Маша и Медведь (сказка в хорошем качестве с музыкой)
На мой скромный взгляд получилось неплохо. За "Плюс" - плюсик в карму.
На мой скромный взгляд получилось неплохо. За "Плюс" - плюсик в карму.
"...Уложила квакушка царевича спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась красной девицей Василисой Премудрой — такой красавицей, что ни в сказке сказать, ни пером описать!"
Василиса Премудрая - популярный образ русских народных сказок. Она появляется в сказке "Царевна-лягушка". Василиса наделена мудростью и магическими способностями. А Премудрой её прозвали за то, что она умела делать всё: испекла пышный каравай, соткала за ночь чудесный ковёр, превратила комнату в озеро с лебедями. Словом, была мастерицей на все руки.
Я впервые создавала подобный костюм. Нужные ткани, кружева и бусины нашлись очень быстро. Не придерживаясь чётким выкройкам и лекалам, я шила "по наитию". Не было эскизов - только импровизация и волшебное чувство, что становишься ближе к сказке.
Одно дело, как костюм сидит на манекене или то, как ты примеряешь его дома перед зеркалом. И совсем другое - двигаться, танцевать и позировать в нём для фото- и видеосъёмки. Оттого мне поскорее захотелось организовать фотосессию. Изначально была выбрана чудесная локация в виде царских хором, но, увы, в самый неподходящий момент она закрылась на длительный ремонт. Поэтому мы переместились в студию с простым, но изящным интерьером.
Съёмка оказалась для меня очень полезной. Помимо бесподобных фотографий я получила бесценный опыт - что можно доработать в данном образе и каких ошибок не допустить при пошиве новых костюмов.
Я получила огромное удовольствие от работы. И уже задумала воплотить пару- тройку новых сказочных русских царевн. Как, думаете, каких?
Фотограф - Юлия Зотова
Больше моих работ здесь - https://vk.com/anmaroside
Спасибо за внимание!
Спойлер для ЛЛ: правда
Вот что сообщает популярный блогер Игорь Бигдан (ibigdan): «А вы никогда не задавались вопросом, почему в русской народной сказке про репку только у Жучки есть имя? Остальные персонажи без имён — дедка, бабка, внучка, кошка, мышка. Оказывается, в сказке о репке, записанной в середине XIX века публикатором сказок и фольклористом А. Н. Афанасьевым и опубликованной в его сборнике, собака называется не Жучкой, а сучкой. Жучка появилась позднее в одной из многочисленных адаптаций для детей».
Аналогичные сведения сообщал журналист Сергей Доренко, отмечая роль цензуры в этой истории. Также о ней можно узнать из сервисов ответов на вопросы («Большой вопрос.ru», sprashivalka.com).
«Репка» — сказка народная, поэтому говорить о каком-то оригинале (первоисточнике) было бы не совсем корректно. Произведения устного народного творчества не только имеют свойство со временем видоизменяться, но и зачастую параллельно существуют в нескольких вариантах. Однако мы как минимум можем проследить историю первых публикаций.
Считается, что первым произведение о репке опубликовал собиратель русского фольклора Александр Афанасьев в своём сборнике «Народные русские сказки». В Сети в связи с этим часто упоминается 1863 год, однако мы нашли публикацию этой сказки в издании 1860 года. В более ранних доступных на сегодня источниках она не встречается, хотя само издание — перепечатка аналогичной книги 1858 года, о чём сообщается в начале тома. Саму же сказку, как так указано, записал А. Харитонов в Архангельской губернии.
Что мы видим? Действительно, на подмогу деду после бабки и внучки приходит безымянная сучка — по всей видимости, самка собаки. Небезынтересно также отметить, что после сучки к делу подключается не кошка или мышка, а «нога» (с ударением на «о»), причём только с приходом пятой ноги репку удаётся вырвать из земли. По этому поводу есть несколько версий — например, в издании 1983 года «Народных русских сказок А. Н. Афанасьева» сказано, что это ног-птица, то есть грифон. Но это примечание не совсем согласуется с вологодским вариантом сказки, приводимым тем же Афанасьевым («Бежит ножка по дорожке. "Ножка, пособи репку рвать". Рвали-рвали, не могли вырвать…»). Зато в вышедшем в 1868 году сборнике «Детские песни» под редакцией Петра Бессонова всё сходится: «Прилетела нóга, прилетела дрýга, прилетела третья…». На одной из дореволюционных иллюстраций мы можем видеть ноги в обыденном смысле:
Но нас больше интересует личность третьей помощницы, которая и у Бессонова названа «сучкой». Когда же она стала Жучкой? Произошло это ещё до Бессонова, но вскоре после выхода сборника Афанасьева. В 1864 году основоположник научной педагогики в России Константин Дмитриевич Ушинский выпустил учебник «Родное слово», который обрёл большую популярность и издавался с 1864 года до самой революции по нескольку раз в год. Именно здесь собака обретает имя: «Кликнула внучка Жучку. Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут. Кликнула Жучка кошку. Кошка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут. Кликнула Жучка Машку. Машка за Жучку, Жучка за внучку, внучку за бабку, бабку за дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут. Кликнула Машка мышку. Мышка за Машку, Машка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку тянут-потянут — вытащили репку».
Как видим, помимо Жучки, Ушинский упоминает также Машку (возможно, кошку) и мышку. Скорее всего, за основу своей адаптации Ушинский взял именно архангельский вариант, опубликованный Афанасьевым, — он отличается от остальных. При этом Ушинский не оставил сведений о том, почему он отказался от слова «сучка», но, если учесть, что в XIX веке слово уже имело в том числе не самый приятный контекст, его поступок понятен. И в дальнейшем учебник Ушинского, который распространялся в самые отдалённые уголки страны, безусловно, мог оказать влияние на устную фольклорную традицию. Так, уже в «Репке», записанной фольклористами в Заонежье в 1926 году, мы встречаем и внучку, и Жучку, и Машку, и кошку, и мышку. В большинстве современных вариантов сказки Машки уже нет, поэтому в них Жучка —единственный персонаж с именем собственным (за некоторым исключением, когда Машка — имя кошки). Что касается нашего основного вопроса, то, действительно, «сучка» стала «Жучкой» уже после первой публикации народной сказки.
