Martiss

Лес — не лучшее место для выяснения отношений. Уж поверьте мне. Я решил провести классные выходные с моей девушкой, а теперь она валяется с пробитой головой у меня в багажнике. Когда мы сидели на полянке, расстелив плед, разложив фрукты, вино и остывшую пиццу, разговор зашёл о моём прошлом. Таня, словно увидев в моих глазах ответ на вопрос, кто убил всех моих бывших, вскочила с места и понеслась прочь. Мне ничего не оставалось, как рвануть за ней, по пути прихватив здоровенный булыжник. Который, как только я оказался рядом с ней, упал на её макушку.

Я выжимал из своей хонды всё, что только можно. С обеих сторон дороги был непроходимый лес. Солнце уже садилось за горизонт, освещая деревья слабыми закатными лучами. Нужно было найти ближайшую тропинку, свернуть вглубь леса и избавиться от тела. Мои мысли бегали в хаотичном порядке, когда я увидел на дороге автостопщицу. Девушка в красной толстовке и джинсах выбежала из леса и выставила большой палец вверх. Будь сейчас момент чуть получше, я бы обязательно остановился, подобрал её и отвёз бы на ночь в какой-нибудь мотель. Но сейчас, когда в моём багажнике лежал труп Тани, я изо всех сил давил на газ. И будь я проклят, если в тот момент, когда я оказался рядом с девушкой в красном, педаль тормоза не вдавилась в пол, а руль не крутанулся вправо. Я отпустил руки и испуганными глазами наблюдал за тем, как руль крутится по собственному желанию. Словно я оказался в мире Гарри Поттера и угнал у отца покоцанную голубую тачку. Машина остановилась рядом с девушкой, и мне ничего не оставалось, кроме как опустить стекло и спросить «куда тебе?»

Девушка наклонилась и сняла красный капюшон, обнажив свои длинные каштановые волосы.

— Куда-нибудь, — мило улыбнувшись ответила она и открыла дверь.

Нужно было вести себя естественно. Нет никакого трупа. Нет никаких проблем. Я просто еду в город. По дороге забрал автостопщицу. Я чист и перед законом и перед собой. С этими мыслями я вежливо улыбнулся девушке.

— Путешествуешь? — спросил я.

— Ага, — ответила она, посмотрев на меня.

— Глупо снова спрашивать где тебя высадить, да?

— Где-нибудь, я же сказала. Высадишь, когда я тебе надоем. Я тебе уже надоела? — спросила она, посмотрев на меня. У неё были голубые глаза и дьявольская улыбка, во рту у неё была жвачка, из которой она то и дело надувала пузырь.

— Нет, — я пожал плечами, истерично усмехнувшись.

— Ну вот и чудно.

Ближайшие несколько минут мы ехали молча. Потом девушка наконец заговорила.

— Ты в детстве читал сказки? — спросила она.

— Что?

— Красную шапочку, говорю, знаешь?

— Ты красная шапочка? — усмехнулся я.

— Если только ты волк, — она снова надула розовый пузырь, который лопнул через пару секунд.

Ничего необычного не происходит. Просто девушка. Просто её бред. Просто не самое лучшее время для автостопа.

— Потому что я в серой рубашке? — тупо уставился на неё я.

— Нет, — ответила девушка, — потому что ты людей убиваешь.

Мои руки вцепились в руль. Зубы сжались от злости. По вискам едва не начал течь пот. Что за…

Но в ответ на её фразу я лишь громко рассмеялся.

— Хорошая метафора, — ответил я.

— Это не метафора, — сказала Шапка. — От тебя за километр трупом пахнет, что, очередная жертва?

— Я не понимаю, — уставился на неё я, — ты о чём?

— Убедительно играешь, — ответила она.

— Что… — не успел и слова я сказать в свое оправдание, как моя машина резко остановилась. Педаль тормоза вжалась в пол до упора, стоило этой психичке лишь на неё посмотреть.

— Что ты такое?!

— Я? — по-детски усмехнулась девушка, а после нагнулась к моему уху и прошептала. — Я твой самый главный кошмар. — и поправила свою каштановую прядь, спадающую на лицо.

Несколько секунд мы молчали.

— Ну, откроешь багажник или я сама? — она говорила это несколько заигрывающим тоном.

Рука невольно потянулась к пистолету, торчащему из-за пояса под футболкой. И как только Шапка открыла дверь, её остановило моё «стой» и дуло пистолета, упершееся ей в затылок.

Она захлопнула дверь и посмотрела на меня как на маленького ребёнка, который никак не может наиграться.

— Ты что, выстрелишь в беззащитную девушку? — спросила она. — А, ну хотя да, тебе не привыкать.

— Откуда ты знаешь?! — крикнул я ей в лицо.

Девчонка лишь глупо уставилась на меня. А потом резко заорала. Заорала так громко и неожиданно, что я от испуга нажал на курок.

Вместо оглушительного выстрела и пули, которая должна была превратить её мозги в кашу, из пистолета вылетел мыльный пузырь. Шапка лопнула его пальцем и громко расхохоталась.

— Какой ты глупенький, — сказала она, играясь во рту с жвачкой. — Со мной тебе не справиться. Ты проиграешь этот бой.

— Что за бой?

Машина резко дернулась вперёд. Потом назад. Потом снова вперёд. И снова назад. Пистолет выпал у меня из рук и попал под сиденье. Несколько проезжающих мимо автомобилей посигналили мне.

— Мой хуй с твоей губой! — громко и серьёзно сказала девушка. — Короче! — таким же покровительственным тоном продолжила она. — У тебя два варианта — либо ты едешь сейчас в полицию. Либо я тебя убиваю.

Она нагнулась и подняла с пола мой же пистолет. Направив его на меня, она сказала:

— Уж в моих руках он выстрелит.

Я злобно посмотрел на неё и, не найдя что ответить, нажал на газ.

— Если бы ты в детстве читал больше сказок, то знал бы, что большинство из них кончаются весьма и весьма плачевно, — монотонно заговорила Шапка. Красную Шапочку съедает волк, Русалка превращается в морскую пену, Белоснежку насилуют, ну… и так далее. Но я пришла это исправить, — звонким голосом сказала она и улыбнулась.

В висок мне не прекращало упираться дуло пистолета. Попадись нам хоть один гаишник, её бы повязали первой. Что-то мне подсказывало, что она сбежала не из сказки, а из психиатрической клиники.

— Ты ведьма? — спросил я первое, что пришло мне в голову.

— Ну, спасибо, что не баба-яга. Так бы посадила тебя в печь или зажарила в котле, подгоняя своей метлой.

— Как ты всё это…

— Колдую? Не знаю, — она пожала плечами, — в наследство досталось. А ты бы лучше за дорогой следил.

В моей голове возникла совершенно тупая идея. Взять на себя ещё один труп. Что если свернуть с дороги, аргументируя это тем, что так до полиции будет добраться быстрее, потом выбить из рук этой бешеной пистолет и пополнить багажник ещё одной девушкой? Терять мне уже было нечего. И на первом повороте я свернул в противоположную от города сторону.

— Эй! — крикнула девушка, тут же раскусив мой план. — Ты куда? Город в другой стороне.

— Так будет быстрее, — ответил я, — тут есть короткий путь.

— Да? — спросила автостопщица и машина ускорилась километров на пятьдесят.

На огромной скорости она начала гнать по дороге, а я опустил руль и педали и лишь недоумевал от происходящего.

— Останови её! Останови!

— Где короткий путь?! — кричала она, тыча в меня пистолетом. — Что-то я его не вижу! Ну же!

— Останови чёртову машину! — я долбанул по рулю руками.

— А не то что?! Убьёшь меня?!

Девушка рассмеялась.

— Знаешь, что я тебе скажу? Я скажу, что такое говно, как ты, не заслуживает жизни!

И после этих слов машину резко качнуло влево, она слетела с дороги и горизонт перед моими глазами на огромной скорости крутанулся на сто восемьдесят градусов. Потом я почувствовал сильный удар и погрузился в темноту.

***

— «Хорошая метафора, хорошая метафора», — передразнивала водителя Шапка, выбираясь из перевёрнутой машины. Она последний раз бросила взгляд на мёртвого мужчину и, толкнув дверь, выползла наружу. — Сука!

Отряхнувшись, она встала рядом с машиной, и, нагнувшись, перевернула её в нормальное положение.

— Дебил! — Шапка наконец выплюнула жвачку.

Не переставая злиться на серийного убийцу за рулём, она подошла к багажнику и открыла его. Там в позе эмбриона лежала девушка. Её платье было в грязи, волосы разлохмачены и в крови, кожа бледная.

Шапка медленно и аккуратно, словно мать, убаюкивающая младенца, положила ладонь на щёку девушки. Через несколько секунд та открыла глаза и попыталась встать.

— Тихо-тихо, — сказала Шапка, — лежи. Всё уже позади. Ты спасена.

— Что… я не…

— Всё хорошо, — Шапка снова погладила её. — Я никому не позволю убивать людей в моём лесу.

— Кто… кто ты такая? — хриплым голосом произнесла девушка. — Где мы?

— Я? Твой бойфренд сказал, что я ведьма, — усмехнулась Шапка. — Для тебя могу быть чудовищем из сказок. А насчёт того, где мы...

Шапка отошла от машины на шаг и развела руками, словно показывая свои владения.

— Мы — у меня дома.

Часть 9. Безмозглые существа

Сойер сморщился и медленно подошёл поближе к мёртвому мужчине, что ещё несколько минут назад спокойно сидел себе в баре.

— Сойер, не надо! — крикнул ему кто-то из вооруженных сектантов. — Это опасно!

Но он, словно завороженный, встал рядом с зомби и посмотрел на него свысока.

— Так, говорите, ваши мертвецы не кусаются? — спросил он, уперев руки в бока и повернувшись к нам.

Что мужчина, что подростки, восставшие из-под земли, тупо стояли на месте слегка пошатываясь и явно не собирались причинять никому вреда.

— Что ж, ладно, — он громко хлопнул в ладоши, и его люди опустили оружие. — Оставим их здесь, посмотрим, на что они сгодятся.

— Сойер, но… — крикнули из толпы.

— Оставим их здесь, Сара. А вы, — он указал пальцем на нас троих, — будьте так добры, приведите остальных.

— В смысле остальных? — тупо переспросил я.

— Ну, зомби, которых найдёте в округе.

— Мы тебе что, блять, на побегушках тут?! — вскрикнула Никс.

— Вы находитесь в моей общине, у вас есть крыша над головой, тёплое одеяло и еда. И вы откажете мне в просьбе найти ещё пару зомби?

Никс едва не набросилась на него с кулаками.

Но зато девочке-апокалипсис нравилась эта идея.

— Приведём, Сойер, не переживай, – сказала она.

***

До ночи мы с Никс, девочкой-апокалипсис и двумя её овчарками ходили по району и уговаривали зомби пойти с нами. Мы заходили в открытые дома, вытаскивали мертвецов со своих кроватей, вламывались в пустые супермаркеты, заходили в клубы, бары, зашли даже в библиотеку, где нашли ещё парочку зомби. Одного нашли в заведённой машине посередине дороги. Пришлось объяснить ему, что уже поздно уезжать из этой страны.

Через пару часов за нами плелась огромная толпа, зомби мешали друг другу, толкались, некоторые из них падали, но всё же поднимались и продолжали путь. Позади нас слышалось бесперебойное рычание, сливающееся в белый шум. Мы почти закончили, когда перед нами остался последний дом в этом районе. Двухэтажный частный дом с лужайкой под окнами, сломанной калиткой и выбитым окном. Когда мы поднялись на второй этаж, то увидели, как в комнате сидят двое трупов. Над их головами кружили мухи. Женщина сидела, уронив голову на плечо мужчины. На телевизоре перед ними проигрывались лишь помехи.

— Так, ребята, — командирским голосом начала Никс, — у нас есть предложение, от которого вы не сможете отказаться.

— Это мои родители, — послышался сзади голос девочки-апокалипсис.

Мы повернулись и уставились на Апокалипсис.

— И ты не сказала нам, что это твой дом, прежде, чем мы сюда вошли?

— А зачем? — она пожала плечами.

Между нами повисло напряжённое молчание.

— Может убедишь их пойти с нами? Нет? — с раздражением спросила Никс.

Я представил, каково Апокалипсис. Под её окнами снова толпа зомби, на диване снова мёртвые родители. Вот почему окно в доме было выбито.

— Нет, — улыбнувшись, ответила Апокалипсис, — зачем? Я не хочу их видеть в секте Сойера.

— А где твой брат? — спросил я.

— Понятия не имею, — равнодушно ответила она.

Девочка-апокалипсис подошла к дивану, наклонилась и посмотрела в глаза своим родителям. Их кожа уже начала разлагаться, сквозь открытые рты виднелись сломанные зубы. Её родители, увидев её, слегка оживились и попытались нормально сесть.

Она повернулась и выставила вперёд руку.

— Рэй, — сказала она, — дай, пожалуйста, пистолет.

— Что? — уставился на неё я. — Нет.

— Рэй... — чуть с большим напором сказала Апокалипсис.

Я не знал, что мне делать. Не хотелось отдавать оружие в руки безумной девчонки. Но Никс вытащила из-за пояса свой «17-ый Глок» и вложила его ей в ладонь. Я не стал у неё спрашивать, что ею двигало в тот момент.

— Пошли выйдем, Рэй, — сказала Никс, и мы вышли из комнаты.

Через минуту раздалось два громких выстрела.

Из комнаты выбежали собаки, а следом за ними вышла и Апокалипсис, отдав Никс пистолет. В зубах у обеих овчарок было зажато по оторванной ступне.

— Спасибо, — мило улыбнувшись, сказала она. — Не каждый раз выпадет шанс второй раз убить своих родителей.

***

Глубокой ночью мы разошлись по своим офисам и без сил упали на матрацы. Небоскрёб теперь кишил не только одержимыми сектантами, но и ходячими мертвецами.

— Спокойной ночи, — сказала Никс, поворачиваясь к стенке.

— Никс, — окликнул её я, — зачем ты разрешила Апокалипсис убить родителей?

Она даже не повернулась в мою сторону.

— Так было правильней, — послышался её тихий голос.

— Я не думаю, что стоило…

— Считаешь меня психопаткой? — перебила она меня, наконец повернувшись. — Думаешь, я только и умею, что разрушать? Убивать и подначивать других?

— Я так не думаю, — уверенно ответил я, посмотрев на неё.

— Думаешь, — она села на матрац и прищурила глаза.

Между нами повисла пауза.

— Знаешь, может, я и не права была.

Я вопросительно уставился на неё.

— Ну, до всей этой заварушки, — она обвела взглядом комнату, — когда напивалась до усрачки, когда в драки лезла, но теперь… теперь всё по-другому. Теперь агрессия — это уже не моя прихоть. Я может и хотела бы, чтобы всё уладилось мирно. Но честно, — она подняла на меня взгляд, — мне в это не верится.

— А если я тебе докажу это?

— Докажешь что? Остановишь бомбардировку? Попросишь военных этого не делать?

Я лишь пожал плечами.

— Рэй, ты мне правда не безразличен, — сказала Никс, уставившись в пол, — что бы ты там не думал. Но сейчас не лучшее время, чтобы по-прежнему оставаться верным принципам. Давай просто держаться друг за друга, пока у нас есть такая возможность, а не пытаться выяснить отношения.

— Ты права, — слабо улыбнулся я. — Права.

— Вот теперь спокойной ночи, — улыбнулась в ответ Никс и, накрывшись одеялом, отвернулась к стенке.

Утром я проснулся от криков, раздающихся из коридора. Время было около десяти утра. Я поднялся с самодельной кровати, протёр глаза и вышел в коридор. Никс, тоже услышав крики, пошла за мной. Они шли откуда-то из спортзала, находящегося на нашем этаже.

Когда мы вошли внутрь и увидели, что происходит, я решил, что ещё сплю. Лучше бы это был сон. В центре зала стояли двое сектантов в полном обмундировании. Они были к нам спиной и не заметили нашего присутствия. Перед ними стоял зомби, еле державшийся на ногах. Один из сектантов показывал другому приёмы самообороны.

— Делаешь движение всем корпусом, и резко бьёшь, — он рассёк кулаком воздух.

Второй послушно кивнул.

И в следующую секунду отработал удар на зомби. Тот свалился на мат.

— Какого… хрена?! — закричала Никс, и двое мужчин повернулись в нашу сторону.

— А, новенькие, — сказал тот, что был за тренера. У него была короткая стрижка и четко выделенные скулы. На шее виднелся шрам. — Да я тут парня вот учу, — он положил руку на плечо молодого парня, выглядевшего не так уверенно, как его тренер.

— На зомби учишь? На зомби?!

— Ну, а что такого, — пожал плечами качок, — вы их вчера сами привели целую ораву. Сойер как понял, что они безопасны, сказал, что мы можем делать с ними, что хотим. На человеке ведь все удары не отработаешь, — на полном серьёзе сказал этот мужчина.

— Вы от кого защищаться-то собрались? — спросил я с упрёком.

— От зомби, — ответил он с такой интонацией, словно говорил самую очевидную вещь на свете, — апокалипсис ведь.

— А тебя не смущает, что этот самый зомби валяется сейчас у ваших ног?! — вскипела Никс.

Двое бросили взгляд на стонущего зомби на татами и пожали плечами.

— Ну и что? А вдруг остальные нападут на нас?

Поняв, что что-то доказывать им бесполезно, мы вышли из помещения. Пробежавшись глазами по офисам и холлам, мы поняли, что зря вчера привели столько трупов. Эти чёртовы сектанты использовали их как попало. На одних отрабатывали удары, других использовали в качестве мишеней в тире, третьих с криками и ударами учили готовить ужин. Меня чуть наизнанку не вывернуло, когда прямо перед моими глазами голова зомби разлетелась на части. Чуть не вывернуло не столько из-за жуткой картины, сколько от осознания того, насколько эти люди твердолобые и тупые. Чаша нашего терпения переполнилась, когда мы увидели, как в холле на одном из этажей зомби заставляют молиться. С силой сажают на колени и бьют ногами, если он падает или не складывает руки так, как просят сектанты.

Мы ворвались в офис к Сойеру, Никс с силой толкнула дверь, влетела внутрь и хлопнула ладонью по столу.

— Какого хрена происходит?! — она посмотрела на него взглядом, который мог прожечь человека насквозь.

— Что случилось? — спокойно спросил он, откинувшись на спинку кресла и сложив руки на груди.

— Какого хрена твои люди используют зомби как игрушек?!

Сойер рассмеялся.

— Девочка, а что с ними ещё делать? Вы же сами доказывали мне, что они безобидны. Ну так пусть от них будет хоть какая-то польза.

— Да?! А может лучше мне твою голову использовать в качестве мишени?

Она вытащила пистолет и направила его на Сойера.

Их разделял длинный стол, но я был почти уверен, что она не промажет.

Сойер поднял руки.

— Полегче, полегче. Это всего лишь мертвецы. Разлагающиеся трупы. Существа без мозгов, — он медленно встал и сделал несколько шагов вперёд.

— Я бы сказала, кто в этом здании существо без мозгов, — съязвила Никс.

— Если вас что-то не устраивает, выход там, — Сойер указал рукой на дверь. — Найдите себе своих питомцев и играйтесь с ними. А моих прихожан оставьте в покое.

Мне показалось, что ещё секунда и Никс нажмёт на курок. Пуля проделает отверстие в голове этого старика, он закатит глаза, упадёт назад, разобьёт собой панорамное окно и упадёт с тридцатого этажа. А если поднимется снова, его люди будут отрабатывать на нём приёмы.

Собственно, так оно и случилось. Никс нажала на курок, прогремел выстрел. От звука разбитого стекла я содрогнулся.

После недолгой паузы мы пришли в себя и поняли, что произошло.

— Рэй, нужно валить отсюда. Живо.

— Но…

— Знаешь, что сделают с нами его последователи, если узнают, что он мёртв?!

Мы развернулись и собирались выбежать из офиса, как в дверях появились две знакомые до боли собаки, а следом порог переступили две босые ноги.

— Вы убили Сойера? — равнодушно спросила девочка-апокалипсис, посмотрев на разбитое окно и лужу крови на полу.

— Нет, он… из окна выпал, — ответил я, пожав плечами.

Апокалипсис тяжело вздохнула.

— Предупреждала я его, что он умрёт сегодня, но он не верил, — сказала она. — Но это уже не важно.

— В каком смысле?

— Меньше, чем через час, на город начнут скидывать бомбы.

— И что нам делать?! — закричала Никс.

— Не знаю, — ответила Апокалипсис, — я ведь обещала вас только предупредить. Что делать — решайте сами. Но убежать вы уже не успеете.

— Отлично, — со злостью сказала Никс, — просто отлично.

Я сполз по стене на пол, схватился за голову и взъерошил себе волосы. Только что Никс убила человека. Не зомби, а живого, настоящего человека. Больше, чем от этой мысли, меня трясло от того факта, что мы все умрём. По крайней мере, так сказала девочка-апокалипсис. Учитывая ситуацию в стране, у меня нет причин ей не верить.

