swammerdam

Взгляд практикующего психолога на терапию депрессивных состояний.

Прежде всего следует оговориться, что под депрессией мы понимаем не обывательский синоним дурному настроению, а заболевание, характеризующееся нарушением обмена нейромедиаторов.

В человеческом мозгу имеется порядка двух десятков нейромедиаторов, из которых примерно пятерка основных, включающая серотонин и дофамин. Каждый из нейромедиаторов имеет пять стадий обмена: синтез, выделение, транспорт, поглощение, обратный захват. Если нарушена любая из стадий обмена серотонина или дофамина, то может наступить депрессивное состояние.

Причины такого явления нам сейчас не интересны, они достаточно разобраны в студенческих учебниках.

Для того, чтобы исправить положение, требуется исправить обмен, что делается химически при помощи целой коллекции разнообразных таблеток. Неспециалисту (а занимается лечением депрессии психиатр) невозможно подобрать антидепрессант, так как только психиатр имеет образование и опыт, чтобы понять, какая именно стадия обмена нарушена, и какова должна быть точка приложения сил. И то не с первого раза, бывает, удается подобрать адекватное лечение.

Важно, что это обменное нарушение, и лечение возможно только медикаментозное. Напишу даже крупно:

ЛЕЧЕНИЕ ДЕПРЕССИИ ВОЗМОЖНО ТОЛЬКО МЕДИКАМЕНТОЗНОЕ

Первым специалистом, к которому обращаются с этим заболеванием, оказывается все же психолог, так как у обывателя сохранилось совковое представление о психиатрах как об окруженных злыми санитарами бездушных карателях, которые только и норовят поставить на учет, запихнуть в сумасшедший дом и колоть всякую гадость.

Просто для справки: в стационар и без нас большая очередь, психиатрический учет — довольно занудная вещь, в которой нуждаются в первую очередь многочисленные старушки с деменцией, и лишний человек психиатру на учете не нужен. Психиатрическое лечение у нас в стране добровольное, если исключить случаи социальной опасности. Что бывает иногда жаль.

И ко мне, как к психологу, достаточно часто обращаются люди с депрессивными состояниями разной степени тяжести и разного генеза. Курса патопсихологии психологу может быть достаточно только для того, чтобы заподозрить диагноз, но психолог не вправе его ставить, и не вправе пытаться назначать медикаментозное лечение. Поэтому, если я могу предположить какие-то непсихологические сложности, я предпочитаю их исключить или подтвердить — направляю к эндокринологу, невропатологу или психиатру, смотря по симптомам. Действовать допустимо именно только так, и ни в коем случае нельзя пытаться лечить депрессию без участия психиатра. Это чревато фатальными последствиями.

Поскольку речь у нас идет только о депрессии, то позволю себе описать признаки, которые позволяют психологу предположить этот диагноз.

Депрессивное состояние любого генеза в первую очередь проявляются как снижение энергетики (в психологическом понимании) и эмоционального фона. Это главные симптомы, из которых вытекает все остальное.

Остальное:

Снижение уровня притязаний. Это защитная реакция. Организм понимает, что сил нет, и, следовательно, надо уменьшить амбиции и скорректировать цели.

Нарушение критики. Все кажется безысходным, а состояние — адекватным этой безысходности. Не могу определенно сказать, по какому механизму это происходит, но практически любое психическое заболевание сопровождается именно нарушением критики. Могу только предположить обратную связь: раз все видится плохим и печальным, то мозг подыскивает подходящие причины и формирует поправки к картине мира. Хотя, если честно, это объяснение не кажется убедительным.

Ограничение активности. Это тоже защитная реакция: мир полон опасностей, и при недостатке сил имеет смысл не подвергать им себя лишний раз, обходиться по возможности тем, что имеется под рукой. Отлично сочетается со снижением уровня притязаний, до такой степени, что обычный поход в магазин за хлебом превращается в подвиг, к которому надо долго готовиться.