Наш вердикт: правда
В сообществах отсутствуют спам, реклама и пропаганда чего-либо (за исключением здравого смысла)
Аудиоверсии проверок в виде подкастов c «Коммерсантъ FM» доступны в «Яндекс.Подкасты», Apple Podcasts, «ЛитРес», Soundstream и Google.Подкаст
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
В некотором царстве, в некотором государстве, в дремучем лесу стояла лесная школа, куда звери больших и малых своих деток посылали. Учились там и волчонок, и лисёнок, и зайчонок, и бельчонок, и ежонок, и многие другие звериные ребятки.
А учила их всех наукам, уму-разуму молодая да строгая учительница Сова. Каждый день рано поутру собирала она зверят в своём дупле и начинала занятия. Любила она порядок и дисциплину. И как только кто-нибудь из учеников на «ты» к ней обращался, сразу начинала Сова ворчать:
– Это что же такое! Как вы смеете мне «тыкать»! Извольте меня на «вы» называть да по имени-отчеству, а не запросто «тётушка Сова». Нет уж, говорите мне «Клювдия Филипповна», ежели уважаете!
Смущались тогда зверята, извинялись перед молодой учительницей и «выкали» ей, как она просила.
Но был среди учеников один шустрый и смелый зайчонок по имени Прыг-Скок. Дома он всегда «тыкал» и маме, и папе, и бабушке с дедушкой, и братьям, и сёстрам. Да и друзьям своим из других классов привык на «ты» говорить. Но когда в школе молодой учительнице на «ты» сказал, та сразу его пристыдила:
– Ах ты, зайчишка-шалунишка! Ишь ты, на «ты» меня называть вздумал! А ну-ка быстро на «вы» переходи, не то двойку поставлю да из класса выгоню!
Испугался тогда зайчонок, стал Сове «выкать», как все другие ученики. Да только обидно ему стало. Чем это, думает, «ты» хуже «вы»? И почему учительница ко мне на «ты», а я к ней должен на «вы» обращаться? Вот загадка так загадка!
Тут к Прыг-Скоку подошла первая ученица и староста класса, умная и ответственная Белочка по имени Рыжик. Поправила она очки на носу, пошевелила пышным хвостом и стала зайчонка пристыживать:
– Ай-яй-яй, Прыг-Скок! Разве можно так с учителями разговаривать? Это же неуважение и непочтение! Клювдия Филипповна старше нас, она такая мудрая, она нас учит. Надо к ней на «вы» обращаться, а ты ей «тыкаешь», как невежа лесной!
Но зайчонок тоже был не промах. Отвечает он Белочке:
– Вот ты, Рыжик, сама подумай. Чем «ты» хуже, чем «вы»? Это же просто числа – одно про одного зверя, другое – про многих. С чего все решили, будто одно уважительное, а другое – нет? Привыкли просто, вот и мнится им разница, а по правде – нету её!
Призадумалась тут Белочка. Покрутила задумчиво хвостом, поправила очки. Не знает, что и сказать. Зайчонок её и спрашивает:
– А вот скажи, Рыжик, ты сама-то маме с папой на «вы» говоришь? Небось на «ты»? А ведь они тоже тебя старше и тоже тебя учат. Так почему дома «тыкать» можно, а в школе – нельзя?
Совсем смутилась Белочка. И правда, не знает она, что ответить. Плечами пожала и отошла, а сама всё никак от раздумий не отвяжется.
А зайчонок Прыг-Скок вдохновился, что Белочку-отличницу переспорил. На другой день опять пришёл он в школу и при всех учениках стал молодой учительнице на «ты» говорить:
– Послушай, Сова! Почему ты мне «тыкаешь», а я тебе «выкать» должен, а? Давай уж все друг другу на «ты» обращаться будем, по-простому, без затей. А то получается какая-то дискриминация, ей-богу!
Ахнула Сова от таких смелых речей. Крыльями всплеснула и как закричит:
– Ах ты, зайчишка этакий! Бунтарь и вольнодумец! А ну-ка марш лущить орехи в кладовой, пока не надумаешь ко мне на «вы» обращаться как положено!
Делать нечего, пришлось Прыг-Скоку два часа орехи лущить в душной кладовой за наказание. Вышел он оттуда усталый, но не сломленный. Видит – несправедливость это, когда учитель ученику «тыкает», а тот ему в ответ «выкать» обязан. Решил зайчонок к старому мудрому Филину за советом пойти.
Выслушал Филин Прыг-Скока и отвечает:
– Эх, зайчонок, молод ты ещё, вот и не знаешь, откуда всё это пошло-повелось. А началось это при звериному царе Тиберии Косолаповиче. Завёл он в своих владениях моду иноземную – чтоб простой люд ему и вельможам «выкал», а на «ты» и рта раскрыть не смел. Мол, непочтение это и фамильярство. Вот с тех пор у многих в головах и засело, будто «вы» – благородно да учтиво, а «ты» – дерзко и невежливо.
– Да чем же, – удивился зайчонок, – отличаются «ты» и «вы»? Ведь это просто числа – единственное да множественное!
– Сущую правду молвишь, Прыг-Скок, – похвалил его Филин. – Нет меж ними разницы, окромя той, что одно про одного сказывается, другое – про многих. Это зверям лишь мнится, будто одно слово другого уважительней. Привычка у них такая с детства, вот и чудится им разница. А по сути – бред это и заблуждение!
Поблагодарил зайчонок Филина за мудрый совет да в лесную школу воротился. На другой день снова стал он молодой учительнице «тыкать» при всех учениках:
– Послушай, Сова, хватит уже мне «выкать» велеть! Какой в этом смысл? Давай уж все друг дружке на «ты» говорить станем, без лишних церемоний. Чай, все мы здесь в лесу ровня, что я, что ты!
Задумалась тут Сова. И впрямь ведь, «ты» аль «вы» – какая разница? Главное, чтоб почтение меж зверями водилось, а оно не в речах, а в сердцах гнездится.
Подумала Сова и молвит:
– А ведь прав ты, зайчонок. И что ж это я затеяла – неладные порядки завела, себе одно, вам другое. Негоже это. Давайте-ка и вправду отныне все друг другу «тыкать» будем, без затей. Чай, свои все, друг дружку знаем.
Возрадовались звериные ребятки, что молодая учительница их вняла и с Прыг-Скоком согласие учинила. С тех самых пор в лесной школе и повелось: все друг другу «тыкают», что наставники воспитанникам, что воспитанники наставникам. И ничуть от того почтения промеж них не поубавилось, а пуще прежнего прибыло – постигли ведь звери, что уважение да вежество не в словесах живут, а в приязни да душевной доброте.
