DoktorLobanov

Продолжение историй про Георгия Васильевича, врача-травматолога одного из белорусских районных центров

В 1977-78 годах я работал в Тюмени, на скорой помощи. Район сложный, беспокойный. О всего Союза туда ехали люди за «длинным» рублём, а где деньги, там всякое бывает. Каждые выходные – драки, иногда поножовщина. Мы приезжали, бинтовали нетрезвых, разгорячённых дракой рабочих, за плечом всё время милиция. Но тогда молодой был, как-то даже весело всё это было. Будто в остросюжетном детективе участвуешь.

Однажды вечером – вызов. Говорят – человек упал с девятого этажа, сидит возле подъезда.

У нас таким рассказам обычно веры не было. Ну какой девятый этаж. Лето на дворе, нет ни снега, ни сугробов. Разбился бы в лепёшку. А тут – сидит, курит.

Поехали.

Возле названного подъезда действительно сидит парень лет двадцати. Грудь, лицо сильно исцарапаны, ободраны. Вокруг хлопочут старушки, жители дома. А он сидит себе, курит одну за другой. Увидел нас, ещё и улыбаться начал. Приподнялся и тут же осел со скамейки на землю.

Это уже не шутки. Начали спрашивать обстоятельства травм. Сердобольные бабки нам тут же в деталях рассказали.

На девятом этаже жила молодая семья. Их трёхлетняя дочка вышла на балкон, да и захлопнула дверь. Мать стучит, зовёт её, а закрыться-то легко, попробуй дверь открыть. Муж на работе, так мать побежала к соседу. Тот – бывший десантник, только что из армии.

- Сейчас всё сделаем! – бодро ответил сосед, связал покрывала узлами, поднялся на крышу, накинул петлю на какую-то антенну и пополз вниз, на соседский балкон.

На полпути узел не выдержал, и «спаситель» полетел вниз. Тут бы ему и конец пришёл, но где-то на уровне 5-6 этажа он умудрился оттолкнуться ногами от пролетающего мимо балкона и влететь в ветки растущей рядом с домом ивы. Сильно ушибся, расцарапал лицо и руки, но выжил. Рухнул у корней дерева, ещё и на рыхлую клумбу попал. Повезло.

Начали мы его на носилки укладывать, в машину грузить, а тут у него шок проходить стал, ещё и сопротивляется, не хочет в больницу ехать.

Три дня его под наблюдением держали. Рентген, УЗИ, анализы. Всё боялись, что падение без последствий не обойдётся. Так этот герой на четвёртый день договорился с приятелями, те притащили ему в палату бутылку водки, ну и напились прямо в учреждении здравоохранения.

Выписали его. Верная примета – жить будет.

***

В том же году, уже зимой поступил вызов – девочка шести лет упала с пятого этажа. Похожая история. Мать готовила ужин, а чтоб ребёнок не мешал, не путался под ногами, укутала её и отправила на балкон свежим воздухом дышать.

Девчонке было скучно, она придумала забаву. Подставила к перилам ящик, забралась. Ложилась животом на перила, свешивалась вниз, раскачивалась. Ну и соскользнула вниз.

Тут уж снег спас. Под балконом огромные сугробы намело. Идёт прохожий, а из такого сугроба плачущая на весь двор голова торчит. Прохожий бедолагу вытащил, скорую вызвал. На такой вызов мы мигом прилетели. Уложили в машину, осматриваем. Спрашиваем – где родители, из какой квартиры? Девочка отвечает.

Мы к ней домой поднялись, а мать, оказывается, ничего и не заметила, продолжает картошку чистить.

- Где ваша дочь? – спрашиваем.

Та - на балкон, а там пусто. Она сразу в обморок. Привезли в больницу обеих. Моя медсестра только газ в духовке выключила.

***

В 2000-х уже в Беларуси работал, в райцентре. Ночью ещё одного «летуна» привезли. У нас за больницей новый микрорайон выстроили. Там от окон сразу такие откосы вниз. Это его, наверное, и спасло.

Приятели выпивали на кухне, в квартире на седьмом этаже. Один вышел покурить на балкон. Видит – к остановке, что возле дома, его автобус подходит. А автобусы в тот район редко ходили, иногда по тридцать-сорок минут ждали. Что у героя в тот момент в голове перемкнуло – он и сам не знает. Шагнул через перила и полетел вниз.

Упал на откос, заскользил вниз. Сломал пяточные кости. Прямо из лужи, в которой лежал, позвонил в скорую, сам себе вызвал.

Ещё и на автобус опоздал.

Фрагмент рассказа из сборника «Шесть часов утра»

Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)

Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478

Группа в Телеграмме https://t.me/PavelGushinec_DoktorLobanov

Уважаемые читатели, как я и обещал – сообщаю.

1. Вторая часть трилогии «Обрывки» сдана в издательство. В июле книга выйдет и появится в магазинах и библиотеках.

2. В прошлом месяце стартовала заказанная издательством «Звезда» серия фэнтези «Сказки для Веснушки». Первая книга – «Придворный маг» поступила в продажу. Вторая часть так же выйдет во второй половине лета.

Наступает момент, когда тебе всё...

