В Анголе скончались 50 человек, подозреваемых в колдовстве. Об этом сообщает Daily Mail.
В провинции Бие подозреваемых в черной магии заставили выпить неизвестную жидкость для проверки на колдовство, скончались 50 жителей города Камакупа. Тест на общение с силами тьмы проводили старейшины общины, что именно входило в состав жидкости — неизвестно.
По заявлениям местной полиции подобный ритуал широко распространен в Анголе, но в последнее время число подобных инцидентов возросло, правоохранители пытаются их пресекать. На данный момент в Анголе нет законов, запрещающих занятия магией.
Многие спрашивают чего такого невероятного я там курю перед сном. Отвечаю: ничего такого. Просто перед сном обычно я медитирую, чтобы свою тревожность угомонить. Ну не всегда, но замечено: особенно яркие сны снятся после медитации. Завернусь шаурмой в одеяло, замру и представляю себе что-нибудь в деталях. Вчера придумала квартиру-студию, с клёвым таким интерьером, и начала этот интерьер "разбирать на атомы". Но об этом в как-нибудь потом. Сон!
Иду я, значит, по какому-то пустырю с подругой детства. Вспоминаем наши школьные годы... И вдруг я понимаю, что она уехала в Германию — бросила меня здесь одну среди врагов. Начинаю наезжать на нее, выбешиваюсь и сама бегу от нее. Она за мной, но вскоре отстает и я уже, оборачиваясь, не вижу ее. Бежала-бежала, остановилась... Пнула камень со злости, он отлетел в кусты и оттуда кто-то вскрикнул. Я, озираясь по сторонам, в панике не могла решить в какую сторону теперь бежать. Понятно же, что кто-то следит за мной! Вдруг как из-под земли вырастают четверо! Три здоровенных мужика и мальчик лет 15 — все с битами, но одетые как средневековые оборванцы, уродливые такие. Самый здоровый мужик показывает на меня пальцем и орет, обнажая гнилые зубы:
— Хватай ведьму!!!
Я думаю: блин, ну опять что ли?? И валю от них. Бегу, периодически подпрыгивая метра на 3 в высоту и на 6 в длину. Мужики отстают. Вижу вдалеке группу девятиэтажных домов посреди пустыря. Несусь к этим домам. Прибегаю — все подъезды закрыты, на окнах решетки. Решаю лезть на крышу — эти не залезут без снаряжения — и прямо по стене, на четвереньках, человеком–пауком, топ-топ-топ-топ-топ!
И вот я на крыше — смотрю, как приближаются эти бесноватые. Прибежали, ходят кругами, как раненые львы, рычат, грозят мне кулаками снизу, совещаются между собой. И вдруг самый главный как заржёт! Ну все, думаю, кабзда мне. Начали эти бугаи ломать стену. Прямо голыми руками! Залезли в дыру в стене и я услышала, как они бухают своими тяжелыми сапогами по лестнице. Промелькнула мысль: спрыгну! Все лучше, чем замучают перед смертью. И вдруг слышу знакомый голос. Кто-то пробирается по пыльному чердаку, весь в лучах солнца, пробивающегося через щели в крыше и пыль. Что-то бормочет, не разобрать. Думаю: ангел со знакомым голосом? А он мне орет что есть мочи:
— Прыгай, зайбала!!
Он бросается на меня и мы вываливаемся вместе в чердачное окно девятиэтажки! Вцепился мне в плечи, в панике орет в затылок:
— Тори, полетели, ты че тормозишь, сукаааа!!!
А у меня одна только мысль: где я его уже слышала? Не получается обернуться, посмотреть в лицо. У самой земли я в долю секунды осознаю, что мы щас разобьемся и, приложив неимоверные усилия, взмываю вверх! А за спиной у меня мотыляется кто-то знакомый! Мы летим домой! Почему-то в тот дом, где я жила перебравшись в город из своей деревни.
Залетаю прямо в окно 25-й квартиры 46-го дома, сбрасываю ношу, поворачиваюсь.
– Блёооо, Тори, не делай так больше, ладно? Я ща блевану!
