LyublyuKotikov

Рассказывает С.В.Голд — переводчик и исследователь творчества американского фантаста.

7. ...и прочая мультимедия

В конце концов количество переросло в качество, и в 1976 году заработал фан-арт. Первой ласточкой стала настольная игра от «The Avalon Hill Game Co» под незатейливым названием «Starship Troopers». В игре участвуют «терране», «тощие» и «арахниды», причем «тощие» играют то за «пауков», то за «терран», но только на своей стороне игровой доски. У арахнидов имеется бонус — невидимые туннели, которые на столе не отображаются, игрок хранит их координаты в своих секретных записях. Точно так же скрыт Улей, атака которого — сценарий седьмой миссии игры. К игре прилагался, как водится, мануал со сценариями (довольно простенький). Писатель тоже приложил руку к игрушке: написал коротенькое письмо, обращенное к будущим игрокам, в котором описал концепцию игры и пожелал игрокам отпустить на волю свое воображение, — хорошее напутствие для тех, кто на несколько часов собрался зависнуть над разграфленной шестиугольниками картой, передвигая по ней безликие картонные квадратики.

А потом появились персональные компьютеры, и, конечно же, Хайнлайны не смогли пройти мимо и тут же купили себе по компьютеру, а компьютеры не могли пройти мимо Хайнлайна и тут же включили его в оборот — в 1982 году компания «Tandy Corporation» («Тетрис», «Арканоид») выпустила игрушку «Klendathu», созданную по мотивам «Звездного десанта», и в знак благодарности автору прислала Хайнлайну цветной дисплей для его компьютера. Игрушка, созданная дизайнером Лео Кристоферсоном, погружала вас в атмосферу битвы за Клендату: в первой, «стратегической», части вы выбираете точку высадки, во второй, «шутере от первого лица», пытаетесь загасить как можно больше набегающих отовсюду жуков-воинов и жучиных королев (проблема в том, что по внешнему виду «воины» не отличаются от безвредных «рабочих», а боеприпасов мало, и энергия боевого скафандра выдерживает счетное число столкновений). После трех десантов игрок может выйти в отставку и порадоваться количеству заработанных очков. Слова «стратегия» и «шутер» я написал в кавычках, потому что всерьез говорить о стратегии, играя в крестики-нолики на поле 4 × 7 клеточек, не приходится, а стрелять, двигая прицел кнопками курсора по тем же 28 клеточкам, — развлечение то еще. Возможно, по этой причине игра не пользовалась бешеной популярностью, и второй заход акул игрового бизнеса во вселенную космодесанта случился лишь двадцать лет спустя.

В 1988 году книга была впервые экранизирована: в Японии вышел аниме-сериал по мотивам «Звездного десанта». Сюжет поначалу следует книге, но уже со второй серии начинаются разные вольности... Центральной темой стала любовь Джонни и Карменситы, а арахниды превратились в чрезвычайно адаптивных полиморфных существ. Однако подход японцев к литературному первоисточнику можно считать очень бережным — по сравнению со следующей экранизацией.

Она вышла в 1997 году, это был фильм Пола Верховена «Звездный десант». Сам Верховен, по его словам, прочитал в книге только первые главы, счел ее пропагандой фашизма и выкинул на помойку. Сценарист фильма Эдвард Ноймайер намек понял и превратил фильм в сатиру, высмеивающую идеи романа. Ну, или то, что они с Верховеном принимали за идеи книги. «Я создал идеальный фашистский мир: в нем все красиво, все блестит, у всех огромные пушки и навороченные корабли, но все это годится лишь для того, чтобы истреблять гребаных жуков», — пояснял режиссер. Чтобы сделать свою мысль совсем прозрачной, он копировал кадры Лени Рифеншталь и форму войск СС. Увы — с Верховеном критики поступили точно так же, как с Хайнлайном. Фильм обвинили в пропаганде фашизма, ругали за отсутствие сюжета и заклеймили «пустышкой, рассчитанной на фанатов фантастики». В общем, как аукнулось, так и откликнулось. Провал «Десанта» в прокате пустил карьеру Верховена в Голливуде под откос.

Впрочем, и дальше все произошло точно как с книгой — критики, отработав зарплату, затихли, продажи на видео делали кассу, армия фанатов росла... Вот только привлекала их в фильме не изящная сатира. Имитация геббельсовской пропаганды сработала не хуже оригинала, и подростки фанатели от формы, символов и лозунгов, показанных в фильме. Массовая культура постепенно усваивала «Звездный десант», откусывая и отбрасывая «лишние» детали. Сначала Верховен отсек всю социальную часть, потом продолжатели отсекли сатиру Верховена, и так продолжалось, пока от всего романа не остался скелет из противостояния жуков и космодесантников.

Фэнам этого было вполне достаточно. Два продолжения фильма были сняты уже в очищенной от ненужных придатков форме — в «Герое Федерации» и «Мародере» нет никакой сатиры, все на полном серьезе... и совершенно отвратительно. Ни сценарист, ни автор спецэффектов «Десанта» без Верховена ничего не смогли. Их единственной заслугой можно считать добавление во вселенную «Десанта» людей-зомби, работающих на жуков.

Одновременно с фильмом Верховена появились комиксы — в 1997 году «Dark Horses» выпустила в поддержку «Десанта» три серии комиксов (в том числе адаптацию самого фильма), а в следующем году еще один. И снова в финале этой рисованной истории ни от Хайнлайна, ни от Верховена не осталось и следа.

В 1999 году вышел еще один мультсериал «Roughnecks: Starship Troopers Chronicles» («Головорезы: Хроники звездного десанта») — на этот раз он полностью базировался на визуальной и идейной стилистике фильма. Верховен даже сыграл роль продюсера, и его рука чувствуется по крайней мере в первых сериях. Затем начинается какой-то кроссовер «Десанта» и еще не вышедшей игрушки «Старкрафт» — в кадр лезут гибриды, мутанты, а герои напропалую используют пси-силы. На самом деле, конечно же, скорее авторы «Starcraft» черпали идеи из «Хроник», а не наоборот, но в ретроспективе мультик воспринимается именно таким образом.

С этого момента роман Хайнлайна окончательно потерял самостоятельное значение в культурном поле, все последующие обращения к теме опирались только на фильм, идеи и образы фильма, полностью игнорируя его основу. В основном это были компьютерные и настольные игры, которые продолжали разрабатывать, углублять и расширять «Вселенную Starship Troopers». На каком-то этапе этого пути от центрального ствола отпочковалось само понятие «Starship Troopers», породив самые причудливые миры, полные хаоса и сражений.