Первая часть Интернационал на окраине

А ещё у нас жили два автомобилиста Бастан и Бахтияр. Бастан был не просто автомобилист, он был коллекционер. В первый же месяц он сторговал на авторынке старенький зелёный Запорожец и гордо приехал на нём в общежитие. Бабак мне рассказывал, что потом он радостно орал отцу в телефонную трубку:

- Папа, я машину купил! Да! Настоящую!

Бастан хвастался на всё общежитие и светился так, словно приобрёл не допотопное дитя советского автопрома, а как минимум раритетный лимузин.

Не прошло и двух месяцев, как рядом с зелёным Запорожцем появился ещё один. Когда-то он был красного цвета, но за годы использования красная краска потускнела, то ли выгорела, то ли смылась, и машина стала рыже-ржавой.

Бастан снова ходил гордый, остальные персы крутили пальцем у виска. Папа в Тегеране снова услышал радостное:

- Я машину купил! Да, вторую!

Папа поскрипел, поругался, но денег прислал.

А на эти деньги Бастан пригнал третий Запорожец. Небесно-голубой. Поставил его рядом с зелёным и рыжим братьями и ходил любоваться. Говорят, хотел ещё жёлтый купить, но отец в Тегеране пригрозил, что денег больше не даст, и Бастан притих.

Выходил по вечерам к стоянке общежития, протирал зеркала и стёкла Запорожцев тряпочкой, заботливо доливал в двигатели какие-то жидкости, иногда катался по округе.

Первым из строя вышел Рыжий. Он заглох прямо посреди проспекта Дзержинского и никак не хотел заводиться. Его привезли на эвакуаторе и поставили, как памятник нерадивым водителям. Потом на светофоре погиб Голубой. Его тоже привезли и установили рядом с почившим братом. Бастан страдал, носился со своими малолитражками по ближайшим автосервисам, но там только разводили руками. Воистину, дешевле и проще было купить новый, чем отремонтировать старый.

Зелёный прокряхтел до конца третьего курса. В феврале Бастан ещё выходил из общежития, сметал с крошечной крыши своей Машины снег, втискивался на сидение, с рёвом заводил мотор. И торжественно проезжал те триста метров, которые отделяли общежитие от корпуса университета. Зато не пешком. А уже в марте Зелёный не завёлся. Бастан минут двадцать бегал вокруг, толкая и раскачивая почившую малолитражку. Потом плюнул и побежал на лекцию по биохимии. Для разнообразия на этот раз не опоздал.

А на авторынке до сих пор, наверное, ходят легенды о сумасшедшем персе, который не торгуясь, скупал разноцветные малолитражки. Причём в этих легендах количество малолитражек давно перевалило за сотню.

Бахтияр к вопросу подошёл серьёзнее. Тратиться на Запорожцы он не стал, и сразу пригнал к общежитию старенькую Тойоту. Трясся над ней, как Кощей над златом. Тоже каждый вечер выходил. Полировал какими-то растворами, открывал капот и долго смотрел внутрь, словно медитируя или общаясь со своим автомобилем на телепатическом уровне.

Вот только ставил он свой автомобиль не на стоянку возле общаги, а прямо под окнами.

- Бахтияр, ты бы убрал свою Тойоту, - не раз предупреждала его комендантша. – Неровен час прилетит что-нибудь.

- Что прилетит?! - возмущался Бахтияр. – Куда хочу – туда ставлю! А если кто посмеет – убью!

И грозил в вечернее небо костлявым кулаком.

Комендантша накаркала. Однажды вечером у открытого окна сидела третьекурсница Лена и полировала свои ухоженные ноготочки. Для того, чтоб запах ацетона и лаков подобно весенним ароматам не кружил головы соседкам по комнате, Лена открыла окно и принялась перебирать баночки с лаковыми цветами. И тут внезапно Лена обнаружила, что любимый розовый цвет кончился, и флакончик почти пуст. Лена расстроенно покрутила его в руках, вздохнула, и без задней мысли отправила флакончик в форточку. Да, Лена была тем ещё представителем непарнокопытных. Подумала, что под окнами у неё газон, на голову никому не свалится, а утром дворник уберёт. А скорее всего ничего не подумала. Выбросила флакончик – и всё.

А под окном у Лены что стоит? Правильно, Тойота Бахтияра.

Флакончик в полёте с седьмого этажа набрал неплохую скорость и тюкнул несчастного «японца» прямо в потёртый капот.

Утром половину общежития разбудил истошный вопль и ругань на фарси. Бахтияр носился из комнаты в комнату, потрясал злосчастным флакончиком и искал виноватых. К счастью, предмет, которым было совершено преступление, прямо указывал, что виновник женского пола, и к нам в комнату несчастный тойотавладелец не забежал.

Лена дверь Бахтияру не открыла. Возмущённый иранец набросился было на каких-то первокурсниц с шестого этажа, но те сообща нажаловались комендантше, и она пригрозила горячего горца выселить. Снимать квартиру в дорогой белорусской столице Бахтияр не хотел, поэтому от девчонок отстал и Тойоту переставил.

