DoktorLobanov

Рабочие различных заводов и фабрик удивительные люди. Сколько их привозили в нашу больницу, не счесть. И каждый со своей историей. Такое ощущение, что в момент травмы в человека вселяется какой-нибудь инопланетный дух, который с криком «Пацаны, смотрите, как я могу!» заставляет рабочего голыми руками схватить раскаленную болванку весом в полтонны и вдобавок уронить её себе на ногу. Иное объяснение для некоторых травм не подходит.

Однажды вечером привозят на скорой гражданина в синем комбинезоне. Гражданин идет наощупь, потому что крепко зажмурил глаза. Отличительная примета – загар у пациента прямо тропический и почему-то только на лице. Это в марте месяце. На Канарские острова наш пролетариат пока не ездит, значит, причина в ином.

- Ну и что у нас случилось? – со вздохом спрашивает дежурный врач. – В солярии заснул?

- Если бы, - мрачно отвечает пациент.

Работал он электриком на одном предприятии. И вдруг в одном из цехов понадобилось удлинить силовой кабель. Да поправят меня электрики, если я неправильно рассказываю. Пациент по всем правилам обесточил кабель, повесил табличку «Работают люди». И принялся возиться с кабелем. А по классике жанра мимо шел его напарник. Увидел открытый щиток, выключенный рубильник, а читать его, конечно, в школе не научили. Ну и вернул рубильник в прежнее положение.

Пациента спасло то, что в этот момент он держал в руках два силовых кабеля за изолированные части. И то, что напарник, врубив электричество, крикнул в пустой цех:

- Эй, есть кто-нибудь?!

То есть сначала врубил, потом крикнул – поняли иронию?

Пациент на крик обернулся и приблизил два конца кабеля под напряжением в пару тысяч вольт друг к другу. Коснуться не успел. Между проводами возникла голубоватая дуга, и сумрачный цех озарила яркая вспышка. Результат привезли нам.

Неделю невезучий электрик проходил с повязкой на глазах. Тропический загар слезал с его лица вместе с лохмотьями кожи. Напарник приходил через день, протаскивая мимо бдительной медсестры заветную поллитру. То ли врачи помогли, то ли народная медицина – зрение незадачливому пациенту вернули. А фингал с лица напарника сошел ещё быстрее.

Вторая история могла бы претендовать на премию Дарвина, но и в этом случае рабочему повезло, да и отечественная медицина не ударила в грязь лицом.

В цех штамповки пришел молодой рабочий и его поставили к мощному прессу в напарники к более опытному пролетарию. Приблизительно через неделю работы в прессе что-то разладилось, он стал работать неравномерно и под конец совсем сдох.

- Ты покури, пока, я схожу за ремонтником, - сказал опытный рабочий. И ушел.

Терпения молодого хватило минут на пять.

- Да что там разбираться, я сам все сейчас настрою, - гордо сказал в пустоту новичок. И полез в переплетение железок.

Хорошо, что целиком не успел залезть. В тот момент, как правая рука горе-наладчика по плечо погрузилась в механизм агрегата, пресс решил в последний раз сработать. Новичка привезли в больницу в глубоком шоке. У него были раздроблены все кости руки, включая мелкие кости запястья. Понадобилось два года и четыре операции, чтобы восстановить двигательные функции. Итог – инвалидность в девятнадцать лет, полгода страха перед возможной ампутацией, и превращение в левшу.

Третья история произошла летом.

Сидим в приемной, никого не трогаем, идет вялое поступление плановых больных. Бумажки пишем, животы щупаем. Тут входит в приемку мужик с топором. А на топоре профессиональные взгляды различают засохшие брызги крови! Все на секунду замирают. Пальцы медсестры медленно ползут к тревожной кнопке.

- Где тут хирург? – добродушно спрашивает мужик.

- А вам зачем? – нежно спрашивает медсестра.

Пальцы коснулись гладкой пластмассы кнопки! Сейчас нажмет!

- А вот, - мужичок невозмутимо протягивает обычный полиэтиленовый пакет с чем-то окровавленным. – Пальцы я себе отрубил, привез пришивать.

Оказалось мужик – работник местного лесхоза. Они в двух километрах от больницы что-то рубили, он заболтался с корешем, отвлекся и отхватил себе указательный и средний на левой руке. Паниковать не стал. Отхлебнул из заветной бутылки для обезболивания, пальцы в пакетик собрал и на своих двоих к нам пришел. Так и топал по городу с топором и в кровище. Думаю, встречные милицейские патрули от него разбегались.

Пальцы пришили, повязку наложили и тогда хирург спросил пациента:

- А топор-то вы, милейший, зачем с собой взяли?