Снижение социальной активности. Контакты требуют сил, а их нет. Нет и эмоционального мотива для общения. Кроме того, от людей тоже может исходить опасность, так что лучше запереться дома и не подходить к телефону, чтобы не демонстрировать свою слабость. Кстати, поэтому тоже часто депрессивные больные не делятся своими жалобами.

Снижение заботы о здоровье. Следствие снижения уровня притязаний и упадка сил. Заболевания, даже преходящие, типа простуды, изматывают настолько, что нет возможности о себе позаботиться.

Погружение в однообразную бессмысленную деятельность: ретроспективы сериалов, монотонные компьютерные игрушки, беспорядочное чтение занудной беллетристики. Это потому, что нормальная деятельность должна иметь результат, в котором больной не может быть уверен, поэтому предпочтение отдается бесцельным процессам, не ведущим ни к какой оценке деятельности. Необходимость заняться каким-то делом, имеющим начало, конец и ожидаемый результат, вызывает неприязнь, страх, прокрастинацию. Кроме того, больной орган (в данному случае — мозг) стремится работать в щадящем режиме.

Сложности с целеполаганием. Да и какие могут быть цели, если человек не в состоянии на себя и свои силы рассчитывать? Депрессивные больные о будущем говорят вяло, неохотно, без интереса, а то и со страхом. Не видят никаких перспектив, что в сочетании с нарушением критики выглядит особенно характерно.

Суицидальные мысли. Естественный вывод из всего перечисленного. К счастью, в большинстве случаев мыслями все и ограничивается, так как, я уже говорил, сил не хватает ни на последовательные действия, ни даже на постановку цели. Я сказал "в большинстве случаев", но это не эквивалентно "всегда".

Диагностическим признаком является эпизод депрессии в прошлом. После первого эпизода вероятность второго — примерно 50%, третьего — 75%.

Если гипотеза о депрессивном состоянии подтвердилась, то это не повод спихнуть клиента в пациенты психотерапевта и с чувством выполненного долга о нем забыть.

Даже если человек пойдет к психиатру в тот же день, как вы ему это порекомендовали (что вряд ли), то даже идеально назначенный антидепрессант начинает работать только через неделю-другую, а если приходится заниматься подбором, то этот процесс может затянуться на месяцы. И все это время человек нуждается как минимум в доброжелательной поддержке, а с точки зрения психолога — и не только в ней.

Лечение депрессии довольно продолжительно, занимает примерно от двух месяцев до полугода, и все это время человек не чувствует себя в своем нормальном состоянии. Ему необходимо адаптироваться к новому внутреннему миру, к изменившимся реакциям, и даже в период реабилитации, когда антидепрессант уже отменен (в некоторых случаях, правда, приходится оставлять поддерживающие, профилактические дозы), человек возвращается в обычное состояние далеко не сразу. Круглым счетом положим на все эти процессы год, и будет хорошо, если можно будет с их начала и до выздоровления обеспечить клиенту пусть и нечастое, но систематическое наблюдение.

Первый период терапии начинается с момента постановки диагноза депрессии (я не буду здесь рассматривать случаи, когда гипотеза психолога не подтвердилась) и до начала стабилизации состояния при помощи лекарств.

Это особенно важное время, когда клиент в наибольшей степени нуждается в психологе. Я бы сказал, что на этой стадии показаны 1-2 встречи в неделю. Памятуя, как сложно депрессивному больному выходить из дома, можно ограничиться компьютерной видеосвязью или даже телефоном.

Задачи на этот период стоят следующие:

Объяснить клиенту, что с ним происходит. Понимание ситуации дает очень много. Следует донести до человека, что он болен, что мир не стал хуже за последнее время, а изменилось восприятие. Интеллект у депрессивных больных сохранен, поэтому аргументация может строиться на логике и сравнении обстоятельств клиента и других людей, а также сравнении нынешних обстоятельств и прошлых. Тем не менее, как уже сказано, критика нарушена, и даже если клиент "умом понимает", что аргументы правильны, он зачастую не может эмоционально принять объективную приемлемость своей ситуации. Поэтому необходимо подкреплять аргументы ненавязчиво вплетенной суггестией.

