DoktorLobanov

Эта история произошла с одним из моих коллег, военных медиков. И если бы действо не разворачивалось практически на моих глазах, я бы, скорее всего, в неё не поверил.

В юности один молодой человек, назовем его Саша, очень не хотел служить в армии. Он жил в небольшом районном городке и искренне считал, что служба – это потеря двух лет жизни, за которые он многое успеет. Пробовал косить – не получилось – здоров, как лось, пробовал найти продажного военкома – тоже как-то не срослось, то ли денег не было, то ли военкомы честные. Тогда Саша решил учиться. И обязательно в университете с военной кафедрой. В столичный медицинский он с первого раза не поступил, хоть и очень старался. Не хватило баллов.

Попробовал уговорить военкома – мол, дайте отсрочку всего один год, я хочу на подготовительное отделение.

- Подготовительное отделение – это не причина для отсрочки! – отрезал военком.

- Мне очень надо, - ныл Саша.

- А у меня план по призыву горит!

И не дал. Кроме того пригрозил:

- Будешь выпендриваться – я тебя в самые гнилые войска пошлю! Ты у меня из болота всю службу не вылезешь!

Саша бросился подавать документы в медучилище своего райцентра – куда там, все сроки давно прошли.

А тут и повестка в военкомат подоспела. Саша перечитал её с кислой физиономией и решил бежать. Бежал он не просто так. Саша уехал в столицу, подал документы на подготовительное отделение медицинского и стал прятаться.

Целый год Саша скитался по съемным комнатам и случайным знакомым, потому что для того, чтобы заселиться в общежитие, необходимо было стать на учет в местном военкомате. Вздрагивал при виде людей в форме и раз в месяц робко звонил домой. Мобильников тогда не было. Поэтому звонил из телефонов-автоматов и отделений почты. Чтоб не вычислили.

К слову, родители тоже были целиком на Сашиной стороне. Собрали вещи и слиняли с места прописки на другую квартиру. Поэтому всю бурю возмущения военкома принял на себя сосед Миша.

Про соседа Мишу надо рассказать отдельно. Это был, что называется свой человек и врожденный тролль. В свое время он отслужил в стройбате и возможности поприкалываться над офицером-военкомом не упустил.

В очередной раз Саша звонит соседу.

- Ну, как там обстановка?

- Не приезжай, - резко отвечает сосед.

- Почему? – пролепетал Саша.

- Сплю я, как белый человек. Полпервого ночи, между прочим. А тут звонок в дверь! Открываю. Стоит твой военком с каким-то ментом. Мол, Александр Убегайло по соседству проживает? Проживает – говорю. Как давно вы его видели? Полгода не видел. Уехал куда-то. Они давай к тебе в двери ломиться. А там никого нет. Твои тоже не живут, а ваши кактусы, которые я поливаю, вряд ли смогут дверь открыть. Короче, военком мне бумажку протягивает. Подпишите, что мы приходили. Я ему – не буду подписывать, я уже служил, опять в армию не пойду. Военком – это не повестка, это ваше обещание, что в случае, если этот Убегайло появится, вы мне позвоните. С превеликим удовольствием – говорю. Мне этот Саша сразу не понравился. Бледный он какой-то, худой. Наркоман, наверное. И тапочки из общего коридора пропадали все время. Военком ушел, а я разнервничался что-то, вышел на балкон покурить. Смотрю – под балконом ещё две темные тени дежурят. Это тебя ловили, если ты вдруг со второго этажа прыгать станешь. Так что – не приезжай.

Саша так испугался, что вгрызся в учебу, как мангуст в шею кобры. И на вступительных экзаменах получил только высшие оценки. Поступил, короче.

Приезжает со справкой из университета в родной город. На дрожащих ногах идет в военкомат. Так, мол, и так, поступил, вот бумажка. Его сразу – к военкому.

- Убегайло, мать твою! Ты где год шляся?!

- Товарищ майор, - плачущим голосом ноет Саша. – Я учился. Вот, поступил.

- ………. (непечатные выражения, которые нельзя использовать в литературных произведениях). Мы твое дело собирались в прокуратуру передавать. Да тебя посадят, суши сухари.

Поорал, поорал, влепил какой-то астрономический штраф, но Саша был очень рад, что его не посадили.

В процессе учебы в медуниверситете, Саша вдруг проникся армейской идеей. И к последнему курсу начал искать возможности попасть на службу в качестве военного врача. В Военно-медицинском управлении не стали препятствовать порыву юного патриота. После выпуска вручили Саше офицерские погоны, переправили в документах «лейтенант запаса» на «лейтенант медицинской службы» и отправили в часть.

Служит Саша уже почти год, никого не трогает. Старшего лейтенанта, получил, между прочим. Бойцов зеленкой мажет и анальгином от всего лечит. Командиром у него был известный на всю Беларусь полковник Семенов. Товарищ грозный, орущий и имеющий огромные связи в мире военной медицины и в армии страны вообще.

А тут звонит старшему лейтенанту Убегайло мама. Уже по мобильному, прогресс далеко шагнул.

- Сашенька, ты будешь смеяться.

- Я последнее время даже в цирке не смеюсь, - грозным офицерским голосом отвечает военврач.

- Тебе повестка пришла.

- Какая повестка?

- В военкомат. Хотят тебя в армию забрать.

Оказалось, что военком из Сашиного города ошибся на год с выпуском. И, посчитав, что уклонисту Убегайло до 27 лет ещё целый год, решил напомнить ему о долге перед Родиной. Заодно и позлорадствовать. Почему до военкома не дошло, где нынче обитает Саша – это только бардак в документообороте Вооруженных Сил объяснить может.

