Далекий грохот разрыва заставил его очнуться. Петрович болезненно поморщился и открыл глаза. Который сейчас час? Который сейчас день? Что происходит? Как он здесь очутился?
Воспаленное сознание неохотно сообщило ему, что ничего так и не изменилось с тех пор, как он забился в этот сырой и грязный подвал, укрывшись ветошью и попытавшись скоротать холодную морозную ночь. Снаружи бабахнуло еще раз, уже сильнее. Видимо, в этот раз рвануло во дворе – печально отметил он про себя. Раз так, спрятаться здесь и переждать ночь не получится. Надо выбираться.
Петрович стряхнул с себя ветошь и медленно встал, разминая затекшие мышцы. Его старый, рваный тулуп уже совсем прохудился, а потертая дорожная сумка, которую он и сам не помнил, где достал, была практически пустой. Бродяга, который скитается по лабиринту безжизненных бетонных джунглей. Можно сказать – бомж, не имеющий больше ни кола, ни двора. Давно ли он стал таким? Всегда ли этот город был так враждебен к таким, как он? Как давно он потерял свое имя? Петрович…Владимир Петрович. Да, так его звали…
Вдалеке снова прозвучал глухой гул, и сразу после практически рядом несколько громких хлопков: тра-тах-тах. Инстинктивно Петрович прижался к стене, краем глаза наблюдая за окошком в дальнем краю подвала. Стекло, конечно же, было разбито, и сквозь него было видно, как вдоль дома промелькнули несколько темных силуэтов. На всякий случай Петрович даже задержал дыхание. Меньше всего ему нужно было чье-нибудь внимание.
В недрах сумки оставалось всего пара вещей и невесть как уцелевшая чекушка водки. Ну что же. Раз ты вынужден скитаться по подвалам, как бомж, то и веди себя соответственно. Петрович непослушными, распухшими от зимних морозов пальцами открутил пробку и сделал большой глоток. Его передернуло, но по телу разлилось приятное тепло. И пусть его через минуту скрутит взбунтовавший желудок, который уже почти сутки не видал еды, водка сделала свое дело.
И все же, он до сих пор не представлял себе, как жизнь довела его до такого. Ведь еще не так давно жизнь во всем городе текла так спокойно и размеренно. Да и сам он – еще недавно у него было все: и семья, и дети…При этой мысли Петрович зажмурился. По его щеке проползли две бороздки горячих слез, чтобы исчезнуть в седеющей щетине. К счастью, в этот момент содержимое его желудка запросилось наружу, и его вырвало.
Чуть придя в себя, Петрович медленно направился к выходу. Алкоголь уже ударил в голову, однако ему пока хватало сил сохранять координацию движений. Иначе, стоит ему ошибиться – и его схватят, найдут, и тогда конец всему. Медленно, аккуратно переставляя ноги, он поднялся по обшарпанным ступеням под далекие в этот раз раскаты грома, мимо деревянной двери, некогда покрытой толстым слоем краски, а теперь облезлой и обшарпанной. Кажется, еще вчера он сбивал с нее замок…или он уже был выломан? Так или иначе, это уже было неважно. На улице было едва ли не темнее, чем в подвале, несмотря на то, что в небе стояла полная луна.
Петрович знал это место – пригород, практически окраина города, к которой он медленно пробирался почти целую неделю. Тесно застроенный хрущевками, сейчас он представлял собой жалкое зрелище. Прямо город-призрак – он смотрел на Петровича пустыми глазницами черных окон. Ни одного огонька не горело в них, никакого движения вокруг. Лишь черная тьма, да легкий снегопад, скрывающий окружающее во мраке.
Стараясь не выделяться, Петровича двинулся вдоль стены дома. Снег предательски хрустел под подошвами его ботинок. Что дальше? Он уже почти на окраине, за которой лишь лес на многие километры вокруг. Стоило ли отправляться сюда, рискуя собственной шкурой? При себе у него ничего нет, а зима в самом разгаре. Мороз крепчает. Может, стоило все-таки остаться в городе? Он дошел почти до угла здания, когда в очередной раз раздались разрывы. Один, два, пять, десять – считал он про себя. Они прозвучали будто бы на отдалении. «Центр города» - подумал про себя Петрович. Он выглянул из-за угла панельной многоэтажки, вдоль которой шла дорога, ведущая через мост в самый центр. Где-то там вдалеке над крышами домов сияло яркое зарево света и огня. Нет – решил он про себя. В центр ему дорога заказана. Что ему делать дальше, он решит завтра. Пока же нужно найти место, где он сможет провести остаток ночи.
Набравшись духу, он одним рывком перебежал дорогу и спрятался под сенью нескольких елей, растущих возле очередной многоэтажки. Так. Если миновать пару кварталов, можно найти место, где ему удастся отсидеться. Нужно было совершить еще несколько рывков, но вдруг совсем рядом раздались голоса. Он неожиданности Петрович присел, и лишь спустя секунду запоздало догадался спрятаться у самых корней ближайшей ели.
