Зато она его 100% запомнила
Чапалах - пощёчина, лещ.
Чапалах - пощёчина, лещ.
Когда ты обычный советский школьник начала восьмидесятых годов двадцатого века, да к тому же не отличник, и честно говоря, не всегда хорошист, с отсутствием цели в жизни, то рано или поздно вместо цели появится пример. Точнее некий мальчик-пример. Из ниоткуда, сам по себе. Сын маминой коллеги по работе, сосед по дому, одноклассник, двоюродный племянник дочери старшей сестры бабушки-он может быть кем угодно.
Это не важно. Важно то, что он воплощенная мечта твоей мамы о нормальном ребенке.
Появляется он примерно так. В какой-нибудь не прекрасный день, скорее всего выходной.
Родители выспались после трудовой недели и вспомнили, что у них есть сын, а сына надо видимо воспитывать и не просто так, а всякими изощренными педагогическими способами.
Мама перестает, допустим, пить чай и начинает смотреть таким особенным взглядом в окно кухни, ведь только в учебниках английского семья собирается вместе в гостиной, нормальным людям в гостиной в то время делать было нечего.
Еще и гостиная была далеко не у всех.
Так вот, мама смотрит в окно кухни, смотрит, а потом вдруг говорит мечтательно-задумчивым голосом, но с нотками горечи, что ей тут вчера звонила тетя Нина, ведь ты должен помнить ту самую тетю Нину, и пока ты судорожно пытаешься вспомнить кто это, выясняется, что ее сын или, скажем, двоюродный племянник занял призовое место на всесоюзной олимпиаде по химии, или получил разряд по шахматам, или просто отличник и идет на золотую медаль. Это начало конца. Теперь призрак этого сына-племянника будет маячить перед тобой всегда. Он будет вечным укором и символом несбывшихся надежд и обманутых ожиданий. Получил ли ты двойку, замечание в дневник по поведению, порвал штаны, выяснится, что этот превосходный сын-племянник никогда этого не делал. Или делал, но другое, и гораздо лучше, чем ты.
Так будет продолжаться до тех пор, пока ты не совершишь что-нибудь великое. Или пока маме не надоест.
Совершенно понятно, что ничего великого ты не совершишь, а маме не надоест, поэтому есть два выхода.
Пытаться изо всех сил приблизиться к идеалу, чтобы самому стать таким сыном-племянником.
Не пытаться приблизиться к идеалу, не реагируя ни на что, продолжая двигаться своим бесцельным путем в никуда.
Первый путь превратит тебя в неврастеника. Второй в философа.
В общем, каждый сам свой выбор делает.
Конкретно у меня примером стал одноклассник. Назовем его Эдуард.
В одну не прекрасную субботу мама вернулась с прогулки с моим младшим братом, посмотрела странным взглядом в окно и сообщила, что вот сейчас она гуляла в Тимирязевском лесу с коляской и встретила группу спортсменов-велосипедистов, среди которых оказался Эдуард. Оказывается, есть мальчики, не валяющие дурака по выходным, а самые настоящие спортсмены-велосипедисты. Я попробовал возразить, что целое лето катаюсь на велосипеде с утра до вечера, но мама лишь посмотрела на меня с сожалением и тяжело вздохнула. Дальше все пошло как по маслу. Эдуард помогал мыть посуду, ездил со своими родителями на дачу каждые выходные, сам гладил свою школьную форму и никогда не забывал сменную обувь.
Разумеется, не могло быть и речи, чтобы хотя бы приблизиться к такому идеалу. Я и не пытался. Инстинктивно, я выбрал второй путь и следовал ему. Шли годы. Маме не надоедало время от времени славить Эдуарда и должен признаться, что меня это несколько задевало. В самом деле, школа закончилась, уроки делать не надо, я даже университет успел закончить, но маме все не надоедало.
И тут я случайно узнал совершенно сногсшибательную новость. Не теряя ни секунды, я поехал к маме и прямо с порога сообщил ей, что оказывается ее идеал, этот недостижимый Эдуард в выпускном классе переспал с одноклассницей и она от него забеременела и родила, и ему пришлось на ней жениться! Это был миг торжества, моя расплата за все, я победил и стоял перед мамой, наслаждаясь своим триумфом.
Мама посмотрела на меня, глубоко вздохнула, и сказала, глядя в окно кухни особенным взглядом, что вот у мамы Эдуарда уже есть внук. А у нее нет, и видимо уже не будет, ведь мне двадцать пять лет, а я совершенно ничего не предпринимаю по этому поводу.
Зато я стал философом.
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
Магазинная история номер 2.
В ней я уже не обижаю кассиров, а страдаю сама.
Пошли мы с мужем в супермаркет закупаться. И мне страсть как захотелось инжира. Было только начало сезона, поэтому найти хорошие и недорогие плоды фигового дерева в нашем городе- сложное мероприятие. Я говорю мужу:" Выбирай продукты, а я пойду посмотрю есть ли тут инжир". Муж скептически отметил, что не с моим счастьем. Но я решительно направилась в отдел с фруктами.
Крайне важно заметить, что мучилась я в ту пору восполнением глаз. Видела всё, но нечётко. А яркие магазинные лампы добавляли боли. Почти на ощупь нашла то, что искала. И так удачно- совсем недорого! Я стала всматриваться вдаль, ища своего мужа (благо он 2 метра ростом, найти несложно).
Увидя его, выбирающего хлопья, я с победоносным видом двинулась к нему, периодически прикрывая глаза от яркого света. Подойдя, я кинула в его корзину пакет.
Я: Смотри какой инжир! И цена и качество- вах!
М (чужим басом и как-то боязливо): А зачем мне инжир?
Я поднимаю глаза и вижу незнакомого парня, 2 метра ростом и одетого в ту же цветовую гамму, что и мой муж. Я впала в ступор на несколько секунд.
Я(задумчиво): И правда, на хрена тебе инжир...
Медленно достаю инжир из корзины незнакомца и удаляюсь, попутно густо краснея.
Муж нашелся. А я до самого выхода старалась не столкнуться с его клоном опять.
П.С. Думаю, что от второй стороны, эта история про городскую сумасшедшую.)