Саша идет к командиру.

- Товарищ полковник, разрешите два дня увольнительной, а то меня в армию забирают.

- Убегайло, ты что дебил? – удивляется полковник. – А ты сейчас по-твоему где находишься?

- Ничего не знаю – мне повестка.

- Так, - говорит полковник. – Даю тебе два дня, чтобы с этой ерундой разобраться. Если что – звони.

Саша к процессу подошел творчески. Нацепил парадную форму, все значки-регалии на грудь и сияющий, как министр обороны США, приехал в военкомат своего родного райцентра. Идет по коридорам и призывников пугает. Они думают, что это за ними приехали.

Вот и кабинет военкома. Саша стучится, чеканным шагом заходит в кабинет:

- Товарищ подполковник, старший лейтенант Убегайло для прохождения срочной службы явился!

И повестку военкому на стол – хрясь!

Военком смотрит на старлея, на повестку, снова на старлея, на повестку. На шеврон части, снова на повестку. Бледнея, понимает, что он действующего старшего лейтенанта в солдаты призвать хотел. Да ещё из ведомства страшного полковника.

- Ты Семенову уже сказал?

- А как бы я по-вашему сюда приехал. Полковник Семенов мне увольнительную подписывал.

- Твою мать! – хватается за голову военком.

- Давайте так, - предлагает Саша. – Вы мне все подписываете и я поехал. Я вас не видел и вы меня не видели.

Так Саша и не послужил солдатом. Зато когда я увольнялся из армии, он, будучи целым капитаном, обзывал меня дезертиром. Будем считать, что этим рассказом я ему отомстил.

Во-первых хочу поблагодарить всех моих читателей и подписчиков, которые сделали реальным выход сборника рассказов. Проект на сайте http://ulej.by/project?id=94751 всего за два дня собрал необходимую сумму, что позволило мне уже вчера отвезти рукопись в издательство. За неё взялись верстальщики и редакторы.

Если кто-то ещё хочет сделать предзаказ книги - добро пожаловать, это можно сделать до конца следующей недели.  Если желающих будет много - издательство увеличит тираж.

Ещё раз - всем огромное спасибо.

А теперь - непосредственно рассказ:

Тореро

К середине осени зарядили дожди и количество травмированных, подстреленных и отравившихся охотников пошло на убыль. Хирургическое отделение вздохнуло с облегчением и принялось потихоньку мечтать о том, что до зимних гололедов экстренных случаев больше не будет.

Размечтались.

Как то вечером дребезжит телефон на столе дежурной медсестры и, пока на её зов слетается бригада хирургов, в приемное привозят скрюченного избитого мужичка в лохмотьях. Мужичок мелко крестится, губы у него дрожат. Но помирать пока не собирается.

Травм много. Переломы ребер и бедра, трещина в черепе, сотрясение, само собой, рваные кровоточащие раны на груди и спине. Рядом с пациентом двое товарищей в камуфляже.

- Неужто медведь порвал? – спрашиваем у сопровождающих.

- Да какой медведь, - вздыхает один из охотников. – Если бы медведь, то погрыз бы и когтями разодрал. Это Михалыч сам виноват.

- Он сам себя потоптал?

- Да нет. Лось его потоптал. Но Михалыч сам виноват.

Оказалось, охотники собрались на мелкую дичь. На зайцев или на уток – я уже не помню. Двое были городские, а проводник Михалыч – местный алкаш, который тем и кормился, что всю осень охотников по лесам водил.

Ружья зарядили каким-то мелким калибром, охотники лучше расскажут, они знают. Выпили перед отправлением, не без этого. И пошли. Михалычу водка язык развязала, он идет и хвастается, что в здешних лесах каждую кочку знает. Зайцев чуть ли не в морду различает. И с ним городские гости точно добычу найдут.

От громкого голоса Михалыча все звери на километр вокруг разбежались. Полдня ходили – хоть бы хвост заячий увидели. Протрезвели, разозлились, стали на Михалыча порыкивать. Тот смутился, байки травить перестал. Повел городских гостей в какие-то заросли. И вот раздвигают они гибкие ветви орешника, а среди кустов стоит здоровенный молодой лось и недобро так на них смотрит.

Что двигало Михалычем? Охотничий инстинкт, остатки алкоголя, условный рефлекс? Короче вскинул деревенский Буффало Билл ружье и из обоих стволов лосю в бок.

Лось офигел. Стоит, никого не трогает. А тут какие-то зеленые приматы на него бросаются. Осерчал сохатый. Посмотрел, как из бока кровища хлещет, взревел и на охотников бросился. Городские поживее оказались, ружья бросили и дали такого стрекача, что чуть сапоги не потеряли. Михалыч не успел. Лось сшиб его с ног и долго, неторопливо топтал и бодал. Потом устал и в лес ушел. А горе-охотники с деревьев слезли, подобрали стонущего проводника и на руках несли пять километров до машины.

Михалыч оказался неубиваемый, как и встретившийся ему лось. Уже через неделю клянчил у медсестер «спиртику» и подкатывал к санитарке тете Глаше. Жалел только, что сезон пропустит.

Паника на весь район

А вторая история могла закончиться очень печально. Что спасло её участника – опыт или просто везение, я не знаю.

Ближе к зиме началась охота на лис. И вот очередной любитель пострелять в компании друзей пошел искать приключений в лес. Идет, насвистывает, природой любуется. А навстречу – лиса! И не бежит при виде охотника, а как будто даже крадется, чтобы на него напасть. Голову низко к земле пригнула, зубы скалит.