Объяснить клиенту, как болезнь проявляется, чтобы он понимал хотя бы "умом", какие его реакции нормальны и естественны, а какие — естественны, но не нормальны (перечислены выше), и относятся к симптомам, которые мы намерены устранять вместе с болезнью.

Надо понимать, что советы гулять, веселиться, вообще активничать, пользы не принесут — у человека нет сил. Напротив, имеет смысл признать, что на этот период правильно ограничить всю деятельность, кроме необходимой. И, кстати, вместе с клиентом разобрать, что именно отнести к необходимой деятельности, включая, между прочим, личную гигиену и, в первую очередь все же само лечение.

Из физической активности максимум, что доступно — неторопливые прогулки.

Хорошо бы сменить "щадящие" занятия типа просмотра сериалов на что-то чуть более активное — бряцание на гитаре, неспешное рисование абстракций и мандал, вышивание, раскрашивание, вязание — что-то достаточно неутомительное, монотонное, что можно в любой момент прервать и продолжить, но все же требующее минимальной активности.

Нельзя рекомендовать алкоголь. Он — универсальный депрессант, подавляющий чувствительность и загрубляющий пороги восприятия. Его прием может вызвать временное ощущение облегчения, но стратегически и без того недостаточная энергия упадет еще больше.

Нет, если совсем честно, в некоторых случаях маленькие дозы хорошего спиртного некоторым людям могут помочь, но для этого требуется сочетание нескольких условий, на которых не хочется застревать.

Особенно надо обратить внимание на то, что именно к этому периоду относится подбор антидепрессанта. Признаки неправильно выбранной точки приложения сил — усиление вялости или наоборот, появление нервозности, эмоциональной нестабильности, ярко выраженные побочные эффекты. Состояние клиента надо тщательно разбирать и советовать, о чем именно надо не забыть доложить психиатру.

Второй период, когда антидепрессант уже подобран и начал действовать, менее напряжен для психолога, встречи можно делать реже, раз в неделю или две.

Задачи, соответственно, несколько другие.

Надо понимать, что лекарства не дают немедленного возвращения к норме, антидепрессант поднимает эмоциональный фон, но не обеспечивает привычную эмоциональную картину. Личность человека как бы несколько меняется, и это неожиданный и неприятный опыт, требующий анализа, необходимого для эффективного планирования, и адаптации.

Одновременно можно начать понемногу соображать вместе, какую деятельность клиент может себе на этом этапе позволить, и на какую динамику рассчитывать. К сожалению, лишь немногие люди могут по болезни выпасть из обычной активности на единицы месяцев, но как правило приходится заниматься посильным трудом. Вот и надлежит понять, какой труд посилен, и помочь клиенту составить исполнимые планы.

Также правильно помочь "ужиться" с новым состоянием, пусть оно и временно, чтобы не чувствовать дискомфорта от того, что человек все же не такой, к какому "себе" он привык.

Третий период — реабилитация после отмены медикаментов.

Человек может казаться себе нормальным, обычным, прежде всего в сравнении с депрессивным эпизодом, но по факту обеднение эмоциональной жизни в течение нескольких месяцев приводит к некоторой эмоциональной холодности, и эмоциональная реактивность (простите за тавтологию) восстанавливается в течение нескольких месяцев.

На этот период достаточно одной-двух встреч в месяц, для помощи в построении планов и поддержки активности.

За период болезни человек достаточно много теряет: от работы и деловых возможностей до круга общения и репутации. В период реабилитации приходится это все восстанавливать.

