Читатели VIKENT.RU

Физкультура для меня — одна из основ жизни. Придется рассказать историю. В раннем детстве я рос один и «программы» физического развития не отработал. Труд в хозяйстве прибавил силы, но не дал ловкости: плавать, танцевать и ездить на велосипеде не научился. С уроков физкультуры сбегал в школе и в институте. Но всегда был здоров. На войне впервые был приступ радикулита, потом он часто повторялся, возможно, от длительных операций. В 1954 стало совсем плохо: на рентгене определились изменения в позвонках. Тогда я и разработал свою гимнастику: 10 упражнений, каждое по 100 движений. Это помогло. Чари (собака — примечание Морозова А.А.)добавила утренние пробежки. Система дополнилась ограничениями в еде: строго удерживал вес не более 54 кг. Продумал физиологию здоровья и получился «Режим ограничений и нагрузок» — любимая тема для публики.

[...] Осенью 1993 года сердечный стимулятор отказал и его заменили на новый. В декабре отпраздновали восьмидесятилетие. Получил очередной орден.

Скоро после юбилея стал замечать, что стал хуже ходить, хотя продолжал свою обычную гимнастику — 1000 движений и 2 км «трусцы». Почувствовал приближение старости. Тогда и решил провести эксперимент: увеличил нагрузки в три раза. Идея была следующая: генетическое старение снижает мотивы к напряжениям и работоспособность, мышцы детренируются, это еще сокращает подвижность и тем самым усугубляет старение. Чтобы разорвать порочный круг нужно заставить себя очень много двигаться. Что я и сделал: гимнастика 3000 движений, из которых половина — с гантелями, плюс 5 км. бега. За полгода я омолодился лет на десять лет. Знал, что есть порок аортального клапана, но не придал этому значения, пока сердце не мешало нагрузкам.

На таком режиме благополучие продолжалось 2,5 — 3 года, потом появилась одышка и стенокардия. Сердце значительно увеличилось в размерах. Стало ясно, что порок сердца прогрессирует. Бегать уже не мог, гантели отставил, гимнастику уменьшил. Но работу за компьютером продолжал в прежнем темпе: написал две книги и несколько статей.

[...] В зиму 1998 года состояние сердца еще ухудшилось. Ходил с трудом. [...] В начале мая 1998 года Толя Руденко из нашего института договорился с профессором Кёрфером, из Германии, что он возьмется меня оперировать. [...] После этого решения воля к жизни упала, состояние ухудшилось и я ощутил близость смерти. Страха не испытал: все дела в жизни сделаны. [...] 29 мая профессор вшил мне биологический искусственный клапан и наложил два аорто- коронарных шунта. Сказал, что гарантия клапану — пять лет. После операции были неприятности, но все закончилось хорошо.

Через три недели вернулись домой. Сердце не беспокоило, однако слабость и осложнения еще два месяца удерживали в квартире. Легкую гимнастику делал со дня возвращения. Осенью полностью восстановил свои 1000 движений и ходьбу. Не бегал и гантели в руки не брал. «Эксперимент окончен» написал в «Заключении» к воспоминаниям. Книгу издали ко дню рождения — в декабре минуло 85 лет. Снова было много поздравлений. И даже подарили компьютер.

Старость между тем снова догоняла: хотя сердце не беспокоило, но ходил плохо. Поэтому решил: нужно продолжить эксперимент. Увеличил гимнастику до 3000 движений, половину — с гантелями. Начал бегать, сначала осторожно, потом все больше, и довел до уровня «первого захода» — 45 минут.

И снова, как в первый раз, старость отступила. Снова хорошо хожу, хотя на лестницах шатает. Сердце уменьшилось до размеров 1994 года. Одышки и стенокардии нет. Живу активной жизнью: пользуюсь вниманием общества, даю интервью, пишу статьи. [...]

Знаю, что благополучие не стойко, скоро менять стимулятор, а потом, возможно — и клапан. Но смерти не боюсь — помню равнодушие к жизни перед операцией [2]

Некоторые факты из автобиографии

Все предки были крестьяне. Родился 6-го декабря 1913 года. Мама была акушеркой в северной деревне, недалеко от города Череповца. Отец ушел на войну в 1914, а когда вернулся, то скоро покинул семью. Жили очень скудно: мама не брала подарков от пациенток. Так она и осталась для меня примером на всю жизнь. Николай Амосов, 2000 год. Photo. (24 kb)Бабушка научила молиться, крестьянское хозяйство — работать, а одиночество — читать книги.

В 1935 году, вместе с женой, поступили в Архангельский Медицинский институт. За первый год учения закончил два курса. Все время подрабатывал преподаванием. Близко познакомился с ссыльным профессором физики В.Е.Лашкаревым. Он открыл для меня мир парапсихологии. В 1939 году с отличием окончил институт. Хотелось заниматься физиологией, но место в аспирантуре было только по хирургии.

Параллельно с медициной продолжал учение в Заочном институте. Для диплома, по своему выбору, делал проект большого аэроплана с паровой турбиной. Затратил на него массу времени, надеялся, что проект примут к производству. Не приняли, Но зато в 1940 году дали диплом инженера с отличием [...].

22-го июня 1941 года началась Отечественная война. Работал в комиссии по мобилизации, а через пару дней был назначен ведущим хирургом в Полевой Подвижной Госпиталь («ППГ-2266 на конной тяге»).

В этом госпитале и в одной должности прослужил всю войну с Германией и с Японией [...].