Из этого потока хочу отметить только безвременно почивший проект британской игровой компания «Moongoose», которая в 2005 году выпустила настольную игру «Starship Troopers: The Miniatures Game». Игра позаимствовала сюжеты как фильмов, так и мультсериала «Roughnecks». В ней были задействованы все три расы, Федерация терран, Империя арахнид и Гегемония тощих. Трехсантиметровые фигурки юнитов (примерно сотня разных видов плюс детали пейзажа) пришлись по душе поклонникам «Десанта», игра даже завоевала какие-то призы, но потом «Moongoose» внезапно свернула все работы над «Starship Troopers». Вместе с выпуском солдатиков был свернут и параллельный проект — ролевые игры. Жаль, для них «Moongoose» выпускала симпатичные мануалы с красивыми картинками.

Затем снова пришло время мультфильмов, на этот раз полнометражных. Первым было «Вторжение», работа над ним шла два года, релиз 2012 года. Режиссером стал Синдзи Арамаки («Яблочное зернышко I, II», «Легенды Halo»), и вообще, проект больше японский, чем американский. Фильм начинается с монолога Джонни Рико — прямой цитаты из романа Хайнлайна, однако дальше идет оригинальный сюжет, больше имеющий отношение к фильму Верховена. Снова на экране неразлучная троица, правда Джонни Рико стал генералом, а Карл Дженкинс министром, и только бедняжка Кармен так и тянет лямку капитана. Фильм мог бы стать хорошим подарком для фанатов «Звездного десанта», однако его губит недостаток финансирования и специфически игровой видеоряд. Из-за этого периодически накатывает ощущение, что ты попал в компьютерную игрушку с отрубившейся мышкой и не можешь управлять событиями. Рейтинги у фильма были, впрочем, не такие уж плохие, но Синдзи Арамаки несколько лет отказывался браться за продолжение. Его все уговаривали, а он все отказывался. И все надеялись и ждали, что уж на этот-то раз все получится как надо. В конце концов Синдзи уговорили, за сценарий взялся аж «сам» Ноймайер, и на этот раз в кадр вернули не только Рико, но и покойную Диззи Флорес (лицензии на лица и озвучка от Каспера ван Дина и Дины Мейер, красотка Карменсита по-прежнему с чужим лицом и чужим голосом). «Предатель с Марса» вышел на экраны в 2017 году и... не сказать чтобы «с треском провалился», но определенно недотянул даже до уровня «Вторжения» в рейтинге зрительских симпатий. Боюсь, что новый CGI-фильм из этой франшизы мы увидим теперь нескоро.

Думаю, следует указать на главную особенность мультимедийной ветви, выросшей из «Звездного десанта», — она сконцентрирована на противостоянии жуков и космодесантников, но при этом полностью игнорирует такую важную деталь, как тактический компьютеризированный боевой скафандр типа «мародер». Зато эту деталь очень внимательно изучили и взяли в разработку две категории благодарных последователей Хайнлайна: писатели и военные.

Боевой скафандр оставил в литературе более впечатляющий след, чем битвы с жуками в кино. Возможно, потому, что авторы не могли «выпилить» скафандр из хайнлайновского обрамления, им пришлось заимствовать вместе с ним и мобильную пехоту, а это тянуло за собой психологию, социологию и массу других вещей. Иначе говоря, нельзя было использовать скафандр, не используя его начинку, — литература не смогла обойтись без живых людей. Вы можете найти их у самых рьяных «заклепочников» — Джона Ринго, Йена Дугласа или Джона Скальци. Все это гимны звездным десантникам, и в первых тактах мы еще можем услышать голос Хайнлайна. Но это, конечно, капля в море вторичного или третичного продукта, где от исходных идей не осталось и тени следа.

Как и его прародитель «Космический кадет», «Звездный десант» породил в массовой культуре долгий незатухающий отклик. И вновь массовая культура смогла извлечь и сохранить в себе только внешнюю атрибутику произведения, а его содержание — увы! — так и не востребовала. И мысленный социальный эксперимент Хайнлайна так и останется причудой ума — человечество предпочитает проводить эксперименты на собственной шкуре, поднимаясь по зову неведомого громогласного сержанта:

— Вперед, обезьяны! Вы что, хотите жить вечно?

Начало статьи: Тринадцатый роман Роберта Хайнлайна — «Звездный десант»

Рассказывает С.В.Голд — переводчик и исследователь творчества американского фантаста.

Тринадцатый роман «ювенильной» серии, написанный Хайнлайном для издательства «Scribner’s», был рожден, что называется, под дурной звездой. К его написанию писателя подвигла одна катастрофа, а сам роман, будучи написан, повлек за собой другую.

1. Удар из космоса и шестая колонна

Утром 4 октября 1957 года в жизни Роберта Хайнлайна произошла катастрофа: коммунисты запустили в космос ракету и вывели на орбиту Sputnik. Вскоре в доме писателя зазвонил телефон. Местная газета Колорадо-Спрингс хотела, чтобы известный писатель-фантаст рассказал, что думает об этом событии. Писатель охотно поделился своими мыслями: голосом, полным яда и горечи, он объяснил репортеру, что «если русские сумели поднять этот груз на стабильную орбиту, то они, весьма вероятно, могут в любой момент ударить боеголовкой в любую точку на территории Соединенных Штатов». Советы отняли у Хайнлайна уверенность в завтрашнем дне и перечеркнули его Историю Будущего.

Жертвой маленького металлического шарика с четырьмя усами стало не только душевное спокойствие писателя. Погоны сыпались на пол, как сухие листья, все были в шоке, и мало кто в Америке считал спутник достижением человечества. Вы наверняка читали у Стивена Кинга драматическое описание дневного киносеанса, на который пришел маленький Стивен:

«...впервые я пережил ужас — подлинный ужас, а не встречу с демонами или призраками, живущими в моем воображении, — в один октябрьский день 1957 года...»

Забавное «бип-бип-бип» вдребезги разбило мечты Роберта Хайнлайна и заставило его пересмотреть приоритеты. В мировоззрении Хайнлайна 4 октября означало катастрофу. Его главная цель, ради которой он затеял альянс со «Scribner’s», — позвать молодежь в космос, подстегнуть Америку с тем, чтобы первая военная база на Луне принадлежала американцам, а не русским, — казалась потерянной. Америка проиграла космическую гонку, и смысла воспитывать будущих астронавтов уже не было. В 1958 году Хайнлайн начал постепенное движение прочь от научной фантастики. Он больше не хотел звать молодежь во втузы и смотрел на свои прежние наработки с изрядной долей скепсиса. Хайнлайн искренне верил, что атомная война, которая сокрушит Америку, уже не за горами. На этом фоне его романы для детей выглядели чем-то несвоевременным. Не во втузы надо было звать молодежь — а в армию.