Глава 35. Маска. История в одной больнице
Мы шли вдоль забора детского сада, бурно обсуждая последние приключения. Женька размахивал руками и постоянно подпрыгивал на месте, передвигаясь, то лицом к нам, то через несколько секунд, уже спиной. На улице стоял солнечный майский денек, на нас кроме рубашек с коротким рукавом, шорт и сандалий, надетых на голую ногу, не было ничего. Наша компания уверенно шла в сторону школьного двора, вернее спортивной площадки и небольшого фруктового сада, где росли еще молодые и невысокие яблони, вишни, терновник, кусты жасмина и много-много колючей акации. Здесь ребята нашего микрорайона проводили почти все свободное время. Многие играли в футбол, кто-то в баскетбол, кидая мяч с разных мест в корзину, назвав эту игру «в козла». Но интереснее всего было разрабатывать с пацанами различные взрывные устройства, дымовые шашки, поджигать, стрелять и придумывать опять, что-то новое. Вот туда мы и направлялись, потому что вчера знакомые парни «прихватизировали» в ЖКО сто литровую бочку чего-то горючего, и сегодня планировались фейерверки, костры и кто его знает, может, что-то еще.
Добравшись до школьного сада, мы увидели пару таких же компаний, как наша. Человек шесть уже возилось около бочки, пытаясь ее открыть, но металлическая гайка никак не поддавалась. Вокруг стоял жуткий ор, один кричал, что не правильно, другой кричал правильно, третий советовал еще вариант, и так все ругались между собой.
- Привет, пацаны! - поздоровались мы, глядя на эту картину.
- Привет!
- Привет!
- Привет! Блин, можете открыть?
- Помогайте! - говорил каждый из них.
- Сейчас, что-нибудь придумаем, - ответил я и мы втроем подошли к бочке. Гайка на ней была очень странная, не как обычно, но внимательно изучив гайку, мы поняли в чем секрет.
- Парни, нужен металлический штырь, тогда откроем, - сказал я, после изучения проблемы.
- Ищем железную палку! - начали кричать ребята и разбежались в разные стороны. Через несколько минут у нас в руках было две металлические арматурины и, приложив совместные усилия, гайка поддалась и все ощутили резкий запах бензина, который вырвался из открытой горловины бочки.
- Это бензин! - в один голос произнесли все, кто стоял рядом с емкостью.
- Что делать будем? – спросил я у товарищей.
- Давай разольем ручейками и поджигать будем.
- Или костер большой разожжем.
- Давай бутылки против танков сделаем, как на войне, - предложения сыпались со всех сторон.
- Короче, сделаем все, что предлагаете. Бензина много, на все хватит, - стал перекрикивать ребят Женька.
- Да, да, давай начнем, - торопила толпа парней.
И началось. Каждый из парней подбегал к бочке, держа в руках пустую консервную банку, чтобы наполнив ее бензином и разлить его в специально выкопанные канавки. Эти канавки складывались в извилистые узоры, огибая деревья, кусты, запутываясь в сложный лабиринт. Я со своими друзьями стоял у бочки, успевая наклонять и поднимать ее, чтобы наполнить подставляемые банки.
- Быстрее, быстрее, пока не выдохся, - прикрикнул Женька на парней.
- Ну все! Закончили! - сказал подошедший к нам паренек.
- Поджигай! - скомандовал Олег и махнул рукой.
Кто-то поднес спичку к началу канавки, бензин вспыхнул, разгораясь желто-красным пламенем, и огонек понесся по извилистой дорожке с нарастающей скоростью, быстро продвигаясь к конечному результату.
- Ура! – заорала вся толпа, когда пламя остановилось и вокруг нас, огненной змеей, горели выкопанные в земле узоры.
- Давай еще! - продолжали кричать парни и снова устремились к бочке за порцией бензина.
Опять копали, опять сливали и разливали горючую смесь по земле, опять кричали и радовались огненной феерии, тут же кто-то собрал большущий костер, натаскав гнилых досок, палок, мусор, все что попадалось на глаза. И вот уже, возбужденные происходящим, мы, положив руки друг другу на плечи, танцевали вокруг пламени, поднимающееся высоко в небо.
- Поджигай бочку! - предложил кто-то в толпе и я, достав из кармана коробок спичек, побежал к стоящей поблизости емкости с бензином, и это, как выяснилось после, была очень большая ошибка.
Я достал спичку, чиркнул по боковой стороне коробка и легким движением руки, запустил горящую маленькую палочку прямо в отверстие горловины. В тоже мгновение оттуда вырвался столб пламени, брови и волосы на моем лице исчезли в одну секунду, а разорвавшаяся бочка, вырвавшейся взрывной волной, отбросила меня метров на пять, прямо в кусты акации. От прозвучавшего взрыва толпа ребят бросилась в разные стороны, кто куда, даже мои друзья от неожиданности, первым дело устремились в сторону дома, но придя в себя, поспешили обратно, ко мне на помощь.
- Женька, Женька. Ты живой? – наклонившись ко мне, стали тихо спрашивать меня друзья.
- Что случилось? – еле слышно спросил я, открыв глаза и увидев бледные испуганные лица товарищей, понял, что все не очень хорошо.
Находясь в шоке, еще не чувствуя боли, я вскочил и бросился бежать домой, нужно было срочно показать себя маме. Дети и взрослые, которые встречались мне на встречу, шарахались в стороны, пугаясь моего вида.
- Мама! Мама! - закричал я, вломившись в прихожую.
Я стоял, тяжело дыша от быстрого бега, и не знал, что теперь делать, то ли пройти, то ли стоять и ждать, когда выйдет мать. В прихожей на стене висело большое зеркало и повернувшись я увидел в нем свое отражение…
- А-а-а! - закричал я, увидев в зеркале лицо с свисающей по бокам кожей. Безволосая физиономия темно-красного цвета была совсем не похожа на меня. Шок прошел после увиденного и боль острыми иглами набросилось на мое лицо, в глазах потемнело и теряя сознания, я свалился на пол прихожей.
Очнулся я в скорой помощи, лежа на кушетке. Голова была забинтована от подбородка до макушки, боль немного прошла и наблюдая через небольшие щели между бинтами, я стал разглядывать внутреннюю часть автомобиля скорой помощи. Рядом сидела мама и медсестра в белом халате. Машина ехала медленно, подпрыгивая на кочкам и неровностях дороги, все ближе и ближе к намеченной цели – к ожоговому центру, в котором я проведу следующие полтора месяца.
