Martiss

Это был двухэтажный частный дом, где на входе меня встретил мужчина в деловом костюме — кто-то из прислуги погибшей семьи. Вчера поздно вечером неизвестные ворвались в этот дом, убили супругов и их маленькую дочь. Я не стал вдаваться в подробности. В интернете писали что-то про бизнес, большие деньги такие же большие полномочия.

Линолеум в коридоре второго этажа украшало большое пятно крови. Ей же были забрызганы обои и картины, висящие на стене. В гостиной бежевый диван приобрёл оттенки бордового, пропитавшись кровью хозяина этой семьи. Стеклянный стол рядом был разбит вдребезги. Я приоткрыл дверь в детскую и с трудом сдержал эмоции. Для ребёнка эта маленькая комната с прилепленными звёздами на потолке, разбросанными плюшевыми игрушками и обоями, разрисованными персонажами диснея, превратилась в гроб.

Я надел комбинезон и приступил к работе, начав с гостиной. Я изо всех сил пытался прогнать ненужные мысли и плохие воспоминания. Не в мои задачи входило думать о том, кто на такое способен. Если кому-то хватает совести выпустить пулю в беззащитного ребёнка — это их дело. Расследовать — задача полиции. Скорбеть — родных. А моё — лишь убирать последствия.

Через несколько минут послышались приглушенные крики. Они шли из комнаты рядом с детской. Мужской и женский голос перекрикивали друг друга, я никак не мог разобрать суть спора.

— Это твоя дочь! — я слышал лишь обрывки фраз. — …поговорить с ней.

— …дела! — кричал мужчина. — …уже надоело!

Я встал, аккуратно подошёл к комнате, стараясь не наступать на стекло и слегка толкнул дверь. За ней мужчина и женщина стояли по разные стороны кровати и кричали друг на друга. У обеих во лбу были дырки от пуль. Супруги бросали друг в друга вещи и размахивали руками, не переставая орать.

Мои ноги дрожали, сердце билось в бешеном ритме, голова отдавала пульсирующей болью. Я не мог поверить в то, что всё это происходит на самом деле. Опять.

Я в ужасе закрыл дверь, оставив мертвецов самих разбираться с их проблемами.

Но как только я обернулся, в узком проеме двери в детскую я увидел маленькую девочку. Её тёмные волосы доставали почти до пояса, на ней была длинная синяя ночнушка. И всё бы ничего, если бы в груди этой девочки не виднелась дыра, а в руках она не сжимала окровавленного плюшевого медведя.

— Они ведь каждый вечер так, — тихим голосом сказала она, — кивнув на соседнюю дверь. — То и дело ругаются.

Девочка тяжело вздохнула и села на пол, облокотившись о стену. Она прижимала к груди игрушку и смотрела на меня пронзительным взглядом.

— Мне страшно, — вдруг сказала она.

Я мог сколько угодно игнорировать призраков, но не ответить ребёнку я не смог. Видимо, даже мертвецам есть чего бояться.

— Не бойся, — стараясь сдерживать дрожь в голосе, сказал я. — Всё будет хорошо. Они помирятся.

Я прошел к дивану и попытался оттереть несколько пятен перекисью водорода.

— А твои родители часто ругались?

После фразы «твои родители» в голове словно сработал рычаг, выпустив наружу все воспоминания, которые я так старательно сдерживал в клетках души. Руки задрожали, к горлу подкатил ком, я едва сдерживал слёзы.

Забыть. Забыть. Я просто акула. Чистильщик. Забыть.

— Часто, — ответил я, стараясь не смотреть на ребёнка. — Часто.

***

Когда мне было девять лет, точно также за стенкой ругались мои родители. Я утыкался в подушку, закрывал уши руками, прятался под одеяло лишь бы этого не слышать. К громким крикам добавлялся звон разбитой посуды, глухие удары и хлопки дверьми.

Однажды я взял свою любимую игрушку и вышел из комнаты. Точно также, как ко мне когда-то выйдет мёртвая девочка. Крики становились всё громче, родители даже не подозревали, что я стою за дверью. Как вдруг в один момент всё застыло. Отец перестал кричать, в квартире повисла тишина. Лишь тихие стоны и плач доносились из кухни. Я открыл дверь и замер, ещё не до конца осознав, что произошло. Отец лежал на полу, из-под него вытекала лужа крови и направилась ко мне. Мать стояла рядом, держа в дрожащих руках нож. Она плакала и едва держалась на ногах. Бросив нож, она облокотилась о стол позади неё. Её ночнушка была вся заляпана кровью.

Переведя взгляд на меня, она вытаращила глаза, прикрыла рот рукой и, подбежав, закрыла передо мной дверь.

Но лужа крови уже дотекла до моих босых ног. Я смотрел на своё отражение в этой луже и не мог отвести взгляда.

— А кровь так и останется в квартире? — спрашивал я бабушку, у которой прожил всё оставшееся детство.

Но она всегда с неохотой отвечала на мои вопросы.

— Её уберут, солнышко. Уберут, — с грустью в голосе говорила она.

— А кто? Кто уберёт кровь?

— Специальные люди. Спи, не забивай себе голову такими вопросами.

— Бабушка, — не унимался я, — а что будет после смерти?

Она тяжело вздыхала, целовала меня в лобик и выходила из комнаты, оставив мне свет. Кошмары тогда стали моими частыми гостями.

***

— Пока, дядя, — махала мне рукой мёртвая девочка со второго этажа, пока клиент рассчитывался со мной за уборку.

Я с грустью поднял на неё взгляд. Ведь у неё была впереди целая жизнь, полная радостей и разочарований. Но теперь она лишь призрак с дырой в груди. Впрочем, я был ничем не лучше. Внутри меня тоже была пустота.

— Что-то увидели? — спросил меня мужчина.

— Нет. До свидания, — и с этими словами я покинул дом.

Я был морально вымотан и опустошен. Разговор с мертвой девочкой и болезненные воспоминания разрывали меня на части. Потрошили меня изнутри, словно желая найти там задатки чувств или отголоски души. Ни того, ни другого во мне не было. Сейчас я даже готов был простить Лену. Может, я всё не так понял? Может, не стоило угрожать ей в баре? В конце концов, у меня ещё остались к ней светлые чувства. Мне нужно просто с ней поговорить. Расставить все точки над «i». А там будь что будет.

Я достал телефон и увидел около десяти пропущенных вчерашним вечером. Нажав на кнопку, я наконец перезвонил ей. Но ответа так и не дождался. Значит, придётся приехать к ней лично.

Как только я вышел из магазина, купив бутылку вина в знак примирения, телефон завибрировал в кармане. Звонили с неизвестного номера. Если это очередной клиент, то пусть звонят в другую контору. Сегодня я занят. Я снял трубку, желая сообщить это клиенту лично, но на том конце провода мне продиктовали адрес, где вчера погиб человек. Адрес, на который я только что собирался ехать с вином.

***

— Что случилось?

Передо мной стояла старушка, перебирая пальцами свой носовой платок. Чувство тревоги с каждой секундой разрасталось всё сильнее, потому что я стоял на пороге Лениной квартиры.

— Моя соседка вчера погибла, — всхлипнула старушка. — Совсем молодая ещё была, красивая.

— Что…

— Леночка… — сказала старушка, — …я много лет её знаю. Кто бы мог подумать, господи.

Старушка подняла взгляд к потолку и перекрестилась.

— Женщина, скажите, пожалуйста, что произошло, — я едва сдерживал ярость и слёзы. Я хотел кричать и бить кулаками в стену, лишь бы заглушить это разрастающееся чувство тревоги и отчаяния.

— Она… перерезала себе вены, насколько я услышала от врачей. Господи, грех-то какой, — она ещё раз перекрестилась.

— Позволите, если я… — я взял у неё ключи и попытался пройти мимо неё в квартиру.

— Конечно, конечно, — она отошла в сторону.

Но не успел я зайти в квартиру, как она окликнула меня.

— Постойте, а это же вы… её жених? Я же вроде вас с ней видела не один раз.

Я молча развернулся и вошёл в квартиру.

Въевшаяся кровь на коврике в ванной комнате, забрызганная стена, лезвия, что так и остались валяться в ванной. Я представил, как меньше двенадцати часов назад здесь лежала Лена. В одной руке у неё был телефон, чтобы дозвониться мне, а в другой — лезвия. Мне стало не по себе. Я изо всех сил боролся с тем, чтобы к крови на ковре не добавить рвоту, рвущуюся наружу.

Я опоздал. Поставил принципы и обиды выше близкого человека. Опоздал.

Я схватился за голову и сел на пол, облокотившись о ванную. Меня выворачивало наизнанку.

— Сука! Сука! Сука! — крикнул я, дергая ногами.

— Всё в порядке? — в дверях показалась старушка и бросила на меня испуганный взгляд. — Может, вам не стоит…?

— Всё в порядке, — соврал я, поднимаясь на ноги.

— Это ужасно, — она посмотрела на ванную. — Просто ужасно. Сначала её сестра, теперь она.

— Её сестра?

— Вы не знаете? Лена у меня денег заняла около месяца назад, сказала, что у её сестры нашли какую-то опухоль. Нужна была большая сумма на операцию. Лена даже собиралась сдавать эту квартиру и переезжать к родителям. Приводила сюда жильца несколько дней назад. А сегодня утром пришёл её отец и сказал, что врачи не смогли ничего сделать, вчера вечером её сестра умерла. Наверное, Лена не смогла перенести потерю.

У меня подкосились ноги, перед глазами всё поплыло. Я облокотился на стиральную машинку.

— Молодой человек…

Жилец. Твою мать! Она не изменяла мне! Насколько же надо быть твердолобым, чтобы наорать на девушку, у которой близкий человек был при смерти?! Почему она сразу не сказала мне? Почему?! Сука!

Я закричал от бессилия и ударил кулаком по машинке.

— Нет!

Старушка выбежала из ванной. Ушла звонить либо в скорую, либо в полицию.

Я упал на пол и зарыдал. Акула, которая проиграла сражение с самим собой.

— Дурачок ты, — я услышал до боли знакомый голос.

Когда приподнялся и протёр глаза, то увидел перед собой Лену. Она подошла ближе и села рядом со мной. На ней было лишь нижнее бельё, на запястьях виднелись шрамы от лезвий.

— Прости меня, — тихо сказал я, смотря на неё и боясь даже прикоснуться. — Прости.

Она опустила взгляд и пожала плечами.

— Ты был единственным, кому я хотела всё рассказать. Но потом тот случай в баре, наши постоянные ссоры… В общем, я думала, что справлюсь.

— Если бы я только мог всё исправить…

«— Сначала ссоры, потом бытовуха, а потом один из вас… Бах! — в голове всплыли слова моего первого ухмыляющегося призрака. — И всё. Никаких больше проблем».

— Теперь уже не важно, — ответила она. — Не забивай себе голову.

Мы замолчали, сидя в тесной ванной и уставившись в одну точку. Я не мог найти нужных слов. Было уже слишком поздно.

— Давай хоть вино откроем, чистильщик, — улыбнулся дорогой сердцу призрак.

Я наклонился в её сторону и, несмотря на то, что нас разделяла смерть, крепко её обнял.

Чистильщик

Марина Александровна возвращалась домой поздно вечером. Она работала учителем старших классов и сегодня после окончания уроков второй смены задержалась на работе. Ей совсем не хотелось идти домой. Их отношения с Андреем давно превратились во взаимную ненависть. Соседи то и дело жалуются на крики и шум из их квартиры. Но сделать с этим она ничего не может. Она пыталась с ним поговорить, выяснить всё без ругани и разбитой посуды, но каждый раз это заканчивалось одним и тем же. Но, может, сегодня именно тот день, чтобы снова попытаться вернуть гармонию в их брак? После работы Марина Александровна решила зайти в магазин за продуктами и заодно купить торт и бутылку хорошего вина.