Однажды осенью 1962 года, после смерти при операции больной девочки, было очень скверно на душе. Хотелось напиться и кому ни будь пожаловаться. Сел и описал этот день. Долго правил рукопись. Выжидал. Сомневался. Через месяц прочитал приятелю — писателю Дольду-Михайлику. Потом другу — хирургу, еще кому-то. Всем очень нравилось. Так возник «Первый день» в будущей книге «Мысли и сердце». Дольд помог напечатать в журнале в Киеве. Перепечатали в «Науке и жизни». Потом издали книжечкой. Потом — «Роман газета». И еще, и еще. Все вместе: большой успех. Писатель Сент-Джордж, американец русского происхождения, перевел на английский. С него — почти на все европейские языки. В общей сложности издавали больше тридцати раз. Правда, денег платили мало: Союз не подписал конвенции о защите авторских прав. Знаменитым — стал, богатым — нет.

Понравилось: до сих пор пишу, хотя уже не столь успешно. Издал пять книг беллетристики: «Мысли и сердце», «Записки из будущего», «ППГ-2266», «Книга о счастье и несчастьях». Последнюю — воспоминания — «Голоса времен» напечатали к юбилею — 85 лет. К этому стоит добавить еще одну — «Раздумья о здоровье» — изложение моей «Системы ограничений и нагрузок». С учетом массовых журналов, ее тираж достиг семи миллионов. Примерно столько же, как " Мысли и сердце" [2]

Воспоминания учеников Амосова

Геннадий Кнышов, директор Национального института сердечно-сосудистой хирургии им. Н. М. Амосова:

Я познакомился с Николаем Михайловичем в период его творческого подъема — в 1962 году. В то время он уже успешно руководил клиникой сердечной хирургии, заведовал кафедрой торакальной хирургии и стал лауреатом Ленинской премии за развитие легочной хирургии. Я был направлен на курсы из Донецка, где работал общим хирургом. Но с ними не сложилось, все курсанты разъехались по домам, а я настолько был поражен новизной увиденного в клинике, что уже не мог ее покинуть, несмотря на отсутствие общежития и прочие невзгоды. Только через две недели Амосов обнаружил, что из курсантов я остался один. Мне удалось его уговорить перевести меня на курсы по торакальной хирургии. И уже через три месяца я выполнил свою первую операцию под присмотром кардиохирурга Лисова, а Николай Михайлович предложил мне аспирантуру.

Юрий Паничкин, зав. отделением рентгенохирургических методов диагностики и лечения заболеваний сердца и сосудов Национального института сердечно-сосудистой хирургии им. Н. М. Амосова:

— Я проработал с Николаем Михайловичем почти 30 лет. В институт к Амосову попал без никакого блата — тогда это было не в моде. Просто пришел в кабинет Николая Михайловича и сказал: «Хочу у вас работать». Окинув меня взглядом с ног до головы, он задал мне три вопроса: «Сколько лет?» — «24». — «Ого, таких у нас еще не было. Как окончил институт и есть ли печатные работы?» — «Одна». Он хмыкнул и спросил, как обстоят дела с иностранным языком. Я ответил, что поступил на курсы. А он: «Работа у нас тяжелая. Смотри не брось». И в заключение, озарив меня зажигательной улыбкой, отметил: «Мы берем тебя, только знай: у нас существует джентльменское соглашение — если мы тебе или ты нам не подходишь, расстаемся без всяких претензий, профкомов и жалоб». Под таким дамокловым мечом я, как и многие другие, работал довольно долго. Ведь Амосов не шутил: при мне трем сотрудникам он таки предложил уволиться, несмотря на большой дефицит врачей.

Отчетливо помню свой первый день работы. Иду по коридору второго этажа. Ко мне подходит медсестра и спрашивает: «Вы новый доктор?» — «Да». — «Идите мыться на операцию». Итак, в первый же час моего пребывания в клинике я стоял вторым ассистентом у Николая Михайловича. В течение всей операции он не сделал мне ни одного замечания, лишь выказал недовольство первому ассистенту Лисову: «А что, больше некого?» — «Нет, шеф», — ответил тот. Зато уже через две недели, когда меня снова поставили на операцию с Николаем Михайловичем и я не смог левой рукой снять зажим, последовало: «Еще раз увижу — выгоню». Пришлось тренироваться.

Николай Михайлович был очень требовательным к себе и окружающим. За каждую серьезную ошибку распекал не только непосредственного виновника, но и старшего над ним.

Леонид Ситар, зав. отделением хирургического лечения патологии аорты Национального института сердечно-сосудистой хирургии им. Н. М. Амосова:

— Николая Михайловича ценю как никого в мире, он для меня как второй отец [...] Легкий в общении, но не терпящий фальши, не дающий спуска никому. Бывало, ругал меня, но это — рабочие моменты. Он прекрасно понимал, что такое обычная, а что — рискованная операция. Последнее — как мгновенно умножать трехзначные цифры.

Помню, случилось как-то неприятное событие. Николай Михайлович встретил меня со словами: «Что здесь твои помощники накуролесили?» Я ему ответил, мол, это человеческий фактор. А он в ответ: «Знаешь, что такое человек? Это такая сволочь, такая сволочь! Я прошел жизнь, войну, все видел, но люди — они такие: одно говорят, второе делают, думают третье, а камень за пазухой всегда на всякий случай держат. Будь очень осторожным, нельзя быть слишком доверчивым».

Амосов не прощал фальши и, тем более, халатности. Наивысшим показателем для него являлся профессионализм, знания [3].

Автор: Алексей Александрович Морозов

Интересно? Еще можно почитать

1) «Я уже много раз упоминал об основном законе тренировки любой функции: белки распадаются закономерно со скоростью периода полураспада, а скорость наработки нового белка пропорциональна «запросу» на него со стороны функции, которую он обеспечивает.

В то же время сама максимальная функция, то есть «резерв мощности» клетки, определяется массой «функционального белка». «Запрос» на новый белок пропорционален «напряжённости» функции. Как видите, сплошные кавычки — это все неузаконенные термины, но без них не обойтись. Динамика детренированности (скорости ослабления функции) зависит от времени полураспада белков-ферментов, которые представляют структуру этой функции, а степень нетренированности — от величины конечной функции, которая минимально необходима для поддержания жизни в условиях покоя.