- У нас в лесхозе – ворье на ворье! – добродушно ответил рабочий. - Ежели что без глазу пять минут полежало – считай, нет его! А топор у меня хороший, острый. Очень не хотелось, чтоб его украли.

http://pikabu.ru/story/legendyi_sumasshedshego_doma_istoriya...

http://pikabu.ru/story/legendyi_sumasshedshego_doma_istoriya...

http://pikabu.ru/story/legendyi_sumasshedshego_doma_istoriya...

Минчане знают один интересный автобусный маршрут, который начинается на ДС Восточная и проходит через самое сердце города, Площадь Победы.

Утром автобусы этого маршрута наполняются тремя категориями пассажиров. Первые погружены в глубокомысленные разговоры с собой любимым и не прочь половить розовых слонов. Вторые – покашливают, аристократически бледны лицами, но часто благоухают дешевыми алкогольными напитками. Третьих тоже отличает запах. Въевшийся в одежду и волосы запах медикаментов.

Все потому, что в самом конце волшебного маршрута находится известная на всю страну психиатрическая клиника и центр пульмонологии и фитизиатрии. Первые две категории – это пациенты, а третья, соответственно, сотрудники.

На третьем и четвертом курсе медицинского университета дважды в неделю я вливался в утренний поток туберкулезных больных и сумасшедших, для того, чтобы посетить практические занятия. Через пару месяцев пациенты начали меня узнавать, и однажды почти двадцать минут мне пришлось поддерживать интереснейший диспут с пациентом Ивановым о том, что его племянница является агентом иностранной разведки. В процессе разговора к обсуждению подключились ещё полдесятка пассажиров, и вскоре я готов был поверить в любую чушь, лишь бы от меня отстали.

Ехать было далеко. Автобус неспешно тянулся через полгорода, останавливаясь у каждого столба. Хуже всего было зимой. По закону подлости автобус неизменно уходил из-под самого носа, а ждать следующего приходилось не меньше получаса.

И вот однажды стоим всей группой на остановке, мерзнем. Девчонки постукивают каблучками по заснеженному асфальту, светят коленками. Мне холодно в джинсах и кальсонах (да, я их носил, и что?!). Завидую женской морозоустойчивости и прикидываю шансы повторить в автобусе плохо вызубренные главы по психиатрии.

Остановка медленно заполняется сонными серыми фигурами.

И тут к нам подходит строгий седоватый джентльмен с прямой спиной отставного военного и в черном пальто.

- Молодые люди, 18-й здесь останавливается? – бодрым голосом спрашивает он.

Его голос вступает в диссонанс с серым зимним утром, сонными мыслями, полутемным городом. В нашу сторону оборачиваются несколько пассажиров.

- Здесь, - киваем мы.

- А давно ушел?

- Через десять минут будет.

- Ага, - энергичному джентльмену очевидно скучно, и он не прочь поболтать с молодежью. – Студенты, наверное?

- Да, на практикум едем.

- Интересно. Я вот тоже в юности хотел в медицину.

(Почему в разговоре со мной каждый второй рассказывает, что он хотел в медицину, но не смог, или не решился? Поэтому теперь работает главным инженером тракторного завода, выращивает кабачки или торгует носками на рынке).

- Да, хотел. Но Родина позвала, - задумчиво продолжает седовласый. - Сорок лет отдал отечеству. Я, между прочим, полковник в отставке. Ордена имею, и другие награды. Сам президент вручал. Мог бы я вам рассказать много интересного, но это все большой секрет. Пришлось бы вас потом ликвидировать, хе-хе, - джентльмен показал безупречные искусственные зубы в знак того, что последняя фраза была шуткой.

- А в Новинки зачем едете? К родственнику? - в разговор бесцеремонно влазит моя однокурсница Анечка.

- По делу еду, - посуровел джентльмен. – На пенсию я заработал. А вот сидеть дома – не привык. Скучно. Вот и решил на работу устроиться, пока здоровье не подводит.

- Врачом что ли? – ехидничает Аня.

- Вот зря вы ерничаете, девушка, - не дрогнул голосом седовласый. – Еду я устраиваться начальником службы безопасности.

- А что, в Новинках такая есть?

- Несомненно, - кивает джентльмен. – Среди пациентов разные люди попадаются. Есть и опасные, за которыми глаз да глаз нужен. А есть наоборот те, кому угрожают извне. Поэтому человек с моим опытом и необходим.

Тут подъехал долгожданный автобус и прервал наш разговор. Пациенты и медики принялись с воплями штурмовать стонущее транспортное средство. Седовласый брезгливо поморщился, с аристократическим достоинством поднялся в салон, согнал с сидячего места какого-то плохо одетого мужичка и обратил взор на проплывающие мимо пейзажи.

- Доброе утро! – бодро приветствовал нашу группу преподаватель по психиатрии. – Сегодня, молодые люди, я продемонстрирую вам интереснейший случай. Как всегда – с вас диагноз. Темы, заданные на сегодня, надеюсь, все выучили?

- Ага, - неуверенно промямлили мы.