— Андрей?! — крикнула она, как только вошла в квартиру. — Андрей, помоги мне с сумками.

Марина Александровна сразу почувствовала неладное. Что-то было не так, но она не могла понять, что. В воздухе словно повисло напряжение. И где Андрей? Почему он не отвечает? Куда он мог уйти в такое время?

— Андрей? — повторила она менее уверенно, проходя в комнату.

В горле встал ком, ноги подрагивали от пугающей неизвестности.

Но не успела она зайти в комнату, как услышала оглушительный хлопок. Марина Александровна вскрикнула, пригнулась и закрыла уши руками. Звук был такой, словно разом лопнули все лампочки в доме. Но в глубине души учительница уже знала, что это был за звук. И от этой мысли её ещё сильнее бросало в дрожь.

Сделав ещё два шага и оказавшись в комнате, она закричала, что есть мочи. В кресле напротив сидел Андрей. Ружьё, которое и произвело оглушительный хлопок, выпало из его рук. Стена позади была украшена выбитыми мозгами.

У учительницы перехватило дыхание и она упала в обморок.

***

— Повтори! — поставив стакан на стойку, я протянул бармену деньги и попытался перекричать музыку в баре.

Тот подошёл и плеснул в стакан новую порцию виски.

— Спасибо.

— Плохой день? — по-дружески поинтересовался он.

— У меня каждый день — плохой.

У меня не получилось ответить ему в дружелюбной манере, и этот парниша сразу потерял ко мне интерес, занявшись другими посетителями.

Если бы он знал, кем я работаю, не задавал бы таких вопросов. После моей работы только и остаётся, что спиваться в барах, чтобы окончательно не свихнуться. Раньше после смены я приходил к Лене, мы занимались жестким сексом, пили вино, разговаривали о жизни и мне становилось легче. Но с каждым днём наши отношения становились только хуже — возникали недопонимания, ссоры и конфликты. А после того, как я увидел, как она водит какого-то пафосного типа к себе домой, нашим и без того расшатанным отношениям пришёл конец. Я не хотел больше ни видеть, ни слышать её.

— Денис, — до боли знакомый голос послышался совсем рядом.

Я повернулся и увидел Лену. На языке вертелась старая поговорка про говно, которое не стоит вспоминать.

— Отъебись! — сказал я, сделав несколько глотков виски и пытаясь не смотреть в её сторону.

— Денис, прошу, давай поговорим, — умоляла Лена.

— Я сказал отъебись! — я опустил кулак на барную стойку, бармен и несколько посетителей повернулись в нашу сторону. — Как ты вообще меня, блять, нашла?!

— А то я не знаю, где ты можешь пропадать вечерами.

Я бросил на неё взгляд — светлые волосы были выпрямлены и спадали на плечи, в вырезе белой блузки болтался кулон, который я ей когда-то подарил. Лена сидела, закинув ногу на ногу, и её юбка была слегка задрана.

Я схватил её за плечо и крепко сжал. Она скривила лицо от боли.

— Послушай сюда, — хриплым голосом сказал я, — иди к тем, кого ты к себе домой водишь. А меня оставь в покое. Если я ещё раз увижу тебя рядом с собой… я не знаю, что с тобой сделаю! Всё ясно?! — может, завтра я ещё пожалею о своих словах, но сегодня во мне говорили виски и слепая ревность.

— Пусти меня! Я не… — она заплакала.

— Всё ясно?! — громче крикнул я.

Она кивнула, но не успел я её отпустить, как мне на плечо опустилась чья-то рука.

— Эй, парень, — сказал какой-то мужик. — Девушку отпусти.

Я повернулся к смельчаку. Передо мной стоял хипстер в расстегнутой клетчатой рубашке, с тоннелем в ухе и ёршиком тёмных волос.

— Съебался!

— Девушку отпусти! — настойчиво повторил он.

Я отпустил Ленино плечо и с размаху впечатал кулак ему в челюсть. Тот отлетел на пару метров, схватившись за подбородок. А после накинулся на меня, попытавшись заехать в глаз. Но промахнулся и повалился на барную стойку. Я взял его за воротник рубашки и кинул на пол. И в этот момент заметил двух его друзей, которые встали со своих мест, направляясь ко мне. Я понял, что их трое, когда третий напрыгнул на меня сзади, схватившись за шею и пытаясь вывернуть руку. Другой тут же подбежал и заехал мне в челюсть. Во рту я почувствовал привкус крови. Мне всегда нравился её вид. Её цвет. Её вкус. Я попытался вырваться, но это было безуспешно. Последнее, что я запомнил, как мне в лицо прилетает ещё один кулак, я падаю и встречаюсь головой с углом барной стойки.

***

— Вы Марина? — спросил я, стоя на пороге квартиры в многоэтажном доме.

Женщина средних лет кивнула и пригласила меня внутрь.

— Туда, — она показала рукой в сторону гостиной.

После драки в баре прошло пару дней, а я до сих пор не мог прийти в себя. Голова с каждым часом болела всё сильнее. У меня были подозрения, что я получил сотрясение, но к врачу я так и не сходил. Зато тот вечер определенно принёс результаты. Лену я больше не видел.

В гостиной уже успели поработать полиция, скорая и криминалисты. И теперь вместо изуродованного трупа в комнате осталось лишь огромное пятно крови на полу. После всех инстанций обычно приходим мы — чистильщики. Я говорю «обычно», потому что порой хозяевам проще выкинуть ковры, поменять обои и кресла, чем платить за дополнительную работу. Другие же просто не выносят даже находиться в комнатах, где погибли их родные, не говоря уже об уборке. Наша задача очищать места преступлений — оттирать кровь, убирать кусочки тканей, делать так, чтобы из комнаты полностью исчез запах смерти.

Телефон завибрировал в кармане. На экране высветилось имя «Лена». Вот же ж сука. Я сбросил звонок и убрал телефон. Надо было сразу добавить её в чёрный список.

Я надел защитный комбинезон, перчатки, разложил инструменты, моющие средства и приступил к работе. Человек, что сидел в этом кресле всего пару дней назад, потрудился на славу — пятно на полу, испачканные обои, кресло и занавески. В такие моменты я старался думать только о работе — не спрашивать, как погиб человек, не размышлять, зачем он это сделал, не задаваться вопросами жизни и смерти. Человека больше нет. Есть грязь. Это факт. Я тут лишь акула, которая приплыла на запах крови. Не в моих интересах грузить себя вопросами морали.

— Ну прости, натворил дел, согласен.

Я вздрогнул и обернулся на голос. Передо мной стоял мужчина средних лет. Он был худощав, на нём была серая футболка, на которой виднелось огромное пятно засохшей крови. Я уставился на него, не находя слов.

— А вообще спасибо, что приехал. Маша бы в жизни не стала всё это прибирать, — с этими словами он сел на диван. Его волосы были заляпаны в крови, глаза выпучены так, словно это он, а не я, увидел привидение. Я заметил, что у него нет нескольких передних зубов, отчего он шепелявил.

Я бросил взгляд на первую стоявшую на полке фотографию. На ней были двое влюбленных на фоне моря. Девушка — женщина, что пригласила меня сюда, и её возлюбленный — тот, что пару дней назад вышиб себе мозги. Тот, что сидел сейчас на диване передо мной.

Фотография была сделана уже давно, но эти двое почти не изменились. Изменился лишь их образ жизни — из счастливой пары, отдыхающей на море, они превратились в тех, кого съел быт. И пережёвывал до тех пор, пока один из них не решил проблему с помощью ружья.

Голова гудела всё сильнее. Видимо сотрясение всё же дало о себе знать.

— Но ты бы знал, как с ней сложно. Срёмся каждый день по пустякам. Мне это всё уже вот здесь, — он приставил два пальца к своей шее и уставился на меня. — С работы меня тоже попёрли пару недель назад. И куда бы я пошёл? Дворы мести? Или такси водить? Мы с Машей уже много лет никуда не выбирались из этой дыры. Да и не выбрались бы уже, — он махнул рукой. — Если бы не я сам, так рано или поздно она бы меня застрелила. Ну, или я её, — улыбнулся мужчина.

Я сидел на полу, не находя себе места. Что обычно делают, когда видят призраков? Ничего лучше, кроме как впасть в ступор, я не придумал. Из рюкзака снова заиграла мелодия. Я медленно достал телефон, сбросил звонок и выключил его.

— Девушка твоя? — мужчина улыбнулся и кивнул на телефон. — А чего трубки сбрасываешь?

Я как-то на автомате пожал плечами.

— Эх, молодёжь! — он хлопнул себя по ноге, встал с дивана и подошёл к окну.

В его затылке виднелась дыра от пули. Выглядело это жутко. — У вас же вся жизнь впереди. А вы… а вы медленно превращаетесь в нас. Сначала ссоры, потом бытовуха, а потом один из вас… — он выставил указательный и большой пальцы и приставил их к виску. — Бах! — мужчина повернулся ко мне с самодовольной улыбкой. — И всё. Никаких больше проблем.

Я проглотил ком в горле и водил взглядом из стороны в сторону, лишь бы не видеть это жуткое ухмыляющееся лицо. Отвечать я ему не собирался. Будет очень забавно, если хозяйка через стену услышит, как я разговариваю с её мёртвым мужем.

— Ладно, чистильщик, не грузись. Это я так… — он махнул рукой. — Может, у вас ещё всё хорошо будет. А за уборку спасибо. Передай Маше, что я люблю её.

Хотел бы я передать Маше, что её муж настолько сильно её любит, что вышиб себе мозги. Мужчина исчез так же неожиданно, как и появился. Стоило мне зажмуриться и, словно в детстве, представить, что никакого монстра нет, как я открыл глаза и оказался в пустой комнате. В комнате, которую мне ещё предстояло прибрать.

***

Я вернулся домой полностью разбитый. Выпил несколько таблеток от головной боли. Теперь мне уже нужен был не травматолог, а хороший психолог. Я прыгнул на кровать, в надежде заснуть и забыть последние дни как страшный сон — Ленина измена, драка в баре, призраки. Я медленно сходил с ума и с этим нужно было что-то делать. Лена звонила ещё несколько раз, но трубку я так и не взял. Выключив телефон, я попытался уснуть.

И если верить показаниям полиции, то ровно в этот момент на другом конце города произошло тройное убийство.

Люди убивают друг друга каждый день. Случайно или преднамеренно, факт остаётся фактом. Каждый день пока мы спим, обедаем, занимаемся любовью, кто-то в этот момент борется за свою жизнь или стоит на крыше, боясь сделать решающий шаг. Я прихожу к выводу, что, чтобы очистить этот город от всех трупов, не хватит и сотни чистильщиков.

Глава 8

Когда Дилан проснулся и увидел перед собой девушку с цветами в волосах, держащую в руках пробирки со странной жидкостью, он подумал, что попал в рай. Но когда он рассказал ей о том, что пережил, пока был без сознания, а она ушла и вернулась с двумя птицами с разбитыми лицами, Дилан засомневался насчёт рая. Ещё некоторое время ему понадобилось на осознание того, что он в родном Черномире. В Черномире, захваченным Пустотой, из которой он только что выбрался.

— Всё в порядке? — как-то по-матерински спросила знахарка, сев на диване у него в ногах.