Этот и еще 56 материалов VIKENT.RU по теме Постоянный и профессиональный тренинг

2) Видео: ТВОРЧЕСТВО: КВАЛИФИКАЦИЯ и КОМПЕТЕНТНОСТЬ

Источники1 Амосов Николай Михайлович на портале VIKENT.RU https://vikent.ru/author/809/

2 Николай Михайлович Амосов. Автобиография. http://www.icfcst.kiev.ua/MUSEUM/amobiogr_r.html

3 Человек века, или Феномен Николая Амосова https://web.archive.org/web/20160305194025/http://novaya.com...

Данная статья относится к Категории 🧭 Независимая цель личности

«Я уверена, что если не у каждого, то у большинства писателей есть Главная книга, которая всегда впереди. Самая любимая его, самая заветная, зовущая к себе неодолимо; быть может, иногда, в одиночестве, писатель трепещет от восторга перед её видением, пока никому не доступным, кроме него самого... Писатель может не знать заранее, в какой форме она воплотится - в поэме ли, в стихах ли, в романе, в воспоминаниях ли, но твёрдо знает, чем она будет по главной сути своей: знает, что стержнем её будет о н с а м, его жизнь, и в первую очередь жизнь его души, путь его совести, становление его сознания, - и всё это неотделимое от жизни народа. Иначе говоря, Главная книга писателя - во всяком случае, моя главная книга - рисуется мне книгой, которая насыщена предельной правдой нашего общего бытия, прошедшего через моё сердце.

Главная книга должна, мне кажется, начаться с самого детства, с истоков, с первых, чистейших и фундаментальнейших впечатлений, которые, в частности для моего поколения, так счастливо совпадают с первыми годами - тоже детством! - нашего нового общества. Главная книга должна достичь той вершины зрелости, на которой писатель работает с полной и отрадной внутренней свободой и бесстрашием, безоговорочно доверяя себе, на виду у всех и наедине с собой; когда единственной его заботой остаётся забота о том, чтобы вся жизнь, и его и всеобщая, смогла выразиться наиболее полно и едино, смогла предстать не в случайных эпизодах, а в целом, то есть - в сущности своей; не в частной правде отдельного события, а в ведущей правде истории. Как на фундаменте, Главная книга покоится на едином всеобъемлющем и ясном чувстве, то есть на фундаменте нашей великой идеи, которая стала всеми пятью чувствами человека и объединяющим их особым, художественным чувством писателя. В Главной книге совершается открытый и правдивый показ становления, мужания и созревания этой идеи-чувства, иначе - коммунистического мировоззрения (Напоминаю – статья написана О.Ф. Бергольц в 1954 году – И.Л. Викентьева) и мироощущения человека, раскрывается борьба за него - с обстоятельствами, с самим собою, с пережитками прошлого в себе и вокруг себя, с врагами, недругами, а иногда и с друзьями.

Противоречит ли мечта о создании такой книги основной задаче писателя - отражению объективной действительности в художественной форме и воспитанию коммунистического мировоззрения читателя? Нет, не противоречит, потому что самое главное, что должна отображать (точнее - выражать) литература, - это внутренний, духовный мир нашего человека, сложное и многообразное движение этого мира… […]

Повторяю и подчёркиваю, я вовсе не хочу сказать, что Главная книга может быть только дневником, мемуарами, только прямой автобиографией, и совсем не каждый писатель может и должен выступить с такой книгой, в такой форме. Но если говорить об облике Главной книги, появления которой я вместе со множеством писателей и читателей особенно горячо жду, о создании которой, как о деле всей жизни, мечтаю сама, то в представлении моём она ближе всего подходит именно к «Былому и думам», гениальному р о м а н у о человеческом духе, роману, не имеющему себе подобий в мировой литературе. Но советская литература должна создать его. Мне кажется иногда, что уже всё подготовлено для его появления. Мне кажется иногда, что уже рядом с собой я чувствую локоть, прикосновение «нашего Герцена», необходимого нам не менее, чемГогольиЩедрин, Я готова отдать ему все, что ему потребуется, пусть и жизнь и имя мое бесследно растворятся в его имени, я. буду счастлива, если ему пригодится хоть одна написанная мной строка, хоть одна дневниковая запись, хоть одна мысль или чувство!..

Писатель пишет свою Главную книгу непрерывно, иногда с самого детства. Чаще всего это дневник, разумеется не пишущийся с расчётом на торжественную публикацию при жизни. У некоторых дневник - потребность. Не потребность «самолюбования» или «самоковыряния», как полагают литературные мещане, скрытники и скопцы, а сначала инстинктивное, но со зрелостью всё более осознаваемое ощущение значительности всеобщей жизни, проходящей сквозь его жизнь, а может быть, вернее сказать - ощущение значительности своей жизни, неотделимой от жизни всеобщей.

Конечно, дневники ведут не одни писатели. При этом потребность вести дневник и у литераторов, и у нелитераторов возникает в некоторые периоды с особой остротой. Так, огромное число ленинградцев самых разнообразных возрастов, профессий и положений вели дневники в дни блокады. Я прочла множество блокадных дневников, писанных при темных коптилках, в перчатках, руками, еле державшими перо от слабости (чаще - карандаш: чернила замерзали), записи некоторых дневников обрывались в минуту смерти автора. То опаляюще, то леденяще дышит победоносная ленинградская трагедия со многих и многих страниц этих дневников, где с полной откровенностью человек пишет о своих повседневных заботах, усилиях, скорбях, радостях. И, как правило, «своё», «глубоко личное» есть в то же время всеобщее, а общее, народное становится глубоко личным, воистину человечным. История вдруг говорит живым, простым человеческим голосом.