- А перед свиданием с пациентом я покажу вам несколько интересных документов.

И преподаватель выложил перед нами на стол пачку исписанных мелким, но четким почерком листков. Это были письма.

Письма предназначались весьма непростым адресатам. Папе римскому, Роуэну Дагласу Вильямсу и Елизавете Второй, как главам англиканской церкви, патриарху московскому. Таинственный автор называл себя мессией, воплощением Иисуса Христа на земле. Он призывал глав церквей объединиться против демонов, в качестве которых выступали мусульмане и, почему-то, США. А для обсуждения стратегии военных действий, призывал всех встретиться в Минске на Первом Вселенском Съезде.

Что удивительно – письма были очень грамотно составлены. Ни одной орфографической или грамматической ошибки. Язык – прям таки дипломатический. Титулы и звания адресатов указаны верно. Обилие заглавных букв немного смущало, но и только.

- Интересно? – спросил преподаватель, как только мы ознакомились с документами и отложили исписанные листки в сторону.

- Ещё чуть-чуть и я бы ему поверила, - сказала Аня. – Все складно и четко.

- И главное - красиво. Пациент ополчился на американцев и мусульман. Он называет Буша-младшего не иначе, как посланцем дьявола, а Кондолизу Райс обвиняет в близком родстве с приматами. Тот ещё расист, кстати. В иные времена он мог бы основать политическое движение, или, даже секту. И ведь никто не догадывался о его болезни, даже близкие родственники и супруга. Пациент бомбардировал письмами посольства Италии и Великобритании, московский патриархат. А поймали его и направили к нам только тогда, когда он решил включить в список адресатов и приглашенных на Вселенский Съезд Александра Григорьевича. Того самого. После второго письма на него и обратили внимание соответствующие органы.

В дверь постучали.

- А вот и наш герой, - сказал преподаватель. – Коллеги, прошу вас отнестись к своему делу серьезно. Особенно вас, Анна Сергеевна, попрошу – не ржать, как обычно. Входите!

Как вы уже догадались, в кабинет преподавателя ввели нашего утреннего знакомца седовласого джентльмена, уже переодетого в больничную пижаму и тапочки.

А ведь я поверил в «начальника охраны».

В девяностые годы работал я санитаром в приемном отделении городской больницы.

Летняя ночная смена выдалась на редкость тихой. На своих двоих приковылял нетрезвый мужичок, вздумавший окунуться в реку в черте города. В результате наступил на стекло, распорол стопу, но спиртное обезболивающее работало хорошо. Так и топал в больницу по городу босиком, оставляя на асфальте кровавые следы.

Ближе к полуночи патруль привез бомжеватого алкаша. После капельницы пациент пришел в сознание и отреагировал на процедуру неожиданно благодушно. Даже традиционной драки с санитарами не затеял.

В полпервого мой напарник зевнул и сообщил, что пойдет в подсобку спать.

- Если лежачего привезут – ты меня буди.

И ушел. Стало совсем скучно.

И тут – скрип раздолбанных тормозов и в приемник вбегает женщина с выпученными глазами и с окровавленным кульком из одеяла в руках.

- Спасите!

Нам не привыкать. С такими криками в приемную каждую неделю прибегают.

- Что у вас случилось?

- Да вот, Ванечка! – и женщина разворачивает кулек.

Внутри мальчишка лет трех-четырех. Все лицо измазано кровью. Перепуган больше матери и, видимо от испуга, молчит. Медсестра вызывает в приемную хирургов, врач осторожно расспрашивает мать.

Оказывается, в семье из поколения в поколение передается старая детская кровать. Такая, знаете, клетка на колесиках. Жуткое творение. Путь на свободу в этом устройстве преграждают железные прутья. Ванечка на волю очень хотел. А поэтому один из прутьев расшатал, выдернул из гнезда и по закону подлости на этот же прут открытым ртом и напоролся.

Мама увидела, что изо рта орущего ребенка хлынула струя крови, схватила, что под руки попало и помчалась в больницу.

Приходит хирург Николай Иванович. Такой типичный хирург - мрачный дядька большого роста с огромными руками и толстыми пальцами.

- А ну-ка, Ванечка, открой ротик.

Ванечка смотрит на доктора, как Мальчиш-Кибальчиш на буржуинов. И крепко сжимает челюсти.

- Так, - вздыхает доктор. – Мама, уговаривайте ребенка.

Минут десять сюсюканий и уговоров. Ванечка держится, как Марат Казей.

- А вот, смотри – Дед Мороз полетел, - хирург изображает удивленное лицо и смотрит в окно.

- Где? – вскакивает наивный Ванечка. И тут коварный доктор жертвует указательным пальцем. Ваня с укором смотрит на врача и сжимает челюсти.

- Б…ь! – интеллигентно восклицает Николай Иванович, стряхивая с пальца малолетнего Щелкунчика. – Похоже, сейчас не только мальчику потребуется медицинская помощь.