Стоит передо мной, упершись руками в полусогнутые колени, дышит как после марафона, наш барабанщик – Злодей. Я ему говорю: Ты откуда там взялся??? А он мне: Ща, подожди, отдышусь! Это все Кирюха придумал! Оказалось что наш басист Кирюха подслушал что меня желает грохнуть общество анонимных мракобесов и послал за мной того, кто живет ближе – Злодей в соседнем доме живет.
И тут меня как прорвало! Села на пол и давай реветь от пережитого страха. Злодей сразу отдышался, сел рядом. Сидим два идиота на полу — я реву, а он мне что-то про охоту на ведьм рассказывает. И тут вламывается басист и орет на весь квартал:
— Вы че, совсем ёбу дали??? Они тут в первую очередь искать будут! Тори, садись в ящик — мы тебя в лес увезем! Переждешь, пока мы половим этих упырей.
Лезу я в кофр для бас-гитары и даже помещаюсь. Несут меня мои супермены, в багажник закидывают, везут в какой-то лес, выгружают там и уезжают. А я только и слышу как машина удаляется. И чего теперь делать? Пережидать в этом гробу что ли? Ну нет, надо выбираться! Еле-еле выбила один замок, просунула наружу руку, открыла остальные четыре. Вылезла, отряхнулась. Слышу за спиной глухое рычание. Ну пздц, увезли в лес. Оборачиваюсь, а на пригорке метрах в 10 стоит черный волк. Голову пригнул, рычит, смотрит мне в глаза. Я огляделась вокруг, нашарила деревяху толщиной с мою руку, молнией схватила ее. Пока хватала, зверь прыгнул и сбил меня с ног на спину — уперся лапами в грудь, оскалился… и вдруг заскулил, начал лицо мне облизывать, как щеночек. Я поднялась с земли, села по-турецки. Глаза поднимаю, а передо мной и не волк вовсе, а наш гитарист Тёма — сидит по-турецки, улыбается. Пошли, говорит, я тебя отведу к семье. Берет за руку и ведет через озеро, прямо по воде. Страшшшно! Я всматриваюсь и вижу на том берегу своих бабушку и дедушку. Какие–то дети бегают вокруг них, позади изба бревенчатая стоит, куры ходят по двору. Тёма, говорю, мне туда нельзя! Они же умерли много лет назад! А он мне отвечает:
— На время охоты побудешь в их раю, а после мы тебя заберем.
Он толкает меня на берег, я оборачиваюсь и вижу что по воде на ту сторону бежит черный волк. Бабушка подбегает, обнимает меня, что-то причитает. Дед головой качает:
— Ох и на мать похожа ж!
Я спрашиваю у них за что же мне гонения эти. А дед отвечает:
—Сильную кровь истребляют!
И тут я проснулась, а в голове до сих пор голос деда:
Немецкий юмор. Комедийное шоу Sketch History совместно со стендап-артисткой Carolin Kebekus, шикарный мюзикл получился) Мой перевод в субтитрах.
Прим.: юмор тут построен на игре слов - Ich brenne fuer dich означает что-то типа "я люблю тебя", но если переводить brennen буквально (гореть), то получится "я горю для/ради тебя". Для удобства просмотра я подписала другим цветом это примечание к каждой повторяющейся фразе. Источник на немецком тут
В общем тут поделили на два фронта, с одной стороны жутко винят проводницу или проводника, как теперь правильно? . С другой оправдывают. Истина где то посередине. Не берусь быть судьёй, но так, размышления. Обвинения. Ну по сути, она должна была быть в курсе, что пассажиром едет кот, выброшеный кот не выглядел бездомным явно, только это должно было дать повод задуматься. Странным выглядит оправдание в том, что попросила пассажиров, зачем, когда есть известный пассажир с котом, которого и надо опрашивать и не просто опросить, а проверить наличие кота, на всякий случай. Ладно, теперь в защиту. Ну реально, агрессия в сторону проводницы тоже с перебором, поступила не профессионально и котика жаль, но блин, на убийц людей так не агрятся, помимо кота теперь ещё чужие жизни ломать надо? Выводы думаю сделаны, если есть совесть, человек даже может раскаиватся в содеянном. Тоже в чем то понять можно, начальство так запугает, что люди становятся тупо исполнителями, будь это бесхозный кот, прилетело бы по шапке, просто было выбрано не правильное решение, потому что у нас не вникают, оправдания типа, я подумала не прокатились бы, лишили бы премии и все, вот и сыграл этот фактор, страх наказания, но ставка не сыграла. В общем проиграли вообще все, всех жалко, но надо делать выводы, извлекать уроки, а не назначать виноватых. Виноваты все, и те кто не уследил и те кто не разобрался и сделал, и те кто не продумал правил на это счёт и те кто руководит таким образом, что люди не думают, что творят. Как выход, РЖД, которое несёт ответственность за сотрудников, должно компенсировать потерю, не только стоимость имущества, но и моральный огромный вред. Проводница подвержена дисциплинарному взысканию и только, она не действовала умышленно на то, что бы навредить животному, хочется в это верить. Проведена работа над правилами провоза животных и изменение их и вообще пересмотреть все правила и напридумывать всяких возможных, даже нелепых ситуаций и решение их. Перестать писать о коте уже. Хотя я и нарушаю последний пункт, но я тоже не ангел.
