенно обдумывал, а потом сказал: у него есть пара дельных мыслей, и, мол, всё будет в порядке.

Незаметно я начала клевать носом - и была разбужена, получив в руки гвозди. Плотник спилил с обеденного стола ножки и соорудил из столешницы нечто похожее на сани на полозьях, а мне протянул одну ножку – сделать из неё шипастую дубину.

- Потянем, если придётся, - хмыкнул он, снисходительно поглядывая на меня, неумеху,  искривившую несколько гвоздей, пока готовила дубинку, да ещё ненароком стукнувшую по большому пальцу. Ну, что сказать в своё оправдание? Звучало слишком жалко: мой отец был всего лишь преподавателем русской литературы в универе. Мы выживали, как могли, и некому было привить мне основы труда, а с топором и ножом я, набивая шишки, училась управляться сама. И, считаю, довольно-таки преуспела в том.

Он усмехался, точно читая мои мысли, а жар смущения и злости разливался по моему лицу. С трудом, но я удержалась от едких колкостей. А он вдруг тяжко вздохнул и признался, что когда-то давно не смог уберечь своего трёхлетнего сынишку, такого же озорного и непоседливого, как мой братишка, и снова принялся что-то мастерить. Его слова задели меня за живое. Хотелось просто обнять его, но я не решилась, так и стояла на месте, чувствуя, как разом исчезает внутри вся накопленная на Плотника злость и обида.

Я не хотела заранее будить мать, а тем более Игорька, и тщательно, стараясь не шуметь, сама собрала самые необходимые вещи, распихав по рюкзакам и положив так, чтобы оставались под рукой. Затем переоделась и перелила в бутылки кипячёную воду из чайника и печного чугунка. И только потом, успокоившись наконец, прилегла на ветхий матрас с дырой по бокам, куда я напихала соломы да старые тряпки и зашила. Устроилась на полу, подле матери на низком просевшем диване и Игорька у неё под боком.

Плотник же явно привычно спал сидя, только полностью расстегнул куртку.

Потушив едва тлеющую керосинку, я погрузилась в сон.

Утро принесло с собой зарождающийся туман и безветренное, исходящее паром из недр земли тепло. Я приготовила шарфы и платки на лица, чтобы не дышать ядовитыми испарениями. Минутку-другую посидев на дорожку на сумках, мы покинули дом.

Идти было трудно - а туман впереди всё густел, снижая обзор. Сумки и рюкзаки тяготили руки и плечи. Ножны, из которых я наловчилась быстро вытаскивать нож, были примотаны к голенищу сапога и порой мешали идти. Крепко сжимали мою ладонь пальцы Игорька – на его маленьком рюкзачке за спиной болтался пушистый, но обтрёпанный бегемотик. Мама двигалась медленно, тяжко дышала, еле переставляла ноги. Полчаса ходьбы – и возникала пауза. Мы терпеливо ждали, когда она переведёт дыхание. Затем снова вперед.

Вскоре совсем рассвело. Туман у земли напоминал густой кисель, с проплешинами застарелой желтизны, как глазки-кружки в гнилом сыре.

Кажется, шли вечность. Пейзаж не менялся, но размякший снег начал сильнее оседать под ногами. Правда, туман редел, становилось виднее. Наконец осталось спуститься с холма, и мы окажемся на поле. Стало жарче. Душно. Безветренно. Ноги увязали в снегу. Плотник среагировал  первым, понимая, что к чему. Он сбросил рюкзак со спины и вещи со столешницы на полозьях, подхватил маму, усаживая её на импровизированные сани. Крикнул мне и Игорьку, сбросить балласт в виде личных вещей и бежать во весь дух с холма.  Меня озарило, и я использовала старый дождевик, расстелив его на земле. С грузом по бокам – с холма ракетой покатилась мать. Плотник присоединился к нам, усевшись рядом на целлофан.

- Держитесь крепко! - сказал он и оттолкнулся ногами от остатков набухшего водой снега.

От езды захватывало дух, от страха свербело под ложечкой, туман обволакивал со всех сторон, едкий и удушающий – резал глаза, едва давал возможность осмотреться. Шарф съехал с носа - и я, как могла, задерживала дыхание, почти задыхаясь, когда, наконец, удалось упереться ногами в грязь и затормозить.