Если, конечно, может быть в порядке человек, который окунулся в самые жуткие кошмары и проиграл собственным демонам.

Дилан неуверенно кивнул, а после перевёл взгляд на птиц.

— Эти двое спасли тебя, — улыбнувшись, сказала Нэйра, показав на них рукой.

— С-с-спасибо, — пролепетал Дилан. — А где Юн? Юн спасли?

— Юн? — переспросила знахарка.

— Девушка твоя? — подал голос один из парней с крыльями за спиной.

— Да, она пропала…

— Мы вытащили из Пустоты десятки тел, — добавила вторая птица.

— Скоро я их всех приведу в чувство, — подхватила знахарка. — Не переживай. Отдыхай. Но если можешь, подробнее расскажи о Пустоте.

В голове Дилана болью отдались все воспоминания о том месте. Кошмары, чудовища, демоны, Юн и насекомые, вылетающие из её рта, голоса, что изводили его, убеждали в том, что он не герой. А ведь он, если верить словам целительницы, даже дна не успел достигнуть. Его поймали в полёте. Дилан содрогнулся от этих мыслей.

— Это было ужасно, — только и сказал Дилан. — Я думал, мне никогда не выбраться оттуда. Это… непередаваемые ощущения. Но точно могу сказать — это куда хуже смерти.

Птицы согласно закивали. Дилану было их жаль, но он был безмерно им благодарен.

— Я думаю, Пустота не сможет забрать всех, — продолжил Дилан, пытаясь разобраться больше с собственной головой, чем донести что-то до этих существ. — Туда попадают те, у кого вместо души — бездна.

После этих слов одна из птиц странно посмотрела на другую.

— Я шёл туда в полнейшем отчаянии. Я был зол, потерян, разбит, раздавлен морально. И потому Пустоте было проще поглотить меня. Каждого, кто туда попадал, уверен, поглощала не какая-то абстрактная пустота, а их собственные демоны. Всё, в чём они когда-то согрешили, выползало наружу и давило на самые больные точки.

— Мы были там. Кто-то установил внизу прозрачный шар. В нём были заключены сотни душ. И, видимо, только из-за него в городе пропала магия.

— Я думаю, его установил не человек. Он сам образовался под действием окружающих факторов, физических особенностей и пустоты внутри людей, накопленных годами. Этот шар под землей впитывал в себя всё плохое, что происходило в Черномире.

Все трое как-то странно переглянулись.

— Что? — испуганно спросил Дилан.

— Может, в этом и есть смысл, — тихо сказала Нэйра.

— Шар всё ещё там?

— Я разбила его, — сказала девушка. — Все души должны вернуться к своим владельцам.

— Отлично, — сказал Дилан, вставая с дивана, — мне нужно найти Юн.

Знахарка и птицы промолчали. Нэйра встала с дивана, помогая Дилану подняться. Прихрамывая, он дошёл до двери этой избушки и открыл её. Он ожидал, что увидит густой лес и светлое небо, но по ту сторону была лишь темнота. Словно они находились не в доме, а на межзвёздном корабле, и за окном был лишь бесконечный космос. И в этой темноте нельзя было ничего разглядеть. Только где-то вдалеке маячил слабый лучик света. Если Дилану не померещилось, то из темноты снова раздалось рычание и шёпот уже знакомых голосов.

В ужасе он захлопнул дверь и повернулся к собравшимся.

— Что за…?! Где мы?!

Нэйра попятилась назад, птицы стояли с опущенными взглядами.

— Стоп! — сказал Дилан, схватившись за готовую взорваться голову. — Стоп!

Он зажмурился и в его голове начали проигрываться варианты развития событий. Что если эти трое — маньяки, похитившие и запершие его здесь?! Что если весь Черномир — нереален?! Что если и не было никакого прыжка в Пустоту?! Или, самое худшее — что он до сих пор там, внизу.

— Почему… почему, если мы находимся в Черномире, то я пока не встретил ни одного существа, кроме вас?! Почему вы засомневались в моих словах про Пустоту?! И я не уверен, что шар можно было так просто разбить!

Девушка, сложив перед собой руки, наконец посмотрела на лучника.

— Ты начал задавать правильные вопросы, — на её лице появилась едва заметная улыбка. — Значит, мы всё делаем правильно.

— Что?! — закричал Дилан.

— Ты правильно сказал, что Пустота не снаружи, а внутри. Что она захватывает человека полностью. Но ты не прав в том, что туда попадают только слабые и беспомощные. Туда может попасть каждый. Вопрос только в том, справится ли он. И в этом людям помогаем мы, — она развела руками, птицы согласно закивали. — Одному не справиться с собственными кошмарами, демонами, голосами, что раз за разом повторяют, что ты ничтожество. Но тебе помогли не только мы. Был ещё один голос, что звал тебя за собой.

«Юн, — подумал Дилан. — Это был голос Юн, что верила в меня и звала за собой».

— Да, голос той девушки, — подтвердила знахарка, словно прочитав всё по его лицу. — Но я думаю, тебе уже достаточно информации. Ты спасён.

Его ноги предательски подрагивали, но Дилан промолчал.

— Иди, — она кивнула в сторону двери. — Тебя ждут.

Дилан открыл дверь, за которой всё ещё виднелся слабый луч света, и последний раз повернулся к жителям Черномира.

«Паршиво осознавать, что всё, что ты считал своим миром — лишь декорация. — думал он. — Искусственные стены, люди, играющие свои роли, и ты в качестве главного актёра. Твоя жизнь — всего лишь чья-то глупая шутка. Сцена в театре жизни, где правила устанавливаешь не ты».

И, как бы ему не хотелось здесь остаться и выведать у этих людей все секреты Черномира, он повернулся к двери и сделал шаг в пустоту. Снова.

Только в этот раз не провалился в бездну, боясь разбиться о землю, а твёрдо стоял на ногах. Шёпот и рычание затихли, и где-то вдалеке слышался тёплый голос Юн.

— Дилан, прошу, пойдём. Я верю, ты справишься.

И он уверенно пошёл по направлению к свету.

Эпилог

Мы с Юн сидели на крыше заброшенной четырёхэтажки и разговаривали о смерти. Нас окружал густой лес и десятки заброшенных зданий. Раньше здесь был завод, от которого теперь остались лишь руины. Возможно, не об этом должны разговаривать влюблённые друг в друга и скрывающие свои чувства люди, но атмосфера располагала к депрессивным темам. К тому же, уже вечерело, и с серого неба на нас вот-вот готов был обрушиться дождь.

— Я не верю, что после смерти что-то есть, — сказал я, аккуратно переставляя ноги и ходя из стороны в сторону по краю крыши.

— Это было бы слишком скучно, — слегка улыбнувшись, ответила Юн, сидя в позе лотоса на деревянной балке. — Я всё же надеюсь, что по ту сторону нас ждёт нечто интересное. Если не рай и ад, так хотя бы какой-нибудь из всевозможных миров.

— И в какой бы ты хотела? Наверняка, в какой-нибудь из своих любимых книг?

Юн всем сердцем любила чтение, налетала на книжные магазины в поисках новинок фантастики или детективов, и хранила десятки книг на полках дома.

— Не обязательно, но было бы интересно побывать в мирах Макса Фрая или Нила Геймана, к примеру.

— У Геймана всё слишком мрачно как-то. Тебя бы там могли убить.

— Мрачные сказки мои любимые. И как меня бы убили, если я уже мертва? — она подняла на меня добрый взгляд.

На ней была белая блузка и голубая юбка, на ногах были босоножки, не предназначенные для лазания по крышам, роскошные кудри выпрямлялись от начинающего моросить дождя.

Наверное, следовало бы мне уже признаться в своих чувствах, а не водить её по заброшкам, считая это романтичным. Сейчас было самое время для того, чтобы пригласить её к себе и согреться кофе или горячим шоколадом, почитать с ней сказки и сказать, что я в неё влюблён. С каждым шагом мои ноги подрагивали всё сильнее, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Ну же! Сейчас!

— Кстати, — сказала Юн, взяв свой рюкзак и начав копошиться в нём, — я тут книжку новую нашла. Хочешь, покажу?

— Да, — ответил я.

— И слезь ты уже оттуда! — шутливо сказала она, делая вид, что ей безразлична моя судьба. — Называется «Сказка о пустоте», — Юн протянула мне книгу в суперобложке.

Я взял её, продолжив ходить по мокрым кирпичам. Обложка была выполнена в тёмно-зелёных, каких-то мрачных тонах. На ней были изображены пафосные мужчины с крыльями, лес, полная луна и дома на горизонте. На задней стороне было написано что-то про Черномир, чародеев и отсутствие магии.

Я пролистал книгу, тяжело вздохнул и протянул книгу обратно. «Дешёвая фантастика» хотел было сказать я, но поскользнулся на кирпичах. Я выронил книгу и попытался удержать равновесие, но понял, что падение неизбежно. В глазах Юн, также, как и в моих, отразился страх. У неё — страх за меня. У меня — страх того, что я так и не успел признаться ей в любви, так и не пригласил её на кофе. Меня потянуло назад, и я не успел схватиться за край. Последнее, что я запомнил — как лечу вниз и понимаю, что это конец.

***

Я шёл к слабому лучу света из темноты. Когда я подошёл ближе, я растворился в нём, стал с ним одним целым. Темнота исчезла и теперь меня обволакивал тёплый, белый свет. Вскоре в нём появились очертания. Мир вокруг стал наполняться звуками, запахами, картинками. И первое, что я услышал — противный писк.

Пип. Пип. Пип.

Потом увидел чьё-то лицо, склонившееся надо мной. Лицо было в медицинской маске, на голове человека была шапка врача. Всё происходило словно в замедленной съёмке. Оно отдалилось. Шум становился всё отчётливее. Помимо писка, добавились голоса людей. Плач. Возгласы. Выкрики.

Пип. Пип. Пип.

На переносицу мне давила кислородная маска, в вену на руке была воткнута игла. Я проследил за трубочкой и увидел рядом с собой капельницу. Рядом с ней увидел девушку. Она улыбнулась мне и подалась вперёд. Я почувствовал тепло её объятий. Её нежные ладони легли мне на лицо. Я смотрел в эти родные глаза и хотел сказать то, что не сказал… тут я понял, что меня начал интересовать вопрос времени. Сколько я тут лежу? Несколько дней? Месяц? Год? Но сказать я всё равно ничего не мог. Не мог даже пошевелиться, чтобы ответить на её объятия.

Пип. Пип. Пип.

Но знакомый голос Юн перебил этот писк.

— Дилан, господи, Дилан! — Юн не переставала меня обнимать. С её глаз потекли слёзы, оставляя мокрые следы на щеках.

В палату вошла женщина. Я услышал её строгий голос.

— Так, девушка, разрешите мне…

Юн отстранилась, и на её месте появилась женщина в халате. Она подняла мне веки и ослепила меня светом фонарика. Твою мать. Убери это от меня!

— Невероятно, — сказала женщина, сдерживая улыбку.

На халате у неё висел бейджик с надписью «Нэйра Коулман. Врач-реаниматолог».

Пип. Пип. Пип.

— С ним всё будет в порядке, — успокоила женщина Юн. — Теперь будет. Не зря вы столько сидели с ним.

Мои глаза тоже наполнились слезами от переизбытка эмоций. От того, что Юн не бросила меня, сидела со мной, звала за собой, спасая от темноты. Я бы никогда не выбрался из пустоты, если бы не Юн. И я был ей безмерно благодарен.