Я сказала, что писатель пишет свою Главную книгу непрерывно, идёт к ней все время, мечтает о ней неустанно. Очень часто кажется: «Вот то, что я пишу, и есть наконец самое главное, вот тут-то я и выражу всё самое своё тайное и драгоценное, необходимое согражданам. Вот она - Главная книга, я пишу её...» Но книга написана, и видишь, что это опять не она, или только подступ к ней, или отступление от неё. Поэтому Главная книга как бы всегда в черновике, вечный черновик. Потому что она находится в непрерывном движении, совпадающем с движением жизни, с ростом и движением сознания писателя. О чём бы она ни была, она по мере движения жизни и сознания вбирает в себя всё больше и больше, всё время требует дополнений даже задним числом, даже дополнений из прошлого, встающего по-новому. Сама жизнь и обретаемая в ней истина всё время держат свою суровую корректуру над Главной книгой. Она ветвится, рождает отдельные самостоятельные произведения, которые не более чем её деталь, она обрастает сносками, массой заметок на полях - к тому, что написано, к тому, что напечатано, а иногда только задумано или набросано. И, может быть, именно эти сноски, заметки на полях, дневниковые раздумья и есть то, что станет основой, «вдохнёт душу живую» в будущую книгу и сделает её Главной. Быть может, она так и останется черновиком, быть может, её так и нужно печатать.

...И у меня, как и у других писателей, есть Главная книга, которая вся ещё впереди, отрывки из которой рассеяны - и в том, что напечатано стихами и прозой, и в том, что держится пока ещё в черновике, в столе, или только в сердце, в памяти. Но всё больше хочется всё это собрать, попытаться объединить, воплотить. Наверное, это опять будет не она, но уже наступило то время своей и общей жизни, когда, начиная любую работу, даже газетную, не можешь не думать о Главной книге, не можешь не надеяться, что это - путь к ней, приближение, пусть хотя бы на шаг, но уже реальное приближение.

Я уже говорила, что Главная книга должна начаться с самого детства, с первых страниц жизни... И вот потому в прошлом году я поехала в город детства, в город счастливейшего сна, - по следам Главной книги, которая все ещё впереди, только в черновике... Как никогда, возникла потребность начать с тачала, с истоков сознания, с далекого, но неувядающего прошлого - моего и моей страны. Но то, что вы уже прочитали и прочтёте на этих страницах, ещё не Главная книга, это ещё не из нее, но только для нее, только шаги к ней, только черновики черновика - вечного черновика. Но так как многие идут сейчас к ней, к Главной своей книге, может быть, это чем-нибудь поможет общим поискам?»

Бергольц О.Ф. Главная книга / Дневные звёзды, Петрозаводск, «Карельское книжное издательство», 1967 г., с. 24-25 и 30-32.

Источник — портал VIKENT.RU

Фрагмент текста цитируется согласно ГК РФ, Статья 1274. Свободное использование произведения в информационных, научных, учебных или культурных целях.

Дополнительные материалы

Как написать бестселлер

см. термин Тема новая в 🔖 Словаре проекта VIKENT. RU

+ Плейлист из 13-ти видео: ТЕХНОЛОГИЯ ПОДГОТОВКИ ДОКЛАДА от НОВОЙ ТЕМЫ до ВЫСТУПЛЕНИЯ

+ Ваши дополнительные возможности:Идёт приём Ваших новых вопросов по более чем 400-м направлениям творческой деятельности – на онлайн-консультацию третье воскресенье каждого месяца в 19:59 (мск). Это принципиально бесплатный формат.

Задать вопросы Вы свободно можете здесь: https://vikent.ru/w0/

Изображения в статье

Ольга Фёдоровна Берггольц — советская поэтесса и писательница / Funart.pro

Image by Rochak Shukla on Freepik

Image by Freepik

Image by Freepik#vikent_ru #культура #творчество #идея #тема #жизненныйпуть #призвание #цель #книга #писательство #креативныеиндустрии #креативныйкласс

Данная статья относится к Категории 🌌 История создания алгоритмов творчества

«Многие выдающиеся философы изобретали оригинальные методы, с помощью которых они создавали свои учения.

Вот некоторые из наиболее известных философских методов:

- Метод Сократа – майевтика (буквально: повивальное искусство), которая включает в себя иронию (критику понятий и суждений собеседника) и индукцию (наведение собеседника на осмысление и определение их общего смысла).

- Метод Декарта – всеобщее сомнение и поиск безусловной, не подлежащей сомнению истины («мыслю, следовательно, существую»).

- Метод Спинозы – «геометрический метод», состоящий в формулировании исходных философских аксиом и выведения из них различных следствий.

- Метод Канта – «критический метод», требующий анализа предпосылок, на которых строится человеческий опыт.- Метод Гегеля – диалектика понятий, которая вскрывает внутреннюю логику их связи и развития.

- Метод Маркса – материалистическая диалектика, устанавливающая всеобщие законы познания и бытия.

- Метод Бергсона – интуиция.

- Метод Шлика – прояснение смысла.

- Метод Витгенштейна – логический анализ языка.- Метод Гуссерля – «феноменологическая редукция», предполагающая описание мира «чистого сознания», содержание которого рассматривается вне его отношения к внешнему миру.

- Метод Ясперса – трансцендирование, которое заключается в познании смысла человеческого бытия («экзистенции») путём выхода за его пределы к «высшему бытию», т. е. Богу.

- Метод Гадамера – герменевтика как особого рода искусство истолкования и понимания смыслов, содержащихся в культурных текстах».

Кармин А.С., Культурология, СПб, «Лань», 2006 г., с. 479-480.

Источник — портал VIKENT.RU

Фрагмент текста цитируется согласно ГК РФ, Статья 1274. Свободное использование произведения в информационных, научных, учебных или культурных целях.