На помощь «безруким мужикам» приходит второй хирург – Галина Валерьевна. Каким-то чудом ей удается уговорить Ваню открыть рот.

- Повреждение есть, но ничего страшного, - улыбается Галина Валерьевна. – Железка распорола мягкое небо. Выглядит страшно, но заживет быстро. Можно для порядка пару швов наложить.

- Шейте, - всхлипывает мать пациента.

- Несите Ваню в перевязочную, - командует мне Галина Валерьевна. – А вы, Николай Иванович, помогать будете.

Хирург оторвался от созерцания своего поврежденного пальца и кивнул.

Не тут-то было. Ваня понял, что его уносят на казнь и внезапно завопил. Ещё громче завопила его мамаша. От их сдвоенного крика я чуть не разжал руки. Ещё чуть-чуть и одной травмой неба Ваня бы не отделался.

- Мамаша, перестаньте нервировать ребенка, - нахмурилась Галина Валерьевна. – Там возни – на две минуты. Если так переживаете – надевайте бахилы, халат, рядом постоите.

Мама Вани торопливо переодевается. Ваня орет.

Приношу пациента в перевязочную, укладываю на стол. Ваня орет. Ну и хорошо. Хоть рот открывать не придется. Николай Иванович наматывает на многострадальный палец полотенце и с отчаянным вздохом вкладывает его в капкан. Ваня схлопывает челюсть.

- Б..ь, - интеллигентно стонет хирург. – Галина Валерьевна, шейте быстрее.

- Ванечка! – в истерике всхлипывает мамаша. И хлопается в обморок.

Ловить падающих в обморок – обязанность санитаров. Каюсь, я не успел. Руки у меня были заняты Ваней. Поэтому его мама с размаху ударяет головой столик с инструментами и растягивается на кафельном полу.

Николай Иванович в третий раз повторяет свою немногословную интеллигентную фразу.

К мамаше бросается с нашатырем медсестра. К счастью, видимых повреждений не наблюдается. Мама Вани хлопает глазами и с трудом приподнимается.

- Может вы выйдете из перевязочной? – спрашивает Галина Валерьевна.

- Нет! – истерично вскрикивает мама Вани. – Я должна все видеть.

- Ну хорошо, - хирург склоняется над малолетним пациентом, заносит шприц с обезболивающим.

И мама Вани снова беззвучно падает в обморок.

- Унесите её, - сквозь зубы рычит Галина Валерьевна.

Две медсестры, поднатужившись, вытаскивают бездыханное тело в коридор.

Ребенок орет уже не столько от боли, сколько от страха. Ещё бы – вокруг него толпа незнакомых дядек в белых халатах, ещё и мама постоянно падает. К слову, в перерывах между обмороками мама Вани тоже не отличалась адекватным поведением. Хватала меня за руки, отталкивала хирургов. Короче, помогала, как могла.

- Ваня, посмотри на меня! – командует Галина Валерьевна.

Ребенок переводит на хирурга заплаканные глазенки и тут доктор двумя ловкими движениями зашивает ему небо.

- Ну вот, а крику-то было, - вздыхает Николай Иванович, осторожно высвобождая многострадальный палец из Ваниных челюстей.

- Ма-а-ама, - подвывает мальчик.

- Теперь можно и маму запустить.

Галина Валерьевна с довольной улыбкой открывает дверь перевязочной.

Мама Вани видит окровавленную мордашку своего сына и …. молча падает в обморок. Причем делает это настолько быстро, что поймать её снова не успели. Невезучая мамаша расколола головой стеклянный столик и следующие полчаса мы зашивали рваную рану уже на её затылке.

На заре своей карьеры довелось мне послужить в санитарно-эпидемиологической лаборатории Вооруженных Сил. С армией мы в итоге не сошлись характерами, но в памяти осталось с десяток историй, одну из которых я вам и расскажу.

Нарушения бывают устранимые и неустранимые. Например, в зоне моей ответственности был военный госпиталь, в котором располагалось отделение хирургии. Основное правило любой хирургии – разделение потока больных на «гнойных» и «чистых». Гнойные, не должны контактировать с чистыми никак. Поэтому ОЧХ и ОГХ разводят на разные этажи. У хирургии в госпитале был всего один этаж. И пациенты, как их не сторожили, ходили в общий туалет.

Неизменно при каждой проверке я писал в акте: «Обеспечить изоляцию гнойной хирургии от чистой». При этом и я, и начальник госпиталя понимали, что нарушение это неустранимое. Не может же госпиталь себе ещё один этаж пристроить или туалет в какой-нибудь палате оборудовать.

А вот с устранимыми нарушениями я боролся ни на жизнь, а на смерть, за что в подконтрольных частях меня за глаза называли «принципиальной сволочью».