— Спасибо вам, — ответила Юн, вытирая слёзы. — Большое спасибо.

Женщина улыбнулась и покинула нас. Наверняка скоро вернётся с кучей препаратов.

— Дилан! — воскликнула Юн, хлюпая носом и слегка ударив меня по ноге. — Как можно так пугать меня?! Больше я никогда не буду лазать с тобой по крышам!

Я хотел извиниться за своё идиотское поведение, за то, что вообще привёл её туда, за то, что втянул во всё это. Мне жаль. Мне было искренне её жаль.

Пип. Пип. Пип.

А ещё мне хотелось рассказать ей, что она права. Что после смерти можно попасть в любой мир. И только мне так повезло, что я попал в мир дешевой фантастики, увиденной мной за мгновенье до падения. Я повернул голову и увидел на тумбочке ту самую книгу. «Сказка о пустоте» — было написано на корешке. Мысли о Черномире и тот факт, что Юн наверняка читала мне эту сказку, пока я был в коме, способствовали тому, что я побывал в этом мире, будучи на границе между жизнью и смертью. Хотелось рассказать Юн, что отважные птицы с обложки и знахарка, которая в этой реальности оказалась моим лечащим врачом, спасли меня. Также, как и Юн.

— Я люблю тебя, Дилан, — сказала Юн и снова упала ко мне в объятия.

Я тоже тебя люблю, Юн. Я тоже.

«И дабы не пропасть и там не сгинуть

Я хватаю, как за нить, за платье белую богиню

Висящей луны вдалеке, чтоб не сесть на мель

И если карты нет — я ориентируюсь по ней» (с) Pyrokinesis

Глава 5

На севере Черномира, среди холмов и высоких деревьев стоял дом. С виду он напоминал русскую избушку из старинных сказок — деревянная постройка с большой трубой и косой крышей. Внутри всегда было уютно — повсюду горели лампы и свечи, на полках стояли банки с засушенными растениями, в комнатах пахло пьянящими травами. Его хозяйкой была Нэйра — известная на весь Черномир знахарка. В её тёмных волосах всегда можно было заметить цветы, а в её глазах — только беспристрастие. Нэйре было чуть больше двадцати пяти, но с каждым днём она улыбалась всё реже, её взгляд давно потух, а кожа стала бледной. На этой работе она давно научилась отключать все чувства. Когда перед ней раненое существо, задача Нэйры – во что бы то ни стало его спасти.

Несколько дней назад хлипкая дверь этого деревянного дома распахнулась и в гостиную вошли трое людей. Сначала Нэйра увидела лишь большие крылья, едва протиснувшиеся в дверной проём. Спиной в дом вошёл Ким, держа перед собой за подмышки человека. За Кимом шёл Питер — он держал раненого за ноги.

— Нэйра! — крикнул Ким и, подойдя к кровати в гостиной, положил на неё человека без сознания.

Ким и Питер стояли рядом с диваном, смотря на едва дышащего человека и опустив свои крылья.

— Что случилось?! — Нэйра бросилась к ним, переводя взгляд с птиц на человека и обратно.

— Мы еле вытащили его из Пустоты, — отдышавшись, сказал Питер и уперся руками в колени.

Длинные волосы Питера были собраны в хвост. На нём была большая по размеру серая майка, рваная в нескольких местах, и чёрные штаны. От запястий до плеч у Питера тянулись татуировки с причудливыми узорами. На Киме была только набедренная повязка, его волосы аккуратно приложены чёрным ободком для волос. И Питер, и Ким стояли босиком, их ноги были заляпаны в грязи.

— Что вы сделали?! — вскипела Нэйра, опустившись на колени и приложив ухо к груди человека на диване. — Вы прыгнули за ним в пустоту?! Но вы же могли погибнуть…

— Сможешь его вытащить? — спросил Ким.

Нэйра вытерла руки о свою чёрную майку и поднялась на ноги.

— Травами здесь явно уже не помочь. У меня ещё осталось немного магии, — сказала девушка, вскочив на ноги и начав искать какую-то книжку на полке.

Магия в Черномире всегда была в избытке. Сначала её использовали все. Дети по щелчку пальца наколдовывали себе сладости, старики –перемещались между городами, юноши влюбляли в себя девушек, а те, в свою очередь, привораживали юношей. Но с приходом Пустоты, магии стало меньше. Она осталась лишь в королевских семьях, или у таких, как Нэйра – тех, кто использовал магию во благо – чтобы спасать жизни.

— Нэйра, ещё кое-что… — добавил Ким.

— Секунду!

Знахарка наконец-то нашла нужный учебник, бегом вернулась к пострадавшему и, положив открытую книгу рядом, выставила над его грудью две ладони.

— Нэйра!

— Не мешай мне! – оскалилась она.

Нэйра уже не раз проделывала этот трюк. Возвращала в сознание существ, пару раз даже вытаскивала их с того света. От неё человеку передавалось тепло, от её ладоней начинал идти желтоватый свет, и через пару минут человек приходил в себя. Но в этот раз всё было по-другому. Магия не работала.

Нэйра хлопнула в ладоши и снова выставила их над лежащим.

Человек резко выгнулся, открыл глаза и сделал глубокий вдох. Но спустя секунду снова затих, подавая слабые признаки жизни.

— Нэйра!

— Да что?! — она злобно посмотрела на двух птиц, явно не находящих себе места.

— Магия больше не работает, — тяжело вздохнул Питер.

— Что? — в глазах целительницы было нешуточное удивление. Всё, что она хотела — чтобы эти двое сказали, что всё это глупый розыгрыш.

— Магия исчезла совсем. Говорят, даже Короли больше не могут ей пользоваться.

— Это всё очень плохо закончится, — подытожил Ким.

— Какого…

— Так же, как когда-то выключили солнце, теперь выключили магию, — добавил Питер.

— Если после первого образовалась Пустота, пожирающая людей, то боюсь представить, что станет с этим миром после второго.

— Нам жаль…

— Сможешь вылечить его своими силами? — с надеждой спросил Ким.

— Постараюсь, — она снова встала и начала искать нужные ингредиенты среди банок с травами и пакетиками с неизвестным содержимым. — Но вряд ли это поможет. Он первый, кто вернулся из Пустоты. Боюсь представить, что с его сознанием сейчас творится. И это ему ещё крупно повезло. Вы что, ребята, заделались в его ангелы-хранители?

Птицы лишь ухмыльнулись.

— Конечно. Только нимба над головой не хватает.

— Будет должен, как очухается.

— Что вы вообще делали над Пустотой? Вы же знаете…

— Ну прости, мама Нэйра, — съязвил Питер, — больше такого не повторится.

— Идиоты, — не смотря на них, ответила Нэй, — когда-нибудь на его месте, — она кивнула в сторону человека, — окажетесь вы. И я ещё очень хорошо подумаю, вытаскивать ли таких балбесов с суицидальным синдромом с того света.

— Ладно, мы поняли, — Ким поднял на неё взгляд. — Что нам теперь делать?

— Что-нибудь придумаем, — вежливо улыбнулась Нэйра, давая ложную надежду, что и вправду можно что-то сделать.

Глава 6

— Ты не герой, — резкий, шипящий, противный голос просвистел над ухом.

Я попытался прислушаться, но теперь до моих ушей доносился лишь ветер. Ветер, несущийся из окружающей меня темноты. Мне наконец удалось открыть глаза. Ну, или по крайней мере я так думал — вокруг был лишь непроглядный мрак. Со всех сторон слышалось рычание чудовищ и противное шипение множества голосов.

— Ты — неудачник, — ещё одна фраза, пойманная в потоке белого шума.

Если моё зрение меня не обманывало, я начал различать в темноте силуэты. Едва уловимые проблески света. Прямо перед моими глазами из темноты показались огромные серые рога. Послышался приятный и нежный смех Юн.

— Ты не любишь её, — сказали из темноты. — Ты — чудовище. Пустота.

— Внутри тебя — пустота, — эхом отдалось от невидимых стен.

Нет. Это обман. Бред. Воспаленное больное сознание. Голоса внутри моей головы, взывающие к совести. Я должен справиться с ними. Я не хочу их слышать. Я закрываю уши руками и сгибаюсь пополам, желая громко и отчаянно заорать. Нет. Я люблю Юн. И спасу её. Сразу после того, как выберусь отсюда.

— Ты играешь в героя. Доказываешь всем, что чего-то стоишь. Совершаешь мнимые подвиги. Но ради чего? Любви? — после этих слов меня начал оглушать противный громкий смех.

— Ты думал, что справишься… с Пустотой?! — на последней фразе голос из темноты сорвался и зарычал. Это был голос, доносившийся из самой преисподней.

В темноте показался силуэт девушки. Она сделала два шага вперёд и посмотрела на меня. Юн. Всё та же милая улыбка, хитрый, но добрый взгляд, распущенные волосы, аккуратно ложащиеся на плечи. На ней — белая футболка и джинсовый сарафан. На ногах — босоножки. Юн подходит ближе, словно наслаждается каждым моментом и кладёт руку мне на плечо.

— Ты… — говорит она, — ты не выполнил обещание.

— Юн, я…

Её голос становится громче и злее.

— Ты бросил меня умирать! — её рука сжимает моё плечо всё сильнее.

— Юн!

— Лжец! Предатель!

Она открывает рот и кричит во всё горло. Я закрываю уши руками и вижу, как из её рта вылетает рой насекомых. Они впиваются мне в лицо, попадают в губы и в нос. Я сплевываю этих мелких тварей, зажмуриваю глаза, чтобы не запоминать Юн такой.

И в следующую секунду она уходит обратно в пустоту.

На глаза наворачиваются слёзы. В голове проносятся воспоминания о Юн. И все они плохие. Я вижу все наши ссоры, обиды, расставания и крики вслед со слезами на глазах. Все моменты, в которые нам было хорошо вместе, заменяются моментами с плачевными концами. Вместо страстных поцелуев — звонкие пощёчины. Вместо прогулок по ночному Черномиру — разбитые в кровь кулаки и поиски друг друга под проливным дождём. Чтобы найти. Убить. Разорвать.

— Нет. Нет. Нет. Ничего этого не было, — я отчаянно пытаюсь бороться. — Не идти на поводу у пустоты.

Я слышу чей-то знакомый голос. Голос, не принадлежащий ни демонам, ни пустоте, ни Юн. Голос, словно идущий откуда-то снаружи. Снаружи. Где это?

« — Что вы вообще делали над Пустотой? Вы же знаете…»

Но это видение прошло так же быстро и внезапно, как появилось. «Над Пустотой». Над Пустотой. Значит, есть какое-то «над». Значит, есть выход.

— Тебе не выбраться отсюда, — раздался уже привычный голос из темноты. — Ты — часть пустоты. Ты похоронен здесь. Ты. Больше. Не. Человек! — выкрикивая каждое слово закончил голос. — Ты! Монстр!

— Глупец, решивший сыграть в героя.

— Покажитесь! — крикнул я, не сдержавшись. — Кто вы такие?!

— Хочешь увидеть нас? — посмеялся голос. — Смотри!

Со всех сторон загорелись лучи света. И под каждым из них стояло зеркало. В зеркалах отражалось запуганное существо, в панике озирающееся по сторонам. На мне был мокрый плащ с капюшоном, большие берцы на ногах, а за спиной болтался лук. Я достал стрелу и начал рассматривать её так, словно в первый раз вижу.

— Ну что же ты? Не узнаёшь?

Разозлившись на этот мерзкий голос, разозлившись на себя, я размахнулся и кинул стрелу в зеркало передо мной. Оно разлетелось на сотни осколков, отражая моё внутреннее состояние.

