Martiss

Проживи свою жизнь ярко, иначе кто-нибудь это сделает за тебя.

«Мы спим, и во сне своем вновь утопаем,

Летим переулками кровь разбавляя,

Вином наших грез, и остатком рассудка

Мы поймем здесь не сон и реальны поступки» (с)

«Вы когда-нибудь задумывались о том, что все наши сны что-то значат? Что по ту сторону сознания есть целая вселенная, полностью противоположная нашей, где живут точно такие же люди, наши копии? Эти копии проживают наши жизни за нас, реализовывают все наши несбывшиеся мечты и просто берут от жизни по максимуму?

Мне кажется, я схожу с ума. Я не сплю третьи сутки. У меня начинаются галлюцинации. Никто из друзей и близких не поверил мне, когда я рассказал им про ещё одну вселенную. Сочли меня психом и посоветовали поспать. Ха-ха. Поспать. Посмотрел бы я на них, если бы их жизнь разобрали по кусочкам. Я даже не знаю, зачем пишу это. Очередное послание психа в этот мир, который его не принял. Я разрушил всё, что мне было дорого, собственными руками. Но вот только есть одна проблемка. И я не устану это повторять.

Разрушил его не столько я, сколько этот дерзкий ублюдок, что сидит по ту сторону стекла, в соседней вселенной, и ухмыляется нахальной улыбкой.

И если есть хоть малейшая вероятность того, что я прав, то я смогу встретиться с ним. Я должен это сделать. Должен это сделать на его территории. Иначе — …

Иначе мне уже будет всё равно.»

Я уронил голову на руки и взъерошил свои волосы. В зеркале передо мной отражалось лицо человека, которому нечего терять. Лицо психа, который сделал свой выбор. Синяки под глазами, разлохмаченные волосы, в чем-то заляпанная белая футболка, которую я не стирал уже неделю. Во всём виновата бессонница. Бессонница и этот тип, так похожий на меня, приходящий ко мне в кошмарах, в которых набрасывается на меня и убивает.

Я открыл пузырёк с белыми таблетками внутри. Крышка полетела на пол. Назад пути уже нет. Либо я окончательно слечу с катушек в этом мире, либо буду мёртв, но продолжу существовать уже не здесь. В пристанище демонов и гедонистов. В логове пожирателей снов, как я их назвал.

Последний раз взглянув на своё отражение, я тяжело вздохнул и, запрокинув голову, высыпал всё содержимое пузырька себе в рот.

Это был билет в один конец. Проигранная партия с собственным отражением.

Я заслужил это.

***

Последнее время я чувствовал себя хуже. Голова болела всё чаще, организм начал отвергать алкоголь, время от времени у меня возникало ощущение, что вот-вот и я потеряю сознание. Нужно было что-то делать. Был бы в этом городе врач, записался бы к нему. Но здесь нет ни больниц, ни врачей. Люди здесь не болеют. Не думают о том, что будет после. Не депрессуют, и, что самое главное — не умирают. Это вселяло в меня малейшую надежду на то, что и мне не придётся отбросить копыта. Это просто невозможно.

— Тень, чего грустишь? — послышался женский голос и в следующее мгновенье мне на плечи легла рука Юны.

Она забралась на высокий табурет рядом со мной, положила локти на барную стойку и поставила перед собой стакан с красной жидкостью, больше похожей на кровь.

— Пошли потанцуем, — крикнула она, пытаясь перекричать музыку.

Я посмотрел на неё равнодушным взглядом.

На ней была белая блузка и объёмная, пушистая, розового цвета юбка, доходящая до колен. На ногах были красные туфли на высоких каблуках. Она хлопала своими круглыми глазами, отпивая из трубочки коктейль. В её красные длинные волосы был вставлен зажим в виде стрекозы.

— Нет, — я покачал головой и изобразил подобие улыбки, — мне что-то не хочется.

— Ты что, заболел? — Юна наклонилась и приложила ладонь мне ко лбу.

Я почувствовал её теплое прикосновение, от которого на мгновенье мне стало спокойней.

— Всё хорошо, — успокоил её я, — ты иди, я тут посижу.

Она перевела взгляд на барную стойку и увидела, что у меня нет алкоголя.

— Тут посидишь? — удивилась она. — Просто посидишь?

Я неуверенно кивнул.

Не успела она ничего сказать, как на другом конце бара раздались громкие возгласы. Люди повскакивали со своих мест, начали чокаться большими пивными кружками, обнимать друг друга. На стол в дальнем углу бара залез парень и поднял руку с зажатой бутылкой.

— Всем пива за мой счёт! — крикнул он. — Мой человек умер!

Публика одобрительно загудела, захлопала в ладоши.

— Плюс один бессмертный в нашей компании, — улыбнулась мне Юна, сжимая в руках коктейль. — Надеюсь, мой тоже скоро помрёт.

Рад был за него. Его копия, что жила настоящей, реальной жизнью, уснула крепким сном. Навсегда. А значит, ему больше не придётся ни о чём беспокоиться. Судя по моему нынешнему состоянию, человек, к которому я привязан, не только не собирается помирать, но и не планирует даже спать. Ваши сны — наша подпитка внутренней энергии. Если наша копия по ту сторону вселенной не будет спать, мы сойдём на нет, растворимся в пространстве. Проблема была только в том, что у моей копии, похоже, была бессонница. И либо он скоро умрёт от недосыпа. Либо умру я.

— Тень, я переживаю за тебя, — заботливо сказала Юна, когда я не ответил, — Выглядишь ты не очень.

— Это моё пожизненное состояние, — отшутился я.

Бармен поставил передо мной кружку пива, уже предвкушая сегодня большую выручку от этого парня.

— Если я могу тебе чем-то помочь, обращайся, — мило улыбнулась она.

Я хотел закричать, чтобы она ушла отсюда и не докапывалась до меня, но сдержался.

— Спасибо, конечно обращусь, — я изобразил на лице натянутую улыбку.

Юна, видимо удовлетворившись ответом, вскакивает с табурета, стакан выскальзывает у неё из рук. В следующее мгновенье я чувствую боль в ступне, от приземлившегося на неё стакана.

— Ой, — виновато смотрит на меня Юна, прижимая ладонь ко рту, — прости.

***

Я вскочил с кровати, проснувшись от кошмара. Правая ступня ноги затекла. Я спустился с кровати и посидел так несколько минут, пока кровообращение не пришло в норму. Чёрт. Это было как-то связано с моим сном. Сном, который повторяется из раза в раз. Какие-то люди, вокруг которых постоянно шумная музыка и яркий свет. Отголоски их фраз промелькали у меня в голове, но, как бы я ни старался, не мог вспомнить, о чём они говорили. Что-то про сны и бессмертие. И ещё там был человек очень похожий на меня. У него были ярко выделенные скулы, чуть впалые глаза, аккуратно причёсанные волосы. Он хотел что-то сказать мне сквозь сны? Хотел убить меня? Так или иначе, меня не покидало ощущение, что кто-то проживает за меня мою жизнь. Мою неудачную жизнь. Только там у меня есть всё, о чём только можно мечтать — девушки, известность, фанаты, роскошный дом. И всё это растворяется, когда я просыпаюсь в своей однушке, в комнате, в которой слезла большая часть обоев со стен, пахнет мусором с улицы и слышен шум от этой никогда не замолкающей соседской дрели.