— Рэй, есть идеи?! — крикнула Никс, стоя рядом с Апокалипсис и держа пушку в руке.

— Нет, — тихо ответил я.

— А какие тут могут быть идеи? — улыбнулась девочка-апокалипсис и пожала плечами. — Приготовьтесь умирать.

Часть 10. Инсталляция

В нескольких десятков километров от небоскрёба, где расположились сектанты, находилась военная база. В тот самый момент, когда Сойер выпал из окна с пулей в голове, в небо взлетели десятки истребителей, готовившиеся превратить город в руины.

Льюис поступил в лётное всего три года назад. Но он и подумать не мог, что ему придётся участвовать в настоящих боевых действиях и сбрасывать на город бомбы. Одно дело — теория, разговоры о предстоящем апокалипсисе или учения в виртуальной реальности, и совсем другое, когда ты садишься в кабину боинга, заряженного бомбой до десяти тысяч килограмм.

Его руки потели, по вискам тёк холодный пот, а в голове лишь приказ полковника и осознание безвыходности ситуации. Нелегко принять тот факт, что ты станешь причиной гибели тысяч людей. Льюис успокаивал себя тем, что эта мера была необходима.

***

— Рэй, надо уходить! — сказала Никс и взяла меня за руку, пытаясь поднять с пола.

— Куда мы пойдем?! — крикнул я. — Бежать больше некуда.

— Но нужно что-то делать!

Во всей этой ситуации только девочке-апокалипсис было всё равно. Наверное, круто жить в мире, где ты уже считаешь себя мёртвым и не боишься смерти.

Нужно было срочно найти выход из ситуации. Как можно остановить истребители? Наверное, впервые оружие и психическая нестабильность Никс не спасли бы меня. Насилием проблему не решить. Она уже убила Сойера. Теперь мой ход. Я должен доказать ей, что всё ещё можно уладить мирно. Сквозь разбитое окно я увидел в нескольких сотнях метров от небоскрёба огромное футбольное поле. И в моей голове всплыла одна из самых глупых идей за всю мою жизнь. Очень давно я вычитал её в одной книжке про апокалипсис, где твое чудаков спасали мир от неминуемой гибели. Так чем мы, чокнутые на голову, хуже? Если нам осталось жить несколько минут, не всё ли равно, что мы будем делать?

— Так, — обратился я к Никс и Апокалипсис, — срочно эвакуируем всех из здания. Можете гнать их пистолетами или собаками, мне всё равно. Но сделайте так, чтобы все они, в том числе и зомби, — я сделал акцент на этом слове, — стояли у входа. А я пока попытаюсь убедить всех через аудиовещание. Тут явно должен быть микрофон.

***

Льюис понимал, что если он не сбросит бомбы, не выполнит поставленную задачу, он пойдёт под суд. Всю свою жизнь он считал, что любую проблему в мире можно решить мирным путём. Сколько бы конфликтов было урегулировано, если бы люди просто поговорили друг с другом? Сколько смертей, войн можно было бы избежать? Но, видимо, его теория не работала в условиях зомби-апокалипсиса.

Ему физически становилось трудно. К горлу подкатывала тошнота. Колени предательски подрагивали. А ведь нужно всего лишь нажать на кнопку.

— Не бойся, — сказал его напарник, сидящий рядом. В отличие от Льюиса, он был менее напуган и более сосредоточен, — так надо.

Митчелл никогда не нравился Льюису. Он всегда был агрессивен и озлоблен на всех, кроме себя. Такие люди, как он, просто хотят видеть мир в огне.

И судя по лицу Митчелла, тот уже готов был открыть отсек, выпустивший бомбу.

***

Когда сектанты услышали первые взрывы и увидели столбы дыма на горизонте, долго уговаривать их не пришлось. Их уже не волновала ни религия, ни Сойер, ни зомби, ни даже собственные товарищи. Удивительно, что эти религиозные до мозга костей люди при первой опасности побежали не молиться, а спасать свои задницы. В коридорах образовался настоящий хаос. Все сломя голову неслись к выходу, топча друг друга и толкая недалёких зомби.

Сквозь чёрный ход я спустился на первый этаж. Некоторые разбежались, не дождавшись меня, другие явно ждали, пока спустится Сойер и скажет им, что делать. Но Сойер уже спустился. Головой об асфальт. Поэтому приказы начал отдавать я. Как только я увидел на улице огромную толпу живых людей вперемешку с мёртвыми, я приказал им бежать к стадиону, заорав в рупор, который взял с собой.

Мы должны были успеть зайти туда и занять позиции. Желательно было не потерять по дороге добрую массу зомби. И вот огромная толпа уже неслась по пустой дороге, помогая друг другу и поднимая с земли упавших и отчаявшихся. Повернувшись, я заметил на лице Никс довольную ухмылку. Да, Никс, не все проблемы можно решить оружием.

Когда мы оказались на стадионе, я крикнул в рупор, что теперь нам нужно всем взяться за руки. Нужно было, чтобы люди с истребителей увидели, что мы живые. Что зомби безобидны. Что мы здесь, мы живём, и мы существуем все вместе. Но слово «SOS» из людей я строил бы полдня, поэтому нужно было что-то получше.

Я словно вожатый в лагере соединял людей, которые не хотели идти вместе, за руки. Сектантам явно было противно держать за руки зомби. Но ничего было не поделать.

— Парень, что ты задумал?! — крикнул кто-то из цепочки людей.

— Просто делайте, что я скажу. Просто образовывайте полукруг. Вот так, да.

И живая цепочка из людей и мертвецов слушалась меня. В груди у меня расползалось приятное чувство.

Несмотря на все мои уговоры, девочка-апокалипсис в своём шикарном платье просто легла на газон, сложив руки на груди.

— Я хочу, чтобы бомба упала прямо на меня, — мило сказала она.

Рядом с ней легли две её овчарки.

— Будет забавно, если вас снесёт взрывной волной с моими останками, — она по-детски хихикнула.

Я махнул на неё рукой и продолжил строить человеческую инсталляцию. Я был последним элементом этой цепи. Вклинившись между Никс и зомби, я взял их за руки и тяжело вздохнул.

— Просто поверь мне, Никс, — сказал я, посмотрев ей в глаза. — Всё будет хорошо.

— Рэй, — улыбнувшись, сказала она, — у тебя явные проблемы с головой. Но это может сработать.

***

Льюис с напарником подлетали к стадиону, когда их взору предстало нечто совершенно невероятное. Льюис быстро протёр глаза рукой, пытаясь понять, не глючит ли его.

— Льюис! — крикнул его напарник. — Льюис, это что, член из людей?

Льюис проглотил слюну и истерически улыбнулся.

— Хуже, — испуганно сказал он, глядя в экран, — это член из людей и зомби.

— И что нам теперь…

Митчелл хотел было нажать на рычаг и сбросить снаряд прямо в центр этой инсталляции, но Льюис перехватил его руку. Ещё несколько минут назад он понимал, что мир обречён. Если зомби не убьют людей, они переубивают себя сами. Человечество уже запустило процесс самоуничтожения. Они лишь должны бали очистить последствия. Но после увиденного огромного человеческого члена с коллаборацией людей и мертвецов, что-то в его голове всё же щёлкнуло. Он понял, что человечество ещё не обречено. И его ещё можно спасти.

— Нет! — сказал он. — Они такие же живые, как и мы с тобой.

И словно в подтверждении его слов из рации донёсся голос полковника.

— Отбой! Отбой операции!

Льюис истерично захохотал. Всё же этот мир ещё более абсурдный, чем он предполагал. Ведь, чтобы спасти остаток человечества, понадобился большущий член.

***

Я поднял голову и увидел, как истребители пролетели мимо.

— Никс, — тихо позвал её я, — Никс, у нас получилось?

— Я… я не знаю.

Было до ужаса страшно. Страшно играть со смертью и не знать, выиграл ты или проиграл. В таких ситуациях ничьей не бывает. В любой момент истребители могли развернуться и всё же закончить начатое.

— Получилось, — девочка-апокалипсис встала с газона в центре нашей фигуры и подошла ко мне, — получилось. Очень жаль.

Я выдохнул и обнял Никс. На глаза наворачивались слёзы. Я кричал во всё горло, упираясь ей в плечо.

Медленно, не осознавая, что только что случилось, сектанты начали отпускать руки и радоваться этой маленькой победе. Город горит в огне, он вымер практически весь, и только этот стадион, словно огромный купол, защищал нас от опасности. Все кричали, бросались на землю, выкидывали оружие и обнимали тех, кто стоит рядом. Обнимали даже зомби. На их мёртвых лицах можно было заметить улыбку.

— Всё-таки не всё ты можешь предсказать, — сказал я девочке-апокалипсис, когда немного успокоился.

— Я же не знала, что в планы по уничтожению мира вмешается мальчик-пацифист и девочка-психопатка, — она убрала кудрявую прядь со лба.

— Один-ноль в нашу пользу.

Та лишь улыбнулась, погладила собак и пошла к выходу со стадиона. Мы ещё вернёмся в небоскрёб и успеем с ней обо всём поговорить.

— Ну, теперь нам придётся учиться существовать вместе с зомби, — сказал я. — Надеюсь, теперь эти сектанты не будут использовать их в качестве расходного материала. А ты не будешь выстреливать в головы моим друзьям, — улыбнулся я, вспомнив зомби, который так и не успел попробовать мой кофе.

Никс посмотрела на меня таким взглядом, словно говорила «да ладно тебе, подумаешь».

— И да, — сказал я, — спасибо, что поверила в меня.

— Ну ты же в меня всегда верил, — ответила она и крепко меня обняла.

Эпилог

Миру понадобилось больше двадцати лет, чтобы прийти в норму. Город отстраивали заново, люди научились жить вместе с ходячими трупами. Они больше не воспринимались, как какие-то ужасные монстры. Они напоминали… нас. Обычных людей. Людей, что пьют кофе по утрам, ходят на работу с недовольными лицами, толкают перед собой тележки из супермаркетов. Им помогали люди, приручали их, словно домашних питомцев. У кого-то появилась прекрасная возможность возобновить общение с давно умершими родственниками. Тот апокалипсис, в ходе которого город превратился в руины, из-за которого что-то поменялось в нас самих, с каждым годом всё больше воспринимался, как легенда. Словно его никогда и не было. Словно испокон веков люди жили рука об руку с мертвецами.

«— И да, — сказал я, — спасибо, что поверила в меня.

— Ну ты же в меня всегда верил, — ответила она и крепко меня обняла» — сказал я тихим тёплым голосом.

Но Кейт и не планировала засыпать. Она лежала на кровати, схватившись за край одеяла и смотря на меня выпученными глазами.

— А дальше, папа? Что было дальше?

— Это конец истории, милая, — улыбнулся я. — Всё закончилось.

— А что случилось с девочкой-апокалипсис?

— Она жила долго и счастливо с двумя своими собаками, мы часто общались с ней, но потом она уехала и мы перестали видеться.

— А люди спаслись, выстроив фигуру сердца? — со взглядом, полным любопытства, спросила Кейт, заплетая на палец кончики своих разлохмаченных кудрявых прядей.

— Да, потому что любовь всегда побеждает, — ответил я, погладив её по волосам. — Спокойной ночи.

— Но папа, — её звонкий голос остановил меня, когда я поднимался со стула, и заставил сесть обратно. — А почему раньше зомби считали монстрами?

— Потому что люди боялись их. Мы ведь всегда боимся неизвестного. — я наклонился и продолжил уже шёпотом. — Ты ведь не боишься монстра, сидящего у тебя в шкафу? — я показал пальцем на большой шкаф.

Кейт покачала головой.

— Но у меня в шкафу нет монстров, — робким голосом ответила она.

— Но ты не можешь этого знать наверняка.

— Могу, — Кейт словно бросала мне вызов, доказывая, что она в свои пять лет уже ничего не боится. — А если он и появится, то я…

Но договорить ей не дала Никс, появившаяся в проёме двери.

— Ещё не спите? — спросила она, облокотившись о дверной косяк.

Она была в моей рубашке, застёгнутой почти на все пуговицы.

— Рэй, ей пора уже спать. Хватит перечитывать одну и ту же сказку каждую неделю, — улыбнулась она.

Сказку. Уж мы-то с Никс знали, какая это была сказка, и что нам пришлось пережить.

Никс подошла и протянула мне руку.

— Пойдём к себе, милый.

Я поцеловал дочь на ночь, послушно встал, погасил свет и пошёл с Никс к выходу из комнаты.

— Спокойной ночи, — сказал я Кейт, остановившись в дверях.

— Спокойной ночи, — ответила она.

Я прошёл на кухню за водой, а Никс остановилась в дверях и снова заглянула в комнату. Она обратилась к Кейт, думая, что я не слышу.

— Но мы-то с тобой знаем, как было на самом деле, да? — в её голосе слышался смех.

— Конечно, — послышался детский голос из комнаты.

— И если вдруг на тебя нападёт монстр… — сказала Никс. — Ты же помнишь, чему я тебя учила?

— Стрелять прямо в голову, — игриво ответила Кейт после небольшой паузы.

— Умничка, — Никс причмокнула губами, — но сейчас убери его обратно под подушку.

Никс закрыла дверь и вздрогнула, когда увидела, что я стою рядом с ней, и поняв, что я всё слышал.

— У неё под подушкой твой Глок, да? — спросил я, прищурив глаза.

— Рэй, — она положила руки мне на плечи, — надо всегда быть начеку, ведь так? Не всё же ей рассказывать счастливую сказку про сердце из людей и девочку-апокалипсис.

Я тяжело вздохнул, зажмурившись и приложив большой и указательный палец к носу.

— Ты не виноват в том, что она умерла. Она давно этого хотела. Это было логичным завершением её жизни.

Перед глазами снова пронеслись картинки, как вскоре после отмены бомбардировки мы вошли в офис к девочке-апокалипсис и увидели её висящей под потолком. Её две верные мёртвые собаки лежали под её ногами.

— Но пистолет у пятилетнего ребёнка…

— Он не заряжен, — улыбнувшись, ответила Никс. — Не беспокойся. Пойдём спать?

Она взяла меня за руку и потянула за собой наверх по лестнице.

— Страшно представить, на каких сказках росла ты, — сказал я ей вдогонку.

— На более мрачных, чем ты думаешь, — засмеялась Никс.

Но я был рад, что всё чаще замечал в Никс счастливого человека, который растит ребёнка и поддерживает меня во всём, а не агрессивную психопатку, способную вышибить мозги и зомби, и человеку.

Часть 7. Шанс всё исправить

— Тебе не кажется, что нас наебали? — после долгой паузы спросила Никс, когда мы сидели в своем офисе друг напротив друга и думали, что нам делать дальше. — Девочка-апокалипсис, девочка-апокалипсис! Твою-то мать! Мы теперь окружены психами! Что если они все лежали в одной лечебнице?!

— И что с того? — я тяжело вздохнул. — Они не причинили нам никакого вреда. Ровно, как и Апокалипсис. Эти психи просто пытаются выжить, вот и всё.

— Предлагаешь остаться и поддаться этому психозу?

— Я не знаю, Никс, не знаю, — тихо ответил я, облокотившись на стену, — но я всё ещё уверен, что снаружи не так опасно, как утверждал Сойер. Надо доказать им, что мертвецы безобидны.

— И как ты собираешься это сделать?

Я промолчал и пожал плечами.

Дверь офиса открылась и из проёма показалась собачья морда. Овчарка вбежала в помещение, подбежала ко мне и потёрлась об меня носом. Я улыбнулся и погладил её. На ощупь её шерсть мне показалась сухой. На пальцах осталась грязь. В ужасе решив подтвердить свою мысль или опровергнуть её, я посмотрел псу в глаза. Зрачков почти не было видно. А на зубах овчарки я также обнаружил грязь.

— Никс! — с ужасом посмотрев на неё и убрав руку от пса, крикнул я.

— Что? Испугался пса?

— Никс, эта собака мёртвая!

Я отстранился от неё, поглядывая на эту улыбающуюся морду с высунутым языком.

— В каком…

Никс не успела договорить, как в офис вбежала вторая овчарка, а следом за ней, на грязных босых ногах перед нами показалась девочка-апокалипсис.

— Ты в курсе, что твои собаки мёртвые?! — крикнул я, посмотрев на неё.

— Конечно, — она улыбнулась и пожала плечами, — это так удивительно?

— Но… но я думал…

— Если по улице ходят мёртвые люди, то почему бы не бегать собакам? М?

— А если они укусят кого-нибудь?

— Не укусят, — девочка-апокалипсис наклонилась и погладила их обеих за ухом, — Фред и Розмари милые ребята.

— Фред и Розмари? — вылупилась на неё Никс.

— Уэст, — ответила Апокалипсис, сложив руки за спиной, — в честь семейной пары серийных убийц.

— Мило, — в унисон сказали мы с Никс.

Я вышел в коридор, осмотреться, походить по этажам, окончательно сформировать мнение об этом месте. Кто бы мог подумать, что в огромном небоскрёбе, где когда-то решались вопросы мирового масштаба, шли переговоры с иностранцами и проворачивались миллионы сделок, после апокалипсиса будет находиться огромная куча сектантов. На некоторых этажах стояли диваны, можно было любоваться видом города, или точнее тем, что от него осталось. Люди сидели за столами, играли в карты, смеялись, вспоминали свои жизни до восстания мертвецов. И все как один не расставались со своим оружием и искоса поглядывали на меня.

Я встал у кулера и налил себе воды в пластмассовый стаканчик. У соседнего кулера стояла женщина средних лет в камуфляжных штанах, с гранатами и пистолетами на поясе, футболке в обтяжку и перекинутым через плечо ружьём.

— Новенький здесь? — спросила она, отпив воды из своего стакана.

— Да, мы вчера пришли, — ответил я.

— А, это вы были с этой ненормальной с собаками?

Я неуверенно кивнул, слово не хотел быть к этому причастен.

— Ну что ж, осваивайтесь тут. Надеюсь, вам понравится, — она едва улыбнулась и посмотрела мне в глаза.

Я сделал глоток из стаканчика, она до неприличия долго смотрела на мою руку. После вежливо улыбнулась и ушла.

Уже потом я понял, что этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Она увидела укус, и в ней в тот момент заговорили страх и стереотипы. И понял я это только тогда, когда, идя по коридору, почувствовал сильный толчок в спину и следом упал на землю. Двое людей скрутили мне руки и повели куда-то по длинным коридорам.

— Никс! — орал я. — Никс, помоги!

Один из нападавших воткнул мне в рот тряпку. И когда меня проводили мимо нашего офиса, я с сожалением понял, что помощи ждать неоткуда. Никс точно также скрутили двое сектантов.

Они привели нас в помещение, которое раньше, скорее всего, было комнатой для совещаний. Проектор, панорамные окна, длинный овальный стол, флаг США. А за столом сидел Сойер с двумя своими приспешниками. Увидев нас, он поднялся с места с озадаченным выражением лица.

— Что происходит? — спросил он, проведя ладонью по своей лысине.

— У него укус! — вскрикнула та женщина, что стояла со мной у кулера и силой выставила мою руку вперёд. Вторую мне скручивал её товарищ, я находился в полусогнутом положении и из-за тряпки во рту даже не мог ничего возразить.

Сойер подошёл и пару секунд вглядывался в укус мёртвого ребенка на моём запястье.

— Твою мать! И как давно?!

Я промычал в ответ, и он догадался вытащить у меня изо рта самодельный кляп.

— Вчера вечером, — честно ответил я.

— И вы припёрлись сюда, зная, что обречены на смерть и рискуя жизнями всей нашей общины? — он наклонился, оперся ладонями о колени и посмотрел мне в глаза.

— Послушайте, — начал я, — это ничего не значит. Зомби безобидны!

— Безобидны говоришь?

Я попытался вырвать руку, но сектант, держащий меня, не дал мне этого сделать. Сойер сделал ему жест рукой и тот отпустил меня. А его товарищи освободили Никс.

— Грёбаные придурки, — разминая руки, выругалась на них Никс.

Сойер прошёл обратно через всю комнату, к двум своим сектантам — мужчине с дредами и в футболке с большим вырезом, и женщине в чёрном свитере и брюках.

— Садитесь, — он показал рукой на стулья. — А вы можете быть свободны, — он обратился к нашим обидчикам.

Четверо людей вышли из офиса, а мы с Никс сели напротив Сойера. Нас разделял длинный стол и разница в восприятии мира.

— Слушайте, — сказал я, облокотившись руками о стол и пытаясь как можно чётче изложить свою мысль. — Вчера днём у меня на пороге появился зомби.

Парень и девушка вопросительно вылупились на меня.

— И он не пытался меня убить. Он был совершенно… обычным. И вёл себя мало того, что адекватно, так ещё и соблюдал все правила приличия.

Сойер откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

— И пока мы шли сюда, на нас не напал ни один из мертвецов. Некоторые из них работали в офисах, просто сидели на своих местах и что-то бездумно набирали на компьютере, другие развлекались в парке аттракционов, один труп даже рэп умудрялся читать.