Дополнительные материалы

Викентьев И.Л. Обзор современных методов креатива

История исследования, изучения творчества по Г.С. Альтшуллеру

Критика философии — около 60 материалов по теме

см. термин Модели описательные & инструментальные в 🔖 Словаре проекта VIKENT. RU

+ Плейлист из 20-ти видео: МЕТОДИКИ КРЕАТИВА / ТВОРЧЕСТВА

+ Ваши дополнительные возможности:

Идёт приём Ваших новых вопросов по более чем 400-м направлениям творческой деятельности – на онлайн-консультацию третье воскресенье каждого месяца в 19:59 (мск). Это принципиально бесплатный формат.

Задать вопросы Вы свободно можете здесь: https://vikent.ru/w0/

Изображения в статье

Анатолий Соломонович Кармин — отечественный философ, занимающийся проблемами теории познания, теории творчества и т.п. / Скриншот из видео "Татьяна Черниговская и Анатолий Соломонович Кармин. Интуиция как способ мышления" youtu.be/Eu6T_9a7MCg & Image by macrovector on Freepik

Данная статья относится к Категории 🧭 Независимая цель личности

«Нельзя представлять себе, что интеллигенция дореволюционной формации, та средняя интеллигенция, которая продолжала существовать в России, лишённой культурной элиты, была похожа на огромный слой людей с высшим образованием, наскоро изготовленных в последние десятилетия, — врачей, учителей, инженеров, агрономов, была похожа на «средний слой» нынешнего нашего общества.

Разница в том, что интеллигент старой формации был не только суммой знаний и умений, но и неким комплексом понятий, так усердно и утрированно высмеиваемых нашей литературой на протяжении десятилетий.

Интеллигентный слой того времени был уже, компактней, замкнутей, с известными даже сословными амбициями, но и с замечательной традицией честности, порядочности, семейной морали, уважения к делу, сознания своей просветительской миссии, со своим кругом чтения и обязательным демократизмом и народолюбием.

Интеллигенты этого типа - к ним принадлежал и мой отец - не считали себя слугами правительства или партии, а традиционно полагали, что исполняют свой долг перед обществом, просвещая, излечивая или создавая машины или научные концепции для людей, а не для властей. Отец никогда не внушал мне идеи борьбы с властью. Власть он считал неминуемым злом. Он внушал мне скорее индифферентность к власти как к преходящему явлению общественной жизни. Но рядом внушал и чувство ответственности и понятие о долге по отношению к обществу. В той среде, где я воспитывался, подспудно ощущалось, что власть и общество - не одно и то же. Оттуда я вынес мысль о том, что процессы, происходящие в обществе, в сущности важнее процессов эволюции власти.

Рабочая интеллигенция, в среде которой я рос, не была производителем высоких духовных ценностей и новых понятий. Она была хранителем, созданий духовной культуры в нашей стране. После революции, когда разгромлены или повергнуты в бегство были духовная элита, дворянство, священство, оставались реально два класса, сохранившие культурную преемственность, - рабочая интеллигенция и крестьянство. В этих сословиях сохранялись ценности литературы, философии, живописи, театра, а с другой стороны - и ценности народной культуры, главнейшая из которых - язык.

Сходились эти две среды хранителей русской культурной традиции в понимании нравственности. Народное трудолюбие и нравственность высоко почитались, например моим отцом.

Крестьянская среда была подвергнута колоссальной перетряске и понесла огромные жертвы в 30-х годах, но не окончательно была уничтожена. Уничтожилась она после войны, причём война была великим катализатором процесса уничтожения и самоуничтожения крестьянства. Выразителем трагедии уничтожения крестьянства оказался Твардовский, который за это и может называться великим писателем. Он сам выразил и собрал вокруг себя литературу, сумевшую запечатлеть и трагедию, и культурную функцию крестьянства после революции. И я в последнее время круто пересмотрел взгляд на ретроспективность прозы «Нового мира».

Мир духовного созидания отличается от мира физических и химических явлений своей уникальностью, неповторимостью процесса. Человеческая история, так же, как и акт творения, уникальна и неповторима. Уникальность - свидетельство разума или, по меньшей мере, воли, наличествующей во вселенной. Уникальность - лакмусовая бумажка, свидетельствующая о наличии духовного начала».

Самойлов Д.С. Памятные записки, М., «Международные отношения», 1995 г., с. 82-84.

Источник — портал VIKENT.RU

Фрагмент текста цитируется согласно ГК РФ, Статья 1274. Свободное использование произведения в информационных, научных, учебных или культурных целях.

Дополнительные материалы

Теория элит — около 120 материалов по теме

+ см. термин Соотношение 1 – 10 – 100 в 🔖 Словаре проекта VIKENT. RU

+ Плейлист из 8-ми видео: ЧЕЛОВЕК БУДУЩЕГО и ПЕДАГОГИКА ВЫСШИХ ДОСТИЖЕНИЙ

+ Ваши дополнительные возможности:

Идёт приём Ваших новых вопросов по более чем 400-м направлениям творческой деятельности – на онлайн-консультацию третье воскресенье каждого месяца в 19:59 (мск). Это принципиально бесплатный формат.

Задать вопросы Вы свободно можете здесь: https://vikent.ru/w0/

Изображения в статье

Дави́д Самуи́лович Само́йлов (Ка́уфман) — советский поэт и переводчик. Один из крупнейших представителей поколения поэтов, ушедших со студенческой скамьи на фронт / РОУНБ & Основатели Русского химического общества. 1868. (члены 1-го съезда русских естествоиспытателей и врачей, принявшие решение о его создании 4 января 1868 года) / Public Domain

Photo by Pavel Neznanov on Unsplash

Ника — феномен, ее изучают специалисты. Один из вердиктов — инопланетянка. Она собирает залы, где читает свои стихи на манер Вознесенского, срываясь с крика на шепот, отбивая ладошкой ритм. Забавно! А отвечая на записки, сообщает о желании пойти в актрисы. Вместе с Евтушенко выступает в Америке.

Внимание, обожание, удивление, умиление, восхищение — все ей. С избытком, с перебором. На провинциальную девочку обрушивается слава, с которой можно стричь купоны. «Ее возили выступать по домам отдыха за 150 рублей», — вздыхает Андрей Вознесенский.