Следующий удар писателю нанесли весной 1958 года. Недавно созданный Национальный комитет за разумную ядерную политику потребовал от президента США прекратить ядерные испытания и передать контроль над ядерными вооружениями ООН — иными словами, комитет повторил хайнлайновский рецепт мирного сосуществования, изложенный в «Космическом кадете». Пятого апреля петицию комитета напечатала местная газета Колорадо-Спрингс, и это обращение подписали многие соседи и знакомые Хайнлайнов. Однако писатель этому отнюдь не обрадовался. Напротив, он почувствовал себя больным и обманутым. Между 1948 и 1958 годом произошли сильные перемены в его мировоззрении, и старые рецепты его совсем не устраивали. Хайнлайн немедленно забросил «Чужака», над которым в это время работал, и на шесть недель погрузился в политику — он написал свою петицию, собирал под ней подписи и отправлял заказными письмами президенту Эйзенхауэру. Мероприятие было названо «Лигой Патрика Генри» [Патрик Генри (1736–1799) — борец за независимость американских колоний, один из отцов-основателей США, автор знаменитого изречения «Дайте мне свободу или дайте мне смерть!»].

Переход в политическую сферу отношений поляризовал круг знакомых писателя. Из-за «Патрика Генри» Хайнлайн потерял довольно много друзей. В его списке рассылки были сотни писателей и издателей, большинство просто проигнорировали присланную петицию, а некоторые категорически отказались ее подписывать. Давний редактор Хайнлайна в журнале «Astounding» Джон Кэмпбелл ответил письмом, в котором полностью согласился с мнением Боба, но подписывать петицию отказался, объяснив, что все это бесполезная трата времени: демократия неработоспособна в критической ситуации. Все это Джон, как обычно, изложил на нескольких страницах отменно длинного письма. Издательство «Scribner’s» тоже ничем не порадовало писателя. Его редактор Алиса Далглиш «написала мне мутное письмо, согласившись со мной по каждому пункту, но твердо отказалась подписаться, думаю, старушка жутко боится Третьей мировой войны и надеется, что если она закроет глаза, то страшилка пропадет сама собой...». Второй (более лояльный к писателю) редактор, Джинни Фаулер, вообще не ответила, глава издательства Чарльз Скрибнер также не снизошел до ответа, «может, он думает, что он — господь бог, но я думаю, что, будь я издателем и получи я письмо от одного из моих писателей, чьи книги принесли фирме прибыль свыше ста тысяч долларов, я, как минимум, проявил бы любезность и ответил. Да провались он ко всем чертям — мне досадно, что приходится иметь дело со „Scribner’s“...»

В июне кампания «Патрик Генри» была прекращена — Хайнлайны были ею истощены физически и финансово. В политической сфере она не принесла никаких результатов — президент Эйзенхауэр ввел мораторий на ядерные испытания, правда продлился он всего до 1961 года. В сфере профессиональной она обеспечила писателю несколько потерянных друзей и несколько недоброжелательно настроенных критиков.

2. Отвергнутая марсианка и рецепт античной эпохи

В октябре 1958 года Хайнлайн попытался сесть за очередной подростковый роман — его героиней была Фрис Подкейн, марсианка, которая никогда не была на Земле. Роман медленно подползал к сотой странице, однако легкомысленные приключения юной особы не совпадали с настроем писателя.

«Прямо сейчас для меня самое неподходящее время начинать новый роман. Мне все больше и больше не нравится то, что сейчас витает в воздухе, и от этого мне крайне тяжело писать популярную фантастику...»

То, что витало в воздухе, побудило Хайнлайна решиться на поездку в СССР — ему нужно было наконец-то увидеть врага своими собственными глазами. Он отправил Вирджинию на курсы русского языка (в их семье лингвистом была она), а сам отложил рукопись о юной марсианке в архив и начал думать совсем в ином направлении — свобода и ответственность, гражданский долг и тому подобные вещи. Джон Кэмпбелл, отказавшись участвовать в движении «Лига Патрика Генри», объясняя Хайнлайну бесперспективность стандартных демократических процедур, заявил, что в самой сути демократии «есть нечто, что не позволяет ее лидерам принимать правильные решения». По-видимому, нужно было менять что-то в базовых основах демократии. Политическая и гражданская незрелость его профессиональных коллег (а также полная безответственность республиканцев перед лицом красной угрозы) с неизбежностью привела его к мысли об избирательном цензе. Демократия крайне неэффективна, но у человечества нет ничего получше на замену, поэтому нужно было попытаться как-то ее модифицировать.

Собственно, готовую схему он позаимствовал у древнегреческих полисов, где избирательным правом пользовались только граждане, готовые в любой момент вступить в ополчение. Позднее он вспоминал, что эту мысль его отец Рекс Ивар Хайнлайн вложил в голову маленького Бобби еще в 1912 году: «Лишь те, кто воевал за свою страну, достойны ею управлять». Разумеется, схема была не более чем мысленным экспериментом, способом поставить вопрос, а не готовым рецептом:

«Я не утверждаю, что эта система приведет к более эффективному правительству, и не знаю ни одного способа, как обеспечить „осмысленные“ и „взвешенные“ выборы. Но я рискну предположить, что эта вымышленная система даст результаты не хуже, чем наша нынешняя. Я, конечно же, не думаю, что существует даже отдаленная вероятность, что мы когда-нибудь примем подобную систему...»

Приравняв в своей аксиоме социальную зрелость с готовностью сражаться, Хайнлайн с неизбежностью вынужден был исследовать вопрос о войне, насилии и противоборстве как таковых. Проблема соотнесения личной и общественной морали и насилия достаточно сложна, но Хайнлайн разрешил ее как чисто биологическую проблему, заняв позицию наивного материалиста. В этом он очень сильно напомнил мне Ефремова, который столь же лихо «разъяснил» красоту биологической целесообразностью. В своем письме Теодору Старджону от 5 марта 1962 года Хайнлайн обозначил ключевую тему романа таким образом:

«...этот роман — исследование, вопрос о том, почему люди сражаются, исследуется как моральная проблема... я попытался ее проанализировать как писатель. Почему люди сражаются? Какова природа силы и насилия, этично ли их применение, и если да, то при каких обстоятельствах?И я пытался выявить на основе наблюдений некую фундаментальную основу поведения человека, и я пришел к выводу, что единственная основа, которая не требует бездоказательных предположений, — это вопрос выживания как альтернатива невыживания в самом широком смысле этого слова. То есть я определил „моральное“ поведение как поведение, ведущее к выживанию... человека, семьи, племени, нации, расы.Истинный этот тезис или нет, но он стал главной темой книги... и каждая ее часть, каждый эпизод исследует некие выводы или следствия из основной теоремы.Морален ли призыв на военную службу? Нет, потому что моральные решения не могут быть определены законом. Вопрос о том, сражаться или нет, является личным моральным решением... И все прочее в этой книге основывается на этой единственной теореме...»

