Представляю вашему вниманию жуткую макабрическую вселенную художника, известного под псевдонимом Вергвокторе.
О нём мало что известно, но ходят слухи, что он начал рисовать после смерти в семье.
На рисунки углем Вергвоктора повлиял польский художник и фотограф Здзислав Бексиньский. Здзислав известен своими сюрреалистическими и апокалиптическими картинами, включая сцены смерти и пейзажи с искаженными телами и скелетами, созданными с большим вниманием к деталям.
В издательстве «КоЛибри» вышел русский перевод книги Стейси Шифф «Ведьмы». На ее страницах лауреатка Пулитцеровской премии подробнейше рассказывает о самом известном судебном процессе о колдовстве, жертвами которого стали девятнадцать жителей американского Салема.
В аномально лютом феврале 1692 года новоанглийское поселение Салем, большинство обитателей которого были благочестивыми пуританами, погрузилось в средневековый мрак. Сперва кто-то увидел, как три женщины летели ночью на метле, не справились с управлением дьявольским орудием и упали на опушке. Затем все стали обращать внимание на то, что дети, преимущественно девочки, стали себя вести очень странно: перечили старшим, уклонялись от работ по дому, не хотели читать нравоучительные книжки из библиотеки местного пастора — словом, демонстрировали все симптомы демонической одержимости. Дети, в свою очередь, начали сыпать обвинениями в адрес всех окружающих: оказалось, что крохотное поселение под завязку набито колдуньями и ведьмаками, истязавшими невинные христианские души.
На первых порах наиболее убедительными обвинения выглядели, когда произносились в адрес отщепенцев или просто маргиналов — плохо говорящей на английском прислуги вест-индийских кровей, полубезумной нищенки, погрязшего в долгах фермера. Был срочно созван импровизированный суд инквизиции, состоявший из самых влиятельных людей города. Процесс этот, однако, не подействовал на обитателей Салема успокоительно. Напротив, чем больше выступали свидетели и чем чаще местный плотник выискивал подходящую древесину для виселицы, тем шире, как выяснялось, были планы Сатаны на городок и его окрестности.
Круг подозреваемых сообщников владыки ада вышел за пределы любых социальных и классовых различий — на каждого уважаемого прихожанина салемской церкви находился не менее уважаемый прихожанин, разглядевший на теле вчерашнего товарища дьявольскую метку. Даже семейные узы были разорваны: люди, десятилетиями жившие друг с другом под одной крышей, вдруг обнаружили, что все это время их родственники вершили нечестивые обряды во славу козла.
Закономерным итогом того, что пулитцеровская лауреатка Стейси Шифф называет эвфемизмом «кризис», стали девятнадцать трупов; жизни еще порядка двухсот жертв правосудия, младшей из которых на момент процесса едва исполнилось пять лет, были искалечены пытками и тюрьмами.
Современные жители Новой Англий гордятся славным прошлым своего края — исторического фундамента американской государственности. На этой суровой земле пустили корни пилигримы с «Мейфлауэра»; здесь первые англоговорящие поселенцы выстояли в борьбе с враждебными аборигенами и не менее враждебными французскими колонистами; в конце концов, именно здесь, а не на плантаторском Юге, упивавшемся гедонизмом, случилось Бостонское чаепитие. От всех этих героических мифов Стейси Шифф, сама уроженка Массачусетса, не оставляет камня на камне.
В наши дни Салем — все такой же компактный городок, который раз в год наводняют туристы, приезжающие на Хэллоуин, чтобы увидеть «ведьмин дом» и сфотографироваться с довольно дурацкой статуей — женщиной в исподнем верхом на метле: на самом деле это не памятник жертвам самоназначенной инквизиции, а скульптура актрисы Элизабет Монтгомери в образе из ситкома «Моя жена меня приворожила» (Bewitched). В общем, обычный американский городок, который, как и положено всякому провинциальному американскому городку, эксплуатирует какую-то свою особенность, не всегда задумываясь о том, что за ней стоит.
Стейси Шифф напоминает: триста с лишним лет назад на этой территории случились события, не имеющие ничего общего ни с нынешними поп-культурными представлениями о ведьмовстве, ни с эпохой становления американского романтизма и готической литературы, когда историю Салема открыли для широких масс Готорн, Лонгфелло и авторы, скажем так, не столь ныне известные. Более того — сама Новая Англия была вовсе не такой, как сейчас приятно и уютно было бы думать.
Реальный, а не воображаемый Салем конца XVII века в изображении Стейси Шифф — это малопригодное для проживания место. Ни о каком христианском добрососедстве здесь не было и речи. Только чтобы отапливать дом, средней семье нужно было каждый год рубить акр леса, за который еще предстояло побороться с соседями. Каждая десятая женщина в этих краях овдовела из-за бесконечных войн с индейцами и французами, попытки организовать своего рода фонды помощи для малоимущих оборачивались решительными протестами, а духовенство тем временем печалилось из-за того, что посуда в салемском приходе оловянная, а не хотя бы серебряная. Те, кто посмелее, торговали с врагом — все теми же индейцами и французами. Те, кто поскромнее, уповали на Господа и проклинали Сатану, владыку нового мира.
«Ведьмин дом» в Салеме (построен не позднее 1642 года, здесь жил судья Корвин, отправивший на эшафот 19 «ведьм»)
Про Америку как спасительницу гонимых Стейси Шифф тоже предлагает забыть. Если нужно было расширить жизненное пространство, колониальное правительство даже квакеров записывало в сатанисты, чтобы оправдать «захват квакерской земли: именно на ней в 1692 году стояла салемская тюрьма», а «по мнению как минимум одного массачусетского священника, терпимость к другим религиям надлежало рассматривать как сатанинскую идею».
Но все же существование в те времена и в тех областях земного шара было примерно одинаково тяжелым и не всегда соотносящимся с общими представлениями о человеческом достоинстве. Так почему именно Салем из всего множества захолустных поселений Нового Света оказался ударником в деле истребления ведьм, колдунов и их пособников? На этот счет существует множество теорий, степень убедительности которых очень разнится и, как правило, зависит от ваших личных взглядов.
Сторонники биологического детерминизма считают, что источник массового психоза, охватившего жителей Салема, следует искать в Claviceps purpurea, то есть спорынье, возможно поразившей годовой урожай злаков и спровоцировавшей галлюцинации у всех, кто питался зараженным хлебом. Адепты и адептки критической теории видят в салемском помутнении прекрасную иллюстрацию того, до чего доводят гендерное и классовое неравенство, подкрепленное специфическим имперско-колониальным этосом. Некоторые экологи выдвигают, мягко говоря, смелые, но не сказать что такие уж необоснованные теории, согласно которым охота на ведьм в Новой Англии неспроста совпала с локальным ледниковым периодом. Существуют и экзотические версии: дескать, салемские судьи были правы во всем, а обвиненные действительно наложили на город колдовские чары.
Ни одна из этих теорий не интересует Стейси Шифф в пределах этой книги. Ее волнует куда более сложная задача: установить не что и почему это было, а как. Обращаясь к огромным массивам документов и книг, она пишет подробный судебный репортаж — так, будто процесс над «ведьмами» идет прямо сейчас, а не триста с лишним лет назад. Учитывая количество участников тех событий, работа эта воистину проклятая, с которой Стейси Шифф, однако, успешно справляется в достаточно разумных пределах 550 страниц.