С этим нужно было что-то делать. Не с соседом. Со мной. Восстанавливать заново мою жизнь. Найти нормальную работу, начать выбираться куда-то с друзьями, влюбиться в конце концов. Последняя моя влюбленность закончилась не самым лучшим образом — Света бросила меня, собрала вещи и уехала к родителям. Что её не устроило? В принципе — всё. Моё постоянно аморфное состояние, не желание что-то делать, никаких подвижек в отношениях. Хотя я к ней был всё ещё неравнодушен. Я не мог жить без этих милых кудрей, без утренних боёв подушками, без совместных просмотров фильмов по вечерам за бутылкой пива. Казалось, она была единственной, кто меня понимал. Может, поймёт и сейчас? В конце концов, хуже я уже не сделаю.

— Ну и зачем ты меня сюда позвал? — равнодушно спросила Света.

Мы сидели в уютном кафе в центре города и пили кофе. На улице горели фонари, освещая тёмные улицы. В кафе был тёплый, приятный свет. В большом окне жили наши отражения. Каждое своей жизнью. Когда-то эта кофейня была нашим любимым местом.

Света смотрела на меня испепеляющим взглядом из-под своих продолговатых очков, словно ждала, что я ей сейчас скажу что-то такое, что перевернёт её жизнь. И если моя новость будет чуть меньше по важности, то она встанет и уйдёт. Её кудри аккуратно ложились ей на плечи. На ней был тёплый жёлтый свитер, джинсы и сапоги.

— Поговорить, — я пожал плечами, сделав глоток из своей кружки.

— О чём? — задала она вопрос так, что я почувствовал себя на допросе.

Что я ей скажу? Я не знаю даже, что хочу от самого себя. Но зачем-то пригласил в это кафе Свету.

— Ты же учишься на психолога, — сказал я, — я думаю, мне нужна помощь.

— Обратись к специалисту, — холодно ответила Света и сделала глоток кофе.

— Я хотел поговорить с тобой. Ты меня всегда понимала лучше всяких специалистов.

Судя по её взгляду, мне удалось её подкупить. Добавить температуры к её холодному сердцу.

— Рассказывай, — она откинулась на стуле, не проявив никаких эмоций.

Я выдержал драматичную паузу. Я не знал, с чего начать.

— В общем, ты веришь в то, что существует другая реальность? — аккуратно спросил я, пытаясь выглядеть не как псих. — Что её населяют наши копии, которые воруют у нас жизни? И, что самое забавное, что между двумя реальностями, нашей и той, существует точка соприкосновения. И эта точка — наши сны.

— Тём, я сейчас уйду отсюда, — сказала Света, опустив взгляд.

— Нет, я серьёзно.

— Я тоже серьёзно, — уже громче сказала она. — Тебе просто надо поспать. Сны — не более чем проекция нашего подсознания. — Света наклонилась ко мне и приложила палец к своему виску. — Всё находится в нашей голове. Все другие реальности. Все альтернативные вселенные. А ты, если и правда веришь в то, что говоришь — просто псих.

— Света, послушай… — я поднял руки в сдающейся позе, — кто-то пытается убить меня с помощью снов. Я вижу других людей. Я вижу человека, очень похожего на меня. И он хочет моей смерти.

— И зачем? — спросила Света, не поверив ни единому моему слову. Спросила так, как взрослые спрашивают у своих детей про их воображаемых друзей. ««Малыш, расскажи нам, кто этот мальчик, который приходит к тебе по ночам», а сами в это время уже звонят психотерапевту».

— Я пока не понял, — ответил я. — Видимо, чтобы обрести бессмертие.

Света ненадолго замолчала. А после залпом допила свой кофе, накинула куртку на плечи и кинула сто рублей на стол.

— Того, кто хочет тебя убить, — сказала она, встав из-за стола, — увидишь в зеркале. А я пошла. Обратись лучше к специалисту. Хотя, — уходя, она положила руку мне на плечо, — не делай этого, если не хочешь загреметь в дурку. Лучше просто выспись.

Я промолчал, опустив взгляд. Цокая каблуками, Света вышла из кафе.

— Чёртова сука, — пробормотал я, схватившись за голову, — я не могу, блять, спать.

"Нам приказал быть счастливыми наш командир.

Мы постоянно рушим, создавая новый мир.

Все будет хорошо, и точно лучше, чем сейчас.

Рай на семи холмах, но уже без нас."

Как вы думаете, сколько нужно совершить убийств конкретному человеку, чтобы превратить планету в наихудший из вариантов апокалипсиса?

Я стою на крыше опустевшего небоскрёба. В сотнях метрах подо мной валяется тысячи мёртвых тел. Где-то на горизонте виднеются пожары, разносящие чёрные клубы дыма по воздуху. Ветер звенит в ушах, мелкие противные капли дождя падают на лицо. Но это всё ничто по сравнению с тем, что в паре метров от меня стоит человек, направивший на меня дуло пистолета. В моей руке зажат 17-ый Glock. В руке человека напротив, насколько я могу различить — кольт М1911. Выглядим мы, как на какой-нибудь дуэли, с которой может никто не уйти живым. Уставшие, голодные, грязные, с налипшей на руках кровью, взъерошенными волосами и синяками под глазами, мы смотрим друг на друга, боясь даже моргнуть. Мы — последние люди на Земле, которые не могут поделить эту планету между собой. Казалось бы, что нам стоит бросить оружие, улыбнуться друг другу, познакомиться, начать разъезжать по опустевшим городам и искать смысл в собственном существовании? Но нет, мы не уйдем отсюда, пока кто-нибудь из нас не умрёт. Почему? Потому что это у нас вошло в привычку.

Привычку убивать.

Рука предательски дрожит. Свободной рукой я быстро протираю лицо от дождя. Я не помню, сколько мы уже так стоим. Минуту? Десять? Несколько часов? Время уже давно перестало иметь какое-либо значение. Я просто хочу, чтобы всё это закончилось. Отвести от него пистолет и выстрелить себе в висок уже не кажется мне такой плохой идеей.

— Сколько? — вдруг спрашивает парень, перекрикивая ветер и шум дождя.

Его глаза пылают ненавистью, длинные каштановые волосы то и дело спадают на лицо. На нём белая футболка, запачканная в крови и промокшая от дождя, тёмные джинсы и старые поношенные кроссовки.

— Безлимит, — вру я, смотря ему в глаза.

— Сколько человек ты убил?

Точки на моём запястье говорят, что сорок девять. После каждого убийства я делал себе маленькую татуировку — чёрную точку, чтобы знать, когда пора остановиться и не превышать лимит. Парень передо мной — скоро станет такой же чёрной точкой на моём запястье.

— Много, — отвечаю я, — но это не имеет значения.

— Ещё как имеет, — человек напротив начинает смеяться, — может, ты уже превысил свой лимит.

— И кто же меня осудит, если я убью ещё и тебя?! Полиции больше нет, — улыбаюсь я, — людей больше нет. Ничего больше нет. Мы стоим на горе из трупов.

Воздух в городе пропитан вонью от разлагающихся тел, запахом отходов, смерти и одиночества. Это последствия войны. Последствия вируса, который носит гордое название «Человек». После того, как убийство стало легальным — оно стало обыденным. Каждый был волен выбрать своё число убийств, которые он способен совершить — от одного до пятидесяти. Но можно пойти дальше — и не ограничивать себя. Но тогда рискуешь умереть сам, как только тебе исполнится тридцать пять. Я выбрал максимум — пятьдесят. Достаточное количество, чтобы разобраться со всеми, кто тебе неприятен, и к тому же нет риска умереть от разрыва сердца после тридцати пяти.

Ну что, что вы на меня так смотрите? А какое бы число назвали вы? Один? Два? Может быть ноль? Господи, не смешите меня. У каждого найдётся как минимум пять людей из близкого окружения, которым вы с радостью проломили бы черепушки. Шеф-неврастеник? Изменившая вам невеста? Друг, который однажды предал? Все бы они пошли под нож, если бы вы не боялись быть пойманным. Проблема только в том, что в этом мире, в мире, который скатился к тому, что два человека стоят с пистолетами на крыше, такая возможность появилась у каждого. Точно также, как вы могли отнять у кого-то жизнь, её с такой же лёгкостью могли отнять и у вас.