В издательстве «КоЛибри» вышел русский перевод книги Стейси Шифф «Ведьмы». На ее страницах лауреатка Пулитцеровской премии подробнейше рассказывает о самом известном судебном процессе о колдовстве, жертвами которого стали девятнадцать жителей американского Салема.
В аномально лютом феврале 1692 года новоанглийское поселение Салем, большинство обитателей которого были благочестивыми пуританами, погрузилось в средневековый мрак. Сперва кто-то увидел, как три женщины летели ночью на метле, не справились с управлением дьявольским орудием и упали на опушке. Затем все стали обращать внимание на то, что дети, преимущественно девочки, стали себя вести очень странно: перечили старшим, уклонялись от работ по дому, не хотели читать нравоучительные книжки из библиотеки местного пастора — словом, демонстрировали все симптомы демонической одержимости. Дети, в свою очередь, начали сыпать обвинениями в адрес всех окружающих: оказалось, что крохотное поселение под завязку набито колдуньями и ведьмаками, истязавшими невинные христианские души.
На первых порах наиболее убедительными обвинения выглядели, когда произносились в адрес отщепенцев или просто маргиналов — плохо говорящей на английском прислуги вест-индийских кровей, полубезумной нищенки, погрязшего в долгах фермера. Был срочно созван импровизированный суд инквизиции, состоявший из самых влиятельных людей города. Процесс этот, однако, не подействовал на обитателей Салема успокоительно. Напротив, чем больше выступали свидетели и чем чаще местный плотник выискивал подходящую древесину для виселицы, тем шире, как выяснялось, были планы Сатаны на городок и его окрестности.
Круг подозреваемых сообщников владыки ада вышел за пределы любых социальных и классовых различий — на каждого уважаемого прихожанина салемской церкви находился не менее уважаемый прихожанин, разглядевший на теле вчерашнего товарища дьявольскую метку. Даже семейные узы были разорваны: люди, десятилетиями жившие друг с другом под одной крышей, вдруг обнаружили, что все это время их родственники вершили нечестивые обряды во славу козла.
Закономерным итогом того, что пулитцеровская лауреатка Стейси Шифф называет эвфемизмом «кризис», стали девятнадцать трупов; жизни еще порядка двухсот жертв правосудия, младшей из которых на момент процесса едва исполнилось пять лет, были искалечены пытками и тюрьмами.
Современные жители Новой Англий гордятся славным прошлым своего края — исторического фундамента американской государственности. На этой суровой земле пустили корни пилигримы с «Мейфлауэра»; здесь первые англоговорящие поселенцы выстояли в борьбе с враждебными аборигенами и не менее враждебными французскими колонистами; в конце концов, именно здесь, а не на плантаторском Юге, упивавшемся гедонизмом, случилось Бостонское чаепитие. От всех этих героических мифов Стейси Шифф, сама уроженка Массачусетса, не оставляет камня на камне.
В наши дни Салем — все такой же компактный городок, который раз в год наводняют туристы, приезжающие на Хэллоуин, чтобы увидеть «ведьмин дом» и сфотографироваться с довольно дурацкой статуей — женщиной в исподнем верхом на метле: на самом деле это не памятник жертвам самоназначенной инквизиции, а скульптура актрисы Элизабет Монтгомери в образе из ситкома «Моя жена меня приворожила» (Bewitched). В общем, обычный американский городок, который, как и положено всякому провинциальному американскому городку, эксплуатирует какую-то свою особенность, не всегда задумываясь о том, что за ней стоит.