Редко проговаривая прямо собственные выводы, журналистка позволяет читателю самостоятельно извлечь для себя что-то ценное, что этот отдельный случай в американской глуши до сих пор пытается сообщить миру. Пожалуй, наиболее продуктивным сейчас было бы прочитать «Ведьм» с точки зрения того, в каком необычном правовом режиме существовал Салем в конце XVII века.
Во-первых, в нем действовала двойная юрисдикция — английской короны и Массачусетса. Законы эти во многом конфликтовали друг с другом, но все они были в равной степени обязательны к исполнению. Поэтому судьи действовали по ситуации, выбирая из массива документов те, которые больше соответствовали их представлениям о справедливости.
Уильям Стоутон, председательствовавший на суде
При этом у суда было «четкое» определение того, кого считать преступником. Взято он было, правда, не из свода законов, а из трактата Джозефа Гленвилла о колдовстве Saducismus Triumphatus:
«Ведьма — та, кто делает (или предположительно делает) странные вещи, выходящие за известные рамки искусства и обычной человеческой природы, путем заговора со злыми духами».
Из этого определения, помимо других очевидных вещей, выпадает правовое различие между колдовством и одержимостью: даже если обвиняемый сам был жертвой «злых духов», захвативших его разум и тело, это все равно делало его преступником.
Во-вторых, учитывая специфику обвинений, возник очевидный конфликт между законами человеческими и законом Божьим. Подозреваемым можно было даже не надеяться на светский суд: местное духовенство участвовало в процессе с первой и до последней минуты, охотно припоминая каждую обиду, причиненную церкви тем, что та или иная ведьма или колдун пропускали воскресные службы, не хотели платить подати или же просто невпопад пошутили в присутствии священника.
В-третьих, участники суда имели общие представления о следственных процедурах, но применяли их, мягко говоря, неадекватно. Так, один обвинитель в качестве улики предъявил надкушенное яблоко, следы от зубов на котором несомненно принадлежали колдуну. Однако он не обратил внимания на то, что у обвиняемого во рту не было ни единого зуба.
На салемском процессе охотно применялись и «следственные» процедуры, которые наверняка помнят зрители фильма «Монти Пайтон и Священный Грааль», — обвиняемую бросали в воду: если не утонет, значит, ведьма и ее надо вести на виселицу, если захлебнется, значит, была честной христианкой.
Убедительными доказательствами связей с Сатаной в Салеме также считались «укус блохи, бородавка, родинка, любая выпуклость или пятнышко могло сойти за дьявольскую отметину». Если ничего из этого не было на теле подсудимой, приходилось обращаться к акушеркам, которые в итоге что-нибудь да и находили в местах, обычно сокрытых от глаз окружающих.
В-четвертых, обычное дело для того времени, — на подсудимых распространялась презумпция виновности: не обвинителю требовалось доказать вину подозреваемых, а подозреваемым надо было убедить присяжных в том, что их оклеветали. У присяжных, как правило, не было причин не верить обвинителям, даже когда те откровенно путались в показаниях.
В-пятых, власти, взявшие на себя ответственность за верховенство закона в Салеме, довольно скоро пришли к нормализации идеи о коллективном наказании «заблудшего» городка. Это диктовала сама специфика пуританской морали XVII века:
«Пуританское наказание призвано было быть публичным, исправляющим и скорым; ему требовались зрители. Преступника приговаривали „сидеть в колодках на всеобщем обозрении целый час в следующий день наставлений, если позволит погода“ — не для его удобства, а для удобства зрителей. Вся община должна страдать из-за деяний злодея, а искупление его греха крайне необходимо для душевного спокойствия каждого ее члена».
В-шестых, даже оправдательный приговор не подразумевал реабилитацию. Если человек был обвинен в колдовстве, это делало его изгоем на всю жизнь, а «одна шотландка предпочла быть сожженной, чем жить с титулом оправданной ведьмы». (Звучит абсурдно, но последняя обвиняемая салемского процесса была официально реабилитирована штатом Массачусетс весной 2022 года — через семь лет после выхода оригинального издания книги Стейси Шифф.)
Соответствующим было и отношение к подсудимым. Так, Стейси Шифф весьма красочно описывает быт американских тюрем того времени, которые неспроста называли могилами для живых. Условия содержания в них были настолько невыносимыми, что нередко тюремные коменданты сами отпускали задержанных до вынесения приговора. Они опасались, что арестанты сами скорее умрут от холода, голода и болезней, чем от веревки палача.
Подобное христианское милосердие не распространялось на подозреваемых в ведьмовстве: пятилетняя дочь одной из обвиняемых, сама проходившая подсудимой, сидела в кандалах в бостонской тюрьме вместе с настоящими преступниками. Социальный эффект такого, как сейчас сказали бы, правового нигилизма хорошо известен:
«Члены семей расходились во мнениях. Все чаще выяснялось, что под одной крышей, а то и в одной с вами постели сопит ваш обвинитель. Старые дружбы испарялись в один миг, иные отношения беспорядочно разбивались. Один деревенский житель умудрился и обвинить Джона Проктера, и выступить в его защиту».
Мы уже никогда не узнаем, какой из множества факторов спровоцировал массовую истерию в Салеме, однако цель книги Стейси Шифф не только и не столько в этом. Куда важнее то, что она дает ясно понять, почему разделение церкви и государства — не прихоть клики безбожников с юридическим образованием, от которой при желании можно отказаться. Она демонстрирует, почему избирательное правоприменение в конечном счете не только разрушает жизни отдельных людей, но и медленно (а порой и очень быстро) демонтирует базовые основы человеческого общежития, разрывая даже самые тесные социальные связи.
Наконец, «Ведьмы» — это прежде всего история о том, как легко и непринужденно обвинители и жертвы меняются местами, а зачистка общества от «нежелательных элементов» может обернуться, вопреки воле палачей, радикальным расширением самих представлений о «нежелательности». Вчера под них подпадали маргиналы, а завтра в их шкуре непременно окажутся элиты. Исключения из этого правила, конечно, бывают, но в порядке статистической погрешности.
В день рождения режиссера мы отобрали десятку знаковых для его карьеры фильмов. Скорсезе всегда старается снимать разное кино, эта подборка — лучшее подтверждение его всестороннего таланта.
1. «Злые улицы» / Mean Streets (1973)
Первая знаковая работа Мартина Скорсезе — криминальная драма о жизни молодых итало-американцев из неблагополучных нью-йоркских кварталов с большими ролями молодых Харви Кейтеля и Роберта Де Ниро. Скорсезе сам провел детство в Маленькой Италии и Квинсе, поэтому ему ничего не пришлось выдумывать — эту жизнь он видел как на ладони. «Злые улицы» вышли в самый разгар нового Голливуда — эпохи опьяняющей свободы для молодых кинематографистов, которые, подобно коллегам из Франции, пытались снимать совершенно новое, натуралистичное, «дышащее» кино. Картина Скорсезе вместе с «Крестными отцами», которых снимал Коппола примерно в это же время, сильно раздвинули рамки гангстерского кино. Но если дилогия про семью Корлеоне была монументальным полотном, то Скорсезе как будто действовал в низком жанре, но это обманчивое впечатление. Так или иначе, все фильмы про районных хулиганов, которые мечтают стать большими мафиози, впредь будут снимать с оглядкой на «Злые улицы».