Охотник не растерялся. Прицелился и одним выстрелом хищника уложил. Похвастался перед друзьями. Те тушку лисы потрогали, головами покачали, позавидовали. А дома охотник принялся шкурку снимать. Да что-то его беспокойство одолело. У лис к зиме мех шикарный, плотный, шелковистый. А эта – драная какая-то! Шерсть свалявшаяся, в репейнике. Шкурку добытчик снял, тушку собакам бросил и сел пиво пить.

А тут его как молнией ударило! Вспомнил он, как бесстрашно лиса на него шла, как зубы скалила, да ещё и шкура эта сваляная. Бросился во двор – тушку у собак отбирать. Благо, сожрать толком не успели.

Вот обрадовались в нашей приемной, когда к ним ввалился испуганный мужик с выпученными глазами и с окровавленной половиной лисы в пакете. Экстренно вызвали врача-лаборанта, который через некоторое время в мозговых тканях покойной Патрикеевны углядел тельца Бабеша-Негри – диагностический признак бешенства.

Вот радость была нашему центру гигиены и эпидемиологии. Убитую лисичку потрогали полдесятка охотников, жена горе-добытчика, собаки погрызть успели. На кого слюна попала, на кого кровь. Всех под наблюдение и вакцинировать! А товарищи неудачника уже по своим городам-деревням разъехались.

Паника была на весь район. Так что если на осенней охоте выйдет вам навстречу лиса с чуть косящим глазом и пойдет, широко раскинув лапы для объятий – лучше бегите.

Какая самая большая проблема небольшой больницы в осенние месяцы? Правильно – охотники. А ещё больше – браконьеры. То завалят трихинеллезного кабана и толпой дикарей примутся терзать сырое мясо. Традиции, блин! То напьются, вспомнят, что Васька в 98-м у кого-то зайца увел – и давай драться! То достанут с антресолей год нечищеный мушкетон, доставшееся ещё от прадедушки, партизана Отечественной войны, напихают туда патронов неподходящего калибра и всю эту древность разрывает у них в руках при первом же выстреле. Ну и огнестрельные ранения, ведь стокилограммовый Гришка, через призму поллитры был так похож на косулю.

Осенью бригады хирургов ждут любой напасти. В очередное дежурство сидим в приемной. Санитары в карты режутся, медсестра бумажки заполняет, врачи неспешно прием ведут. А тут лязг, гром, во двор влетает грязная Нива и два мужика в камуфляже выволакивают третьего. Пострадавший скручен в позе эмбриона, вся одежда в крови, но стонет весьма активно. Стонет – значит жить будет.

- Ну и что у нас случилось? – спрашивает дежурный хирург, пока пациента раздевают и везут в процедурную.

- Так мы на уток ходили, - объясняет один из носильщиков. – Возле Малых Кухулей болота есть, там нынче уток – тьма. Особенно они любят каналы, что мелиораторы порыли. Вода мелкая, теплая, всяких головастиков и жуков полно. Вот утка и кормится. А для охотника тоже хорошо. Идешь с двух сторон по каналу. Как утка поднимается, ты её влет!

- Так вы товарища с уткой перепутали?

Охотник смотрит на врача, как на идиота.

- Как же Петровича с уткой перепутать. Она же летает. А Петрович… он того… не летает.

- Серьезное отличие.

- Вот и я говорю. Мы услышали, где утки сидят. Они когда сидят – крякают. Спустились в канал. Я с одной стороны, Петрович со второй. Идем друг другу навстречу. Вдруг вижу, на воде три утки сидят и прямо на меня смотрят. Ну, я и пальнул.

- В Петровича?

- Да нет, - раздраженно машет рукой охотник. – Петрович за поворотом канала был. Я его не видал. А то бы конечно стрелять не стал. Я в уток выстрелил. Да не попал. А в стенке канала как назло камень был большой. Ну, дробь туда и жахнула. И рикошетом за поворот канала, прямо в Петровича.

- Вот он, наверное, обрадовался.

- Радости мало. Хорошо, что боком стоял, в лицо не попало.

- Мне все понятно, - вздохнул врач. И пошел из Петровича дробь выковыривать.

Повезло Петровичу. Дробь мелкая, на уток, да ещё и рикошетом. Крови было много, но большая часть дробинок в поверхностных тканях застряла. Достали мы из него полтора десятка дробин. А если и не нашли чего, так в аэропорту, когда через металлодетектор проходить будет – ему скажут.

Через неделю – новая история. На этот раз во дворе грохочет гроза всех белорусских лесов – председательский УАЗик. И в приемную два мужика в набившем оскомину камуфляже заволакивают что-то скулящее, завернутое в окровавленную тряпку.

- Что у вас? – вскакивает хирург.

- Да мы под Шашковичами на кабаниху налетели. Злая, зараза!

- А в тряпке кто?

- Дык Полкан, кобель Ивановича.

- Вы собаку в больницу притащили?

- Выручай, доктор, сдохнет же животина. Жалко. Кобель отменный. Третий год с ним на кабана ходим.

- Разворачивайте, - машет рукой доктор. – Только в подсобку несите. Я за инструментами.

Кто знает – для собаки кабаниха страшнее кабана. Самец бьет саблевидными клыками, и получаются рваные раны, которые легко обрабатывать и зашивать. Кабаниху может со злости охотника «зажевать». То есть захватывает челюстями ноги и ломает кости, вырывает кусок мяса. Полкана кабаниха схватила за лапу. Да видно как следует пожевать не успела. Переломы тяжелые, но лапу спасти удалось. Доктор выстриг шерсть вокруг ран, наложил повязку, приладил шину. Все это время Полкан не вырывался, только тихонько скулил.