— А как же твой укус? — равнодушно спросил Сойер.

— Меня укусил маленький ребёнок. Думаю, это присуще не только мёртвым детям. Это лишь показатель плохого воспитания. А то, что я за полдня ещё не превратился в зомби — показатель того, что они безобидны.

— То есть ты хочешь сказать, что всё это зря? Что можно спокойно выйти на улицы? Жить как ни в чём не бывало? — после короткой паузы спросила у меня женщина, явно не поверившая ни одному моему слову.

— Я хочу сказать, что всё, что там, — я указал рукой на панорамные окна, — навеяно вам дерьмовыми фильмами об апокалипсисе и восставших трупах. В нашей реальности всё куда проще. Здесь мертвецы занимаются тем же, чем занимались при жизни. А кровавую резню устраивают вполне себе живые люди.

В кабинете повисло напряжённое молчание. Эти трое переглядывались друг с другом, размышляли, что с нами делать, а я сидел, словно школьник после важного экзамена, в ожидании, когда огласят баллы.

— Ну, а ты что скажешь? — Сойер кивнул головой на Никс.

Ну, вот и всё. Её агрессия, ненависть к зомби, обида на меня, злость на девочку-апокалипсис, непринятие норм и правил всей этой общины сейчас выльются в короткий, но язвительный монолог. Не удивлюсь, если она сейчас обосрёт их, скажет мне, что я просто трус и выдумываю про добрых зомби, встанет и уйдет.

— Да, он прав, — резко прервала поток моих мыслей Никс.

Я уже морально готовился к провалу и мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что сейчас произошло. Никс согласилась со мной.

— Прав? — переспросил Сойер, словно тоже не поверил своим ушам.

— Прав, — подтвердила она с полной уверенностью в голосе. — Зомби безвредны.

Я смотрел на неё во все глаза, но Никс даже не повернулась в мою сторону.

— Что ж…

— И у меня другой вопрос, — перебила лидера секты Никс. — Что вы будете делать дальше?

— Дальше? — тупо переспросил Сойер.

— Дальше. Забаррикадируетесь здесь и будете жрать последователей вашей секты? А когда все сдохнут? Что потом?

Все трое решили промолчать.

— А я вам скажу, что потом. Потом ты, лично ты, — она показала пальцем на Сойера, — выйдешь на улицы и поймешь наконец, что мы были правы. Но будет уже поздно. Из этой секты никого…

— Это не секта! — всё же не выдержал парень с дредами.

— …никого не останется, — игнорируя его, продолжила Никс. — И будешь пытаться подружиться с грёбаными мертвецами. Найдёшь других таких же выживших и вы попытаетесь отстроить мир заново. Да, с мертвецами. Ты адаптируешься под этот новый мир и привыкнешь к тому, что по улице будут разгуливать зомби. Возможно, кто-то из них даже поверит в твоего бога. Но мы с Рэем предлагаем вам исправить всё сейчас. Сейчас! — она хлопнула ладонью по столу. — Пока на грёбаный город не начали сбрасывать бомбы.

— И как вы предлагаете это исправить? — после долгой напряженной паузы спросил наконец Сойер.

— Мы приручим зомби. И докажем вам, что они ничем не хуже живых людей.

— Вы приведете сюда зомби? — усмехнулся лидер секты. — Его, да и вас мои люди пристрелят ещё на пороге.

— Ну, — Никс подалась вперёд и посмотрела ему в глаза. — Так ты прикажешь им этого не делать. Может, пора начать менять что-то в головах людей? Ты так не считаешь?!

Когда мы возвращались к себе в офис, Никс была молчалива. Такое ощущение, что все свои слова на год вперёд она оставила там, у Сойера, и теперь будет лишь молчать. У меня до сих пор не укладывалось в голове, что Никс мало того, что встала на мою сторону, так ещё и яростно меня защищала, предлагая самые абсурдные идеи.

— Никс! — окрикнул её я, когда уже не мог поспевать за ней.

Та остановилась, повернулась и посмотрела на меня.

— Что?

Мы стояли в паре метров друг от друга и смотрели друг другу в глаза. Как же давно мы не разговаривали по душам, не рассказывали друг другу, что чувствуем на самом деле, не открывали душу. И может теперь, в разгар конца света, стоит это сделать?

— Спасибо, — тихо ответил я и улыбнулся.

Я думал, что Никс сейчас сблюёт от моей сентиментальности. Но второй раз за день я ошибся в отношении её.

Она сделала два шага вперёд и крепко меня обняла.

Но этот милый жест также быстро сошёл на нет, как и начался.

— Приручать зомби будешь сам, — улыбнулась она, похлопала меня по плечу и пошла дальше.

Часть 8. Как приручить зомби

Вечером мы с Никс собрались на «рейд» по поимке дружелюбных зомби. План был в том, чтобы найти на пустынных улицах зомби, уговорить их пойти с нами, и желательно не схлопотать шальную пулю от какого-нибудь встретившегося выжившего. Как только люди с автоматами открыли перед нами дверь, мы услышали позади голос:

— Я иду с вами.

Следом послышался лай.

Девочка-апокалипсис.

— Так будет безопаснее, — сказала она, подходя ближе вместе со своими овчарками.

— Куда уж, — тихо сказала Никс, но возражать не стала.

Нашей старой дружной командой мы покинули стены небоскрёба и отправились на поиски оживших мертвецов.

Как ни странно, улицы встретили нас не вонью от разлагающихся трупов и не звуками выстрелов где-то вдалеке, а абсолютнейшим спокойствием. Дул прохладный весенний ветер, вдоль тротуаров горели немногие работающие фонари. Такой свободы и умиротворения я не чувствовал уже давно. Будто вышел на прогулку с любимой девушкой, и нет ни зомби-апокалипсиса, ни сектантов, ни безумной девочки с овчарками.

— Они что все, вымерли? — с улыбкой спросила Никс, и даже девочка-апокалипсис позволила себе посмеяться над её шуткой.

— Мы обязательно кого-нибудь найдём, — ответил я и пошёл дальше. — Чтобы найти зомби, нужно думать, как зомби.

— У них нет мозгов, — констатировала Никс.

— Тогда почему они ведут себя адекватнее некоторых людей?

Мой вопрос оставили без ответа.

— Весь вчерашний день мы видели их в обычных местах обитания. Значит и сейчас нужно выбрать любое заведение, и мы наверняка найдём там зомби, — сказал я.

— Умно, — ответила Никс. — Стриптиз-бар? Гей клуб? — пошутила она.

— Если ты станешь зомби, я знаю, где буду тебя искать.

Мы шли по слабо освещенному тротуару вдоль пустынной дороги. К девочке-апокалипсис подбежали её мертвые собаки и она погладила их за ухом.

— По поводу баров — неплохая идея, — сказала она. — Давайте сходим.

— У тебя что, нюх на зомби? — обернувшись, спросила Никс.

— Я же не зря сказала, что я мёртвая, — усмехнулась она.

Никс тяжело вздохнула и отвернулась. Настроения опять слушать это всё у неё не было. Но следующая её фраза заставила нас застыть на месте.

— По правде говоря, это из-за меня всё, — милым голосом сказала Апокалипсис.

Мы переглянулись с Никс и синхронно повернулись к ней.

— Что?

— Апокалипсис этот, — улыбнулась она. — Из-за меня начался.

— И каким образом? — спросил я.

Мы стояли перед ней, как два охранника перед входом в какой-нибудь клуб. А она сложила руки за спиной и склонила голову набок. Я вспомнил невнятное рычание Клайва, когда спросил его, что заставило его воскреснуть. Тогда я не придал этому значения, но вместо ответа он показал пальцем на Апокалипсис.

— Ну, однажды я зарезала своих родителей.

Мы с Никс даже не подали виду, что уже знаем про это.

— Они последнее время были какими-то… скучными. С каждым днём их мнимая любовь всё больше сходила на нет. Вместо того, чтобы проводить время со мной и братом, они пялились в телевизор, где были бесконечные сводки новостей, не ночевали дома, ругались постоянно. И с каждым днём я всё больше ненавидела их за это. Я не понимала, люблю я их или нет, чувствую я к ним что-либо или нет.

Она сделала паузу.

— И я решила это проверить. Я думала, что если заплачу после их смерти, значит, люблю, а если нет — то мне на них всё равно. — Она склонила голову на другой бок. В свете единственного фонаря на пустынной тёмной улице это действительно выглядело жутковато. — Не ждать же мне было их медленной смерти. Я помогла им, — звонко сказала Апокалипсис, — перерезала горло. А когда мой маленький брат увидел эту картину, то испугался и закричал. Так и он отправился на тот свет.

Никс смотрела на меня выпученными глазами. А я не мог поверить услышанному.

— Я не заплакала, — она пожала плечами, — мне даже грустить не хотелось. Но мне вскоре стало одиноко.

— И ты…

— И я в какой-то книжке вычитала, что если похоронить человека во второе воскресенье марта перед входом в кладбище, то есть шанс, что он воскреснет. А у нас недалеко от дома как раз находилось кладбище. Я закопала сначала брата, а потом и родителей. Охраны там не было, и никто даже не обратил внимание, что какая-то девочка тащит по земле мёртвых людей. — Апокалипсис сделала паузу. — Ну, а следующей ночью я проснулась от того, что работал телевизор. Когда я вошла в комнату, то увидела, как мои родители сидят на диване. Грязные, потрёпанные, вонючие. На полу перед ними мой брат пытался собрать конструктор.

Фонарь мигнул, словно тоже содрогнувшись от ужаса этой истории.
— Не просчитала я только одного — что мои родители приведут с собой всё кладбище. Когда я увидела, как к моему дому движется толпа зомби, я подумала, что они убьют меня или съедят. И я решила стать одной из них. Надела своё лучшее платье, взяла веревку, привязала к люстре и встала на табуретку. Так сказать, экспресс-курс по превращению в разлагающийся труп. Не советую, кстати, — улыбнулась она. — Но люстра не выдержала, и я упала на пол. Не найдя другого выхода, я выпрыгнула в окно со второго этажа. Когда ещё апокалипсис не превратился в мировую проблему, меня поймали и посадили в психушку. С тех пор я думаю, что я устроила апокалипсис, умерла, и всё это — она развела руками и гордо улыбнулась, словно любовалась своими владениями, — моя личная преисподняя. Но мне здесь до безумия нравится. Но вскоре все остальные мертвецы в городе встали из своих могил. И это уже переросло в проблему. И люди до сих пор не могут понять, что эти зомби хотят лишь вернуться к себе домой и заниматься тем же, чем занимались при жизни. — она помолчала несколько секунд. — Так что, в баре мы точно найдём каких-нибудь личностей.

Между нами повисло напряжённое молчание, нарушаемое лишь лаем её собак.

— Лучше бы я не спрашивал, — ответил я, и закрыл лицо ладонями, пытаясь собраться с мыслями.

— Пиздец, — услышал я голос Никс. — Просто пиздец.

В ближайшем баре действительно собрался народ. Посмертная вечеринка. За столиками сидела компания подростков, за барной стойкой сидел мужчина и влюблённая парочка. Бармен облокотился головой о стойку и, кажется, заснул. Сквозь его раздробленный череп виднелись мозги.

— Итак, господа, — спросил я Никс и Апокалипсис, — что делать будем?

Овчарки подбежали к подросткам и те даже оживились, признав в них своих.

Никс вытащила из-за пояса пистолет и направила его на подростков.

— Теперь встали и пошли за мной! — крикнула она.

Но никто не повёл и глазом.

Подойдя к мужчине за стойкой, она взяла его за воротник и скинула с табурета. Тот чуть не рассыпался на части.

— Если вы не пойдете сами, мы вас дотащим!

— Никс, успокойся. Они тупые. Так ничего не получится.

Она бросила взгляд на упавшего мужчину, которого облизывала одна из овчарок. Вторая начала рычать на Никс.

— У тебя есть идея получше, как их убедить?

Я едва улыбнулся и сделал то, что, по моему мнению, должно было привлечь внимание.

Вытащив из кармана смятые купюры и с громким хлопком положив их на барную стойку, я крикнул:

— Всем пива за наш счёт!

Бармен от того, что стойка содрогнулась, окончательно скатился на пол. На него рассчитывать не стоило. Зато влюбленные голубки и подростки заинтересовались и даже что-то зарычали.

— Господа, мы знаем, где много выпивки, хороших людей и где вам будет безопасно, — забравшись на стойку крикнул я. — Всё, что вам нужно сделать, это встать и пойти с нами. Понимаю, трудно. Но ради вашей же безопасности.

Мужчина, по всей видимости, уже старый, в разорванном чёрном пиджаке, встал с пола, поднял руку и прорычал что-то в ответ.

— Мы за вас! Мы за права зомби! — посмотрев в его бездонные глаза, сказал я. — Мы не допустим, чтобы вас угнетали и убивали! Мы пришли вас спасти.

После выходок Никс это звучало не очень убедительно, но вроде бы произвело должный эффект.

Следом за мужчиной оживились и подростки. А там и влюблённая парочка. Все как один встали, сгорбились и ждали дальнейших указаний.

— Да ты оратор, — сказала Никс, когда я спускался со стойки. — Так красиво наябывать безмозглых существ. Истинный пацифист.

Девочка-апокалипсис похлопала в ладоши.

— Мы с Рэем пойдём первыми, — сказала Никс, — а ты, — она показала пальцем на Апокалипсис с нескрываемым раздражением, — любительница почитать мистику, замыкай наш мёртвый отряд и подгоняй отстающих собаками. Понятно?

Та лишь усмехнулась и вышла из бара.

Теперь нас было больше, чем четверо. Мы с Никс, словно вожатые в лагере, вели за собой толпу мертвецов, и надеялись, что Сойер сдержит своё слово и не начнёт по нам палить.

Когда мы вошли в здание, у меня возникло ощущение дежавю. Те же ружья, направленные на нас, те же люди, держащие их, тот же страх на их лицах. В этот раз нас хотя бы не закидали гранатами. Они окружали нас кольцом. И перед нами всё в той же рубашке появился Сойер, дружелюбно улыбнувшись.

— Ну что, приручили зомби? — с сарказмом в голосе спросил он.

И каково же было его удивление, когда за нашими спинами появилось семь трупов, которые молча встали и устремили на него свои тупые взгляды.

— Приручили, — ответила за нас девочка-апокалипсис, — приручили

Часть 4. Маленькие чудовища

Вчетвером, или, если быть точнее, втроем с половиной мы вышли из офисного здания и направились к «Hell corporation». Первый час мы шли молча. Никс была на два шага впереди нас, и, судя по виду, она только и ждала момента кого-нибудь изрешетить дробью. К ней лучше было не приставать. Я шёл за ней, а позади нас плелась девочка-апокалипсис за ручку со своим мёртвым возлюбленным. Из-за того, что этот зомби не мог передвигаться быстро, нам приходилось останавливаться и ждать их. Апокалипсис с Клайвом выглядели как милая влюблённая парочка на вечерней прогулке. Им можно было только позавидовать.

К вечеру мы добрались до парка аттракционов. Из-за апокалипсиса, он был разрушенным и заброшенным. Под ногами валялся рассыпанный попкорн, половина игровых палаток стояли сожжёнными, никому ненужные аттракционы начинали медленно ржаветь. А ведь ещё несколько недель назад здесь повсюду слышался детский смех, горели гирлянды, а проворные продавцы вымогали с туристов деньги. Теперь же здесь горит лишь несколько фонарей.

Мы с Никс присели на ближайшую лавочку и достали из рюкзаков по шоколадному батончику и энергетику.

— Всё начинает медленно выходить из-под контроля, — сказала наконец Никс.

— Ты про эту девочку и её друга? — с улыбкой спросил я.

— Я про нас, Рэй, — Никс перестала жевать и посмотрела на меня. — Мы меняемся.

Я не знал, что ответить ей. Может, с начала апокалипсиса в нас действительно что-то изменилось. Никс стала более агрессивной и замкнутой в себе и сосредоточилась исключительно на выживании, а я пытался сохранить остатки человечности даже в условиях конца света.

— Ты права, — сказал я. — Но, может, это и к лучшему.

— Нихера это не к лучшему, — она выбросила фантик и сделала несколько глотков из банки с энергетиком.

Тут я вспомнил про девочку-апокалипсис, которая, словно маленький ребёнок, ходила где-то неподалеку и любовалась разрушенным парком. У неё же ведь нет рюкзака с едой. Наверное, стоило её угостить, у меня где-то ещё завалялись чипсы. Интересно, девочки-апокалипсис едят чипсы? Она появилась прямо передо мной и, судя по её радостному и беззаботному лицу, я понял, что её не беспокоит ни голод, ни усталость. В руках у неё был плюшевый медвежонок.

— Смотрите, что мне Клайв подарил, — она схватила его двумя руками и выставила перед собой, демонстрируя нам.

Клайв, еле перебирая ноги, плёлся сзади.

— Какой романтик, — не без сарказма заметила Никс.

— Он у меня лучший, — в этот момент Клайв оказался рядом с ней и она крепко его обняла. От таких объятий труп вполне мог рассыпаться на части.

Мы пошли дальше сквозь парк, пока не услышали рычание. Никс уже приготовила ружьё, я осматривался в поисках источника шума, а девочка-апокалипсис вылупила глаза и тоже пыталась понять, кто рычит. И лишь её мёртвый Клайв что-то промычал и показал пальцем влево. Мы аккуратно прошли за палатку с игрушками и увидели, что стало причиной шума.

Там, перед roller coaster стоял зомби. На нём была старая джинсовая куртка в какой-то плесени, футболка и джинсы. На шее у него висел золотой медальон, а в руках был микрофон, в который тот настойчиво орал.

— Это что, сам Lil Peep воскрес? — непонимающе уставилась на него Никс.

— Рэп в чистейшем его проявлении, — прокомментировал представление я.

И только девочке-апокалипсис и её романтику нравилось то, что происходит. Они дёргались и качали головами в такт. Если у этих звуков из ада вообще был какой-то такт.

У его ног лежала потрёпанная шляпа и я даже задумался, не подкинуть ли ему мелочи. Хотя бы за старание. Но тут в мою голову закралась ещё одна мысль. Если есть предложение, то есть и спрос, не будет ли же этот недорэпер петь в пустоту? Я обернулся и с ужасом застыл.

В железных машинках на горках сидели дети. Мёртвые дети. Было понятно, что аттракцион не заработает и не начнёт возить их по крутым горкам, но они всё равно сидели там в предвкушении, схватившись за поручни и тряся ногами.

— Твою мать, — сказала Никс.

— Как это мило, — сказала девочка-апокалипсис, — интересно, а можно запустить аттракцион?

— Чтобы эти мёртвые дети высыпались оттуда на полном ходу? Думаю, они не смогут крепко держаться за поручни, — ответил я и подошёл ближе.

Пара детей повернулись в мою сторону и посмотрели на меня совершенно равнодушно. На их лицах были счастливые улыбки, а над головами летал рой мух. Я застыл перед горками, вспоминая своё счастливое детство. В чём-то я им даже завидовал.

Из оцепенения меня вывел резкий толчок и боль в левом запястье. Следом я услышал громкий выстрел. Я одёрнул руку и за мгновенье понял, что она слишком тяжёлая. В моё запястье вцепился мёртвый ребёнок. Никс выстрелила, но промахнулась, а потому целилась ещё раз, пытаясь не задеть меня. Я старался скинуть это дитя с себя, но он и не желал отцепляться. Просто смотрел на меня своими бешеными глазами, всадив молочные зубы мне в руку.

Никс выстрелила ещё раз и попала ему в правый бок. Тело под действием пули отлетело от него и теперь на моей руке осталась лишь детская голова. Правда, сжимающая запястье уже без особого энтузиазма. Буквально через пару секунд его хватка ослабилась, и голова упала на землю.

— Блять! — Никс подбежала ко мне и посмотрела на укушенную руку.

Запястье покраснело, место укуса начало щипать, из раны тонкой струйкой сочилась кровь.

— Блять! Блять! — не переставала ругаться Никс. Она пнула ногой детскую голову и та отлетела к аттракционам.

А я стоял и тупо смотрел то на руку, то на девушку. В фильмах, когда человека кусает зомби, это обычно заканчивается плачевно. Он либо отрубает себе руку, либо превращается в ходячий труп. Мне не нравился ни первый, ни второй вариант. Хотя Никс с легкостью могла отсечь мне лишнюю руку, лишь бы инфекция не пошла дальше.

— Рэй, нам нужно что-то делать! — она села на землю и полезла в рюкзак, пытаясь найти аптечку.

— Не нужно ничего делать, — спокойно сказала девочка-апокалипсис, всё это время молча наблюдающая за сценой.

— Заткнись! — гаркнула на неё Никс, потроша свой рюкзак в поисках хоть чего-то полезного.

— Рэй, подойди сюда, пожалуйста, — сказала Апокалипсис.

— Рэй, не двигайся, нужно обработать рану, — сказала Никс.

Я не знал, что мне делать. С одной стороны, хотелось узнать, что хочет предпринять Апокалипсис, а с другой не хотелось предавать Никс. Ведь если я подойду к Апокалипсис, она явно будет этому не рада.