Я сидел на кушетке в приемном отделении. Рядом за столом, уткнувшись в пустую медицинскую карту, что-то быстро писала медсестра, через каждые двадцать секунд спрашивая мою маму, как меня зовут, где я живу, где я учусь, чем я болел и дальше, в том же духе. Спустя некоторое время дверь в кабинет открылась и внутрь вошел врач. Он был высокого роста и крепкого телосложения, на голове его была белая шапочка, а на широких плечах, был накинут такой же белый халат.
- Что случилось? Кто это у нас? – низким голосом спросил врач, остановившись между мной и медсестрой, которая мигом вскочила и передала ему мою карту.
- Евгений. Любишь баловаться бензином? – продолжал говорить он, глядя в медицинскую карту.
– Ну, давай посмотрим, что тут у тебя? – задумчиво сказал врач и пригласил меня в соседний кабинет, показывая рукой, чтобы я проходил первым.
Соседнее помещение было процедурной, здесь делали перевязки, осуществляли осмотр, даже мини операции тоже здесь проходили. Стены и пол были выложены белой кафельной плиткой, с потолка свисала огромная люстра, со множеством маленьких светильников, посередине помещения стояла кушетка, застеленная стерильной простыней, а у стены стояли прозрачный шкаф и пара столов, за стеклянной дверкой было множество бутыльков с лекарствами, шприцы, медицинские инструменты и много всякой другой всячины. Больничный запах остро врезался мне в нос и от этого, да и от вида инструментов, стало немного не по себе. Сердце начало стучать все быстрее и быстрее.
- Ложись на кушетку, - приказал мне врач, повернувшись ко мне спиной, он натягивал на свои большие руки тонкие резиновые перчатки.
Я лежал с закрытыми глазами и стиснув зубы, чтобы не закричать, глядел на настенные часы, считал минуты и надеялся, что все закончится очень быстро, но прошел целый час, а доктор не торопясь срезал с моего лица остатки кожи. Он чем-то обрабатывал малинового цвета ожоги, не обращая внимание на мое внутреннее напряжение и переживание.
- Молодец, не ожидал увидеть такую храбрость. Больно было? – спросил меня врач, когда закончил все процедуры, и подав мне руку, помог подняться.
- Да, больно, - еле слышно ответил я, вставая с кушетки.
- Знаю, что больно, но ты вытерпел, поэтому и хвалю, - спокойным голосом объяснил он, и сняв перчатки, бросил их в урну, стоявшую под раковиной.
- Сейчас медсестра тебя отведет в палату, отдыхай. Завтра начнем процедуры, чтобы кожу твою сгоревшую восстановить. Понятно, - рассказал план действий доктор и подозвал к нам медсестру.
- Понятно, - ответил я уставшим голосом и поплелся за женщиной в белом халате, в свою будущую палату.
Палата оказалась большой, две койки стояли с одной стороны и две с другой, у каждой кровати была своя тумбочка, стены и потолок сверкали стерильной белизной и только увеличивали контраст с темно-коричневым полом. Два огромных окна выходили на берег реки, и стоявшие на нем стройные и высокие сосны придавали этому виду, какую-то художественную красоту. Если бы я был художником, то обязательно запечатлел этот пейзаж на полотне, чтобы каждый зритель любовался красотой природы нашего края.
- Кто здесь? Подойди, - услышал я скрипучий тихий голос.
- Я, - пришлось ответить мне, и я подошел к дальней койке у окна.
Там лежал человек, с ног до головы он был замотан бинтами. Темные пятна глаз, на его перебинтованном лице, смотрели на меня, а из места, где должен был быть рот, сквозь марлевые тряпки еле слышно раздавался какой-то скрип.
- Тебя как зовут? – спросил человек.
- Меня Женя, а тебя? – поинтересовался я.
- Серега, - проскрипел он.
- Приятно познакомиться. Что с тобой? – спросил я Серегу, присаживаясь рядом с кроватью.
- Мне трудно говорить. Сгорел. У сестры спроси. С тобой, что случилось? – ответил забинтованный человек, все также глядя на меня своими грустными глазами.
- Бочка с бензином взорвалась, лицо обгорело. Вот теперь лечить будут, обещали завтра начать, - стал рассказывать ему я.
- У меня тоже бензин, только весь сгорел, - медленно сказал Сергей.
- Ты давно здесь лежишь? – поинтересовался я
- Пять месяцев.
- Сколько? – удивился я.
Сергей лежал в больнице уже пять месяцев и еще должен был пролежать в два раза больше. Позже медсестра рассказала, что он загорелся, случайно облившись бензином. Семьдесят процентов тела сгорело, его еле спасли и процесс наращивания новой кожи затянется надолго, года на полтора. Раз в неделю ему делали пересадку, хорошую кожу небольшими кусочками срезали у доноров и приживляли ему, и так заплатка к заплатке собирали его вновь.
Сергей долго разговаривать не мог, поэтому мне пришлось отправиться на свою кровать. Я лег, закрыл глаза и чуть было не расплакался. Рядом не было друзей, которые могли поддержать в трудную минуту, рассказав смешную историю или просто поболтать на любую тему. Вспомнилось все пережитое и произошедшее сегодня. Почему? Почему со мной? Зачем я бросил эту спичку? Что будет с моим лицом? Вопрос за вопросом возникал у меня в голове, один менялся на другой и снова по кругу, до тошноты. Устав от мыслей, я в скором времени, медленно, но уверенно провалился в сон. Не помню, что мне снилось в эту первую ночь, проведенную на больничной койке, скорее всего ничего. Уставший, измученный болью и переживанием случившегося, я, как мне показалось, проспал всего одну секунду. Утром, когда медсестра тихонько стала трясти меня за плечо, я проснулся, но…
- Не могу глаза открыть, - испуганно сказал я медсестре, когда приложив усилия мне не удалось разомкнуть веки. За ночь скопившийся гной засох и склеил их намертво.
- Ничего страшного, пойдем в процедурную, там обработаем. Николай Петрович уже ждет тебя, - спокойно ответила она мне и повела меня, взяв под руку.
- Ну, юный поджигатель, начнем экзекуцию, - начал говорить вчерашний врач, когда увидел меня.
- Сейчас, я только глаза его обработаю, - ответила ему медсестра и взяв перекись водорода, начала водить влажным куском ваты по моим векам.