— Мы не снаружи, — засмеялись голоса, — мы — внутри. И мы будем медленно тебя убивать. Пока ты наконец не сломаешься!

— Нет! — вырвалось из меня. — Нет!

Я стоял в окружении десятка зеркал и не видел того героя, что бросился в бездну ради девушки. Я видел неудачника, проигравшего собственным демонам. Я орал во все горло и бил эти грёбаные зеркала, находясь на грани нервного срыва. Наконец, освещённый лучом света, я сел в центре, обхватив колени руками и опустив голову.

«Мне никогда не выбраться отсюда», — подумал я и сдался.

— Ты не герой, — повторили голоса, — не герой…

Глава 7

Ким и Питер сидели на ветке старого дерева, вглядываясь в Пустоту, словно голодные коршуны, готовые наброситься на добычу.

Только несколько часов назад они видели, как к пропасти подходит лучник и делает решающий шаг. Птицам удалось сорваться с места, рвануть за ним вглубь и поймать его на лету. Однако, Пустота уже успела захватить его разум.

— Тебе страшно? — спросил Питер, бросив взгляд на Кима.

Тот пожал плечами.

— Сейчас нет. Больше любопытно. — он сделал короткую паузу. — Любопытно, что по ту сторону Пустоты, и любопытно, что движет людьми, шагающими в обрыв.

— То же, что и тобой, — улыбнулся Питер, — любопытство.

— Или любовь? Или страх? Или просто желание покончить собой?

Питер помолчал несколько секунд.

— Каждым движут свои убеждения. Может, некоторые из смельчаков уверены, что это вход в рай?

— А какие у тебя убеждения на этот счёт?

Питер задумался. После тяжело вздохнул и слегка дёрнул крыльями.

— Смею предположить, — наконец сказал он, — что Пустота не так страшна.

— Что?

— Сам подумай, — Питер перевёл взгляд на собеседника, — никто ещё не выбирался из Пустоты. Так? Никому не удавалось вернуться обратно. А нам удалось. Мы «нырнули» туда за тем парнем, и спокойно вылетели назад.

— Ты что-нибудь чувствовал тогда?

— Да. Ощущение, будто… будто… весь мир сговорился против тебя и теперь тебе не хочется жить. Навевало чувство невыносимого одиночества, тоски и бессмысленности всего сущего.

— Та же фигня, — подтвердил Ким.

— Но это не так важно, как то, что мы смогли вылететь. Значит, Пустота страшна только с виду. О ней слагают легенды, но никому так и не удалось это доказать.

— Может, потому что все, кто пытался — там, — Ким кивнул на бездну, — мертвые валяются?

— Или живут, словно в раю. Этого никто не знает.

— И что ты предлагаешь?

— Я предлагаю это проверить.

— Но Нэйра…

— К чёрту Нэйру, — прервал его Питер, — пусть не спасает нас, если не хочет. Мне не так важна своя жизнь, как жизни тех, кто шагнул в обрыв.

— Может, ты и прав. Может — Пустота — просто бездонная яма и ничего более. И в ней нет ничего магического.

— Магического нет больше ни в чём, — ухмыльнулся Питер, напомнив другу про то, что магия исчезла.

— Ну так что, — Ким посмотрел на Питера и взмахнул своими крыльями, — летим?

Две птицы спикировали вниз, в темноту. Сначала было ощущение, будто ныряешь в грязную холодную воду. Стало до жути неприятно и некомфортно. Постепенно разум начали заполнять ужасные мысли. Птицы засомневались в том, что всё делают правильно, в том, что доверяют друг другу, в том, что они не готовы наброситься друг на друга прямо сейчас. В голове мелькали лишь воспоминания об одиноких вечерах, потерянных друзьях, разбитых девушками сердцах. Питер изо всех сил сдерживал загружаемый в его мозг поток ненужной информации. Он зажмурился и продолжал лететь вниз, пока наконец не увидел слабый голубой свет на дне. Ким и Питер расправили крылья, замедляя падение и приземлились на ноги. Внизу было до жути холодно. Они стояли, обхватив себя руками и осматриваясь вокруг. Хотя смотреть было не на что — лишь грубые глухие стены и коридор, подсвеченный голубым светом.

Птицы двинулись вперёд. Шли, как можно медленнее, боясь, что в любой момент на них могут напасть. Вскоре они вышли на просторную площадку, где от стен разлеталось их звонкое эхо. И стоило им поднять взгляд выше, как они замерли на месте. В нескольких метрах над ними, словно сосульки, свисающие с крыши, висели десятки людей. Они буквально парили в воздухе, задрав головы и уставившись в потолок. Питер заворожённым взглядом смотрел на пропавших детей, ушедших из дома подростков, отчаявшихся взрослых, у каждого из них была своя причина шагнуть в темноту.

А спустя пару секунд Питер увидел блюющего в углу Кима.

— Этого… не может… быть, — проговорил после тот, подойдя к Питеру.

— Может, — едва улыбнулся Питер, — мы их нашли, Ким. Нашли живыми!

Оба несколько секунд молчали, смотря на парящих людей.

— Ну, а теперь, — нарушил тишину Питер, — пришло время вытащить их всех отсюда.

— Берём по одному и вылетаем отсюда, как можно быстрее, — скомандовал Питер, взлетев на несколько метров ввысь.

Но как только он перевёл взгляд с парящих тел на друга, он не увидел в его глазах ни паники, ни желания что-то делать. Его глаза стали чернее самой смерти.

— Нет… — прохрипел Ким зловещим голосом.

А после взлетел вслед за Питером и толкнул его в грудь.

— Мы никуда не пойдём!

— Ким? — Питер недоумённо уставился на него.

Он понимал, что происходит, но не хотел в это верить. Его друга поглотила Пустота. Теперь он — такой же, как все эти люди. Бездушный кусок мяса, которым правят внутренние демоны, а не здравый рассудок.

И словно в довершение к и без того трагичной ситуации, Питер начал слышать шёпот тысяч голосов. Шёпот раздавался из каждой щели в стенах этой ямы. Будто души этих людей заперли в камнях и теперь они просят о помощи, хотят вернуться к своим владельцам. Вместе с голосами слышалось и отчетливое рычание. В голове Питера проигрывались сюжеты из его самых страшных кошмаров.

— Блядство, — только и успел сказать Питер, как Ким набросился на него снова.

К счастью, он успел увернуться, Ким едва не врезался в стену.

— Ким, остановись! — он поднял ладони. — Это я. Твой друг, помнишь? Я не причиню тебе вреда.

Он всеми силами пытался достучаться до того, что осталось от настоящего Кима. Но Пустота была сильнее, это было бесполезно.

Когда Ким снова набросился на него, Питер увернулся и точным ударом заехал кулаком ему в висок. Тот потерял скорость и упал на землю.

— Прости, — тихо сказал Питер.

А после схватил первое тело и вылетел с ним из Пустоты.

Он складывал их рядом с бездной, словно мешки с картошкой, взлетал и возвращался обратно, брал каждого из этих бедолаг и поднимал на поверхность. После двадцати человек Питер сбился со счёта. И когда он вновь вернулся в Пустоту, там остался лишь лежащий на земле Ким.

Он подошёл ближе и аккуратно дотронулся до его плеча.

— Ким, вставай! Нам нужно выбираться отсюда!

Ким слегка пошевелился и попытался приподняться на локтях. Но как только он увидел перед собой Питера, его глаза тут же вспыхнули огнём, он вскочил на ноги и оттолкнул его от себя. Схватил его за майку и прижал к стене.

— Ты… кусок… дерьма!

— Ким, нет! — Питер вцепился в его запястье, но ничего не мог сделать. Ким явно побеждал в этой борьбе.

— Это из-за тебя мы оказались тут! Ты вечно ищешь на свою жопу неприятности, а мне приходится их расхлебывать!

— Пусти меня!

Резкий удар под дых лишил Питера возможности сказать ещё хоть что-то. Он повалился на землю, тяжело дыша и видя перед собой лишь босые ноги бывшего друга.

— На кой чёрт мы прыгнули за тем парнем? Это ведь не наша проблема!

— Всё дерьмо, что происходит в этом городе — наша проблема, — прохрипел Питер.

— Сколько самопожертвования! Пустота в его душе — тоже твоя проблема?

Питер промолчал, валяясь на земле. Он видел, как после каждого сказанного Кимом слова, из его рта вылетает маленькое облачко чёрного дыма. Оно внутри него, и оно контролирует все его действия. Надо лишь найти источник и разрушить его.

Дождавшись, когда Ким повернется к нему спиной, он резко вскочил на ноги и побежал в ближайший коридор. Отовсюду не прекращало раздаваться злобное рычание. Было ощущение, что эти монстры выпрыгнут сейчас из стен и съедят его живьем. Питер вспоминал всё хорошее, что было связано с Кимом, но в голову лезли лишь мысли о предательстве и лжи. Как только Питер пробежал узкий коридор, показавшийся ему вечностью, он оказался на другой, точно такой же площадке и увидел перед собой большой стеклянный шар. Шар стоял в центре этого тёмного помещения, слабо подсвеченный синим. Внутри него переливалось нечто вроде чёрного дыма. Питер решил, что это и есть Пустота. Кто-то установил под Черномиром этот шар, лишивший магии весь город. Он приманивает к себе глупых путников и забирает у них души. Но не успел Питер додумать мысль, как почувствовал сильный толчок в спину.

— Я и есть грёбаная Пустота! — воскликнул Ким, вскинув руки и ехидно заулыбавшись. — Это я сделал так, чтобы в городе пропала магия! Это я приманивал несчастных и питался их душами! Я! — с его криками смешивался непрекращающийся шёпот голосов.

Нет. Нет. Это не может быть Ким. Питер знает его с самого детства. И он не мог.

— Ты бы знал, как это приятно. Видеть всех этих людей, у которых внутри — чёрная дыра. Они не знают, зачем живут, не знают, чего хотят. Совершают необдуманные поступки. Играют в героев. Жертвуют собой. Делают всё, лишь бы заглушить эту раздирающую на куски боль внутри себя. — Ким присел на корточки и ткнул себя в грудь на этих словах. — Им незачем жить, пойми. Они — потеряны.

Питер не верил своим ушам. Он считал это всё очередным трюком пустоты. Попыткой заставить поверить его в то, что Ким — предатель.

Он попытался встать и почувствовал, как над его ухом что-то просвистело. Это что-то едва коснулось его волос, и еще буквально пара сантиметров — впечаталось бы ему в голову. А следом послышался оглушительный треск разбитого стекла. Шар разлетелся на сотни осколков. Чёрный дым начал растворяться в воздухе. Ким согнулся пополам и откашлялся. Из его рта при каждом выдохе вылетал дым. Питер испуганно посмотрел направо и увидел Нэйру с луком наготове. У неё было совершенно хладнокровное выражение лица. Её чёрное платье обрамляли стебли и цветы.

— Я предупреждала, нет?!

— Нэйра, что ты тут…?

— Десятки тел возле пустоты не могли не привлечь внимание местных. Как только я услышала об этом — тут же рванула сюда.

— Но как ты…?

Питер хотел спросить, как она спустилась, но увидел позади неё длинную верёвку.

— Бери его под руки и бегом отсюда! — скомандовала Нэйра, убрав лук и стрелы за спину.

Питер поднял на ноги всё ещё не пришедшего в себя Кима и взлетел с ним наверх. После спустился за Нэйрой и поднял её.