Но моя спасительница подошла ко мне сама. Взяв мою руку в две холодные ладони, она наклонилась и поцеловала меня в место укуса. Облизала его губами и высосала яд. Я не мог не отметить, что это было весьма приятно.

— Ты не заражён, — констатировала девочка-апокалипсис, вытерев губы рукой.

— Что это сейчас было?! — вскочила на ноги Никс.

Судя по выражению её лица, девочке-апокалипсис очень повезло, что она её не ударила.

— Это был способ обработать рану, — спокойно и с улыбкой ответила Апокалипсис, — я высосала из него смерть, — на этих словах она хихикнула.

Запястье после её поцелуя и правда перестало болеть и щипать.

— Но… — начал было я.

У меня было миллион вопросов. Как она это сделала? Как поняла, что я не заражён? Я точно не начну превращаться в воняющий труп (хотя, скорее всего, ничего не поменяется)? И почему никто из них не сказал мне о чёртовом ребёнке, который напрыгнул на меня? Неужели заслушались рэпом?

— Не переживай, — перебила меня девочка-апокалипсис, — с тобой всё будет в порядке. И ты тоже не переживай, — она посмотрела на Никс, которая готова была вот-вот взорваться. А после развернулась и пошла обратно к Клайву, дрыгающимся под «музыку».

Никс наклонилась, и вытащила из рюкзака бинт и антисептик. Обработав рану, она наспех забинтовала мне запястье. Я улыбнулся от её заботы и сказал тихое «спасибо». Та с невозмутимым видом подняла рюкзак и надела его.

— Хорошо, что он вцепился тебе не в член, да? — серьёзно сказала она, а после развернулась и пошла дальше.

Я тяжело вздохнул. Мы и правда меняемся. И я соврал ей. Ничего хорошего из этого не выйдет. С каждым часом всё становилось только хуже.

Часть 5. Хреновый помощник

Наша команда разрушалась на глазах, и что с этим делать я не имел ни малейшего понятия. Можно было подойти и извиниться перед Никс, но по личному опыту я знал, что это будет бессмысленно. Да и за что извиниться? За то, что девочка-апокалипсис вылечила меня быстрее Никс?

Никс шла впереди, мы с Апокалипсис и Клайвом за ней. На город уже опустилась ночь, в небе виднелась полная луна.

— Слушай, а ты никогда не задумывалась, кем он был при жизни? — спросил я у девочки-апокалипсис.

— Кто?

— Твой парень, — я посмотрел на Клайва, который плёлся рядом с нами.

— Понятия не имею, — засмеялась Апокалипсис, — у него и спроси.

— Если бы я понимал его рычание, обязательно бы спросил.

Я задумался о том, что все мы рано или поздно станем такими, как Клайв. Сейчас у нас есть цели, мечты, мимолётные желания, а потом мы превратимся в пищу для червей, и повезёт ещё, если можно будет подняться из могилы и ухлестывать за безумными девушками в платьях.

— Клайв, — тот посмотрел на меня уцелевшим глазом, — расскажешь нам, кем ты был в прошлой жизни? И что заставило тебя воскреснуть?

Он издал монотонное рычание, показал единственной рукой сначала на себя, потом на Апокалипсис. Уголками того, что осталось у него вместо рта, он улыбнулся.

— У тебя тогда тоже девушка была? — спросил я. — И ты работал в офисе?

Тот кивнул и мне показалось, что его голова сейчас отвалится.

— Не приставай к нему, — сказала девочка-апокалипсис, — ему тяжело даётся общение.

Прошло около часа прежде, чем мы оказались у небоскреба «Hell corporation». Никс подошла к большим дверям со стеклом, пригляделась сквозь него и дёрнула ручку.

— Закрыто, — констатировала она, — может, твоя подружка поцелует дверь и она откроется? — она повернулась к нам, скрестив руки на груди.

— Думаю, это так не сработает, — с милой улыбкой ответила девочка-апокалипсис.

— Никс, перестань, — попытался одёрнуть её я. — Нужно придумать что-то.

Сквозь стекло в двери я увидел мужчину, что подошёл ближе и посмотрел на нас через дверь. На плече у него висела винтовка, на груди был бронежилет.

— Там человек, — сказал я Никс, и та повернулась к дверям.

— Эй, открой нам! — крикнула она, стукнув ладонью по двери. — Открой!

Мужчина равнодушно посмотрел на неё, потом перевёл взгляд на меня, на Апокалипсис и, наконец, на Клайва. Когда он увидел зомби, его глаза расширились, а рот приоткрылся. Постояв так пару секунд, он развернулся и ушёл обратно, пропав из поля нашего зрения.

— Блять! — выругалась Никс, ещё раз ударив ладонью по двери. — Какого хрена он нам не открыл?!

Но спустя несколько секунд он появился снова. Поковырявшись в замке ключами, он приоткрыл её. Не знаю что, но что-то мне в тот момент подсказывало, что он не станет так спокойно открывать дверь троим незнакомцам и зомби. Такие, как он — в бронежилетах, с холодным и уверенным взглядом — никогда не совершат необдуманных поступков. И словно в подтверждении моих догадок, из проёма двери вылетело что-то маленькое. Дверь захлопнулась.

Я схватил Никс за воротник кожанки, а Апокалипсис за платье и с силой дёрнул их в сторону. Раздался оглушительный взрыв.

Голова распадалась на сотни осколков. В ушах стоял монотонный писк. Я с трудом поднялся на ноги, но тут уже упал обратно на землю. Обзор мне застилала пелена дыма. Я попытался позвать Никс, но из горла вырвался лишь хрип и сухой кашель. Она лежала рядом со мной. Не знаю, сколько мы провалялись без сознания. Я перевернулся на бок и толкнул её в плечо. Она не отреагировала. Я встал на колени и перевернул её на спину.

— Никс! — прокричал я, пытаясь привести её в чувство.

Она не может умереть, нет. Только не сейчас. Пожалуйста.

— Никс! — я слегка ударил её ладонью по щекам.

Она наконец откашлялась и приподнялась на локтях.

— Лежи, лежи, — сказал я.

— Этот придурок что… подорвал нас? — спросила она, посмотрев на двери.

Я лишь молча кивнул.

В её правую ногу попал осколок гранаты, из раны текла кровь. Никс схватилась за него пальцами и с диким криком вытащила его.

— Сука! — прокричала она.

— Лежи, — я положил руку ей на плечо, — всё будет хорошо.

— Где моё ружьё, блять?! Я вышибу ему мозги!

— Никс, успокойся. Нам надо прийти в себя.

Я осмотрелся. Апокалипсис нигде не было видно. У входа в здание валялся разорванный труп Клайва. Извини, брат, между двумя живыми девушками и мёртвым тобой, я выбрал девушек.

Куда могла пропасть девочка-апокалипсис? Говорить Никс, что я обеспокоен этим, я не стал. Наверное, она была только рада её пропаже.

Никс приподнялась на ноги и дохромала до стены здания. Она села на землю, облокотилась о стену и закурила сигарету, я приземлился рядом.

— Прости меня, Никс, — сказал я, посмотрев на небо.

— За что? — равнодушно спросила она, выпустив облако дыма.

— За то, что из меня хреновый помощник при зомби-апокалипсисе.

Она усмехнулась.

— Ты вообще-то мне только что жизнь спас.

Я улыбнулся и не ответил.

— А где наша девочка-поцелуй? Может, она и ногу мне поцелует?

— Не знаю, — ответил я, даже не попросив её перестать язвить, — но труп её ухажёра валяется вон там, — я кивнул головой в сторону остаток Клайва.

— Странно, но все зомби, с которыми ты дружишь, трагически погибают, — засмеялась Никс. — Но в одном ты прав.

Я вопросительно посмотрел на неё.

— Зомби безобидны. Гораздо больше стоит опасаться людей, — она тяжело вздохнула. — А сейчас пойдем и засунем эту гранату ему в задницу! — Никс выкинула окурок.

Не успели мы подняться с места, как услышали рёв мотора. На огромной скорости в нашу сторону мчался внедорожник, его фары осветили улицу. Точнее, он ехал прямо к входным дверям. Времени ретироваться у нас уже не было. Перед тем как зажмуриться и накрыть собой Никс, я заметил за рулём внедорожника девочку-апокалипсис. И её безумную улыбку.

Часть 6. Добро пожаловать в семью

Двери разлетелись вдребезги, мимо нас пролетели сотни осколков, когда внедорожник под управлением девочки-апокалипсис протаранил вход в «Hell corporation». Я знал, что от неё можно ожидать чего угодно, но не представлял, что она настолько безумна.

Я поднялся на ноги и подал руку Никс. Она облокотилась на меня и на одной ноге допрыгала ко входу. Когда мы оказались перед входом, нам открылась удивительная картина. Картина, отдающая чем-то нереальным, как будто мы были героями красивого боевика, и на этом моменте должна была заиграть какая-нибудь драйвовая песня.

Сразу за дверьми, в обломках и осколках, лежал охранник, которого переехал внедорожник. Под ним растекалась лужа крови. Внедорожник стоял в центре холла. Его дверь открылась и оттуда, не без пафоса, вышла девочка-апокалипсис в своём белоснежном платье. Вокруг неё начал образовываться круг из людей, которые наставили на неё оружие. В общей сложности я насчитал пять человек, что стояли с пистолетами, ружьями или винтовками.

— Ну, мальчики и девочки, — с улыбкой сказала девочка-апокалипсис, взглянув на этих людей, — и что же не стреляем?

— Какого хрена здесь происходит? — заорал мужчина справа от неё. — Кто ты такая?

— Девочка-апокалипсис, — она пожала плечами, словно это было самой очевидной вещью на свете.

Эти люди не придали значения её словам.

— Ты переехала Джона! — вскрикнула женщина, держащая в руках ружьё.

Девочка-апокалипсис смотрела на женщину, внимательно её слушая, а потом подошла к мёртвому охраннику.

— Этого Джона? — она тыкнула пальцем на труп. — Этот Джон подорвал моего парня.

— И нас тоже, — встрял в их разговор я.

На нас тут же устремились дула нескольких ружей.

— А вы ещё кто?

— Ребят, может, вы опустите ружья и мы обо всём поговорим? — наивно спросил я. — Мы просто хотели найти других выживших.

— А не то что? — спросил один из нападавших, смотря на нас с Никс исподлобья.

На этих словах Никс, одной рукой опираясь на меня, резко вытащила из-за пояса пистолет и направила их на одного из нападавших. Но за нас ответила девочка-апокалипсис.

— А не то мои ребята, — она кивнула в сторону нас, — и верные пёсики не оставят от вас живого места.

«Верные пёсики? Что…»

Апокалипсис открыла заднюю дверь внедорожника и из неё выбежали две агрессивные овчарки. Собаки сели рядом с новой хозяйкой и зарычали.

При хорошем раскладе, Никс сможет снести двоих. Я, если всё-таки поступлюсь своими принципами и начну стрелять, может, убью одного. Собаки возьмут на себя ещё двоих. Дело будет сделано. Осталось только не умереть.

Но не успела начаться перестрелка, как я увидел, что с большой лестницы перед нами спускается человек. Он был накачан и лыс, одет в клетчатую рубашку, накинутую на футболку, и джинсы.

— Ребята, — разведя руками, обратился он к своим людям, словно лидер какой-нибудь секты, — где ваше гостеприимство? Впустите наших друзей, не видите, они вполне себе живые.

— Они убили Джона! — крикнула женщина, не поворачиваясь к своему лидеру.

— Сара, если бы не она, я бы сам его убил! Он уже давно нарывался! Опусти ружьё.

Пять человек опустили оружие. Я с облегчением вздохнул. По вискам Никс тёк холодный пот. И только девочка-апокалипсис сохраняла невозмутимость и стояла, улыбаясь происходящему.

Мужчина подошёл к нам и дружелюбно улыбнулся. На вид ему уже было под шестьдесят, на лице виднелись морщины.

— Ну, добро пожаловать, — он развёл руками и посмотрел сначала на меня, потом на Никс. — Прошу за мной, — сказал он и мы втроём, под презрительные взгляды собравшихся в холле, пошли за ним. Две овчарки послушно проследовали за Апокалипсис.

— Где ты их взяла? — не без удивления спросил я у неё.

— А, да в машине сидели, — она пожала плечами. — Решила, что они мне ещё пригодятся.

— А машину где взяла?

— На парковке перед входом, — ответила она с такой невозмутимостью, словно я заваливал её глупыми вопросами. — Нет ничего сложного, чтобы её завести.

— Но протаранить вход…

Она посмотрела на меня.

— А что нужно было делать? Они вообще-то Клайва подорвали, — на этих словах она тяжело вздохнула.

Никс с трудом поднималась по огромным широким лестницам, опираясь на меня. Апокалипсис шла чуть впереди.

— Я — Сойер, — сказал мужчина, повернувшись к нам, — добро пожаловать в нашу большую семью.

— Рэй, — ответил я, — это Никс, а это…

— А с ней мы уже знакомы, — Сойер широко улыбнулся девочке-апокалипсис.

— Да, я знаю Сойера, — подтвердила она.

— Но… откуда?…

— Поверь, это меньшая из проблем, что вас должна волновать сейчас, — с улыбкой ответила она.

— Да, — подтвердил Сойер. — В общем, нас тут уже больше сотни собралось, и мы пытаемся как-то выжить в условиях конца света. Можете располагаться в любом свободном офисе. Там стоят кровати, есть кулеры с водой. Еды, правда, с каждым днём становится всё меньше.

— Спасибо, — ответил я.

Мы прошли по широкому красивому коридору и оказались перед дверью, ведущей в один из офисов.

— Вы с Никс можете остаться здесь, — Сойер указал рукой на дверь.

Помещение представляло собой тесную комнату со столом, двумя стульями, матрацами и окном.

Я прошёл в комнату и положил Никс на кровать.

— Ей нужна помощь, — констатировал я.

— На пятом этаже есть бинты, аптечка, — ответил Сойер. — В общем, освоитесь. И ещё раз извините за моего непутёвого слугу с гранатой на входе. Завтра ждём вас в актовом зале на обед. Так сказать, в качестве компенсации. Доброй ночи.

И с этими словами он прикрыл дверь и пошёл с девочкой-апокалипсис и двумя собаками дальше.

Я сбегал за аптечкой для Никс, обработал ей рану и лёг на соседний матрац.

— Никс, нам нужно отдохнуть, — сказал я, будучи уже без сил и на грани нервного срыва.

Та лишь тихо ответила:

— Не нравится мне всё это, — и отвернулась к стене.

Нам нужно было обо всём подумать, всё до конца осознать.

Сначала Никс убивает моего зомби, с которым я почти успел подружиться. Потом этот офис, девочка-апокалипсис, которая явно что-то скрывает. Мёртвые дети, внедорожник, собаки, Сойер, община эта…

На этих мыслях я заснул. Мне было сложно что-либо осознать.

Я проснулся после полудня. По всему зданию пронёсся противный звук, по всей видимости, призывающий всех к обеду. Никс проснулась с отвращением на лице. Мысли о командной работе и то, что она являлась теперь частью большого сообщества, ей явно не доставляли удовольствия.

Её нога относительно была в порядке и до актового зала она добиралась самостоятельно.

В просторном зале был накрыт большой длинный стол, вокруг которого уже собрались сотни людей. Мы с Никс встали рядом с девочкой-апокалипсис и её собаками. Перед нами лежали тарелки с мясом в гарнире, стояли стаканы с какой-то жидкостью. Но никто из присутствующих не торопился налетать на еду. Все просто сидели перед столом. Сойер был во главе стола.

— Помолимся же, — сказал он, — в это непростое время нам только и остаётся, что надеяться на Бога и на самих себя.

Все начали брать друг друга за руки. Я взял за руки Никс и Апокалипсис. Никс не без отвращения подала руку мужчине слева.

Следующие пару минут Сойер произносил молитву. Как только он закончил, можно было начинать есть.

Мясо было довольно вкусным. Правда, что у него был за вкус, я так и не понял. Оно было мягким, без какой-либо остроты или специфических характеристик. Возможно, телятина или говядина. Я такого ещё не ел, но приготовлено оно было отменно. В стаканы было налито вино.

— Как же я соскучилась по нормальной еде, — сказала Никс, с огромным наслаждением проглатывая кусок за куском.

— Точно, — подтвердил я.

Люди за столами разговаривали между собой, шутили, смелись. По сравнению с тем, как они нас встретили, создавалась атмосфера дружелюбия.

— Кстати, — я обратился к девочке-апокалипсис, которая скармливала небольшие куски собакам, — ты не знаешь, что на обед? Мясо очень вкусное.

— Конечно знаю, — радостно ответила она, кладя кусок с вилки в рот, — это Джон. Ну тот, которого я переехала.

К горлу подкатила тошнота. Никс, к сожалению, тоже это услышала и устремила гневный взгляд на Апокалипсис.

— То есть ты хочешь сказать, — с испуганным взглядом проговорила она, — что это… мать его… человечина?!

— Ну да, — равнодушно пожала плечами Апокалипсис. — Но тут не только Джон. В этой общине каждый день кто-нибудь умирает. Не правда ли, тут отличные повара? — и с этими словами положила ещё кусок себе в рот.

Никс бросила вилку и вышла из-за стола. Некоторые посмотрели на неё, как на врага народа.

— Извините, — проговорил я, побежав за Никс.

Никс бежала по коридорам в поисках туалета. Когда она наконец нашла уборную в конце этажа, она открыла дверь и подлетела к туалету, выблевав туда весь ужин, что успела съесть.

— Нам нужно съябывать отсюда, Рэй, — сказала она и из неё вырвался наружу ещё один поток того, что осталось от пережёванного Джона.

— И куда мы пойдем, Никс?! — я наклонился и взял её за волосы. — Они вроде бы дружелюбны.

— А ещё они едят людей! — в перерывах между фонтанчиками в унитаз сказала она.

— Здесь согласен. Это слегка ненормально.

Мы уже собирали рюкзаки, когда к нам в офис зашёл Сойер и прикрыл за собой дверь.

— Уже уходите? — спросил он. — Вам у нас не понравилось?

— Понравилось, — ответил я, — но нам нужно уходить.

— И куда вы пойдете? — спросил он. — Город кишит мертвецами.

Я не стал рассказывать ему теорию о том, что зомби безобидны. Они не убивают людей, не кидаются в них гранатами и не едят их на обед.

— Оставайтесь, — дружелюбно улыбнулся он.

Смотря на него, мне и вправду верилось в то, что он действительно безобиден и бескорыстно принял нас в свою общину.

— Вы съели на ужин грёбаного человека! — наконец вскипела Никс, тыча в него пальцем.

— Я же предупреждал, что еды у нас не так много, — он развёл руками, — что нам ещё делать? Помирать с голоду? Помнится, не мы убили Джона, а Луиза.

Мы с Никс озадаченно переглянулись.

— Луиза? — переспросил я.

— Ну, девушка, что пришла с вами.

— Так она не…

— Так она не что?

— Не девочка-апокалипсис? — спросил я, понимая, как глупо это звучит.

— Девочка-апокалипсис? — рассмеялся Сойер. — Вот же выдумщица. Это Луиза.

— И откуда вы её знаете? — спросила Никс.

— Мы с ней в одной психушке лежали. Ну, еще до того, как мертвецы ожили.

— Пси… психушке? — информация как можно медленнее поступала мне в мозг.

— Эта милая девочка вырезала своих родителей и маленького брата. И одержима смертью. Так что я думаю, она только рада тому, что случилось с миром, — он сделал паузу и улыбнулся, переводя взгляд с меня на Никс и обратно. — А вы не знали? Ну, а у меня тогда дикая депрессия была.

Сойер задрал рукава рубашки, и на руках у него стали видны шрамы от лезвия. Не знал, что в его возрасте он будет резать себе вены. Это обычно больше подросткам свойственно.

— Но… — подала голос Никс.

— Но она с тараканами, да. Не знаю, как она это делает, но она может видеть будущее.

«Вы берёте нас с Клайвом с собой, а я заранее предупреждаю вас о бомбардировке» — пронеслись у меня в голове её слова.

— И как вам удалось с ней подружиться? — спросил я, все еще переваривая информацию.

— Дело в том, что мы нашли друг друга. Помимо всего прочего ей нравился вкус крови. И когда я резал себя всем, чем попало, она пила мою кровь, — Сойер улыбался так, словно рассказывал нам совершенно обыденные вещи.

Я вспомнил, как она высосала из меня смерть после укуса мёртвого ребёнка. И представил, как облизывает окровавленные руки слетевшего с катушек старика.

Увидев наши ошарашенные лица, Сойер решил не продолжать.

— Ну, так что думайте, ребята. Лучше вам будет снаружи, где ходят эти зомби и есть риск умереть, не дожив до завтра, или здесь, с нами, где есть все удобства для комфортной жизни. — Сойер наклонился к нам и сказал уже шёпотом. — Пусть и с психически нестабильными личностями. И да, — он вернулся в прежнее положение и по очереди показал на нас пальцем, — не вздумайте называть её Луизой. Подыгрывайте ей во всём, что она делает. Потому что хуже всего то, что она верит в то, что говорит и делает.