2. «Таксист» / Taxi Driver (1976)
В 1976 году Мартин Скорсезе в одиночку придумал новый жанр — кино про затерянного в мегаполисе человека. Молодой мужчина Трэвис Бикль, отслужив несколько лет в пехоте, возвращается в Нью-Йорк с явно не залеченными на войне психологическими травмами. Он пытается снова встроиться в мирную жизнь и находит работу в таксопарке — из окна желтого такси и под великую музыку Бернарда Херманна за кадром он пристально рассматривает шумную нью-йоркскую жизнь. «Таксист» вышел на фоне завершения войны во Вьетнаме и был одним из первых фильмов, который рассказывал о травмах людей в послевоенном обществе. Далее будут и «Возвращение домой» Хэла Эшби, и «Охотник на оленей» Майкла Чимино, и даже «Апокалипсис сегодня» Фрэнсиса Форда Копполы, но все эти фильмы больше говорили о войне, а Скорсезе — о жизни за ее пределами. Сейчас, когда информационное поле разрослось до бескрайних размеров, а большая часть жизни современного человека проходит на экране монитора, «Таксист» остается не менее актуальным — в Трэвисе Бикле легко узнать любого современного городского жителя с проблемами. Скорсезе снял фильм на все времена, возможно, лучший в своей карьере.
3. «Бешеный бык» / Raging Bull (1980)
Третье подряд в нашей десятке выступление Скорсезе с одним из главных артистов своей жизни — Робертом Де Ниро. «Бешеный бык» — это образцовое спортивное кино о жизни суперзвезды бокса 1940–1950-х годов Джейка Ламотты, рассказанное от первого лица в виде воспоминаний. Скорсезе опять выворачивает идеи американской мечты и, подобно одному из своих любимых режиссеров Орсону Уэллсу, преподносит зрителю историю не столько восхождения Ламотты на олимп бокса, сколько — самоуничтожения отдельно взятой человеческой судьбы. «Бешеного быка» уже давно, как и многие другие фильмы Скорсезе, растащили на цитаты, но эта картина, помимо художественных достоинств, известна невероятным актерским преображением Роберта Де Ниро. Артист для этой роли набрал более 20 кг и заслуженно получил свой второй актерский «Оскар» в карьере.
4. «Король комедии» / The King of Comedy (1983)
«Джокер» Тодда Филлипса открыл для широкой публики «Короля комедии» Мартина Скорсезе — еще один замечательный, но сейчас полузабытый фильм мэтра, с которого были списаны некоторые штрихи суперзлодейской драмы. В свое время «Короля комедии» приняли довольно прохладно, но сейчас, спустя несколько десятилетий, понимаешь, что эта картина вместе с «Таксистом» составляет идеальный тандем (это понял и Филлипс, срисовав в «Джокере» контуры обеих кинолент). Фильм 1970-х был предельно смурной и жестокой драмой о человеке, спрятанном в складках мегаполиса, которому нечего терять. В «Короле комедии» этот образ эволюционировал: главный герой картины стендапер Руперт Папкин (опять Де Ниро) хочет не просто совершить преступление, а прославиться. По сегодняшним меркам «Король комедии» — тягостное, неуютное кино в духе лучших фильмов Скорсезе.
5. «Славные парни» / Goodfellas (1990)
Если заглянуть во всевозможные списки «лучших фильмов Мартина Скорсезе», которые публиковались везде и в разные времена, то на первых строчках всегда «Таксист» и «Славные парни». В конце 1990-х Скорсезе снял свой, возможно, лучший гангстерский фильм, который, с одной стороны, закрыл эпоху классического кино про мафию, с другой — как будто стал мостиком в будущее. Уже в 1990-х сам Скорсезе сделает блистательный фильм «Казино» примерно с теми же артистами и продлит моду на фильмы про мафию. «Славные парни» — это сборник Gold Collection от гангстерского кино, сложная длинная картина с огромным количеством колоритных мафиози (лучший здесь, безусловно, Джо Пеши), с не всегда оправданной, но всегда эффектной жестокостью, красивой нецензурной бранью, трупами, «предложениями, от которых невозможно отказаться», продажными копами, роковыми женщинами, наркотиками и хрустящими долларовыми банкнотами. Скорсезе взял все лучшее, что было придумано в жанре, и изумительно упаковал это в отдельный фильм.
6. «История американского кино от Мартина Скорсезе» / A Personal Journey with Martin Scorsese Through American Movies (1995)
У Мартина Скорсезе есть одна очень несвойственная для тщеславного Голливуда черта — он очень уважительно и бережно относится к картинам коллег, ретроклассике и вообще чужому творчеству. Скорсезе в 1990 году основал фонд The Film Foundation для сохранения мирового кинонаследия, в который входят такие кинематографисты, как Вуди Аллен, Кристофер Нолан, Стивен Спилберг, Джордж Лукас и другие. К тому же Скорсезе блистательно разбирается в кино, за что он благодарен детству и семье — его отец часто водил его в кино в маленьком возрасте, чем привил Мартину любовь к этому виду искусства. Поэтому если вы начнете плотно изучать мировой кинематограф, то просто не сможете пройти мимо «Истории американского кино» — одной из самых объемных и знаменитых документалок про ранний Голливуд. Внутри — кладезь информации: тонны архивных съемок, подробные разборы культовых кинолент, интервью с классиками кино — от Билли Уайлдера и Дэвид Уорка Гриффита до Джона Кассаветиса и Стэнли Кубрика. Все это бережно упаковано в почти четырехчасовой рассказ о главном кинематографе мира. Если вы искренне любите кино, то эта картина должна быть у вас на полочке.
7. «Остров проклятых» / Shutter Island (2010)
После десятилетия марширования по главным премиям мира сначала с «Бандами Нью-Йорка», а затем — с «Авиатором» и «Отступниками» Скорсезе решил высказаться в жанре, который раньше тактично обходил стороной, — классического, даже, можно сказать, литературного нуара про мужчин в плащах и шляпах, обильные осадки и человеческое безумие. Его «Остров проклятых» — это одновременно и сборник жанровых клише, и мощнейший в своем напряжении триллер про психбольницу с секретами. Сменивший на посту главного альтер эго режиссера Роберта Де Ниро, тогда еще обделенный «Оскаром» Леонардо Ди Каприо здесь блистательно играет любимого скорсезевского героя — самоуверенного безумца, который думает, что ему море по колено. А все остальные, если вы понимаете, о чем речь, ему великолепно подыгрывают.
8. «Джордж Харрисон: Жизнь в материальном мире» / George Harrison: Living in the Material World (2011)
Скорсезе за свою карьеру сделал немало документальных и музыкальных фильмов, и даже фильмов-концертов, и обойти эту часть его творчества совершенно невозможно. Вершина его неигрового кинематографа — картина про Джорджа Харрисона, самого скрытного и таинственного, но одновременно самого противоречивого и даже меркантильного из четверки The Beatles. «Жизнь в материальном мире» — это 3,5-часовой рассказ не только о Харрисоне, но и об истории коллектива, музыке 1960-х, сложных внутригрупповых отношениях, личной жизни музыкантов, наркотиках и классической эпохе рок-н-ролла. Скорсезе представляет Харрисона не как тень Леннона и Маккартни, а как полноценную творческую единицу в жизни The Beatles, особенно во второй половине 1960-х. Помимо этого мы узнаем о том, как Харрисон и Эрик Клэптон были влюблены в одну женщину, про его дружбу с труппой «Монти Пайтон», которая вылилась в финансирование их фильмов, поздние хиты и благотворительность, и многое другое. Возможно, это не самый сложный или хитроумный документальный фильм в истории, но он настолько переполнен уникальными кадрами и информацией, музыкой Харрисона и The Beatles, а Скорсезе настолько влюблен в своего героя, что сложно оторваться от происходящего все четыре часа.