— Что он тебе наговорил? — спросила Нэйра, когда они вели Кима под руки до дома.

— Что он и есть Пустота. Что ему нравится видеть десятки потерянных людей, что он питается болью или что-то в этом роде.

— Надеюсь, ты не поверил?

— Я не знаю, чему верить, Нэй. Когда я был там, я был готов поверить во что угодно.

— Пустота забирает с собой слабых. Ты справился только потому, что у тебя доброе сердце, чистые помыслы и ты силён духом. Ким — слабее тебя. — она бросила взгляд на Кима, едва что-то соображающего.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Наш пациент очнулся, — спокойно ответила Нэйра. — Он мне успел многое рассказать.

Черномир – город, затерянный далеко в горах. Когда-то он был красивым и приветливым местом, но теперь всё изменилось. В центре города образовалась черная бездна, всасывающая в себя всё живое. С каждым днём она разрастается всё больше, пожирая заблудшие души. Главному герою, сделавшему решающий шаг, предстоит сразиться с собственными демонами и выбраться из пустоты. Но сделать это оказывается не так просто.

«Сказка о пустоте» – экспериментальный рассказ. В нём не столько важен сюжет, сколько атмосфера. Атмосфера полного погружения в бездну, которая заключает читателя вместе с главным героем в своих объятия и не отпускает. Но, помимо прочего, «Сказка о пустоте» разбавлена долей мистики и боевика, что только добавляет ей шарма.

Сказка о пустоте

«Чтобы вернувшись осознать, что тьма – не недостаток солнца,

А лишь ошибочная мысль, что солнце больше не зажжется.» (c) Deacon

Пролог

Я закрываю глаза, и меня обволакивает пустота. Подбирается ближе, начинает общение, словно со старым другом. Я ныряю в это тёмное ничто, ныряю в бездну. Она нежна и уютна. Она вызывает приятное чувство ностальгии. Не важно, что это лишь иллюзия, обман, ловкий трюк. Пустота зовёт меня множеством голосов. Приятных, ласковых голосов. Шепчет на ушко воспоминания, вызывает чувство блаженства и эйфории.

Всё, что меня окружает — лишь мираж. Модель игрушечного мира с основными элементами. За всеми этими декорациями — улицами, городами, людьми — прячется нечто более величественное. Пустота. Бездонное ничто. Открытый космос, для решившихся отправиться в это приключение. Приключение по тропам собственного сознания. Этот мир можно проткнуть иголкой, из него выльется лишь чёрная слизь — основа мироздания, остатки некогда существовавших человеческих душ.

В голове мелькают образы, фрагменты, воспоминания. Я почти прикасаюсь к самой смерти, получаю ответы на главные вопросы вселенной. Я нахожусь на половине пути к перерождению. Вспоминаю все свои прошлые жизни. Но здесь не существует прошлого. Ни прошлого, ни будущего, ни настоящего. Только бездна. Вне времени и пространства. И в этой бездне я вижу себя. Вижу себя повсюду — куда бы я ни пошёл, я встречаю этого человека. Он смеётся, плачет, любит, ненавидит, кричит, чувствует, живёт. Он живёт. В отличие от меня. Мне уже не выбраться из пустоты. Не докричаться до него. Не сказать важных слов. Не предупредить о том, что бездна уже открыла свою пасть. Прямо сейчас, пока он беззаботно прожигает жизнь, за ним по пятам уже ходит его собственная пустота. Пустота, которая через пару лет сожмёт и растворит его в своих объятиях. Как и меня сейчас.

Я пытаюсь закричать, и изо рта вытекает эта слизь.

Я больше не человек. Я — часть пустоты. Я — фрагмент целого.

Она впивается в меня клыками, трансформирует меня, заставляет забывать всё, что я знаю о жизни в этом мире. Страшно не это. Страшно то, что я улыбаюсь. Мне нравится это. Мне нравится на дне этой бездны. Нравится эта непроглядная темнота вокруг.

Потому что в какой-то момент я перестал быть собой.

И стал чудовищем. Пустотой.

Стал тем, кто будет раз за разом находить себя в любом из возможных миров и забирать с собой.

Отныне я — часть пустоты.

Глава 1

К пустоте всегда приводят поражения. Череда поражений, повторяющихся раз за разом. Сколько раз я пытался переиграть жизнь и сколько раз снова оказывался на дне — в этой уже до боли привычной бездне? Сколько раз считал, что силой воли смогу перебороть себя, добиться цели? А потом получал лишь оглушительный удар по самооценке, надеждам и мечтам. Из поражения обычно что-то выносят — я выносил лишь пустоту. Она шла со мной рука об руку всё это время. Она была моим верным спутником до тех пор, пока я не стал с ней одним целым. Она добилась, чего хотела.

Какой-то частью сознания я всё ещё ловлю вспышки воспоминаний, проносящихся вихрем в моей голове. Приглушенно слышны голоса других людей. Они наперебой перешептываются, сплетничают, говорят, что у меня ничего не получится. Не получилось у них, не получится и у меня. Послушать их — сделать первый шаг к проигрышу.

Со временем любая победа, любое достижение померкнут, забудутся, перестанут иметь значение. Так кому и что я хочу доказать?

Что если всё это очередной обман пустоты? Что если я ни разу в своей жизни не достигал цели? И каждая моя попытка заканчивалась провалом. Я тешил себя иллюзиями, что всё в моих руках, что ещё немного и жизнь изменится, но менялась лишь оболочка. Суть оставалась прежней. Пустой. Никчемной.

Я пытался переступать через себя, пытался преодолеть всё то дерьмо, что мешало мне жить, но в итоге сдался. С блаженной улыбкой на губах провалился в пучину хаоса и бездействия. Теперь не нужно бояться за свою жизнь, бороться за какие-то мнимые титулы, отвечать за последствия своих поступков. Теперь я — чёрная точка на карте мироздания. Я — монстр, вышедший из зеркала.

Мной можно пугать детей на ночь.

— Единственный, кого тебе нужно бояться — ты сам.

Слова, которые мне не сказали. Фраза, которую я понял на горьком опыте. Именно так должны заканчиваться все сказки. Злодеев нет. Есть только ты и хаос в твоей голове. Ты и череда поражений.

Глава 2

Здесь всегда ходили слухи о Пустоте. Ей пугали детей, её боялись взрослые, за несколько километров от её эпицентра поставили высокий забор с колючей проволокой. Говорили, что тех, кто осмелился приблизиться к ней, больше никогда не видели. Все эти доблестные рыцари, отчаянные смельчаки, юные глупцы и любопытные девушки — все теперь похоронены в Пустоте.

Сколько себя помню, она существовала всегда. Пустота. Бездна. Чёрная бездонная яма на карте города. Если посмотреть на разложенную карту Черномира, может показаться, что на несколько районов на юго-западе пролили целую банку чернил. Старики, по крайней мере, те из них, что ещё не выжили из ума, охрипшим голосом рассказывали, что раньше всё было по-другому. Раньше на месте пустоты возвышались замки, строились храмы, там были детские сады и школы магии. Но потом, словно по щелчку пальца, на весь Черномир опустилась тьма. Как если бы кто-то выключил солнце.

Сначала птицы рассказывали, что увидели только черную точку на месте бывшей школы. Но с каждым днем, словно те самые чернила, пустота растекалась всё больше, заключая в свои объятия целые районы.

Ни птицы, ни лепреконы, ни профессиональные маги, никто из существовавших в Черномире существ не знал, что с этим делать. Тех, кто пытался бороться с этим при помощи волшебства, Пустота уносила с собой. И я бы никогда не приблизился к ней так близко, если бы однажды пустота не унесла бы с собой Юн.

Юн — ангел, по крайней мере, я считаю её таковой. Она — самый светлый человек во всём Черномире. Она заботилась о потерявших рассудок магах, она излечивала раненых, подстреленных птиц. Когда она улыбалась, вместе с ней счастьем светился весь Черномир.

— Обещай, что найдёшь меня, — как-то сказала она мне, крепко заключив меня в своих объятиях.

— Юн? — испуганно посмотрел на неё я и попытался отстраниться.

Но она лишь сильнее уткнулась в меня. На своём плече я почувствовал её слезы.

Когда она пропала, я знал, куда следует идти. Прыгнуть за ней в бездну. Окунуться в самое жерло вулкана, вытащить её оттуда, откуда ещё никто не возвращался.

Передо мной — бездонное ничто. Место, про которое слагают легенды. Сама преисподняя открывает передо мной врата. Я вглядываюсь вглубь и вижу лишь темноту.

— Пойдём со мной. Прыгай.

Пустота шепчет множеством голосов. Они перемешиваются между собой, создавая лишь белый шум. Отчётливо слышны лишь несколько фраз.

— Ныряй. Не бойся, — я слышу нежный голос Юн. Голос, сподвигнувший меня к действию.

И, тяжело вздохнув и бросив последний взгляд на серое дождливое небо, я делаю решающий шаг.

Глава 3

ᅠ— Пойдём со мной.

Чей-то голос совсем рядом. Не один из сотни голосов, которыми шепчет Пустота, а совсем другой. Приятный. Родной. Голос, который я слышал сотни раз, но теперь не могу вспомнить. В нём есть всё — материнская забота, невероятное тепло, нежность близкого человека. В такой голос хочется окунуться с головой и быть уверенным, что ты окажешься там, где тебя любят, там, где тебя ждут. Таким голосом можно убаюкивать младенцев, а можно возглавлять революции. В нём есть всё.

ᅠᅠ— Пойдём. Пойдём со мной.

Я чувствую тепло чьих-то рук. Как странно вообще что-то чувствовать. Ведь я… я там, куда не сможет дотянуться ни одна рука, куда нельзя докричаться ни одним голосом на свете. Я в Пустоте.

Но ей это удаётся. Ей. Кто она? Её голос громче других. Я слышал её каждый раз, когда приближался на шаг к бездне. Слышал её, когда стоял на обрыве, слышал, пока падал вниз. Слышал, но не придавал этому значение. И теперь снова.

ᅠᅠ— Ты справишься. Пойдём.

Каждый раз она протягивала мне руку помощи, указывала верное направление, отводила от края той ямы, где я сейчас нахожусь. И однажды прыгнула туда за мной. Потому что ей не страшно. Уверен, она прыгнула бы ещё раз. В любой вселенной и при любых обстоятельствах она сделала бы решающий шаг. Чтобы спасти меня.

ᅠСпасти.

ᅠᅠСпасти.

ᅠᅠᅠСпасти.

Меня не спасти. Я уже потерял самое ценное, что у меня было — воспоминания. Потерял себя, растворившись в темноте. Превратился в того, от кого стоит держаться подальше.

Но может… ещё не поздно? Может, я смогу преодолеть Пустоту? Разбиться на сотни осколков, оставить частичку себя на дне этой ямы, попытаться взлететь…?

ᅠВзлететь. ᅠВзлететь.

Только с её помощью я смогу справиться. Только пойдя за этим голосом и крепко вцепившись в её запястье я смогу выбраться.

И она спасёт меня.

Снова.

ᅠ— Я верю в тебя. Пойдём.

Глава 4

Из Пустоты никогда не отпустят чудовища. Чудовища, что приходят, как только ночь вступает в свои права. Они не дадут мне и шанса выбраться отсюда. Каждую ночь они испепеляют меня десятками хищных глаз, впиваются в меня клыками, раздирают на куски и оставляют мой труп догнивать.

