На днях одна моя замечательная коллега порадовала меня ссылкой на судебной постановление Первого кассационного суда общей юрисдикции по вопросу восстановления на работе беременной работницы.
В 2023 г. Т.А. Бузыкалова (истец) работала в должности делопроизводителя в ГКУ НО «Центр обслуживания судебных участков мировых судей Нижегородской области» (ответчик).
8.2.2023 г. истец подала заявление об увольнении по собственному желанию с предложением даты увольнения ранее 14 дней с момента подачи.
13.2.2023 г. трудовой договор между истцом и ответчиком был расторгнут по п. 3 ч. 1 ст. 77 Трудового кодекса РФ.
7.3.2023 г. истец узнала о том, что беременна. Срок беременности на этот момент составлял 6 недель. 24.3.2023 г. истец встала на учёт по беременности.
24.4.2023 г. истец обратилась к ответчику с письменным требованием восстановления её на работе в прежней должности, выраженном в форме досудебной претензии.
Решением Володарского районного суда Нижегородской области (судья А.С. Демакова) от 2.8.2023 г по делу № 2-515/2023 (УИД 52RS0028-01-2023-000615-44) исковые требования в части отмены приказа об увольнении и восстановления истца на работе были удовлетворены.
Обосновывая свою позицию, суд сослался на Конвенцию № 183 Международной организации труда «О пересмотре Конвенции (пересмотренной) 1952 года об охране материнства», на ст. 38 Конституции РФ, упомянул Постановление Конституционного Суда РФ № 31-П от 6.12.2012 г, Определение Конституционного Суда РФ № 343-О от 4.11.2004 г.
Суд при этом свои рассуждения изложил так (пространная цитата):
«Таким образом, суд приходит к выводу о том, что поскольку истец на момент увольнения находилась в состоянии беременности, ответчик не вправе был расторгать с ней служебный контракт, поскольку действующее трудовое законодательство для беременных работников устанавливает дополнительные гарантии по сохранению с ними трудовых отношений.
Прекращение трудового договора по инициативе работника в период беременности истца повлекло для неё такие негативные последствия, которые в значительной степени лишили её, на что она могла бы рассчитывать при сохранении трудовых отношений с ответчиком.
Расторжение трудового договора по инициативе истца никаких льгот и компенсаций не предусматривает, что явно свидетельствует об отсутствии реального волеизъявления истца, если бы на момент расторжения трудового договора она знала о состоянии своей беременности.
С учётом изложенного, факт беременности истца в момент увольнения является основанием для признания увольнения незаконным в связи с тем, что часть 1 статьи 261 Трудового кодекса Российской Федерации не допускает расторжение трудового договора с беременными женщинами по инициативе работодателя в отсутствие добровольного волеизъявления работника, которое в данном случае опровергается нахождением истца на момент увольнения в состоянии беременности и отсутствием доказательств того, что о состоянии беременности на момент увольнения истец знала и действовала добровольно, понимая неблагоприятные последствия, которые наступят для неё и её ребёнка, в виде лишения предусмотренных законом гарантий и пособий.
Таким образом, увольнение истца на основании приказа Государственного казённого учреждения Нижегородской области «Центр обслуживания судебных участков мировых судей Нижегородской области» от 13.02.2023 г. № № является незаконным, поскольку на момент написания заявления о расторжении трудового договора по инициативе работника истец в действительности не имела намерения на прекращение трудовых отношений, фактически трудовой договор был расторгнут вопреки добровольному волеизъявлению истца в период её беременности, что противоречит приведённым выше положениям закона.».
Отдельного внимания заслуживает вопрос восстановления судом срока на обращение в суд (с заявлением о пропуске срока выступил ответчик).
Во-первых, течение названного срока начинает считать, не с момента ознакомления истца с приказом о её увольнении, а с момента, когда ей стало известно о её беременности. Но даже при таком подходе срок истекал 7.4.2023 г.
Суд учёл факты устного обращения истца к ответчику с требованиями восстановления на работе (9-10.3.2023 г.), телефонные звонки истца ответчику (13 и 14 апреля 2023 г., а также 2, 3, 22 мая 2023 г.), а также то, что истец в период времени 15-18.4.2023 г. находилась в стационаре «на сохранении». Судом эти факты (кроме 4 дней нахождения в стационаре) были расценены как «активная досудебная позицию истца» и – ахаляй-махаляй - срок был восстановлен.
Суд не задался вопросом, что мешало истцу обратиться к профессиональному представителю, которая позже участвовала в деле, до истечения срока на обращение в суд.
Суд не принял во внимание то, что весь период с 13.2.2023 г. по 2.6.2023 г. (без малого 4 месяца!), кроме краткого периода нахождения в стационаре, истцу никто и ничто не препятствовало обратиться в суд. Это даже упростило бы ей процесс сбора документов, которые она испрашивала у ответчика.
Уважительность причин пропуска срока, при столь длительном сроке бездействия, не может следовать из активной досудебной позиции истца! В данном случае истец проявляла свою активную позицию в виде звонков и переписки 4 месяца, но могла же и год и два!
Ответчик не согласился с решением суда и подал апелляционную жалобу.
Апелляционным определением Нижегородского областного суда (коллегия в составе председательствующего Д.В. Серова, судей А.Л. Фролова, Е.М. Столбова) от 7.11.2023 г. по делу № 33-16808/2023 решение суда первой инстанции было отменено и по делу было принято новое решение. Новым решением в удовлетворении исковых требований было отказано в полном объёме.
Не касаясь вопроса восстановления срока на обращение в суд, судебная коллегия Нижегородского областного суда, опираясь на материалы дела делает очевидные - но от этого не менее прекрасные по форме и содержанию – выводы.