Интересно, что в силу указанных потерь человек оказывается, в определенном смысле, на пепелище, и в этот период можно скорректировать его жизненные планы, а то и сменить поле деятельности. Это важная работа, и для нее имеет смысл выделить отдельное время. Можно сказать, в этот момент у вас, как у психолога, появляется новый клиент с другой историей.

Просто в порядке перестраховки: клиент с депрессией очень раним, даже незаметно для него самого. Он легко принимает любые свидетельства в пользу искаженного восприятия, и неохотно — против него. Поэтому психологу надлежит быть особенно деликатным, выказывать сочувствие без унижающей жалости, оптимизм без напускной бодрости, не позволять себе кривить душой в отношении оценки состояния клиента и прогнозов, не прорицать, а ссылаться на литературу и опыт, демонстрировать живой, человеческий, но не преувеличенный интерес к положению клиента, радоваться вместе с ним его успехам.

Болезнь надо рассматривать именно как болезнь, а не как дефект личности клиента. В конце концов, мозг — такой же орган, как и печень, скажем. И, как и печень, может заболеть. Болезнь выражается в нарушении функций, и да, мы это наблюдаем. Болезнь — это еще и когда больно. Да, мы наблюдаем и боль (душевную). Да, с этим можно справиться, и этим мы займемся.

Не стоит скрывать от клиента, что у него нарушена критика, следует объяснить, что таковы обычные симптомы, что это естественно, хотя и не нормально, и ему надо хотя бы отдавать себе отчет, что это симптом.

При хорошем взаимодействии психиатра, психолога и клиента результат обычно бывает хороший.

Источник

Мысль №1. Представителю любой профессии, адепту любого хобби, члену любой социальной группы хотелось бы позиционировать свою принадлежность к ним как элитную и высокороанговую. Хотелось бы и мне, как психологу, считать причастность к психологии достаточным признаком высоких достоинств личности. Но как психологу мне приходится понимать, что так быть не может, и что среди психологов даже чисто теоретически должно быть не меньше троечников, чем среди инженеров, дизайнеров, медиков... А шарлатанов — даже и поболее.

Мысль №2. Когда-то я был ярым антиклерикалом, раздражался от упоминаний религиозных атрибутов и ритуалов, вступал в споры с верующими, даже пасся на православных форумах и троллил необразованных фанатиков. Да, с тех пор уважения к религии у меня не прибавилось, зато прибавилось понимание структуры религиозного мышления (см. статью "Христианская психология для психолога"), и удивительным образом это понимание замечательно успокоило эмоциональную напряженность. Во всяком случае вступать в дискуссии и насмехаться над первым встречным верующим уже не тянет.

Аналогично проявления невоспитанности, эгоизма, мелочной низости вызывало у меня негодование, утихшее после написания статьи "Быдло", в которой я разложил по полочкам и причины этой низости, и ее проявления.

А последнее время я замечаю у себя раздражение от поведения людей, называющих себя психологами, но при этом ничтоже сумнящеся вляпывающихся в психосоматику, расстановки, астропсихологию и прочие суеверия и профанации. До такой степени, что некоторые мои просветительские статьи раздела "Работа психолога" непременно содержат плевок-другой в адрес профанов и дилетантов. Оно не то, чтобы очень уж плохо, но не то, чтобы очень уж хорошо.

А поэтому

Мысль №3. Пришла пора понять (и простить, Му-ха-ха-ха!!!) тех, кому я отказываю в праве стоять рядом со мной на пьедестале психологического профессионализма.

Мысль №4. Вообще-то я против публичных, неколлегиальных обсуждений и критики соратников по профессии, но, поскольку а) имен я не называю, б) необходимость никуда не денется и в) не нахожу вое поведение деструктивным, все же позволю себе такую вольность.