9. «Волк с Уолл-стрит» / The Wolf of Wall Street (2013)
Возможно, самый хулиганский и непристойный фильм в карьере Скорсезе, которому на момент выхода картины было уже за 70. История восхождения биржевого брокера Джордана Белфорта к вершине Уолл-стрит — это классический скорсезевский сюжет про крушение человека, который он подглядел в совсем юном возрасте в поразившем его «Гражданине Кейне». В каждом десятилетии режиссер находит «своего» героя, и Белфорт, построивший свою карьеру и заработавший состояние на биржевых махинациях, — безусловно и стопроцентно скорсезевский типаж, только из 1980-1990-х. Но в отличие, например, от помпезного «Авиатора» или мрачного «Таксиста», биографию Белфорта Скорсезе экранизирует с несвойственным ему ранее задором. «Волк с Уолл-стрит» — вообще, наверное, самый смешной фильм режиссера, который за всю свою карьеру (пока, впрочем) так и не снял ни одной чистокровной комедии. Именно свежая интонация выделяет «Волка» во впечатляющей фильмографии Скорсезе. Если бы мэтр был чуть более сдержанным, то эту картину, скорее всего, в этой десятке вы бы не увидели.
10. «Молчание» / Silence (2016)
Исполинский, почти бесконечный эпос Мартина Скорсезе о нелегких приключениях двух священников-иезуитов в Японии XVII века, в котором на тот момент все еще запрещено христианство. В «Молчании» Скорсезе вновь поднимает свои любимые религиозные темы отношений между богом и человеком, между служением и бытом, верой и сомнением. Но в отличие, например, от «Последнего искушения Христа» тут нет открытого скандала. Не ошибемся, назвав «Молчание» самым личным фильмом в карьере режиссера — к его экранизации он шел несколько десятилетий. Как и почти у всех фильмов этого топа, у этой картины есть своя уникальная интонация — это фильм про тишину, ожидание, смирение. «Молчание» в свое время пролетел ниже всех радаров и премий — возможно, из-за сложности темы или не самого быстрого темпа. Но именно в этой картине Скорсезе, кажется, был честен со зрителем как никогда.
Всегда важно, когда респондент сам пытается объяснить свои предпочтения.
Сегодня мне выпал аккаунт девушки, которая просила «Мне хотелось бы получить открытку в конверте, в этом есть некая тайна, предвкушение и неизвестность, но если вам не нравится такой формат я не против открытки без конверта:)».
Обращает на себя внимание то, что конверт в данном случае означает не более высокую степень сохранности открытки (что вполне себе норма в филокартии), но приносит более насыщенное эмоциональное переживание (посткроссинг). Важна не сама открытка (у респондента в профиле вообще нет пожеланий: «В посткроссинге совсем недавно, поэтому я буду рада любой открытке»), а те эмоции, которые человек испытывает при получении. Эмоциональное наслаждение от обмена намного превышает удовольствие от самой открытки, что характерно для посткроссинга.
Не стал разочаровывать девушку и приложил все усилия по созданию «эмоционально ориентированного конверта» (на фото).
Данная открытка использовалась в одном из изданий об истории города Тюмени.
Умиляют такие моменты в краеведческой литературе. Раздел с открытками города начала 20 в, почти 30 штук до этого - просто описание места. Но здесь добавлено вот это про красивейшее здание/безликий жилой дом:
Предъявленная оценка красоты/безликости здания что-то нам даёт кроме субъективной симпатии создателя? Думаю, Ничего.
Американскую премьеру самого первого фильма бондианы, «Доктор Ноу», пришлось отложить из-за Карибского кризиса. Но в истории франшизы случались неприятности и похуже.
Бонд-американец
Роман «Казино "Рояль"» Флеминг опубликовал в 1953 году и вскоре получил предложение об экранизации. Это была телепостановка со скромным бюджетом, а гонорар писателю составил всего тысячу долларов. В октябре 1954-го 50-минутный фильм по мотивам романа вышел на американском канале CBS – не как самостоятельное произведение, а как одна из серий еженедельного приключенческого шоу Climax Mystery Theater. Чтобы угодить зрителям, британца Бонда сделали американцем, и играл его не изящный Дэвид Нивен, как того хотелось Флемингу, а крепыш с квадратной челюстью Барри Нельсон. Кстати, спустя 13 лет Нивен, прославившийся благодаря фильмам «Вокруг света за 80 дней» и «Розовая пантера», все-таки сыграл Бонда в «Казино "Рояль"» – и таких переплетений немало в истории бондианы.
Теле-Бонд образца 1954 года фурора не произвел, однако продюсер Грегори Ратофф, уловив коммерческий потенциал истории, на всякий случай выкупил у Флеминга за $6000 все права на «Казино». Из-за этой сделки официальная команда бондианы потом целых полвека не могла экранизировать тот самый первый роман об агенте 007.
Где же деньги
Флеминг регулярно получал предложения от кинематографистов, но все замыслы рассыпались из-за нехватки финансов. В 1956-м возник и затух проект съемок фильма на Ямайке. Чтобы добро не пропало, Флеминг переделал готовый сценарий в роман «Доктор Ноу».
Через пару лет писателя снова обнадежили, на этот раз молодой и хваткий ирландец Кевин Макклори, успевший к тому времени побывать в любовниках у Элизабет Тейлор и поучаствовать в кругосветном автопробеге, сняв про него фильм «Одна дорога». Флеминг и Макклори совместно разработали сюжет новой картины, но денег на нее опять не нашлось, и тогда писатель по привычке использовал идеи в новом романе «Шаровая молния». Однако Макклори доказал в суде свою причастность к этой книге и получил исключительные права на ее экранизацию. Впоследствии это также доставит немало головной боли команде бондианы.
Но если бы не тот суд, Флеминг бы еще не скоро нашел людей, не только готовых снимать фильмы, но и имеющих для этого деньги. Через своего адвоката он познакомился с продюсерами Гарри Зальцманом и Альбертом Брокколи, которые в 1961-м учредили компанию Eon Productions специально для съемок фильмов об агенте 007.
Оставалось найти партнеров в Голливуде, а это было непросто. Почти все студии сочли Бонда «слишком британским» для американской публики. Кроме того, их смущали насилие и секс – Голливуд тогда был еще довольно пуританским. Но студия United Artists решила рискнуть и запустила в производство первый фильм кинобондианы – «Доктор Ноу» (1962). Его снимали на Ямайке, где у Флеминга была усадьба под названием «Золотой глаз». В ее честь позже назвали один из фильмов бондианы, а саму усадьбу приобрел Боб Марли, легенда рэгги-музыки.
По признанию всех причастных к проекту, никто не ждал сумасшедшего успеха. Снимали шпионский фильм среднего уровня. Художнику-постановщику Кену Адаму приходилось выкручиваться при смехотворном бюджете в 20 тысяч фунтов стерлингов.
Приключения серой мыши
«Не время умирать» – последний фильм, в котором Бонда играет Дэниел Крейг. Создатели франшизы вновь стоят перед одной из самых болезненных проблем – поиском подходящего актера. Сложности с кастингом начались с самой первой картины.
Ян Флеминг и Шон Коннери на съемках фильма "Доктор Ноу"
Поначалу Флеминг был категорически против кандидатуры Шона Коннери, который в итоге принес франшизе славу и в представлении многих остался «единственным настоящим Бондом». Но писателю он казался мужланом.