Глаза вскоре открылись, и я увидел перед собой вчерашнего врача – Николая Петровича, который внимательно смотрел на мое лицо, изучая каждый сантиметр ожогов.
- Сделаем тебе маску из бычьей крови. Это новое средство, возможно поможет восстановить кожу без рубцов, но не факт, - поведал мне Николай Петрович, и посадив меня на кушетку, стал напылять на мое лицо, какую-то пену, оставив отверстия для глаз и рта. Через несколько минут она стала твердеть, а уже спустя час, я ходил по больничным коридорам в настоящем гоночном шлеме.
- Серега, привет. Смотри, что мне сделали, - спросил я соседа по палате, подойдя к его койке и немного склонился над ним.
- Уйди от меня, Женька, - тихо проговорил он.
- Почему? – удивился я.
- Уйди, не могу смеяться, - прошептал Сергей, закрывая глаза, его забинтованное тело стало тихонько трястись, и я понял, что он просто смеется.
- Хорошо, хорошо, - ответил я и пошел в сторону своей кровати.
- Не обижайся, посмотри на себя в зеркало, - посоветовал мой сосед.
Пару часов я пролежал на койке, прикасаясь каждую минуту к шлему на моей голове, меня мучила одна и та же мысль, как они будут с меня снимать эту каску, из бычьей крови. Как? Вместе с волосами и новой кожей, что ли? Может она превратится в эту кожу? В голову лезли вопросы один за другим. Я привстал, опустив ноги на прохладный пол, немного покачался на пружинной сетке больничной кровати, и решил, что нужно чем-то заняться, чтобы мысли отошли на задний план. Только я подумал об этом, как дверь в палату тихонько отворилась, и в щелку просунулась голова парня с короткой стрижкой.
- Привет! Ты новенький? – спросил он, лицо его было все в коростах серо-розового цвета, и когда он улыбался они складывались в какие-то замысловатые рисунки.
- Да, вчера поступил, - ответил я.
- Саня, - сказал паренек, проходя внутрь палаты и протягивая мне руку.
- Женька, - пожав его руку, ответил я.
- Привет! Серега, - поздоровался Саня с моим соседом.
- Привет! - проскрипел Сергей.
- Ты на инопланетянина похож, - засмеялся Саня, присаживаясь ко мне на кровать.
- Сам ты инопланетянин, - обиженно ответил я новому знакомому.
- Не обижайся, я сам в такой ходил целый месяц, - извинился он.
- Да, а как снимать будут? – сразу спросил я Александра.
- Сама отпадет, по кусочкам. Кожа под ней вырастет, и маска отпадывает, - объяснил мне Саня.
- Фу, успокоил, а то я мучился с самого утра, - радуясь, поблагодарил я.
- Пойдем в столовую, позавтракаем, - предложил мой новый товарищ.
- Пошли, - согласился я, в животе со вчерашнего дня ничего не было, и предложение покушать прозвучало, как раз вовремя.
Столовая находилась недалеко, мы прошли по длинному коридору и спустились на первый этаж, и почти сразу оказались в помещении, где стояло несколько небольших столов, и стойка для раздачи пищи.
- Две сосиски с рисовой кашей и компот, - попросил у тетеньки за стойкой Саня, и взяв в одну руку тарелку, а в другую стакан с напитком, пошел за стол.
- Мне тоже сосиски, только с пюре и компот, а еще омлет, - попросил я и, прихватив еду с собой, уселся рядом с товарищем.
- Почему никого нет? - спросил я у Сани, жуя сосиску.
- Все в палатах кушают, потому что ходить не могут. Мы с тобой вдвоем только ходячие, - ответил он, не переставая отправлять кашу в рот.
- Здорово, а чем заниматься с тобой будем? – поинтересовался я.
- Да, чем захотим, тем и будем. Давай сегодня ночью в подвал пойдем, там говорят обгоревший труп привезли, посмотрим. Ты как, пойдешь? – предложил Саня.
- Пойду! Во сколько? – согласился я.
- Не боишься? В двенадцать ночи!
- Не боюсь, как бы сам не испугался!
- Тогда заметано!
- Заметано! - мы пожали друг другу руки и положив использованную посуду на специальный стол, пошли к себе на второй этаж.
Устроив себе тихий час, мы встретились перед обедом. Саня зашел за мной, и постучав по моему шлему, разбудил меня.
- Пойдем обедать, супчик похлебаем, - сказал он, стоя у моей кровати.
- Супчику? Супчику можно похлебать? – ответил я и, сунув голые ступни в шлепки, поплелся за новоиспеченным товарищем в столовую.
Мы доедали последние ложки борща, когда услышали дикие крики, которые раздавались у входа в больницу. Медсестры и врачи бегали взад и вперед, подготавливая операционную, а крики все продолжались и продолжались. Привезли двух мальчиков нашего возраста. Они провалились в горячий битум – горячая смола, используется для изготовления асфальта, устройства кровель, и когда застывает, то становится твердой, как камень. Вот в такую штуку и провалились парни. Одному повезло, что он был в штанах, штаны сняли и ожоги были на икрах, и частично на бедрах, а второму не повезло, даже очень не повезло. Звали его Костя, он был в шортах и все ноги, от пяток до пояса, были в засохшей смоле, вот его крики мы и слышали. Кожа под смолой сгорела, и чтобы нарастить новую, врачи кусками снимали битум, отдирая его от тела. Каждый день ему делали операции по удалению смолы, даже когда выписали меня, у него все еще оставались участки, к которым не прикасались врачи.
- Ничего себе! Серьезных привезли! - сказал Саня, глядя в пустую тарелку.
- Кстати, а ты как попал сюда? – поинтересовался я.
- У деда на даче порох спер и на бочке с бензином поджег. Очнулся в теплице, взрывной волной отбросило, - засмеялся над своим рассказом он. – А ты?
- Точно также, только не порох, а бензин на бочке с бензином, и не в теплице, а в кустах, - ответил я и мы оба засмеялись.
Мы с Саней стояли у процедурной на втором этаже и ждали, когда подойдет медсестра, нужно было забрать пару использованных капельниц. Александр обещал обучить меня мастерству плести различные фигурки из пластмассовых трубочек, которому он научился за время выздоровления в больнице. Прислонившись к стене, мы о чем-то болтали, когда мимо нас провезли на каталке парня, которому повезло. Он лежал на животе и тихонько поскуливал от боли, икры и ляжки ног были забинтованы.