Сойер похлопал нас по плечам и вышел из комнаты.

И нам ничего не оставалось, кроме как бросить свои рюкзаки и плюхнуться обратно на матрацы.

Пролог

Сейчас уже и не вспомнить, когда начался зомби-апокалипсис. В один момент мертвецы просто поднялись из-под земли и разошлись по своим делам. В городе поднялась паника, люди толпами вваливались в супермаркеты, сметая с них еду и предметы первой необходимости. Большинство людей забаррикадировались дома с кухонными ножами или дедовскими ружьями наготове. Никто не знал, чего ожидать от разложившихся трупов. Но все готовились к войне.

И вот, спустя несколько недель с начала апокалипсиса, у меня на пороге я увидел зомби — разложившаяся плоть, перекошенная челюсть, рваные клочья ещё уцелевших тёмных волос на голове. Одет он в большую по размеру бордовую майку и шорты. По правде говоря, ему любая майка будет большая, потому что сквозь то, что с трудом можно назвать кожей, у трупа передо мной виднеются кости. Пахнет он так, словно вечность провалялся на свалке отходов. Я зажимаю нос рукой, стараясь не дышать.

Сука. А я ведь просто собирался совершить сталкерскую вылазку в один из магазинов, где ещё могло остаться хоть что-то полезное.

Вслед за испугом приходит осознание того, что нужно что-то делать. Убить. Выстрелить в голову. Размозжить его и без того покоцанный череп обо что-нибудь твёрдое. Но всё, на что меня хватает — застыть как вкопанный, осматривая мёртвую плоть с выпученными глазами и остатками зубов передо мной. К тому же, оружия у меня с собой не было. Действенного оружия. В заднем кармане джинс был перочинный нож, но вряд ли бы я смог наброситься на труп с этим посмешищем. Быстрее бы перерезал себе горло, чтобы не превратиться потом в то, что стоит передо мной. Шариковая ручка, завалившаяся в кармане, пару чеков из забегаловок из той, прошлой жизни и зажигалка тоже вряд ли бы меня спасли. Как не спасла бы и последняя оставшаяся в пачке сигарета.

Я ловлю себя на мысли, что уже около минуты стою на пороге и придумываю способы убить зомби ручкой, но тот, в свою очередь, не делает ничего, чтобы меня убить. То есть абсолютно. Не накидывается на меня, открывая свою пасть, не вытягивает вперёд руки в надежде задушить меня, даже не переступает порога. Он точно также стоит и разглядывает меня, как я его.

И вдруг ко мне приходит осознание — что если зомби — безобидны? Что если они и не собираются убивать и устраивать хаос? Может, вся эта паника, царящая сейчас на улицах — абсолютно бессмысленна?

И я, словно проверяя свои догадки, совершаю абсолютно абсурднейший поступок.

— Кофе? — спрашиваю я, освобождая ему проход в квартиру.

Насколько я мог заметить, уголки чёрной дыры, названной у этого трупа ртом, слегка расползаются в разные стороны.

А после он делает шаг вперёд, едва не споткнувшись о порог. Из его пасти слышится рёв, отдалённо напоминающий протяжное слово «ко-о-о-офе».

И с этого момента начался мой личный зомби-апокалипсис. Не со сводок новостей из телевизора, не с паники, которую я видел со своих окон, не со звуков выстрелов и горы трупов под домом — мой апокалипсис начался с того, что я предложил зомби чашечку кофе и тот послушно согласился. Смотря, как он пьёт кофе, которое сквозь дыру в челюсти проливается ему на шорты, я думаю, что не всё ещё потеряно.

Может, он даже поддаётся дрессировке.

Часть 1. Retweet

«Зомби безобидны. Призываю всех бросить оружие, не устраивайте бессмысленную резню. Попробуйте с ними поговорить. Уверен, они боятся вас не меньше, чем вы их. В конце концов, до смерти они были такими же совершенно обычными людьми. Высылаю фотографию моего нового друга. Всем мир»

Я откинулся на спинке стула и сделал фотографию пришедшего ко мне в гости зомби, распивающего кофе. Он даже не зажмурился от вспышки, лишь что-то промычал в ответ.

— Ну что, рассказывай, — сказал я, доставая сигарету из пачки, — что случилось? Будильник заставил вас встать из-под земли?

Мой собеседник лишь уставился на пачку сигарет.

— Будешь? — я протянул ему пачку, он достал своими тонкими склизкими пальцами сигарету и зажал её между двух оставшихся зубов.

Я наклонился и чиркнул зажигалкой.

— А ты есть в твиттере? — улыбнулся я. — Я бы мог добавить тебя в друзья.

Я подумал о том, что до смерти у него тоже была своя жизнь. Может, у него и правда остались аккаунты в соцсетях, где есть фотографии, как он катается на лыжах или обнимается с любимой девушкой, путешествует по миру или делает селфи в зеркале, любуется закатами или обедает в любимом ресторане. А теперь он лишь плоть. Которой всем нам предстоит стать.

Меня переполняли какие-то неведомые мне раньше тёплые чувства. Будто я и правда сижу с лучшим другом или с подросшим сыном, о котором всё ещё надо заботиться.

Я бросил взгляд на телефон, где несколько человек уже написали под моим постом какой я конченный, что призываю к благоразумию слетевшую с катушек толпу.

— А зовут тебя как? — спросил я, подняв на него взгляд. — Хочешь быть Алексом? Или Ричардом?

Я посмотрел в его впавшие глазницы с болтающимися глазами и услышал громкий хлопок. Я подпрыгнул на месте, голова моего нового друга разорвалась на части, а меня забрызгало грязью и слизью. Словно он зажал в зубах не сигарету, а грёбаный динамит.

Когда то, что от него осталось, свалилось на пол, я увидел за его спиной Никс. Она опустила двустволку и убрала со лба прядь чёрных волос.

— Никс, твою мать! — заорал я, будучи заляпанным в каком-то дерьме и лишившись друга. — Какого хера ты творишь?!

— Убиваю оживших трупов, — сказала она с напором и развела руками.

На ней была кожанка, накинутая на чёрную обтягивающую футболку, джинсы и старые кеды. В руках она всё ещё держала двустволку. Пройдя на кухню, она пнула не состоявшего Алекса или Ричарда ногой, словно убеждаясь, что он точно мёртв.

Мёртв. Уже второй раз.

— Он был безобиден! Мы с ним кофе пили! — выкрикнул я.

Никс вылупилась на меня, как на идиота, и прищурила глаза. У неё был злой, но уставший вид, под глазами виднелись синяки от недосыпа. Её когда-то длинные, выкрашенные в чёрный цвет волосы, теперь превратились в каре, едва достававшее до плеч.

— Ты больной? — спросила она так, словно психолог, честно спрашивающий у своего клиента о его состоянии.

— Никс, послушай, — я вскочил со стула, — я думаю, эти зомби не опасны.

— Не опасны?! — вскипела Никс. — Ты видел, что на улицах творится? Иди, пройдись по кровавой дорожке из трупов.

— Я имею в виду… ты видела, чтобы этих людей поедали зомби? Шальная пуля — да, попал под раздачу — да, несчастные случаи — тоже да. Но ты видела, чтобы зомби ели их плоть?

На секунду Никс задумалась и бросила взгляд на окно. Мне показалось, она не хочет отвечать.

— Нет, — наконец выдавила она.

— То-то и оно, — я выдохнул и сел обратно, — то-то и оно.

***

Больше месяца назад Никс пришла ко мне, чтобы расставить все точки над И. Мы оба понимали, что нашим отношениям пришёл конец. Она с каждым днём всё больше слетала с катушек, пускаясь в саморазрушение, а я всё больше хотел сидеть дома, а не ходить с ней по барам, мериться силой с её новыми друзьями или встревать в любые другие её авантюры. И вот, как только мы всё решили и провели чудесную ночь, так сказать, в качестве прощального подарка обоим, в городе объявили военное положение. По новостям сообщили об оживших трупах. Выходить на улицу с каждым днём становилось всё более опасно. Никс следующим вечером, несмотря на мои протесты, всё же пошла домой. Но вскоре вернулась с полными баулами с оружием, хранившимся у неё дома, и сказала, что не хочет оставаться одна. Я её прекрасно понимал. Сколько бы между нами не было дерьма, но вдвоём шансов выжить у нам было куда больше. Хотя вряд ли бы я смог быть полезен. Уже месяц мы делим одну квартиру на двоих, бегаем по супермаркетам, сметая с полок ещё оставшиеся продукты и пытаемся наладить наши уже окончательно разрушенные отношения.

— Собирайся, — сказала она, бросив мне рюкзак, — так или иначе здесь больше не безопасно.

— И куда мы пойдём?

— Попытаемся найти выживших и, если получится, свинтить из города.

Я закидывал в рюкзак немногочисленную одежду, еду и предметы первой необходимости.

— А что там с соседом? — спросил я, — нашла что-нибудь?

— Нихера полезного, — ответила Никс, даже не посмотрев в мою сторону, — только время потратила.

Наш сосед — добродушный мужчина чуть за сорок — повесился спустя пару недель после начала апокалипсиса. Как только понял, что дело безнадёжно, решил уйти из жизни добровольно, нежели ждать, пока его съёдят трупы. Сколько ещё людей успело застрелиться/отравиться/выйти с окна, не найдя выхода из ситуации? И что если я прав, и это было зря? Почему никто не допускает возможности существования такого мира, где можно жить и людям и зомби вместе?

— Готов? — спросила Никс, закинув двустволку на плечо.

Мне досталось ружьё и пистолет. Но я надеялся, что мне не придётся ими воспользоваться.

Я молча кивнул.

Никс остановилась у выхода из квартиры, стуча по клавишам телефона.

— Что ты делаешь? — спросил я.

— Пишу пост в твиттер. Может, к нам присоединятся другие выжившие.

«Green street, 29. Движемся на север.

P.S. Мой парень говорит, что стоит угостить зомби кофе и всё будет хорошо. Ха-ха. Мой вам совет — угостите их свинцом или чем-нибудь потяжелее. Не жалейте патронов. Всем мир» — уже потом прочитал я в её твиттере.

Часть 2. Апокалипсис

Человек не способен на убийство.

Не верьте книгам и фильмам. Это ложь.

Человек не может убивать себе подобных.

Вспомните свои эмоции при просмотре какого-нибудь ужастика. Вы же наверняка задумывались, почему главные герои, когда преимущество на их стороне, никогда не добивают злодеев? Да, вырубают, да, отмахиваются, убегают, но почти никогда не добивают. Так, чтобы наверняка.

Во-первых, потому что против этого стоит слишком много факторов. Даже в критической ситуации человек задумывается о последствиях. Вот он выжил, убил злодея, и вместо долгожданной радости от того, что всё закончилось, его в лучшем случае затаскают по судам и психологам, в худшем — посадят в клинику или тюрьму.

Во-вторых, на настоящее убийство способны только психопаты. На войне всего пять процентов солдат целились во врага и шли с намерением его убить. Остальные девяносто пять — стреляли просто за тем, чтобы стрелять. В их голове не укладывался тот факт, что они смогут стать причиной гибели человека. Те же люди, что пускали с самолётов бомбы, не могли выстрелить во врага в упор. Потому что с самолёта ты не смотришь в глаза человеку, с самолета враг для тебя — абстрактная цель. То же самое и с фильмами ужасов, то же самое с реальной жизнью — убивают психопаты. Потерявшие всякие границы, не видевшие разницу между добром и злом люди. Они могут смотреть злодею в лицо и опускать на его голову камень.

Так вот, я всё это к чему:

Никс — как раз из таких людей. Никс — психопатка.

За тот год, что я с ней встречался, я не мог не заметить тревожных звоночков. Она сама лезла в конфликты, устраивала драки со сверстниками, провоцировала мужчин в баре на поножовщину, часто выходила из себя и разбивала что-нибудь о стену. Но в условиях конца света ей наконец выпал шанс выпустить всех своих демонов наружу. Взять в руки оружие и пойти легально убивать людей… Ну, почти людей. Ходячих мертвецов. Больше не надо было ни перед кем стесняться, больше нечего было бояться. Осталось только яростное желание убивать и уверенность в себе.

И когда мы шли с ней по вечернему полупустому городу, я заметил на её лице дьявольскую улыбку.

Всё, что когда-то было супермаркетами, кинотеатрами, заправочными станциями и отелями теперь превратилось в потенциально опасные объекты, в заброшенные пристанища для сталкеров и восставших зомби. На улицах стояли догорающие машины, под ногами валялись мертвецы с пулями в затылке или зомби с размазанными по асфальту мозгами. Я не без брезгливости перешагивал через них, в то время как Никс шла уверенной походкой довольная собой, словно она была причиной всех этих смертей.

Когда мы шли мимо бывшего бара, в котором мы как-то и познакомились с Никс, из-за угла вышел зомби, остановился и посмотрел в нашу сторону. Не набросился на нас, не проявил никаких признаков агрессии, не издал протяжный вопль, просто уставился на нас. Я бы даже сказал каким-то понимающим, но потерянным взглядом. В мирное время с таким взглядом из этого угла мог выйти какой-нибудь мужчина, выпивший чересчур много и только на следующее утро осознавший, что всю ночь провалялся на улице.

Я почти моментально понял, что хочет предпринять Никс, и моё громкое «стой» вылетело у меня изо рта одновременно с дробью, вылетевшей из её ружья.

Никс — психопатка.

Дробь вошла монстру в голову, повалив его на землю.

— Да твою мать, Никс! — уже даже не со злостью, а с сожалением сказал я, сев на корточки рядом с трупом.

— Что?! — тут же вскипела она.

— Дай мне хоть раз доказать, что я прав. Дай мне шанс поговорить с ними.

Я повернулся к ней, она отвела глаза и закинула ружьё на ремне на плечо. Я ожидал от неё, что она снова съязвит или пошлёт меня, но она лишь пошла дальше, пробормотав тихое:

— Я не позволю, чтобы ты умер.

Я даже не стал возражать, что шансов умереть у меня больше, если она и дальше не будет себя контролировать. Но теперь наши задачи в этом апокалипсисе наконец стали ясны: она — убивает, я — пытаюсь приручить хоть одного зомби и доказать ей, что они не опасны.

Последнее время наши отношения только ухудшались. Первые месяцы после нашего знакомства мы были потрясающей парой — мне нравилось её безумие, она не акцентировала внимание на моём пацифизме, но потом, как и в любых отношениях, мы уже не могли всё держать в себе, высказали друг другу и решили расстаться. Но в наши судьбы вмешался апокалипсис. Одному было не выжить в этом новом мире, а потому мы забаррикадировались у меня дома, решая, как будем жить дальше. Теперь нам было не до ссор и выяснения отношений. Теперь нашей задачей было выжить. Но, может хоть это спонтанное приключение по разрушенному миру поможет нам всё наладить. Или испортить ещё больше.

Мы проходили мимо моей бывшей работы — красивого с улицы здания, в котором располагалось множество офисов. В одном из таких офисов я и занимался никому не нужной бумажной волокитой.

— Давай зайдем, — сказал я, кивнув в сторону входа.

— Соскучился? — едва улыбнулась Никс, остановившись и подняв взгляд на здание.

— Ага, — безэмоционально ответил я, — к тому же, там могло остаться что-нибудь полезное.

— Что например? Скрепки и степлер?

Но я не ответил, открыв тяжелую массивную дверь и зайдя внутрь.

Иногда я тоже задумывался, что занимаюсь бесполезным делом и в офисе даже нож найти целая проблема — не то что то, что поможет при апокалипсисе. Но однажды в середине рабочего дня мой коллега вытащил из шкафчика пистолет, чтобы похвастаться им. С тех пор я не был столь уверен относительно офисов. У скольких ещё сотрудников в шкафчиках стола могло заваляться что-нибудь огнестрельное?

Нас встретил пустой холл и двое мёртвых охранников на входе. Мы миновали их и прошли на второй этаж, в просторный OpenSpace, где я провел последние два года своей жизни. И как только мы туда зашли, мы застыли на пороге. Создавалось ощущение, что работа здесь кипит полной жизнью, ещё из коридора мы слышали шум и шуршание бумаг, а теперь видим, как этот OpenSpace кишит ходячими трупами.

Никс хотела было выставить ружьё, но я опустил на дуло руку, прося её не спешить, и замер, любуясь происходящим словно произведением искусства.

Я сделал несколько шагов вперёд, стараясь никого не спугнуть. Каково было моё удивление, когда я понял, что зомби и не собираются нападать на нас. Они… работали. Сидели на своих местах, ходили по офису, едва перебирая ноги, стояли у принтеров, ждали какие-то бумажки, другие застыли у кулеров с пустой чашкой в руке.

— Никс, — прошипел я, — Никс, это восхитительно.

— Стой, придурок, — так же шепотом окликнула она меня, — это опасно.

Но я медленно пробирался вперёд, смотря с открытым ртом на этих работяг. За ближайшим ко мне столом один из трупов — крупный мужчина с обвисшей плотью — кричал, как мне показалось, на своего подчинённого. Из его рта доносился какой-то рёв, понятный лишь таким же гниющим личностям, как он. Его подчиненный — зомби в рваной рубашке и галстуке — сидел на стуле и смотрел на своего босса пустым взглядом. Последний его глаз вывалился и покатился по полу, прямо к моим ногам.

— Когда я заходила к тебе на работу, я видела это всё примерно также, — Никс шла за мной, держа ружьё наготове.

Я подошёл к кулеру, у которого стояла мёртвая девушка с клочьями рыжих волос на голове, и нажал на кнопку. Из кулера в её стакан наконец начала литься вода. Она, кажется, улыбнулась мне.

Я прошёл почти весь OpenSpace, когда в дальнем углу заметил девушку. То есть не мёртвую, а вполне реальную. Она сидела на кресле за столом, облокотившись на спинку, положив руки на живот и закрыв глаза. На ней было пышное белое платье, концы которого испачкались в грязи. Её светлые кудри свисали с плеч, на её лице застыла блаженная улыбка. Довольно странно и даже пугающе было видеть девушку в платье, так спокойно находившуюся в окружении гниющих трупов. Никс одёрнула меня за рукав, прицелилась в неё, сделала два шага вперёд и демонстративно откашлялась.

Девушка даже не вздрогнула, но резко открыла глаза и уставилась на нас.

— Ты кто? — спросила Никс, тыча в неё ружьём.

— Я? — с лица девушки не сползала натянутая улыбка.

Она спрыгнула с кресла, встала так, что её пятки соприкасались друг с другом и протянула руку в знак приветствия. Только сейчас я заметил, что она босиком.

— Я — девочка-апокалипсис, — звонким милым голосом сказала девушка.

Мы с Никс озадаченно переглянулись. Незнакомка смотрела выпученными зелёными глазами то на меня, то на мою девушку.

— Скоро мы все умрём. Ну, а пока — приятно познакомиться, — с детским азартом в голосе продолжила девушка.

Мне показалось, что ещё одно её слово, и моя девочка-психопатка нажмёт на курок.

Часть 3. Любовь во время чумы

Никс выдохнула и опустила ружьё.

— Пошли отсюда, Рэй, — сказала она, просверлив незнакомку взглядом, — здесь нечего ловить, — и с этими словами развернулась и двинулась к выходу.

— Вы направляетесь в «Hell corporation»? — догнал её звонкий голос девочки-апокалипсис.

Никс замерла на месте и через пару секунд развернулась, едва сдерживая злость.

— Откуда ты знаешь?! — вскрикнула она.

— Я всё знаю, — усмехнулась девушка. — Ещё я знаю, что через неделю конец света.

— Да что ты, — Никс развела руками, — а разве он уже не настал?

Мимо нас медлительной походкой прошёл зомби, не обращая внимания на эти разборки.

— Я не про этот, — ответила девочка-апокалипсис, — я про бомбардировку.

— Бомбардировку? — встрял в их разговор я.

— Через неделю на город начнут скидывать бомбы, — ответила незнакомка так, словно рассказывала про будущий фестиваль блинчиков, — разве не круто?

— А это ты откуда знаешь?

Повисла недолгая пауза, после которой девушка рассмеялась и сказала:

— Ну, я же девочка-апокалипсис, — а после прыгнула в кресло и раскрутилась на нём.

Мы с Никс так и остались стоять на месте, словно ждали, когда наш маленький ребёнок наконец наиграется. Стул остановился, девочка-апокалипсис встала и посмотрела на меня.

— Возьмите меня с собой, — мило сказала она.

Не успел я ничего ответить, как Никс ответила за меня:

— Нет!

— Да! — крикнула на неё девочка-апокалипсис.

— Так, — вмешался в их спор я, разведя руками, словно Моисей, раздвигающий волны, — давайте это обсудим.

Апокалипсис села на стол, закинув ногу на ногу.

— Давайте.

— Никс, в чём проблема взять её с собой? — спросил я, посмотрев на Никс.

Та посмотрела на меня исподлобья.

— А ты не видишь, да? Она больная.