Флеминг безуспешно пытался продвигать своих фаворитов: Дэвида Нивена и собственного кузена Кристофера Ли (любителям хоррора известного ролями Дракулы и прочих вампиров, а молодому поколению – Сарумана из «Властелина колец»). Как и Нивен, Ли в конце концов все-таки попал в бондиану, сыграв злодея Скарамангу в «Человеке с золотым пистолетом» (1974). Среди других кандидатов на роль агента 007 были Кэри Грант, стареющая звезда Голливуда, и любимец Бергмана швед Макс фон Зюдов. Последний в 1983 году сыграет главного противника Бонда Блофельда в «Никогда не говори "никогда"».
Впоследствии Флеминг не только признал Коннери, но даже скорректировал родословную Бонда в его честь, добавив в нее шотландские корни, как у актера.
Коннери, кстати, тоже был не в восторге от Флеминга. Он считал, что в книгах о Бонде слишком мало юмора. Актер взялся исправить этот недочет, благодаря чему интонация бондианы стала более шутливой. А уже при Роджере Муре эта тенденция достигла своего апогея.
Сдержанность книг о Бонде можно объяснить тем, что их автор поначалу не симпатизировал своему герою. Флеминг не планировал создавать ролевую модель для мужчин. Агент 007 задумывался как персонаж серый и скучный. Флеминг сам работал на спецслужбы и прекрасно знал, что секретный агент должен быть не импозантным, а, напротив, серым, безликим. Писатель долго подбирал своему герою наитоскливейшее имя и в конце концов назвал шпиона в честь британского орнитолога, чьими книгами интересовался. Уж скучнее имени быть не может, решил Флеминг.
Альтернативный Бонд
Флеминг не одобрял не только Коннери, но и сам фильм «Доктор Ноу». Выходя из зала, он бормотал: «Это чудовищно». Еще меньше картина понравилась одному из авторов сценария – драматургу Вульфу Манковицу. Он счел, что фильм станет пятном на его профессиональной репутации, и потребовал убрать свое имя из титров. Несколько лет спустя Манковиц написал сценарий для «альтернативной» картины про Бонда – «Казино "Рояль"» (1967). Она появилась благодаря тому, что продюсер Чарльз Фельдман выкупил у вдовы Грегори Ратоффа эксклюзивные права на экранизацию романа. Ему удалось собрать уникальный актерский состав (Питер Селлерс, Орсон Уэллс, Дэвид Нивен, Дебора Карр, Питер О’Тул, Жан-Поль Бельмондо, Жаклин Биссет, первая «девушка Бонда» Урсула Андресс и даже Вуди Аллен), привлечь к работе нескольких режиссеров, в том числе знаменитого Джона Хьюстона («Мальтийский сокол», «Африканская королева»), и потратить больше денег, чем тратили в то время создатели официальной бондианы. Фильм выглядел как откровенная пародия на Бонда и имел немалый успех, что весьма огорчило Брокколи и компанию.
Лишь в 1999 году Eon Productions удалось выкупить права на «Казино "Рояль"», а в 2006 году снять наконец по этому роману официальную картину.
Опасная шаровая молния
Более серьезным конкурентом для официальной бондианы оказался Кевин Макклори, обладатель прав на экранизацию «Шаровой молнии». Сначала, припугнув Eon Productions тем, что он намерен делать собственный фильм с блистательным Ричардом Бартоном в главной роли, Макклори заключил выгодную сделку с Брокколи, став сопродюсером «Шаровой молнии» (1965), четвертого фильма с Шоном Коннери.
Вроде бы ситуация была исчерпана, но спустя 10 лет Макклори снова воспользовался своими правами на книгу. В компаньоны он взял не кого иного, как самого Коннери, который хотя и клялся, что никогда больше не сыграет Бонда, но был соблазнен идеей насолить боссам из Eon. Вместе с Макклори они написали сценарий под названием «Боеголовка», но не смогли найти денег на экранизацию. Когда же в 1977 году Eon выпустила фильм «Шпион, который меня любил», Макклори увидел, что конкуренты из стана Брокколи каким-то образом украли и использовали идеи.
В итоге Макклори все-таки удалось перейти дорогу Брокколи и сделать наконец свою «Шаровую молнию». Фильм «Никогда не говори "никогда"» (1983) стал второй успешной картиной «альтернативной бондианы», причем с самим Шоном Коннери в роли Бонда. Он вышел в один год с «Осьминожкой», тринадцатым фильмом франшизы (в роли агента 007 – Роджер Мур), и стал отрадой для тех, кто считал, что Бонда должен играть только Коннери.
Макклори намеревался продолжать эксплуатировать свои права на «Шаровую молнию» и в 1990-х готовил новый фильм «Боеголовка 2000». Но проект так и не состоялся, а в 2006 году неистовый ирландец умер.
Ненавистная роль
Еще одна традиционная проблема бондианы: подходящего исполнителя главной роли надо не только найти, но и удержать. Задача не самая простая, поскольку у большинства актеров быстро возникала аллергия на агента 007.
Коннери был первым Бондом на большом экране и первым, кто возненавидел своего героя, несмотря на связанные с этой ролью славу и деньги. После пятого фильма, «Живешь только дважды» (1967), Коннери вышел из игры. Его удалось уговорить вернуться ради еще одной серии – «Бриллианты навсегда» (1971), а появление в картине «Никогда не говори "никогда"» можно считать формой мести официальной бондиане.
Коннери заявлял, что годы, когда он играл Бонда, были для него временем «ужасного давления» и «жизни в аквариуме». Образ агента 007 вытеснил его как личность – глядя на Коннери, все видели только легендарного шпиона. «Я всегда ненавидел этого проклятого Бонда. Убил бы его», – заявил актер после съемок «Бриллиантов».
Бонд номер два – австралиец Джордж Лэзенби – также не слишком жаловал своего персонажа. Более того, он не верил в дальнейший успех бондианы. «Мне начало казаться, что эта история связана исключительно с Коннери и уйдет вместе с ним. Наступала эра хиппи, и Бонд в смокинге выглядел несовременно», – объяснял актер.
От безнадеги Лэзенби и сам захипповал, отрастил бороду, всем видом показывая, что к разведке он не имеет никакого отношения. Это было серьезным проступком, ведь студия требовала от актеров соответствия образу агента 007 и вне съемочной площадки. Но Лэзенби были готовы простить всё, лишь бы он продолжал сниматься – настолько беспомощно себя чувствовали Брокколи и Зальцман после ухода Коннери. Кажется, они тоже боялись, что франшизе приходит конец.
Лэзенби уговорам не поддался и остался в истории актером единственного фильма «На секретной службе Ее Величества» (1969). Чтобы спасти тонущий корабль, продюсеры заплатили Коннери $5 млн – фантастический по тем временам гонорар, – только бы снять с ним еще одну серию.
Убить Бонда в себе
Тимоти Далтон, сыгравший Бонда в двух фильмах конца 1980-х, свою роль открыто не проклинал, но и сильно втягиваться в бондиану не стремился. Тонкий драматический актер, он боялся, что роль агента 007 может испортить его карьеру, если «прилипнет» к нему. Поэтому перед съемками третьего фильма он выдвинул условие: этот – последний. Продюсеры же настаивали минимум на четырех. «Этак я буду играть Бонда до конца жизни», – рассудил Далтон и подал в отставку.