Начинается мифотворчество, которому впоследствии Ника и сама будет способствовать. Да и как не потерять голову, когда первый поэт России, сам «дядя Женя», пишет о тебе черным по белому: «Я неслучайно назвал Нику поэтом, не поэтессой. С моей точки зрения, налицо редчайшее явление, а может быть, чудо: восьмилетний поэт».

Помните, «Жестяной барабан» — пронзительную историю мальчугана, не желавшего взрослеть? Вокруг Ники, как теперь уже очевидно, были люди, которые тоже не хотели ее взросления. Не только потому, что занятно иметь дело с вундеркиндом. Пусть даже характер у девчонки не сахар. Они понимали, что по гамбургскому счету эти стихи гениальны лишь в контексте возраста их автора. А вот станет ли большая Ника большим поэтом?..

Ну что мог сделать тот же Евтушенко? Бывают случаи, когда не поможешь, как ни старайся. Можно посодействовать с публикацией стихов или с премией за них, но как поможешь с их рождением? А у Ники случилось именно это: она перестала писать стихи. Или стихи оставили ее. А то, что появлялось из-под ее пера, не выдерживало конкуренции: ей уже не делали скидок на возраст, на красивые глаза, на былые фанфары. Ее стихи (как и стихи вообще) оказались не нужны. Поэт в России больше не поэт.

«Нику так замучили и оглушили славой и рекламой, что к шестнадцати-семнадцати годам поэт в Нике умер — ей уже нечего было сказать», — Евгений Бунимович, литератор и депутат, заметил это за год до ее самоубийства.

«Ее испортили наши литературные сволочи! Она испорченный ангел...» — Андрей Вознесенский сказал мне это несколько дней назад, когда от Ники осталась лишь горсть пепла [1].

Некоторые факты биографии

Гениальная поэтесса родилась 17 декабря 1974 года в Ялте. Еще в два года поставила свою бабушку в тупик вопросом: есть ли душа. Ника болела бронхиальной астмой в тяжелой форме, не могла уснуть из-за приступов удушья. Ночью она сидела в постели, обложенная подушками, хрипло дышала и лепетала что-то на своем языке. А потом эти слова начали складываться в стихи. Ника звала взрослых и требовала: «Пишите!». Голос, который диктовал ей строчки, девочка называла Звуком. Казалось, что ей и правда кто-то стихи диктует — она читала с жаром, пылкими эмоциями. Позже в интервью Ника признавалась: «Стихи приходят внезапно. Когда сильно больно или страшно. Это похоже на роды. Поэтому мои стихи несут в себе боль».

С первого класса (1981/82) слава о «чудо-ребёнке» разнеслась за пределы Крыма, и, когда её стихи попали к Юлиану Семёнову, их напечатала «Комсомольская правда». Когда Нике исполнилось 9 лет (1983), в Москве вышел первый сборник её стихов «Черновик». Книга была впоследствии переведена на 12 языков.

Предисловие к ней написал Евгений Евтушенко, который в судьбе Турбиной, как и многих других молодых поэтов, принял самое живое участие. Благодаря его поддержке Ника на равных вошла в литературные круги Москвы и (в 10 лет) смогла принять участие в международном поэтическом фестивале «Поэты и Земля» (в рамках Венецианского биеннале). Там ей был присуждён главный приз — «Золотой лев». Затем Ника побывала в США, где встречалась с Иосифом Бродским... Американские врачи говорили её бабушке, которая ездила повсюду с Никой, что при такой нагрузке ребёнку необходимы консультации психолога [2].

Золотой снаружи, гипсовый внутри...

Мама Ники была талантливой художницей, но так и не смогла реализоваться. Говорят, ей очень хотелось, чтобы в семье была знаменитость, и своей дочке она с самого раннего детства читала серьезных поэтов — Ахматову, Мандельштама, Пастернака. В ялтинском доме дедушки Ники Анатолия Никаноркина, известного крымского писателя, собирались литераторы, приезжавшие из Москвы на отдых. Мама просила их помочь напечатать дочкины стихи в столице. Далеко не всем эта идея казалась удачной, ее предостерегали — психика девочки еще не окрепла, а мир она уже видит в трагических тонах. Тем не менее скоро в центральной прессе появились большие публикации о ялтинском вундеркинде. Нику стали приглашать на литературные вечера. В 9 лет у нее уже вышла первая книга стихов — «Черновик», вступительное слово к которой написал Евгений Евтушенко. Книгу перевели на 12 языков.

Это была интересная игра — «в поэтессу». Нику возили по всему миру. Она выходила на сцену перед огромным залом, маленькая, но очень серьезная девочка с прической, как у Марины Цветаевой, и читала взрослым голосом: «Жизнь моя — черновик, на котором все буквы — созвездья...»

В 1985 году в Венеции Нике вручили самую престижную поэтическую премию — «Золотого льва», которой до нее из советских поэтов была удостоена лишь Анна Ахматова. Ника тут же отколотила зверю лапы — правда ли он золотой? Лев оказался гипсовым.

Уже взрослая Ника говорила об этом времени: «По улицам слона водили. Это была Ника Турбина. А потом слона бросили и забыли».

В 1990 г. Ника поехала учиться в Швейцарию. Ее пригласил туда пожилой швейцарский доктор, который запомнил Нику еще маленькой и написал ее родным множество писем. Закончилось все неожиданно, но банально — постелью. 76-летний профессор для своего возраста выглядел очень хорошо — благодаря многочисленным операциям он даже мог дать фору молодому мужчине. Был интересным собеседником, Нику не обижал, но целыми днями пропадал в своей клинике. Ника, замученная бездельем, начала пить, а через год сбежала от него. Публично своих стихов она уже давно не читала.