- Ко мне в палату, - сказал Саня, когда каталка завернула в открытую дверь в конце коридора.
- А второго ко мне положат, - поведал о своих догадках я.
- Это точно, вы там вдвоем с Серегой, - согласился Саня и в скором времени, мимо нас прокатили и второго, лежащего без сознания парня, ко мне в палату.
Новенький лежал в левом углу у окна и мирно сопел, видимо находясь еще под наркозом.
- Женька, кто это? - услышал я слова Сергея.
- Сегодня привезли двоих, они в битум провалились, - шепотом ответил я.
- Ужас! Орать постоянно будет, когда очнется, - произнес Серега.
- От боли?
- Да! От нее.
После ужина я решил немного прикорнуть, Саня обещал зайти в двенадцать часов ночи, чтобы отправиться на обследование подвала – это была запретная часть здания, куда нашему брату вход был закрыт, но раз закрыт значит там, что-то интересное, поэтому любопытство всегда возьмет вверх. Я лежал и думал, как мы с моим новым товарищем будем незаметно пробираться по коридорам этажей, мимо ординаторской, мимо процедурной и спускаться по лестнице в темный подвал, когда уши резануло громким и очень высоким звуком. Как ужаленный, я вскочил с кровати. Что это?
- А-а-а! Помогите! - орал новенький.
- А-а-а! Пожалуйста! - продолжал он.
Я бросился в коридор и со всех ног помчался к двери ординаторской, чтобы позвать на помощь медсестру.
- Там, там, этому плохо. Он орет, - запыхавшись от бега, стал объяснять я медсестре.
- Слышу, не глухая. На всю больницу орет. Сейчас приду, - ответила она, и я бросился бежать обратно в палату.
- Помогите! Пожалуйста! Больно! - продолжал кричать новенький, когда я появился на пороге.
- Тихо, не кричи, сейчас сестра придет, - стал успокаивать его я.
- Помоги мне, мне больно! - не унимался он.
Через минуту появилась медсестра, и не разговаривая поставила больному укол. Он всхлипнул несколько раз и утих, склонив голову набок.
- Он так постоянно будет? - спросил я у тетеньки в белом халате.
- Да! Если что, зови, - ответила она и ушла, закрыв за собой дверь.
Спать после такого события не хотелось, и я пролежал до двенадцати ночи с открытыми глазами, бесцельно смотря в потолок.
- Женька, ты спишь? – послышался Санин шепот в приоткрытую дверь.
- Нет, не сплю. Заходи, - ответил также тихо я и поднялся с кровати.
Минут пятнадцать я рассказывал другу, что произошло с новым пациентом, а потом еще столько же мы сидели у двери и прислушивались, и вот уколы тяжелобольным были поставлены, шаги медсестёр стихли, и мы на цыпочках, медленно направились к лестничному маршу, который вел на первый этаж. Спустившись вниз, нам предстояло выполнить такой же маневр, но в обратном направлении, мимо столовой, мимо процедурной, где первый раз меня осматривал врач, и через несколько минут, не издав не единого звука, мы очутились у небольшой лестницы, ведущей в подвал. На площадке было темно, только зарешеченный плафон настенного фонаря, тускло освещал пять бетонных ступеней, по бокам окрашенных в темно-зеленый цвет. Саня медленно шел впереди, а я держался вплотную, почти прижимаясь к его спине, так мы спустились по этим ступенькам и оказались у металлической двери, которая вела в подвал. На дверном полотне белыми большими буквами красовалась надпись «Посторонним вход запрещен». Петли под огромный висячий замок торчали прямо перед нами, а сам замок болтался рядом, с торчащим из него такого же огромного размера ключом.
- Открыто? – тихо спросил я своего товарища.
- Да, - еле слышно ответил он.
- Заходим? – поинтересовался я, все также шепча Сане на ухо.
- Жуть. Заходим, - выдохнув воздух из груди, сказал он и потянул на себя ручку двери.
Дверные шарниры заскрипели, издавая леденящий сердце звук, дверь медленно распахнулась, и еле пробивающиеся лучи света, от фонаря, осветили несколько ступеней, ведущих вниз, в темный и бездонный проем подвала. Волна холодного и затхлого воздуха ударила нам в лицо, и множество мурашек тут же побежало от затылка к пяткам.
- Ух, - вырвалось у нас из груди.
- Что стоишь? Спускайся, - прошептал я другу и тихонько подтолкнул в бок, предлагая спуститься в зияющую черноту проема.
- Пошли, - ответил он и, взяв меня за локоть, сделал первый шаг к темноте.
- Блин, ни шиша не видно, - ругался Саня, когда мы стали на ощупь спускаться по лестнице, все ниже и ниже.
- Шарь по стене. Там, где-то выключатель должен быть, - сказал я компаньону, одной рукой делая круговые движения перед собой, а второй вверх-вниз по стене.
- Нашел, включаю, - сказал я и поднял выключатель вверх.
Свет, заставил на мгновение закрыть глаза, уже привыкшие к темноте. А когда мы открыли их, то тихий ужас охватил наши детские и отважные сердца. Прямо перед нами стояла каталка с мертвецом, накрытым белой простыней.
- Мать вашу! – выругался я по-взрослому.
- Точно вашу! - выдохнул Саня, отпрянув на шаг назад.
- Кто это? – спросил я друга.
- Я же тебе говорил, что вчера привезли сгоревший труп, - ответил Саня.
- Ты говорил, что у них белые глаза? – продолжил говорить с товарищем я.
- Давай проверим. Надо простынь откинуть, - предложил он.
- Давай, - согласился я и мы, взявшись за край материи, потянули ее на себя.
Отбросив простыню на несколько сантиметров, мы замерли, открыв от ужаса рот. На нас смотрел белыми, как мел, глазами обугленный череп.
- А-а-а! - непроизвольно вырвался крик из наших ртов, и мы уже не обращая внимания на секретность, со всей своей дури понеслись обратно к себе на этаж.
Ворвавшись в мою палату, и заперев за собой дверь, мы уселись на кровать и тяжело дыша, смотрели друг на друга.
- Что, испугался? Ха-ха-ха! - спросил меня Саня и засмеялся.
- Я? Я больше испугался, что ты испугался. Ха-ха-ха! - ответил я и тоже засмеялся.