Тут и сказочке финал, а кто слушал – тому нравоучение: «выканье» – одна личина пустая, а истинное почтение в сердце таится.
От автора: Немного позволил себе перемен в жанровой стилистике, чтобы получилась такая вот сказка. Для этого нашёл весомый повод: Хочу поздравить всех женщин с 8 Марта, и пожелать им любви, добра, а также чтобы всегда был кто-то рядом, дабы защитить от любой нечисти...
- Хельге! – звала она его, в воде прибрежной шагая по щиколотки. Солнце почти село, но отсвечивало красиво последним лучом, бросало на ноги оранжевый блик. Были они белыми и нежными. А разрумянились лишь при вечернем свете, казались со стороны загорелыми. Так лейся ж, лейся, солнце лучистое, щебечите, птицы вечерние, пойте песнь про любовь незакатную...
- Где же ты, Хельге?.. Явись! Покажись мне и Даждьбогу! – с требованием уже слышалось от ближнего к нему берега. Красивей заходящего солнца был только голос дерзкой Малуши. Тихо и звонко разносился он над водой. Подолгу не отзываться и вслушиваться, когда она его искала, было ему приятно. Этот нежный тоскующий зов звучал мягче, певучей любой свирели. И становился самой большой наградой, когда дружина его на ночлег вставала, зажигала костры и готовила на огне трапезу. Потом собиралась ко сну. А он тихо в лес уезжал.
- Уйду же я, Хельге, уйду!.. – начинала грозиться. - Выйди ж ко мне!.. Не дождусь я!.. – совсем на него разобиделась. Ударила сначала себя по руке, затем, из воды ногу подняв, по голой икре ладошкой хлопнула. Нещадно комарье кусаться начинало.
И тут уже он, сам утомившись так долго ждать, выскочил на нее вдруг из зеленых кустов, схватил, пока не успела к нему развернуться, поднял высоко на руки, вздымая фонтаны брызг. И под светлый ее смех и собственный гогот, оба рухнули в воду. Тяжелым был этот день, а длинным был переход. Шестнадцать верст прошагали с обозом. А завтра надо все двадцать выдержать.
На берег выползли, когда совсем почти стемнело. Наигрались, нарезвились в воде, насмеялись с ней вдоволь. Небо стало темно-синим и сплошь было усыпано молочными звездами, как поляны цветущей вокруг земляникой. Осмелевшие летучие мыши порхали над водой низко, едва крылом не задевали, мошкару ловили. Вот ведь, разлетались-то! Точно летние ласточки.
- К дождю, верно, - шепнула она, на руке его лежа. – Никак перед грозой не наедятся. Воздух тяжелеет вокруг …
Он тоже тяжесть эту почувствовал, уже на берегу, когда из воды вылезали. И озеро будто задышало влагой чрезмерно – не было в нем ее столько. Дышало на самом деле небо. Сюда по нему лениво тучи сползались, и их уже дыханье от воды отражалось в лицо.
- К войску пойдем, Малуша, - сказал он, до плеча дотронувшись бережно. – Спать уж пора. Утром рано в седло …
Поднялся с берега и пошел одеваться. Рубаху натянул, штаны с сапогами. Кольчугу поверх легкой одежды надел, на пояс свой меч навесил. Для молодого воеводы одет он легко был – не воевать в поле вышел. Любовью звались его чувства, лелеял он их и берег. Знать про это ничего никому не доверил, кроме своего лучшего воина Светозара. С собой везде брал его, а тот разумно подальше от них держался, да время давал им натешиться, за лошадьми в стороне смотрел. При каждом малом войске всегда был свой волхв, волшбой помогал, и в бою, и в мире. При их же дружине на лошади ехала ведьма Малуша. Что б лишнего не говорили про них и много не злословили зря, мол, воевода молодой, когда все в седле, с лесной девкой-ведуньей путается, он к ночи войско по-тихому оставлял. Обратно в шатер приходил уже на рассвете. И спал потом в седле до полудня, коли под звездами долго нежились. В этот вечер на игрища долгие не было мочи, важный день ждал завтра его дружину. Для меча поберечь нужно было силы и для долгого днем перехода. Но удержаться, что б с ведьмой совсем не увидеться, не в силах он был. Привык он к своей Малуше, обворожила она, вечера без нее скоротать не мог.
Выйдя, однако, к озеру, когда в одежды свои облачился, у воды любимицы своей не застал он. Ей только платье было накинуть. Игралась поди, как и он с ней, коротким весельем их не натешилась, укрылась где-то в кустах. Сейчас позовет – отзываться долго ему не станет. Огляделся тогда в темноте он и прошелся немного вдоль берега. На воду всё и по кустам бросал взгляды, глазами поначалу думал Малушу высмотреть. Но уже и луна из-за туч на небе вышла, и озеро с берегом осветила она, а только не было все никого. Вот тогда и позвал он тихонько.
От озера и берегов голос отразился негромким насмешливым эхом. Холодный дождь закапал сверху, пообещал разразиться ливнем. И ветер, камыш всколыхнув и взъерошив осоку, поднял на воде волнистую рябь. Гроза начиналась.
Засуетился он тогда, заметался по кустами и забегал вдоль деревьев. Громче стал звать Малушу свою, в голос. Какие уж шутки, ведьма ведьмой, а ночь сильна и властна над всеми живыми. Пошел он искать ее от воды глубже в лес, незнакомый для них и чужой. Недалеко от озера ждал с лошадьми Светозар, и решил он сначала к нему податься. А там – сесть верхом, зажечь факела, и вдвоем на конях при огне поискать пропажу. И пока он до места бежал, все думал, надеялся, что Малуша там уже ждет его, проучить его просто решила. Ведьмовская любовь – такая она, не робкая и покорная, а что дикий ветер. Но когда до места добрался, то и там Малушу он не увидел. И не было их лошадей. А воин его, Светозар, лежал на земле, зияя разорванным горлом. Кровь из него вся вытекла, глаза потускнели и застыли холодным студнем. Давно тут лежал – убили, видимо, сразу, как разошлись. Клинок его так и остался в ножнах, за рукоять успел только схватиться. Люто ж подстерег его кто-то, бесшумно со спины подобрался, и убил нечестно... Достал тогда Хельге из ножен свой меч.