1994 г. В Московский институт культуры Нику приняли без экзаменов. Курс вела Алена Галич, ставшая ее любимой учительницей и близкой подругой. Она уверена, что Ника была талантлива — еще в 14 лет очень удачно снялась в фильме «Это было у моря» с Ниной Руслановой. У нее была необычная, роковая, как будто специально для немого кино предназначенная внешность — зеленые глаза, каштановые волосы, родинка над губой. И при этом — нарушенная психика, неважная координация и ненадежная память. Тем не менее первые полгода Ника проучилась очень хорошо. И снова писала стихи — на любом клочке бумаги и даже губной помадой, если под рукой не было карандаша. Но 17 декабря, в день своего 20-летия, Ника, которая уже не раз «зашивалась», сорвалась.

У Алены Галич до сих пор хранятся дома написанные ее рукой заявления: «Я, Ника Турбина, даю слово своей преподавательнице Алене Галич, что больше пить не буду». Но в конце первого курса, незадолго до экзаменов, Ника уехала в Ялту к Косте, парню, с которым встречалась уже несколько лет. К экзаменам она не вернулась...

Ника патологически боялась жить одна. В свою комнату, оставшуюся от матери и ее второго мужа, которые уже давно развелись, приглашала то подруг, то друзей. Так появился Саша М., актер одного из московских театров, с которым она прожила около четырех лет. Он тоже много пил.

11 мая 2002 года они были в гостях у своей знакомой Инны, которая жила на той же улице. Выпили. Саша и Инна пошли в магазин, а Ника ждала их, сидя на подоконнике пятого этажа, свесив ноги вниз. Это была ее излюбленная поза, она никогда не боялась высоты. Видимо, она неудачно повернулась. С координацией у Ники всегда было плохо. Гуляющий с собакой мужчина увидел, как она повисла на окне, и услышал ее крик: «Саша, помоги мне, я сейчас сорвусь!» Внизу какие-то люди пытались растянуть куртку. Но на этот раз Бог Нику не спас [3].

Автор: Алексей Александрович Морозов

Интересно? Еще можно почитать

1) «Успех вреден также и порождаемой им лестью. Слава делает действующую личность действующим лицом. Хочет он или не хочет, но учёный должен с достоинством относиться порой к чрезмерным восхвалениям со стороны прессы, телевидения, научной общественности, иначе его скромность будет восприниматься с обидой. Затем знаменитость превращается в оракула. Даже если его профессиональные интересы ограничены областью биохимии, его мнение требуется по самым различным политическим, философским и даже религиозным вопросам. Если же он считает себя недостаточно компетентным, его обвиняют в чванстве и безразличии. И наконец. Великий Человек должен „одалживать своё имя“ по каждому случаю: сюда относится написаний статей, публичные выступления или как минимум многочасовые сидения в президиуме с единственной заботой — иметь внушительный вид.

Так слава безжалостно губит живую личность, превращая человека в памятник его собственным достижениям. Это не то признание, в котором нуждается учёный, но противодействие последствиям этого признания может потребовать столько же усилий, сколько отняла та самая работа, которая и привела его к славе»

Этот и еще 84 материала VIKENT.RU по теме Умение «держать удар»

2) Опубликована онлайн-лекция VIKENT.RU № 300 с говорящим названием: # СМЫСЛ ЖИЗНИ: ДОСТОЙНЫЕ ЗАВЕЩАНИЯ выдающихся (!) Личностей

Источники1 Жизнь моя — черновик https://web.archive.org/web/20061230233815/http://turbina.fe...

2 Александр Крамаренко.Напиши мне письмо https://stihi.ru/2010/12/12/10102

3 Жизнь и смерть вундеркинда https://web.archive.org/web/20070104095042/http://turbina.fe...

Данная статья относится к Категории 🧭 Независимая цель личности

«Все великие движения в истории человечества связаны с великими идеалами. Мне могут возразить, что такие воззрения на значение духа вот уже столетие находятся в предсмертной агонии, что мы можем полагаться только на внешние силы и материальные основания. Однако я со своей стороны заявляю, что подобная доктрина давно устарела. Она исчерпала себя на заре жизни, когда с лица земли были сметены все гигантские существа; и вместо них, в самом сердце вселенной, появился человек, слабый телом, но непобедимый разумом и духом.

Когда я впервые выступил на поэтическом поприще, писатели из наших образованных кругов черпали знания в английских учебниках, неспособных полностью насытить их разум. Думаю, мне повезло, что я не получил школьного образования, которое считается необходимым для мальчика из респектабельной семьи. И хотя нельзя сказать, что я был свободен от влияния, которое испытывали на себе другие молодые люди, творчество моё всё же было спасено от инерции подражания. В своих стихах, в выборе слов и в своих идеях я повиновался капризам свободной фантазии, это вызвало суровое осуждение учёных критиков и буйный смех остроумцев.

Невежество в сочетании с косностью поставили меня в положение литературного изгоя. Я начал свою литературную карьеру ещё не оперившимся юнцом, будучи самым молодым из группы, которая тогда впервые выступила в литературе. Я не обладал ни защитной броней зрелости, ни достаточным знанием английского, чтобы вызвать к себе уважение. Но в моём уединении, преследуемый презрением, слыша лишь редкие похвалы, я обрёл свободу. Постепенно я становился старше - правда, в том нет никакой моей заслуги. Подвергаясь насмешкам и лишь изредка пользуясь чьей-либо поддержкой, я упорно прокладывал себе путь к признанию; в этом признании соотношение похвал и порицаний было примерно таким же, как соотношение суши и воды на нашей планете.