***

Громкая музыка, орущая из колонок, давит на уши, я не могу услышать, что говорит мне Кейт. На ней — красное платье в обтяжку, туфли на высоких каблуках. Она сидит за барной стойкой, закинув ногу на ногу. Накручивая свои светлые кудрявые волосы на палец, словно спагетти на вилку, она улыбается и рассказывает мне о какой-то ерунде. Что-то про учёбу, планы на будущее, парней-мудаков. Она берёт стакан с коктейлем и делает несколько глотков из трубочки.

— Пошли потанцуем! — вскочив с высокого табурета, она берет меня за руку и тянет за собой.

— Что? — улыбаюсь я. — Я не пойду. Я не умею.

— Да брось, — она наклоняет голову набок, — пошли.

Невозможно устоять перед этой искренней улыбкой. Перед этим родным взглядом. Перед тёплыми прикосновениями.

Я залпом допиваю коктейль, оставшийся в стакане, и иду за ней.

Под мигающий свет софитов мы двигаем телами в ритм хаотичной музыки. Кейт поднимает руки и вращает бёдрами, мотает головой из стороны в сторону. Она горит ярким пламенем внутри и снаружи. Она зажигает им остальных. Она — живёт.

Танцуя, я не замечаю, что за моей спиной оказывается кто-то ещё. Я оборачиваюсь и вижу перед собой девушку, стоящую с коктейлем в руках, половину из которого она пролила на своё голубое платье.

— Какого хера?! — верещит она, поднимая на меня испепеляющий взгляд.

— Оу, простите, — отвечаю я, подняв руки в сдающейся позе.

Как бы был хорош мир, если бы все конфликты можно было уладить простым «простите». Сколько бы ссор, драк и смертей можно было бы избежать, если бы люди были чуть менее принципиальны. Но всегда найдётся «герой», который захочет экшена. Возможно, из-за таких людей мир скоро и превратится в пепелище.

Огромный бугай вклинивается между нами, толкая меня в плечо.

— Что «простите»? — орёт он. — Иди и купи её новую выпивку.

— Парень, слушай, я не хочу проблем, — отвечаю я, — и я никуда не пойду.

Лысый амбал под два метра ростом смотрит на меня совершенно тупым взглядом, словно я разговариваю с ним на совершенно другом языке.

— Ты че, не понял?! — он делает шаг в мою сторону и хватает меня за воротник.

— Послушайте, — вклинивается между нами Кейт, — оставьте нас в покое. Я куплю ей выпить.

— Кейт, нет, — говорю я, сохраняя полное безразличие ко всему происходящему, — эти двое дебилов и сами справятся.

В следующее мгновенье я лечу на пол. Публика расходится, словно освобождая место для драки. Отовсюду слышатся вскрикивания. Кто-то из толпы подзадоривает нас.

Встав с пола, я подхожу вплотную к этому быдлу.

— Пошли на улицу, — говорю я, — здесь шумно.

Он кивает головой в сторону, давая понять, чтобы я шёл первым.

— Кейт, всё будет в порядке, — говорю я девушке, — подожди здесь.

Я толкаю перед собой дверь, и холодный ночной воздух отрезвляет меня. Задний двор бара освещают фонари, где-то вдалеке слышится шум от машин. Вспомнив, что я пришёл сюда не на перекур, я разворачиваюсь и резко впечатываю кулак в челюсть амбала, идущего позади меня. Он хватается за лицо и отстраняется. Не теряя ни секунды, я бью ему под дых. Он складывается пополам.

— Сука! — орёт он, пытаясь наброситься на меня.

Отойдя в сторону, я ставлю ему подножку, и здоровое тело падает на асфальт. Накидываясь на него сверху, словно голодная гиена, я с размаху бью его по лицу. Изо рта у него сочится кровь. Он пытается что-то сказать, но уже слишком поздно. Через пару секунд его лицо превращается в кашу. Я слезаю с него, садясь на мокрый асфальт.

Дверь бара распахивается, и я уже успеваю испугаться, что люди сейчас увидят это зрелище, вызовут полицию. Я ведь его даже не убил. У меня ещё не было лицензии на убийство, в отличие от большинства живущих на земле. Вышедшим из бара оказывается пожилой мужчина в красивом красном костюме и туфлях. Он делает несколько шагов и останавливается возле меня и полумёртвого тела. Тяжело вздохнув, он достаёт сигарету. Когда он слегка наклоняется, чтобы зажечь её, я замечаю на его голове маленькие рога.

— Сколько? — равнодушно спрашивает он.

— Что? — тяжело и часто дыша, переспрашиваю я, смотря на него снизу вверх.

— Сколько тебе нужно убийств? — мужчина затягивается сигаретой и выпускает дым изо рта.

Я молчу, не зная, что ответить. Мне рассказывали, что всё это происходит именно так. К тебе приходит человек и задаёт один единственный вопрос. Но вот только… человек ли?

— Если я дам тебе одно, ты закончишь начатое? — он кивает на амбала, захлебывающегося в крови.

Я пожимаю плечами.

— Давай так. Два, и ты ещё его нервную подружку убиваешь. Согласен?

Убить человека. Насколько это просто? Могу ли я, имея на это полное право, прямо сейчас добить лежащего передо мной человека?

— Сколько максимум? — спрашиваю я.

— Пятьдесят. Если хочешь больше — придётся умереть в тридцать пять, — человек в красном не смотрит на меня. Он поднимает взгляд в небо и выпускает кольца дыма.

— Хочу пятьдесят, — после небольшой паузы говорю я.

Человек начинает смеяться.

— Пятьдесят?! Зачем тебе столько?

— Про запас, — нервно улыбаюсь я.

Тот лишь пожимает плечами и затягивается сигаретой.

— Пятьдесят, так пятьдесят, — говорит он, — действуй.

— Что? — удивляюсь я. — И всё? Не будет никакого соглашения? Подписания бумаг? Клятвы на крови?

— Я тебе кто, по-твоему? Адвокат?

— А кто ты?

Он снова пожимает плечами.

— Дьявол. Ни больше, ни меньше.

— Смешная шутка, — отвечаю я.

Человек замолкает и достаёт что-то из внутреннего кармана пиджака. Развернув мягкую красную ткань, он берёт в руки пистолет и протягивает его мне.

— Ну так ты посмейся, — говорит он и подмигивает мне.

На его лице морщины. На голове — короткий ёршик волос, сквозь которые виднеются рога. Он улыбается действительно дьявольской улыбкой.

Я медленно беру пистолет из его рук.

Осматривая его, словно редкую вещицу, я спрашиваю:

— И что мне с ним делать?

Но когда поднимаю взгляд, вижу перед собой лишь пустой задний двор. Дьявол исчез также неожиданно, как и появился. Оставив меня с телом без сознания и пистолетом в руках. Я смотрю на этого парня, который нажил себе сегодня вечером слишком много проблем. Достоин ли он жизни? Как странно, что как только у тебя в руках оказывается оружие и возможности, тут же начинается игра в бога.

Кто я такой, чтобы вершить человеческие судьбы? Позже я все меньше буду задаваться этим вопросом. Потому что пойму главный принцип этой жизни — либо ты, либо тебя.

"Было бы глупо залезть по уши в дерьмо и стараться не испортить прическу. Жизнь — вовсе не постоянная проблема выбора. Жизнь — проблема постоянного следования однажды сделанному выбору."

***

И вот он — финал этой истории.