Наш военный городок имел историческое значение. Он был основан больше полувека назад, и с тех пор ремонт в его зданиях не проводился.

Хотя я видел и более древние постройки. Например, в одной из частей на территории моего коллеги на казарме висела мемориальная доска: «В этой казарме с 18… по 18… квартировал гусарский полк его Императорского величества».

Некоторые казармы в моей части были построены немцами в годы Второй Мировой для своих нужд. А когда на старте своей карьеры я запросил документы по водоснабжению части – мне принесли коричневую папку с хрупкими пожелтевшими листами, под которыми стояла подпись некого народного комиссара.

Это предыстория. История началась однажды в декабре.

Прихожу в понедельник в лабораторию и начинаю обзванивать медпункты на предмет поступивших за выходные больных. Отчет по заболеваемости ещё никто не отменял. Первый медпункт – в норме, второй – в норме. А вот в третьем какая-то вспышка ОРЗ. Сразу восемь человек и с утра ещё четверо поступают. Бросаю все и мчусь в третий медпункт.

Картина грустная. Медпункт полон сопливыми и кашляющими бойцами. Провожу краткий опрос – так и есть, все из одного подразделения, из одной казармы. Мало того – с одного этажа. Третьего, верхнего.

Бегу в казарму. Так и есть! Декабрь в этом году выдался слякотный, температура болталась в районе нуля. Снег, выпадавший на крыши и плац, не успевали убирать. Он немедленно таял. А казарма старая. Её крышу кое-как летом залили битумом, от морозов тот потрескался, а теперь началась оттепель, крыша не то что протекает, а ручьями течет.

Поднимаю одеяло на одной из коек. Простыню и наволочку хоть выжимай! Влажность в помещении зашкаливает. Подхожу к висящему на стене гигрометру-психрометру. Тот сходит с ума. А в журнале учета влажности – все в норме. Начинаю медленно закипать.

- И давно у вас так? – спрашиваю у дежурного.

Молчит. Глаза на меня пучит. Боится, что по шапке получит. Не от меня, так от командира. Ну что взять с солдата?

Прихожу к командиру подразделения.

Так и так – в казарме крыша течет, поэтому и заболеваемость среди личного состава. Рекомендую крышу починить. А на время ремонта переселить третий этаж ниже и изолировать в целях нераспространения заболевания.

Командира я застал в парке, поэтому он сразу кричать начал и могучим волосатым кулаком по броне танка стучать.

- Да ты, доктор, совсем о..ел! Ты мне подготовку личного состава срываешь! Какое расселение! Какой ремонт!

А бойцы все болеют.

Делать нечего, пошел я к начальнику командира подразделения. Тот принял меня в своем кабинете, поэтому тоже начал кричать. И могучим волосатым кулаком стучать по полированной столешнице стола советского производства.

- Вы в своей СЭЛке от действительности оторвались! Как я тебе посреди зимы ремонт буду проводить!

А больных все больше.

Я набрался наглости и пошел к самому главному.

У главного были полковничьи погоны и мечта о генеральских лампасах, поэтому кулаком стучать он не стал. Презрительно посмотрел на меня и спросил:

- Ты чего, летёха, хочешь мне весь план учебной подготовки сорвать?

- Товарищ полковник, - вытянулся я. – Прогнозирую заболеваемость среди личного состава в данном подразделении на уровне 70-75%. Высока вероятность повторных случаев среди уже переболевших, что чревато осложнениями. Поэтому план учебной подготовки и так будет сорван.

Командир берет телефонную трубку, звонит начальнику третьего медпункта.

- Капитан? Сколько у тебя больных на текущие сутки? Да, сэловец тут примчался с шашкой. Сколько? Вот, б..ть! – полковник от души хрястнул трубкой по телефону.

- Так что будем делать, товарищ полковник?

Командир части мрачно посмотрел на меня.

- Уже сдал, небось?

- Отчет по заболеваемости отправлен моему непосредственному начальнику в восемь утра.

А сам думаю: «Тебя, гад, если не сдать, то ремонт на месяц затянется».

- Вот не можешь ты, лейтенант, по-человечески. Иди. Сегодня все будет.

В течение часа на крышу загнали двух прапорщиков с ведрами расплавленного битума и рубероидом, и те при помощи матюков и славянского «авося» кое-как крышу залили. До весны хватило, а там опять началось все по-старому.

Раз в полгода на мою голову сваливалась из столицы комиссия в составе пары подполковников. Вместе со мной они ездили по частям на подконтрольной территории и проверяли уже мою работу. Естественно, о приезде комиссии я знал за неделю, поэтому успевал подтянуть хвосты и запастись вазелином. Потому что без вазелина в армии никак.

В очередной раз приезжает грозный подполковник. Вожу его по частям, показываю столовые, медпункты. Начальство морщится, но особо не придирается. Еще бы. Заранее предупрежденные начпроды и начмеды перед ним чуть ли не ковровую дорожку расстилают.