Стейси Шифф напоминает: триста с лишним лет назад на этой территории случились события, не имеющие ничего общего ни с нынешними поп-культурными представлениями о ведьмовстве, ни с эпохой становления американского романтизма и готической литературы, когда историю Салема открыли для широких масс Готорн, Лонгфелло и авторы, скажем так, не столь ныне известные. Более того — сама Новая Англия была вовсе не такой, как сейчас приятно и уютно было бы думать.
Реальный, а не воображаемый Салем конца XVII века в изображении Стейси Шифф — это малопригодное для проживания место. Ни о каком христианском добрососедстве здесь не было и речи. Только чтобы отапливать дом, средней семье нужно было каждый год рубить акр леса, за который еще предстояло побороться с соседями. Каждая десятая женщина в этих краях овдовела из-за бесконечных войн с индейцами и французами, попытки организовать своего рода фонды помощи для малоимущих оборачивались решительными протестами, а духовенство тем временем печалилось из-за того, что посуда в салемском приходе оловянная, а не хотя бы серебряная. Те, кто посмелее, торговали с врагом — все теми же индейцами и французами. Те, кто поскромнее, уповали на Господа и проклинали Сатану, владыку нового мира.
«Ведьмин дом» в Салеме (построен не позднее 1642 года, здесь жил судья Корвин, отправивший на эшафот 19 «ведьм»)
Про Америку как спасительницу гонимых Стейси Шифф тоже предлагает забыть. Если нужно было расширить жизненное пространство, колониальное правительство даже квакеров записывало в сатанисты, чтобы оправдать «захват квакерской земли: именно на ней в 1692 году стояла салемская тюрьма», а «по мнению как минимум одного массачусетского священника, терпимость к другим религиям надлежало рассматривать как сатанинскую идею».
Но все же существование в те времена и в тех областях земного шара было примерно одинаково тяжелым и не всегда соотносящимся с общими представлениями о человеческом достоинстве. Так почему именно Салем из всего множества захолустных поселений Нового Света оказался ударником в деле истребления ведьм, колдунов и их пособников? На этот счет существует множество теорий, степень убедительности которых очень разнится и, как правило, зависит от ваших личных взглядов.
Сторонники биологического детерминизма считают, что источник массового психоза, охватившего жителей Салема, следует искать в Claviceps purpurea, то есть спорынье, возможно поразившей годовой урожай злаков и спровоцировавшей галлюцинации у всех, кто питался зараженным хлебом. Адепты и адептки критической теории видят в салемском помутнении прекрасную иллюстрацию того, до чего доводят гендерное и классовое неравенство, подкрепленное специфическим имперско-колониальным этосом. Некоторые экологи выдвигают, мягко говоря, смелые, но не сказать что такие уж необоснованные теории, согласно которым охота на ведьм в Новой Англии неспроста совпала с локальным ледниковым периодом. Существуют и экзотические версии: дескать, салемские судьи были правы во всем, а обвиненные действительно наложили на город колдовские чары.
Ни одна из этих теорий не интересует Стейси Шифф в пределах этой книги. Ее волнует куда более сложная задача: установить не что и почему это было, а как. Обращаясь к огромным массивам документов и книг, она пишет подробный судебный репортаж — так, будто процесс над «ведьмами» идет прямо сейчас, а не триста с лишним лет назад. Учитывая количество участников тех событий, работа эта воистину проклятая, с которой Стейси Шифф, однако, успешно справляется в достаточно разумных пределах 550 страниц.
Редко проговаривая прямо собственные выводы, журналистка позволяет читателю самостоятельно извлечь для себя что-то ценное, что этот отдельный случай в американской глуши до сих пор пытается сообщить миру. Пожалуй, наиболее продуктивным сейчас было бы прочитать «Ведьм» с точки зрения того, в каком необычном правовом режиме существовал Салем в конце XVII века.