И ответ на главный вопрос — сколько человеку нужно убийств, чтобы стать богом — получен. Пятьдесят. Я дошёл до финала этой игры совершив сорок девять убийств. Пятидесятая жертва сейчас стоит передо мной.

Дождь лил всё сильнее. И либо всё закончится через минуту, либо не закончится никогда. Время нажать на курок.

— Зачем тебе эта жизнь?! — спрашиваю я. — Ты умрёшь через неделю от любой другой причины. Тебя сможет подкосить обычная простуда.

— Пусть так! — кричит парень. — Зато я умру счастливым.

Помните я говорил про привычку убивать? Так оно и есть. Нами сейчас движут не принципы, ненависть или жажда мести. Нами движет привычка убивать. Мы уже не можем по-другому. Этот мир закалил нас. Превратил в садистов. В людей, которые разрушают всё на своём пути.

— Предлагаю сделку! — говорю я. — Мы сейчас опускаем оружие и уходим отсюда. Разъезжаемся в разные стороны. Больше мы никогда не увидимся. Будем считать, что это боевая ничья, — словно мы и правда играем в какие-то игры. Игры на выживание.

Парень молчит несколько секунд.

— Согласен, — наконец отвечает он, — давай насчёт три.

Я киваю.

— Раз! — говорим мы в унисон.

Мы уже не люди. Мы — звери, которые не отпустят просто так свою добычу.

— Два!

Мы и вправду могли бы бросить оружие и уехать. Могли бы. Но не станем.

"Я не хочу переделать этот мир, я просто хочу, чтобы он погиб вместе со мной." – крутилась у меня в голове цитата из какой-то книги.

— Три! — выкрикиваем мы в один голос, и я нажимаю на курок.

Мы с самого начала были обречены. Я — с того момента, как выпустил пулю в лоб парню за баром. Человек напротив, вероятно, ещё раньше.

Рука дёргается от отдачи. И то, что я понимаю в последний момент своей жизни — с крыши этого небоскреба раздаётся не один выстрел, а два.

***

Сид склонился над двумя мёртвыми телами, во лбу которых красовалась дырка от пули. Два последних человека на земле, одержимые только им известными желаниями, не смогли договориться и продолжить жить. Сид поправил свой красный костюм, достал сигарету из пачки и закурил.

— Нэл! — крикнул Дьявол. — Выходи. Ты проиграл.

Отряхиваясь от пыли, на крышу залез кудрявый парень в чёрном костюме.

— Сука! Сука! Сука! — выкрикивал он, сжимая кулаки от злости, словно маленький ребёнок. — Два долбоёба!

— А я тебе говорил, что это плохая идея. Говорил, что имея лицензию на убийство, люди превратят мир вот в это вот, — обратился Сид к Богу.

— Грёбаные черти! — продолжал психовать Бог. — Не могут найти ни капли хорошего в этом мире.

— Нет, — сказал Дьявол, — черти — это у меня в аду. А это, — он кивнул на двух мёртвых парней, не перестающих сжимать пистолеты, — гораздо хуже.

— Сука! — Нэл поправил свои круглые очки, болтающиеся на переносице. — Ты победил!

Дьявол засмеялся заливистым смехом и выпустил дым изо рта.

— Давай, — он хлопнул бога по плечу, — отстраивай этот мир заново. Быть может, в нём будет поменьше дерьма.

На телефон пришло смс — «Нью-Йорк. Центральный вокзал». Вокзал. Значит, парень решил поиграть со мной в игры. Что ж. Посмотрим, как далеко он сможет уехать. «Ищейки» в нашей компании полезны как никто другой. Именно они сообщают нам местоположение жертв. И когда я буду находиться рядом со своей целью, на экране телефона можно будет увидеть красную точку.

По просторному холлу огромного вокзала туда-сюда бегали люди. Найти в этой толпе нужного человека будет не так просто. Даже с моей навигацией. Вокруг меня был сплошной хаос. Громкий шум, бесконечный трёп людей, объявление поездов. Спустя несколько минут после ныряния в этот хаос, я наконец нашла нужного человека. Он стоял у касс, покупая билет. Обзор мне загораживало несколько человек в очереди. Рэй забрал билет и сдачу, вышел из потока людей и, подняв взгляд, заметил меня. Кепка, натянутая на лоб, невзрачная куртка, надетая поверх рубашки, тёмные брюки и рюкзак, болтающийся за спиной. И испуганный, ошеломленный взгляд. Вот портрет моей жертвы. Не успела я ничего предпринять, как он в одно мгновенье дёрнулся и рванул вправо. Я побежала за ним, расталкивая медлительных прохожих. На ходу я достала свой кольт, но стрелять здесь было не лучшей идеей. Не то что бы мне было жалко убить кого-нибудь по дороге, но привлекать ещё больше внимания мне не хотелось. Взгляд отчетливо фокусировался на парне, пытаясь не потерять его из вида, а тело то и дело врезалось в людей.

Рэй добежал до эскалатора и, взобравшись по нему, побежал через второй этаж. Я осталась внизу, понимая, что так у меня будет больше шансов. Мы бежали параллельно друг другу и когда он оказался на лестнице, спускаясь вниз, я выставила вперёд оружие и громко крикнула, чтобы он остановился. Вместе с моей жертвой замерли все, кто были на лестнице. Время остановилось. Мужчина с дипломатом в руке медленно повернулся в мою сторону, и, судя по лицу, готов был разрыдаться. Послышались женские визги. Рэй поднял руки в сдающейся позе. Попался.

Но так же быстро, как замерло время, оно с молниеносной скоростью возобновило своё течение. Рэй за долю секунду схватил за шкирку мужчину, стоящего рядом с ним и толкнул его в мою сторону. Палец инстинктивно нажал на курок. Раздался громкий выстрел, а после на моё лицо полетели брызги крови. Я едва успела увернуться от тела, летящего на меня.

Когда я поняла, что произошло, Рэя уже не было на вокзале. А я осталась стоять на лестнице с трупом незнакомца у моих ног. В его затылке была дырка от пули. Кровь медленно стекала по лестнице. Визги стали слышны со всех сторон. Вокруг меня образовалось плотное кольцо из людей. Я лишь села на ступеньки и обхватила голову руками. Сука. Он снова от меня убежал. Больше я не совершу таких ошибок. «Иди ва-банк» — послышался в голове голос Сида.

На лице мужчины застыло непонимающее выражение. Глаза и рот были широко открыты. Я смотрела на него и видела тело собственного отца. Тот точно также лежал на полу, истекая кровью, когда я последний раз его видела. А уже на следующий день ко мне пришел Сид в своём парадном костюме, предложив «непыльную работёнку» взамен на бессмертие. Естественно, я согласилась.

Сквозь толпу людей сюда пробивались два человека в синих фуражках. Подняв в воздух пистолеты и то и дело подпрыгивая, чтобы увидеть, что произошло, двое копов, расталкивая зевак, подбирались всё ближе. Я натянула на голову капюшон и убежала прочь, пока охрана не успела оцепить выходы.

Чёртов Рэй. Молись. Тебе осталось жить несколько часов.

***

В копилочку моих грехов добавилась причастность к смерти человека. Это был просто импульс, защитная реакция, инстинкт самосохранения. Как оказалось просто толкнуть незнакомого человека на верную смерть. С другой стороны, кто знал, что она нажмёт на курок? Она ненормальна. Психически нездорова. Какой адекватный человек выберет своей работой убийства? Надо было срочно найти план Б на случай её нового появления. Проблема только в том, что почти всегда мои планы не срабатывали.

Сбежав с вокзала, я забронировал номер в мотеле в пригороде Нью-Йорка. Неприметный одноэтажный мотель с невкусными завтраками и простынями, пропахшими спермой и мочой. После побега я также выкинул свой телефон, решив, что пользы от него теперь никакой, но отследить с помощью него меня могут запросто.