Роман был задуман в обычной скрибнеровской схеме бильдунгсромана, где герой: а) покидает привычную социальную среду; б) сталкивается с трудностями и узнает, как устроена жизнь, — не без помощи одного или двух наставников (людей Хайнлайна Третьего типа по классификации Паншина, таких как Джубал Хэршоу и другие); в) самостоятельно делает какой-нибудь нелегкий моральный выбор; г) в процессе становления приходит к осознанию предложенных писателем истин.

Как и «Скафандр», это был заход на второй круг, переосмысление прежнего материала. На этот раз пришла очередь «Космического кадета», поэтому пункты а) и б) были очевидны. С пунктом в) все было несколько сложнее. Если перед героем «Кадета» стоял нелегкий выбор — бомбить или нет родной город во имя мира на Земле, то перед героем нового романа стояла перспектива личного участия в полномасштабной галактической войне. Не столь драматично, как удар по совести, зато куда более материалистично, ведь на войне могут и убить. Чтобы подкрепить моральность выбора, оппонентами человечества, живущего, по выражению самого Хайнлайна, в «либертарианской, демократической, почти идиллической утопии», стали жукоглазые коллективисты с планеты Клендату.

3. «Обнимая небо крепкими руками»

Первым рабочим названием романа было «Shoulder the Sky» («Взвалить небо на плечи», «Подпирая плечом небо» или что-то в этом роде). Хайнлайн любил вставлять «Небо» в названия, у него есть «Фермер в небе», «Школа/Туннель в небе», «Сироты неба», «Лифт в небо» и тому подобное, а теперь в небе появилось «плечо». Само название происходит из стихотворения А. Э. Хаусмана:

The troubles of our proud and angry dustAre from eternity, and shall not fail.Bear them we can, and if we can we must.Shoulder the sky, my lad, and drink your ale.Мы вечностью на скорбь осуждены,А вечности все в мире нипочем.Терпите, праха гордые сыны.Пей, брат, и небо подпирай плечом.(Перев. Григория Кружкова)

Автор, конечно же, намекал на античного гиганта, удерживающего на плечах небесный свод. А для Хайнлайна это название дополнительно перекликалось с недавно вышедшей книгой... Нет-нет, это была не «Атланты держат небо», а «Атлант расправил плечи» Эйн Рэнд. «Shoulder» в названии естественным образом перерифмовалось в «Soldier», и аллегорическое «плечо» сменил вполне конкретный «солдат», потом слова поменялись местами: «Sky Soldier», затем «небо» сменило более пафосное «starside». «Звездный край/звездная сторона», однако, звучала как оппозиция «earthside» — земной стороне, и название несло противопоставление мира небесного миру земному. Так что позже Хайнлайн прикрутил пафос, сменив «starside» на «starship», звездолет. В редакцию роман пошел под названием «Starship Soldier» — «Солдат звездолета», или, если уж совсем по-русски, «Солдат войск космического базирования».

В отличие от всех предыдущих романов «Солдат» начинался с мощной экшен-сцены, где главный герой творит чудовищное насилие и разрушения. Тем самым писатель с ходу загонял читателя в шкуру героя, уже сделавшего свой моральный выбор, а не подводил к нему обычным методом последовательных итераций. Хайнлайн словно тестировал своих читателей, предпочитая отсеять убежденных пацифистов с первых же страниц. Возможно, в этом сказалось общее разочарование в людях после провала кампании «Патрик Генри». Как бы то ни было, здесь Хайнлайн впервые отошел от своей обычной линейной схемы сюжета, и это было отличное композиционное решение, заметно украсившее роман.

Подтверждение правильности выбора героя — и его зрелости, в конечном итоге, — неожиданно ложится на плечи его отца. Обычно Боб поддерживал противостояние главного героя родителям до самого конца произведения. На этот раз он заставил старшего пересмотреть свои взгляды, что также выбивалось из обычной схемы романов ювенильной серии. Видимо, разочаровавшись во взрослых, Боб рассчитывал на более здравый, незашоренный подход молодого поколения. Или на то, что сам ход событий лучше убедит его оппонентов, чем заявления и политические кампании. В финале романа отец и сын вместе уходят в бой, из которого, предположительно, не вернутся (Хайнлайн не написал этого в явном виде, но имел в виду, работая над романом). По признанию автора, он снова повторил эксперимент, проведенный, когда он работал над «Гражданином Галактики», — написал взрослый роман, слегка адаптированный для детей. «Это не подростковый, это „взрослый“ роман о восемнадцатилетнем парне. Я написал его, исключив всякую резню и постельные сцены, так что мисс Далглиш может предложить его в одном списке с другими моими книгами, но все же это не детская приключенческая история. На сей раз я следовал своей собственной теории, что интеллектуальная молодежь на самом деле интересуется серьезными вещами больше, чем их родители».

В «Солдате» он снова использует «расовую пасхалку» — его герой, как и прежде, обобщенный подросток неопределенной расовой и национальной принадлежности, замаскированный английским именем «Джонни» в окружении испаноязычных имен. Тот факт, что он филиппинец, читатель должен будет вычислить из мимолетного упоминания о том, что его родной язык тагальский.

Роман был начат вечером 8 ноября 1958 года и закончен в пять часов утра 22 ноября. Боб оставил рукопись на кухонном столе — для Джинни — и лег спать. Проснувшись днем, он нашел записку: «Дорогой, я прочла до конца, думаю, ты будешь рад услышать, что я в итоге разревелась — возможно, другие не будут, а я — да...»

4. Как рыба об лед

Джинни оказалась права — первые читатели романа были настроены менее сентиментально. Литературный агент писателя отозвался кратко и сдержанно:

21 января 1959 года. Лертон Блассингейм — Роберту Э. Хайнлайну:Наслаждался «Starship Soldier». За исключением тех мест, где действие останавливалось и автор принимался читать лекции.

Издательство «Scribner’s» категорически отклонило роман. В своем письме Алиса Далглиш заявила, что: а) это не приключенческий роман; б) это социальная критика; в) мальчикам это читать неинтересно.

Точку зрения редакции она подкрепила отменно длинным письмом с разбором по пунктам, которое, к сожалению, писатель уничтожил. Но можно с уверенностью предположить, что уровень насилия в первой главе превысил все лимиты, предусмотренные подростковой литературой 1959-го. Кроме того, Алиса посоветовала Хайнлайну дать рукописи отлежаться какое-то время, пока он не остынет и не сможет взглянуть на нее более хладнокровно. В качестве альтернативы редактор предложила: а) напечатать ее в журнале — но как взрослый роман; б) продать ее в другое издательство (на самом деле довольно любезное предложение, поскольку у «Scribner’s» на руках был подписанный договор на этот роман).