Примерно на третьем курсе она навеки замерла рядом с разноцветными Запорожцами, потому что ездить Бахтияр умел и любил, а чинить машины как раз не умел.

А потом он уехал. Тойота ещё пару лет гнила возле общежития, приобретая всё более неухоженный вид. А потом её увезли на какую-то свалку.

На этом автоистории нашего общежития закончились.

ПС. Уважаемые читатели. Я почти никогда не участвую в литературных конкурсах. Не понимаю, как можно вообще оценить творчество писателя.

Но в этом году я решил попробовать и послал несколько рассказов для участия в литературной премии "Русский Гофман".

На данный момент два из них попали в лонг-лист в номинациях "Проза" и "Сказочная проза".

Неожиданно. Посмотрим что из этого получится.

Продолжение рассказа "Халява, приди" из сборника "Обрывки и отрывки".

Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)

Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478

Группа в Телеграмме https://t.me/PavelGushinec_DoktorLobanov

Когда я поступил на подготовительное отделение нашего медицинского института, на мою бедовую голову свалилась неожиданная удача. В общежитии иностранных студентов, которое располагалось неподалёку от первого корпуса обнаружилось свободное место. Комендантша общежития посмотрела на меня с сочувствием, привычно задвинула под стол огромную коробку конфет и выдала ключ.

- Десятый этаж. Блок на две комнаты. В одной иранец живёт, шестикурсник. Ничего такой, не бузит. А вот в твоей комнате наши. Ты себя, главное в обиду не давай.

- А что? – напрягся я.

- Андрей тихий хлопец. А вот Димка, - комендантша недовольно поморщилась. - Ну, сам увидишь. Жил у них там парень. Что-то с Димкой не поделил и съехал.

Потом ещё подумала, и решила не скрывать от меня «страшную правду».

- Подрались они.

- А другие места у вас в общежитии есть? – с надеждой спросил я.

- А других мест нет! – отрезала комендантша. – К иностранцам я тебя не поселю.

На дребезжащем, исцарапанном арабской вязью и китайскими иероглифами лифте поднялся я на десятый этаж. Что написано на стенах, я не понимал, но в принципе, догадывался. Студенты во всём мире одинаковые.

В коридоре пахло, как в Тегеране. Странная смесь из каких-то специй, ароматических палочек, термоядерного ближневосточного одеколона. Из-за хлипких фанерных дверей гремела экзотичная музыка, на кухне кто-то громко ругался на языке, сплошь состоявшем из сочетаний «кх» и «гх».

Вошли в блок на две комнаты. Дверь одной из комнат была открыта. Внутри на койке сидели два смуглых бородатых субъекта и очень серьёзно смотрели телевизор. По телевизору два смуглых бородатых субъекта лет на сорок старше, что-то серьёзно обсуждали. Судя по одежде, бородатые в телевизоре были какими-то священнослужителями.

Один из студентов, завидев начальство, тут же поднимается, церемонно раскланивается с комендантшей:

- Здравствуйте.

- Здравствуй, Фуршет, - приветливо улыбается дама.

- Я Фаршад, - вздыхает студент.

- А-а, всё время вас путаю, - беспечно машет рукой комендантша. – Значит друг твой Фуршет?

- Он Али, - ещё более горестно вздыхает иностранец.

- Совсем запутали, - не теряется комендантша. – Ну сидите-сидите. Только не курите.

И открывает дверь во вторую комнату блока.

А там – пусто и тихо. Стоят три койки, на одной из них беззастенчиво дрыхнет посреди дня худой чернявый парень с короткой стрижкой. Его сосед – наоборот белобрысый и пухлый сидит за столом, обложившись книжками.

- Ребята, у нас новый жилец! – торжественно объявляет комендантша.

Худой открывает внезапно ярко-голубой глаз, смотрит на меня подозрительно. Потом отворачивается к стенке и закрывает торчащее наружу ухо подушкой.

- И тебе здравствуйте, Дима, - не смущается комендантша.

Пухлый встаёт из-за стола мне навстречу.

- Андрей, - протягивает он руку.

- Ну, знакомьтесь, а я пошла, - комендантша ободряюще улыбается мне и скрывается за дверью.

Как только её шаги стихают, Дима вылезает из-под подушки и выжидательно смотрит на меня.

- Что? – спрашиваю я.

- Как что? А кто за новоселье проставляться будет? Дуй за бутылкой. Мы с Толстым пока закусь сварганим.

- Не называй меня так, - морщится Андрей.

- Толстый-Толстый, - поддразнивает его Димка. – Дуй, что стоишь, как столб?

Через двадцать минут мы сидели за поцарапанным столом, с которого Дима беззастенчиво скинул учебники Андрея. Шипела только что пожаренная яичница, лежало крупно нарезанное сало.

- Фуршет! – Димка постучал кулаком в стену. – Ты водку пить будешь?

- Я Фаршад! – донеслось из соседней комнаты.

- Я так и говорю. Водку будешь?!

- Окно занавесьте!

- Зачем? - удивляюсь я.

- Он мусульманин, - терпеливо отвечает Андрей. – Им днём нельзя сало и водку. Очень стесняются. Но когда окна занавешены – Аллах не видит.

- Что за дикость? – удивляюсь я.

