Теперь на картинах Алексея часто можно увидеть, как по столичным улицам и рекам плавают эти огромные красавцы. Как они появились, зачем художник отправил их в Москву, чего не хватает российским комиксам и какая фишка делает хитом все что угодно, — об этом и многом другом в материале.
Про китов, которые приплыли случайно
Киты приплыли ко мне случайно. Где-то в 2009 году, когда у нас был очередной кризис, я работал в сфере рекламы. В то время наше рекламное агентство потихоньку загибалось, потому что клиенты разорялись один за другим. Делать нам было особенно нечего.
В то время мы сотрудничали с такой организацией — «КИТ финанс». Это не реклама. У нас там сгорели какие-то смешные средства — тысяч десять, наверное. Я вел блог в ЖЖ, картинки электронные постил. И вот у меня появилась эпическая картина про кита, охотящегося на офисный планктон. Это была душераздирающая картина. Кит нападал, его жертвы пытались спасаться бегством. Было очень трагично. И это совершенно не тот кит, который сейчас плавает по моим работам.
Вот так все началось. И каким-то образом кит со мной остался. Потом начала складываться серия работ, обращенных к наследию советской живописи. Это были картины с хорошей примесью ностальгии. Там снова появился кит, но уже как метафора некоей тоски по моему советскому детству. Появилась, например, работа «Киты спасают Осоавиахим». Был такой знаменитый дирижабль made in СССР. В 1938 году он полетел забирать участников одной из многочисленных наших экспедиций с дрейфующей льдины. Но случилась трагедия — конструкции дирижабля обледенели во время полета, и он упал. Из 19 членов экипажа тогда погибли 13 человек.
А тут мои киты… и долгая игра со стилями советской живописи и моей памятью. Так что изначально это был постмодернизм. Я их ассоциировал со стилистикой Дейнеки и Самохвалова.
С некоторого времени я увлекся и пейзажами. Больше, правда, рисовал на планшете, но при этом ходил на пленэр, хотя в электронном виде больше рисую дома. И вот постепенно во все это тоже стали проникать киты.
А потом у меня появилась идея — летом я делал выставку этих китов, но не цифровую, а реальную в инклюзивном кафе «Разные зерна», где работают ребята с расстройствами аутического спектра. Этот проект создала одна моя старая знакомая. И там, кстати, работает один парень, который когда-то у меня занимался комиксами. Я же в первую очередь все-таки комиксист.
Про игру в пейзаж
Пейзаж для меня — не просто пейзаж. Это игра. Я тешу себя надеждой, что это все же такое современное искусство. Я не прихожу на точку с этюдником. Просто хожу по городу и сначала фотографирую какие-то интересные мне места и ракурсы.
Все работы друг от друга отличаются. Они не объединены какой-то единой стилистикой. И авторская работа тут именно в том, что в каждую работу попадают не только киты, что уже делает ее не совсем пейзажем, но и небольшую игру с другими художниками, художественными стилями. Мне неинтересно просто нарисовать какой-то дом, а вот посмотреть на него как-то по-особенному, можно сказать, в контексте разных живописных традиций — это хорошая идея.
Про любовь к Москве и память об отце
Я очень люблю Москву, особенно старую. Так вышло, что я почти всю жизнь прожил в районе Садового кольца. Меня привезли из роддома прямо на Самотечную улицу, на Самотеку. Потом я долгое время жил на Павелецкой в доме, который стоит перпендикулярно Садовому. А сейчас я живу в районе Гоголевского бульвара. Правда, был период, когда я жил в Раменках.
Для меня старая Москва — естественный ареал обитания, хотя я, надо сказать, люблю и столицу новую, обновленную.
Конечно, мне жаль, что последнее время какие-то части этой старой Москвы исчезают, но в то же время я радуюсь, что многое удалось сохранить. И я ищу какие-то уголки, в которых сохраняется этот изначальный московский дух, атмосфера моего детства, и с ними работаю.
Все крутится вокруг ностальгии по тому, что было раньше. Все постепенно либо уходит, либо преображается до неузнаваемости. Многие старые дома, например XIX или XVIII века, кто-то берет, вычищает изнутри и обновляет. И они становятся совсем другими. Понятно, что дома не могут жить вечно. Они стареют, и я, как строитель по первому высшему образованию, прекрасно это понимаю.
У меня есть еще серия фото. Я снимаю на цифровую камеру, но делаю снимки черно-белыми. Это такой оммаж еще моему отцу, который делал в молодости серию фотографий для музея архитектуры. Они тоже были черно-белыми. Собственно, и моя живопись — то же самое, мое обращение к тому, что делал отец. Он сам писал картины, и в них было очень много Москвы. В его работах появлялись и Павелецкая, и Краснохолмский мост, и вся округа.