10 февраля Лертону Блассингейму поступила инсайдерская информация из редакционного совета издательства «Scribner’s»: рукопись «Солдата» отклонена большинством голосов, в том числе было озвучено мнение самого мистера Скрибнера: «Слабая история, слабый сюжет, слабый дидактический подход, высокие репутационные риски». Лертон предложил Роберту найти для романа нового издателя.

17 февраля 1959 года Хайнлайн пишет Алисе Далглиш длинное письмо, в котором подробно объясняет основную идею романа и причины выбора тех или иных сюжетных решений. Алиса согласилась повторно рассмотреть рукопись и наметить возможные пути ее исправления. После повторного чтения она повторила, что не видит возможности публикации рукописи в детской серии «Scribner’s».

Хайнлайн воспринял отказ крайне болезненно. Позднее он писал:

19 сентября 1960 года. Роберт Э. Хайнлайн — Лертону Блассингейму

...Я чувствую, что со мной обошлись очень подлым, низким способом, и считаю его [мистера Скрибнера. — С. В. Голд] частично ответственным за это, потому не желаю больше отдавать свои вещи в его фирму. В «Scribner’s» вышли двенадцать моих книг, на каждой из них издатель получил прибыль и продолжает делать на них деньги. Однажды мисс Далглиш сказала мне, что именно мои книги поддерживают ее отдел в плюсах.

И вот я предлагаю тринадцатую книгу... и ее отклоняют. Маленькой небрежной записочкой, уж лучше б тогда прислали формальный бланк с отказом, поскольку она была была столь же холодна, сколь информативна.

...

Судя по записям моих роялти, я подозреваю, что мои книги принесли м-ру Скрибнеру что-то около 50 000 — 100 000 $ (а «грязными» гораздо больше). Для его фирмы это были совершенно халявные бабки... и они все еще поступают. И несмотря на это, спустя годы и годы весьма выгодного сотрудничества м-р Скрибнер позволил меня «уволить» с меньшими церемониями, чем если бы он увольнял своего курьера... ни слова от него, ни даже намека, что ему не плевать, останусь я с ними или нет. Я утверждаю, что это — хамство, непростительное ввиду нашего долгого сотрудничества.

Писатели слышат много пустой болтовни о том, насколько рискован книготорговый бизнес, и о том, как престижные дома (типа «Scribner’s») издают книги, на которых могут потерять деньги, только чтобы поддержать автора? — в надежде компенсировать потери за счет остальной части списка своих авторов. Ну, я, похоже, оказался в «остальной части списка», в той части, которая компенсирует их потери? — поскольку я, конечно же, не тот автор, ради которого они готовы хоть чуточку рискнуть, когда пришло время. Меня просто вышвырнули.

Вообще-то, рукопись была не настолько плоха, чтобы оправдать то, что меня выкинули на свалку...

Мне кажется, если бы всякое ханжеское дерьмо, которое они отгружают, типа «дать шанс автору», что-то значило бы в реальности, то сам м-р Скрибнер сказал бы своему редакционному правлению: «Возможно, это не лучшая книга м-ра Хайнлайна, возможно, она даже провалится, и на сей раз мы потеряем на нем немного денег. Но его книги имели устойчивую продажу в прошлом, и мы должны рискнуть и дать ему шанс. Возможно, после небольшого количества исправлений эта книга станет более приемлемой; если вы не хотите писать ему о правках, позвольте мне просмотреть рукопись снова, и я сам напишу ему... но мы не можем просто выбросить эту книгу. М-р Хайнлайн — часть семьи „Scribner’s“ и был ей в течение многих лет».

Я полагаю, дьявол меня забери, что я слишком многого ожидал. Оказалось, что подобный способ решать проблемы, по меньшей мере, не в его стиле.

Лертон, мне кажется, что в случае с любым другим успешным автором из их списка «Scribner’s» издали бы ту книгу, возможно, с переделками и, возможно, не как подростковую — но они бы ее издали. Но если м-р Скрибнер чувствовал, что он просто не может ее издать, я думаю, что обстоятельства требовали от босса проявить внимание, написать письмо, вежливо обсудить проблему со мной... проявить минимум формальной вежливости.

Я не получил этого минимума. Я думаю, что м-р Скрибнер поступил со мной чрезвычайно по-хамски... и потому я больше не хочу работать для него.

Договор со «Scribner’s» был расторгнут, и больше Хайнлайн никогда не имел дела с этим издательством — несмотря на неоднократные попытки «Scribner’s» вернуть писателя обратно:

Лертон, я развил эту тему только потому, что в последних своих письмах Вы несколько раз упомянули, что новый редактор молодежки в «Scribner’s» страстно желает моего «возвращения». Поэтому я счел нужным объяснить, почему я туда не вернусь. Я ничего не имею против леди, которая теперь ведет тот отдел, но фирма — все еще м-ра Скрибнера. Если бы действие было предпринято одной мисс Далглиш... Но этого не было; когда меня вышвырнули, м-р Скрибнер лично вытолкал меня взашей, оставив даже без формального слова сожаления.

При этих обстоятельствах я перенесу мой бизнес дальше по улице. Или через улицу. Но никто не будет пинать меня дважды.

Однако после ухода из «Scribner’s» ему пришлось выдержать еще несколько пинков.

24 февраля 1959 года редактор издательства «Doubleday», в котором Хайнлайн печатал свои «взрослые» вещи, Уолтер Брэдбери вернул рукопись с резюме «технически безупречно, но слишком детское».

4 марта 1959 года редактор «Astounding» Джон Вуд Кэмпбелл-младший вернул рукопись «Солдата» Блассингейму с длинным пояснением, почему он не может напечатать ее в своем журнале, и подробным разбором ошибок автора:

«1. По сути это вещь подросткового типа — из серии „Космический кадет“ — и поэтому не совсем попадает в сферу интересов „Astounding“.

2. Я не могу полностью подписаться под принципами, объявленными Бобом в „Лиге Патрика Генри“. А еще я чувствую, что сам Боб отходит от принципов, которые он же и ввел в научную фантастику, — не рассказывать читателю о фоне, а заставить его самого достраивать фон по тому, что происходит. В этом же тексте мне попалось несколько многостраничных проповедей его [политических. — С. В. Голд] тезисов. С некоторыми из них я полностью согласен, однако они кажутся мне неэффективными из-за техники подачи „прямо в лоб“. Реальная мощь убеждения художественной литературы основана и всегда основывалась на...»

По мнению Джона, Боб перестал внедрять идеи косвенным образом, заставляя читателя самому приходить к нужным выводам, и скатился к скучному чтению лекций.