- Слушай, я хоть и не боюсь, но сегодня у тебя переночую. Койка свободная у вас есть. Хорошо? – сказал Саня и мы опять засмеялись, вспоминая, как неслись по коридорам больницы.
- Конечно, оставайся. Ты же смелый, - ответил я и мы опять начали смеяться.
- Хватит ржать, давайте спать, - послышался тихий голос Сереги.
- Все, извини, ложимся, - ответили мы и улеглись по койкам.
Забравшись под одеяло и поудобнее устроив голову на подушку, я услышал, как ровно засопел Саня, на соседней кровати, и не успев ни о чем подумать, мои глаза закрылись под тяжестью век, и я провалился в спокойный и глубокий сон.
Утро следующего дня началось, как обычно, я на ощупь пробирался по коридору до процедурной, и медсестра протирала мне глаза, потом поставив укол, я вернулся в палату и начал собираться на завтрак, ожидая прихода своего друга.
- Тебя, как зовут? – услышал я голос новенького.
- Меня, Женька, а тебя? – спросил в ответ я.
- Меня, Костя. Спасибо тебе, что ночью помог, - поблагодарил меня сосед по палате. Он лежал на спине, а ноги находились чуть выше, на специальном ложементе, видимо так было лучше или меньше болели.
- Ладно. Ты только в следующий раз так не пугай, а то чуть заикаться не стал, - пошутил я. В этот момент дверь открылась и в палату зашел Саня, да не один.
- Встречайте, я с Полканом пришел. Полкан к ноге, - начал говорит он и засмеялся, хватаясь за живот.
- Ты, что ржешь? – не понял я своего товарища по началу, но когда через порог палаты вошел вчерашний парень, у которого были обожжены икры и ляжки ног, то мне стало все ясно, почему Саня называл его Полканом. Он шел на четвереньках.
- Привет, меня зовут Вова, - сказал парень, опираясь об пол руками и коленями.
- Женя, - поприветствовал его я и засмеялся, не выдержав вида уморительной ситуации, а Саня все ухохатывался и ухохатывался лежа на моей кровати.
Посмеявшись вдоволь, мы собрались на завтрак в столовую.
- А ты, как будешь кушать? На полу? – спросил Саня и тут же рухнул обратно на кровать, укатываясь со смеху. Теперь смеялись не только мы с моим другом, но и Костя с Сергеем тоже хихикали, морщась от боли.
- Ладно, хватит смеяться, пошли завтракать, - сказал я и мы втроем направились в столовую.
- А это, что еще за чудо? – первым делом сказала тетка за стойкой, когда увидела, ползущего на четвереньках, Володю.
- Он с нами, вчера привезли, - ответили мы и, взяв приготовленные тарелки с едой, уселись за свой стол.
Володя конечно ел не на полу, как вы могли подумать, он тоже сидел за нашим столом, поджав коленки под стул. Он был очень упитанный мальчик, любитель поесть, поэтому ждать, когда принесут еду в палату он не мог и всегда семенил за нами на четвереньках. Помимо это к нему каждый день приходили родители, они тоже были весьма крупного телосложения, и приносили снова покушать. Это были в основном пельмени, котлеты, бутерброды с колбасой, так что пока он лежал в больнице, мы с Саней всегда были сыты. Вечерами трескали бутерброды, запивали клюквенным морсом, а Володины родители систематически пополняли наши общие припасы. День сменялся другим днем, кусочки моей маски отваливались, показывая розово-белую кожу и приближали меня к моему полному выздоровлению. Первым выписали Вову, ожоги были не такие страшные, и спустя неделю родители забрали его домой. Перед отъездом Володин папа зашел к нам в палату и торжественно вручил двухлитровую банку пельменей и сетку апельсин, пожелал нам скорейшего выздоровления, попрощался и ушел. Пельмени мы с Саней стрескали в один присест, а апельсины ели вчетвером, нам приходилось чистить и делить их на дольки и потихоньку просовывать Сереге в рот, широко открывать его он еще не мог, поэтому питался через трубочку практически одним бульоном, и радовался апельсиновым долькам, как маленький ребенок. Костя мяса не ел, был вегетарианцем, так что мясные деликатесы доставались мне и Сане. Спустя еще одну неделю выписали Александра, коросты на его лице почти все отпали, и физиономия моего друга приобрела очень даже симпатичные черты.
- Я не буду выписываться! Я остаюсь с тобой, пока тебя не выпишут! Женька, друзья навсегда! - говорил он, когда родители приехали забирать его из больницы.
- Саня! Саня! – кричал я, стоя в коридоре нашего этажа, медсестра обеими руками обхватила меня сзади, прижимая к себе, и не давала мне вырваться, чтобы спасти друга, которого отец с матерью тащили в сторону лестничного марша.
После выписки моего товарища, я остался единственным больным, который мог передвигаться самостоятельно. Дни стали тянуться скучно и безрадостно, больше времени пришлось проводить с соседями по палате, помогая им с разными вещами, то попить, то покормить, то просили поговорить или рассказать, какую-нибудь интересную историю. Теперь, без моего друга, я целыми часами проводил время за плетением различных фигурок, в моих руках использованные трубки капельниц превращались в смешных чертиков, золотых рыбок и других зверушек. Я пропускал через капельницу раствор зеленки, йода или марганца, получая разноцветные трубочки, и мои поделки приобретали совершенно другой вид. Медсестры охали и ахали, удивляясь такому мастерству и хвалили меня, не забывая приносить использованные капельницы. И вот однажды, когда вернувшись с завтрака в свою палату, я только приготовился сотворить еще один шедевр, дверь открылась и на пороге появился наш заведующий отделением.
- Евгений! Радуйся, сегодня тебя выписываем! - начал говорить Николай Петрович.
- Кожа восстанавливается очень хорошо, даже волосы у тебя будут расти, как прежде, только оставшиеся коросты не сдирай, а то шрамы останутся. Я понятно все объяснил? – закончил он.
- Понятно, а как я домой пойду? – ответил ему я, еще не веря в такое радостное событие.
- Твоих родителей предупредили, так что вечером, после ужина домой, - сказал Николай Петрович и вышел в открытую дверь палаты.
- Серега, выздоравливай! Меня выписывают, пока!