- Привыкай, - улыбается Фаршад, появляясь у нас на пороге со стаканом в руке. – Ну кто так сало режет, пацаны!

***

Ленивый сквозняк несёт по коридору общежития клубы дыма. Ядрёный аромат каких-то специй и чего-то совершенно незнакомого и экзотического перебивает даже запахи Тегерана. Из комнат с встревоженными лицами выглядывают иранцы.

- Пожар? Горим? – спрашивает меня Бабак,

- Сейчас погляжу, - обещаю я.

Бабак зевает, натягивает на стриженную голову одеяло. И со своей черной бородой становится похожим на какого-то библейского персонажа. Того и гляди поднимет руки вверх и воды Красного моря разойдутся. Хотя, скорее всего, одеяло упадёт.

Пробираюсь на кухню, отмахиваясь от сизых клубов дыма.

Так и есть. У плиты колдует наш единственный на этаже китаец по имени Кай. Помешивает сразу на двух сковородках что-то чёрное, противное на вид.

- Доброе утро, - осторожно говорю я.

Кай поворачивает ко мне яростно пылающее лицо, испачканное мукой, подсолнечным маслом и видимо кровью христианских младенцев.

- О-о, Паша, привет. А я думал, что это чурки пришли ругаться.

- Кай, ещё немного – и придут. Ты весь этаж провонял своим деликатесом. Что это вообще?

- О-о, это …. (ну, по звукам что-то вроде «хямь-нямь-нямь», я точно не разобрал). Моя мама это по праздникам готовит.

- А сегодня праздник?

- Конечно, - Кай мне кажется даже немного обиделся. – Сегодня же… (то же сочетание звуков, что и в прошлый раз, только вместо последнего «ням» какой-то «жуй»).

Торжественно киваю, делая внимательное лицо.

- Это очень важный праздник. Прости, я с этой учёбой совсем замотался, забыл. А ты скоро закончишь?

- Да уже скоро, ещё часа два и всё получится.

На кухню заглядывает Фаршад, вооружённый потрёпанным огнетушителем. Непонятно, то ли он собрался тушить пожар, то ли бить наглого китайца по голове.

- Кай, (непереводимая игра слов на древнем языке фарси), какого (непереводимая игра слов на русском, который нельзя приводить в приличных книгах) ты делаешь?

Кай снова про свой «ням-ням». На кухню, не выдержав забегают Нази и Динора, две девушки-иранки, живущие в соседней с кухней комнате. Отбирают у Кая сковородки, двумя точными ударами узнают рецепт и выгоняют всех лишних из помещения. Кай вздыхает с облегчением.

Через пару часов мы сидим у него в комнате, едим что-то чёрное, непонятное, но вкусное. Нази добавила в рецепт немного иранских специй (ну как немного, ну килограмм, не больше). Но Каю это похоже нравится. Димка сбегал за вином и китайский праздник с непроизносимым названием загудел вовсю.

Где-то уже под вечер Димка пристал к Каю со своим вечным вопросом:

- Кай, Кай, где твоя Герда?

- С-с-с, - отозвался китаец.

- Чего? – удивился Димка.

- С-с-с, - Кай покосился на Димкину шельмовскую физиономию и договорил: - Ненавижу Андерсена.

***

Нази и Динора были компанейскими девчонками. Сразу и не скажешь, что они из Ирана, с его ортодоксальными взглядами на поведение женщин и на всевозможные ценности. Этакие две весёлые цыганочки, которые и стакан вина могли выпить и Нази даже роман закрутила с кем-то из белорусских парней.

Но это были скорее исключения. Большинство иранских девушек в нашем общежитии кутались в хиджабы и не смели поднять глаза от пола.

Мы даже имён их не знали. Заговоришь с такой стройной серной с карими глазами, а она шарахается от тебя, как от чумного. Какое уж тут знакомство.

В одной комнате с Бабаком жил парень по имени Абид. И у этого Абида была девушка Хамиде. Как это принято в некоторых семьях, Абида с Хамиде обручили родители ещё в юном ясельном возрасте и мысли о том, что кто-то иной появится в их жизни, у молодых даже не возникало. Жили они, впрочем, в разных комнатах.

Смотрелись весьма миленько. Идут с лекции под ручку. Чинно-благородно. Она чуть касается его локтя, он гордо смотрит вперёд. Романтика.

А в мае месяце все студенты-иностранцы разъезжались по домам. Кто улетал в Тегеран, кто в свой Бейджин, узнавать у мамы новые рецепты скользкой гадости.

Засобирались к мамам и Абид с Хамиде. Посидели, посчитали, и внезапно оказалось, что денег у них впритык. И хватает только на один билет домой. Хамиде привычно опустила глаза к полу. А её рыцарь, не задумываясь, купил билет только себе. И улетел на три месяца. На прощание коротко приказал:

- Сиди дома, никуда не ходи.

И Хамиде три месяца не выходила из общежития. Благо, на первом этаже у нас был какой-то магазинчик, торгующий продуктами-мыльно-рыльными принадлежностями. Туда спускалась, брала пачку риса, хлеб, несколько пожухлых фруктов. А потом запиралась в комнате и ждала.