Во-первых, в нем действовала двойная юрисдикция — английской короны и Массачусетса. Законы эти во многом конфликтовали друг с другом, но все они были в равной степени обязательны к исполнению. Поэтому судьи действовали по ситуации, выбирая из массива документов те, которые больше соответствовали их представлениям о справедливости.
Уильям Стоутон, председательствовавший на суде
При этом у суда было «четкое» определение того, кого считать преступником. Взято он было, правда, не из свода законов, а из трактата Джозефа Гленвилла о колдовстве Saducismus Triumphatus:
«Ведьма — та, кто делает (или предположительно делает) странные вещи, выходящие за известные рамки искусства и обычной человеческой природы, путем заговора со злыми духами».
Из этого определения, помимо других очевидных вещей, выпадает правовое различие между колдовством и одержимостью: даже если обвиняемый сам был жертвой «злых духов», захвативших его разум и тело, это все равно делало его преступником.
Во-вторых, учитывая специфику обвинений, возник очевидный конфликт между законами человеческими и законом Божьим. Подозреваемым можно было даже не надеяться на светский суд: местное духовенство участвовало в процессе с первой и до последней минуты, охотно припоминая каждую обиду, причиненную церкви тем, что та или иная ведьма или колдун пропускали воскресные службы, не хотели платить подати или же просто невпопад пошутили в присутствии священника.
В-третьих, участники суда имели общие представления о следственных процедурах, но применяли их, мягко говоря, неадекватно. Так, один обвинитель в качестве улики предъявил надкушенное яблоко, следы от зубов на котором несомненно принадлежали колдуну. Однако он не обратил внимания на то, что у обвиняемого во рту не было ни единого зуба.
На салемском процессе охотно применялись и «следственные» процедуры, которые наверняка помнят зрители фильма «Монти Пайтон и Священный Грааль», — обвиняемую бросали в воду: если не утонет, значит, ведьма и ее надо вести на виселицу, если захлебнется, значит, была честной христианкой.
Убедительными доказательствами связей с Сатаной в Салеме также считались «укус блохи, бородавка, родинка, любая выпуклость или пятнышко могло сойти за дьявольскую отметину». Если ничего из этого не было на теле подсудимой, приходилось обращаться к акушеркам, которые в итоге что-нибудь да и находили в местах, обычно сокрытых от глаз окружающих.
В-четвертых, обычное дело для того времени, — на подсудимых распространялась презумпция виновности: не обвинителю требовалось доказать вину подозреваемых, а подозреваемым надо было убедить присяжных в том, что их оклеветали. У присяжных, как правило, не было причин не верить обвинителям, даже когда те откровенно путались в показаниях.
В-пятых, власти, взявшие на себя ответственность за верховенство закона в Салеме, довольно скоро пришли к нормализации идеи о коллективном наказании «заблудшего» городка. Это диктовала сама специфика пуританской морали XVII века:
«Пуританское наказание призвано было быть публичным, исправляющим и скорым; ему требовались зрители. Преступника приговаривали „сидеть в колодках на всеобщем обозрении целый час в следующий день наставлений, если позволит погода“ — не для его удобства, а для удобства зрителей. Вся община должна страдать из-за деяний злодея, а искупление его греха крайне необходимо для душевного спокойствия каждого ее члена».
В-шестых, даже оправдательный приговор не подразумевал реабилитацию. Если человек был обвинен в колдовстве, это делало его изгоем на всю жизнь, а «одна шотландка предпочла быть сожженной, чем жить с титулом оправданной ведьмы». (Звучит абсурдно, но последняя обвиняемая салемского процесса была официально реабилитирована штатом Массачусетс весной 2022 года — через семь лет после выхода оригинального издания книги Стейси Шифф.)
Соответствующим было и отношение к подсудимым. Так, Стейси Шифф весьма красочно описывает быт американских тюрем того времени, которые неспроста называли могилами для живых. Условия содержания в них были настолько невыносимыми, что нередко тюремные коменданты сами отпускали задержанных до вынесения приговора. Они опасались, что арестанты сами скорее умрут от холода, голода и болезней, чем от веревки палача.