— Я не больная. Просто мёртвая, — усмехнувшись, сказала девочка-апокалипсис.

— Что?! — вскипела Никс. — Ты зомби?

— Не обязательно быть зомби, чтобы быть мёртвым.

Никс тяжело вздохнула и посмотрела на меня.

— Ещё вопросы?

В этот момент к Апокалипсис подошёл один из трупов, протягивая ей какую-то белую фигурку. Это оказалось розой, сделанной из бумаги.

— Спасибо, мой хороший, — ответила она, приняв розу и поцеловав его в разлагающуюся щёчку.

Тот как-то по-доброму зарычал, его рык больше напоминал мяуканье. Зомби был в ободранной рубашке, галстуке и испачканных в грязи брюках. У него не было левой руки и одного глаза.

— Слушай, — сказал я, — они же безобидны, я прав?

— Ну-у-у, — протянула девочка-апокалипсис, разглядывая розу, — у них, по крайней мере, нет ружей на плече и пистолета за поясом. Да, пупсик?

Она протянула руки и крепко обняла своего разлагающегося и воняющего мусором кавалера. На её белоснежном платье появились ещё пару пятен.

— Только не поебитесь тут, — прокомментировала Никс, и судя по её лицу она сдерживала рвотные позывы.

— Это Клайв, — ответила обнимающая зомби девочка, — он, кажется, влюбился в меня. То кофе мне с утра принесёт, то вот, — она показала мне розу, — цветочек из бумаги.

— Рэй, как думаешь, какой ребёнок вылезет из матери, которую оплодотворил труп? — с улыбкой спросила Никс.

— Не знаю, обычно всё наоборот происходит.

— Большой опыт?

Я бы мог продолжать играть в язвительную войну с Никс, но нам всем явно было не до этого.

— Так что, давай возьмём её с собой, — улыбнулся я. — Хуже от этого не будет.

— Кстати, об этом, — девочка-апокалипсис посмотрела на меня так, как будто забыла сказать что-то очень важное и вот наконец вспомнила, — забыла сказать — я не пойду без Клайва.

— Рэй, — я посмотрел на Никс, которая была как бомба замедленного действия, — ей-богу, мне ничего не стоит потратить две пули.

— Может сделка? — улыбнулась девочка-апокалипсис. — Вы берёте нас с Клайвом с собой, а я заранее предупреждаю вас о бомбардировке.

Мы с Никс переглянулись, я пожал плечами.

— Это очень хреновая затея, Рэй, — сказала Никс.

Я отмахнулся от неё, мол «да брось, всё будет нормально».

— Пойдём, — сказал я, обратившись к Апокалипсис.

— Клайв, ты слышал? — обрадовалась она, ещё крепче сжав своего возлюбленного. — Мы идём в «Hell corporation».

Тот прорычал что-то невнятное в ответ.

— Да ладно тебе, Клайв, они хорошие ребята.

Зомби, насколько я мог заметить, тяжело вздохнул.

Девочка-апокалипсис спрыгнула со стола, взяла зомби за уцелевшую руку и поправила свои кудрявые волосы.

— Ну, кого ждём? — истерически усмехнулась она.

Отличный из нас получился dreamteam — мальчик-пацифист, девочка-психопатка и девочка-апокалипсис, в которую влюбился зомби. Мы явно были обречены на успех.

9. Вечность не для тебя

Под окнами раздаётся очередной взрыв. С балкона я вижу как толпы людей бегут мимо и, словно торнадо, сносят всё на своём пути. Не завидую тем, кто живёт на первых этажах. Им достаётся больше всех — в их окна влетают камни и бутылки. А я наблюдаю за всем этим свысока и окончательно убеждаюсь в том, что мир свихнулся.

Небо, в преддверии готового врезаться в землю метеорита, приобретает какой-то красноватый оттенок. Как на закате, только немного другой тональности. Мир вместе с небом тоже стал окрашен в красные тона — тона крови и смерти. В такие моменты понимаешь, что вечность — не для тебя. Сейчас я курю на балконе, наблюдая за хаосом, а завтра мне в голову прилетит что-нибудь твёрдое, и я умру. А если нет, так умру, как и все, когда упадёт метеорит. Ловлю себя на мысли, что спрыгнуть сейчас с балкона — не такая уж и плохая идея. Банально, да. Учитывая то, что за последние две недели количество таких же, как я, увеличилось в разы. Люди не выносили всех этих новостей, не адаптировались к новому миру — умирающему миру, а потому уходили по собственному желанию. К чёрту это всё. Я бросаю сигарету с балкона в ликующую толпу и возвращаюсь в комнату.

На ноутбуке открыт вордовский файл. Моя книга так и не будет дописана. Невозможно за оставшихся два дня оставить что-то после себя в вечности. Потому что вечность — не для меня. Планета перезагрузится и начнётся новый виток. Всё. Никаких книг. Никакой классики. И уж тем более никаких неизданных недокнижек про психов. Всё с чистого листа.

Но, может, если мне и не удастся сделать так, чтобы эту книгу увидел хоть кто-то, то, может, закончив её, я успокоюсь сам? Это будет таким завершающим штришком моей жизни. Но вот только… что написать?

Я закурил очередную сигарету и откинулся на спинку кресла. За окном уже темнело, над моим ноутбуком горела настольная лампа. А в голову не шло абсолютно никаких идей. Тонкая полосочка так и осталась мигать в ворде под названием главы. Я хлопнул крышкой ноутбука и задрал голову, уставившись в потолок. Из транса меня вывели шорохи, раздающиеся с кухни. В такие моменты вспоминаешь, что кота у тебя нет и молишься, чтобы он у тебя был. Чтобы было на кого свалить вину. Но шорохи с каждой секундой раздавались всё громче, пока из проёма двери не появилось нечто похожее на…

Сначала я подумал, что у меня галлюцинации. Пьяный бред. Сломанное сознание. Но мой дверной косяк обхватывало нечто, напоминающее лапу паука. Огромную лапу. Заострённую к концу толстую лапу. Вслед за ней показалась и ещё одна. И ещё. Я сросся со стулом, по вискам у меня начал течь пот, я тупо уставился в проём, не зная, что предпринять. Из дверного косяка медленно, словно это существо боялось меня не меньше, показалось огромное туловище. Чёртов паук, размером с половину моей комнаты, влез ко мне и остался стоять на стене. Он поднял голову, и на меня уставились четыре пары жёлтых глаз.

Перед моими глазами всё начало плыть. Я отчётливо пытался проснуться, но с каждой секундой всё больше понимал, что это не сон. Руки начали подрагивать, зубы — стучать друг об друга. Но самое страшное было не в нём. Самое страшное началось тогда, когда это создание заговорило.

— Хватит пялиться! — сказал монстр.

Заговорило человеческим языком. Но заговорило голосом… механическим голосом. Голосом, который свойственен больше Яндекс-Алисе или навигатору в машине. Каждый раз, когда он говорил, там, где у него должен быть рот, появлялись белые прыгающие полосочки, как у роботов.

Я готов был закричать, но понимал, как это бессмысленно. Что если сюда кто-нибудь ворвётся и увидит, как я сижу, вжавшись в стул и пялюсь на стену с плакатами музыкальных групп? Не рассказывать же им про то, что я вижу там здоровенного паука во всю грёбаную стену.

— Что, не пишется? — спросил он таким же механическим голосом.

Я машинально покачал головой. Что если я окончательно поехал головой? Не знаю, чтобы меня утешило больше — что это всё правда или что я окончательно слетел с катушек.

— Только не подумай, что ты псих, — даже с какой-то милой интонацией сказал женский голос, — я уж точно не твой персонаж, который пришёл тебе диктовать правила. Я этого… Лавкрафта. Но у него сейчас скучно.

Твою же мать. Я взял со стола недокуренную сигарету и сделал глубокую затяжку. Бред. Бред. Бред.

— Про что… — неожиданно для себя, начал я отвечать мохнатому существу, — про что писать-то? — мой голос не был механическим, а потому сильно дрожал. Я начал заикаться.

— Как про что? — чеканя каждое слово ответило насекомое. — У тебя апокалипсис за окном, а тебе не о чем писать?

— А какой… в этом смысл? — я выдохнул дым от сигареты, потушил её в пепельнице и достал новую.

Я пытался компенсировать моё больное сознание либо сигаретами, либо алкоголем. Алкоголя под рукой не было. Никаких тяжелых веществ — тем более.

— Смысла нет ни в чём. В чём смыл того, что от тебя останется лишь пепел через два дня?

Я промолчал, впервые с появления этого чудовища, отведя от него взгляд и открыл ноутбук, уставившись в экран. Медленно, но я начал смиряться с тем, что я сошёл с ума. Тем более, как мне казалось, оно не собирается есть мои мозги. Оно собирается мне их вправить.

— Ты прав, — сказал механический голос, — это бесполезно. Но могу посоветовать тебе сделать более полезную вещь.

— Например?

— Например, оставить что-то не в вечности, а в душах своих близких. Ты давно говорил им то, что им следует сказать? Слова любви, благодарности?

Я уже было собирался махнуть на него рукой и сказать, чтобы он проваливал, но я не собирался спорить с тем, кто больше меня в разы, страшнее и с огромными лапами, которыми можно меня проткнуть.

— Как ты уже понял, — продолжила Яндекс-Алиса, — вечность тебе прожить не суждено. Обрести бессмертие тоже. Так давай ты напоследок оставишь что-нибудь хорошее?

— Я…

— Пиши, — он отнял от стены одну лапу и ткнул ей в монитор.

Я перевёл взгляд на монитор, потом на грозную лапу, потом — на восемь светящихся глаз.

Сука. Что происходит?

Мои пальцы дрожали. В голове путался поток несвязных между собой мыслей, а я сидел в тёмной, освещённой лишь настольной лампой, комнате с ноутбуком и пауком. Следом за страхом пришла и злость. Злость на безвыходность этой ситуации.

«В мире очень мало вещей, которые делают меня счастливыми. Каждый человек состоит не столько из набора качеств, характеристик, суперспособностей, сколько из его окружения. Каждый день мы впитываем в себя и отдаём друг другу бешеную долю энергии, чувств, эмоций. Каждый день мы становимся другими людьми, обновленной версией человека. И без этой постоянной подпитки, поддержки, без воспоминаний, надежд мы никто. Кожа, натянутая на кости. Биоразлагающийся мусор. И сейчас, изолировавшись в своей комнате с чёртовым монстром, сбежавшим из книг Лавкрафта…»

Я покосился на пука и мне показалось, что он улыбнулся. Я стер последние слова.

«И сейчас, изолировавшись в своей комнате в ожидании конца света, потерявши всё и смотря на хаос под моими окнами, я думаю о том, как важна эта подпитка. Подпитка от самых важных людей в моей жизни, в вашей жизни. Не тех людей, с которыми вы постоянно видитесь, кого ненавидите на работе, с кем общаетесь из личной выгоды, друзей-однодневок или шапочных знакомых. Тех людей, которые могут поднять настроение одной своей улыбкой, которые будут с вами до победного несмотря ни на что, которые даже на приближающийся метеорит будут смотреть, держа вас за руку и шепча на ухо, что «всё будет хорошо». Тех людей, которые могут пренебречь своими планами ради встречи с вами. Людей, которые одними своими крепкими объятьями могут сказать столько, сколько не скажет никто ни на одном языке мира.»

— Чтоб ты понимал, — я оторвал взгляд от экрана и посмотрел на чудовище, — я никогда в жизни ещё не писал ничего подобного. Никаких соплей и вот этого всего.

Тот лишь молча ткнул лапой в экран и, насколько я мог заметить, нахмурился. Видимо из-за того, что я отлыниваю и оправдываюсь перед ним.

«И сейчас, за два дня до конца света, я хотел бы сказать спасибо. Спасибо лучшим друзьям, которые всегда выслушают любое нытьё, пустят на ламповые ночевки с алкоголем и настолками, составят компанию за сидром в пятницу. Спасибо тем, кто понимает мои шутки, благодаря им я понимаю, что мой юмор не так убог. Спасибо людям, которые даже на расстоянии помнят, что такое настоящая дружба. Спасибо тем, кто поддерживает меня в твеорческих начинаниях, убеждает в том, что мои тексты не такое уж и говно, редактирует и тратит своё время на моё творчество.

И огромное спасибо той, кто последние два года давал мне эту самую подпитку, не давая превратиться в ходячего овоща. Той, которая превращала серые дни в самые яркие даты с кучей запоминающихся моментов, давала своей искренней поддержкой силы на творчество и заставляла меня верить, что всё не так уж и бессмысленно. Спасибо, что спасала меня от тараканов в голове…»

— Жаль, что не от пауков, — я истерически ухмыльнулся.

— «…от самого себя и вытаскивала из глубин депрессии. Что заряжала оптимизмом, что прошла со мной через многое и верит в меня больше, чем я сам. Спасибо.

Надеюсь, после перезагрузки этой планеты, мы встретимся вновь хоть в каком-нибудь из существующих миров.»

Я поставил точку, выдохнул и посмотрел на паука.

— Ты доволен?! Доволь… на?! Довольно?!

— Довольно орать, — ухмыльнулось существо, — ты молодец.

Он медленно сполз со стены, подполз к столу, что я отъехал на стуле подальше, и посмотрел в монитор.

— Ну, и хули сидим?!

Я как-то потерял тот момент, когда это существо начало материться и обвинять меня в чём-то. На меня смотрели четыре пары огромных глаз, и я видел в них своё отражение. Я почти готов был обосраться от страха.

— Написать ты написал. Молодец. Но в этом мире важны не только буквы.

Я вопросительно уставился на него.

— Тебе что, страшно выйти на улицу? Страшно не дойти до неё живой?

— Ну… — я перевел взгляд на окно, с улицы не переставали раздаваться крики.

— Пошёл! — паук ткнул лапой на дверь.

Я не нашёл в себе сил встать. Его лапа поднялась над моей головой и в следующую секунду я почувствовал, что парю в воздухе. Монстр поднял меня за шиворот и кинул в сторону двери. Я приземлился, впечатавшись в стену.

— Сука!

Тот было двинулся на меня, но я поднял ладони вверх.

— Спокойно. Я всё понял. Ухожу.

— Удачи, горе-писатель, — послышался монотонный голос навигатора.

Я последний раз взглянул на Лавкрафтовское чудовище, тяжело вздохнул, развернулся и пошёл на улицу, стараясь не думать о том, что меня могут убить. Вечность может быть и не для меня. Но за оставшиеся пару дней я поборюсь точно.

P.S. Иногда, чтобы признаться в чём-то, совершить поступок или просто найти в себе силы сказать то, что не говорил никогда, не нужно ждать судного дня или сходить с ума, доходя до ручки. Нужно просто взять и сказать. Взять и сделать. Чтобы хоть раз в жизни побыть счастливым.

10. Три вопроса

«Нам бы войну, и мы бы знали цену,

Нам бы пробить своими лбами стену.

Нам бы в бокалы кровь с амфетамином,

Нам бы поджечь себя, облившись бензином.»

— Ну вот, пожалуйста, — сказал Дьявол, махнув рукой в сторону экрана кинотеатра. — Хотел что-нибудь хорошее — получай.

— Что там хорошего? Избиение бомжа, неадекватный псих у власти или поехавший писатель? — скептично спросил Бог, посмотрев на Дьявола поверх своих очков.

— Ты мыслишь поверхностно. Надо смотреть глубже. Не «что» происходит, а следствие этого. Люди делают выводы, жертвуют собой ради других. Признаются в любви близким.

— Да, но за несколько минут до признания этот парниша хотел с балкона спрыгнуть, — едва улыбнулся Нэл.

Сид лишь махнул на него рукой.

— Это уже мелочи. Не спрыгнул же, — Сид щёлкнул пультом и картинка на экране погасла, сменившись на белый фон. — И вообще чем ты недоволен? Это всё лучше, чем то, что было неделю назад.

— Ты прав, — после короткой паузы, ответил Нэл. Он снял свои очки и провёл пальцами по глазам. — Я просто устал от этого всего. Я рад, что этот мир не безнадёжен. Не всё ещё потеряно.

По его лицу было заметно, что он выдохся. Морально. Слушать бесконечные молитвы, изо дня в день смотреть на ужасы этого мира, ждать конца света и заново создавать мир — всё это здорово давит на психику.

— И вообще, — заметил Сид, посмотрев на собеседника, — лучше бы что-нибудь сделал вместо того, чтобы бубнить тут сидеть.

— Что сделал?

— Давай спасём кого-нибудь.

Бог перевёл усталый и скептичный взгляд на Дьявола.

— Ты. Предлагаешь. Мне. Спасти. Человека? — размеренно переспросил он, делая короткую паузу после каждого слова.

Сид лишь кивнул, предвкушая что-то интересное.

— И кого?

Сид нажал на кнопку, и на экране вновь появилось изображение. Бог выхватил у него пульт и начал щёлкать каналы, картинки начали сменять друг друга — девочка из Испании, стоящая на крыше высотки где-то в Мадриде; истекающий кровью парень из ЮАР, который валяется на дороге, все бросают равнодушные взгляды и проходят мимо; престарелый художник из Франции, написавший свою последнюю картину и приставивший пистолет к подбородку, он смотрит на картину и готовится нажать на курок; мужчина из Петербурга, решивший сыграть в русскую рулетку, с водкой в одной руке и с револьвером в другой; писатель из Токио, уже занёсший кинжал, чтобы сделать себе харакири.

— Хочу его, — неожиданно даже для себя сказал Нэл, включив «канал» мужчины с револьвером и поставив на паузу.

— Его? Какого-то спившегося мужика? Какой в этом смысл?

— А какой, блять, смысл, вообще кого-то спасать, если меньше чем через двенадцать часов землю расплющит метеорит?! — вскипел Бог.

— Потому что это интересно. Когда ещё выпадет шанс пообщаться с живыми людьми, чтобы после этого они не оказались в дурке или где-нибудь ещё?

— Тем более от России всегда веяло какой-то тоской, — словно не слыша Дьявола, мечтательно сказал Бог. — Короче, собирайся, спускаемся.

***

Мужчина в серой футболке, шортах, с взъерошенными волосами и недельной небритостью, прищурил глаза и поставил бутылку на стол, когда в коридоре его дома появились двое мужчин. Сначала он увидел лишь силуэты и навёл револьвер в темноту коридора.

— Кто здесь?! — заплетающимся языком прорычал он. — Я стрелять буду.

Руки, державшие револьвер, начали подрагивать.

— Не будешь, — заметил один из гостей.

Игнорируя угрозы и наставленный на них ствол, двое мужчин прошли на кухню. Сид взял табуретку и сел перед мужчиной, Нэл встал позади него, облокотившись о стену.

На одном из них, на том, который выглядел лет под шестьдесят, был красный костюм, чёрная рубашка и шляпа. На втором — молодом парне в очках и с кудрями, была лишь белая рубашка, заправленная в чёрные брюки. Он больше напоминал молодого священника из какой-нибудь церкви.

— Кто вы такие?! — закричал мужчина, переводя взгляд с одного гостя на другого.

— Твои ангелы-хранители, — заметил Дьявол.

Мужчина усмехнулся, не отводя дуло от человека в красном.

— Что-то вы припозднились, ангелочки. Нам же всем конец.

— И поэтому ты решил выпилиться? — Бог поправил очки на переносице и сложил руки на груди.

— А что мне ещё делать? Ждать конца света?

— Логично, ничего не скажешь, — Дьявол наклонил голову набок и посмотрел на бутылку водки. — Достойный финал жизни.

— А что мне надо, концерты устраивать?! — недовольно прорычал мужчина.

— А почему нет? Представь, — Сид взмахнул руками, — толпы людей, твоя любимая музыка, свет софитов, ты выходишь на сцену и…

— Сид! — перебил его Нэл. — Спасти, — прошептал он, еле-еле произнося слова. — Спасти, помнишь? Мы пришли сюда за этим.

— Ладно-ладно, — Дьявол посмотрел на мужчину, — ну так и что делать будем? Юрий, да?

Тот лишь испуганно кивнул, удивившись тому, что эти двое знают его имя.

— Юрий, неужели всё настолько плохо? Что привело тебя к этому моменту?

— …что? — после недолгой паузы ответил мужчина. — Что привело? Даже не знаю. Может быть, ситуация в мире? Приближающийся апокалипсис?

— Да хорош пиздеть! — не выдержал Нэл, закатив глаза. — Можно подумать. А до метеорита ты не пил, да?! Ни разу не думал о суициде?! Не проебал свою жизнь?!

Юрий начинал злиться. Сам факт того, что за несколько минут до твоей смерти к тебе вваливается не пойми кто, уже не слабо выводит из себя, а когда этот не пойми кто ещё и давит тебе на больное, оживляя старые раны, злость только увеличивается. Не понимая, что он делает, руководствуясь исключительно инстинктами, он нажал на курок, направив дуло на парня в очках.

Послышался звон разбитой посуды. Пуля пролетела сквозь парня, пробила дверцу шкафа и влетела в немногочисленные тарелки.

— Ну что, — Сид повернулся к Нэлу и язвительно улыбнулся, — схлопотал пулю?