Один из их факелов лежать на земле остался, упал, вероятно, от седла открепившись, или коней уводившие сами его тут и бросили. Высек искру, зажег огонь и стал по следам смотреть, кто и куда лошадей их угонял. Но ни человеческих ног, ни звериных лап при свете в траве не увидел он. И лошади их, все три, будто взяли да улетели на крыльях разом, как бабочки упорхнули в небо. Уже через несколько шагов следы их копыт пропадали. До стана степняков целых полдня конного хода было, отступали перед князем их дозорные отряды– впереди еще одна дружина шла, без обоза обременяющего степняков нагоняла. Значит, никак степняки те забраться сюда не могли, кто-то из своих, с этих земель, расправу учинил над воином. Он же и воровство коней совершил, что б спутать всё и что б думалось всем на степное дело. Вот только кадык удальцы степные из шеи вот так вырывать не умели. Следов же рядом ни медвежьих, ни волчьих не оказалось – на зверя крупного сам бы первым делом подумал. И верно, то не залетный чужак сразбойничал – такой бы обобрал до самой нитки. А здесь, из добра оставленного, не взяли хороший булатный меч, сапоги из кожи не тронули новые, добротной ковки шлем и два швыряльных ножа уцелели, серебряный прут за пояс заткнутый. Странно все как-то выглядело, кто же так грабит? И женщина, ведунья дружины их, что была еще и сердцу его дорога, тоже пропала бесследно. Пусть и не здесь, а у озера того исчезла, но разве такое могло совпасть?..
Плюнул он на все, не стал горевать у мертвого воина – некогда было в тот миг. И к озеру уже с огнем побежал обратно, всерьез случившимся обеспокоился. Еще раз захотел у воды поискать, а потом уже к дружине своей бегом возвращаться, бить в ночь тревогу и поднимать в седло воинов. Да лес местный до утра прочесывать, заглядывать под каждый камень, переворачивать валежины с корягами.
А у воды остановился он вдруг. И обомлел. Щит опустил даже низко. Платье изорванное лежало на бережку. Не было на нем ни одной кровинки, однако без него Малуша совсем нагая осталась. Неужто кто-то выследил их, а насмотревшись, себе возжелал? Охрану убил заодно из злости и ревности…
Ярость обуяла его в одно мгновенье. Зубы с хрустом сошлись во рту, и костяшки в его кулаках защелкали.
- А ну, покажись! – взревел он громко. С поднятым вверх мечом затрясся от гнева весь.
Понятно, что ждать темной ночью, будто отзовутся на этот призыв, – на такое рассчитывать было нечего. Щит Хельге держал высоко, меч его был остер и громаден, любого посечет, даже если тот не один против него выйдет, а втроем или вчетвером.
Но, к удивленью своему, звук он все же услышал. Будто стон какой раздался по берегу дальше. И пошагал быстро в ту сторону, зорко шаря вдоль прибрежной осоки глазами. А как увидел, что кто-то у самой воды лежит, на бег перешел сразу, испугался.
Луна в ту ночь будто играться с ним решила. Едва он подбежал, спряталась сразу на небе. А перевернул холодное тело на спину – тут же опять на нем объявилась. Отпрянул он тогда, вздрогнув при свете, и руки убрал поскорее. Не человеческое перед ним лежало тело на земле. С зеленоватого лица, с глазами, круглыми, как у рыбы, смотрел на него жирный губастый рот, с кривыми гнилыми зубами. Знакомая тварь – водяной. Не редкое диво для старого леса, и раньше ему они встречались. Только у этого брюхо было вспорото, и кишки, словно змеи синюшные, клубились и лезли из утробы наружу. Руки-лапы потянул к нему сразу, как увидел его, зашипел что-то на своем болотном, заурчал низко горлом.
- Кто ж тебя так, с кем не сладил? – спросил его Хельге. При виде подобных увечий всё беспокойство только выросло. Одолеть водяного у озера, у болот или у реки – в общем, там, где он большую силу от стихий своих черпает, непростым делом считалось, достойным любого богатыря. Живот ему вспороли мечом – было ясно как день. Хороший удар и воинский. Искусный боец, коли с нечистью такой справился!
- Да ты рукой покажи, не мычи! - уже раздраженно велел издыхающему.
Тварь силилась поднять голову с шеей, но как ни пыхтела натужно, сдюжить никак не смогла. Пришлось тащить за ноги к самой воде, с головой в нее окунать. Не сдохнет в родной стихии – значит, оклемается.
И существо неожиданно ожило. Зеленая кожа на теле стала ярче, пошла ядовитыми пятнами малахитовыми. Кишки полез резво сам подбирать и обратно в себя запихивать. Поднял затем руку, как затолкал под ребра внутренности, и указал ей через все озеро.
- Туда он ведьму твою понёс... - пробулькал водяной почти человеческим языком.
Яснее от сказанного только не стало. Вся старая нечисть знала людской язык, но этот, сказав несколько слов, тут же сам и ушел под воду. Решил, для "спасибо" было довольно.
"Башку бы твою срубить, а не помощь оказывать... " – в сердцах и досаде слетело с языка. Был бы вот только толк, злиться на такую жабу.
Озеро, где они с Малушей купались, было длинным и узким. Дождь уже во всю хлестал по воде. Гром, точно разъезжавшие на колесницах боги, сотрясал над головой широкое небо. Скинув с себя кольчужную рубаху, Хельге вынул из ножен меч. Снял сапоги. Обегать по кругу озеро было долго, а лишнее железо всегда будет в тягость. Припрятал кольчугу с ножнами здесь же, в кустах на берегу, и сверху накрыл щитом. В одной руке с мечом и с сапогами шагнул быстро к воде.
- Эх, жаб же ты пучеглазый... - еще раз обругал он с тихим гневом немногословного водяного.
Но спохватился вовремя, остановился у воды. Не потопил бы сейчас водяной, если услышал вдруг слова его из озера. Не важно, что спас ему жизнь – у таких, из леса и из болот, в башке на всё свои причины имелись. И, заходя уже в воду, от беды подальше, серьезно и громко добавил он:
- Разные мы бываем!.. Всякими всех принимать нас должно!.. И тебя, и меня!..
И прыгнул уже в озеро не боясь, поплыл на одной руке.
Пару раз думал, что сварит его живьем или сожжет в уголь молния. Било небесным огнем совсем рядом, в малый островок с единственным на нем деревом угодило. Воспламенилось то сразу, треснуло пополам, загорелось ярко, вздымая яркий огонь в небо. Вспыхнуло и в лесу впереди, уже на другом берегу. Увидев все эти пожары, погреб он рукой только сильнее.
