Серия «Годы в белом халате»

В девяностые годы работал я санитаром в районной больнице.

Город, в котором стоит эта больница древний, по самым скромным подсчетам лет на 150 старше Москвы. А на его окраине возвышается известный женский монастырь, основанный ещё в начале 12 века. В советские времена монастырь опустел, но потом его восстановили. И среди белых монастырских стен появились женщины в черных одеяниях.

Возвращение к истокам и все такое, но наше отделение гинекологии поминало этих монашек нехорошим словом. Дело в том, что женщины стали заселять монастырь до его полной реконструкции. Жили в каких-то бараках без отопления и воды. Спали на железных койках, и раскладушках. А потому с наступлением холодов, попадали в нашу гинекологию с аднекситами, оофаритами и прочими пугающими неподготовленных людей диагнозами.

Проблема была ещё и в том, что эти женщины до последнего боялись обращаться к врачу. Ещё бы – монашка и вдруг к гинекологу! Поэтому привозили их на скорой, когда становилось уж совсем невмоготу.

Моего коллегу по приемному отделению звали Аркадий. Но вся больница называла его не иначе, как Аркашкой. Был это мелкий мужичок лет пятидесяти, хитрый и жадный. На своей даче он выращивал белых крыс, хомячков и всякую прочую мелочь и с успехом продавал эту живность на местном рынке. Кроме зверья, Аркашка промышлял продуктами. Каждый вечер, приходя на смену, он брал свой потасканный дипломат, набитый консервами, сухариками и Бог знает чем ещё и шел в обход по больнице – продавать пациентам и персоналу свой нехитрый товар. К слову, зарабатывал он на этом бизнесе весьма неплохо и санитаром числился только для того, чтобы ему шел рабочий стаж.

Санитар приемного отделения с большим стажем навидается всякого. Со временем перестаешь обращать внимание на голых, поломанных, пьяных, сумасшедших. Ну пациенты и пациенты. Скорее бы с ними разделаться и пойти в санитарскую в карты играть. Из-за этой привычки и случился с Аркашкой казус.

Как-то зимой привозят к нам в отделение двух монашек. Больную и сопровождающую. Больная – дородная женщина лет сорока, грозный взгляд, несмотря на боль – прямая спина, глаза молнии метают. Мы, почему-то решили, что это какое-то монастырское начальство. Ключница, или игуменья, короче, старшая по келье, я уж, простите, терминологией не владею. Рядом с ней – девчонка лет двадцати в очках с толстыми стеклами. Девчонка по сторонам не смотрит, уткнулась в Библию и молчит.

Приходит зав.гинекологии – Андрей Владимирович. Смотрит на игуменью, разворачивается и уходит, потому как с монашками уже сталкивался и все их пунктики знает. Вместо Андрея Владимировича через минуту приходит его заместительница Инна Петровна. Отводит игуменью за ширму, щупает живот, тихонько опрашивает. Монашка что-то глухо басит в ответ.

Инна Петровна выходит из-за ширмочки и обращается к дежурной медсестре:

- Ирочка, предварительно – аднексит, но надо ещё на кресле посмотреть. Вы переодевайте пациентку и поднимайте ко мне в отделение.

Ну, переодевайте, так переодевайте. Аркашка без задней мысли выбирает из вороха больничной одежды сорочку и халат соответствующего размера и ковыляет за ширмочку. Переодевать пациентов –работа санитаров. Через секунду из-за ширмочки раздается визг, звонкий удар и громкий крик. Аркашка в нокауте выпадает наружу. На его лице наливается краской отпечаток тяжелой пятерни.

- Отойди, окаянный! Убери свои грязные руки! – кричит старшая монашка. – Позовите мне женщину!

И тут до сонного, замученного тяжелым днем отделения доходит казус произошедшего. Медсестры начинают ржать. Врачи хохочут. Улыбается даже девочка-монашка, прикрывая лицо Библией. Аркашке не до смеха. Он с трудом поднимается на ноги, трогает щеку и материться сквозь зубы.

Монашку переодела санитарка тетя Валя. Игуменья провела в больнице несколько дней, командуя медсестрами и обличая пациенток с постыдными заболеваниями. Когда её выписывали, Аркашка прятался в мужском туалете.

В 1997 году я работал санитаром в приемном отделении районной больницы. Кризисы в то время шагали по стране семимильными шагами, поэтому все вокруг ужималось и сокращалось. И в один прекрасный день мы узнали, что в наше приемное отделение будут привозить не только алкашей (вытрезвитель закрыли), но и различных криминальных личностей для всяческих освидетельствований, а так же для оказания им первой медицинской помощи. Мы, конечно, очень обрадовались.

В приемной появились два врача соответствующей специальности, их приняли традиционным тортиком и уже через неделю прибыли «клиенты».

Первыми привезли двух испуганных деревенских парней, лет 16-17. Их обвиняли в изнасиловании 35-летней дамы. Ребята тряслись, как осиновые листы, ерзали на жестких кушетках в приемной. Два дюжих сержанта не спускали с них глаз. Парням постригли ногти, взяли образцы кожи, слюны, крови и т.д.

А через пару часов привезли «жертву». Когда дама вплыла в приемное – мы, честно говоря, опешили. Возникал справедливый вопрос – кто кого изнасиловал. Жертва весила килограммов сто и каждого из своих насильников могла уложить одной левой. Даму осмотрели и увезли.

История кончилась закономерно. То ли парни тянули спички, то ли один оказался виноватее – короче дама вышла замуж за своего насильника. Что у них там было дальше – история умалчивает.