- У вас так принято? – спрашивали мы у Нази.

- Как вам сказать, - морщилась та. – Ну есть такие дуры. И у нас их очень много.

- А ты не такая?

- Я – не такая! – отрезала Нази.

Хамиде Абида дождалась и на третьем курсе вышла за него замуж. Нази в Тегеран не вернулась. Получила диплом и ускакала куда-то в Прибалтику, лечить людей. Портит теперь светловолосым эстонцам генотип. Бегают у них по Таллину смуглые ребятишки с библейскими лицами и римскими носами. Настоящие прибалты.

Продолжение следует...

Продолжение рассказа "Халява, приди" из сборника "Обрывки и отрывки".

Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)

Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478

Группа в Телеграмме https://t.me/PavelGushinec_DoktorLobanov

ПС. 29-я Международная книжная выставка в Минске подошла к концу. Спасибо всем читателям, которые пришли на мои автограф-сессии, нашли время сказать автору все, что о нём думают и сфотографировать на память))

Общежитие медицинского вуза – женское царство. Мужской части студентов отведён сиротливый коридорчик с собственным санузлом. Полтора десятка комнаток на 2-3 человека. В этом коридора даже пахнет как-то иначе. В «девичьей» сквозь затхлые кухонные запахи и ароматы полувекового рассыпающегося здания пробиваются ноты многочисленных духов, кремов и бальзамов. У парней…. Ну, у парней кухонный запах зачастую – это лучший из ароматов. В подвале у нашего гендера собственный душ, но его часто оккупируют девушки. Повесят на дверь халатик – и сиди, жди пока юные нимфы совершат омовение.

Окружающие нам завидуют. Справедливо подозревают, что в части общения с девушками у нас нет преград. Прошёл метров двадцать до «девичьей» комнаты, и охмуряй сколько угодно. А им приходится эти преграды преодолевать, брать штурмом общагу, сражаться с драконом в лице пожилой бабушки-вахтёрши. Стремиться, достигать, побеждать. Но это для сильных. А для хитрых есть «народная тропа».

Комендант общежития тоже не зря зарплату получает. Оборона подготовлена по всем правилам военного искусства. Окна первых этажей забраны решётками, вахтёрши неподкупны (ну, это комендантша так думает). Поэтому штурмующих ожидают опасности и риск.

А ведь девушки тоже хотят любви. И наш жидковатый мужской контингент их не устраивает. Нужны самцы со стороны.

Сидим обычным вечером, к биохимии готовимся. В дверь осторожно стучат.

- Ребята, помогите парня поднять.

Как откажешь Светке, юному созданию с небесно-голубыми глазами. Снимаем с железных кроватей простыни. Связываем в длинную верёвку. Идём в санузел второго этажа. Под окном, где-то далеко внизу, в темноте и сырости мается немаленький курсант военмеда. В фуражке, в бушлате защитного цвета, который совсем не защитный на фоне серого асфальта. Ему бы в природу, в леса, слиться с хвоей и кустарником. А он тут пасётся. И от этого мешковатого бушлата он кажется ещё более объёмным и тяжёлым.

- Светка, блин, - шепчет Димка. – Ты могла кого-нибудь помельче снять?

- Кто снимался – того и сняла, - невозмутимо отвечает Светка. – Тащите, Гераклы.

Опускаем верёвку, военмедовец вцепляется в её конец и повисает мёртвым грузом. Кряхтим и тащим. Миллиметр за миллиметром простыни выползают из темноты, трутся о мокрый подоконник. Наконец над этим подоконником появляются пальцы, и Светка хватает эти пальцы, помогая кавалеру подняться. Если курсант сейчас потеряет равновесие, то всем своим весом увлечёт хрупкую Светку вниз, в тьму и скрежет зубовный. Но Светке хочется любви, и она рискует ради этой любви жизнью.

Курсант поднимается ещё выше и тут уже мы его подхватываем.

- Спасибо, пацаны, - курсант прислоняется к батарее, тяжело дышит.

Совсем у нашей армии с обороноспособностью плохо. Физуха у курсанта никакая. Светка хватает добычу, тащит её в комнату. Утром новое приключение. Форму курсанта рассовывают по сумкам, отдают ему мои джинсы и свитер. И курсант выходит из общаги мимо вахты, в толпе моих однокурсников. Вахтёрша с нами здоровается, нелегального жильца не замечает.

Я встретил его через несколько лет на полигоне Белая Лужа. Курсант был уже капитаном, я – старшим лейтенантом. Посидели, выпили, вспомнили. Он ещё пополнел, но жизнерадостности не растерял, всю ночь травил мне анекдоты. Хороший парень. Со Светкой у них не сложилось.

Ну и дура.

***

По этой же «народной тропе» ползали девчонки, которые возвращались с ночных клубов. В общаге было жестокое правило – в 23.00 дверь закрывалась и стучи-не стучи, ночуй хоть на асфальте. Поэтому часа в три ночи к нам в комнату снова скребутся.

- Пацаны, поднимите Катю.