Для начала отброшу ложную скромность (да и истинную тоже) и соглашусь, что я — не кто попало, и четверть века опыта в сочетании с острым умом и природной любознательностью выводят меня из категории средних. Как ни крути, а по всем статьям я — мэтр. И, если вспомнить, как я мило лажал двадцать лет назад, то справедливости ради следует умерить мою требовательность к безупречности и энциклопедической образованности моих более молодых коллег. Не первый номер, но и не трехзначный. Так что не все могут быть такими, хотя бы даже просто по молодости.

Но молодость и неопытность — хороший, трогательный и простительный вариант умеренного уровня специалиста, ибо время даст опыт, и чем дольше достойный человек живет, тем к большим интеллектуальным и духовным подвигами он способен. А там, глядишь, и старость, сенильная деменция, и урна с прахом, в которой никакого профессионализма уже не осталось. Впрочем, это о другом.

Понятно, что в любой профессии, и в психологии тоже, наличие диплома, пусть даже в совокупности с необходимостью (а хоть бы и с желанием) зарабатывать посредством полученной специальности, отнюдь не гарантирует, что специальность выбрана правильно, что опыт компенсирует врожденное тугоумие, а здравый смысл даст навык отделение истины от глюков. Если не рассматривать откровенно провальные случаи, когда личность оказывается не в состоянии заниматься практической психологией и, слава Афине, ей и не занимается, то основную массу работников любой профессии составят серые середнячки, от совсем серых, через "интересных", до "подающих надежды" и даже "популярных", с еще пятьюдесятью оттенками серости.

Все мы знакомы с дизайнерами, фотографами и журналистами, работающими ради куска хлеба, и, вполне естественно, примерно такая же ситуация и в психологии. Абсолютное большинство психологов зарабатывает гроши, и в абсолютном большинстве случаев это адекватная оплата их профессионализма.

Для них я придумал хорошее название, вынесенное в заголовок: "психологический планктон", на манер отличного выражения "офисный планктон".

И, что не удивительно, некоторые проявления планктонности и у психологов и у менеджеров вполне себе совпадают и позволяют достаточно уверенно диагностировать неисправимо низкий уровень профессионализма что у одних, что у других.

Сразу проведу границу: психологический диплом у рассматриваемой категории все же есть. Иначе даже номинально называть человека психологом некорректно. Зачастую у него есть и сертификаты каких-нибудь курсов. Частенько человек даже не просто работает за зарплату в каком-то центре, а даже и арендует себе кабинет для консультаций, пусть даже и на немного часов в неделю, а то и проводит какие-нибудь групповые занятия.

Это как раз не плохо, это хорошо. Сложности возникают с тем, что диплом и практика — это совсем разные вещи, а наличие диплома - не достаточный, а лишь необходимый параметр, чтобы психологом с правом называться. И диплом в комплекте с отсутствием или недостатком не только опыта, но и фактической образованности или здравого смысла порождает формы уродливые и отвратительные.

В первую очередь это обывательское магическое мышление в сочетании с психологической базой.

Годы учебы не принесли внятного понимания психических процессов, и, как они были тайной, так тайной и остались, почему и методы к ним хочется применят тайные, эзотерические, пусть даже и с вырванными из контекста ссылками на мистика Юнга.

Отсюда неимоверное количество гадалок и экстрасенсов с психологическими дипломами и с попытками протащить свои занятия в психологию. Попытки происходят по двум причинам: во-первых, понимание своего реального уровня и реального занятия хочется замаскировать хотя бы вывеской, а уровень эзотерических талантов также остается весьма средним, отчего прибиться к гадалкам, астрологам и экстрасенсам тоже не получится.

Уровень понимания эзотерики, мистики, техник, методов и приемов тех дисциплин, к которым такие люди прибились, самый ничтожный, попсовый. У меня даже есть несколько статей раздела "Мистическая модель", в которых я даю попытки просветить незадачливых магов и колдуний относительно основ того, чем они пытаются заниматься.

Во вторую очередь это пафос.