- Повезло вашему зверю. Полгода похромает, а следующей осенью опять на кабана пойдет. Кто из вас хозяин?

- Так хозяин в машине сидит.

- А чего он с Полканом не пришел? Переживает?

- Да не. Когда кабаниха собаку жевать стала, Иванович его спасать бросился. Так зверюга собаку отпустила и его за ногу цапнула. Кровищи полсапога.

- Так ведите его скорее сюда! – чуть не заорал доктор.

- Да чего ему сделается, заживет все, как на собаке. Мы сверху водкой полили, для дезинфекции, да бинтом из аптечки замотали. А вот Полкана жалко.

ПС:

Уважаемые читатели и подписчики, вот и пришло время и мне замахнуться на издание бумажной версии сборника своих рассказов. Не буду утомлять вас длинным перечнем российских издательств, в которые я отправлял рукописи, но ответы от них можно разбить на две большие группы:

- все прикольно, но отвечать вам мы, конечно, не будем

- все прикольно, но в стране кризис, поэтому дайте нам пять тысяч у.е, а мы напечатаем вам 100 экземпляров для друзей.

Я слегка расстроился, но решил обратиться в отечественные (белорусские) издательства. В результате организация, под оптимистичным названием «Ковчег» выставила вполне удобоваримый ценник.

Со скрипом и угрозами развода моя супруга согласилась выделить на книгу некоторую часть семейного бюджета, но все равно мне пришлось узнать это страшное слово Краудфандинг.

Итак, белорусская краудфандиноговая организация Улей, открыла проект сборника «Годы в белом халате». Кто хочет летом читать на пляже первое издание Доктора Лобанова – заходите по ссылке и делайте предзаказ.

В книгу кроме уже напечатанных произведений, войдут несколько неопубликованных рассказов из серий «Легенды сумасшедшего дома», «Истории ночного ресторана», «Девяностые в районной больнице», ну и так, россыпью. Если кто-то из владельцев бумажного варианта захочет выложить их потом на сайте – я не против.

Заранее предупреждаю – никакого коммерческого интереса я не преследую, выгоду извлечь не пытаюсь.

Ссылка на проект:

http://ulej.by/project?id=94751

С 1986 года прошло более двадцати лет, и мы стали как-то забывать об опасности малых доз радиации. Причем забыли не только граждане, далекие от физики и медицины, но и специалисты. В своих постоянных командировках по стране я бываю на территориях с ограниченным допуском после аварии и вижу, как туда возвращается жизнь. Как колхозные стада пасутся на полях прямо под столбами с предупреждением о радиационном заражении. Как в эвакуированных деревнях появляются люди.  

Может быть это выбор переселенцев. Кто-то не устроился на новом месте, кто-то захотел вернуться к могилам предков. Но есть определенный контингент, который никто не спрашивает. Это военные. Особенно пограничники. Вот про одну пограничную часть, точнее про её врача, с которым мы когда-то учились, и пойдет сегодняшний рассказ.

Облаку радиоактивных газов, которое ласковый весенний ветерок нес в сторону Гомельской области, никто не объяснил, что всего через пять лет в этом месте будет проходить государственная граница между двумя независимыми государствами. Фонящие пыль и пепел вольготно расположились в полесских лесах, разнеслись грунтовыми и паводковыми водами, включились в жизненные циклы растений и животных.

Воинская часть Х оказалась не в самом центре этого безобразия, но в черте отселения. В 1986 туда, конечно, приехали команды ликвидаторов. Они мыли здания и асфальт плаца, пичкали солдат какими-то лекарствами. Сняли верхний слой земли с газонов, закатали в рулоны и увезли в могильники. Летом 1987 года в часть приехала комиссия с дозиметрами. Комиссия походила между казарм, помахала истерично пищащими приборами, наконец, вынесла вердикт: «Часть пригодна для временного пребывания личного состава».

Заброшенной оказалась одна из казарм, внутри которой превышались все мыслимые нормы, забили досками вход и окна солдатского клуба. В некоторых местах на асфальте были нарисованы белой краской неровные круги, в которые солдаты старались не наступать. Увезли в неизвестном направлении технику, оружие, форму. Вместо этого выдали все новое, ещё блестящее и пахнущее смазкой. И зажили по-прежнему.

Военнослужащие получали спецпаек, наблюдались у врачебных комиссий, отдыхали в санаториях. А потом Союз развалился, и всем стало пофиг. А через полтора десятка лет все окончательно забылось. Стерлась белая краска на асфальте, ушел в прошлое спецпаек и санатории. Люди остались.

Однажды летом командир вышел на крыльцо штаба и заметил, что шиферная крыша медпункта неприлично веселенького зеленого цвета. Вместе с начмедпункта командир подставил лестницу и обнаружил, что крыша плотно заросла целым ковром изо мха и какой-то травки. Часть-то посреди леса. На крышу заносило семена, споры. Вот и разроссся целый огород.

- Безобразие! – сказал командир. – Что за непотребство твориться у вас в хозяйстве, товарищ доктор? Немедленно устранить и привести крышу в надлежащее состояние.

- Ять, ять! – привычно отозвалось лесное эхо.

Командир сказал – подчиненные сделали. Начмедпункта нашел двух сержантов, выдал им инструмент и отправил устранять огород на крыше. Час проходит, два. Сержанты скоблят шифер лопатами и скребками, весело переговариваются. Солнышко припекает, сержанты разделись по пояс, загорают, курят, планируют, что в увольнительной делать будут. А ещё через час мимо окон медпункта пролетело первое тело. Доктор выскочил на крыльцо. В голове одна мысль: «Поскользнулся, сученыш! Ноги переломает!»