«И есть моменты, с которыми я не согласен очень сильно, в том числе с его фундаментальным утверждением, что войны того типа, в которых люди стреляют друг в друга, были, есть и будут всегда, аминь.

...

У меня есть основания полагать, что это ложь.

Боб основывает свое утверждение на том, что „живой организм, который не растет, умирает. Поэтому существование двух или более организмов во Вселенной неизбежно подразумевает физическую борьбу“.

Это не так. Это действительно подразумевает конкуренцию, но не обязательно физическую.

...

Франция не была уничтожена физически. Немцы, англичане и другие старались, но не достигли своих намерений.

Соединенные Штаты сделали больше для убийства Франции, чем любая другая нация... и при этом мы даже не старались! Мы уничтожили Францию экономически и интеллектуально.

...

То, что Боб упускает из виду, можно сформулировать следующим образом: ...когда вы находите оружие гораздо более эффективное, чем зубы, вы перестаете кусаться.

...

Люди перестали убивать врагов своего племени... когда узнали, как превратить их в рабов».

В общем, это была сильная и обоснованная критика, хотя в ней Кэмпбелл совершенно не затронул главные идеи Боба об избирательном цензе, социальной ответственности и тому подобном. Замечу, что он не стал обращаться к Хайнлайну напрямую, прислав отказ Блассингейму. Возможно, он считал, что спорить и увещевать писателя бессмысленно. Тем не менее Лертон переслал ответ редактора Хайнлайну, и тот назвал его «десятью страницами высокомерных оскорблений». Кэмпбелл был прав, они действительно находились в противофазе по отношению друг к другу, и Хайнлайн практически не воспринимал слова своего старого учителя, это было нечто бесконечно далекое и чуждое, как сигналы с Марса.

Возникла парадоксальная ситуация — «Scribner’s» отказался печать роман для детей, а взрослые издатели сочли его слишком детским. Но вот рукописью заинтересовался Роберт Майлз из журнала «Fantasy and Science Fiction». Это были хоть какие-то деньги, и Хайнлайн дал согласие на публикацию. Однако вслед за письмом Майлза пришло длинное письмо от Альфреда Бестера, который прочитал рукопись у Майлза. Бестер советовал Роберту «не впадать, подобно Киплингу, в ура-патриотизм, из-за чего его имя (как мыслителя, не как писателя) сегодня стало весьма одиозным», он сожалел, что Майлз собрался напечатать подобную вещь, считал, что ее нужно подавать не иначе как вместе с критическим или оппонирующим художественным текстом, и так далее и тому подобное. Хайнлайн тут же попросил Блассингейма забрать рукопись у Майлза и отозвать согласие на публикацию. По счастью, Лертон сумел пригасить едва не разразившийся скандал, и журнальная публикация была согласована. А затем появился издатель и для книги.

5. «Хватай его!»

Когда Питер Израэль, редактор издательства «Putnam’s», услышал, что Лертон Блассингейм выставил в свободную продажу рукопись очередной детской книги Хайнлайна, он тут же позвонил владельцу компании Уолтеру Минтону и сообщил новость. Ответ Минтона был краток: «Хватай его!» 4 апреля 1959 года контракт на «Starship Soldier» был подписан. Рукопись была куплена без ознакомления. Она попала в руки редактора детского отдела издательства Уильяма Макморриса, тот высказал несколько дельных замечаний по тексту, благодаря его рекомендациям появился эпизод, в котором Хайнлайн отправил своего героя в туннель арахнидов, в романе появилась новая глава, и в итоге объем текста вырос в полтора раза — 90 000 слов вместо прежних 60 000.

А помимо этого, редактор затеял с Бобом старую добрую игру «поменяй название». Весь август Хайнлайн с Макморрисом перебрасывались вариантами. Параллельно шло согласование рисунка на обложке. Честно говоря, рисунок был таков, что обсуждать его мне кажется напрасной тратой времени... Но вместо того, чтобы констатировать, что рисунок ужасен, и попытаться придумать что-то более достойное, двое взрослых мужчин азартно перебрасывались вариантами титульного листа. Одним из предложений Макморриса было «Capsule Troopers» («Капсульная пехота»), но Бобу это решительно не понравилось. По его мнению, слово «капсулы» ассоциируется с чем-то миниатюрным. В ответ он предложил «Sky Trooper» и еще несколько вариантов, там были «сержанты», цитаты из Горация и прежнее «плечо». «Плечо» редактор решительно отверг, и футбол продолжался. Буквально перед самым выходом романа стороны сошлись на двух взаимоприемлемых вариантах: «Soldier of the Star» («Звездный солдат» — Боб упорно продвигал в название существительное в единственном числе) и «Starship Troopers» («Звездолетные десантники» или «Звездный десант»). В самый последний момент отдел маркетинга «Putnam’s» утвердил «Starship Troopers» для печати обложки, и недели две спустя книга вышла под этим названием.

6. Долгое неприятное эхо...

Вирджиния Киркус была известным книжным обозревателем. Обзоры в ее журнале «Kirkus Reviews» заметно влияли на политику закупок библиотек и книжных магазинов — почти как «Библиотечный журнал». 1 октября 1959 года она напечатала в своей колонке вполне благожелательный отзыв на «Звездный десант», увидев в ней «странноватые приключения и сюжет, вращающийся вокруг философии и энтомологии», отметив «несколько претенциозный стиль» и констатировав, что роман «может быть немного непонятен для тех, кто не привык читать подобное...». В общем, очень напоминает высказывания отечественных литературных критиков, случайно забредших на делянку фантастики, ничего особенного. Однако через неделю Киркус выпустила повторный обзор — ни до, ни после она такого не делала. Вначале она туманно сослалась на некий «дополнительный материал», который она получила и который потребовал от нее полностью пересмотреть прежнюю точку зрения. Новая точка зрения обнаружила в романе «моральное оправдание войны, насилия и смертной казни», «ядовитые истерические нападки на исторические факты», попытку «промывки мозгов» и тому подобное.

Старый приятель Хайнлайна, участник созданного Бобом литературного сообщества «Mañana», Энтони Бучер написал разгромный обзор в «New York Herald Tribune», где назвал роман «яростной проповедью, в которую автор позабыл вставить хоть какой-нибудь сюжет». В «San Francisco Chronicle» Хайнлайна назвали «разносчиком опасной идеологии» и объявили, что «его жизненной философией является культ насилия». Друг Хайнлайна, Пол Андерсон, написал длинный комментарий в «профессиональный» писательский фэнзин, в котором пытался опровергнуть некоторые идеи романа. Редактор фэнзина, Теодор Когсуэлл, сам участник двух войн, написал Хайнлайну письмо, в котором назвал роман отличной книгой для взрослых, но возражал против «изображения войны как спортивного состязания, в котором побеждают лучшие (наши, конечно же). Я считаю, что это совершенно аморально».