Все известные мне психологи из первой российской десятки, с которыми мне довелось быть знакомыми — люди простые и открытые (по крайней мере внешне). Как только я вижу человека, выпячивающего свое занятие с целью пристройки сверху ("Я психолог, а ты никто!", "Почитайте мою любимую книжку, чтобы не быть таким идиотом!", "Вы просто неграмотны в области биоэнергоинформационноквантовой теории души!"), я сразу понимаю, что уровень у него — так себе.

Псипланктон полагает, что спесь проканает за высокоранговость, плюс всячески старается соответствовать попсовому образу психолога. Увы. Выглядит смешно и жалко.

В третью очередь это жаргон.

Да, в психологии, как и в морском деле, есть много терминов, которыми удобно обозначать разные часто встречающиеся явления и объекты. Например, "фор-бом-брам-стеньга". Обычно психолог в курсе терминологии и общей для науки, и специфичной для его направления. Но и ее он старается применять в основном среди коллег. Псипланктон же радостно подхватывает звучные слова, пришедшие к нам из английского, причем зачастую из вполне конкретной школы, и вставляет их там и сям по всем поводам, чтобы продемонстрировать свое присутствие в мейнстриме, для чего бывает необходимо тут же на месте поставить скоропалительный диагноз.

"Травма", "психосоматика", "созависимость", "контейнирование", "токсичные отношения", и так далее.

Это имеет непосредственное отношение к:

В четвертую очередь это фиксация на какой-то частной технике или частной теории.

Все честно образованные психологи представляют себе, что такое психосоматика и представляют себе небольшую распространенность этого явления (см. статью "Психосоматика и обывательские суеверия"). Существует также профанно-попсовая теория психосоматики, сводящаяся к табличке, от какого настроения в каком боку колет. Печально, но слабообразованные и обывательски мистичные психологи тоже подхватывают эту конъюнктурную игру, и, увы, от лекций, тренингов и консультаций по психосоматике уже рябит в глазах. То же относится к расстановкам и к метафорическим картам — частные техники, условно применимые, мода на которые ничем не объяснима. Есть и более древние и менее популярные теории и техники, которые профаны пытаются притянуть к психологии.

В профанном виде эти теории и техники просты и осваиваемы "с лету", отчего возникает желание немедленно ими и заработать. Особенно, если обывательская часть психолога радостно ведется на привлекательные для обывателя атрибуты, например на красоту и закадочность картинок из дизайнерских колод МАК ("Психологу о метафорических картах").

Это грустно. Это, между прочим, одна из важных причин, по которым народ с таким недоверием относится к психологии.

В пятую очередь это неуемный и непрофессиональный маркетинг.

Кушать хочется даже начинающему психологу. А для этого надо продаваться. А для этого — рекламироваться. У меня есть тихая и спокойная группа в фейсбуке "Вменяемые психологи". Там теоретически не должно быть непсихологов, а если они и есть, то не высовываются. Поэтому искать там клиентов довольно бесполезно, о чем я недвусмысленно несколько раз сообщил в описании. Тем не менее систематически добавляются коллеги, после одобрения мгновенно постящие свою рекламу: "Спешите! Новый тренинг меня!" и мгновенно же выпиливаемые мной из группы. Вы понимаете? Они даже описание группы не читают. Чукча не читатель.

Одно время я был подписан на фейсбучную же группу по психологии, примерно две трети трафика которой были рекламными. По следам этого мутного потока дилетантского пиара я написал юмореску "Как писать рекламу для психолога". То есть, я думал, что это юмореска. Мне потом объяснили, что это аналитический обзор. И довольно часто в статистике своего сайта я вижу людей, пришедших на эту статью по поисковому запросу с соответствующими ключевыми словами. Это означает, что тема для псипланктона актуальная.

В шестую очередь — неуклюжее присутствие в сети.