- Костя, ты тоже не болей, пока! - попрощался я со своими соседями, и забрав у медсестры карту, вышел наружу и уселся на скамейке у больничного входа.
В скором времени приехали родители. Я забрался на заднее сидение автомобиля, закрыл дверцу, подоткнул под себя кулек с капельницами, и стал смотреть в окошко на постепенно удаляющуюся больницу, которая полтора месяца служила мне домом. Сразу вспомнился, вечно улыбающийся, Саня – мой друг и товарищ, вспомнились все наши с ним приключения, все разговоры, ночные посиделки и похождения, что-то внутри защемило, отправив грустную волну прямо к глазам и превратившись в слезу, она побежала по щекам…
Глава 32. Партизан
Стоя на крыльце дома, я смотрел в серое невзрачное небо, задрав голову вверх. Погода на улице была сухая и теплая, но солнца, которое может одним только лучиком придать хорошее настроение, не было. У меня его тоже не было, потому что мои друзья куда-то уехали, скорее всего в гости к родственникам. Надеяться на то, что они появятся, как по волшебству, не было никаких причин. Вздохнув, я с грустью подумал о приключениях, которые могли бы ожидать нашу компанию вместе, и посмотрев еще раз на небо, пошел в направлении – куда глаза глядят.
Засунув руки в карманы, я шел мимо детского сада, мимо клуба, вдоль школьного забора и всматривался в каждую деталь уличного интерьера. Я надеялся, что все-таки, что-нибудь меня заинтересует и мне придется с радостью заняться этим интересным делом, но увы, как специально наш микрорайон словно вымер. Пара взрослых прохожих попались мне на встречу и больше никого, даже захудалая дворовая собака не встретилась на моем пути.
- Грустно. Куда все подевались? Все уехали к родственникам, что ли? – вслух подумал я и стал смотреть в разные стороны.
Пройдя еще немного вперед, я увидел, как открылась дверь черного входа в продовольственный магазин, и оттуда вышел грузчик. Присев на скамеечку, он достал папиросу и прикурив ее, выпуская струю дыма. Закинув ногу на ногу, и откинувшись на спинку скамьи, он стал ритмично подносить папиросу к своим губам. Это был наш давний знакомый – Коля, прозвище у него было «Копейка». Он был умственно отсталый и в свои тридцать пять лет имел развитие маленького мальчика, как раз нашего возраста. Его мама работала в магазине бухгалтером, и чтобы Николай был всегда под присмотром, устроила его грузчиком, потому что он был высоким и крепким, в физическом смысле, мужчиной.
- Коля! Привет! – закричал я, обрадовавшись виду знакомого человека, и бросился в его сторону.
- О, Женька, привет! - тоже обрадовался Николай.
- Что, как дела? – присаживаясь на скамейку, спросил его я.
- Сижу курю, пока всю работу сделал, - выдохнув очередную струю дыма, ответил мне Коля.
- Будешь? – он протянул мне пачку папирос.
- Не, не буду. Я еще маленький курить, - ответил я, отодвигая протянутую руку.
- Понятно, малышня, а я уже большой. Мне можно, мама разрешает, - сказал Коля.
- Ты, когда зарплату получишь? – спросил его я.
- Вчера получил, - ответил Николай и улыбнувшись во весь рот, достал из кармана пачку листов с неразорванными марками спортивного общества «ДОСААФ».
- Вот смотри. Можешь себе немного взять, - Коля сунул марки мне в руки. За него зарплату получала его мама, а ему, чтобы все выглядело честь по чести, выдавали марками. Николай даже в магазине расплачивался ими, конечно продавцы были в курсе и ничего ему не говорили, принимая досаафовские банкноты в оплату папирос, конфет и чего-нибудь еще. Мы тоже не понимали, как это ему удается, ведь нам, когда Коля раздавал свою выручку, за эти марки абсолютно ничего не продавали, а только прогоняли посмеиваясь над нами.
- Давай! Спасибо!
- Может конфет купишь? Каких-нибудь? – поблагодарил его я.
- У тебя же теперь деньги есть. Можешь сам купить, - удивился Коля.
- Мне не продадут, мы с пацанами уже много раз пробовали. Продавцы говорят, что только тебе продают, - я разъяснил ситуацию Николаю.
- Конечно мне продадут. Я же работаю здесь, - сказал мой знакомый.
- Ладно, тебе какие? Леденцы? – спросил он меня.
- О, да, да, - тут же быстро ответил я.
- На подержи папиросу, я схожу, - Коля поднялся, вручив мне замусоленную папиросу, и пошел внутрь магазина.
- Женька, привет. Ты, что куришь? – услышал я чей-то голос. Это был мой знакомый – Миша, все его называли Мишаня.
- Конечно курю, сейчас вот грузчиком подрабатываю. Скоро зарплату дадут. Рублей сто, - решил пошутить я, и стал рассказывать про тяжелые будни грузчиков в продовольственных магазинах.
- Ничего себе. А меня можете к себе взять? – с надеждой в глазах, спросил меня Миша.
- Нет, Мишаня, тебя не возьмут, - ответил ему я.
- Почему? – спросил он, сделав такой вид, что не понимает, что же в нем такое, почему его могут не принять.
- Потому что не куришь, - спокойно сказал я.
- Я научусь! - ответил Мишаня и выхватив у меня папиросу, начал жадно втягивать в себя дым. После пары затяжек он начал кашлять, да так, что из магазина выбежали две продавщицы и выхватив у Миши папиросу, стали учить его уму разуму, приговаривая при этом различные нехорошие слова.
- Вы, что тут натворили? - услышали мы голос Коли «Копейки».
- Коля, купил конфеты? – сразу спросил его я, надеясь побыстрее получить пакетик с леденцами, пока разбушевавшиеся продавщицы не выгнали нас из подсобки.
- Вот, Женька, держи, а теперь уходите мне работать надо, - ответил Николай и стал закрывать за нами ворота.
- Пока, Коля. Спасибо большое, - поблагодарил я его напоследок.
- Угостишь? – спросил Мишаня, идя рядом со мной.
- Конечно, держи, - и я достав из кулечка леденец, протянул его знакомому.
- Ты, вообще куда идешь? – спросил я Мишу.
- К Диме. Его из дома не выпускают, приглашал к себе, - ответил он.
- К Димону? Я тоже пойду, - утвердительно сказал я и мы, жуя конфеты, направились в сторону Диминого дома.