Вширь озеро быстро закончилось. Доплыл, наконец, и вылез. Кое-как на мокрое натянул сапоги. Дождь, разохотившийся, как потешные на ярмарке, так же быстро пошел на спад. С деревьев запахло обновленной листвой, а под ногами – мокрой и сочной травкой.
А еще в воздухе появился какой-то непонятный безликий страх. Он щекотал ноздри словно цветочная пыльца, но чихнуть не давал при этом. Птицы ночные не пели, молчали, сверчок не стрекотал и не звенела мошкара. Напряжение в голове и тревога только нарастали в тишине. И страх этот, невидимый, но ощутимый, будто вместе с ливнем с неба пролился и растекался теперь по земле, поднимаясь от нее испарениями.
Встряхнув головой, Хельге прогнал от себя смущавшие храбрость чувства. И ноги его двинулись глубже в чащу – в ту сторону, куда указал рукой водяной. Не было никаких других примет у дороги, которой ушел унесший Малушу воин.
С мечом наперевес, при свете одной лишь луны, он прошагал еще с пол версты, прежде чем начал вдруг падать духом. Ни следа на мягкой траве, ни сломанной ветки на дереве – только непролазный лес вокруг и ночь сверху луной беззубой скалилась. Наугад давно шел Хельге и даже мечом своим не мог защитить Малушу – не над кем было его заносить. А когда перепрыгивал кочку у одного болотца, оступился вдруг и угодил сапогом в небольшую яму. Увязла в чем-то нога, будто щепом раздвоенным, что на медведя ставят, защемило ее накрепко. Закричать уже хотел, но сдержался он, сел на землю и схватил деревяшку ту руками. Уж очень похожим на щеп оказалось это полено, ступня в нем застряла словно в расщелине с зубьями. И как только начал он его с ноги своей скручивать, сжал сильно ладонями и оторвать от ступни пытался, взвыло это полено в голос и глазами на него захлопало.
- Да что ж ты такое-то?!. - вскочил, не договорив, он с земли и затряс ногой изо всех сил.
Только не спешил отпускать его деревянный обрубок, вцепился зубами надежно и держался как клещ на ноге.
- Вот же, глазастый ты пень!.. – зло выругался он снова, согнулся опять, на мокрую землю сел и что было мочи уже напряг свои руки.
Отцепил-таки он от своей ноги зубы с большим усилием. Потом двумя руками ухватился за кусок этого дерева, поднял его над головой и шарахнул о дуб со всей силы. Встал затем на ноги, и долго уже, от души, пеньком бил наотмашь о ствол широченного дуба. Устал под конец лупить тварь непонятную, запыхался и сел он. Отдыхал Хельге, и деревяшку с глазами рядом с собой бросил. Та подле него лежала, пыхтела, будто неслась куда-то пол ночи, от боли подвывала, скулила от стыда и злости.
А потом, когда смахнул Хельге пот со лба и всмотрелся в этот пенек внимательней, страшно аж самому до мурашек стало. Как не признал-то? Когда-то совсем был нормальный леший. Но кто-то обрубил ему руки и ноги, а потом еще туловище пополам мечом разрезал. Срезы все были свежими. Так вот и получился этот пень глазастый, даже не целый пенек, а его половинка. Времени пройдет немало, прежде чем новые конечности вырастут. Похоже, что тем же самым мечом рубили лешего, что и водяному живот вспарывали. На глаз такого не увидать, но тут головой понимать надо – как так совпало, что двоих бессмертных за одну ночь в одном и том же лесу покромсали? Лешие, они посильнее водяных будут, те жидкотелые слизни дорогу им всегда уступали. Вот страх и прошелся тогда по спине Хельге крупной мурашкой – что же за лихо такое в чужом лесу завелось? Редко, какой воин или богатырь мог один на один против лешего выстоять. А тут неизвестный двоих вечных зашиб, с водяным вместе, и дальше себе спокойно пошел через лес с чужой женщиной.
Взял Хельге этот глазастый пенек в руки, поставил на землю и вогнал в углубление для стойкости. Теперь тот и мог, что только кусаться – до следующего лета ни руки новые, ни ноги не вырастут. Встал он над ним, поднял над головой меч и широко замахнулся.
- Как полено развалю тебя надвое, - пригрозил он ему тихо. – А потом всю ночь на щепу крошить буду... Пойдешь у меня на лучины...
Угрожать лешему больше не пришлось, как и спрашивать его о чем-либо. Все недожитки леса храбрыми были только с виду, или руки пока с ногами были у них на месте. Леший понял быстро, что от него узнать хотели. Может, и так сказал бы, по-хорошему, только говорить лешаки могли не лучше водяных, лист кленовый их разбери обоих! Молча, глазами, он указал на сторону, куда ушел покромсавший его обидчик. И ушел тот не один, а пронес на плечах женщину. Хельге только сейчас увидел, что в ветвях дуба застряла ленточка, голубенькая, с руки Малуши. Сам ей ленту эту дарил и крепил на тонком запястье. Сорвал ее с ветки и повязал себе на меч. Понял, что нарочно ее для него она зацепила, спасенья ждала и помощи. Что же за воин такой, что совладал с двумя вечными, и сильную ведунью их войска унес на себе? Самому б с таким сладить…
Еще через пол версты он остановился на короткий отдых. Снял с левой ноги сапог – тот хлюпал весь от крови. Прокусил-таки насквозь леший, когда зубами в ногу вцепился. И хуже всего, что в месте укуса уже образовывалась корка. Не обычная огрубевшая, что бывает от крови при ранениях, а просто нога понемногу деревенеть начинала. Потрогал он ранку пальцем, но вдавить с силой не смог – там, пока с ноготок величиной, появилась настоящая кора древесная. До рассвета еще кое-как проходит, а дальше резать ногу придется, отрубать по колено или выше. Иначе весь превратится в дуб, врастет ступнями в землю и корни пустит, а ветви начнут из пальцев вылазить. Не сможет же деревом быть при дружине своей воеводой. Жаль, остатки лешего пинком отправил обратно в гнилое болото. Надо было в щепу покромсать, как сначала грозился.