Профессионалы знают, что для того, чтобы тебя не забывали, надо о себе напоминать. Но они также знают, что напоминать надо таким образом, чтобы держать реноме. Вот я, например, допишу статью, и на соцсетях выложу. А псипланктон лепит мутные себяшки ("Зачем делают селфи") и сенсации класса: "Вы только посмотрите! Снег пошел! Я погуляла!" в ожидании "Мфчмак, мфчмак! Красавица!".

В седьмую очередь — долгосрочность терапии.

Понимаете, клиенты к плохому психологу попадают редко, и, чтобы не умереть с голоду, их надо держать подолгу. Отсюда популярность долгосрочных контрактов и сакрализация норм в десятках часов терапии (для понимания: десять часов — это два с половиной месяца при еженедельных часовых встречах). Нет, я понимаю, что есть школы и направления, принципиально завязанные на медленные и задумчивые процессы, но, мне кажется, мало нгастоящих профессионалов, которые владели бы исключительно методами только одной школы.

В восьмую очередь — напишу еще что-нибудь, если вспомню.

Вообще говоря, принадлежность к псипланктону не говорит о том, что человек не в состоянии пользовать клиентов в простых случаях, как и для того, чтобы заменить кран-буксу, не обязательно искать профессора по сантехническим коммуникациям. В самых простых ситуация человек вообще обойдется без психолога, но в не настолько примитивных даже слабый психолог вполне себе полезен. Попытки же найти самого лучшего психолога сродни попытке лечить любую болячку непременно у самолучшего врача. Поэтому вопрос выбора психолога так же сложен, как вопрос выбора сантехника. Впрочем, на эту тему я уже писал: "Как опознать психолога". Тем не менее, чем больше у психолога признаков псипланктона, тем, по всей видимости, меньше причин обращаться именно к нему.

А для тех коллег, кто прочел эту статью и узнал себя, скажу одно: попытки отмежеваться от псипланктона внешними средствами довольно бесполезны, как и любые понты офисного планктона в попытках выглядеть успешнее ярче других планктонин. Единственное, что надежно выведет вас из этой категории — это профессионализм. А к нему ведет постоянное самосовершенствование, самообразование, освоение и проверка нового, здоровый скептицизм и готовность еще и еще раз повторить то, чему учились в вузе. В особенности, если пропускали лекции.

Засим желаю удачи и коллегам, и их клиентам.

Истоник

Сначала небольшое предисловие.

Все науки развиваются и движутся вперед, включая психологию. Время от времени появляются новые блистательные методы и техники, быстро завоевывающие умы и рынок. Некоторое время мода держится, порождая признанных специалистов и гуру, затем наступает спад, после которого метод, если это метод, теряет ореол искрометности и новизны, и остается в копилке психологических методов, подверженный модификациям, исследованиям и, конечно же, профанациям. Гуру и признанные специалисты пытаются поддерживать популярность, но цикл уже завершен. Если же это не метод, а громкое название, за которым ничего не стоит, то не остается и этого, разве что время от времени появляются обыватели, которые с большим опозданием причастились к новостям и пытаются объяснять специалистам, что "это тоже психология".

Это обычный, естественный процесс. Неприятность в том, что психологу приходится тратить время и внимание, чтобы понять, что это такое появилось, с таким пафосным названием (кстати, очень интересно, кто все эти красоты придумывает), и стоит ли оно изучения. А поскольку психология подвержена профанации в степени даже большей, чем медицина, такая необходимость возникает утомительно часто.

Теперь к делу. Метафорические карты - именно такое новое явление неизвестного качества. Подозрение вызывает отсутствие сколько-нибудь внятных описаний метода, разнообразие колод, поэтичность описаний, и популярность в основном среди дамской части как психологов, так и клиентов.

Я дал себе труд разобраться, что это такое, и спешу порадовать коллег с тем, чтобы они могли сэкономить свое время на исследование вопроса.