Проверяющий притомился. Возраст все-таки. И захотел кушать. Везем его в ближайшую столовую. Поварихи в накрахмаленных до хруста передниках выносят поднос с яствами. Начальство кушает, благожелательно посматривает по сторонам.

И тут с потолка, прямо перед носом подполковника (хорошо, что не в тарелку) падает огромный жирный таракан. Проверяющий смотрит на меня и хмурит брови. Я разрываюсь между желанием расхохотаться и спрятаться под стол.

Шлеп! Ещё один крупный таракан повторяет путь своего собрата и звонко приземляется на плитку пола. Читал я, что бывает дождь из рыбы, но чтоб из тараканов, да ещё в закрытом помещении…

Оказывается, начстоловой накануне проверки решил экстренно потравить тараканов. Что за порошок рассыпали бравые повара по углам – это я не знаю. Но тараканов торкнуло только через два дня – как раз к приезду проверки. И они во-первых перестали контролировать свои лапки, во-вторых повылазили изо всех щелей. Наверное, для того, чтобы умирая, проклясть коварных людей последними тараканьими проклятиями. Дальнейший прием пищи проходил под градом падающих с потолка и стен тараканов.

Подполковник уехал недовольный, грозя мне выговором и дальнейшими карами. А я усмехнулся, достал из кармана блокнот и зачеркнул ещё одно число. До дембеля оставалось двадцать два дня.

http://pikabu.ru/story/kak_ya_byil_svolochyu_istoriya_vtoray...

http://pikabu.ru/story/kak_ya_byil_svolochyu_4445054

Самая распространенная байка про врачей санитарной службы, это то, что они поголовно взяточники. Не знаю. За всю историю работы в данной организации взятку мне дали всего один раз. Натурой. А потом, видимо, стеснялись.

Это случилось в первый месяц моей армейской жизни. В зоне ответственности новоявленного военного эпидемиолога находилось не менее двух десятков различных частей, поэтому знакомство с ними затянулось. Наступает время проверки отдаленной части. А как добираться? Звоню в медпункт проверяемых, представляюсь, прошу выслать хоть какой-нибудь транспорт. На другом конце провода бодрый женский голос обещает все уладить. Укладываю в сумки пробирки для микробиологических проб. Жду.

Где-то через час рядом с моей лабораторией с грохотом останавливается огромный КУНГ на базе 131-го ЗИЛа. В кабинет влетает радостный прапорщик.

- Товарищ лейтенант, транспорт подан.

- Танка не было? – спрашиваю я.

- Никак нет.

- В следующий раз только на танке поеду, - говорю я. И на всякий случай предупреждаю. – Это шутка была.

А то приедут в самом деле в следующий раз на танке. Эти военные сарказм и юмор слабо понимают.

Подходим к ЗИЛу. В кабине уже сидят какие-то солдатики.

- Я тут бойцов из госпиталя забрал, чтоб два раза не ездить. Но вы не волнуйтесь – все поместимся.

Наивный. У меня четыре сумки, каждая на штатив с пробирками. В пробирках – жидкие среды для анализов. Ещё одна сумка с чашками Петри, для проверки поваров. И все это добро очень много места занимает.

- Так, бойцы, - говорю я. – Доверяю вам самое дорогое – сумку с пробирками. Держите крепко, не разлейте мне ничего! А я в кузов полезу.

Прапорщик пожимает плечами и открывает кузов. Если бы я знал тогда, что меня ждет!

Пока ехали по асфальтированной дороге – все было терпимо. Но потом КУНГ свернул на гравийку в лес, и я почувствовал себя как минимум космонавтом. Меня бросало по всему кузову, в полете я безуспешно пытался зацепиться за какие-то ремни и выступающие железки. Вслед за мной летела фуражка, чья-то телогрейка и разрозненные кирзовые сапоги. Короче, когда прибыли в часть, проверяющий был слегка не в духе.

Проверка, впрочем, прошла хорошо. Часть располагалась вблизи небольшого городского поселка. Половина личного состава находилось в родстве. Это тот случай, когда солдат приходил в кабинет командира части и говорил:

- Дядя Боря, отпусти домой, мамке с хозяйством помочь.

А повариха подкармливала бойцов домашними пирожками.

Придрался к парочке незначительных нарушений в медпункте, погрозил столовой за пирожки, собрал смывы и анализы, наваял акт и уехал обратно.

И только в лаборатории, разбирая пробирки, обнаружил в сумках полурастаявшую курицу и пару банок с тушенкой.

Через пару месяцев я поехал в эту часть с повторным визитом. Сижу, пишу акт проверки и замечаю краем глаза подозрительное движение рядом с сумками. Так и есть! Медсестра незаметно загружает туда банки с тушенкой.

- Ну что мне с вами делать? – спрашиваю я.

- Товарищ лейтенант, мы от чистого сердца.