Подобное христианское милосердие не распространялось на подозреваемых в ведьмовстве: пятилетняя дочь одной из обвиняемых, сама проходившая подсудимой, сидела в кандалах в бостонской тюрьме вместе с настоящими преступниками. Социальный эффект такого, как сейчас сказали бы, правового нигилизма хорошо известен:
«Члены семей расходились во мнениях. Все чаще выяснялось, что под одной крышей, а то и в одной с вами постели сопит ваш обвинитель. Старые дружбы испарялись в один миг, иные отношения беспорядочно разбивались. Один деревенский житель умудрился и обвинить Джона Проктера, и выступить в его защиту».
Мы уже никогда не узнаем, какой из множества факторов спровоцировал массовую истерию в Салеме, однако цель книги Стейси Шифф не только и не столько в этом. Куда важнее то, что она дает ясно понять, почему разделение церкви и государства — не прихоть клики безбожников с юридическим образованием, от которой при желании можно отказаться. Она демонстрирует, почему избирательное правоприменение в конечном счете не только разрушает жизни отдельных людей, но и медленно (а порой и очень быстро) демонтирует базовые основы человеческого общежития, разрывая даже самые тесные социальные связи.
Наконец, «Ведьмы» — это прежде всего история о том, как легко и непринужденно обвинители и жертвы меняются местами, а зачистка общества от «нежелательных элементов» может обернуться, вопреки воле палачей, радикальным расширением самих представлений о «нежелательности». Вчера под них подпадали маргиналы, а завтра в их шкуре непременно окажутся элиты. Исключения из этого правила, конечно, бывают, но в порядке статистической погрешности.
«Косиног» – четвертый прочитанный мной роман у Джеральда Брома. Что могу сказать, автор как всегда на высоте. Противостояние старых богов и христианства – одна из излюбленных тем его романов, и в «Косиноге» она раскрывается по полной.
Действие романа происходит в 1666 году в городке Сатон штата Коннектикут. И если в предыдущих романах вся чертовщина происходила с нашими современниками, то здесь автору пришлось поработать над историческим сеттингом. Это удалось ему неплохо, за небольшим исключением. Главная героиня, Абита, получилась слишком похожей на девушек XXI века. Эта молодая девушка борется за свои права одна против всего жестокого мира. Однако стоит отметить, что это не выглядит натянутым, чем страдают многие современные авторы. Это тот здоровый феминизм, каким он и должен быть. И эта девушка, с собственным взглядом на мир, оказывается в сексистском мире радикальных пуритан. Какого-либо конфликта не случиться просто не могло. В остальном же книга получилась максимально типичной для Брома. Противостояние разнообразного языческого магического мира и радикального христианства присутствовало в «Похитителе детей». Взаимодействие же обычного человека с могущественным магическим существом было в «Крампусе». Вообще несмотря на многие различия, Крампус и Косиног имеет много общего: когда-то им поклонялись люди, а потом они оказались забыты и даже возведены в ранг абсолютного зла.
Абита
В книге две основные сюжетные линии. Первая посвящена Абите. Девушка родилась в Англии, но была продана отцом-алкоголиком в пуританскую общину в Новом Свете. Вместе со своим мужем Эдвардом они пытаются выживать, обрабатывая маленькую ферму. Важным моментом является то, что ферма на самом деле принадлежит его брату Уоллесу, но пара молодоженов ее постепенно выкупает, отдавая немалую часть урожая. Остаётся последний платеж, когда Уоллес, прогорев на очередной авантюре, отдает ферму Эдварда в залог одному богатому и влиятельному дворянину. Ферму можно выкупить снова, правда начать придется все сначала, с первого платежа. Уйдет на это в лучшем случае 10 лет. Правда номинальный глава поселения, преподобный Картер, встаёт на сторону Эдварда. Казалось бы, проблема решена, но тут Эдвард погибает при трагических обстоятельствах. Теперь Абите остаётся только самой бороться за свое благополучие, а в случае проигрыша ее ждет долговая яма и колодки. Однако Абита не простая девушка. От матери она унаследовала магический дар, которым, по правде сказать, поначалу очень боится пользоваться.