В автобусе, который довезёт меня до мотеля, я занял место у окна, смотря по сторонам и боясь, что в последний момент она ворвётся сюда и убьёт меня, а вместе со мной ещё несколько человек. На автостанции было немноголюдно. Никаких девушек с пистолетом не шастало вокруг автобуса. Я выдохнул, откинулся в кресле и закрыл глаза.

— Привет! — звонкий женский голос заставил меня открыть глаза и подпрыгнуть на месте.

Острое лезвие клинка неприятно упиралось мне в рёбра. Девушка-киллер, сидящая рядом, дьявольски улыбалась и смотрела на меня пронзительными карими глазами. Её черные волосы были собраны в хвост на затылке.

— Время умирать, — сказала она, чуть сильнее надавив мне на рёбра.

— Стой, подожди, дай секунду, — затараторил я, подняв руки в сдающейся позе.

— Я из-за тебя грохнула человека, чтобы ты понимал, — ответила девушка. — Больше я таких ошибок не совершу. Пистолет — не самое действенное средство в людных местах, — она опустила взгляд на клинок, на который надавливала всё сильнее. Вместе с болью пришёл страх и ощущение неизбежного конца. Нужно было срочно что-то делать.

— Секунду. Одну секунду. Дай мне сказать хоть слово перед смертью.

Она тяжело вздохнула и закатила глаза. На ней была чёрная толстовка на пару размеров больше чем нужно и чёрные облегающие джинсы.

— У тебя тридцать секунд, — сказала она, просверлив меня взглядом.

На её плече под толстовкой виднелся шрам. Рука, держащая клинок, слегка подрагивала.

Я достал из кармана свой маленький карманный козырь в виде таблетки, и в одно мгновенье закинул её в рот.

— К сожалению, пистолет бы помог тебе куда больше, — сказал я, пытаясь спасти свою никчемную шкуру. — Сейчас у меня во рту смертельная доза яда, сравнимая по последствиям разве что с цианидом. При попадании в желудок она активирует реакцию, блокируя доступ к кислороду. Я окажусь мёртв меньше, чем за минуту. Так что либо мы разговариваем, либо я проглатываю таблетку и твой заказ на меня будет считаться невыполненным. Как тебе такое развитие событий?

Девушка изменилась в лице. Нахальная улыбка сменилась злостью. Огонь в глазах потух, оставив место лишь для ненависти.

— Что?!

— Проблема нашего общего друга с рогами в том, что он слишком много болтает. Когда он рассказывал мне про убийц двести лет назад, он объяснил мне некоторую специфику их работы. Так что, если не хочешь лишиться её и превратиться из охотника в жертву, то, пожалуйста, убери свою игрушку.

Мои колени предательски подрагивали.

Я перекатывал из стороны в сторону во рту таблетку и молился о том, чтобы план сработал.

Водитель нажал на газ, и автобус тронулся с места.

— Как насчёт перерезать тебе горло, выродок?! — брызжа слюной почти вскрикнула девушка и попыталась поднять клинок. Я остановил её, показав пальцем себе на рот.

— Я бы на твоём месте этого не делал. Одно твое неловкое движение и я глотаю таблетку.

Между нами повисла напряжённая пауза, длящаяся, казалось, вечность.

— Ты для этого просил бессмертие? — спросила она, успокоившись и отодвинув от меня лезвие. — Чтобы в конце самовыпилиться?

— Начнём с того, что я его не просил. Он сам предложил. А во-вторых, терять мне уже нечего. Либо клинок в печени, либо яд в желудке.

— Нечего терять? — Ухмыльнулась девушка. — А когда тебе было что терять?

Я задумался о своей жизни. О собственной семье, которую я пережил. О девушках, которые умирали одна за другой. О бесконечно новых друзьях в каждом городе. За чью жизнь я боялся больше всего? Правильно — за свою. И я не собираюсь отдавать её в руки этой ненормальной, даже если какой-то небесный договор уже подписан.

— Ты же ничего не сделал, чтобы хоть что-то исправить в своей жизни, — начала она с нескрываемой ненавистью ко мне. — Ни-че-го. Ты как подросток, который вдруг выиграл миллион и начал тратить его на всё подряд, ни капли не думая ни о будущем, ни о других.

— И что в этом плохого?

Девушка тяжело вздохнула, словно не зная, продолжать разговор или нет. А после как-то по-матерински и с какой-то легкостью спросила:

— Что ты оставишь после себя?

Я нахмурил брови и уставился на неё. Она собирается мне читать лекции?

— Какой смысл оставлять что-то после? — ответил я вопросом на вопрос.

— Чтобы хоть как-то запомниться людям, сделать что-то полезное.

— И много ты сделала полезного за свою бессмертную жизнь?

Она снова вздохнула и откинулась на спинку кресла.

— Я тебе отвечу, — сказал я, — ничерта.

В какой-то момент контроль над ситуацией перешёл в мои руки и я воспользовался этим.

— Всё, что бы мы ни сделали превратится в прах. Рано или поздно. Твои прапраправнуки не вспомнят даже твоего имени. Твои созданные творения окажутся на помойках. Твои близкие умрут. Уж нам ли не знать о смер…

— Я убила родного отца, — перебила меня девушка, переведя на меня спокойный и уставший взгляд.

Я замолчал.

— Да, мистер «всё-когда-нибудь умрёт», я убила отца. Проломила ему голову статуэткой языческого бога Солнца, которая стояла у нас на полке.

Она перевела дыхание и продолжила.

— Он был психопатом. После смерти матери совсем слетел с катушек, начал отыгрываться на мне. Из-за него теперь я стесняюсь своего тела, которое потонуло в бесконечных шрамах. В какой-то момент я не выдержала. Сделала то, что должна была сделать.

Она смотрела перед собой, погрязнув в воспоминаниях.

На лице не отразилось ни намёка на эмоции.

— И ты первый после Сида, кто об этом знает. А знаешь, почему?

— Что почему?

— Почему я тебе это рассказываю?

Я промолчал.

— Потому что ты не жилец. Я пришла убить тебя, и я сделаю это. Если не сейчас, то позже, когда у тебя в кармане не будет запаса таблеток.

Мы оба замолчали. Мне не удалось убедить её.

— Ты не понимаешь, — сказал я.

— Это ты не понимаешь! — вскрикнула она. — Моей проблемой было остаться в вечности, твоей — в инстаграм-стори друзей. Ты прав в том, что всё рано или поздно умрёт. Проблема только в том, как к этому относиться. Можно ловить моменты, создавать что-то, а можно, как ты… блевать в туалетах и тратить лучшие годы на саморазрушение.

Я завороженно слушал. Было что-то в её словах… правильное? Жаль только, что я никогда не следовал этим самым правилам.

Автобус остановился. Входные двери открылась и девушка, поднявшись с места, встала у выхода. Последний раз взглянув на меня, она, словно ребёнок на импровизированной войнушке, выставила на меня указательный и средний пальцы, оттопырив большой.

— Бах, — каким-то зловещим шёпотом сказала она.

А после, улыбнувшись, вышла из автобуса.

Я проглотил таблетку аспирина и, наконец, выдохнул.

Мне хотелось заорать. От бессилия. От осознания. От того, что теперь я всю жизнь проведу, как на иголках.

Автобус тронулся, и в окне я успел заметить злобную ухмылку моего личного ангела смерти.

***

Это был один из самых дерьмовых мотелей. Неприветливый персонал, невзрачные комнаты, большая кровать с мятыми простынями и тумбочка с телефоном, который наверняка не работал. Пробраться сюда не составило совсем никакого труда. Проходной двор, а не безопасная гостиница.