- Спасибо, конечно, но не надо. У вас и так все в порядке.

Медсестра краснеет, я тоже. Сижу, ругаю себя. Два года в санитарной службе, а взятки брать стесняюсь!

- Короче, давайте так. Отнесите тушенку обратно в столовую и скажите, мол, проверяющий – сволочь принципиальная, ничего не берет. Договорились?

- Договорились.

Сарафанное радио в армии хорошо работает. Больше мне тушенку в сумки никто не подбрасывал.

А вот моему гражданскому коллеге повезло меньше.

Алексей Иванович, а для своих просто Леша, закончил университет на год раньше меня и попал по распределению в крупный районный центр. Дефицит кадров и усердие в работе всего через год привели его на должность заведующего коммунальной гигиены.

Однажды в кабинет заведующего пришел мужчина кавказской национальности.

- Чем могу помочь? – спросил Леша.

- Я квартиру купил в одном доме. Хочу там салон открыть. Сделаешь? – сразу взял быка за рога кавказец.

- Подавайте заявление. В порядке очереди выедет комиссия для проверки всех условий.

- Ай, зачем нам комиссия? Все там хорошо. Давай договоримся, - и с намеком показывает кошелек.

Алексей Иванович был доктор молодой, принципиальный. К тому же наказания за взятки в нашей стране очень серьезные и сидеть Леше очень не хотелось.

- Уберите свой кошелек. Без комиссии ничего не получится. Дом жилой, нужно много факторов учесть.

Кавказец ещё с полчаса поуговаривал заведующего, пока Леша не разозлился и не выставил настырного посетителя за дверь.

На следующий день бизнесмен снова пришел на прием.

- Может, все-таки договоримся?

- Послушайте, уважаемый. Срок рассмотрения вашей заявки – не больше месяца. Если все будет в порядке – откроетесь через полтора. Вам что, полтора месяца подождать сложно?

Кавказец ломается, что-то бормочет и из его невнятного бормотания Леша понимает, что все в порядке не будет. И соседи против, и вкладываться в необходимое оснащение (всякую там вентиляцию, звукоизоляцию) новоявленный хозяин салона не хочет. А хочет отделаться малыми деньгами. Бизнесмен робко достает кошелек и летит за дверь во второй раз.

Думаете, он успокоился?

Прошло всего два дня, и кавказец снова явился. На этот раз с пухлым конвертом.

- Слушай, дорогой, никто ничего не узнает. Хорошие деньги даю!

Алексей от посетителя уже устал. Рассказывал потом, что мелькала мысль сдать настырного бизнесмена в соответствующие органы. Но тут на столе заведующего зазвонил телефон.

- Алексей Иванович, - в трубке раздался голос главврача. – Зайдите ко мне, пожалуйста, на пять минут. Проконсультироваться надо.

Леша радостно выгнал посетителя вон и убежал к начальству. А когда вернулся – с облегчением не увидел возле дверей кабинета настырного кавказца. А в виду близости обеденного перерыва решил покурить. Полез в карманы пальто, висящего в кабинете на вешалке, и с ужасом нащупал пухлый конверт, который полчаса назад ему чуть ли не силой предлагал будущий владелец салона.

Паниковать Леша не стал. Конверт оставил на месте и бросился к главному врачу. И правильно сделал. Когда через двадцать минут главный с Алексеем вернулись в кабинет, у дверей их уже ждали два суровых товарища в гражданских костюмах, но с негражданскими лицами.

Главный был дядька опытный. В похожих ситуациях бывал, поэтому Алексей отделался испугом и парой бессонных ночей. А если бы он не сообразил вовремя, или ещё хуже, взялся деньги рассматривать? Пришлось бы нам ему передачи носить.

С тех пор у Леши появилась полезная привычка запирать кабинет.

А кавказец салон так и не открыл. Потому что в Беларуси наказывают как взяточника, так и того, кто взятку предлагает.

Перебрал я на выходных кучу записей, чтобы сотворить очередной рассказ для читателей и наткнулся на целый сборник коротких случаев из практики своих коллег и своей собственной. Полноценные истории из этих анекдотов вряд ли получатся, поэтому представляю вам этот врачебный Ералаш в том виде, в котором он есть:

1) Мой однокурсник окончил интернатуру в одном из областных городов нашей страны и был направлен на обязательную двухлетнюю отработку в поликлинику небольшого городка.

В первый день он познакомился с коллективом, получил в подчинение пару медсестер, перетащил в кабинет кое-какие личные вещи. А наутро второго дня отправился спасать людей.

И вот идет он в первый раз по коридору в свой кабинет весь такой радостный. Галстук, костюм. До приема ещё полчаса, а перед кабинетом заранее нервничает очередь из бабусек. Доктор хотел поздороваться и пройти к рабочему месту, но краем уха уловил, что старушки активно обсуждают нового врача. Парню любопытно стало, и он присел рядом – типа пациент.