Эмоциональнее всего реагировал на свою роль последний на сегодня Бонд – Дэниел Крейг. Премьера фильма «Спектр» (2015) была омрачена его признанием, что он скорее перережет себе вены, чем снимется в еще одном фильме про Бонда.
Крейг жаловался на то же, что и Коннери: он чувствовал себя заложником роли. Которая, добавлял он откровенно, не требует никаких особых актерских умений, кроме способности хорошо смотреться в костюме. Все же Крейга уговорили задержаться ради еще одного фильма.
Лишь Пирс Броснан и Роджер Мур были актерами, которые, кажется, играли Бонда с удовольствием. Мур оставил бондиану исключительно в силу возраста: в год выхода фильма «Вид на убийство» ему стукнуло 58 лет. «В компании молодых красоток я выгляжу уже непристойно», – признался актер. А Броснан даже и не уходил – его уволили. Бондиана в очередной раз начала буксовать, и в Eon запланировали «перезагрузку» с новым героем, которым стал Дэниел Крейг.
Страх оружия
История бондианы не обошлась и без курьезов. Например, Роджер Мур – человек, сыгравший Бонда больше всего раз, – имел прямые противопоказания к этой роли: он страдал хоплофобией – боязнью огнестрельного оружия и вооруженных людей. Каково с таким диагнозом сниматься в шпионских боевиках? Возможно, этим объясняется рекорд, который поставил Мур, убив в фильме «Человек с золотым пистолетом» (1974) одного-единственного злодея. Сравните с противоположным рекордом кровожадного Пирса Броснана – 47 человек полегли от его руки в «Золотом глазе» (1995).
Считается, что Мур компенсировал недостаток своих боевых качеств повышенной элегантностью. Но и здесь была проблема: актер настолько неуклюже бегал, что для съемок в соответствующих сценах приходилось привлекать дублеров.
Производство и выпуск фильмов о Бонде неоднократно сопровождали скандалы. На съемках «Живешь только дважды» японская актриса Миэ Хама угрожала продюсерам самоубийством. Она собиралась выброситься из окна отеля, ведь ее увольняли из-за плохого знания английского языка. Продюсеры решили, что ломаный английский не так плох для репутации проекта, как суицид актрисы, и оставили ее в фильме. Кстати, проблемы с языком не помешали ранее актеру Герту Фребе получить роль Голдфингера в одноименном фильме – его потом просто переозвучили.
Зато Фребе стал фигурантом иного скандала: его неточно процитированные слова вызвали возмущение и запрет «Голдфингера» в Израиле. В одном из интервью актер признался, что, будучи во времена Гитлера членом Национал-социалистической партии, он тем не менее спас от ареста двух евреев. Журналисты распространили только первую часть сообщения – получилось, что Фребе хвастался своим нацистским прошлым. Чтобы выйти из неприятной ситуации, команда бондианы разыскала одного из спасенных Фребе евреев, который подтвердил слова немецкого актера.
Из неснятого
История бондианы полна неосуществленных замыслов. Так, фильм «Только для твоих глаз» хотел снимать Стивен Спилберг, а «Казино "Рояль"» – Квентин Тарантино. Но первого увлек иной проект – «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега», а Тарантино отпугнул продюсеров своим радикализмом: он хотел сделать картину черно-белой, в эстетике 1950-х и только с Броснаном в главной роли.
Сложности с режиссерами – еще одно больное место бондианы, ведь это изначально продюсерский проект, в котором не приветствуется авторское своеволие. Последний фильм, «Не время умирать», был в этом плане особенно труден. Сэм Мендес, снявший две удачные ленты – «007: Координаты "Скайфолл"» (2012) и «Спектр» (2015), – от дальнейшей работы во франшизе отказался, назвав ее нездоровой: слишком много стресса от постоянно вносимых изменений в сценарий и расписание съемок. Мендес признался, что и он, и Дэниел Крэйг были на грани нервного срыва от такого стиля производства.
Из-за творческих разногласий выбыл из проекта и Дэнни Бойл, автор культового фильма «На игле» и оскароносной ленты «Миллионер из трущоб». В результате режиссерское кресло впервые в истории бондианы досталось американцу – Кэри Фукунаге, прославившемуся первым сезоном сериала «Настоящий детектив».
Можно пофантазировать, каким был бы Джеймс Бонд, если бы его играли Клинт Иствуд или Берт Рейнольдс, Лиам Нисон или Хью Джекман, Колин Фаррелл или Юэн Макгрегор. Ведь все они получали приглашения на эту роль, но по разным причинам отказались. Иствуд и Рейнольдс – потому, что считали, что Бонда должен играть британец, Фаррелл и Макгрегор опасались, что образ агента 007 навсегда закабалит их, у других были более выгодные предложения.
Не время завязывать?
Какие бы ни возникали трудности у авторов бондианы, все они выглядят не такими уж тяжелыми в сравнении с главной – перспективой закрытия франшизы, которая возникала не раз: и в конце 1960-х после ухода Коннери, и в начале 1980-х, когда фильмы с Муром превратились в пародию на пародию, и в начале 1990-х, когда бондиана с Далтоном зашла в тупик.
Уход Дэниела Крейга выглядит чем-то большим, чем очередная смена караула. Многие сегодня предрекают бондиане конец – по крайней мере в ее традиционном виде. Хотя создатели следят за веяниями времени и благоразумно убирают из фильмов такие спорные элементы, как сексизм и мачизм, под вопросом сегодня сам образ Бонда. Считается, что он морально устарел. Кого-то раздражает его подчеркнутая маскулинность, кого-то – что суперагент – это белый европеец.
Как тут не вспомнить Лэзенби, которому полвека назад казалось, что Бонд не переживет 1960-е – в эпоху хиппи он выглядел таким же устаревшим, как и теперь, в эру «новой этики». Однако слоган «Живешь только дважды» вполне применим к этой непотопляемой франшизе. Почти нет сомнений, что продюсеры найдут способ перестроиться. Фукунага признался, что уже предложил продюсерам несколько идей для новых фильмов. Да и модный Дени Вильнев, режиссер «Дюны» и «Бегущего по лезвию 2049», изъявил желание снимать следующего Бонда. Для франшизы это был бы действительно новый поворот. Так что название «Не время умирать» выглядит символически – слишком много еще желающих снимать и смотреть Бонда, чтобы списывать его в утиль.
Мы собрали 7 ярких картин, в которых герои сталкиваются с разрушительной любовью — здесь вам и абьюз, и созависимость, и манипуляции, и эмоциональные качели, в общем, полный набор.
1. «Горькая Луна» / Bitter Moon, 1992
Эротический триллер Романа Полански стал резким и жестким высказыванием о том, что с людьми могут сотворить любовь и страсть.
Найджел (Хью Грант) с супругой Фионой (Кристин Скотт Томас) путешествуют на пароходе, а в каюте по соседству живет писатель-инвалид по имени Оскар (Питер Койот). Как-то Оскар и Найджел разговорились, и писатель поведал новому знакомому историю своих взаимоотношений с женой Мими (Эмманюэль Сенье). Их встреча в парижском автобусе много лет назад стала судьбоносной: Оскара и Мими мгновенно поглотила страсть, а странные отношения всю жизнь балансировали на грани любви и ненависти. Физический и эмоциональный садизм привел к трагическим последствиям для обоих, но по какой-то причине они остаются неразлучны, продолжая испытывать друг друга на прочность.
Полански мастерски раскрывает дьявольскую сторону любви, а неожиданная концовка фильма оставляет неизгладимое впечатление.