Встал. Идти нужно было дальше. Нога до утра потерпит, на одной, если что, будет прыгать, а Малушу оставлять нельзя, нагонять нужно. Тот, что унес ее, шел на плечах с грузом, а, стало быть, двигался медленней, с задержками. Какой бы силы этот воин ни был, а не сможет он всю ночь идти без передыха. Не ясно только, почему украденными лошадьми не воспользовался. Или не он лошадей их увел? Неужто бывало такое, раз в тысячу лет, чтобы все вот так и совпало? Догнать бы скорей и разобраться во всем…
Остановился он уже у овражка, что перегородил ему дорогу. Раньше, разбежавшись, легко бы перепрыгнул его, а теперь с хромотой обходить пришлось. Сломал по дороге палку покрепче, не на меч что б, а на нее опираться. Поковылял, заторопился.
След показался чей-то, когда овражек он обогнул – сразу за ним начинался. Темная кровь на земле, а дальше будто волочили кого-то, широкой полоской были примяты трава и кусты. Затем пропадала эта примятость, но после опять появлялась, будто кто-то шагал и упал, и снова потом по земле потащили волоком.
- Куда волок? Кого?.. – шептали тихо губы, зная, что враг уже где-то рядом.
Он понял сразу, что кровь не была человеческой. Темная, слишком густая и пахла осенними травами. После водяного с лешим в эту ночь ни от чего не ждал больше удивления. Потому даже не вздрогнул, когда увидел едва ли не пополам разрубленное от плеча одним ударом тело. С виду вроде обычное женщина, но ясно, что мавка лесная была. Живучие они, вон сколько проползла на брюхе. Сама ползла, не тащили ее. Дышала еще и грудь ее вздымалась с трудом, будто ей двигала тяжелую гору.
Склонился он над ней и присел на траву рядом.
- Скажи хоть – кто тебя так? – спросил в надежде умирающую. Из мавок людская речь обычно лилась ручьем, певуче и красиво они говорили. Но, всмотревшись в лицо, увидел вдруг, что глаза ее уже затухали. Чуть не дождалась, чтобы слово сказать. Вздохнула последний раз и затихла. Всю ночь не везло в дороге – то обрубки с пеньками, то трупы…
- Хельге!.. - заставил вздрогнуть игривый женский голос. Совсем недалеко, рядом тут прозвучало, за деревьями. И от голоса этого по спине побежали мурашки.
«Нет…» - сказал он себе и поднялся на ноги. Знакомо, конечно, похоже, но больно уж ласково. Не до игр было сейчас Малуше, морочил кто-то его из темноты и подзывал к себе ее голосом. Одна мавка, видать, на подобное лиховство не отважилась, за что от меча и погибла – лежала теперь на земле разрубленной. Другая уговорам поддалась, уступила за что-то обещанное ей. Вот, теперь и манила за собой, звала ласково, и гостинец свой отрабатывала. И хорошо же ведь как! Выходит, тот, за кем он полночи шел через лес, был где-то близко и сам расставлял ловушку. Догнал-таки он его, настиг!..
Эту последнюю нежить, лежавшую в мятой траве, ему было жаль. Честной оказалась лесная девка, воле чужака ценой своей жизни воспротивилась. Даже глаза закрыл ей ладонью, прежде чем с колен поднялся.
- Хельге!.. – снова голосом Малуши позвали его из темноты. – Я здесь!..
А вот эту тварь – ничуть и нисколько. Продалась за богатые посулы. Решила помочь сгубить его.
– Иди же!.. Я близко!..
- И я недалече!.. – отозвался он ей, наконец. Сжал крепче меч и похромал в непроглядную темень.
Ни звука больше не раздалось, как зашел он за ближайшие вязы. Видать, уже привела, куда надо. Но ухо за спиной уловило вдруг чей-то шаг. Развернулся и ударил наотмашь. Свалил.
Такая же мавка. Насмерть не зашиб, но слегка оглушил.
- Кто он? - спросил ее Хельге громко. - Где ждет?.. Говори, покажи!..
Руками от него только закрылась, плачет сидит, голову в плечи вжала. Молчит и от страха трясется вся. Такие вот они, местные, листву из-под ног у них когда вышибут, в голос пощады просят и хнычут зря. Хозяева леса...
Не тронул он ее и меч к земле опустил.
- Прочь иди! - велел глупой мавке. И тише, когда убежала уже, добавил: – Не за тобой шел… Не тебя и убью...
Иллюстрация к сказке "Колобок" из интернета.
Радости деля и беды,
Жили-были бабка с дедом.
Говорит однажды дед:
«Бабка, подавай обед!»
А она руками машет:
«Нет у нас ни щей, ни каши,
Даже хлеба в доме нет!
Всё мы съели!» Дед в ответ:
«А ты, бабка, покумекай,
Поскреби-ка по сусекам.
Коль найдется там мука,
Испеки нам колобка!»
Бабка вмиг повеселела:
«Говоришь, старик, ты дело!»
Тут же крылышко взяла,
По сусекам помела,
Горсточку муки добыла,
Круто тесто замесила,
Чтобы колобка испечь,
Растопила жарко печь.
Так вот из муки пшеничной
Вышел колобок отличный.
Бабка закричала: «Дед!
Вот и наш готов обед!
Но он только что из печки.
Пусть постынет на крылечке!»
Только шустрый колобок
Вдруг с крылечка – Скок-поскок! –
Покатился непоседа
Мимо бабки, мимо деда.
Бросились за ним они,
Но угнаться не смогли.
Колобок же в лес умчался.
Там он с зайцем повстречался.
Говорит ему косой:
«Колобок, а ну-ка стой!
Очень кстати ты попался.
Я как раз проголодался.
Съем тебя я на обед!»
Колобок ему в ответ:
«Заяц, ты меня не кушай,
Лучше песенку послушай.
Колобок я Колобок!
Я румян и круглобок!
Я по коробу скребён,
По сусеку я метён,
Испечён я в печке,
Стужен на крылечке.
Я от бабушки ушел!
Я от дедушки ушел!
Я от всех уйти смогу!
От тебя я убегу!» –
И от зайца укатился.
Тот ловить его пустился
, Хоть бежал, не чуя ног,
Но догнать его не смог.
Колобок же мчался, мчался,
Да и с волком повстречался.
Преградил дорогу волк:
«Не спеши так, Колобок!
Очень кстати ты попался.
Я как раз проголодался.
Съем тебя я на обед!»
Колобок ему в ответ:
«Нет, волк, ты меня не кушай,
Лучше песенку послушай.
Колобок я Колобок!
Я румян и круглобок!
Я по коробу скребён,
По сусеку я метён,
Испечён я в печке,
Стужен на крылечке.