— Это была ошибка, — устало вздохнул Нэл, — надо было выбирать художника.

Сид посмотрел на ошарашенного Юрия, который выронил из рук револьвер и уставился на этих двоих.

— Чтобы ты понимал, на Бога ещё никто не покушался, — улыбнулся он, — он сам к тебе спустился, чтобы спасти тебя. А ты…

— Б-бог? — заикаясь, переспросил Юрий.

Нэл в это время поднял револьвер и начал рассматривать его, словно диковинную вещицу. Потом он направил дуло на Юрия.

— Ну что, теперь моя очередь? — он зловеще улыбнулся.

— Нэл, блять, успокойся, — Дьявол резко вырвал оружие из рук Нэла и кинул его на стол. — Он и так обосрётся сейчас.

— Тогда вернёмся к тому, с чего начали, — вздохнул Нэл, словно ребёнок, у которого отняли игрушку. — Что привело тебя к тому, что ты решил выпилиться?

Юрий задумался, откинувшись на стену.

— Давай так, — сказал Нэл, — упростим задачу. У тебя есть три вопроса. Спрашивай что угодно. Можешь спросить, как сложилась бы твоя судьба, если бы не «что-то там». Мы знаем все развилки твоей жизни.

— Да, — подтвердил Дьявол, — и это, кстати, наихудший финал.

Юрий, под презрительные взгляды двух незнакомцев, налил себе в стопку ещё водки и выпил залпом.

— Ну ладно, чуваки. Раз так…

Повисло напряжённое молчание.

— Что было бы, если бы я заступился за ту девочку пятнадцать лет назад? — он уставился на Нэла, желая получить ответ.

— Ты про Машу? — спустя пару секунд переспросил Нэл. — Ну, ты доказал бы, что у тебя есть яйца, а не как всегда. Она бы после этого в тебя бы влюбилась, вы бы начали встречаться, но меньше чем через полгода вашим отношениям пришёл бы конец. Вы не созданы друг для друга. Но ты многое бы вынес из этих отношений. Чтобы справиться с депрессией, взялся бы за гитару. Научился бы играть и создал свою группу. Успеха и денег тебе бы это не принесло, но моральное удовлетворение — точно. Но рано или поздно ты бы встретился с наркотиками и, возможно, умер бы ещё раньше, чем сейчас.

— Ну, и сначала ты бы получил фингал и пару синяков от того парня, от которого ты её хотел защитить.

Юрий вздохнул, борясь с собственными воспоминаниями. Когда твоя жизнь находится на дне, когда ты старательно пытаешься забыть прошлое, оно врывается в твоё сознание незадолго до смерти и переворачивает всё с ног на голову. Это тяжело.

Он взял бутылку и начал наливать в рюмку ещё, но Нэл сделал шаг вперёд и смахнул её со стола. Рюмка влетела в стену, но не разбилась. Только водка расплескалась по кухне.

— Хватит пить! — закричал Нэл. — Во-первых, это невежливо. Во-вторых, так ты только хуже себе сделаешь.

Сид посмотрел на Нэла с какой-то гордостью во взгляде.

— Мы ждём второй вопрос, — сказал он.

— Я бы мог спасти брата, если бы тогда ответил на его звонок, а не пропадал где-то в клубах? — с грустью во взгляде спросил Юрий.

— Твой брат не сильно отличался от тебя, — Нэл уже было улыбнулся, оценив иронию ситуацию, но понял, что их жертве явно не до смеха. — Ты бы спас его. В тот день. И он бы не повесился. Но он сделал бы это позже. Тебя бы это добило ещё больше. Ты бы начал его проклинать, орать в стену, что он оставил тебя одного, а после сам бы подсел на таблетки. Антидепрессанты. Впал бы в зависимость от них, тебя бы начали преследовать галлюцинации. И закончил бы ты в психушке.

— И это, по-вашему, лучше, чем суицид меньше чем за сутки до конца света?

— Лучше. Ведь тебя бы выписали, — продолжил за Нэла Сид. — У тебя бы появилась новая жизнь, любимая жена и маленький сын. И умерли бы вы в один день. Сегодня.

Юрий уже готов был прослезиться. Он схватился за голову и взъерошил себе волосы. Слишком много информации за один вечер. Слишком много эмоций. Слишком много упущенных возможностей.

— Пиздец, — прошептал он.

— Да, никогда не знаешь, как обернётся один поход в клуб, — сказал Нэл. — Третий вопрос? Последний. И мы уходим. Больше ты нас не увидишь.

— И вообще ничего больше не увидишь, — улыбнулся Дьявол. — Апокалипсис же.

Мужчина тяжело вздохнул.

— Я просто хотел бы сказать отцу, что люблю его, а не кричать на него за день до смерти.

На тесной кухне повисла тишина. Лишь тиканье часов нарушало её.

— Это не вопрос, — наконец заметил Нэл.

— Тем не менее.

— Я думаю, он и так это знает, — утешил его Бог. — В любом случае, этим бы ты ничего не изменил. Ну, может быть, успокоил бы собственных демонов.

— Ясно, — тихо ответил Юрий, погрязший в воспоминаниях. По его щеке текла слеза, оставляя тонкий мокрый след.

— Если ты думаешь, что мы сделали всё только хуже, — сказал ему Бог, — то нет. Ты ошибаешься. Жизнь — это визуальная новелла. Ты никогда не знаешь, к какой развязке ты придёшь. Может быть, твой финал и дерьмо, но ты прожил хорошую жизнь. Да, не заступился за девушку, но влюбился в более достойного человека. Да, не смог уберечь брата, но он всегда в твоём сердце. Как и твой отец. И не стоит корить себя за не вовремя сказанные слова. В конце концов, никогда не знаешь, когда человека не станет, — по-дружески улыбнулся он, — а вечно всем признаваться в любви — можно ебнуться. – Нэл сделал паузу и выдохнул. – Так что проведи свои последние двенадцать часов не с бутылкой и револьвером в обнимку, а с самим собой, — он наклонился и ткнул пальцем ему в лоб, — разберись со своей головой. Вспомни, всё то хорошее, что было в твоей жизни, а не зацикливайся на плохом.

Юрий закрыл глаза, пытаясь сдержать слёзы.

Сид встал и молча вышел из кухни. Нэл последний раз посмотрел на отчаявшегося мужчину, и пошёл следом за Дьяволом. По крайней мере, он сделал всё, что смог.

— Ты просто мастер слезоточивых монологов, — язвительно подметил Дьявол, когда они снова были в кинотеатре. — У меня чуть кровь из ушей не пошла.

В ответ он услышал лишь молчание.

— Ну что, ты хоть доволен? Думаешь, спасли его? — спросил Сид.

— От самого себя — да. От апокалипсиса — нет.

— Согласен. Но самое главное не это.

— А что? — Нэл вопросительно посмотрел на собеседника.

— Самое главное — выражение твоего лица, когда в тебя стреляли, — засмеялся Сид.

— А ты особо не радуйся, — спокойно ответил Нэл и полез в карман брюк, — я ведь его револьвер прихватил с собой. — С этими словами он достал револьвер из кармана, направил дуло на Сида и подмигнул ему.

— Ну что, в русскую рулетку?

Эпилог

До конца света оставались считанные минуты. Огромный раскалённый камень пятидесяти тысяч метров в диаметре летел к Земле со скоростью больше ста тысяч километров в час. Метеорит можно было заметить в небе невооружённым глазом. И как только опасность стала осязаема, как только люди услышали об апокалипсисе не из газет, сводок новостей или знакомых, как только они увидели всё своими глазами, их тут же перестало волновать большинство проблем. Они больше не крушили города, не подрывали здания, не убивали себе подобных и не вели себя, как стадо безумцев. Они подняли взгляды к небу и на мгновенье застыли на месте.

Одни упали на колени посреди улицы и начали молиться. Другие обняли тех, кто был рядом, сказали им самые главные слова. Третьи застыли с умиротворяющей улыбкой на лице. Все наконец приняли неизбежное. Приняли смерть. И, оглянувшись вокруг себя, в их головы закралась ещё одна мысль — они поняли, что сами разрушили планету. Последние две недели они пытались что-то изменить, боролись за место под солнцем, действовали исключительно с помощью грубой силы, надеялись, что удастся спастись. И вот она — смерть. Смерть, которую можно увидеть, смерть, к которой можно прикоснуться, которую можно наконец принять. Больше не нужно было ни денег, ни еды, ни бегства из города. Всё, что им оставалось, это заглянуть внутрь себя, попрощаться со своими близкими, поверить в то, во что они больше всего верят.

Бизнесмен лежал среди трупов со сломанной ногой и купюрами, разбросанными вокруг. Купюрами, которыми он так дорожил всю свою жизнь. Он купил себе репутацию, купил телохранителей, дорогую машину и домик загородом. Купил уважение друзей, приличный костюм и модные часы. Но жаль, что нельзя за эти деньги было купить любовь, искреннюю поддержку и человека, который бескорыстно был бы с ним рядом даже в самые трудные дни. Жаль, что нельзя за эти деньги было отменить конец света. Он снял свои очки, откинулся на упавший фонарный столб и посмотрел на небо, где тело космического происхождения, готовилось превратить его в прах.

Алан и Тифани стояли на крыше заброшенного здания и держались за руки. Алан смотрел на Тифани всё теми же влюблёнными глазами, что и в день их знакомства. Они признались друг другу в том, в чем не признавались больше года. Они поверили друг в друга, поверили в самих себя. Но огромному камню было на это плевать. Ему не важно во что ты веришь, в бога ли, в любимого человека, в сверхъестественное — он не оставит от любой веры и мокрого места. Когда человечество переродится вновь, люди тоже будут во что-то верить. До самого конца. До тех пор, пока не наступит конец света. Потому что вера — одна из немногих вещей, которая помогает человеку жить. И Алан понял, что счастлив, потому что в него верит самый близкий ему человек. То же самое чувствовала и Тифани.

Мишель медленно шла по дороге, обняв себя за плечи. Когда люди наконец перестали убивать других, побросали биты, бутылки и кастеты, она выдохнула. Только что она совершила ужасное — убила человека. Но не испытывала за это угрызений совести. В глубине души она верила, что всё сделала правильно. По её щекам текли слёзы. Она упала на землю и облокотилась на стену ближайшего дома. Весь её мир рухнул. А через пару мгновений рухнет и вся планета. Мишель наконец поняла, что могла делать всё что угодно, могла быть свободной, не зависеть от сутенёров и поехавших клиентов. Жаль, что было уже поздно. И за несколько мгновений до столкновения метеорита с Землёй, последнее, что она сделает — избавится от этого дурацкого псевдонима, вспомнив, как её зовут на самом деле.

Циклоп сидел в машине рядом с трупом своего друга на водительском сиденье. Как только Чёрт подорвал здания, совершил своё великое возмездие, он облокотился на руль и забился в истерике. Чёрт смеялся и по его щекам текли слёзы. Всё было кончено. Месть была совершена. Циклоп, смотревший перед собой, не успел заметить, как Чёрт достал пистолет и приставил его к своему виску. В следующую секунду раздался хлопок и мозги его друга окрасили боковое стекло в ярко-красный. Может, там он наконец встретится со своей дочерью, обнимет её и скажет, что сполна отомстил её обидчикам. Может, там он будет наконец счастлив. А Циклоп смотрел единственным глазом на небо и размышлял о том, был ли он сам хоть когда-нибудь счастлив в этой жизни.

Вика и Рома стояли на железнодорожном мосту и наблюдали за стоящими поездами. Со стороны могло показаться, что они единственные — кого не заботит конец света — они шутили, смеялись, радовались последним минутам жизни. Может, сложись обстоятельства чуть лучше — они стали бы прекрасной парой. Но этому не суждено случиться. Всё, что им остаётся — наблюдать за поездами, ходить по опустевшим вагонам электричек и верить, что когда-нибудь они встретятся снова.

Борода, который последние месяцы жил возле вокзала, доедая объедки и ночуя на рваных картонках, после того, как на него напали, многое переосмыслил, встал на ноги и нашёл в себе силы за последние два дня отыскать свою семью. Семью, которая когда-то его бросила. Его жена умерла много лет назад, он запил, отношения с сыном рушились с каждым днём. Бывали дни, когда в отчаянии Борода поднимал на него руку. Уже потом, засыпая в своей комнате, он очень об этом сожалел, но контролировать себя не мог. Сын вырос и, решив избавиться от бесполезного отца и тем самым отомстив ему за всё, при первой возможности сдал его в дом престарелых. Борода сбежал оттуда и стал бездомным. Он пытался извиниться перед сыном, но это было бессмысленно. И только теперь, за несколько часов до конца света, молодой человек всё же открыл отцу дверь. Из комнаты послышался детский смех и женский голос, спрашивающий «кто там?». Борода смотрел в глаза родного сына, полные какой-то тоски, и не удержался от того, чтобы его обнять.

Молодой писатель стоял у порога любимой девушки с букетом цветов в руках. Цветочный магазин раздавал их бесплатно — акция в честь конца света. С каждым днём всё больше тонув в своих сюжетах, парень забывал про реальную жизнь, реальных людей. Всё больше проводил времени в обнимку с word'ом, нежели с любимым человеком. Дверь перед ним открылась, и он кинулся к девушке с объятиями. Сегодня первый и последний день, когда он видел в ней настоящего человека, а не персонажа какой-нибудь истории. Он наконец осознал, насколько важную часть она занимала в его жизни. Он согревался теплом её объятий, и по его щеке текла слеза.

На счёт три инородное тело столкнётся с планетой. На счёт три извергнутся вулканы, загубив множество деревень. На счёт три начнутся огромные цунами, которые смоют целые города. Океаны испарятся и на их место придёт жидкая магма из недр земли. На счёт три человечество полностью сотрётся с лица земли. За эти три секунды люди сплотятся, как никогда. Они не будут ничего разрушать, уничтожать планету, истреблять животных, они, словно пластмассовые солдатики, на мгновенье замрут, смотря на огромнейший камень. Метеорит — ещё не самое страшное, что могло произойти. Страшно то, что с момента появления информации о нём, люди, ввиду своей узколобости, огромного желания к разрушению, и полного отсутствия какого-либо контроля, устроили судную ночь. Судные две недели.

Они истребили сами себя.

И сейчас было поздно что-то менять.

Двум чудаковатым богам придётся всё начинать сначала.

Может, в следующий раз человечество будет более разумным и начнёт всегда ценить то, что начало ценить только под конец света.

6. Быть политиком

Мой отец был политиком. Моя мать была политиком. А я… стал писателем.

А потом — президентом.
Так уж вышло. Я не сильно-то этого и хотел. Но в какой-то момент моей жизни всё покатилось кувырком и докатилось до того, что сейчас я сижу в закрытой комнате с одними из самых важных людей страны.

Все при параде, в выглаженных костюмчиках, с укладкой от лучших стилистов, кто-то в форме. Министр внутренних дел, заместитель министра финансов, женщина из департамента инновационной политики в сфере высшего образования и молодежной политики (что она-то здесь делает вообще?), руководитель департамента по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и пожарной безопасности, кучка зевающих депутатов и мои первые замы. И все чего-то ждут. Ждут от меня. Переводят косые взгляды, стучат ручкой по своим блокнотам, поправляют галстуки, некоторые даже зевают. А я сижу, готовый провалиться сквозь землю, на висках начинают выступать капли пота. Наконец, собравшись с мыслями и взяв себя в руки, я гордо поднимаюсь со стула, выдыхаю и наконец громко и отчётливо произношу:

— Пошли все вон отсюда!

Все эти люди, эти личинки политиков, явно не понимая, что происходит, ещё пару секунд сидят на месте, а потом медленно встают, забирают свои дипломаты, папки со стола, и выходят за дверь.

— А ты останься, — тыкаю я пальцем на Робертсона — хорошего друга моих родителей и министра по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий.

Сейчас я хочу, чтобы он спас страну от одного из крупнейших стихийных бедствий — меня.

Тот останавливается, переводит на меня усталый взгляд и, когда все уходят, садится напротив. На нём — чёрный деловой костюм и белая рубашка, сквозь его короткую стрижку уже начинают просачиваться седые волоски.

— Робертсон, — начинаю я, теплясь маленькой надеждой, что он знает, что делать, — Ричард, — перехожу я на личности, давая понять, что разговор не официальный. — Скажи, что нам делать.

Через несколько дней землю расплющит кусок камня, а мы всё ещё пытаемся что-то придумать.

— Ну, — говорит Ричард, — скрестив ладони и положив их на стол, — ввиду сложившейся ситуации, считаю должным принять необходимые…

— Ричард! — перебиваю его я.

Он вопросительно смотрит на меня.

— Человеческим языком, пожалуйста.

Робертсон тяжело вздыхает и разводит руками.

— Нам пиздец.

Я хватаюсь за голову и разве что не рву на себе волосы.

— Это я и так знаю! — выхожу из себя я. — А что-нибудь конкретное ты предложить можешь? Как нам спастись? Как успокоить население? Как прекратить беспределы на улицах?

Ричард смотрит на меня несколько секунд, с сёрьезным видом достаёт из-под стола дипломат и, не отрывая от меня взгляда, открывает его перед собой. Словно там лежат слитки золота или миллион долларов. В следующую секунду он достаёт оттуда пистолет и с невозмутимым видом направляет его в воздух:

— Насилие — лучший способ успокоить население.

— Ричард… — говорю я, от испуга чуть не наложив в штаны, — Ричард, ты дурак?

— Ладно, я шучу, — едва улыбается он и убирает пистолет обратно.

— Ты пронёс в кабинет президента пистолет?!

— Это зажигалка, — уголки его рта слегка приподнимаются, но он всё ещё старательно скрывает улыбку.

За пять дней до конца света, всё, что нам остаётся — это шутить, да.

— Вообще, я думал услышать что-то от вас, — он прокашливается, — от тебя.

— От меня? От меня?! Я на посту президента два месяца, — говорю я с нескрываемыми нотками паники в голосе, — я из этого совещания, чтоб ты знал, ни слова не понял.

— Да? — удивляется Робертсон.

— Да! Да! Я писатель, Ричард, а не президент, мать его. Я, конечно, юридически подкован (спасибо родителям) и всё такое, но принимать решения… Максимум, что я могу — это написать про это какую-нибудь абсурдную книжку. Но это не спасёт страну.

Пару лет назад я, вдохновившись работой родителей и слушая их постоянные споры на тему политики, написал книгу. В ней я высмеивал всё и всех — от телеведущих, до бывшего президента, иронизировал над плохой эпидемиологической ситуацией в стране, вставлял между главами похабные анекдоты. И кто бы мог подумать, что эта книга выстрелит. Взорвёт интернет, а следом и книжные магазины. Критики отметили не только сюжет, комичные ситуации и юмор на грани абсурда, но и то, с какой точностью я описывал все юридические процессы, политические споры, законы. Половина юристов этой страны не знали «матчасть» на столько, насколько знал её я. Это всё равно, что атеист написал бы книгу про веру, больше разбираясь в вопросе, нежели священник в какой-нибудь церкви. Кто-то в шутку в комментариях написал:

«Ахахаха, да этому парню в президенты бы».

А потом я также в шутку выдвинул свою кандидатуру на выборы.

А восемьдесят процентов населения также в шутку проголосовали за меня.

Смешная шутка. Оборжаться. И вот, спустя два месяца моего правления, всей планете угрожает смертельная опасность. Это действительно походит на абсурдный сюжет. Я начинаю истерично смеяться, откидываясь на спинку кресла.

— Извини, — говорит Ричард, — но этот разговор только между нами?

— Конечно, — смотрю на него я, надеясь, что сейчас он наконец предложит не совсем законное, но действенное решение.

— И здесь нет никаких камер, записывающих устройств, жучков, охраны под дверью, или…

— Ты совсем глупый, да? — улыбаюсь я. — Ты думаешь, у меня появился личный кабинет, в котором я могу делать всё, что захочу, и я не поотключал все камеры? — я приподнимаю одну бровь.

— Ладно, в общем… Я предлагаю… — он выдерживает паузу, смотря как на моём лбу выступают вены.

Ричард оглядывает взглядом помещение, словно желая убедиться в моих словах.

— Я предлагаю забить.

— Может мне тебя забить? — саркастично спрашиваю я.

— Нет, серьёзно, мы уже ничего не сможем сделать. Планете — хана. А беспорядки на улицах тебя не коснутся. Особенно здесь — коктейли молотова не долетят досюда. Так что забей.

Я тяжело вздыхаю и закрываю глаза, пытаясь помедитировать хотя бы минуту. Осознать весь абсурд происходящего. Придумать, что делать. За моей спиной висит мой портрет, и пока один президент справляется с паникой, второй — наблюдает за Робертсоном, не сводя с него глаз.

— Придумал! — говорю я, подняв указательный палец вверх. — Придумал!

Ричард встаёт с места и подходит ближе, его раздирает любопытство. Я открываю первый ящик стола, но он до отказа забит пачками долларов.

— Не тот, — говорю я, ловя на себе недоумевающий взгляд Робертсона.

Открываю второй, но там на долларах валяются ещё и презервативы.