Я села в позе лотоса не кровати, облокотившись о стенку. В руке был зажал пистолет. В этот раз я подготовилась. И дело не только в пушке. Его ждёт кое-что поярче.

Когда Рэй появился в комнате, он был пьян. На нём была пропахшая сигаретами клетчатая рубашка, накинутая на футболку, и серые шорты. Волосы были небрежно причёсаны на голове. Взгляд блуждал из стороны в сторону. В правой руке он зажимал открытую бутылку виски и, увидев меня, не то что бы сильно удивился. Он замер возле кровати, посмотрев на меня, как на брошенную девушку, которая снова пришла к нему мириться, и сделал глоток из бутылки.

— Снова ты, — спросил он, опустив взгляд на пистолет, — в этот раз ты подготовилась.

Рэй облокотился о стену, закинув голову.

— Стреляй, — сказал он, махнув рукой, — мне уже всё равно.

— Ты был прав, — ответила я совершенно спокойным тоном, — наши жизни бесполезны. Мы ничего не оставим в вечности.

— Долго думала? — усмехнувшись, спросил Рэй.

— С тех пор, как убила отца. Эти мысли не покидали меня всю оставшуюся жизнь, — я бросила взгляд на окно, за которым недалеко проносились машины. — Всё, что ты любишь, умрёт.

— Да.

—Между нами разница лишь в мировосприятии. Ты, узнав про бессмертие, пустился во все тяжкие. Ты словно смирился с тем, что всё уже умерло. — Рэй как завороженный смотрел на пистолет в моей руке. — Я же не собиралась признавать этого факта. Я тоже жила ярко, но жила, ловя каждый момент, благодаря Сида или кого бы то ни было за возможность прожить ещё сотни лет.

— Ага, при этом убивая людей.

— Не просто людей. Таких же, как ты — тех, кто слишком заигрался. Кто мог умереть ещё в молодости, но пережил нескольких президентов, увидел множество стран, попытался сделать что-то, что этот мир запомнит. Они заранее знали дату своей смерти. И должны были быть благодарны за такую возможность. Но не ты, — я выставила вперёд руку с пистолетом, — ты просто идиот.

Рэй ухмыльнулся.

— Так бездарно прожить двести лет надо ещё умудриться. Кто будет горевать после того, как ты умрёшь? Никто? А почему? Потому что ты и близко никого к себе не подпускал? Потратил жизнь на гедонизм и саморазрушение? Ты просто бесполезный кусок дерьма, который возомнил, что сможет играть в прятки со смертью.

— И что в этом такого? — пьяное тело передо мной ухмыльнулось и пожало плечами.

— Правду говорят, что за мгновенье до смерти человек вспоминает всю свою жизнь? — спросила я.

— Откуда же мне зна…

Не успел он договорить, как я направила на него пистолет и сделала три выстрела. Первые две пули попали с обеих сторон его головы, проделав дырки в стене. Третья разбила бутылку, виски из которой вылилось на пол.

Рэй выпучил на меня глаза и задрожал. Он выронил горлышко бутылки. Его зубы начали предательски постукивать друг об друга.

— Пронеслось что-нибудь перед глазами? — я засмеялась. — Расскажи мне, что именно. Бесконечное похмелье? Одиночество? Ощущение неизбежного конца? Что? — засыпала его вопросами я, а он так и стоял, вылупившись на меня. По его ноге из шорт потекла струя мочи, отчего я засмеялась ещё громче.

— Почему бы тебе просто меня не убить? — наконец спросил он дрожащим голосом.

— Потому что это слишком просто. Ангел смерти может себе позволить убивать так, как посчитаю нужным. Кто ты вообще такой, чтобы я тратила на тебя все свои силы? Бегала за тобой? Подрывала собственные нервы?

Он сполз по стенке, сев на пол и уронив голову на колени.

Вот он — финал его истории. Сидеть в луже алкоголя и мочи перед лицом смерти. Не суметь подобрать нужных слов. Не оставить после себя ни светлой памяти, ни полезных вещиц. Для полноты картины ему не хватало только расплакаться.

Я посмотрела на это жалкое существо, корчащееся на полу, тяжело вздохнула и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. На ручку с внешней стороны я повесила табличку «не беспокоить». У него будет время обо всём подумать. Совсем немного времени.

***

Впервые за двести лет я расплакался. Сидя где-то в глубинке Америки в одноэтажном мотеле в луже собственной мочи, я расплакался. Эта бешеная ушла. Неужели, решила оставить меня в покое? Эти выстрелы… никогда ещё я так близко не чувствовал присутствие смерти, как пару минут назад. Как удивительно, что совершенно посторонний человек по щелчку пальца может отнять у тебя жизнь. Твою жизнь.

Какая людям разница, что другие оставят после себя? Какое этой девушке дело до моего образа жизни? Я поступаю так, как считаю правильным. Делаю то, что принесёт удовольствие мне. Почему я должен угождать кому-то? Заботиться о том, что будет после меня? Я живу здесь и сейчас. Если кто-то озадачен поиском глубинного смысла, живёт только ради того, чтобы произвести впечатление не богов или на будущие поколения, не признает мировосприятие другого человека, то зачем лезть в чужие жизни? Зачем учить кого-то тому, что правильно, а что нет? Живите так, как посчитаете нужным и не лезьте в души к другим.

Я искренне верил во всё это все двести лет. И только сейчас начал что-то переосмысливать, приходить к нужным выводам, задаваться вопросами моего ангела. Может, и стоит изменить мою жизнь? Больше же мне ничто не угрожает?

Я поднялся с пола, снял испачканную рубашку и кинул её на постель. Подойдя к окну, я увидел на той стороне дороги эту девушку. Она стояла и смотрела прямо на моё окно. Она расплела свои чёрные волосы, убрала прядь за ухо и как-то по-доброму ухмыльнулась. Не знай я её, может, даже и влюбился бы. Не отводя от меня глаз, она достала что-то из большого кармана толстовки. Миниатюрную вещицу. Согнув руку в локте, она помахала мне. Какой милый знак прощания. На моих устах невольно появилась улыбка.

В следующую секунду я почувствовал, как задрожали стены, меня оглушил громкий звук, словно прямо у меня за ухом взорвали петарду. Пол начал уходить у меня из-под ног. И последнее, что я запомнил, как меня резко поднимает в воздух и я лечу прямо на большое окно, не переставая видеть нахальную улыбочку моего ангела.

***

— Ты психопатка, ты понимаешь это?! — кричал на меня Сид, облокотившись о стол. — Взорвать весь чёртов мотель ради одного парня.

Он покраснел, став чуть ли не в тон со своим красным пиджаком.

— В нашей работе не обойтись без жертв, — я развела руками, сидя перед ним. — Сам же говорил — «прояви фантазию», — я едва улыбнулась.

— Фантазию в отношении одного. конкретного. человека, — Сид чеканил каждое слово, — а не в отношении нескольких невинных людей.

— Ну извини, — наигранно ответила я, — надеюсь, для всех найдётся место в твоём Аду.

— Ад, — уже успокоившись сказал он, откинувшись в кресле, — это то, что делаешь ты. Ад — это там, на земле. Здесь у нас ещё все прилично.

Между нами повисла пауза.

— Я могу идти? — спросила я.

— Иди, — после секундного раздумья ответил он, — иди. Больше министерство не выделит тебе взрывчатку на твои дела.

— Больше и не надо, — улыбнулась я, убрав прядь волос за ухо, — всё равно всё рано или поздно превратится в прах, как и этот мотель. Как и все мы.

— Что? — уставился на меня старик, замерев в своём кресле.