Катя, паразитка, шестьдесят кило красоты, шлялась полночи по каким-то злачным местам, стоит сейчас под окнами, пошатывается, курит. Мы с Димкой привычные, нам после Светкиного курсанта ничего не страшно. Тащим Катю. Катя болтается, как колокол под порывами урагана, пытается что-то напевать и пританцовывать. Только бы руки не разжала, высота – метров пять, не меньше. На пике подъёма подхватываем Катю под руки:

- Пс-с-стите, я с-сама! – сопротивляется Катя.

Ага, сама она. Переваливаем юное пьяное тело через подоконник, чуть не роняем в мусорное ведро, по случаю вечера заполненное картофельными очистками и тараканами.

- Пас-сасны, с-с-пасибо, - Катька после трёх коктейлей любит весь мир и пытается всосать Димку. Димка морщится от запаха, уворачивается.

- Ну и ладно, - обижается Катя.

И на нетрезвых ногах бредёт к себе в комнату.

В пятницу вечером уезжаем с Димкой по домам. Кончились продукты, надо пополнить жизненно необходимый ресурс у родителей. В понедельник встречаем в коридоре Катю. На правой ноге у Кати гипс, на щеках – ссадины.

Субботней ночью девчонки не достучались к нам, пошли в комнату к первокурсникам. Те, ребята неопытные, то ли простыни плохо связали, то ли слабы оказались.

Катю уронили.

Фрагмент рассказа "Народная тропа" из серии "Халява приди". Сборник "Обрывки и отрывки"

Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)

Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478

Группа в Телеграмме https://t.me/PavelGushinec_DoktorLobanov

Уважаемые читатели. 23-27 марта в Минске пройдёт международная книжная выставка-ярмарка. 26 марта, в субботу меня можно будет поймать на стенде издательства "Звезда". С 14.00 начнётся автограф-сессия. С 15.00 - презентация новой книги "Сонино детство"

Приходите, поговорим))

- Студент, вставай! – Аркашка-паразит со всей дури лупит в дверь чуланчика, в котором я сплю. Грохот мгновенно вырывает меня из тревожного сна, и я несколько секунд ошалело таращусь в темноту, пропахшую хлоркой и заплесневелыми матрасами.

- Вставай, говорю, бомжей везут!

Вот же сволочь. Мог бы как-нибудь аккуратнее разбудить. Впрочем, что это я. Это же Аркашка. Не пнул по ногам - и ладно.

Поднимаюсь в продавленной, пахнущей кислятиной раскладушки, натягиваю измятый белый халат, выползаю в коридор больницы. Направо – лифты в отделения, налево – дверь приёмного и ухмыляющийся напарник-санитар.

- Аркашка, б…, какие нафиг бомжи?

- Обычные, - пожимает плечами Аркашка. – Пьяные и побитые. Я один не справлюсь. Пошли, Танька сказала тебя разбудить.

Тянемся в приёмное. Я иду ещё не уверено, от резкого пробуждения пульс стучит в висках. Аркашка доволен. Сегодня его очередь не спать, ему скучно, а тут законное основание меня разбудить. Какое-никакое развлечение. Ещё и бомжи какие-то.

Танюша, медсестра приёмного, кутается в наброшенный на плечи цветастый халатик.

- Сигареты есть?

Шарю по карманам, достаю измятую пачку «Астры», на дне которой болтается штуки три.

- Пока приедут – у нас минут десять есть. Пойдём покурим, - командует Танюша.

Спускаемся по лестнице во двор. Над Софийским собором вовсю светит луна. Над корпусом КВД так же яростно пылает полуночный фонарь. Закуриваем, давясь горьким дымом.

- Аркашка сказал каких-то бомжей везут, - лениво интересуюсь я.

- Так и есть, - Таня ловко сплёвывает попавшую в рот табачную крошку. – Менты подобрали возле аэродрома. Они там чего-то пили, потом подрались. Так громко дрались, что местные проснулись и ментов вызвали. А тем лень к себе везти, а вытрезвители полгода, как закрыли. Вот и прут к нам.

- Что-нибудь серьёзное?

Таня пожимает плечами.

- Вроде нет. Пара ссадин, ушибы. А сопутствующие заболевания определим на месте.

- Врачам позвонила?

- Ага. Петрович сейчас спустится.

Петрович - это хорошо. Петрович – это надёжно. Старый терапевт, который на вот таких ночных побудках собаку съел. У него все по струнке ходить будут. И менты, и бомжи, и мы с Танюшкой. Юного интерна Володю никто не послушает. А вот с Петровичем спокойнее. Глядишь, и драки в приёмном не будет. А то на прошлой неделе устроили бои без правил. Санитары против пациентов. До сих пор ухо болит.

У входа тормозит милицейский УАЗик, мрачные типы в форме выгружают тёплую компанию из четырёх небритых мужчин неопределяемого возраста. Последний из выгружаемых поворачивается и галантно подаёт руку единственной даме. Дама, наверное, симпатичная, но всё впечатление портит отсутствие передних зубов и свежий, наливающийся багровой синевой фингал под левым глазом.

- О, Семёновна, - узнаёт красавицу Таня. – Давно не виделись.

- Таню-юша, - распахивает свои объятия гостья. – Так почитай с декабря. Как вы пневмонию мою подправили, так я и не заглядывала.