— Твою мать!

В третьем ящике я наконец нахожу заветный чёрный чемодан, больше похожий на небольшой баул с ручкой.

— Это что… — Ричард выпучивает глаза, — ядерный чемоданчик?!

— Ага, — я гордо открываю его, демонстрируя Ричарду множество разных клавиш, рычажков, а в центре — большую красную кнопку.

— Ты что, собираешься…

Но он не договаривает, ловя мою ухмыляющуюся улыбку.

— Нет! — кричит он и хватает меня за запястье.

— Пусти меня! — вырываюсь я. — Ты сам сказал, что насилие — это выход.

— Я неудачно пошутил!

— А я шутить не буду! — говорю я, замахиваясь на кнопку.

— Сигнал с него передастся в командный пункт, но, чтобы выпустить ядерные боеголовки, всё равно нужны сигналы с трёх чемоданчиков! — орёт он, хватая меня за вторую руку.

— Ну так второй, насколько я знаю, у тебя? — зловеще улыбаюсь я.

— Я не буду этого делать!

— Будешь! — кричу я и толкаю его, он отпускает мои руки. — Нам всем уже нечего терять. Помирать, так красиво.

Я уже готов нажать кнопку, как Ричард хватается за голову и опирается на стену, не веря собственным глазам. Через некоторое время на планете вместо хаоса образуется один большой оранжевый гриб, и все эти люди наконец сгорят заживо. Осталось только взять чемодан у Робертсона и дозвониться до начальника генерального штаба. Апокалипсис — так красивый.

Я нажимаю на кнопку и ловлю на себе испуганный взгляд Ричарда.

— Да ладно, — улыбаюсь я. — Расслабься.

Тот недоумевает, что происходит.

— Это зажигалка.

Я поворачиваю к нему чемодан, где рядом с красной кнопкой горит маленький оранжевый огонёк.

— Ба-бах! — говорю я, доставая из кармана сигарету и прикуривая.

Всё-таки жаль, что он ненастоящий.

7. Такой же, как вы

Я проснулся вместе с городом. Как только мимо привокзальной площади начали бежать на работу люди, как только загудели автомобили, заорали громкоговорители на вокзале и запели ранние птицы, я проснулся. Тело ломило от боли, я отлежал обе руки. За пару недель ночлежек где попало и в неудобных позах, я до сих пор не смог к этому привыкнуть. Апрель пытался согреть улицы солнечными лучами, хотя до настоящего тепла было ещё далеко. Пока приходилось спать в вонючей потрёпанной куртке.

Рядом со мной на матраце скукожился Кривой — мой хороший друг и собрат по несчастью. Именно он посвятил меня в бродяжническую жизнь, показал, где можно бесплатно мыться, где достать еду, водку и как заработать хотя бы на кусок хлеба. Я никогда не спрашивал, почему его называют Кривым, но догадывался – потому что его челюсть была чуть перекошена влево, из-за чего ему с трудом удавалось разговаривать. Его речь — набор звуков, который слушатель пытается собрать в полноценную картину.

Он спит, повернувшись к стене. Я трясу его за плечо, пытаясь разбудить. Кривой не обращает на меня внимания. Я пару раз хлопаю ему по руке и снова трясу, но ему всё равно. Заподозрив неладное, я наклоняюсь к нему и приставляю два пальца к его шее. Время замирает, а ноги начинают дрожать, когда я понимаю, что у него нет пульса. Рывком переворачиваю его на спину и даже мне, за эти недели почти свыкнувшегося со всякого рода мерзостями, хочется проблеваться. Его глаза закрыты, лицо перепачкано в грязи, а изо рта вытекает тонкая струйка белой жидкости.

Я сажусь обратно на пропитавшийся мочой и алкоголем матрац и с ужасом понимаю, что Кривой умер. Был ли это передоз паленой водкой, дешевой наркотой или у него случился сердечный приступ, я уже не узнаю. Ещё раз бросаю на него взгляд и понимаю, что мне суждено умереть точно также. На заблёванном матраце, в грязной одежде, в уголке привокзальной площади между вокзалом и кафе, куда почти никто не заходит. Умереть одиноким, несчастным и всеми позабытым. От этих мыслей меня бросает в дрожь.

— Слыхал, чё в мире творится? — спрашивает меня Галя, листая найденную где-то газету.

Гале было под пятьдесят, её когда-то длинные рыжие волосы за много лет такой жизни теперь превратились в грязные патлы, больше похожие на ржавую проволоку, едва достающие до плеч. Она исхудала так, что если бы я до нее дотронулся, она развалилась бы на части. Галя затягивается выпрошенной у кого-то сигаретой и выдыхает дым.

— На, почитай, — она суёт мне в руки газету.

На первой странице заголовок о метеорите, который обещает не оставить от планеты и камня на камне. Дальше идут какие-то комментарии от СМИ, политиков, и обычных людей.

— Сдохнем мы все скоро, — подытоживает Галя, выдыхая дым мне в лицо.

Я снова мысленно возвращаюсь в сегодняшнее утро, когда нашёл Кривого мёртвым. Может, уж лучше от метеорита, чем так… как Кривой?

Я тяжело вздыхаю и вытираю сальные руки о бороду.

— Значит, так тому и быть.

Перед глазами проносится карета скорой и врачи, которые с нескрываемой брезгливостью, забирали Кривого. За эти недели бродяжнической жизни я уже привык к тому, что общество нас отвергает. Не принимает. Смотрит свысока и считает за отребье, которому не место в этом городе.

Несколько дней назад я стоял у терминалов, и Кривой меня учил, как правильно подходить к людям и просить мелочь. За два часа утомительной лекции, я так и не решился ни у кого спросить денег. Подошёл лишь к молодому парню, который, подходя к терминалу, достал банковскую карту. Этот терминал не принимал карты, но все понимали это только тогда, когда он выдавал ошибку. Парень был в толстовке, джинсах и больших наушниках. Я встал рядом с ним и сказал ему, что зря он тратит своё время, пытаясь оплатить картой. Тот даже не повернулся в мою сторону. Он видел меня, но не слышал. И не собирался слышать. Решил, что я клянчу у него мелочь.

— Эй, парень, — я щёлкнул пальцами перед его лицом.

Ноль реакции. Я для него никто. Невидимка. Отребье. Гниль.

Я махнул рукой и отошёл от него. Через пару минут терминал выдал ошибку и выплюнул карту пацана. Если бы в нём было чуть больше человечности, он сэкономил бы себе время.

Раз в неделю нас навещают волонтёры. Молодые люди, у которых этого самого времени дофига, приносят нам еду, чай, тёплые вещи. Лиза у них за главную — милая девушка со светлыми кудрями, тёплой улыбкой и какой-то искренностью во взгляде. Разговаривая с ней, во мне закрадывается какое-то маленькое чувство надежды. Надежды на то, что всё когда-нибудь будет хорошо. Хотя у таких, как мы, никогда не бывает «хорошо». Нас убивают, избивают, поджигают заживо, выгоняют из квартир, отправляют в тюрьмы и лечебницы. Многие из нас сами виноваты в такой жизни. Многие, но не все.

— А что с вами случилось? — как-то спросила меня Лиза, сев рядом. — Почему вы здесь живёте?

— Да просрал я, уж извини меня, всё, — ответил я. — Сначала лишился хорошей работы, потом махнул на всё рукой, подсел на игровые автоматы и алкоголь и влез в долги. Собственные дети отвернулись от меня. А позже у меня и квартиру отняли, платить было больше нечем. Так я и оказался здесь.

Лиза сочувствует мне, обещает попытаться чем-то помочь — устроить на какую-нибудь низкооплачиваемую работу, носиться со мной и какими-то бумажками по инстанциям, поддерживать.

Когда я смотрю на Лизу, мне хочется её обнять. Я не делаю этого только потому что боюсь, что она скорчит брезгливое лицо и отвернётся. Пусть лучше она для меня останется всё такой же светлой девочкой, которая бескорыстно помогает бездомным. Из-за таких, как она, я начинаю верить в человечество, в людей. И если нас всё-таки расплющит метеорит, то её мне будет жаль больше всего.

По поводу долгов, автоматов и пьянства — я соврал. Это была байка для Лизы. Кривому я рассказал, что убил жену, сел в тюрьму, а мои дети отправились в детский дом. Галя от меня слышала проникновенную историю о том, что я сам рос в детском доме и, выпустившись, не смог встать на ноги и выбрал путь криминала. Я так много раз рассказывал истории про себя, что сам начал верить в то, что говорю. Возможно, так я прятался от правды, а возможно просто находил это весёлым — рассказывать собеседнику проникновенную байку о собственной жизни и слушать, как он сочувствует тебе.

***

Вечером у терминалов особо много людей. Час пик — все спешат с работы домой, торопятся купить билет, толкают друг друга на ходу, нервничают, орут в трубку телефона. Я стоял у вокзала и искал подходящих людей, чтобы выпросить у них мелочь. Такой образ жизни учит распознавать характер людей по лицам — эта женщина слишком высокомерна, этот тип слишком жаден, этот торопится и у него вряд ли удастся что-то выклянчить, а вот этот, кажется подходящий. Так начали проходить мои вечера. Иногда удавалось собрать даже больше, чем хотелось.

Когда я на ходу пересчитывал в ладонях мелочь, кто-то ударил меня по рукам и всё честно заработанное полетело на землю. Передо мной стояли двое молодых парней в сером камуфляже.

— Что делаем здесь, папаша?! — ехидно спросил меня один из них. — Вымогательством занимаемся?!

— Молодые люди, я не… — начал было я, но в следующую секунду мне в висок прилетело что-то тяжелое.

Это оказался кулак одного из парней. Я повалился на землю, успев опереться рукой.

— Падаль! — крикнул один из парней, и его берцы влетели мне в тело.

Я видел только две пары ног, которые то и дело начали лупить меня по почкам, спине, плечам, голове.

Самое смешное в этой ситуации то, что никто не пытался их остановить. Всем было насрать. Подумаешь — избивают какого-то бомжа за углом вокзала.

«Всё правильно делают» — подумают прохожие.

«Не будет здесь мелочь клянчить».

Ну конечно. Вы же не такие. Вы же лучше меня. Сильнее меня. Красивее. Успешнее. Каждый из вас уверен в том, что никогда не скатится до такой жизни, до которой скатился я. Но, поверьте мне — щелчок — и вы из успешного человека с модной прической и одеждой последних брендов превращаетесь в бомжа, которого пинают все, кому не лень.

Поверьте мне. Уж я-то знаю.

И сплёвывая кровь, валяясь на земле и изнывая от боли, я думаю о том, что апокалипсис — не самая плохая вещь, которая может случиться с этим миром. Ведь с ним уже случилась вещь куда более страшная — человеческое безразличие. И умереть на этой холодной земле уже кажется мне неплохой перспективой.

А пока я смотрю на тёмное небо, на котором зажглись звёзды. Что если вон та, летящая точка — это тот самый метеорит? А может, это просто падающая звезда? И если всё это правда, то мне нет смысла бороться дальше.

Я уже проиграл эту жизнь. Давно проиграл.

8. Суперспособность

Как только двери электрички открываются, я вываливаюсь из тамбура и бегу на несколько вагонов назад. В каждом тамбуре мелькает лицо контролёра. Сколько же вас тут, чёрт подери?! Пробежав вагонов пять, я с прыжка залетаю в свободный тамбур и опираюсь о стену, пытаясь отдышаться. Когда двери издают громкий пшикающий звук и начинают закрываться, я вижу как по платформе бежит девушка, пытаясь попасть в вагон.

Недолго думая, я встаю между дверьми и упираюсь рукой на одну из них. Я едва сдерживаю их натиск, но девушка в последний момент проскакивает под моей рукой и я отпускаю двери.

— Спасибо, — опираясь ладонями о колени, говорит она и пытается отдышаться.

Я облокачиваюсь на стену и смотрю на девушку. Одета она по-мальчишески — чёрная толстовка с принтом, поношенные джинсы, весенние кроссы. Не удивительно, что она бегает от контролёров. Сколько я не ездил, ни разу не видел бегающую девушку в платье и с идеальной укладкой. У моей гостьи по тамбуру тёмное каре, кончики волос покрашены в фиолетовый, мочки ушей проколоты пирсингом.

— Вика, — говорит она, протягивая мне руку.

На её лице задорная улыбка, она слегка прищуривает глаза и пристально смотрит на меня. С таким выражением лица обычно берут кого-нибудь на слабо или предлагают сыграть во что-нибудь на спор.

— Рома, — я отвечаю ей на рукопожатие.

— Спасибо ещё раз, Рома, — ехидно улыбается она и трясёт мою руку.

Мы сидим друг напротив друга в вагоне и коротаем время за неловким молчанием. Я не знаю, что ей сказать, что спросить, а потому просто смотрю в окно. Вика облокотила локти о колени и сидит со скучающим видом, подглядывая в телефоны или газеты пассажиров, сидящих рядом.

— Что думаешь о конце света? — наконец спрашивает она, подняв на меня взгляд.

— Ничего, — я пожимаю плечами.

Больше недели все СМИ только и говорят о надвигающемся метеорите, люди по всему миру устраивают дебоши, пускаются во все тяжкие, разрушают города, подрывают здания, а я вот ничего не думаю. Я еду в электричке и смотрю в окно на мелькающие там поля и одинокие домики.

— Не ссышь? — улыбнувшись, спрашивает Вика.

— Не особо.

Бабушка, что сидит рядом, бросает на неё презрительный взгляд. Никогда не любил разговаривать с кем-то в электричке, когда вплотную к тебе сидит человек без наушников. Наверняка эта бабка считает нас либо за психов, либо за идиотов, если мы так спокойно говорим об апокалипсисе.

— Хотел бы спасти мир?

— Что? — я тупо смотрю на девушку.

Я? Мир? Интересно, как? Компьютерной мышкой?

— Никогда не думал о том, какую бы суперспособность ты хотел?

Я думал, что с такими вопросами все заканчивают ещё в школе, когда все наперебой орут о невидимости или умении летать, но… с другой стороны, сколько лет было Вике? На вид около двадцати.

— Умение летать, — по-детски отвечаю я на детский вопрос.

— Чтобы улетать от контролёров? — спрашивает она.

— Чтобы вообще не пользоваться электричками, — улыбаюсь я, подняв на неё взгляд.

Я замечаю, что у неё карие глаза. А весенние солнечные лучи падают ей на плечи. Она наматывает на палец фиолетовый кончик волос и откидывается на спинку. Это больше похоже на кадр из какой-нибудь мелодрамы.

— Кстати, об этом, — говорю я, увидев в дверях уже надоевшую синюю форму и услышав противный голос контролёра. — Пошли.

Мы неспешно встаём и идём в противоположном направлении.

— Ну, а что-то более реальное? — спрашивает Вика, когда мы стоим в тамбуре.

— Что?

— Я про суперспобность. Но в рамках реальности. Харизму там, уметь отжиматься тысячу раз, красивый голос?

На несколько секунд я задумываюсь о том, чего мне действительно в жизни не хватает. Может, и правда немного силы, чтобы я в следующий раз мог спокойно держать двери какой-нибудь бешеной девушке, не думая о том, что на завтра у меня будет болеть всё тело.

— Молодые люди, — вырывает меня из раздумий противный голос, — ваши билеты.

Я настолько задумался о том, что круто, наверное, быть сильным и смелым, что не заметил перед собой контролёра.

— Мы выходим на следующей, — неуверенно говорю я, кивая в сторону дверей.

— Выходите и бежите? — упрекает меня мужчина, испепеляя меня взглядом.

Я не знаю, что ему ответить. Лучшая тактика — промолчать. Игнорируй контролёров, выходи, как только открываются двери и беги в соседний вагон. Повторить несколько раз, если будет необходимость. Как только я замолчал, сзади контролёра раздался звонкий женский голос.

— Да, бежим, и что?!

Тот повернулся к девушке. Вика стояла, скрестив руки на груди и облокотившись о стену.

— Вы знаете, что вы нарушаете закон?

Я махнул ей рукой, мол, забей, не разговаривай с ним.

— Тебе не насрать? — отвечает Вика и, судя по её лицу, она явно довольна собой.

— Девушка, я с вами нормально разговариваю? Давайте вы тоже не будете переходить на личности.

Вика тяжело вздыхает и уже собирается что-то сказать, как двери открываются. Я выбегаю из тамбура, и совершенно машинально, только потом осознав, что я сделал, протягиваю Вике руку. Та берёт её, и мы бежим несколько вагонов по платформе.

— Воу, парень… — уже собирается возразить мне Вика, когда мы залетаем в тамбур, как я перебиваю её, оправдываясь за свои действия.

— Это чтобы снова тебя не ждать, держа тяжёлые двери.

Она улыбается и хлопает меня по плечу. Потрясающе.

— Я придумал, какую суперспособность я хочу, — говорю я, когда мы садимся на свои места.

— И какую же?

— Всегда хотел иметь яйца, чтобы разговаривать с людьми так, как ты разговаривала с тем контролёром.

Вика понимающе улыбается.

— Для этого просто надо вытащить язык из жопы. Это не суперспособность, — она молчит несколько секунд. — Ну да ладно. А чтобы ты отдал взамен?

— Взамен? — удивляюсь я.

— Ну, ничего в этом мире не даётся просто так. Какие бы свои таланты ты променял на дар оратора?

Я задумываюсь.

— Любые таланты?

Вика кивает.

Я облокачиваюсь локтями о ноги и смотрю ей в глаза.

— Я умею считать буквы.

— Что?

— Я за пару секунд могу сосчитать количество букв в любом словосочетании, — серьёзно говорю я.

— Ты издеваешься? — ухмыляется она.

— Тринадцать букв.

Она откидывается на спинку и подозрительно смотрит на меня, словно снова проверяя меня на слабо.

— Ну ладно, Рома…— она делает короткую паузу. — Зеленоглазый синхрофазотрон, — гордо добавляет Вика.

— Двадцать пять букв.

— Субстанция из микроорганизмов!

— Двадцать семь, — через пару секунд отвечаю я.

— Девятьсот девяносто девять тысяч!

— Тридцать одна буква.

Мы смотрим друг на друга, как соперники в напряженной шахматной партии.

— Ладно, ты победил, — наконец сдаётся Вика. — Достойная замена ораторскому искусству.

— Ну, и подкачаться тоже бы мне не мешало.

— Ты так это говоришь, как будто мы прямо сейчас совершаем сделку, и я должна тебе подарить эти суперспособности.

— А ты можешь?

— Мне надо подумать, — улыбается Вика. — Да твою мать! — восклицает она после и встаёт со своего места. Сзади нас снова контролёр.

— Молодые люди, мы с вами уже где-то виделись, — говорит мужчина, смотря на меня.

— Да, и где же? Мы никогда не были в свинарнике, — раздаётся голос за его спиной.

— Девушка! — он поворачивается к ней. — Я не с вами разговариваю!

После снова переводит взгляд на меня.

Вика стоит и недвусмысленными жестами даёт понять, чтобы я уже хоть что-то ему ответил.

— А вы по-прежнему без билета, да? — иронично спрашивает контролёр. — Какая досада. Может, документы покажете?

Я лишь молчу и смотрю на Вику, которая закатывает глаза.

— Мы выходим на следующей.

— Это я уже слышал, — отвечает мужчина.

В какой-то момент я понимаю насколько всё это глупо. Словно мы актёры в дерьмовом спектакле, а я забыл слова. Меньше чем через неделю конец света. Напротив меня безумная девушка, которая от меня ждёт непонятно чего. А я еду в электричке непонятно куда. Какой смысл ехать на работу, если совсем скоро исчезнет всё живое? Скорее всего, я это делал просто по привычке. Просто чтобы не быть одному.

— Ну так значит ты застрял в грёбаном лимбе и вынужден каждый день спрашивать у двух подростков билеты, а они каждый раз от тебя убегают.

Его глаза разве что на лоб не лезут. Но, на моё счастье, двери вовремя открываются. Я выскальзываю из тамбура, снова взяв Вику за руку.

Через несколько секунд, когда мы бежим к вагону, я резко останавливаюсь на платформе и одергиваю Вику.

— Ты чего?! — поворачивается она ко мне. — Мы не успеем!

Я молчу, держа её за руку.

— Рома!

— Забей, — тихо отвечаю я, не отпуская девушку.

— Твою мать! — она пытается вырваться, но двери уже закрылись. — Ну и какого хрена ты встал здесь?! Теперь следующую час ждать.

— А может, нахер это всё? Пойдём, куда глаза глядят? Вон, например, по той тропинке, — я показываю пальцем на тропинку, ведущую в лес. Вокруг платформы нет больше ничего, кроме леса.

Вика смотрит на меня выпученными глазами несколько секунд, но потом улыбается.

— А ты неплохо справился с заданием.

— Было у кого учиться, — отвечаю я, спускаясь с платформы и идя к тропинке.

— Так ты и подкачаешься скоро, — она подмигивает мне и бежит по тропинке.

И я иду за ней, впервые не тратя драгоценные секунды на то, чтобы подсчитать сколько букв в слове «подкачаешься».