Димин дом находился на другом конце нашего поселка. Пройдя через весь пустынный микрорайон, мы очутились у его подъезда. Поднялись на второй этаж и, нажав на кнопку дверного звонка, стали ждать, когда откроется дверь, чтобы впустить нас внутрь.
- Здравствуйте, мальчики, - поздоровалась с нами Димина мама, открывая дверь.
- Вы в гости к Дмитрию? Проходите, - продолжила она, впуская в прихожую.
- Здравствуйте, тетя Тамара, - в один голос поприветствовали мы ее.
Я и Мишаня, сняв ботинки, прошли в Димину комнату. Дмитрий сидел на кровати и, поджав под себя коленки, читал толстую книгу.
- Привет, Димон, - поздоровался я и, пожав его руку, плюхнулся рядом на кровать.
- Что читаешь? Что-то больно толстая у тебя книга, - Мишаня тоже присел рядом, только, с другой стороны.
- Жюля Верна, - ответил Дима и продолжил сидеть в той же самой позе, задумчиво смотря в стену, напротив.
- Да, что с тобой? Какой-то невеселый сегодня? - поинтересовался я, пересаживаясь за его письменный стол, где лежали детские журналы.
- Да, смотришь куда-то в стену, молчишь. О чем-то плохом, что ли думаешь? – спросил Миша, вынимая из Диминых рук книгу.
- Димон, давай во что-нибудь поиграем, - предложил я знакомому.
- Давай. Во что? – подключился Мишаня.
- Ладно. Давайте поиграем. Игра будет называться «смерть партизана», - тихо и задумчиво произнес Дима и, поднявшись с кровати, подошел к окну.
- Что это за игра такая?
- Да, и как в нее играть? – удивились мы названию игры и настроению, с которым Дмитрий произнес это.
- Вы будете фашисты, а я буду пойманный вами партизан, - стал он объяснять.
- Почему это мы фашисты? – удивленно, смотря друг на друга, спросили мы.
- Потому что у меня плохое настроение. Вот почему. Это не обсуждается, - ответил на наш вопрос Дима.
- Ладно, что делать надо? – поинтересовался Мишаня.
- Ничего не надо делать. Будешь по табуретке пинать, когда вешать будешь, - зашипел на Мишу Димон.
- В смысле? Вешать? – удивился я.
- Сейчас покажу, - начал говорить Дмитрий и открыв ящик стола, достал моток простых ниток.
Наш пойманный партизан отмотал, достаточно длинный, кусок нитки и, привязав один конец к люстре, соорудил на другом конце петлю. Потом сделал из картонного листа табличку с надписью «партизан» и, подвесив у себя на груди, забрался на табурет при этом натянув тонкую петлю на шею.
- Прощайте товарищи…, - начал он.
- Ты, дурак, что-ли? – сказал я Дмитрию, глядя на его дурацкую затею.
- Она же тонкая, порвется сразу, - показывая на петлю, произнес Миша.
- Ну и что. Пинай проклятый фашист, - прошипел на Мишаню партизан.
- Ладно, - ответил новоиспеченный палач и со всего размаху пнул по табурету.
Все произошло в считанные секунды. Табуретка вылетела из-под ног партизана, нитка тут же лопнула, но тонкая петля успела прорезать, впиваясь внутрь кожи, шею Дмитрия, который рухнув на пол и открыв рот, приготовился кричать от поразившей его боли. Маленькие капельки крови выступили на шее, очерчивая ровную полосу круга, а изо рта Димы послышался дикий вопль.
- Вот, дурак, - сказал я и вытащив нитку с Диминой шеи, стал поднимать товарища на ноги, чтобы усадить на кровать.
- Тетя Тамара, тетя Тамара, а Дима повесился! - в это время Мишаня бросился на кухню, где Димина мама готовила обед.
«Бам, Бум, Бряк», послышалось с кухни. Это тетя Тамара упала без сознания, услышав Мишины слова.
- Опять двадцать пять. Какой ты, Дима, придурок, - только и сказал я и пошел в прихожую, собираться на улицу, подальше от таких игр.
- Я с тобой, - шепотом произнес Миша и тоже стал надевать ботинки.
- Пока, Димон.
- Пока, - попрощались мы с Дмитрием.
- Пока, приходите еще. Поиграем, - сказал он нам в ответ.
- Вот уж нет, у тебя игры какие-то странные, впрочем, как и ты, - ответил ему я.
- Да и тетя Тамара постоянно без сознания, - поддержал меня Мишаня.
- Лучше ты к нам, - предложили мы товарищу и закрыли за собой входную дверь.
Обняв на прощание друг друга, мы с Мишей разошлись по домам. На сегодня приключений нам хватило. Плохо, что не было моих настоящих друзей.
Когда я был мелким и ковырялся в носу, я сворачивал соплюху в шарообразную форму и использовал свои пальцы, словно катапульту... Помню я даже игру себе придумал, я нарисовал мишень на бумаге и повесил её на стену у себя в комнате. Отойдя от неё на расстояние около двух метров, я запуливал свои козы в неё.
Поначалу получалось не очень, да какой там, все снаряды летели мимо мишени, но я не хотел сдаваться! Каждый день я упорно запуливал свои соплюхи в эту мишень.С каждым новым разом у меня получалось всё лучше и лучше, если раньше я и близко не попадал, то сейчас мог попасть практически в яблочко!
Спустя месяцы интенсивных тренировок и невероятной горе из соплей, я наконец-то отточил свой навык метателя до уровня- Max.
Мне уже не нужна была никакая мишень, я мог запуливать соплюхи куда угодно. Достигнув мастерства, я решил, что пришло время понтануться перед друзьями. Я вышел в свой двор и пошёл к пацанам. Рассказав им свою историю интенсивных тренировок и навыков метателя соплей, они лишь рассмеялись в ответ, но я решил взять на понт самого главного скептика и хохотуна, который был альфа-самцом в их стае.
Я сказал ему, что если он не верит, то пусть отойдет на три метра от меня и откроет рот, если я попаду своей соплей ему в рот, то он извинится перед всеми за то, что высмеивал меня, а если нет, то с меня жвачка, каждому.
Надо ли писать о том, что попал я ему в его рот своей соплюхой с первого раза, пфф! Это было легче чем я думал.
Так я заработал себе имя на районе-бомбермен...