Сержант лежит на газоне, глаза закрыты. Доктор зовет второго – тишина. Солдаты лезут на крышу – второй сержант лежит, вцепившись в мох обеими руками, на губах – пена, глаза закатываются. Доктор обоих в машину и в ближайший город! Сержанты дышат через раз, сознание спутанное.

И тут до врача начинает медленно доходить. В 1986 году молодой доктор только родился. Поэтому весь этот ужас перед радиацией прошел как-то мимо него. Когда отправляли по распределению в часть, намекнули, конечно, что находится она на самом краю Зоны. И в лес без нужды ходить не надо, а местные грибы-ягоды лучше внутрь не употреблять.

Привезли сержантов в больницу, а там уже люди поопытнее да постарше начмеда. Диагноз «острая лучевая болезнь» поставили с первого взгляда. Оказывается, за годы своего роста мох накопил в себе радиоактивную пыль. Лежала она, нетронутая, в толще зелени и никакие дожди её не смывали. А тут сержанты с лопатами. Мох срывали, пыль столбом, попадала в дыхательные пути, желудок, глаза. Какую дозу успели схватить сержанты, пока сознания не лишились – это только через неделю спецкомиссия определила.

Врачу, конечно, вставили по самое небалуйся. Мол, он должен был знать и предвидеть. Командиру тоже неслабо досталось. Сержантов вылечили, но проблемы со здоровьем у них будут. Через месяц приехала группа в оранжевых комбинезонах и весь мох с крыши соскоблила, упаковала в мешки и на могильник увезла. Краску на асфальте обновили, новый дозиметр доктору выдали.

А вскоре наступила зима. А с ней – режим экономии. Кому-то в правительстве пришла чудесная мысль, мол, давайте будем экономить российские газ и нефть, а топить вместо этого будем отечественным топливом – то есть торфом и дровами. Что ж, правительство сказало – военные сделали. Часть, о которой я рассказываю, отапливалась собственной котельной. Её переоборудовали на твердое топливо, и пошли в лес дрова искать. Умудренный опытом доктор за дровяным нарядом отправился с дозиметром.

Лесхоз выдал разрешение на добычу твердого топлива в ближайшей дубраве. Прошелся доктор по дубраве – вроде все в норме. Дозиметр показывает нехорошие цифры, но только в определенных местах. Мы туда ходить не будем. Оградил зону порубки и пошел себе в часть обратно.

Солдаты поработали хорошо. Сложили на хоздворе целую кучу отличных дубовых дров. Доктор опять к куче с дозиметром. Цифры скачут, но в пределах нормы. Ну, отлично.

А через три дня свалился солдат, который выгребал золу из котельной. Доктор – к куче золы. А дозиметр с ума сходит. Деревья сгорели, а радиоактивная пыль осталась. И в золе получился концентрат. Солдата – в больницу. Снова комиссия, снова пинки от начальства.

Доктор служит в Зоне и поныне. Так испугался, что стал чуть ли не лучшим медицинским специалистом по радиации в округе. С дозиметром не расстается и видно все правильно делает, потому что солдат с диагнозом «острая лучевая болезнь» от него больше не привозили.

Если узнает себя, в главном герое рассказа – то пусть сильно не ругается, я ведь всю правду написал.

Фото мои. Кроме последней - из Зоны.

Специально для @arxager, и чтоб не унывал @vladivastok

@habzac околомедицинский пост будет в понедельник.

После окончания университета волна распределения унесла меня далеко от столицы в областной центр Беларуси. И там я затосковал. Молодой жене ещё три года учиться. Видимся с ней раз в две недели. Жилье – угол в чужой двухкомнатной квартире, зарплата – жалкие гроши, подработки никакой. Один плюс – коллектив хороший. Но я последние шесть лет жил самостоятельно, зарабатывал неплохо, а тут под тридцатник пришлось опять родителям на шею залезть. А главное – никакой перспективы. И как-то сама собой созрела у меня мысль – податься доктором в какую-нибудь силовую структуру. Что я зря, что ли темными осенними вечерами на военной кафедре просиживал? Там и зарплата получше. И с жильем что-нибудь нарисуется.

Сунулся в МВД - все места заняты, в МЧС – та же история. Осталась армия. Опытные люди подсказали мне адрес головной медицинской организации при Министерстве обороны, я набрался наглости и пошел.

Этап первый - собеседование

Поднимаюсь на верхний этаж типичного советского здания на окраине города, открываю дверь и вижу длинный коридор с множеством дверей и строгого прапорщика, который эти двери охраняет.

- Извините, а мне нужен полковник Иванов – начальник…

И тут по коридору раскатывается басовитое:

- Вашу МАТЬ!!! Дибелунги!!! Какой идиот тут напортачил?

Прапор молча тыкает пальцем вдоль коридора.

Ага, это я правильно зашел. Иду на голос.

В кабинете сидит седой полковник с иконостасом афганских наград на груди и терзает двух бледных подполковников. Завидев меня, отпускает добычу и грозно вопрошает:

- Тебе чего?

Голос меня подвел. От страха горло издало только мышиный писк.

- Товарищ полковник, я бы хотел послужить Родине.

- Выпускник что ли? Военная кафедра есть?

- Есть!

- Документы сдашь в третий кабинет! Свободен.

Это было самое короткое собеседование в моей жизни.