Я от бабушки ушел!
Я от дедушки ушел!
Я ушел от зайца!
Где тебе угнаться?
Я от всех уйти смогу!
От тебя я убегу!» –
И от волка укатился.
Тот ловить его пустился,
Хоть бежал, не чуя ног,
Но догнать его не смог.
Колобок же мчался, мчался,
И с медведем повстречался.
Увидал его медведь,
Начал топать и реветь:
«Очень кстати ты попался.
Я как раз проголодался.
Съем тебя я на обед!»
Колобок ему в ответ:
«Ты, медведь, меня не кушай,
Лучше песенку послушай.
Колобок я Колобок!
Я румян и круглобок!
Я по коробу скребён,
По сусеку я метён,
Испечён я в печке,
Стужен на крылечке.
Я от бабушки ушел!
Я от дедушки ушел!
И от зайца! И от волка!
Догонять меня без толку!
Я от всех уйти смогу!
От тебя я убегу!» –
И от мишки укатился.
Тот ловить его пустился,
Хоть бежал, не чуя ног,
Но догнать его не смог.
Колобок же мчался, мчался,
И с лисою повстречался.
Говорит плутовка: «Ой!
Вот тебя-то, милый мой,
Я как раз и дожидалась!
Очень я проголодалась.
Съем тебя я на обед!»
Колобок лисе в ответ:
«Ты, лиса, меня не кушай,
Лучше песенку послушай.
Колобок я Колобок!
Я румян и круглобок!
Я по коробу скребён,
По сусеку я метён,
Испечён я в печке,
Стужен на крылечке.
Я от бабушки ушел!
Я от дедушки ушел!
От медведя, зайца, волка!
Догонять меня без толку!
Я от всех уйти смогу!
От тебя я убегу!»
А лиса ему: «Дружочек!
Хорошо поешь ты очень.
А вот я совсем плоха,
Стала к старости глуха.
Сядь ко мне ты на носочек
Песню спой еще разочек!»
Колобок на нос ей сел,
Снова песенку запел:
«Колобок я Колобок!
Я румян и круглобок!
Я по коробу скребён,
По сусеку я метён,
Испечён я в печке,
Стужен на крылечке.
Я от бабушки ушел!
Я от дедушки ушел!
От медведя, зайца, волка!
Догонять меня без толку!
Я от всех уйти смогу!
От тебя я убегу!»
А ему плутовка: «Браво!
Спел ты песенку на славу!
Сядь теперь на язычок
Про румяный спой бочок!»
На язык лисицы сел он.
Тут она его и съела.
Вот и сказочке конец,
А кто слушал, молодец!
© Русская народная сказка.
© Автор. Олеся Емельянова. 2001 г.
Написать автору: olesya--emelyanova@ya.ru.
Иллюстрация к сказке "Теремок" из интернета.
В чистом поле теремок.
Он не низок не высок,
Ставенки резные,
Окна расписные.
Мышка по тропинке шла,
Терем-теремок нашла,
Забежала на крылечко,
Потянула за колечко,
В дверь открытую вошла,
Все хоромы обошла,
Никого не повстречала
И одна жить в доме стала.
А потом лягушка шла,
Терем-теремок нашла,
Прискакала на крылечко,
Ухватилась за колечко
И стучится: «Тук! Тук! Тук!
Кто хозяйничает тут?»
Отвечает мышь лягушке:
«Мышка здесь живет норушка!
Заходи, квакушка, в дом.
Веселее жить вдвоем!»
А потом пришел зайчишка –
Серый маленький трусишка,
Стал стучаться: «Тук! Тук! Тук!
Кто хозяйничает тут?»
А в ответ: «Я – мышь-норушка!»
«Я – лягушка-попрыгушка!
Заходи, ушастый, в дом.
Веселее жить втроем!»
А потом пришла лисица.
Тоже в теремок стучится:
«Открывайте! Тук! Тук! Тук!
Кто хозяйничает тут?»
Ей в ответ: «Я – мышь-норушка!»
«Я – лягушка-попрыгушка!»
«Я – зайчишка-длинноух,
В теремке всем лучший друг!»
Стала рыжая лисица
В теремок к ним жить проситься:
«Вы меня пустите в дом.
Веселей жить вчетвером!»
Так и быть, ее впустили
И с комфортом разместили.
А потом шел полем волк
И набрел на теремок.
Забежал он на крылечко,
Ухватился за колечко
И стучится: «Тук! Тук! Тук!
Кто хозяйничает тут?»
А в ответ: «Я – мышь-норушка!»
«Я – лягушка-попрыгушка!»
«Я – зайчишка-длинноух,
В теремке всем лучший друг!»
«А я – рыжая лисичка,
В теремочке всем сестричка!
Заходи, волк серый, в дом.
Веселей жить впятером!»
Так и жили-поживали,
Бед и горестей не знали.
Но медведь по полю шел,
Терем-теремок нашел,
Лапу протянул к крылечку,
Ухватился за колечко
И стучится: «Тук! Тук! Тук!
Кто хозяйничает тут?»
А в ответ: «Я – мышь-норушка!»
«Я – лягушка-попрыгушка!»
«Я – зайчишка-длинноух,
В теремке всем лучший друг!»
«А я – рыжая лисичка,
В теремочке всем сестричка!»
«А я – серенький волчок,
Теплый шерстяной бочок!
Без тебя, медведь, нам тесно!
Здесь тебе не хватит места!
Так что ты не обессудь!»
«Помещусь уж как-нибудь! –
Говорит медведь огромный, –
Не хочу я быть бездомным!
С вами я хочу дружить,
Вместе в теремочке жить!»
В дверь полез, да все без толку,
Ободрал всю морду только.
И решил: «Ну, так и быть,
Буду я на крыше жить!»
Как на крышу взгромоздился,
Теремок и развалился,
Не осталось от него
Ровным счетом ничего.
А живущие в нем звери
Только чудом уцелели.
Стали плакать и рыдать,
Стали мишку упрекать:
«Ах ты, дурень неуклюжий!
Нет тебя на свете хуже!
Ты наш домик развалил!
Всех нас чуть не раздавил!»
А медведь сказал со вздохом:
«Поступил я очень плохо!
Но построю без проблем
Дом, где места хватит всем!
Ну, а вы меня простите,
Дом мне строить помогите!»
Звери согласились и
С мишкой строить дом пошли.
Потрудились все на славу.