В конце концов критики навесили на писателя ярлык «фашиста» и успокоились. Роман между тем завоевал премию «Хьюго» — вторую на счету писателя — и продолжал активно продаваться, собирать армию фанатов и обрастать фанфиками.

Окончание материала: Продолжение поста «Тринадцатый роман Роберта Хайнлайна — "Звездный десант"»

Рассказывает С.В.Голд — переводчик и исследователь творчества американского фантаста.

История о скоростном социальном лифте (роман «Двойная звезда»)

10 декабря 1954 года Роберт Хайнлайн закончил «Туннель в небе» и, сытый по горло детской фантастикой и детскими цензурными ограничениями, решил переключиться на взрослые вещи. Он взялся за «Чужака», отложенного в 1952 году, но «Чужак» в очередной раз не пошел. Ему нужна была новая тема, новый антураж и новые персонажи. Хотя... Марсиан можно было оставить. Марсиане могли пригодиться — как объект ксенофобии и намек на реальные расовые проблемы.

1. Толерантность

Тема межрасовых отношений всегда так или иначе находила отражение в его книгах. Главные или второстепенные герои непременно были чернокожими, малайцами, индусами и даже азиатами, хотя последнее требовало от автора некоторого усилия. Во время недавнего кругосветного путешествия Хайнлайн имел возможность испытать свою толерантность на прочность, попав в азиатское окружение. По-видимому, он успешно преодолел свое предубеждение против японцев (вместо которого приобрел устойчивую ненависть к красным китайцам и разным прочим вьетконговцам, но это уже отдельная история). Преодоление ксенофобии Хайнлайн счел важным моментом, на котором можно построить сюжет.

19 апреля 1957 года. Роберт Хайнлайн — Лестеру дель Рею:

Я думаю, что человек, у которого достанет души ценить и уважить лошадей, видя в них представителя одной из ветвей Древа Жизни, подобной нашей собственной, скорее всего, не станет присоединяться к толпе линчевателей.

Может быть, я заблуждаюсь — у меня нет строгих научных доказательств. Но эта тема последовательно проходит через все мои истории... она о том, что человеческая раса не одинока в этом мире и лучше бы нам покончить со своей ксенофобией... о том, что людям стоит искать и находить друзей среди других видов существ, а не предполагать автоматически, что все они враги.

2. Политика

Второй момент вытекал из первого, они всегда шли рука об руку — вторым моментом была политика. Многие писатели-фантасты проходят в своих произведениях некую последовательность усложнения и, миновав технологию и философию, приходят к политике. Из всех игрищ ума политика — наиболее сложное человеческое изобретение. И, так уж случилось, Хайнлайн играл в эти игры задолго до своего рождения в качестве писателя.

Плотно поработав на чужих избирательных кампаниях (и с треском провалив свою собственную), Хайнлайн накопил изрядное количество практического материала. Он выплеснул его в записках о том, Как На Самом Деле Нужно Организовывать Политическую Кампанию, позднее переосмыслив в заметки о том, Как На Самом Деле Нужно Реорганизовать Всю Политическую Систему, Чтобы Вышло Зашибись. Заметки эти были опубликованы посмертно под названием «Take Back Your Government!», а пока, в середине 50-х годов, накопленный материал бродил в писателе и жаждал воплощения. Он не мог реализовать его в практической сфере — в 1954 году Хайнлайн вышел из рядов Демократической партии (десять лет после этого он оставался беспартийным). Он не устал, но был весьма разочарован тем, как и куда движутся дела. «Нет, все не так, как должно быть», — сказал он себе, а поскольку он был писателем, творцом, то решил сотворить мир, в котором все будет как надо. Ну, или почти как надо.

В качестве объектов социальной критики, помимо расизма и национализма, у Хайнлайна неизменно выступали коммунизм и демократия. Под первым он понимал доведенную до абсурда коллективизацию и потерю индивидуальности. Под вторым — ничем не сбалансированное усредненное мнение некомпетентного большинства. Практически во всех своих фантастических произведениях Хайнлайн так или иначе экспериментировал с формой политического устройства. Он описывал тоталитарные диктатуры, либертарианские анархии и даже конституционные монархии. Создание Солнечной Империи не было зафиксировано в Таблице Истории Будущего, однако по ряду косвенных признаков можно понять, что в том или ином виде она существует в разных временных ветках Мультиверсума. Идея императорской власти, духовно объединяющей пестрое конфедеративное сообщество, была автору чем-то привлекательна. Почему бы человечеству вместо прогнившей и деградирующей демократии не устроить Империю? С Императором, троном, вельможами? Что из этого может получиться? Хайнлайн не был утопистом или прожектером, он не давал в своих книгах готовых рецептов, вместо ответов он предпочитал задавать вопросы — подбрасывать читателям пищу для размышлений.

И поскольку писать надо либо о том, чего не знает никто, либо о том, что хорошо знаешь сам, «Двойная звезда» стала полным погружением в сферу политики. Чтобы показать эту новую сферу жизни дилетанту (а по мысли автора, целевой аудиторией и были такие дилетанты), можно было рассказать историю превращения какого-нибудь неофита в политического исполина, но Хайнлайну требовался сюжет поживее, поэтому он воспользовался идеей скоростного социального лифта. Она позволяла с размаху бросить героя в предметную область, больше смахивающую на глубокую яму с ядовитыми змеями. Это должно было выйти весело!

3. Руританский доппельгангер

Идея скоростного социального лифта с помощью подмены персонажей чрезвычайно стара. Она коренится в мифологических историях о двух братьях, всплывает в «Железной маске» Дюма и со смехом реализована в «Принце и нищем» Марка Твена. Но Хайнлайн, как мне кажется, в большей степени отталкивался от «Узника Зенды», романа Э. Хоупа, в очередной раз экранизированного незадолго до написания романа, в 1952 году. В «Узнике» будущего правителя Руритании накануне коронации конкуренты накачали наркотиками до полной недееспособности, и верные престолу граждане вынуждены были для церемонии привлечь случайно подвернувшегося двойника. К короне прилагалась и будущая королева, которая трансформировалась у Хайнлайна в секретаршу Бонфорта, Пенни. Хайнлайн часто упоминает Руританию в своих письмах, так что история эта ему была хорошо известна. Но для написания книги требовалась еще какая-то антуражная деталька, способная стать вишенкой на торте. И такая деталька нашлась сама собой.