В молодости мне придавало отвагу моё раннее знакомство со старинной вишнуитской лирикой, отличавшейся свободой ритма и смелостью выражения. Мне было двенадцать лет, когда впервые напечатали образцы этой лирики. Я тайком доставал их из письменных столов старших. В назидание другим надо признать, что это было нехорошо для мальчика моих лет. Я должен был сдавать экзамены, а не идти по дороге, ведущей к снижению отметок. К тому же большая часть этой лирики была эротической и, откровенно сказать, мало подходящей для мальчика, ещё даже не ставшего подростком. Но воображение моё было полностью захвачено красотой формы и музыкой этих строк, а их дыхание, исполненное жгучей чувственности, пронеслось мимо моей души, так и не задев её.

Моё блуждание по тропам литературы было вызвано ещё и другой причиной. Отец мой стал главной фигурой нового религиозного движения, строгого монотеизма, основанного на учении Упанишад. А для моих бенгальских соплеменников это было, пожалуй, хуже христианства. Поэтому мы были изгнаны из общества, что, вероятно, спасло меня от другого несчастья, а именно - слепого подражания нашему прошлому.

Почти каждый член нашей семьи был наделён каким-либо талантом - кто был художником, кто поэтом, кто музыкантом; во всём нашем доме царила атмосфера, проникнутая духом творчества. Почти с самого детства я глубоко чувствовал красоту природы, ощущал тесную связь с деревьями и облаками. Все моё существо звучало в унисон с музыкой времён года. В то же самое время я был необыкновенно чуток к человеческой доброте. Всё это искало своего выражения. Я стремился быть верным своим чувствам, хотя незрелость мешала мне облечь их в сколь бы то ни было прекрасную форму.

С тех пор я завоевал добрую славу на Родине. Но до самого последнего времени большая часть соотечественников относилась ко мне враждебно. Некоторые говорили, что стихи мои чужды национальному духу, другие жаловались на их непонятность, а третьи усматривали в них прямой вред. Я так и не получил полного признания со стороны своего народа, и это, пожалуй, к лучшему: ничто не действует столь разлагающе, как незаслуженный успех.

Такова история моей литературной деятельности. Я хотел бы рассказать о ней более подробно в каком-нибудь своем произведении на родном языке. Надеюсь, что когда-нибудь смогу осуществить это намерение. Языку свойственна ревность. Он не отдаёт свои сокровища тем, кто пытается завоевать его расположение через посредника, который оказывается своего рода соперником. Мы должны ухаживать за ним сами. Поэзия не рыночный товар, переходящий из рук в руки. Нельзя добиться улыбки или нежного взгляда возлюбленной, пользуясь услугами поверенного, как бы усердно и ревностно ни исполнял он наших поручений.

Сам я тоже старался проникнуть в сокровищницу литературы на европейских языках задолго до того, как приобрёл полное право на их гостеприимство. В молодости я попытался понять Данте, к несчастью пользуясь английским переводом. Я потерпел полный провал и осознал, что мой святой долг - отказаться от подобных попыток. Так поэма Данте и осталась для меня книгой за семью печатями.

Я хотел также познакомиться с немецкой литературой и, читая Гейне в переводах, вообразил, что мне удалось уловить отблеск её волшебного сияния. На моё счастье, я встретился с женщиной-миссионером из Германии и попросил её мне помочь. Несколько месяцев я напряжённо трудился, но моя сообразительность, качество весьма опасное, помешала мне проявить достаточную настойчивость. Я слишком легко угадываю значение незнакомых слов, и это нередко подводит меня. Однако моя учительница решила, что я почти овладел языком, хотя это не соответствовало действительности. Всё-таки я прочёл Гейнес уверенностью лунатика, пробирающегося во сне по незнакомым тропам, - и получил ни с чем не сравнимое удовольствие.

Потом я перешёл к Гёте. Тут я переоценил свои способности. Пользуясь небольшими запасами немецкого языка, я прочитал «Фауста». Мне кажется все же, я сумел попасть во дворец, но не как человек, имеющий все ключи, а как случайный посетитель, которого допускают только в какую-нибудь гостиную, удобную, но не располагающую к интимности. Честно говоря, Гёте так и остался для меня загадочным, как и многие другие великие светила.

Так оно и должно было случиться. Не совершив паломничества, не достигнешь святыни. И пусть никто не надеется познакомиться с моим истинным языком через переводы.

Что же до музыки, то я, кажется, имею некоторое право зваться музыкантом. Я сочинил много песен в нарушение всех общепринятых канонов, но добрые люди возмущаются наглостью человека, который отважен лишь потому, что ничему не учён. Однако я продолжаю сочинять, и господь простит мне, потому что я не ведаю, что творю. Возможно, это наилучший образ действия в сфере искусства. Ругая меня, люди все же поют мои песни, хотя и не всегда правильно».

Рабиндранат Тагор, Вероисповедание художника, в Сб.: Открытие Индии. Философские и эстетические воззрения Индии XX века, М., «Художественная литература», 1987 г., с. 311-314.

Источник — портал VIKENT.RU

Фрагмент текста цитируется согласно ГК РФ, Статья 1274. Свободное использование произведения в информационных, научных, учебных или культурных целях.

Дополнительные материалы

см. термин Стратегии Личности в 🔖 Словаре проекта VIKENT. RU

+ Плейлист из 8-ми видео: ЧЕЛОВЕК БУДУЩЕГО и ПЕДАГОГИКА ВЫСШИХ ДОСТИЖЕНИЙ

+ Ваши дополнительные возможности:

Идёт приём Ваших новых вопросов по более чем 400-м направлениям творческой деятельности – на онлайн-консультацию третье воскресенье каждого месяца в 19:59 (мск). Это принципиально бесплатный формат.

Задать вопросы Вы свободно можете здесь: https://vikent.ru/w0/

Изображения в статье

Рабиндранат Тагор (Тхакур) — индийский (бенгальский) писатель, писавший на бенгальском и английском языке, просветитель. Как автор текстов, написал более 2000 песен. Стихи Тагора сегодня являются гимнами Индии и Бангладеш / Public Domain & Image by Creative_hat on Freepik

Image by Creative_hat on Freepik

Image by rawpixel.com on Freepik

Image by Freepik