Этап второй – медкомиссия.

Примерно через месяц на мое имя пришла повестка, и меня отправили на прохождение медкомиссии. Естественно, никто ради меня врачей собирать не стал, и новоявленного доктора засунули в толпу очередных призывников.

Забава ещё та, я вам доложу. В небольшом замкнутом пространстве коридора районного подросткового диспансера носится с выпученными глазами три сотни семнадцатилетних школьников в трусах, а то и без них. И я среди них. Двадцать восемь мне уже, а я в армию собрался!

Хирург долго изучает мои документы. Потом внимательно смотрит на меня из-под очков.

- Коллега, вы в своем уме?

- А чего? – удивляюсь я.

- Первый раз вижу человека, который добровольно кладет голову в пасть полковника Иванова.

- Неужто так плохо?

- Не то, чтобы плохо, - пожимает плечами хирург. – Ну что ж, приедете с проверкой – вспомните, кто ваш сколиоз пропустил.

И с грохотом ставит печать.

- Какой сколиоз? – кричу я, но меня уже смывает толпа безтрусых призывников.

Этап третий – я бы ещё немножко шил

Ещё через месяц мне пришла вторая повестка, я посетил Генеральный Штаб, где на меня долго смотрел глазами Феликса Эдмундовича молчаливый особист. Видимо лицо мое внушало доверие, а в родственниках не было арабских террористов, потому что не прошло двух недель, как мне приказали явиться на склад за комплектом формы.

Всю ночь мы с женой в чужой квартире малознакомых дальних родственников пришивали к кителю и шинели непонятные погоны и шевроны. Я же был полный профан в этом деле! Звонил знакомым армейцам, те ржали в трубку и рассказывали поэтапно куда что пришивать.

Наутро я впервые натянул все это на себя и посмотрел в зеркало. Из зеркала на меня глянул чужой сердитый человек с погонами. Я косо ухмыльнулся, человека перекосило, и новоявленный лейтенант понял, что где-то внутри это все-таки я.

И поехал в часть. Иду по вокзалу, чемоданом помахиваю. Фуражка с непривычки давит.

А тут навстречу – суворовец. Мальчишка лет двенадцати. Увидел меня, в пяти шагах перешел на строевой шаг, вытянулся и промаршировал мимо, чеканя шаг и пробивая асфальт подошвами. Я тоже вытянулся, встал, как генерал на трибуне мавзолея и стараюсь не улыбаться. Так и тянет рявкнуть: «Здравствуйте, товарищи бойцы!». А откуда-то издалека эхом донесется многоголосое «Здра-а-а-а!»

Этап четвертый. Ушелец

Прошло два года. В армии мне в принципе понравилось. Но к исходу контракта выяснилось, что оставаться дальше под крылом Министерства Обороны мне не с руки. С жильем я пролетел (будет про это отдельный рассказ) и поэтому влез в дикие кредиты на однокомнатную квартиру. Жена вкусила все прелести жизни в военном городке, сбила каблуки в темных лесах, торопясь на утренние электрички в столицу, прочувствовала хлеб офицерской подруги, в конце концов, забеременела и забастовала.

И тут внезапно оказалось, что есть такая профессия – медицинский представитель. Это когда всякие импортные фармкампании завозят в нашу страну лекарства и рекламируют их через живых врачей (кому интересно – фильм «Любовь и другие лекарства» или книга «Как я продавал Виагру»). Я со вздохом натянул вместо кителя непривычный свадебный костюм и пошел на собеседование. В первой же компании меня оторвали с руками, предложили оклад в четыре раза больше моей офицерской зарплаты и малолитражную Шкоду в виде служебной машины. И сказали, что подождут, пока я разберусь со своим контрактом.

Оставались пустяки – сбежать от Министерства обороны.

За два месяца до окончания контракта звонит специалист по кадрам (не помню, как должность правильно называется) - приезжай контракт продлять.

Я: - Не буду, идите нафиг.

Через пять минут звонит первый начальник:

- Ты че, офигел?!

Я: - Пошел и ты нафиг.

Он: - Немедленно прибыть.

Приезжаю.

Он начинает: - Да как ты можешь, бла, бла. Родина тебя грудью вскормила.

Я: - Иди нафиг!

Они моему непосредственному начальнику:

- Уговаривай.

Начальнику – сразу говорю: - Иди нафиг!

Тот руками развел: - Что я сделаю?

Меня в штаб - там какой-то суровый полковник уговаривает:

- Что ты хочешь? В столицу? Должность? Звание капитана? Все будет в течение месяца - только подпиши.

Я уже прошареный, меня голыми руками не возьмешь. Наслушался историй, как молодые офицеры вот так контракт подписывали, а потом обещанного до следующего контракта ждали. Говорю:

- Утром деньги, вечером стулья, иначе - идите нафиг.

Он меня ещё к одному начальнику. Тот ещё к одному. В каждом кабинете я стою на своем.

Последний кабинет - зам.министра обороны по мед обеспечению. (По совместительству отец моего знакомого военврача). Тот уже в курсе. Устало смотрит на меня:

- Ты точно решил?

- Точно, пошло все нафиг.

- Зарплату сколько предлагают?

Я: - Н-цать тысяч у.е.

- Больше чем у меня, - вздыхает он. И подписывает холопу вольную.

И пошел я в люди.

В лихие девяностые жить было грустно и небезопасно. Неизвестно откуда повылазили толпы преступных элементов. Быть вором или рэкетиром стало почему-то модно и престижно.