Лужа пахла тухлой рыбой и кислой рвотой. В животе противно забурлило, желчь подступила к горлу.  Я задышала ртом и в рваной клочьях тумана рассмотрела впереди полозья, раскинутые сумки и мать, для опоры расставившую руки в стороны, чтобы подняться с колен из грязи.

Вдох. Выдох. Угомонилось сердце. Отдышалась. Плотник уже отряхнул дождевик и свернул его, нагрузился сумками и, посмотрев на тёмное небо и на пошатывающуюся мать, сказал, что заночуем в лесу. Затем  махнул ей, чтобы стояла на месте и дожидалась нас.

Мы прошли поле, изрытое норами. Куда ни ступи – бугорок, гляди - вот-вот высунется подслеповатая мордочка, и прожорливая крыса-крот тотчас набросится на нас, учуяв из-под земли биение наших сердец и телесное тепло.

Я торопливо шла, поглядывая под ноги, слышала своё дыхание да то, как колотится сердце. Тяжело сопела за спиной мама, но заставляла себя держать темп, не отставая от нас

Едва ощутимо накрапывал дождь. Мы шли вперёд, след в след, а Плотник тащил полозья и большую часть груза. Уставшего Игорька пришлось взять на руки - и братишка тяжелел с каждым шагом. Подходя к лесу, я уже вовсю пыхтела, как виденный мной на проекторе в бункере треклятый паровоз из какого-то нелепого чёрно-белого вестерна.

За нашей спиной туман ложился на землю, удушливый и смрадный, но терялся в ползущих кустах прилеска, точно живое щупальце спрута, способное выбирать направление.

Лес впереди безопасен. Если можно назвать безопасным местом изменённый радиацией и импульсом участок со странными деревьями. Искорёженный, с вылезшими из земли змеистыми корнями и ядовито-зелёной раскидистой древесной кроной, он сохранял свою окраску даже в лютый холод. Но нам выбирать не из чего. Лес защищал как от дождя и тумана, так и от крото-крыс и всякой живности, не спешащей заглянуть в его угодья.

Раньше отец вместе с учёным из отряда, которого я помню подслеповатым, предполагали, что лес излучает невидимое человеческому глазу поле. Кто знает, но единственное, что было достоверно, в лесу нельзя было находиться более суток, иначе люди менялись, сходили с ума.

Я  нехотя вспомнила седую старуху из нашего канувшего в Лету отряда, которая задержалась в лесу из-за ягод. Наш тогда ещё большой  отряд расположился с ночёвкой на единственной обнаруженной за день блужданий в лесу поляне, когда она, с позеленевшим лицом, выскочила из зарослей и распласталась по земле, забившись в судорогах. Старуха бредила, лепетала что-то несуразное, с хриплым воем и рычанием исторгала стоны-проклятия. Её лихорадило, и  телесный жар не спадал, не помогали даже сильные антибиотики.

Старуху рвало теми самыми ягодами да кровавыми сгустками вперемешку со слизью, а затем она просто ссохлась, серостью лица напоминая кору деревьев. Когда же затихла, то трещины исполосовали её всю, прорезая глубокие борозды в её коже, точно резали насквозь.

Разведённый наспех огонь превратил останки старухи в пыль. Помню, что отряд  выбросил все, что собрали в лесу, зарекаясь даже в  голод употреблять дары тихой охоты. Как подсказал дальнейший печальный опыт, грибы и ягоды относительно безопасны только в прилеске да в местечках, где часть деревьев так и осталась мёртвыми, чёрными головешками.

… В этом же до боли зелёном и сочном лесу было сухо, темно и неестественно тихо, но разведённый костёр должен был отпугнуть всё живое, а ковёр сплетенных над головой листьев приглушал звуки и защищал от дождя.

Мы не стали заходить далеко, выбрали пятачок между деревьями и устроили лагерь. Я сварила яблочный компот, залив в термос кипятка из кастрюльки.

Пожевали сушёного мяса – как признался Плотник, той же мутировавшей крота-крысы, хотя я раньше и не знала, что оно вообще съедобно. Он же объяснил: если мясо  как следует просаливать и хорошенько вымачивать несколько дней, а затем сушить на солнце, то эта мера удалит любую внутреннюю заразу.

А белок есть белок. Наверное, это даже плотоядной крото-крысе понятно. Без него, точнее  без содержащихся в мясе аминокислот, нам не выжить.