Голосов было несколько, около полудюжины. Затаив дыхание, он смотрел, как группа молодых парней выходит из-за угла. Патруль или какая-нибудь оперативная группа? Молча он наблюдал за тем, как они проходят мимо. Судя по голосам, они явно были навеселе. «Пьяные ублюдки» - подумал Петрович. Мысленно он обматерил каждого, но сам лишь крепче прижался к земле, и не зря. Когда они поравнялись с елью, под которой спрятался Петрович, раздался оглушительный хлопок.
«Засекли!» - решил с перепуга он, но парни лишь заржали, даже не замедлив шага. Их тяжелые ботинки взбороздили снег, припорошивший тротуары. Раздалось еще несколько хлопков, пока они не скрылись за углом, но бродяга не торопился. Он начинал подмерзать, и пришлось влить в себя еще немного алкоголя, отчего он снова едва не вывернулся наизнанку. Но – пронесло, отпустило. В глубине двора он приметил мусорные баки. Если добежать до них, то на второй заход он сможет добраться до соседней хрущевки, а там начинается небольшой парк, через который можно выбраться сразу в два разных района города.
Собравшись с силами, он медленной рысцой побежал в сторону баков. Ему оставалось преодолеть всего пятнадцать метров, как вдруг до него донесся рокот мотора, а из-за угла дома со стороны злополучного парка выехала машина, ослепившая Петровича своими фарами. Он замер, зажмурившись и подняв руки, проклиная себя за свою неосмотрительность. Фары приблизились, их свет стал еще более невыносимым. Водитель приглушил мотор, и, хлопнув дверьми, из машины вылезли двое.
- Наш клиент? – спросил один из них.
- Наш, похоже.
Двое неизвестных подошли к нему, оставаясь неясными фигурами в свете фар автомобиля, и попытались скрутить бродягу. В этот момент Петрович понял, что медлить больше нельзя.
- Ну нет, суки, я вам не дамся! – заорал он, вскинув перед собой обломок ножа, бережно припасенного несколько дней назад. Он полоснул перед собой, задев одного из нападавших, и они оба отступили. Только тут Петрович увидел, что у каждого из них в кобуре по пистолету, но они лишь примирительно подняли руки вверх.
- Вы меня не возьмете! – прорычал он, не опуская ножа. Во время потасовки он не заметил, что мотор заглох, и водитель, оставшийся незамеченным, обошел его сзади. Петрович еще раз взмахнул ножом, прежде чем рукоять тяжелого пистолета опустилась ему на затылок и он потерял сознание.
Снятся ли андроидам электроовцы? Странно, что люди задались этим вопросом, ведь никто не ответит, что снится даже самим людям. Петрович знал, что спит, но, тем не менее, сон никуда не девался. Он во всем белом сидел за белым же столом в комнате. Перед ним был чистый лист бумаги и чернила. Он знал, что должен оставить след на этом листе бумаги, но он не знал, что ему делать. Не нашлось ни одного слова, которое он мог бы выразить, передать всю боль и трагедию последних дней своей жизни. Тогда он решил просто вылить чернила на бумагу, однако стоило им коснуться бумаги, они тут же исчезали со странным глухим звуком. Вот чернил почти не осталось, и каждая капля падала на лист с громким «бабах». Ба-бах! БА-БАХ!
БА-БАХ!
Петрович рывком очнулся. Он сидел, привалившись к решетке, которая ограждала салон от багажного отделения. Руки его были скованы за спиной наручниками. Единственное, что грело его сейчас – это то, что одного он хотя бы успел полоснуть. Однако то, что он видел в окне задней двери уазика, его не радовало – они двигались в самый центр города.
- Вот кретин, Паш. Прикинь, бушлат мне порвал, придурок. Зашивать теперь. – раздалось с переднего сиденья.
- Ну и пусть жена его зашивает, когда в вытрезвитель за ним придет. – рассмеялся водитель.
- Чтоб я, да еще в новогодние праздники, еще хотя бы раз согласился возить всяких алкашей с белочкой!.. – сокрушался первый.
- Ну а что ты хотел, лейтенант. – раздался голос с заднего сиденья. – Служба у тебя такая.
Ба-бах! – раздалось снова, и небо осветилось снопом разноцветных огней.
«Не ушел» - подумалось в воспаленном сознании Петровича. Ну ничего, решил он про себя, аккуратно выуживая из рукава тулупа гнутую скрепку. «Мы еще поборемся, кто кого!»
___
Посвящается всем пострадавшим от белочки, уродам, которые любят взрывать петарды где ни попадя и тем, кто в эти праздничные дни, несмотря ни на что, делает свою работу.