- Разговорчики! – рявкает один из типов в форме. – Медики – оформляйте поступление.

- Во-первых, здравствуйте, - Петрович высовывается прямо из окна приёмного и с презрением смотрит на прибывших. – Во-вторых, неплохо было бы сначала завести пациентов в помещение, а потом разглагольствовать!

Без дальнейшей демагогии Петрович скрывается в глубине здания.

- Да он ох….! – возмущается патрульный помоложе.

- Тихо, сержант! – обрывает его второй, тот что постарше. – Это Петрович. Ты с ним не ругайся.

- Чего это? – ершится молодой.

- Я тебе потом расскажу, - старший кончиком резинового «демократизатора» тыкает в бок ближайшего бомжа. – Проходите, граждане.

Бомжи с шутками и благодушным переругиванием топают вверх по лестнице. В приёмном сразу начинает пахнуть вчерашним и свежим перегаром, немытыми телами, какой-то кислятиной. Уже привычный мне запах неухоженного опустившегося человека. Я таких каждый день вижу. Надо же, 1997-й год на дворе, а их всё больше.

Танюша садится на своё место, достаёт сразу пачку историй болезни. Эти истории мы с Аркашкой весь вечер подшивали грубыми нитками. Тупая работа, нудная. Берёшь из пяти пачек разные листки, складываешь их определённым образом, потом огромной иглой прокалываешь в месте сгиба и наскоро скрепляешь тремя-четырьмя стежками. Вроде просто, но, когда надо сделать таких сотню – надоедает.

- Не торопись, Татьяна, - поднимает руку Петрович. – На что жалуемся, пациенты?

- На жизнь! – хохмит один из бомжей – высокий мужчина в дырявой телогрейке, по самые глаза заросший неопрятной бородой.

- Это понятно, - невозмутимо отвечает Петрович. – Конкретные жалобы есть?

- Башка трещит, - встревает второй, с татуированными пальцами. – Похмелиться дашь, медицина? Спиртику бы нам накапал.

- И это понятно, - Петрович быстро и ловко осматривает пациентов. Светит в глаза фонариком, щупает пульс. От пациентов пахнет так, что глаза слезятся, но Петровича это не смущает, он не брезгливый.

Бомжи участвуют. Охотно распахивают на впалой груди несвежее бельё, говорят «а-а-а», так широко открывая зловонные рты, что видно даже гланды. Дама стесняется, Петрович уводит её за фанерную перегородку, осматривает там.

Менты топчутся в стороне, с явным желанием побыстрее закончить всю эту катавасию и смыться. Молодой уже два раза выходил курить.

- Так, - наконец выпрямляется терапевт. – Даму оставляем на предмет диагностики ЗЧМТ. Вот этого – он кивает на высокого бородача- Тоже оставляем. У него какие-то подозрительные хрипы, надо флюорографию утром сделать. Остальных – пожалуйте на выход.

- Как это на выход?! – тут же возмущается молодой мент.

- Не вижу причины размещать их в учреждении здравоохранения. Коечный фонд не резиновый, - парирует Петрович.

- Слушай, Гиппократ, - молодой нависает над невысоким Петровичем. – Мы тебе пациентов привезли? Привезли. Забирай.

- Пациентов – заберу, - поднимает на него взгляд терапевт. – А вот этих троих можете вернуть откуда взяли. Они здоровы. Несколько ссадин – не повод для госпитализации.

- Послушай, чудак-человек, - не сдаётся мент. – Куда же я их повезу? Обратно – так это через полгорода тянуться. В отделение – так они вонючие, грязные. Вши у них. Нафиг они мне нужны. На улицу выбросить – так они опять подерутся. Так что бери их к себе в больничку и не разглагольствуй.

- Не возьму, - отвечает врач. – Не вижу показаний для госпитализации.

- Будут сейчас тебе показания, - мгновенно вспыхивает молодой. – Мы их из отделения выведем и на газончике, прямо под окнами от…м. Вот этой дубинкой! Будет тебе и ЧМТ и ВЛКСМ, и ГКЧП, и что хочешь будет!

Бомжи испуганно шарахаются подальше от мента, забиваются в дальний угол.

- Если вы это сделаете – я буду вынужден позвонить Сергею Дмитриевичу и доложить о действиях его подчинённых, - говорит доктор.

- Какому, б…, Сергею Дмитриевичу?! – повышает голос молодой.

- Сержант, ты это…, - старший осторожно трогает напарника за локоть.

- А чего он меня каким-то Дмитриевичем пугает? Кто он такой?!

- Начальник нашего УВД, - тук же ровно говорит врач. – Подполковник Уваров, слышали? Он у меня в прошлом году гипертонию свою лечил. Телефон оставил. Для специальных случаев. Звонить?

Молодой на глазах сдувается, как воздушный шарик. Злобно смотрит на врача, на нас с Таней. Срывает злость на безропотных бомжах.

- А вы что уставились?!

- Остынь, сержант, - старший уже решительней берёт напарника за локоть, выталкивает его в коридор.

- Любит Петрович театральные эффекты, - шепчет мне в спину Таня. – Прямо Немирович-Данченко.