1/4
Самсон, Лес, Небо и Ручей
Вторая сюжетная линия посвящена тому самому Косиногу – древнему языческому божеству. В самом начале романа трое из Дикого народа (Небо, Ручей и Лес) возрождают древнего бога, чтобы он вернул старые порядки в их лесу. Правда сам Косиног, как зовут его местные, ничего не помнит. Большую часть романа он пытается вспомнить свое прошлое, по сути найти себя и свое место в мире. Абита со своей природной магией должна ему в этом помочь. Таким образом, с одной стороны стоит Дикий народ, толкающий Косинога к кровопролитию, а с другой Абита, желающая привить ему доброту. Девушка даже даёт ему имя – Самсон, в честь своего потерянного козла. В этом проявляется двойственная природа божества: он Погубитель и творец одновременно. Только от его выбора зависит, кем же ему суждено стать по итогу. В сюжетной линии Косинога появляется и тема борьбы с его извечным врагом – шаманом Мамунаппехтой, которая прописана довольно поверхностно и скомкано. Шаман хочет присвоить себе всю магию Дикого народа, порабощая и уничтожая его представителей. Косиног когда-то был уже побежден Мамунаппехтой, но стараниями трёх духов был возрожден, хотя и лишён многих сил. По сути, само противостояние занимает всего две главы, и служит скорее просто функцией, призванной помочь Самсону обрести себя, а не полноценной сюжетной аркой.
Мамунаппехта
В отличие от предыдущих романов, «Косиног» имеет достаточно предсказуемый сюжет и не изобилует неожиданными сюжетными поворотами. Проблемы с фермой, возникающие у Абиты, Самсон решает довольно просто. Однако в противостоянии с жестокостью и ханжеством людей древний бог мало чем может помочь.
Бром отлично показывает жизнь пуританского общества и так называемую «борьбу с ведьмами». Не колдовство Абиты, а именно ее несогласие с некоторыми устоями общества помогают повесить на неё ярлык «ведьма». Поначалу Абита всеми силами старается быть примерной христианкой, но раз за разом сталкивается с лицемерием и порочностью закостенелого общества. Например, мы видим, как одного человека заковывают в колодки и подвергают всяческим унижениям лишь за то, что он пропустил службу из-за плохого самочувствия. Люди прикрывают самые низкие свои поступки мнимой верой в Бога. Проскальзывает мысль, что больше всего ищут дьявола в других те, кто сами не крепки в вере.
1/2
Косиног и ведьма
Второстепенные персонажи получились крайне противоречивыми и неоднозначными. Преподобный Картер – типичный суровый пуританин, но тем не менее проявляет к Абите доброту даже вопреки недовольству остальной паствы, тем самым ставя под удар собственную семью. Муж Абиты, Эдвард, от природы обделён крепким здоровьем – на его спине горб. Это простой, добрый и честный человек, тем не менее страдающий от излишней доверчивости и наивности. Он избегает всяческих конфликтов, чем пользуются окружающие и в первую очередь его брат Уоллес. Вот уж кто получился действительно мерзким персонажем. Он постоянно манипулирует братом, прикрываясь мнимой заботой о благе семьи. При этом он свято верит в собственную правоту, в мысленных монологах постоянно ссылаясь на волю умершего отца. Его лживость, изворотливость и напускная религиозность мало кого из читателей оставит равнодушным. Абиту он считает личным врагом, не желая принимать то, что у женщины вообще может быть собственное мнение. Недалеко от Уоллеса ушли и прочие пуритане. Их общество представлено максимально гнилым и порочным, прячущим собственные недостатки за верой. Яркий пример тому – травля Абиты, которую организовали местные девушки. Они искренне считают ее сильный характер и борьбу за собственное благополучие признаками связи с дьяволом.
Не могу порекомендовать роман людям впечатлительным. Как всегда, у Брома в книге немало довольно подробных сцен жестокости: пытки, кровь и кишки не раз встретятся на страницах. Также лучше обойти роман стороной убежденным христианам. В романе идёт прямое противопоставление религиозных фанатиков и языческого бога. При этом Косиног – это прямая аллюзия на христианского дьявола. Его тело напоминает козлиное, а как мы знаем, именно этого зверя часто ассоциируют с Нечистым. Самое интересное, что Косиног в романе – один из самых положительных персонажей. Он может быть жесток, защищая свою паству, но при этом не обделён благородством, добротой и пониманием.