Они — хозяева ночи. Короли снов. Покровители темноты. У них нет души, потому что они полностью состоят из моих страхов. Всё, чего я когда-то боялся и боюсь, все мои нереализованные желания, все мои поражения и тоску по прошлому они носят в себе. Эти чудовища безжалостны и готовы убить за свою пищу. А питаются они исключительно мной.

Я закрываю глаза и снова оказываюсь в уже такой привычной Пустоте. В темноте вижу сверкающие глаза монстров. Эти монстры выросли до невероятных размеров. В голове болезненной вспышкой мелькает воспоминание, когда я увидел своего первого монстра. Он вылез не из-под кровати или шкафа, а нагло вошёл в комнату и молча встал напротив. Протянул мне руку, на которой была шерсть и острые когти. Она была заляпана в крови.

— Пойдем со мной.

Нет. Нет. Нет. Это обман.

Страшней всего, что чудовища научились мастерски притворяться. Копировать голоса людей, подражать их повадкам, звать из пустоты чарующими песнями. Делать всё, чтобы я поверил в них и остался здесь. На дне. В бездне. В Пустоте. Чем больше я в них верю, тем страшнее они становятся.

Они рычат по ночам, скулят от голода, просятся на свободу. Им тесно в душных клетках моей души. На протяжении всех этих лет, когда я ложился спать, я видел перед собой эти морды, готовые убить меня в любую секунду.

Чудовища правят мной. И их клетки уже открыты.

Изо рта вместе с истеричным криком вылезает наружу желчь. Я больше не человек. Я — существо без воспоминаний, сдерживаемое толпой монстров. Я — часть темноты, в которой им привычней находиться. Я — кошмар из своих же снов.

Но хуже всего то, что эти чудовища — отражения меня самого. Осколки разлетевшегося на части бывшего человека. Проекция моего подсознания. Скелеты из шкафов. Сундуки со страхами и секретами.

И я больше не просыпаюсь от резкого падения с высоты. Не просыпаюсь от того, что лежу в окровавленной луже на асфальте, медленно умирая. Не просыпаюсь с осознанием и принятием смерти. Не дёргаюсь во время пробуждения, словно чёртов лунатик.

Благодаря этим тварям, я не помню, когда в последний раз спал. Теперь сон мне без надобности. Я — вселенная, размером с галактику. Я — персонаж по ту сторону жизни. Второстепенный человек из твоих снов. Чудовища сделали меня таким. Это они переставляют пролёты на лестничных клетках, скидывают тебя с крыш, убивают твоих родных, пытаются забрать с собой и делают так, чтобы ты просыпался в холодном поту. Их задача — унести тебя в сны, растворить в кошмарах, сделать так, чтобы ты больше никогда не проснулся.

И сегодня, когда будешь ложиться спать, прислушайся.

Может быть, сможешь услышать это нетерпеливое злобное рычание.

Они рядом. И они ждут.

ᅠБудь осторожней.

ᅠᅠПотому что меня они однажды уже съели.

«Так по-детски игриво

Я когда-то потерял тебя за твоим гримом

Так по-взрослому боязно

Спрыгивать с уже несущегося поезда

Так затянуто страшно

Выбираться из миров твоих многоэтажных

Так смешно спустя время —

Мы всего лишь друг другу были не теми…» (с)

Этот день уже ничего не могло спасти. Возвращаясь в тесном вагоне метро домой, я думал лишь о том, как без сил рухну на диван, закажу себе пиццу и включу какой-нибудь фильм. От уныния меня не спасала даже кружка кофе, которую я держал в руке, стараясь в этой толкучке никого не облить кипятком.

«Станция «Китай-город» — раздался из колонок женский голос. — Следующая станция — «Лубянка»».

Меня буквально вынесли из вагона. Какой-то мужик, проталкиваясь сквозь толпу, заехал мне по рёбрам. «Сука!» — хотелось бросить ему вслед, но в этом шуме меня всё равно никто бы не услышал. Обычно, когда я возвращаюсь с таким убитым настроением домой, я опускаю взгляд в пол и по инерции иду на нужные станции, нахожу нужные выходы, сворачиваю в нужные переулки и без проблем оказываюсь дома. Механизм, работающий, как часы. Программа с заложенным кодом.

Но в тот день всё было по-другому. На той шумной станции, где десятки людей мельтешили перед глазами, я оторвал взгляд от пола и увидел её. Девушку с ярким пламенем в глазах, с огнём в груди и с таким количеством жизненной энергии, что, казалось, она распространяет её на людей вокруг и заряжает их позитивом. На ней была черная футболка с нелепым принтом, джинсы и белые, будто только что с прилавка магазина, кроссовки. В её каштановых волосах виднелась заколка, которую я ей когда-то подарил. Она шла, держа перед собой телефон и не видя никого вокруг. Пара прохожих едва не врезались в неё. Она почти не изменилась за эти годы. Та же уверенная, нахальная походка, та же слабая улыбка на лице, та же привычка качать головой в ритм, раздающийся из наушников.

В моей голове словно переключили рычаг. Мир из черно-белого превратился в разноцветный. Стал наполнен кислотно-ядовитыми цветами, режущими глаз. Перед глазами вспышками пронеслись все те безумства, что мы сотворили с ней за последние годы.
Я ускорил шаг. Словно охотник, нападающий из засады. Только вместо кустов моим прикрытием были люди. Главное, не потерять её из виду. Сердце колотилось в бешеном ритме. Кружка кофе выпала из рук. Несколько людей шарахнулись от расплескавшегося кофе, бросая на меня испуганные взгляды. Теперь не важно. Теперь уже ничего не важно. Ещё несколько метров и я поймаю её.Но в ту же секунду ей в плечо врезается женщина, она отрывает взгляд от телефона, смотрит прямо и видит меня.

Я останавливаюсь.

Мир замирает. Слышны лишь удары моего сердца. Раз. Два. Три.

Она смотрит на меня удивлённым взглядом. Открывает рот в молчании, не зная, что сказать. Воспоминания накатывают на нас обоих волной.

Она снимает наушники. Медленно убирает телефон в карман. И, последний раз бросив на меня взгляд, разворачивается и бежит.

Раз. Два. Три.

Я срываюсь с места и бегу за ней. Она маневрирует между людей. Отталкивает их. Подпрыгивает и пролетает между ними. Я стараюсь не терять темп. Действую более осторожно. Она залетает на эскалатор и мельтешит ногами по ступенькам. На спине у неё — маленький розовый рюкзак. Мой ориентир. Главное, не потерять его из виду. Я бегу по эскалатору вверх, ноги наполняются свинцом. Она на десяток ступеней впереди. Толкает людей, что стоят с левой стороны эскалатора. Я, извиняясь, плетусь за ней. Ещё пару лет назад я мог одолеть пару таких эскалаторов за раз, но теперь годы берут своё. К тому моменту, когда я оказываюсь наверху, сил уже почти нет. Девушка бежит к выходу, нервничает перед турникетами, которым требуется секунда, чтобы открыться. Вспоминая, что мне всего двадцать четыре, я открываю в себе второе дыхание и мчу за ней.

Толкаю массивные двери, по широким переходам бегу за девушкой. Со стороны, наверное, может показаться, что я маньяк, догоняющий жертву. Та разве что «помогите» не кричит.

На самом деле, нам обоим нужна помощь…

У Макдональдса она сворачивает вправо. Там — узкая дорога, уходящая под наклоном вниз. По обеим сторонам — лишь небольшие магазинчики. Мы бежим с горки на огромной скорости, распугивая прохожих. Она оборачивается и теряет драгоценные секунды. Из поворота выезжает машина. Слышен скрип тормозов. Она буквально перепрыгивает через капот. Когда я проделываю тот же трюк, слышен сигнал клаксона. Водитель орёт нам вслед благим матом.

Она сворачивает и забегает в небольшой парк, где обычно собираются пьяные фрики и скейтеры. Он построен на возвышении. Девушка забегает в горку. Я почти догнал её. Когда она пробегает по асфальтированной тропинке и спускается, я резко прыгаю вперёд.

Хватаюсь руками за её талию, поднимая в воздух вместе с собой. Кажется, что ещё секунда и мы взлетим. Но мы лишь вместе разбиваемся о землю. Падаем на траву и ещё несколько секунд катимся кубарем с невысокого холма. Я вцепился в неё мёртвой хваткой. Когда мир перед глазами перестаёт кружиться в бешеном вальсе, когда дыхание постепенно начинает восстанавливаться, я вижу перед глазами ясное голубое небо. Едва поднимаюсь на ноги и протягиваю девушке руку. Та лежит и смотрит на меня с вызовом в своих карих глазах. В следующую секунду всё же подаёт руку, и я рывком поднимаю её на ноги.

— Теперь ты водишь, — говорю я, уперевшись ладонями в колени и пытаясь отдышаться.

Вокруг собралось несколько людей, бросающих на нас косые взгляды.

— Придурок! — на выдохе произносит она. — У меня на сегодня планы были.

— Не судьба, — я улыбаюсь и развожу руками. — У нас договор.

Она медлит, стараясь скрыть улыбку, но через пару секунд уже смеётся.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, выпрямляясь.

— Ещё бы чуть-чуть и ты бы мне что-нибудь сломал.

— Извини. Хотел проверить, не взлетим ли мы.

***

На первом нашем свидании мы полезли по прогнившим доскам на крышу заброшки. На втором она толкнула меня под фонтан, несмотря на мой деловой прикид. Она смеялась и бегала вокруг фонтана, словно ребёнок. При следующей нашей встрече она затащила меня на пейнтбол, где мы играли за разные команды. Думаю, не стоит говорить, что её команда победила.

Я понял, что мы слишком далеко зашли, когда на очередном свидании ночью убегали от полиции, пойманные за раскрашиванием стен баллончиком. Но этот механизм по самоуничтожению уже был запущен, его было не остановить. Через пару месяцев мы путешествовали на товарных поездах. А ещё через месяц — выпивали в баре и участвовали в драке. Вместе.

Её зовут Мики. Настоящее имя — Марина, но оно ей никогда не нравилось. А Мики — производная от фамилии Мякинина. Мики из тех людей, что не живут, а прожигают эту жизнь. Для таких, как она нет ничего невозможного. Она горит и зажигает своим светом других людей. Однажды она зажгла и меня.

Наши отношения — это ядерная смесь. Она слишком безумна, а я слишком падок до приключений, чтобы отказываться от её странных и порой пугающих идей. Мы расставались с ней десятки раз, но каждый раз встречались снова. И встречи эти постоянно сопровождались чем-нибудь невероятным — пробежкой босиком под проливным дождём, спонтанными путешествиями автостопом и даже ловлей призраков в заброшенных зданиях, которые, по её мнению, непременно там водились.

Не всегда эти идеи заканчивались хорошо — иногда нас ловила полиция, иногда приходилось ночевать в полуразрушенных зданиях за десятки километров от дома без еды и интернета, а один раз вместо мнимого призрака мы нашли разлагающийся труп.

Это были отношения, которые невозможны на постоянной основе. Наши встречи должны были стать редким явлением. Иначе вскоре наша тяга к безумствам довела бы одного из нас до могилы. Встречи должны были быть как праздник, которого ты с нетерпением ждёшь. Ждёшь, чтобы наконец выспаться, напиться или увидеть Деда Мороза — не так уж и важно.

Главное, чтобы он был спонтанным. И тогда Мики придумала правило:

— Мы больше не можем видеться по договоренности, — как-то сказала она, ходя по ограждению крыши одной многоэтажки и докуривая сигарету. — Нужно, чтобы это происходило внезапно. Когда никто из нас не готов, — солнце ослепляло меня и я видел лишь её силуэт и выдыхаемый ею дым. Мики становилась на одну ногу и балансировала на краю. Мне не было страшно. К тому моменту я почти поверил, что она бессмертна.

