Анна была красавица. И она прекрасно осознавала силу своих девичьих чар.
- Сень, а Сень, чего ты там кобыле под хвост заглядываешь? Чтоль не видишь, помощь треба?
Капризно оттопырив пухлую нижнюю губу и выгнув густую бровь, Анна ожидала немедленных действий от белобрысого паренька, чистившего хозяйскую лошадь. И не ошиблась. Бросив скребок, он метнулся к девушке и, подхватив тяжёлые вёдра, попылил к кухне. Однако Анна не спешила за своим расторопным помощником. Сдёрнув платок с головы, принялась по новой его завязывать, искоса наблюдая за другим работником у конюшни. И тот, заметив проявленный интерес, прекратил подкидывать сено в ясли. Подбоченившись и усмехаясь в усы, Савелий пристально смотрел на Анну, бесцеремонно раздевая взглядом. Вспыхнув, что маков цвет, девушка засеменила за Сенькой, сердито его окликивая.
- Ну и куда ты несёшься, как полоумный? До дверей-то не надобно, сама справлюсь!
Очень ей не хотелось, чтоб Настасья видела, как она её сыном помыкает. А то вечно Ивану Андреевичу жалится, мол, ленива да не расторопна. Тот пока молчит, но, как говорится – до поры до времени. Нраву-то он крутого, не зря Шершнем прозванный. Не потому, конечно, что Шершнёв, а потому что грозен да ядовит: ни своим, ни чужим спуску не даёт. Сыновья у него по струнке ходят, ничего что уже своими семьями живут. Лишь младший Иван всё браку противится и волей отца пренебрегает. Уж кого ему только не сватали родители, а он своё:
- Не люба она мне, не женюсь!
Острая на язык Анна так и прозвала его за глаза – Нелюба.
Догнав Сеньку и хлопнув его по плечу, красавица выдохнула:
- Ну сказано ж, дальше сама. Иди уже!
Сенька, виновато улыбаясь и заискивающе заглядывая в глаза Анны, с надеждой спросил:
- А вечерком к речке выйдешь?
- Бог с тобой, Сень, какая речка! – раздражённо заметила девушка. – Отец видать решил, что мы с тобой шашни крутим, намедни меня прутом отхлестал. Вот, глянь! – Анна приподняла подол юбки, открывая взору смутившегося Сеньки, стройные лодыжки. На них и впрямь алели рубцы.
- Да как же он?! – наконец выдавил паренёк. – Я ж по-честному всё! Хоть завтра свататься приеду! Скажи только!
Не ожидавшая такого напора, Анна всплеснула руками:
- Тише ты, мать твоя услышит, со свету меня сживёт! А то мне проблем нету, окромя как замуж за тебя итить. И вообще, тебе только коней погонять, а надо бы их стреножить научиться!
– Да куда стреножить-то! – обиженно промямлил новоявленный жених. – Что люблю тебя разве что барыня не ведает. Но у той одна мысля в голове – кого меньшому сосватать. Даже барин, Иван Андреевич, не далее как вчера обронил, когда свадьбу справлять будем.
Раздосадованная Анна разве что ногой не топнула. Ой, не ко времени затеял Сенька этот разговор, как бы и в самом деле сватов не заслал. Для бесприданницы жених он завидный, не откажет ему батяня, как пить не откажет! Но в планы девушки это не входило.
Тенью войдя в дом, Анна застала всю семью за столом. Отец глянув из под нахмуренных бровей на старшую дочь, хмыкнул:
– Чего к ужину опаздываешь? Опять с Сенькой миловалась?
Мать засуетилась, подкладывая в её миску горячий картофель. Младший братишка не сдержавшись выдал тираду:
– Тили-тили тесто, жених и невеста! – и прыснул в кулак, за что тут же получил подзатыльник от бати. Сестрички благоразумно промолчали, лишь хитро стреляя глазками в сторону Анны.
– Что ты папенька, как можно, – пролепетала Анна, бочком присаживаясь к столу.
– Ну да, ну да, – пробубнил Григорий, жуя картофель. – Это ты мамке сказки про укус овода на шее расказывай, а из меня дурака не делай. Знаю я тех кровосов в засос целующих. Ты дочка, обиды на меня не держи, но коль что прознаю, не обессудь. Чую придётся мне с Сенькой твоим посудачить по мужски.
Анна после этих слов побелела и, схватив отца за руку, залепетала:
– Что ты, что ты, тятенька, не надобно Сеньке ничего говорить! Стыд то какой! Говорю же – овод это!
Григорий несколько опешил от того, с каким жаром это было сказано. Подозрительно глянув на дочь, он вдруг выдавил:
– А если не Сенька, то может кто другой?
Но тут уже вмешалась мать:
– Да что ж ты, Григорий, дочь срамишь? Уймись уже, что ль!
– Цыц, кому говорю, – хлопнул ладонью по столу Григорий. Но разговор свернул на бытовые темы. И Анна вздохнув с облегченьем, принялась за еду. А перед глазами всё стоял тот злополучный вечер.
Она возвращалась с вечерней дойки, когда встретила Савелия. Лениво поигрывая кнутом, он с любопытством поглядывал на Анну. И ту точно чёрт в бок лягнул. Стрельнув на него глазками, она сама от себя не ожидая вдруг хихикнула и выдала кокетливо:
– Ну чего уставился, нравлюсь что ли?
Будь на его месте знакомый парубок, румянцем бы залился. Ну самый смелый бы перепалку шутливую устроил. А этот бугай только в усы усмехнулся:
– Может и нравишься, не понял пока.
И лапищами своими сгробастал её в охапку, так, что она и пикнуть не могла. Да как давай целовать, что дух захватило. Горячая волна, неведомого раньше наслаждения ударила в голову и опустилась в низ живота. И она, не имея сил сопротивляться, лишь застонала. Жаркие губы впились в шею, сильные руки, задравщие подол юбки грубо мяли ляжки. Анна вся обмякла и совсем перестала соображать, когда неведомая сила вдруг оторвала от неё Савелия.
Пришедшая в себя девушка, увидела его распростертого на земле метрах в трёх от себя. Рядом стоял младший хозяйский сын Иван. Он был белый точно мел, а в глазах бушевала такая ярость, что Анна не став ждать развития событий, бросилась со всех ног домой. Радуясь тому, что одноногий Иван не сможет её догнать. А он и не пытался, весь свой гнев вылив на Савелий. И ничего, что без ноги, силы он был такой, что гвозди мог гнуть, а уж нравом - весь в отца пошёл.