Вышел терем величавый,
Больше прежнего в сто раз.
Воду провели и газ!
То-то было новоселье –
Песни, пляски и веселье.
«Приходи к нам жить, хоть слон,
Не развалит терем он!»
Ну, а вы, чего сидите?
Тоже в гости приходите
Посмотреть на теремок,
Что до облаков высок,
Ставенки резные,
Окна расписные!
© Русская народная сказка.
© Автор. Олеся Емельянова. 2004 г.
Написать автору: olesya--emelyanova@ya.ru.
Иллюстрация из интернета к сказке "Маша и медведь".
В деревне у леса девчушка жила –
Смышлена, мила, озорна, весела,
Скромна, но при этом подружек всех краше,
И звали ее дед и бабушка Машей.
Однажды сказал внучке Машеньке дед:
«Давненько грибов я не ел на обед!
Ты, внучка, взяла бы в сарае лукошко,
Грибочков в лесу собрала нам немножко!»
А Маша ему: «Дождь недавно прошёл.
Грибы в дни такие растут хорошо!
Сейчас забегу за своею подружкой,
И мы вместе с нею пойдем на опушку!»
А бабушка ей: «Осторожнее, ведь
Живет в том лесу очень страшный медведь.
К нему не ходите вы в темную чащу,
Иначе в свою вас берлогу утащит!»
А Маша в ответ: «В чащу мы не пойдем!» –
И в лес зашагала с подружкой вдвоем.
Чтоб не было скучно, они, как умели,
Частушки слагали и хором их пели:
«Как во городе Рязани
Все грибы растут с глазами!
Добры люди их едят,
А грибы на них глядят!
Собирал Макар грибы
Возле дедовой избы,
Огород весь обошел,
Только ёжика нашел!
Прячутся от нас грибочки
Под траву и под листочки,
А у ведьмы бабы Зины
Сами прыгают в корзину!»
Когда до опушки подружки дошли,
Грибов там они очень мало нашли,
Поэтому в лес углубиться решили
И бабушки предупрежденье забыли.
А Маша, срывая грибок за грибком
Ушла от подружки совсем далеко.
Подружка кричала: «Ау! Где ты, Маша?»
Но та ее криков не слышала даже.
В итоге подружка ее не нашла,
Одна восвояси в деревню ушла.
А Маша в дремучем лесу заплутала,
Кричала: «Ау!» и тропинку искала,
Но только дороги домой не нашла
И вместо опушки к избушке пришла.
Взошла на крылечко и в дверь постучала.
Никто на тот стук не ответил сначала.
Потом из избушки к ней вышел медведь
И, встав на дыбы, начал громко реветь
И вот что сказал перепуганной Маше:
«Жить будешь со мной и кормить меня кашей!
Не вздумай сбежать! Я тебя без проблем
В лесу разыщу, заломаю и съем!»
Бедняжке пришлось, а куда ей деваться,
В избушке лесной у медведя остаться,
Полы подметать, по утрам печь топить,
Медведя блинами и кашей кормить.
Медведь был доволен. Со временем Маше
Казаться он стал не таким уж и страшным –
Малиной и мёдом ее угощал,
Вот только в деревню назад не пущал.
А Машенька сильно по дому скучала
И способ вернуться из леса искала.
Однажды медведю сказала она:
«Гостинцы домой я отправить должна.
Родные по мне очень сильно тоскуют.
Давай-ка с утра пирогов напеку я,
Ты дедушке с бабушкой их отнесешь!
Да только в пути их не ешь и не трожь!
А я заберусь на березу повыше.
Коль вздумаешь съесть, я всё тут же увижу!»
Медведь согласился: «Ну, так уж и быть!
Готов каждый день я в деревню ходить,
Была бы ты только довольна и рада!»
А Машеньке этого было и надо.
Она пирогов напекла, а потом
Залезла сама в короб с ними тайком.
Медведь короб взял и пошел по дороге.
Устали его косолапые ноги.
Сказал он: «Присяду-ка я на пенек
И съем-ка всего лишь один пирожок!»
А Маша из короба: «Ах ты, бесстыжий!
Сижу высоко и отлично всё вижу!
А ну-ка, медведь, не садись на пенёк
А ну-ка, не кушай, медведь, пирожок!
Неси пирожки моим бабке и деду!
Не мешкай, не то не поспеешь к обеду!»
Вздохнул мишка: «Ишь, как сидит высоко!
А видит-то, видит-то как далеко!»
С пенька встал и дальше пошел по дороге.
Устали его косолапые ноги.
Сказал он: «Присяду-ка я на пенек
И съем-ка всего лишь один пирожок!
Ушел далеко я. Она не заметит!»
А Маша ему: «Я всех зорче на свете!
А ну-ка, медведь, не садись на пенёк
А ну-ка, не кушай, медведь, пирожок!
Неси пирожки моим бабке и деду!
Не мешкай, не то не поспеешь к обеду!»
Что делать, медведь встал с пенька и пошел.
И ровно к обеду в деревню пришел.
Учуяли запах медведя собаки,
Залаяли. Чтоб избежать с ними драки,
Медведь бросил короб, и в чащу бегом.
Так Маша вернулась из леса в свой дом
К тому же еще и с готовым обедом.
Вот счастье-то было для бабушки с дедом!
Они стали внучку свою обнимать
И умницей стали ее называть.
Грибы же с тех пор вовсе есть перестали
И больше одну Машу в лес не пускали.
На этом, друзья, нашей сказке конец,
А тот, кто дослушал ее – молодец!
© Русская народная сказка.
© Автор сказки в стихах. Олеся Емельянова. 2023 г.
Написать автору: olesya--emelyanova@ya.ru.
Конкурс мемов объявляется открытым!
Выкручивайте остроумие на максимум и придумайте надпись для стикера из шаблонов ниже. Лучшие идеи войдут в стикерпак, а их авторы получат полугодовую подписку на сервис «Пакет».
Кто сделал и отправил мемас на конкурс — молодец! Результаты конкурса мы объявим уже 3 мая, поделимся лучшими шутками по мнению жюри и ссылкой на стикерпак в телеграме. Полные правила конкурса.
А пока предлагаем посмотреть видео, из которых мы сделали шаблоны для мемов. В главной роли Валентин Выгодный и «Пакет» от Х5 — сервис для выгодных покупок в «Пятёрочке» и «Перекрёстке».
Реклама ООО «Корпоративный центр ИКС 5», ИНН: 7728632689