Через пару дней в дверях приемной появился небритый мужчина, пристегнутый браслетами к плечистому милиционеру. Пациент жаловался на боли в спине и выдавал все симптомы почечной колики. К слову, привезли его из ближайшего отделения, куда пациент поступил по обвинению в злостном хулиганстве, совершенном в состоянии алкогольного опьянения и нанесении прохожему телесных повреждений средней степени. На руках и спине поступившего синими чернилами по коже можно было прочитать летопись его жизни. Судя по всему, жизнь у него была бурная и сложная.

Пациенту назначили анализ мочи, милиционер отстегнул наручники и проводил в туалет. Через минуту из туалета раздался грохот и маты. Пациент встал ногами на унитаз и попытался вылезти в крохотное окошко под потолком. В лучших традициях Винни Пуха застрял. Ждать пока он похудеет не стали – выломали вместе с рамой окна.

Анализ делали очень быстро и уже через полчаса мы узнали, что с такими анализами пациент должен был умереть ещё до поступления. В моче были сплошные эритроциты (кровь короче).

- А ну покажи руки! – приказал поступившему опытный милиционер.

Тот нехотя показал.

Оказалось, что пациент прокусил палец и добавил в мочу каплю крови. А все симптомы колики успешно симулировал, чтобы получить возможность побега.

Через день привезли ещё одного замечательного пациента. Синие летописи на коже присутствовали в том же объеме. Но фантазия у него была развита гораздо больше. В процессе освидетельствования пациент на минуту остался в туалете без присмотра. А в отделении, как назло в тот день чинили оконную раму. И какой-то идиот оставил на видном месте молоток и гвозди. Так наш пациент не придумал ничего лучше, чем прибить мошонку гвоздем к дверце туалета. Вызвали хирурга и столяра с плоскогубцами. Репродуктивную функцию спасли. Пациента передали в соответствующие службы.

Минут через двадцать я спустился покурить и увидел совершенно офигевшего хирурга, который докуривал третью сигарету.

- Что с вами? – спросил я.

- У него там подшипники, - по секрету поделился хирург.

- Где? – не понял я.

- В том самом месте. Под кожу вживлены. Первый раз такое вижу.

Бедный наш хирург. За последующий год он увидел ещё много интересного. Проглоченные бритвенные лезвия «Ленинград», гвозди в желудке и в мягких тканях. Вазелин, закаченный в кулаки и в тот же многострадальный половой орган. Приемная обогатила свой словарный запас воровской феней и многоэтажными матами. У нас появились знакомые в криминальной среде, а за одной из медсестер долго и настойчиво ухаживал романтичный молодой рецидивист. К счастью, его посадили за попытку украсть из ювелирного магазина что-нибудь в подарок возлюбленной.

А потом МВД выделило районной милиции деньги, и все вернулись на свои места.

В середине лихих девяностых я учился в медучилище и параллельно подрабатывал санитаром в приемном отделении районной больницы. Историй было много. Страшных, весёлых и грустных, хватало всего. Пожалуй, начну с этой.

Как-то вечером, поздней весной в приемной раздается звонок. На скорой везут ДТП, ничего страшного, но хирургов и травматологов лучше заранее предупредить. Надо, значит надо. В приемку из отделения спускается бригада. Ждем-с.

Во дворе скрипит тормозами многострадальная «буханка». Мы с напарником подхватываем носилки и мчимся по лестнице. В скорой стонет «типаж». Здоровенный дядька с толстенной золотой цепью на шее. Этот чудик купил навороченный по тем временам джип и решил его испытать. Разогнал до скорости света, с управлением не справился и впилился в опору моста. Рулевым колесом сломал нижние ребра, в остальном его ангел-хранитель не дремал.

Мы с трудом загрузили это тело на носилки и потащили. Тут же нарисовался главный врач, освободилась VIP-палата, засуетились травматологи. Дядька постанывает и молчит. По всей больнице шухер. Главному уже несколько раз звонили весьма «авторитетные» люди. Короче – рентген, гипс, все как полагается. Пациент лежит в палате как король. Из кабинета главного ему притащили телевизор. На тумбочку рядом с койкой поставили ДВА мобильных телефона с длиннющими антеннами. Если бы не ребра – наверное и медсестру рядом положили бы.

Потихоньку все затихло.

Полночь. Сижу на подоконнике, в коридоре, курю и смотрю в окно. В темный двор, освещаемый только одиноким фонарем, въезжает черный джип. Как по команде открываются все двери и выходят ЧЕТВЕРО. Выходят и идут к служебному входу. А надо вам сказать, что этот вход на ночь закрывался. Ключи были у санитаров, то есть у меня. Впускать посетителей в больницу после восьми вечера категорически запрещалось. А они ИДУТ.

Подошли к двери. Один протянул руку и позвонил. У меня паника. ЧТО ДЕЛАТЬ? Впускать – получу утром от завотделения. Не впускать – так они тут всю больницу взорвут. И, что самое главное – никого, с кем можно посоветоваться! Напарник спит, отделения спят. Пока ментов вызовешь – полчаса пройдет! Я одним вдохом докурил сигарету и решил спускаться. Десять шагов по знакомой лестнице дались мне нелегко. Тряслись колени, вспотели руки. Дверь я открыл с трудом.

В темноте двора на меня надвинулись четыре огромных силуэта.

- Тут…это…наш Братан попал, - густым басом сказал передний.

- Ага, - пискнул я.

- Нам бы пройти.

Из темноты протянулась огромная лапища и что-то сунула мне в нагрудный карман.

- Ага, - снова пискнул я и отодвинулся.

Четверо зашли, пробыли в отделении минут двадцать, а потом спустились и исчезли в темноте. Только закрыв за ними дверь, я дрожащими руками достал из нагрудного кармана смятую бумажку. Там была моя полуторамесячная зарплата и стипендия в одном флаконе.

А ДТП-шника утром увезли в столицу.