— Ничего, — я махнула рукой. — Одна покалеченная философия. Один из её последователей сам стал прахом.

Сид посмотрел на меня исподлобья, не понимая и слова.

— Забавно, не правда ли? — улыбнулась я и вышла из кабинета.

Когда я поднялся с мягкого пуфика в этом прокуренном помещении с громкой музыкой и плохим обслуживающим персоналом, моя голова готова была разлететься на части. На расшатанных ногах, которые отказывались держать меня после нескольких выпитых стаканов джина, я дошёл до входной двери. Эн осталась ждать меня в клубе, развалившись на пуфике, покуривая кальян и выпуская кольца дыма изо рта. Перед панорамными зеркалами танцевали девушки, крутя своими задницами в обтягивающих джинсах.

Я спустился по лестнице, освещённой лишь неоновыми лампочками на стенах. В лестничном пролёте висело большое зеркало. Бросив беглый взгляд на своё отражение, я ухмыльнулся. Всё, к чему я пришёл за прожитые двести лет — это хмельной угар и желание проблеваться в ближайшем туалете. Посмотрел бы я на вас, если бы с вами сыграли в лотерею на бессмертие. Все почему-то мечтают о вечной жизни, хотят всё успеть, мечтают не стареть и не умереть от случайно упавшего на голову кирпича. И вот мне выпал такой шанс. И что в итоге — клуб, больше похожий на помойку, и дикое желание быстрее дойти до туалета.

Доска в центре двери была выбита, но, по всей видимости, это никого не смущало. Щеколда с внутренней стороны была тоже только для приличия, так как вставлять её было некуда. Благо, тут хоть не воняло. Помочившись в грязный толчок, я, сдерживая позывы к рвоте, вышел из туалета. Лестница наверх казалась мне непреодолимой преградой.

Когда я, наконец, открыл дверь в клуб, мне понадобилось несколько секунд на то, чтобы понять, что произошло, и мигом протрезветь. Голова сразу заработала в разы быстрее. Эн вжалась в пуфик, дрожа от страха, её испуганный взгляд смотрел на меня, она быстро мотала головой. Рядом с ней, на моём месте, сидела девушка. В тёмном помещении, освещённом лишь розовым неоном, я заметил у неё в руке пистолет. В другой руке она держала трубку от кальяна, и, выдохнув дым и заметив меня, резко вскочила со своего места и направила пистолет в мою сторону. Пуля попала в дверь, которую я успел захлопнуть. Я в одно мгновенье слетел с такой ещё две минуты назад казавшейся сложной лестницы, и выбежал на улицу. Моя куртка осталась в клубе, и холодные октябрьские улицы встретили меня сильным ветром и моросящим дождём.

Я бежал, не разбирая дороги. Бежал, как можно чаще сворачивая во дворы и переулки. За мной бежала ненормальная девушка, распугивая пистолетом прохожих и выкрикивала угрожающие фразы. Мне очень трудно было ориентироваться в местности, которую я не знал. В этом чёртовом городе я пробыл всего пару дней, но она нашла меня и здесь. Когда твой организм физически не может постареть, когда ты не можешь объяснить людям, почему ты всё ещё выглядишь на двадцать с лишним лет, приходится часто менять города. А когда твой лимит на бессмертие исчезает, становится ещё труднее. Будто вокруг тебя разрушается силовое поле, которое защищало тебя всю жизнь. Раньше я не боялся, что меня собьёт машина, на меня нападут в переулке или врач найдет в моих лёгких рак. Я был чересчур самоуверен в собственной безопасности. Но вот вся эта безопасность рухнула в один момент. Момент, когда пришлось платить по счетам. Но я, как какой-то подросток, косящий от армии, решил опять всех обмануть. Обмануть свою смерть, господи.

Моя дыхалка закончилась через несколько минут. Девушки не было видно на горизонте. Я прислонился к ближайшей стене, натянул капюшон, отдышался и, наконец, проблевался. Какая-то парочка, за ручку проходя мимо, покосилась на меня, как на бродягу.

Сколько так будет продолжаться? Сколько я ещё буду испытывать судьбу? Жить в постоянном страхе — та ещё жизнь, но куда страшнее мне было смириться с собственной смертью.

***

Отовсюду раздавался звук ударов по клавишам, который действовал мне на нервы. Бесконечный трёп людей, телефонные звонки, разбросанные бумаги. Как же меня это всё достало. Как же я хочу взорвать это министерство к чертям. Из десяти обязательных заказов за месяц, у меня — девять. И если за пару оставшихся дней до конца месяца я не выполню последний заказ…

Я закрыла голову руками, пытаясь не думать об этом. Как можно было так облажаться? Как можно было не успеть? Мне хотелось кричать во всё горло.

— Келли, — послышался голос за моей спиной, — тебя вызывают, — я подняла голову и увидела, как Салли показывает рукой на кабинет директора.

Тяжело вздохнув и встав со своего места, я вальяжной походкой направилась к кабинету, почти смирившись с тем, что мне осталось жить двое суток. Мне не было страшно.

Сид сидел в своём большом кожаном кресле, откинувшись на спинку. На нём был красный пиджак, накинутый на чёрную рубашку. Сквозь его короткие тёмные волосы уже начали просачиваться седые волоски, контрастируя с его небольшими рогами.

— Садись, — он наклонился вперёд и облокотился о стол.

Я молча села на стул напротив, скрестив руки на груди и испепелив его равнодушным взглядом.

У него был просторный кабинет. Большое панорамное окно, выходящее на мрачный город, огромный стол из светлого дерева, на котором стояли металлические статуэтки и валялось кучи канцелярии, несколько грамот и дипломов за его спиной. Стены были выполнены в мрачных бордово-чёрных тонах, отчего Сид со своим костюмом сюда вписывался просто идеально.

— У нас заказ, — сказал он хриплым голосом, крутанувшись на стуле чуть влево и закинув ногу на ногу, — Рэй Уилсон, 22 года. Пардон, двести двадцать два года. Не женат, детей нет. Последнее замеченное появление — в Нью-Джерси.

Вот он. Мой шанс на спасение. Мой последний заказ.

Сид небрежно бросил желтую папку на стол. На первой странице была фотография смазливого парня. Голубые глаза, каштановые волосы, стоящие торчком, едва заметная усмешка и чётко выделенные скулы.

Я убью этого парнишку, что бы мне это ни стоило.

— Всё как всегда, — продолжил Сид, — найди и избавься от него, — он наигранно посмотрел на часы, — у тебя, кстати, не так много времени осталось. Через два дня я кому-то кину на стол папку с твоим делом. Так что… — Сид замер и посмотрел мне в глаза. Иди ва-банк. Или всё потеряешь.

Вот уж нет. Я прожила эту жизнь, как комета, медленно догорая и нанося огромные разрушения. Когда мне выпал шанс побыть ангелом смерти и не бояться этой самой смерти, я согласилась. Думала, что смогу починить свою жизнь, забыть про то убийство у меня в доме, побыть подольше со своими родственниками. Я цеплялась за каждый момент, отведённый мне, наивно верила, что смогу оставить что-то в вечности. Что-то, что не превратится в прах даже через сотни лет. Но позже поняла, что могу всё только разрушать. Я убивала людей по заказам Сида самыми извращёнными способами и не чувствовала угрызений совести.

Теперь от казни меня отделяет одна единственная жизнь какого-то парня. Сид прав. Или я, или он.

— Это, — Сид открыл ящик стола, достал оттуда кольт М1911 и медленно положил передо мной, — стартовый пакет. А вообще, прояви фантазию. Придумай что-нибудь пооригинальнее. Всё, как ты любишь.