Тогда моей семье не повезло с жильем. Прямо над нашими головами располагалась весьма криминальная семейка. Верховодила бабка лет семидесяти. Она втихую перепродавала возле магазина паленую водку и сигареты и по ночам строила свое многочисленное семейство дикими матерными воплями. В перерывах она любила, как все бабки посидеть с одноклассницами на скамейке перед подъездом и пообсуждать молодежь.

У бабки было два сына. Но никогда я их вместе не видел, потому что стоило выйти из тюрьмы одному, как туда тут же попадал второй. На моей памяти у каждого было ходок по пять. А потом я сбился со счета. Создавалось впечатление, что братья устроили соревнование, у кого будет больше отсидок, да только вперед никто не сумел вырваться, так и шли ноздря в ноздрю.

У братьев периодически появлялись какие-то женщины типичной внешности и поведения. Некоторые приволакивали потом бабке пищащих младенцев. К чести бабки стоит сказать, что двоих внуков она приютила. Старший из внуков – Олег, был проклятием всей ребятни ближайших дворов. Он нещадно тиранил всех, кто был младше и слабее его. Грабил первоклашек возле магазина, залезал в квартиры. Пока закономерно не попал в учреждение, облюбованное его отцом и дядей.

Младший выносил мозг непосредственно мне. Его любимыми игрушками были огромные металлические шарики от подшипников. А любимой игрой – с грохотом катать эти шарики по полу, никогда не знавшему ковра. А их пол – это мой потолок. Представляете, как радостно часов в десять-одиннадцать вечера услышать над головой нарастающий рокот катящегося по доскам подшипника? Я теперь никаких соседей с перфораторами не боюсь. Закалка юности не пропадает.

История с бабкой случилась тогда, когда в моей жизни произошло знаменательное для каждого подростка девяностых событие. Мне купили Денди! До этого я жалко побирался по квартирникам более везучих друзей, получая заветный джойстик строго в порядке живой очереди. А иногда с тоской следил по телевизору за тем, как где-то в доме кто-то покоряет автотрассы или защищает танчиком худосочную птичку. Кто помнит – была такая фишка, можно было накрутить настройки телевизора на игрока в своем подъезде. Такая вот онлайн игра из 93-го.

Три дня я не выходил из дома. Скрипя зубами я прыгал через проклятые кольца в «Цирке», жрал грибы в «Марио», пинал врагов огромными ботинками в «Баттл Тодс» и рубил мечом в «Туртлесах». Счастью моему не было предела.

А однажды днем раздался звонок. Родителей как раз не было дома, они ещё не пришли с работы и гостья, видимо, это отлично знала. Открываю дверь – на пороге бабка сверху.

- Это ты тут играешь?

- Здравствуйте. Ну, я.

- А у тебя кассеты есть?

- Картриджи что ли?

- Ну да, штуки для приставки, чтобы играть, - радостно кивает бабуля. И улыбается на все пятнадцать гнилых зубов.

- Есть! – гордо говорю я.

- Дай мне пару штук – внучку поиграться. Я завтра принесу.

Ох, как не хотелось мне отдавать заветные желтые коробочки! Но ведь взрослый просит. И не просто взрослый – а благообразная старушка-соседка для внука. Видимо у него кроме подшипников ещё какая-то игрушка появилась.

Короче – отдал я «Баттл Тодс» и «Туртлесов». Бабка картриджи сцапала и почапала к себе наверх.

Проходит день. Нет её. Проходит второй. Туда же. На третий я не выдержал и поднялся к соседям. Звоню в дверь – открывает бабка.

- Чего тебе?

- Здравствуйте. Вы у меня картриджи брали. Обещали завтра вернуть. Так уже три дня прошло.

- Иди отсюда!

- А как же картриджи.

- А будешь п…деть, я твоим родителям скажу, что ты куришь! – и бабка захлопнула у меня перед носом дверь.

Я стоял перед обшарпанными дверями и слышал, как бабкин внучок играет в мой «Баттл Тодс». Скрипел зубами и ничего не мог поделать. Тогда я был почему-то свято уверен, что родители поверят бабке, а не мне. И ничего им не сказал.

А через неделю из тюрьмы вышел очередной сиделец и пропил приставку вместе с картриджами.

Прошел год. Я слегка подрос и для меня наступила эра подъездных посиделок, гитары, первых сигарет и пива. Как всех подростков, нас кидало из крайности в крайность. Вечером мы могли тискать девчонок и материться, а потом приходить домой и играть в солдатиков. И вот как-то, сидя на холодных ступеньках подъезда и стараясь не морщиться от горького дешевого пива, я рассказал историю про картриджи «корешам».

- А давай отомстим, - предложил Санек – один из заводил нашей компании.

- Как? – удивился я.

- Давай покрадемся, когда бабка возле магазина стоять будет, и все бутылки с водкой разобьем.

- Ты что – бабка меня на счетчик поставит. Через два месяца Олег из колонии вернется – голову оторвет.

- Тогда давай мы её младшего внука оттырим.

- А он-то тут при чем? – справедливо возмутился я.

- Придумал! – расцвет Санек. – Ты говорил, что она любит перед подъездом на скамейке сидеть.

- Точно. Целыми вечерами сидит. Мимо не пройти. Всех наркоманами и проститутками обзывает. А меня – алкашом малолетним.

- Так давай мы эту скамейку стырим.

Сказано – сделано. Мы дождались, пока совсем стемнеет, и бабки покинут свой пост наблюдения. Впятером облепили тяжеленную скамейку, отволокли её к гаражам и, надрываясь, затащили на крышу ближайшего.

- Вот теперь хрен они отсюда скамейку достанут! – довольно потирая руки, сказал Санек.