2. «Влюбись в меня, если осмелишься» / Jeux d'enfants, 2003
Софи (Марион Котийяр) и Жюльен (Гийом Кане) еще в детстве придумали веселую игру «слабо — не слабо», по правилам которой они по очереди выполняют задания друг друга. Игра так затянула героев, что, уже будучи взрослыми, они продолжают играть. Только задания становятся все серьезнее и сложнее, а на фоне чувств Софи и Жюльена друг к другу — еще и бьют в самое сердце.
Мелодрама Яна Самюэля — история двух очень разных людей, остающихся вместе вопреки всему и поглощенных сумасшедшей любовью без границ, которую с их стороны было опрометчиво считать забавным соревнованием.
3. «Девять с половиной недель» / Nine 1/2 Weeks, 1985
Экранизация книги Элизабет Макнилл интересна тем, что основана на реальных событиях, произошедших с автором. Жизнь героини, которую также зовут Элизабет, переворачивается, когда она встречает загадочного Джона, а тот с холодной полуулыбкой утягивает ее в пучину соблазна.
Стильный и чувственный фильм считается классикой эротического жанра, а для Ким Бейсингер и Микки Рурка роли любовников, обуреваемых страстью, стали одними из ярчайших в карьере. Знаменитая сцена с танцем Бейсингер под бессмертный хит Джо Кокера «You Can Leave Your Hat On» по сей день считается одной из самых горячих в кино.
4. «Рассекая волны» / Breaking the Waves, 1996
Фильм-притча одного из самых эксцентричных режиссеров современности Ларса фон Триера рассказывает запутанную историю одной безумной любви. Молодая девушка Бесс из отдаленной общины в Шотландии, несмотря на неодобрение родных, выходит замуж за Яна — парня, который работает на буровой установке в море. В результате несчастного случая Ян оказывается парализован, и Бесс решает, что должна пожертвовать собой ради его излечения.
Фильм с Эмили Уотсон и Стелланом Скарсгардом в главных ролях был удостоен престижных премий и номинаций, включая награду Каннского фестиваля, премию «Сезар» и номинации на «Оскар» и «Золотой глобус».
5. «Последнее танго в Париже» / Ultimo Tango a Parigi, 1972
Сорокапятилетний американец знакомится в Париже с двадцатилетней француженкой. Между ними вспыхивает искра: поначалу обоим не нужно друг от друга ничего, кроме секса, но со временем их отношения становятся все более глубокими, непредсказуемыми и опасными.
Культовая картина итальянского режиссера Бернардо Бертолуччи рассказывает о самозабвенной страсти, где значение имеет только любовное безумие (нам даже не озвучивают имен главных персонажей в исполнении Марлона Брандо и Марии Шнайдер).
Фильм был удостоен двух номинаций на «Оскар» — за режиссуру и за главную мужскую роль.
6. «Мой король» / Mon roi, 2015
Десятилетний роман с Джорджо (Венсан Кассель) превратил жизнь Тони (Эмманюэль Берко) в руины. Ее чувства напоминают тяжелую форму зависимости: потеряв голову от любви, героиня снова и снова оправдывает бессовестного возлюбленного, как под гипнозом находя тысячу причин, чтобы его прощать.
В этой французской драме Венсан Кассель олицетворяет всех безжалостных манипуляторов, на предательства которых безрассудно закрывают глаза влюбленные в них женщины. Картина будет полезна для просмотра всем, кто хочет, но не может вырваться из разрушительных невротических отношений.
7. «Исчезнувшая» / Gone Girl, 2014
Фильм мастера психологических триллеров Дэвида Финчера повествует о том, что не все могут распознать психопата в своем собственном партнере.
Супруги Эми (Розамунд Пайк) и Ник (Бен Аффлек) на первый взгляд кажутся идеальной парой, но за фасадом гармоничного брака скрывается пугающая правда. Когда Эми внезапно исчезает, Ник превращается в главного подозреваемого в деле о ее предполагаемом убийстве, а все происходящее вокруг него — в эмоциональную пытку. И зрителю с течением сюжета еще предстоит разобраться, кто в этой истории агрессор, а кто — жертва.
Серия «Меч и посох» издательства «Тролль» имела все шансы стать воплощением мечты поклонников фэнтези.
Грандиозные планы, уникальное оформление, качественные переводы и дополнительные материалы — визитная карточка этой серии. Но жизнь меняет любых «планов громадьё». Увы, не всегда в лучшую сторону.
«МЕЧ И ПОСОХ: КОЛЛЕКЦИЯ ФАНТАСТИЧЕСКОЙ ЭПОПЕИ» Годы выхода: 1993-1996 Книг в серии: 15 Оформление: серийное Состав: циклы Тираж: от 10000 до 100000 экз. Общий тираж серии: около 400000 экз.
Время романтиков
Начало 1990-х для российского фантастического книгоиздания оказалось переломной эпохой. Книги выпускали все: от крупных издательств, уцелевших с советских времён, до маленьких кооперативчиков, ютившихся в подвалах. Сейчас, говоря о том периоде, вспоминают огромные тиражи, кошмарные подстрочники-переводы, обложки с обнажёнными женщинами, бумагу нежно-коричневого цвета и прочие ужасы первых лет фантастической свободы. Но было и другое.
Попытки не просто издавать что попало, но издавать качественно, с предисловиями, библиографиями авторов и прочими вкусностями предпринимались в разных городах. В 1992-м питерская Terra Fantastica анонсировала серию научной фантастики «Оверсан», а харьковский «Сварог» начал нумеровать тома своей серии с 342-го, намекая, что будет издано вообще всё на свете. Но эти пробные шары касались НФ, а в сказочной фантастике безоговорочно царил «Северо-Запад Fantasy». Однако, как это ни странно, «Северо-Запад» ухитрился почти полностью обойти стороной ту часть жанра, с которой фэнтези сейчас ассоциируется больше всего, — многотомные сериалы. Да и, кроме самих текстов, в книгах серии больше ничего не было.
Думаем, нашему читателю будет приятно открыть книгу, в которой эстетика оформления не уступит искусности перевода. Дмитрий Ивахнов, гендиректор ИФ «Тролль»
Этот пробел намеревалось восполнить саратовское издательство «Тролль». Серию нарекли просто: «Меч и посох».
Книги серии без суперобложек
Когда проект анонсировали, то наобещали издать многотомники Майкла Муркока, Филипа Фармера, Кэролайн Черри, Раймонда Фэйста, Джека Чалкера, Джона Робертса, Дэвида Эддингса, Кэтрин Курц, а также отдельные тома Глена Кука, Хуаниты Коулсон и даже Стивена Кинга. Но к моменту появления первого тома «Меча и посоха» часть книг этих авторов уже выпустили другие издательства. «Троллю» пришлось принудительно корректировать планы.
Каждая книга снабжена надлежащей справочной информацией: краткой творческой биографией автора, комментариями к тексту и списком его произведений. Дмитрий Ивахнов, гендиректор ИФ «Тролль»
До сих пор читатели со стажем горюют, что задуманное не сбылось в полной мере. Если бы всё пошло иначе, если бы заявленные книги вышли в «Мече и посохе», то вряд ли сейчас издательства могли себе позволить издавать переводные книги так халтурно.
Маэстро Муркок, Ваш выход!
«Локомотивом» серии оказались книги Майкла Муркока. В 1993 году на прилавках появились его «Танцоры на Краю Времени». Ядовитая суперобложка тут же привлекла внимание покупателей, и не зря. «Тролль» был первым и до недавнего времени единственным издательством, которое сумело познакомить русскоязычного читателя с настоящим Муркоком.