И столько о себе узнал!

Оказывается, работал он в областном центре, да выгнали его за пьянку, вот и приехал. И выйти должен был ещё на прошлой неделе, да в запой ушел. И жена его бросила и за детей он алименты платит. И, что самое главное, загубил он уже не одного пациента, и если бы не волосатая лапа в министерстве здравоохранения, сидел бы давно за решеткой. А ещё бабули заранее делились, кто и в какие сроки на него жалобы катать будет. А уж за что – найдется!

Слушал парень, слушал, а тем временем наступил час приема. Бабуськи заволновались, ручку двери дергать стали.

- Где этот доктор, так его разэтак?!

И снова про то, что мало того, что пьяница, так ещё и опаздывает.

А тут спешит по коридору медсестра. Видит врача и спрашивает:

- А вы, Владимир Николаевич, наверное, ключ забыли?

- Нет, не забыл, - говорит врач. – Решил послушать, что про меня пациенты говорят.

И пошел кабинет открывать.

Думаете, как пишут на Пикабу – немая сцена, маршрутка лежала и все такое? Как бы не так. Ни один мускул на каменных лицах старушек не дрогнул. Как ни в чем не бывало, они прошли по своей очереди. И в конце дня молодого врача уже ждала в кабинете заведующего первая жалоба.

За опоздание, естественно.

2) У нас в больнице работала педиатром Ольга Николаевна Никитина. И как-то кто-то из знакомых медпредставителей подарил ей белый халат с рекламой препарата. Отличный был халат, только на кармане синими большими буквами сияла надпись «КРЕОН». И как-то одна мамаша, толком не разобравшись спросила в ординаторской:

- Извините, а сегодня Ольга Николаевна Кре работает?

3) В хирургическое отделение районной больницы впервые приехал с проверкой молодой интерн-эпидемиолог только что из столичного университета. Ходит, вздыхает тяжко. Стены в лохмотьях старой краски, в штукатурке трещины. Заходит в палату.

Навстречу ему – старшая медсестра.

Эпидемиолог:

- Расскажите мне, пожалуйста, как проводится дезинфекция палаты?

Та начинает рассказывать.

- Когда больных выписывают, то санитарки моют пол и даже стены специальными дезрастворами…

- Ага, я знаю, - оживляется эпидемиолог. - У вас есть для этого такие гидропульверизаторы.

- Да нет, у нас технологический процесс сложнее. Старушка-санитарка берёт гидротряпку и гидрошвабру, в гидроведро наливается гидрораствор и вперёд…

4) А один пациент смертельно обиделся на врачей, потому что уролог направил его на анализ клиренса креатинина.

- У меня почки больные, а они меня на кретинизм проверяют.

5) Приёмное отделение больницы – длинный коридор, забитый больными, поступающими в плановом порядке в хирургию и терапию, жаркий рабочий день. И тут вваливаются два медика со «скорой», тащат на носилках полумёртвого мужика с каким-то отравлением. Крики, суматоха. Сбегаются реаниматологи. Но уже поздно. Злой как чёрт от своей неудачи, зав отделением нервно выходит в коридор и, провожая глазами укрытый простынёй труп, цедит сквозь зубы:

- Следующий!

Пациенты молча переглядываются и почему-то не спешат на зов врача.

6) Работаю эпидемиологом. Иду по поликлинике с проверкой. Захожу к терапевту, к хирургу, к лору. В очереди к невропатологу сидят бабки. Рядом со мной главная медсестра в качестве сопровождающей. Что-то мне рассказывает, я слушаю, киваю. И вдруг внезапно передо мной вырастает бабка.

- Куды?

- Простите? – удивляюсь я.

- Куды прешь?!

- Я по делу, - объясняю я. – Работаю я здесь.

- Врешь! – обвиняюще кричит бабка. – Без очереди проскочить хочешь!

- Да нет же, вот у меня предписание…

- Не пушчу! – бабка встает в проеме двери, упирается в косяк дрожащими руками и орет на весь коридор. – Без очереди лезет!

Со скамейки срывается вторая бабка, бросается мне в ноги, цепляется за брюки.

- Не пушчу!

Я растерянно оглядываюсь на старшую медсестру.

- Пациенты, - со вздохом разводит руками она.

7) Одного молодого интерна-гигиениста из отдела гигиены детей и подростков отправили с проверкой в школу небольшого поселка. Гордый собой доктор накатал акт на три страницы и подал его на подпись директору школ. Директор долго изучал документ, потом достал из кармана красную ручку и начал что-то быстро писать в нем.

- Что вы делаете? – удивился врач.

- А вот, - директор вернул акт проверяющему. В документе красными чернилами были подчеркнуты пять грамматических и семь орфографических ошибки. А внизу вместо подписи стояла жирная двойка. Доктору было стыдно.