Неделю бабки страдали. Сидеть им было негде, обсуждать наркоманов и проституток стоя – ноги болят. А ближайшая скамейка слишком далеко от подъезда – жертвы обсуждения ничего не слышат. А потом они скинулись, подкупили пару алкашей и те вернули скамейку на место.

Годы спустя, уже работая врачом в областном центре, я вернулся в город моего детства и зашел к родителям. У знакомого подъезда сидел бессмертный патруль бабок, возглавляемый соседкой сверху. Я вежливо поздоровался, прошел мимо и закрыв за собой дверь, замер, прислушиваясь.

Минуту было тихо. А потом шамкающий голос произнес:

- А Пашка все пьеть?

Ага, это про меня.

- Запоем пъеть. Погляди, какая морда синюшная, - это любимая соседка сверху голос подала.

- Чегой-то его давно не видно было?

- Так сидел, - уверенно сказала соседка. – Квартиру выставил, вот пять лет и дали.

Есть в мире вещи, которые никогда не меняются.

Большинство моих читателей выглядывает сейчас на улицу, ежится, и отправляется на работу в морозную свежесть утра, одеваясь потеплее. И правильно делает. С морозами лучше не шутить.

В декабре 98-го года в Беларусь заблудился какой-то антициклон и внезапно, за одну ночь грянули настоящие сибирские морозы. То есть ещё вечером с крыш вяло капало, под ногами чавкала смесь талого снега, грязи и воды, а уже утром на градуснике – минус тридцать, на дороге каток, под окнами вьюга, с неба падает колючая злая крупа. Заканчивалась моя ночная смена в приемном отделении районной больницы, когда скорая привезла этих двух товарищей.

Накануне два любителя зимней рыбалки рискнули выйти на распухший ненадежный лед ближайшего озера. Оделись по погоде, плотно. Для того, чтобы не скучать взяли с собой несколько бутылок горячительного, чмокнули на прощание спящих жен и уехали.

Сидят над лунками, скучают, рыба не клюет. А тут подмораживать стало.

- Выпьем? – спрашивает один.

- Глупый вопрос, - отвечает второй.

Выпили.

Рыба все равно не клюет.

- Давай по второй?

- Опять глупый вопрос.

Выпили по второй. А потом ещё немного, а потом ещё. Пока, как в мультике про Винни Пуха, совсем ничего не осталось. И тут рыбаков одолел сон. Приняли они не меньше 0,7 на каждого. Да без закуски. Да на свежем воздухе. Короче, заснули оба. И не заметили, как столбик термометра полз все ниже и ниже.

Просыпается один из товарищей от лютого холода. Светло уже совсем. Пытается встать – а ноги не держат, подламываются. Зовет товарища. А товарищ во сне с ящика свалился, руки раскинул, да так и примерз ко льду. На лицо его снежинки падают и не тают. Второй ноги из валенок вытащил, щупает их, а они твердые и между пальцев лед! Товарища тормошит, а тот наощупь тоже твердый! Второй сообразил, что жуткое похмелье – это наименьшая из его проблем. Вспомнил подвиг Мересьева и пополз.

Полз он километра два, пока не добрался до дороги. А там его подобрали водители-дальнобойщики, заметившие на обочине странную, махающую руками фигуру. И привезли к нам в больницу.

Перво-наперво пациенту вкололи хорошую дозу обезболивающего. А потом расспросили, где искать товарища. На поиски отправилась бригада скорой и милицейский УАЗик. Поисковики рассказом рыбака прониклись и взяли с собой топоры и ломы.

Консилиум хирургов и травматологов. Разворачивают одеяло, в которое завернуты ноги пострадавшего. Завотделением достает из кармана ручку и стучит по пальцам пациента. Звук – как будто по деревянной столешнице постучал.

- Крещеный? – со вздохом спрашивает врач.

- Ага, - кивает головой пациент. От дозы лекарства да на старые дрожжи ему уже хорошо и не страшно.

- Тогда молись. Везите в реанимацию.

К слову ноги мы второму рыбаку спасли. Вот только обувь ему теперь придется покупать на несколько размеров меньше, да ногти на ногах больше стричь не надо. А вот его товарища вырубили из льда топорами – да сразу в морг.

На следующий день привезли ещё одного моржа. Тот хорошо принял на грудь да шел морозным вечером домой. По дороге устал и присел на какой-то металлический пенек, отдохнуть. Ну и прикорнул. То ли во сне, то ли с большой дозы алкоголя, организм его дал слабину и сквозь одежду, да по пеньку потекла желтая струйка.

На счастье ехал мимо УАЗик ППС. Заметили они сидящего на пеньке товарища, и с грустью вспомнив, что за окнами машины минус тридцать, пошли выполнять свой долг. Растормошили спящего. Тот вставать – а не тут-то было. Отходы жизнедеятельности отвердели. И примерз наш герой к пеньку. Сидит, как сова, глазами хлопает.

ППС-ники люди простые. Начали его из стороны в сторону раскачивать, чтобы с пенька снять. Раскачивали, раскачивали, пока не раздался треск рвущихся штанов, и наш герой с обнаженной душой не оказался на земле. Его затолкали в машину и привезли в нашу больницу.

И вот что удивительно. К утру пациент проспался, и оказалось, что никаких проблем, кроме порванных штанов у него нет. Лет через пять его, конечно, настигнет и простатит и циститы, но на данный момент – повезло. Жена привезла целые штаны и утащила свое несчастье домой.

К чему я все это? Морозы на улице. Отмечайте пятницу дома.