Итог: Из-за довольно простого сюжета «Косиног» не стал для меня лучшим в творчестве Брома. Это также не лучший вариант для знакомства с творчеством автора – его ранние работы все же глубже и многограннее. Несмотря на это, книга очень образная и яркая. Язык лёгкий, но при этом не упрощённый, что позволяет «проглотить» роман за пару вечеров. Герои самобытные и с понятной мотивацией. Абите и Самсону по-настоящему сопереживаешь. Сюжет хоть и простой, но держит в напряжении страница за страницей. Атмосфера глухого пуританского поселения передана бесподобно. Фанатам автора, к которым я причисляю и себя, читать обязательно.
Еще не стихла канонада II мировой войны, а президент США Гарри Трумэн заявил, что теперь для англосаксов пришло время покончить с "коммунистической заразой".
Эта незримая война шла во всех странах мира, в ней не было крупных войсковых операций, вместо солдат на поле боя сражались школы, университеты, церкви, кинофильмы, книги.
В разгорающийся костер схватки капитализма с коммунизмом изрядно плеснул бензина бесноватый американский алкоголик, сенатор Джозеф Маккарти.
Ситуация до безобразия напоминает сегодняшнее время, впрочем, судите сами.
9 февраля 1950 на заседании «Республиканского женского клуба» сенатор заявил:
«У меня на руках список из 205 сотрудников Госдепартамента, которые оказались либо имеющими членский билет, либо безусловно верными коммунистической партии, но которые, несмотря ни на что, все ещё помогают формировать нашу внешнюю политику».
Пьянчужка Маккарти утверждал, что в администрации Трумэна полным-полно скрытых «коми» выполняющих приказы «Дядюшки Джо» (Сталина).
14 июня 1951 года сенатор обвинил госсекретаря США Дина Ачесона в том, что тот, танцуя под дудку Москвы, помогает Советам завоевать весь мир. Доказательств у американского придурка не было, но на каждом углу он орал, что при попустительстве властей супруги Розенберги передали Советам секрет атомной бомбы.
В 1953 году Маккарти добился создания Специальной комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. С его отмашки красных агентов искали в Голливуде, Белом доме, в университетах, церквях и даже в «Центрах дошкольного образования».
В 1952 году конгрессмен алкаш обвинил в работе на коммунистов кандидата в президенты США Дуайта Эйзенхауэра. Генерал вместо того чтобы оправдываться, использовал «наработки» Маккарти и провел компанию под лозунгом победоносного завершения войны в Корее (1950-1953), обуздании коррупции и уничтожения коммунистической заразы.
20 января 1953 года Эйзенхауэр стал 34-м президентом США.
Когда год спустя Маккарти обличил в «покраснении» американскую армию, то тут же получил пинок от президента страны.
Жалкий сенатор скончался 2 мая 1957 года от алкоголизма, но дело его продолжило жить.
Тему советской угрозы активно использовал в президентской гонке Джон Кеннеди, ему нравилось как зрители, открыв рот, слушают про «мириады» советских ядерных ракет и атомных бомб. В закрытых докладах «Пентагон» показывал, насколько он обгоняет СССР по тактическому и стратегическому ядерному вооружению, а на публике официальные лица США говорили наоборот.
Кеннеди буквально добил Эйзенхауэра в теледебатах, обвинив, в провале создания в США стратегической обороны способной защитить Америку от советских ракет.
Министр обороны Роберт Макнамара первым понял, что заявляя о колоссальном отставании от советских «Ракетных войск стратегического назначения» Пентагон без проблем добьется ежегодного увеличения бюджета.
В 1976 году 13-министр обороны США Дональд Рамсфельд заявил, что СССР форсировало производство межконтинентальных баллистических ракет, чтобы одним массированным ударом уничтожить США. Команда «В» созданная в Пентагоне для изучения данного вопроса пришла к выводам, которые и сегодня ежедневно звучат в США:
«Мы не смогли найти доказательств. Но их отсутствие ни о чем не говорит. Советы стремятся завоевать Америку - таков русский менталитет».
«Свободная» и «независимая» американская пресса тогда писала:
«Советский Союз для Америки сродни террористической угрозе, подобно Организации освобождения Палестины или Ирландской республиканской армии».