Старший мент тем временем возвращается в приёмное.

- Петрович, вы простите дурака этого. Он молодой ещё. Второй месяц в органах. Привыкнет.

- Бывает, - отвечает врач. - Ну так что, заберёте троицу?

- Никак нельзя, Петрович, - разводит руками старший. – Они же правда воняют, вши вон у них. Вид неприглядный. Утром начальство в отделение придёт – а у нас такая красота.

- Так пусть идут подобру-поздорову.

- И это нельзя. Нас же на их драку вызвали. Всё зафиксировано. Если опять подерутся – нам по шапке прилетит.

Петрович завис. Принимать тёплую компанию ему категорически не хотелось. Коек действительно оставалось мало, а ночные гости и не пациенты вовсе. Полежат пару дней с диагнозом «ушибы» и «алкогольное отравление» и пойдут себе обратно в свою берлогу. Но за эти пару дней могут половину больницы на уши поставить.

И тут на выручку терапевту пришла Таня.

- Я так понимаю, что основная претензия к гражданам без определённого места жительства – это вши, запах и неухоженный вид? – спросила она старшего мента.

- Ну да, - нерешительно ответил тот.

- То есть, если вшей не будет, то вы их заберёте?

- Заберём, - вздохнул старший.

- Мальчики, - Таня повернулась к нам. – Проводите граждан в клизменную. Аркаша, разбуди Валю. Сейчас всё будет в лучшем виде.

Минут через пять в клизменную ввалилась тётя Валя – наша санитарка. Тётю Валю в её шестьдесят с хвостиком было трудно чем-либо удивить, поэтому при виде трёх голых дрожащих мужиков она даже глазом не моргнула.

- Валя, - скомандовала Татьяна. – Моем, бреем, выводим вшей.

- Да, мой генерал, - щелкнула тапками санитарка и пошла за «Ниттифором».

Через некоторое время мы с Аркашкой не выдержали и заглянули в клизменную. Таня, вооружившись огромными ножницами и дежурной бритвой, колдовала над одним из гостей. Ещё двое, по самые брови намазанные «Ниттифором» и укутанные в клеёнку, сидели у стены на табуретках, под охраной бдительной тёти Вали.

- О. студент! - обрадовалась Таня. – Ты вовремя. Вон, в углу узел с их вонючими шмотками. Хватай его и беги сейчас в прачечную. Там ночная сторожиха Васильевна. Я с ней договорилась – простирнёт и просушит по-быстрому. Стерильно не будет, но запах отобьёт. Менты не сбежали?

- Нет, - ответил я. – Курят на крыльце.

- Не давай Петровичу ничего подписывать. А то подпишем – и скроются на горизонте. Впрочем, Петрович опытный, на подпишет. Бегом, студент. Что нам, всю ночь тут возиться!

Через полчаса я вернулся в приёмное с тёплым и влажным узлом, от которого пахло хоть и не слишком приятно, но и не тошнотворно, как в начале. Энергия Таня поражала. Она в самом деле уговорила по телефону ночную сторожиху, та открыла прачечную, не глядя и не сортируя, забросила содержимое узла в беспощадную пасть стиральной машины. Через десять минут водных пыток перенесла лохмотья в сушилку. Вся процедура едва заняла полчаса, поэтому, когда я возвращался, менты, курящие на крыльце, ещё не подавали признаков нетерпения.

Бомжей было не узнать. В клизменной сидели трое костлявых, но аккуратно подстриженных и побритых человека. Таня бросила им принесённый мной узел.

- Облачаемся, господа.

Бомжи с видимым удовольствием, перешучиваясь, разобрали свои тряпки.

- На выход, - скомандовала медсестра. – Студент, зови ментов.

Я вышел во двор. Патрульные сидели на скамейке, прямо под окнами кабинета УЗИ и докуривали вторую пачку. К счастью, за прошедший час их никто не вызвал.

- Забирайте, - махнул рукой я.

- Ну, посмотрим, посмотрим, - проворчал старший, поднимаясь.

Молодой не сдвинулся с места, только презрительно покосился в мою сторону.

- Ну, девочки, вы прямо волшебницы, - удивился мент, разглядывая посвежевших «гостей». – Таких красавцев уже и в отделение взять не стыдно.

- Катите уже, - невежливо отозвалась тётя Валя. – Нам ещё убирать за вашими красавцами.

- Пойдём, - старший приоткрыл дверь, пропуская вперёд первого из троицы.

Помолодевшие бомжи вышли в коридор. Замыкающий обернулся и послал воздушный поцелуй всему приёмному отделению.

- Спасибо за салон красоты, - сказал он. – И присматривайте тут за нашей дамой.

- Уж не оставим, - в тон ему ответила Таня.

Милицейский УАЗик завёлся и наконец укатил с нашего двора. Валя пошла приводить в палату клизменную, Аркашка скрылся где-то в глубинах больницы. А я пошёл досыпать в свой чуланчик. В конце концов у меня было ещё законных сорок минут до шести часов утра.

Рассказ из сборника "Шесть часов утра"

Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)

Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478

Группа в Телеграмме https://t.me/PavelGushinec_DoktorLobanov