— Я поняла, — засунув пистолет за пояс и прикрыв его длинной толстовкой, я схватила со стола папку, поднялась со стула и быстро кивнула, — всё сделаю.

— Удачи, Келли, — вслед сказал мне Сид, когда я была уже в дверях, — я в тебя верю.

***

Нужно было уезжать. Срочно. Снова. Купить билеты на ближайший поезд. Отправиться в Мексику, Канаду, да куда угодно. Лишь бы меня не нашли. Не будут же они бегать за мной всю оставшуюся жизнь?

На самом деле, не так просто потеряться в шумном мегаполисе. Надеть капюшон, невзрачную куртку, спуститься в метро и отсиживаться в поездах. Никто и глазом не поведёт при виде тебя. Просто обычный пассажир. Обычный, бессмертный пассажир, за которым охотится ненормальная девушка-киллер.

Все двести лет я потратил на саморазрушение. Да, я эгоист и гедонист. И всю жизнь прожил в погоне за наслаждениями. Я только потреблял эту жизнь, не оставляя миру ничего взамен. Ни великих открытий, ни подвигов, ни снятых фильмов, ни написанных книг. И если мне выпал такой шанс, то почему было не попробовать? Почему я не мог ежедневно бухать, летать с крыш, склеивать в посредственных клубах одноразовых девочек? Мог. И делал это. И не смейте меня осуждать.

Все свои двести лет в моей голове не прекращал звучать писк. Назойливый писк кардиографа из больницы. Пип. Пип. Пип. Размеренный, монотонный писк, преследующий меня всю жизнь, прожитую авансом.

Когда я открыл глаза в больнице, Крис уже спала, сидя рядом с больничной койкой и уронив голову на руки. Возле неё валялась открытая книга — «Питер Пэн в Кенсингтомском саду». Моя любимая книга из детства. Я едва пошевелился, взял с тумбочки стакан с водой и осушил его залпом. А в голову, словно острыми иголками вонзался этот писк. Он замолк только тогда, когда дверь открылась. В палату вошёл мужчина среднего возраста в белом халате. Сначала я принял его за врача, но потом понял, что врачи не будут ходить в шляпе и носить под халатом красный пиджак. Он пододвинул табуретку и сел рядом с койкой, закинув ногу на ногу. Я удивлённо вылупился на кардиограф, потом на него. Тот как-то по-отечески улыбнулся. И с такой же улыбкой произнёс:

— Предположим, ты мёртв. Что будешь делать?

Я посмотрел на затылок Крис, на её чёрные разлохмаченные волосы. Она, казалось, не собиралась просыпаться. И незнакомец в моей палате её не волновал.

На кардиографе была лишь прямая бегущая линия.

— В каком… смысле? — испуганно спросил я.

— В самом, что ни на есть, прямом. Ты — мёртв. Ты огорчён? Или ты уже давно хотел отправиться на тот свет?

Я нахмурил брови и уставился на мужчину, который получал удовольствие от этого разговора.

— Я… не знаю, — говорить мне удавалось с большим трудом.

— Что тебя держит здесь? — продолжил незнакомец. — Незавершённые дела? Девушка? — он кивнул на спящую Крис.

Я промолчал.

Мужчина заметил открытую книгу и, протянувшись, взял её в руки.

— Ты не против? — спросил он, на что я лишь покачал головой.

Он с любопытством рассмотрел обложку.

— «Питер Пэн», — с энтузиазмом протянул он, — интересная книга. Тогда ты, должно быть, знаешь, что он был эгоистом? Кумир миллионов — и такой эгоист. Забирает с собой детей, отказывается верить, что его друзья взрослеют, хочет, чтобы они всю жизнь прожили с ним.

— А… — хотел было что-то возразить я, но не стал.

За меня продолжил незнакомец в красном пиджаке.

— А ты вот эгоист? — он сделал паузу. — Ты способен поставить свои интересы выше других людей? Выше близких людей?

Я промолчал, не зная, что ответить. Всю свою жизнь я был эгоистом. Но признаться кому-то в этом?

— Я думаю, что да, — усмехнулся он. — Что если ты ещё жив? Зачем тебе эта жизнь?

Я покосился на Крис, которая, наверняка, не находила себе места, пока я был в коме. Если бы тогда кто-нибудь сказал мне, что у меня таких, как она, будут ещё сотни, я бы не поверил. Но в тот момент я хотел жить только ради неё. Только ради того, чтобы ощутить её объятия, когда она проснётся, чтобы увидеть её улыбку, почувствовать вкус её губ.

— Понимаю, всё прекрасно понимаю, — мужчина поднял руки в сдающейся позе, — любовь делала с людьми и не такое.

Я промолчал.

— Я хочу заключить с тобой сделку, — вдруг сказал он, — не спрашивай зачем. Будем считать, в целях азарта. Мы тут, понимаешь ли, поспорили, — он указал пальцем на верх, — я считаю, что люди неисправимы. Что люди полнейшие эгоисты, которые живут и делают всё только ради себя. Но ты можешь доказать мне обратное.

— Кто ты такой? — выдавил из себя я.

— Бог, — после этой фразы он заливисто рассмеялся, — шучу, конечно. Дьявол.

Он несколько секунд смотрел мне в глаза, а после слегка наклонился вперёд и снял шляпу, словно в знак приветствия. На его голове сквозь причёсанные каштановые волосы пробивались небольшие рога.

— Ладно, — сказал он, надев шляпу, — всё равно не поверил. Давай к сути. Моё предложение заключается в следующем. Я даю тебе ещё несколько сотен лет жизни. Ты не сможешь постареть физически. Тебя не смогут убить никакие внешние факторы вроде маньяков или же черепно-мозговых травм. Но, — он поднял указательный палец, — маленькое «но». После истечения твоего срока тебя жестоко убьют. Как — решит твой будущий убийца. Захочет — выколет тебе глаза и повесит их как брелоки на ключи. Захочет — выстрелит тебе в голову и покончит с этим. Но так или иначе твой… ангел смерти найдёт тебя. Где бы ты ни был. И вырвет тебе сердце, — мужчина едва сдержал улыбку.

А я лежал перед ним и думал, что всё это — не более, чем бред. Но грех не подыграть такой качественной галлюцинации. Грех не воспользоваться шансом. Я кивнул ему в ответ.

— Правда? Ты согласен? — удивился незнакомец. — Вот и славно.

Он полез в карман пиджака и вытащил из него маленькую вещицу. Игральную кость.

— Давай так, — сказал он, — какое число выпадет, столько сотен лет я тебе дарю. Договорились?

Кивок.

Человек, назвавший себя Дьяволом, явно был рад такому развитию событий. Он положил книгу на койку, потряс костяшкой в ладонях и бросил её на твёрдую обложку.

Немного покрутившись на твёрдой поверхности, кубик упал двумя чёрными точками к верху.

Незнакомец пожал плечами и сложил ладони.

— Не так плохо. Очень даже хорошо. Двести лет — отличный срок. Поделишься секретом, что ты с ними будешь делать?

Создалось ощущение, что я выиграл миллион и ведущий спрашивает меня, куда я потрачу деньги.

Я пожал плечами.

— Понял, не моё дело, — местный Дьявол поднялся со стула и сделал шаг назад, — развлекайся.

А после скрылся за дверью. Я посмотрел на кардиограф, который снова начал издавать противный звук.

Пип. Пип. Пип.

А через минуту Крис подняла голову с моей койки и посмотрела на меня заспанными глазами.

— Рэй! — улыбнулась она. — Рэй, ты очнулся! — Крис бросилась меня обнимать. — Ты жив!

Да уж, более, чем жив, если мне снятся такие до ужаса странные сны. Вот только почему эти сны оставляют на моей койке белые игральные кости?

Чёрт. Что если это было правдой?