Приведу несколько коротких цитат:
«Судебная коллегия находит указанные выводы суда ошибочными, сделанными с существенным нарушением норм материального и процессуального права, а решение суда подлежащим отмене по следующим основаниям.».
«При проверке законности увольнения необходимо проверять действительное волеизъявление работника на его увольнение, добровольность и осознанность данного заявления, законность основания увольнения и соблюдение установленного законом порядка увольнения.».
«заявление было подано истцом добровольно и осознанно, какого-либо принуждения к написанию заявления со стороны работодателя не имелось, дата увольнения – 13.02.2023 также была надлежащим образом согласована сторонами, что не отрицалось участвующими в деле лицами в ходе судебного разбирательства.».
Суд рассмотрел дело, исходя из классического понимания порока воли. Принуждения истца к написанию увольнения не было. Истец этого и не заявляла. Обмана со стороны ответчика тоже не было. Истец и этого не заявляла. Заблуждения тоже не было. Истец ясно понимала, что подача ею заявления об увольнении приведёт к прекращению трудовых отношений и желала наступления этих последствий. Истец понимала, что подписывая приказ об увольнении, знакомится с распорядительным документом, результатом издания которого будет расторжение трудового договора с нею.
А далее истец подаёт кассационную жалобу (а прокурор, участвовавший в деле подаёт протест).
Определением Судебной коллегии по гражданским делам Первого кассационного суда общей юрисдикции (в составе председательствующего судьи Н.А. Макаровой, судей Ю.В. Шеховцовой, В.Д. Вишневской) от 13.2.2024 г по делу № 88-4829/2024 апелляционное определение СКГД Нижегородского областного суда от 7.11.2023 г. было отменено, а решение Володарского районного суда Нижегородской области от 2.8.2023 г. оставлено в силе.
Судебная коллегия кассационного суда в указанном определении проявила прекрасное знание основ законодательства и толкования центральных положений основного закона, подобно районному суду, сославшись на положения ст. 37 Конституции РФ, правовые позиции Конституционного Суда РФ, изложенные в Постановлении от 27.12.1999 г. № 19-П, Постановлении от 15.03.2005 г. № 3-П.
В обоснование свой позиции суд ссылается на п. 25 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28.1.2014 г. № 1 «О применении законодательства, регулирующего труд женщин, лиц с семейными обязанностями и несовершеннолетних», совершенно не смущаясь того, что названный пункт в обоих своих абзацах прямо указывает, что его положения относится к случаям увольнения по инициативе работодателя.
Суд полагает, что, поскольку истец не знала о факте своей беременности, то у неё «отсутствовало волеизъявление на прекращение трудовых отношений с ответчиком, фактически имело место прекращение трудового договора не по заявлению истца, а по инициативе работодателя с нарушением запрета, предусмотренного частью 1 статьи 261 Трудового кодекса Российской Федерации.».
«по смыслу подлежащих применению к спорным отношениям сторон норм материального права, как правильно указано судом первой инстанции, заявление Бузыкаловой Т.А. об отзыве заявления об увольнении по собственному желанию в связи с наличием у неё беременности, о которой на тот момент она не знала, является основанием для признания увольнения незаконным ввиду отсутствия на это волеизъявления работника. В противном случае фактически имеет место прекращение трудового договора не по инициативе работника, а по инициативе работодателя с нарушением запрета, предусмотренного частью 1 статьи 261 Трудового кодекса Российской Федерации.»
Суд не пытается обосновать влияние факта информирования истца о своей беременности на осознанность и добровольность принятия ею решения об увольнении.
Беременность по мнению суда настолько существенно влияет на волевую и когнитивную сферы, что беременный человек перестаёт отвечать за свои поступки (становится как-то ограниченно дееспособным)?
Не забывает суд и апелляцию ткнуть носом в её правильное решение:
«суд апелляционной инстанции не применил приведённые выше нормы Конституции Российской Федерации, трудового права, а также не учёл разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации».
Судьи апелляции, да пребудет с Вами сила!
И да, я о надеюсь, что ГКУ НО «Центр обслуживания судебных участков мировых судей Нижегородской области» обжалует кассационное определение 1ксою в СКГД ВС РФ. Три года назад 1ксою уже рассматривал схожее дело (ссылка). Тогда до СКГД ВС РФ дело не дошло. Кстати, по обоим делам председательствующим в тройке судей СКГД 1ксою была Н.А. Макарова. Другие судьи (все женщины, кроме названных ещё С.В. Юдина и Г.В. Матросова) отметились по одному разу.
А имеем мы очевидно неправовое решение. Очередной пример той волшебной юриспруденции, о которой говорится в пословице про закон и дышло.
Нет никаких оснований отменять приказ об увольнении за пределами состоявшегося увольнения. Да, для этого необходимо добровольное желание работника (отсутствие которого должен доказывать работник).
Получается ток, что беременных вообще нельзя увольнять. Уволишь, а она будет тебе звонить, писать. Потом, через полгода, она подаст иск и её восстановят на работе.
Да и с небеременными тоже проблема. На момент увольнения у неё даже справка может быть (вчера получила!), только вот между ложкой и губами многое может произойти и вчера и в день увольнения. На секундочку, по международным стандартам ВОЗ срок беременности рассчитывается с первого дня последней менструации, что и объясняет разницу в 14-16 дней с фактического дня зачатия.
А не увольнять ведь тоже нельзя. Заявление же есть. «Куды крестьянину податься?» (с) к/ф «Чапаев».
Такой вот «эффект Кулешовой-Бузыкаловой», когда через создание для нанимателя патовой ситуации и правовой неопределённости в вопросе увольнения дам, судебная власть стимулирует думающих работодателей просто не принимать женщин на работу.