— О чём ты?

— Как думаешь, какова вероятность, не сговаривавшись, увидеться двоим людям в Москве?

— Думаю, что мала, — ответил я.

— То-то и оно. А если один из нас ещё и убегать будет, то ситуация усложнится.

— Что? Убегать?

— А что? — она перевела взгляд с горизонта на меня. — Ты в детстве играл в салочки?

— Допустим, — улыбнулся я.

— Давай устроим салочки. Как только тот, кто водит, встречает второго в Москве, он должен поймать его.

— А что потом?

— А потом… — Мики спрыгнула на крышу, подошла ближе и наклонилась ко мне, — …мы должны провести вместе ночь.

— Заманчивое предложение.

— Но, — она подняла указательный палец, — никаких слежек друг за другом. Никаких подстроенных встреч. Давай отдадимся полностью во власть вселенной.

— Чтобы потом отдаться друг другу?

— А ты смекаешь, — Мики наклонилась к моим губам, чтобы поцеловать меня.

Но прежде, чем наши губы слились в поцелуе, она слегка ударила меня по руке.

— Кстати. Ты водишь.

От неё пахло безумием и сигаретами.

***

Это была наша последняя встреча. До этого дня. Почти два года нам понадобилось, чтобы пересечься этим вечером на «Китай-городе». Как ни странно, после ухода Мики я сначала почувствовал облегчение. Больше мне не нужно было опасаться за свою, да и за её жизнь. Больше мне не грозила случайная смерть от падения с высоты или от приземлившейся на голову проржавевшей балки на каком-нибудь давно заброшенном заводе. Я стал скучным, абсолютно неинтересным обывателем. Офисным планктоном. Но это спокойствие продлилось недолго. Вскоре я почувствовал острую необходимость в приключениях. Мне не хватало драйва, адреналина, зашкаливающих эмоций. Никто из друзей не поддерживал меня даже в малейших начинаниях. А Мики позвать было больше нельзя. Тогда-то я и купил самые дешёвые баллончики с краской, нашёл у себя на районе заброшенное здание, что когда-то было больницей, нагрянул туда ночью и закрасил одну из стен сплошным красным цветом. Это был бунт. Протест. Минимальный выплеск эмоций.

Со временем я всё больше овладевал искусством граффити. Днями я был прилежным клерком, ходя в выглаженной рубашке и брюках, а вечерами надевал толстовку, натягивал на голову капюшон и шёл вспоминать времена, которые, как казалось, мне уже никогда не вернуть.

Но всё это было не то. Не то. Не то.

И сегодняшний побег за Мики был прыжком в бездну. Прыжком в хаос. Попытка поймать то, что уже давно утеряно. Надеюсь, хоть её жизнь не превратила в пай-девочку.

***

— Спасибо, — улыбнулся я женщине на ресепшене и взял ключ от номера.

— По коридору направо, — добавила она, показав рукой направление.

До номера мы шли молча. Мики плелась на два шага позади. Я уж было подумал, что она снова захочет сбежать, но, к счастью, этого не произошло.

Я открыл дверь и пригласил её в номер. Он представлял собой небольшую комнату с одной двуспальной кроватью, двумя креслами, стоящим у столика, и настольной лампой. Ещё в двух маленьких комнатах были ванная и туалет.

— Уютно тут, — сказала Мики, осмотрев номер.

А после бросила рюкзак на пол и с разбегу прыгнула на кровать. Лежа на спине она закрыла лицо руками и крикнула:

— С-с-с-с-ука! Я ведь шла на собеседование!

— Видимо, вселенная работает против тебя, — улыбнулся я, разведя руками.

Я пытался сразу пробить её на ностальгию. Заставить вспомнить те времена, когда мы были счастливы. Пусть и недолго.

— Ну, — Мики села на кровать, — рассказывай. Где ты бегал последние два года?

Я облокотился о стену и поймал её взгляд. Он был уставшим и словно просящим о помощи. Будто тот костёр, что пылал в ней два года назад, потушили, и теперь от него осталось лишь несколько искр.

— Секунду, — сказал я, подняв указательный палец. — Подожди тут.

Я вышел из номера, нашёл внизу отеля бар и, спустя пару минут, вернулся с бутылкой виски в руках. Стаканчики уже стояли на столе.

— Так будет проще, — подытожил я, поставив бутылку на стол. — Вот теперь можно и истории начать рассказывать.

Мики села напротив меня за стол. Я налил нам виски. В холодильнике даже нашёлся лёд. Мики взяла свой стакан и, не успел я даже сказать тост, выпила его залпом.

— Куда на собеседование шла? — начал допрос я.

— В одну компанию. Занимаются художественным дизайном.

Я сделал глоток из своего стакана.

— Дизайном? Никогда бы не подумал.

— Мне нужно придумывать и рисовать персонажей для компьютерных игр.

Я усмехнулся.

— Что? — просверлила меня взглядом Мики.

— Раньше всё, что ты могла нарисовать — это теги или карикатурки на стенах.

Я взял рюкзак, вытащил оттуда красный баллончик и протянул Мики.

Та взяла его и, судя по выражению её лица, я понял, что она сейчас не здесь. Она смотрела на этот баллон так, как может смотреть невеста, потерявшая жениха в страшной катастрофе, на единственную дорогую вещь, что от него осталась.

И именно в тот момент я понял, что безумие ушло. Ушло безвозвратно. Заменилось рутиной, собеседованиями, алкоголем. Мики больше стала зациклена на карьере и нормальной жизни, чем на хаосе и саморазрушении.

Мики поставила краску на стол и перевела взгляд на меня.

— Тоже рисуешь?

По нервной ухмылке, по легкому подрагиванию руки, по пустому взгляду я понял, что Мики изо всех сил сдерживает свои эмоции.

— Иногда.

Я поднял стакан в воздух, желая чокнуться с ней.

— За творчество?

Алкоголь исцелит её. Поможет расслабиться. Откроет её мне, словно книгу.

— За творчество, — едва улыбнулась она и чокнулась со мной.

— А ты чем занимаешься? — натянула улыбку Мики. — Бегаешь небось?

Я оценил шутку.

— Два года тренировался, чтобы тебя поймать. Ладно, вру, — я поднял ладони, — ничего интересного. С документами на работе вожусь.

Мики понимающе покачала головой и отпила из своего стакана.

— Мики… — вырвал её из мыслей я, — тебе не кажется, что мы… — я истерично усмехнулся, — …что мы мертвы?

— Мертвы? — она откинулась на спинку кресла и посмотрела на меня так, словно собиралась объяснить мне научную теорию, доказывающую, что я не прав. — Не знаю. Последнее время мне казалось, что… что мы персонажи какой-нибудь игры.

— Работа на мозги давит? — вливая в себя виски, отшутился я.

— Может и так. Но сам посуди. Два года назад мы были словно заводными игрушками. Бегали от одного приключения к другому. Как герои какой-нибудь бродилки на старой Сеге. А теперь тот капризный ребёнок, что старательно проходил игру, вырос и забыл про нас. Убрал приставку обратно в коробку.

— Нет, Мики, — перебил я, — выросли мы. И это очень плохо.

— Плохо, что теперь наш инстинкт самосохранения нормально работает? Потому что раньше его не было вовсе.

— Особенно у тебя.

— Не поверишь, но меня иногда пошатывает, когда я только смотрю на крыши. Бросает в дрожь не столько от страха, сколько от мыслей о том, что меня могло бы не быть.

Между нами повисает пауза. Я вожу пальцем по стакану. Мики опускает взгляд, словно поняв, что наговорила лишнего.

— Да мы и не очень-то гнались за ней… — наконец говорю я, — за этой чёртовой жизнью.

За нелепыми разговорами, воспоминаниями о прошлом, о том, как нам тогда было хорошо вместе, прошли ближайшие два часа. Мы были уже достаточно пьяны и пришли к выводу, что нам больше никогда не стать теми людьми, какими мы были тогда. Не запрыгнуть на ходу на товарный поезд, не сорваться с места и не отправиться в приключение. Нас держит работа, обязательства, близкие люди. В нашем новом мире появилось такое слово как «последствия». Раньше мы не знали об их существовании.

И когда бутылка была уже наполовину пуста, также, как и мы с Мики, её наконец пробило на откровения.

— Прости, — тихо сказала она, облокотившись локтями о колени и закрыв лицо ладонями.

— Что? — я взволнованно подался вперёд.

— Прости меня. Я просто устала, — всхлипывая, сказала она.

— Мики…

— Мне невыносимо даже говорить о прошлом, понимаешь? Потому что мне становится страшно от того, в кого я превратилась. — она сделала паузу. — Ты первый, кто за последние два года называет меня Мики. Это имя ушло вместе со всеми безумствами.

— Хочешь, уедем прямо сейчас?

После выпитого виски слова неконтролируемо слетали с языки, а идеи вылетали из головы.

— Не уедем, — сказала Мики, убрав ладони с лица. — Мы не можем никуда просто так сорваться и уехать. Слишком много проблем. Единственное, что нам остаётся, — она перевела взгляд на меня, — это бегать.

Я встал с кресла и сел на корточки перед ней, обхватил ладонями её лицо.

В её взгляде я видел, что ей искренне жаль. Она боится того, кем она стала. Она боится своего прошлого. Она боится сама себя. Но мы здесь, мы вместе. И мы только этим вечером пронеслись по «Китай-городу» словно смерч. Быть может, не всё ещё потеряно.

Я наклонился и поцеловал её в губы. Мики ответила на поцелуй, обхватила меня за шею и повалила на кровать. Впереди у нас была целая ночь. Мы проебали эту жизнь, но одну ночь позволить себе могли.

***

Когда я проснулся, я почувствовал острую необходимость в воде. Всё горло пересохло, а голова, казалось, рассыпалась на осколки. Едва открыв глаза, я приподнялся на кровати и схватил с тумбочки бутылку воды. Выпил её залпом. Лишь потом до меня дошло, что проснулся я один. На стороне кровати Мики были лишь смятые простыни. Я взял телефон, на котором было уже больше двадцати пропущенных. Я должен был быть на работе ещё два часа назад. Кинув телефон обратно на кровать, я схватился за голову и взъерошил себе волосы. Сука. Почему она ушла? Почему? Почему? Не оставила даже записки.

Встав с кровати, я направился в ванную, но тут же замер на месте. Я понял, что с этой комнатой что-то не так ещё когда проснулся. Но этой мысли не суждено было занять лидирующую позицию у меня в мозгу. Её вытесняли более насущные вопросы — сушняк, пропущенные, работа, Мики. Но теперь я смотрел перед собой и не верил своим глазам. На бежевой стене напротив кровати красовалась огромная надпись, выведенная жирными буквами моим же баллончиком. Рисунок был сделан наспех, и краска стекала по обоям. Создавалось ощущение, будто это угроза, написанная кровью. Впрочем, в какой-то мере это действительно была угроза. Потому что на стене было лишь четыре буквы:

«БЕГИ».

Страшно, когда ты теряешь близкого по духу человека и превращаешься в овоща. Но эта надпись была доказательством того, что не всё ещё потеряно.

«Всё, что нам остаётся, это бегать» — болезненной вспышкой пронеслись в голове её слова.

Может, мы и стали взрослыми, ответственными, скучными людьми, но давние договоры никто не отменял.

И в следующий раз, когда я увижу её, я буду мчать со всех ног.

Хотя… мне ничего не стоит поддаться.