4. ...и свет рампы

В феврале 1955 года Джинни вспомнила свой давний театральный опыт и нашла себе новое развлечение, присоединившись к местной театральной труппе. Правда, на сцену ее не выпускали, и она довольствовалась тем, что отвечала за гардероб и тому подобное. Боб, поневоле вовлеченный в этот богемный водоворот, впитывал театральный дух как губка. Конечно же, герой его нового романа не мог быть случайным дублером — он был актером! Так Лоренцо обрел профессию, а с ней — биографию (и образ строгого отца, замечу в скобках, очень важный образ), а роман обрел название. «Star Role» — «Звездная роль».

5. Обычная рутина

Роман был закончен 23 марта 1955 года. Хайнлайн не хотел отдавать его Брэдбери в «Doubleday», потому что вслед за основным тиражом издательство тут же выпускало дополнительный через свою «дочку» «Science Fiction Book Club», где книга выходила в идентичном оформлении, но уже как подписное клубное издание с мизерными (два с половиной цента с экземпляра) роялти. В качестве альтернативы рассматривался переход в «Ballantine», но на этот раз не срослось. Кроме того, он очень хотел запустить журнальный вариант в серьезное издание, где печатались вещи для взрослых. Иными словами, вместо «Техника — молодежи» ему нужна была «Нева» или «Наш современник». Однако «Saturday Evening Post» отказался от романа — им не нужна была фантастика в таких объемах. В итоге пришлось довольствоваться расценками «Doubleday» и «Astounding Science Fiction».

Как обычно, Хайнлайн исправил исходное название романа. Слишком откровенную «Звездную роль» заменила более многозначная «Двойная звезда». С одной стороны, «Double Star» у астрономов означает парную, или двойную, звезду, то есть Бонфорта и Лоренцо, а с другой стороны, это и «дублер „звезды“» или даже «дважды „звезда“», что намекает на успехи Лоренцо на двух поприщах.

Хайнлайн отправил рукопись издателям, а сам отправился в Европу. Они с Джинни хотели найти ребенка для усыновления. С точки зрения американских законов он был слишком стар, чтобы сделать это на родине.

6. Фэндомные страсти

И критика, и фэндом восприняли роман очень хорошо — последняя «взрослая» книга Хайнлайна выходила пять лет назад, и многие опасались, что Боб окончательно превратился в детского писателя. Роман тут же номинировали на премию «Хьюго», в 1956 году она наконец-то начала присуждаться ежегодно на регулярной основе. «Звезда» обошла «Конец Вечности» Азимова и «Не этот Август» Сирила Корнблата в номинации «Лучший роман года» и получила приз «Хьюго» — всем знакомую статуэтку, спиленную с олдсмобиля «Rocket 88» ракету на деревянной подставке.

С призом, однако, вышел конфуз — Хайнлайн был в отъезде и ничего не знал ни о присуждении премии, ни о факте номинации. Ведь в 1956 году она вручалась лишь третий раз и еще не стала номером один в новостях фэндома. Во всяком случае, Боб, по-видимому, ни разу не поинтересовался списком номинаций и именами лауреатов. Когда в феврале 1958 года Хайнлайн встретился с Сирилом Корнблатом, тот поздравил Боба с премией, чем вызвал большое удивление писателя.

— Вы что, не в курсе? — спросил Сирил. — То есть вы хотите сказать, что Аккерман не передал вам приз?

По словам Корнблата, Роберт Блох, объявив победителя, вручил статуэтку видному деятелю фэндома Форри Аккерману, который «замещал» Хайнлайна на церемонии. Такая практика представлять отсутствующего лауреата действительно стала обычным делом на церемонии «Хьюго», но не в те первые годы. Это походило на правду, — по словам Вирджинии, Аккерман постоянно рвался представлять интересы Хайнлайна даже там, где его никто об этом не просил. Сам Форри Аккерман позднее утверждал, что никогда не получал статуэтку за Хайнлайна, более того, он говорил, что к моменту оглашения победителя статуэтки еще не были готовы, так что их физически нельзя было получить, тем более за кого-то. Это пояснение звучит весьма странно, потому что существуют фотографии лауреатов «Хьюго» со статуэтками в руках, сделанные прямо на Конвенте. Наград в том году было много, их вручили Кэмпбеллу за лучший журнал, Силвербергу как лучшему начинающему автору, Келли Фрису как лучшему художнику и так далее, всего девять номинаций. Беда в том, что ни Роберт Блох, раздававший призы, ни кто-либо из организаторов NYCon II напрочь не помнили, что произошло со статуэткой, присужденной за лучший роман. Даже если Аккерман соврал, уличить его во лжи было некому. Но Хайнлайну и не нужны были доказательства — к тому времени Аккерман уже так ему надоел, что даже тени подозрения хватило, чтобы переполнить чашу. После этого Боб окончательно рассорился с Фэном № 1 Америки.

Билл Паттерсон, исследователь и биограф Хайнлайна, впрочем, считает, что история с призом была куда сложнее. По его гипотезе, Аккерман был ни при чем и это Сирил Корнблат сознательно подставил Форри, с которым был на ножах. Он хотел рассорить Аккермана с Хайнлайном, а заодно подпортить кровь и самому Бобу — бог знает по какой причине. Возможно, потому, что «Хьюго» получил не его роман. Если писательская среда и напоминает райскую обитель, то отнюдь не тем, что там обитают непорочные существа и агнцы возлегают со львами, а скорее тем, что там кто-нибудь непременно шипит на других из ветвей. Лично я больше склоняюсь к мысли, что Корнблат просто что-то перепутал, а приз за лучший роман затерялся в груде вещей Конвента и после банкета о нем все как-то позабыли — или были уверены, что «этой проблемой, конечно же, занимается кто-то другой, менее занятой, чем я, человек».

Форри всегда отрицал свою вину в этой истории и пытался обелить свое имя всеми доступными способами. Последняя попытка состоялась уже после смерти писателя. В Голливуде вновь были в моде спиритические сеансы, и на одном из них (узкий круг знакомых писателя) вызвали дух Хайнлайна.

— Ну, Боб, — сказал Аккерман, — теперь, когда ты находишься в астральном плане и видишь все с космической точки зрения, что ты думаешь по поводу «Хьюго»?

Медиум ответил:

— Хайнлайн немного озадачен этим вопросом, мистер Аккерман; он не понимает, кого вы имеете в виду. Он спрашивает, не идет ли речь о французском писателе Викторе Гюго?

То ли Хайнлайн и в астральном плане продолжил издеваться над Форри, то ли премия Всемирного общества научной фантастики в космическом масштабе потеряла всякий смысл и значение, но истина и на этот раз осталась «где-то рядом».

Кстати, статуэтка «Хьюго», в конце концов, все же пришла к Хайнлайну — по почте, без обратного адреса. Это был первый «Хьюго» из шести, полученных писателем.