Автор этих строк имел неосторожность прочитать «Танцоров» ровно за месяц до выхода того, «троллевого» издания. Текст был скучен, сух, вместо приятного чтения приходилось продираться сквозь нагромождения страшных словесных конструкций. В итоге книга была отнесена к категории «нечитабельно». Каково же было удивление, когда, случайно открыв томик «Меча и посоха», я обнаружил, что трилогия совсем не такая! Мастерская литературная обработка сотворила чудо — текст заиграл новыми красками, стали видны многочисленные аллюзии. Даже само звучание речи оказалось другим. Ясно выявился талант Муркока-постмодерниста, а не просто автора героического фэнтези. После столь сильного начала пропустить следующие тома обещанного собрания сочинений было уже невозможно.
Оказалось, что сюрпризы не закончились! В двухтомник «Замок Брасс», кроме набившей оскомину тетралогии «Рунный посох», вошла вторая трилогия о Дориане Хокмуне, которую на тот момент найти у нас было невозможно. Но главное — во второй том вошло почти 50 страниц приложений, где знаток творчества Муркока Роман Фомин по полочкам разложил все ключевые понятия и «Хроник Хокмуна», и цикла «Вечный Воитель» в целом. Ничего подобного в российской издательской практике до этого момента не было.
Окончательный успех закрепил второй том «Края времени», вышедший в 1996 году. Все повести цикла и примыкающий к ним ранний роман были прекрасно переведены и откомментированы. Книга стала очередным образцом из серии «как надо издавать переводные романы».
Увы, но больше томов Муркока в серии не было. Частично подготовленные тома «Саги об Эльрике» и «Дракон на мече» из цикла об Эрекозе позднее выпустил возрождённый «Северо-Запад», но качество текстов и дополнительных материалов было уже совсем не то.
Все цвета радуги
В самом начале 1990-х популярность книг Филипа Фармера росла в геометрической прогрессии. Только ленивый не издавал его многочисленные романы, а потому ничего удивительного в том, что вторым столпом «Меча и посоха» стал именно Фармер.
Составители серии сделали ставку на Мир Реки. К тому моменту на русском языке вышло всего два романа цикла. «Тролль» пообещал издать всё полностью в новом переводе Михаила Нахмансона и резво принялся обещанное выполнять. Два тома появились почти одновременно, третий вышел через год.
Собрание сочинений Фармера издательства «Полярис»
Планы издательства были грандиозны: «Тролль» анонсировал 25-томное собрание сочинений Фармера в серийном оформлении (и без нумерации книг). Чтобы никто не сомневался, тут же в продаже появилась трилогия «Мир дней», изданная в двух частях. Но на этом всё и закончилось. Что-то пошло не так, и издание классика американской фантастики было прикрыто. В дальнейшем большое его собрание сочинений выпустил «Полярис», но это совсем другая история...
Вопреки названию, «Меч и посох» с самого начала планировался серией без особых жанровых ограничений: здесь должно было быть представлено всё многообразие фэнтези и даже научной фантастики. Историческое направление отразили книги Кэтрин Курц (это современное написание; в то время переводчики называли её Кёртц). Простенькая приключенческая трилогия «Дерини» к 1994 году была переиздана несколько раз, а потому в издательстве решили начать не с неё, а с более серьёзных романов о Камбере Кульдском. Путь мага-дерини от исторического деятеля и святого к еретику был мастерски описан автором в трёх романах.
Для поклонников исторического фэнтези цикл стал настоящим кладом. Самой главной ценностью оказались вошедшие в первые два тома псевдонаучный трактат Курц «Магия Дерини» и подробный глоссарий к трилогии. Отдельно стоит заметить, что переводы «Легенд о Камбере Кульдском» в «Мече и посохе» — наиболее удачные из всех существующих вариантов.
Увы, но того же нельзя сказать о «Русалке» Кэролайн Черри, куда вошли первые две части «Славянских хроник». Тематика любопытная — взгляд американского автора на наших родных домовых и леших, но воплощение... Самая настоящая развесистая клюква, иначе и не назовёшь. Герои, обращающиеся друг к другу по имени-отчеству, тёмный бог, русалка-утопленница — все выглядят картонными и бестолковыми. Перевод мог бы несколько исправить положение, но на сей раз перед нами — явная халтура, изданная без должной литературной обработки. Третий роман «Славянских хроник» ни в серии, ни в России вообще так и не вышел — и невелика потеря.
А вот отсутствие финала в другой трилогии — наоборот, печальное событие. В 1994 году Барбару Хэмбли в России не знал никто, и зелёный томик серии весьма удивил поклонников классического фэнтези. Взяв типичный сюжет о переносе парня и девушки в иной мир в качестве спасителей от надвигающихся сил зла, Хэмбли перевернула всё с ног на голову. Начиная от смены ролей (девушка-историк становится воином, а парень-байкер — магом) и заканчивая разгадкой происхождения враждебных сил. Но разгадки этой читатель дождался лишь 9 лет спустя. Книга вышла уже в другом издательстве.
Планы, планы, планы...
Если вам показалось, что серия ровно развивалась, а потом разом вдруг заглохла, то всё не так. На самом деле путь её состоял из трёх этапов. В 1993 году вышли «Танцоры на Краю Времени» Муркока, после чего было затишье почти на год. Затем, после появления ещё нескольких томов, вновь наступило молчание, прерванное неожиданным заявлением: «Тролль» начинает выпускать книги совместно с «Северо-Западом». Читатели не верили своим глазам — два любимых издательства объединяют усилия! В этот момент казалось, что будут выполнены все прежние обещания, а также многочисленные новые. Вслушайтесь в эти имена: Гай Кей, Роберт Джордан, Глен Кук, Дейв Дункан, Гарри Тертлдав, Терри Брукс, Катарина Керр, Раймонд Фэйст — все они должны были быть изданы в «Мече и посохе». Но то было начало конца. В 1996 году вышла последняя книга, да и та — в изменённом оформлении, без суперобложки и с совершенно бестолковыми дополнениями.
Жаль, что в серии вышло так мало книг. Зато можно попытаться собрать их все, порывшись в залежах «Букинистов».
Конечно, подготовленные материалы никуда не делись и часть обещанных текстов рано или поздно появилась в совсем других сериях и издательствах, но грандиозный замысел выпуска лучших эпопей в качественных переводах и едином стильном оформлении умер вместе с издательством «Тролль». Умер, но остался в памяти.
Если бы «Меча и посоха» не было, то его стоило бы придумать. Хотя бы для того, чтобы не забывать — и фантастику можно издавать на высоком уровне.
Полный список книг серии
Курц Кэтрин Камбер Кульдский
Курц Кэтрин Святой Камбер
Курц Кэтрин Камбер-еретик
Муркок Майкл Танцоры на Краю Времени
Муркок Майкл Мессия на Краю Времени
Муркок Майкл Замок Брасс 1
Муркок Майкл Замок Брасс 2
Фармер Филип Восстаньте из праха
Фармер Филип Тёмный замысел
Фармер Филип Магический лабиринт
Фармер Филип Мир дней 1
Фармер Филип Мир дней 2
Хэмбли Барбара Время тьмы
Чэрри Кэролайн Русалка
Чэрри Кэролайн Угасающее солнце
Автор текста: Андрей Зильберштейн Статья была опубликована в журнале "Мир фантастики" №86, Октябрь 2010