Про смысл делать все немного странным
Я всегда использую прием, который называется «остранение», то есть делаю все немного странным. Черно-белая фотография, как и киты, и любой другой элемент сюрреализма, например игра со стилями, — хорошие способы сделать картину интересной. Это дает зрителю возможность как-то по-своему интерпретировать изображение. Я потому нарочно особо и не объясняю, почему там киты, по какой причине фотография сделана так, а не иначе.
Это должно быть приглашением зрителя к диалогу. Мы будто бы вместе что-то создаем, вместе ищем какой-то новый смысл. Все это — элементы современного искусства.
Про стиль, который мы еще не нащупали
Что касается комиксов, то еще лет десять назад они в нашей стране были не особенно распространены. Мы, художники и энтузиасты, старались сделать все, чтобы у нас эта культура зажила своей полноценной жизнью. И вот, в последние несколько лет сложилась и здесь настоящая комикс-культура.
Например, в Зарядье прошла большая выставка «Комикс-миссия. Эволюция рисованных историй в России». Там можно было увидеть всю историю отечественного комикса — от лубка до современных вариантов. И это некий маркер, что подобные вещи выходят на такой официальный уровень. А вокруг уже много лет постоянно проводятся фестивали комиксов и косплея, работают издательства.
Пока, конечно, мы не нащупали какого-то своего стиля. Но я иногда думаю: может, и не стоит? Сейчас как раз время такого многоголосья в комиксах.
И очень интересно как наблюдать за этим процессом, так и быть его участником. Я же преподаю комиксы детям и молодежи.
Про серьезные комиксы и проблемы со сценариями
У нас до сих пор очень много художников комиксов, которые очень неплохо рисуют, но очень мало сценариев и сценаристов, которые действительно в этом понимают. Есть, конечно, попытки, и довольно успешные, допустим, издательство BUBBLE. Но, мне кажется, им ещё не хватает какой-то глубины.
Вот в Японии в 60-е годы появилось направление в манге, которое назвали гэкига. Оно было очень реалистично, в сравнении с детской мангой. Этим направлением занимались уже взрослые художники, выросшие мангаки, которые обратились к серьезным темам и начали рисовать не приключения или фэнтези, а брать в работу серьезные драматические, исторические, психологические сюжеты. Для них открылись и темы секса, насилия, ужасов. Из этого вышли очень многие направления современной манги.
И у меня тоже есть идея обратиться к более серьезным темам с позиции андеграундного художника. В общем-то, я всегда этим занимался, всегда рисовал комиксы на социальные темы. Было бы круто, если бы все эти опыты дали толчок к более серьезной проработке сценариев.
Многие художники комиксов, которые начинали в нулевые, уже повзрослели. Они могут поднимать более серьезные темы. И они появились. Например, есть Оля Лаврентьева, которая рисует очень интересные взрослые комиксы через переживания собственного детства в 90-е. Это питерская художница, очень интересная. У нее, насколько я помню, два образования — художник и филолог. И она хороша в обеих своих ролях. Но она пока такая одна.
В то же время подрастают уже сценаристы. Появляются комиксы, например на тему Гражданской и Первой мировой войны. Одним из изданий на эту тему занимался мой товарищ Аскольд Акишин. Появляются уже коллаборации серьезных художников и серьезных сценаристов. Но, на мой взгляд, художники у нас пока лучше.
Про песни и комиксы
Однажды у меня спросили, не рисуют ли у нас комиксы про Москву. Честно говоря, я не знаю, есть ли такие сейчас. Сам я их не видел. Но тема благодатная.
Сейчас я рисую комикс о том, как я лежал в знаменитом столичном НИИ имени Склифосовского. Это, конечно, не совсем про Москву. Скорее тут рассказ о том, как я сходил на тот свет, а потом вернулся. Этот опыт был у меня совсем недавно.
Знаете, говорят, у нас есть хорошие песни про страну. Все так. Они есть. Но они больше не про страну, а про людей. И вся тема родины нашей открывается именно через них. И про Москву есть такие же песни. Очень хорошие. Про москвичей.
Когда песню пишешь про что-то ценное лично для тебя, она хорошей получается. С комиксами все то же самое. Если просто поставить цель нарисовать комикс про Москву, ничего хорошего не выйдет. Скучно будет. Хитом не станет. А вот если все от души идет, тогда все возможно. Там же все через твои переживания, через твои чувства проходит, и люди это улавливают.