Не стану расписывать, как замысловато подаются метафорические ассоциативные карты (МАК), все мы временами натыкались на многозначительные статьи, не содержащие никакого смысла, но полные туманных иносказаний, мистических образов и хвалебных перечислений случаев, в которых они незаменимы. Лучше сразу перейду к тому, чем они оказались.

Все мы (я обращаюсь в первую очередь к коллегам) изучали в вузах проективные методики, такие как ТАТ, Роршах, Розенцвейг и им подобные. Мы знаем, что помимо стандартной методики, основанной на подсчете определенных проявлений при описании стимула, их можно использовать и для того, чтобы покопаться в том, о чем клиент говорить не хочет или не готов. Понятно, что любая картинка будет ассоциироваться в первую очередь с тем, что клиенту знакомо или с тем, что его беспокоит, занимает его внимание. Поэтому определенная техника анализа ассоциаций, сопряженная с определенным опытом позволяет по орнаменту ассоциаций делать выводы о состоянии клиента, его жизненной ситуации, переживаниях и конфликтах.

Скажем, если мы работаем с семейным конфликтом, то логично в качестве стимула предъявить карту №4 из ТАТ с изображениями мужчины и женщины. Или не обязательно ее. Или необязательно из ТАТ. Необязательно даже, чтобы стимул напрямую ассоциировался с рассматриваемым вопросом, ассоциации постепенно приведут, куда надо, хотя, конечно, определенная связь желательна. Правда, не слишком прямая, чтобы клиент не воспринимал стимул слишком прямолинейно: "Это я, а это она".

Если мы не намерены проводить клиента через тест целиком, то этого вполне достаточно, чтобы начать диалог, обсудить сопредельные темы, проанализировать больные точки. Стартовый стимул имеет непринципиальное значение. Как я уже сказал, достаточно, если стимульный материал будет не напрямую, но и не слишком отдаленно связан с вопросом. Больше от этого материала ничего не требуется. Можно использовать шедевры мировой живописи, карикатуры Бидструпа или кого угодно, иллюстрированные сказки Сутеева, подходящие кадры из фильмов и мультфильмов...

Если вам нравится эта техника, то будет уместно держать под рукой набор подходящих изображений на разные случаи жизни - семейные отношения, рабочие отношения, возрастные кризисы, депрессивные синдромы, и так далее. И да, хорошо, если кто-то уже об этом позаботился, тогда можно было бы не коллекционировать изображения самостоятельно, а взять готовый набор.

Это то, чем могли бы быть метафорические карты. Увы, те колоды, которые мне попадались - это просто дизайнерские наборы открыток. Я, конечно, наверняка не видел всего, что есть на рынке, и вообще не копал чересчур глубоко, может быть и есть колоды, которые действительно годятся в помощь психологу. Впрочем, у меня лично такой необходимости нет, я консультирую обычно скайпом или любым другим инструментом видеочата, поэтому, если возникает необходимость предъявить клиенту картинку, у меня всегда найдется минута сделать поиск по ключевым словам, выбрать подходящую и дать ссылку.

Теперь поругаюсь. Из тех тестов и обсуждений МАК, что попадались мне на глаза, я делаю вывод, что мало кто пользуется этими картами именно как инструментом, и основная их функция - быть коллекционируемыми и предъявляемыми с императивным требованием рассказать, на какие мысли этот элемент коллекции наводит. Это естественная обывательская профанация, неминуемо сопровождающая любой метод, любую технику, особенно новые, и свойственная как собственно обывателям, так и нерадивым психологам, которые поленились добросовестно ознакомиться с техникой, а ограничиваются антуражем.

В технике нет ничего ни необычного, ни нового, ни трудного, ни заслуживающего отдельной работы. Романтический ореол связан во-первых с пафосным названием, а во-вторых собственно с картинками, которые так приятно перебирать и разглядывать.

В общем, инструмент простой, рабочий, не самый полезный и интересный, и тем более уже не универсальный, но инструмент.

Пользуйтесь, и не давайте себя одурачить таинственным ореолом.

Источник