VadimFedorov

— Долларов 700—900, — скромно произнес я.

— Не проблема, — сказала продавщица и поволокла меня к другому стенду. Камешки там были поменьше, но цены поприятнее. Плюс мне ещё удалось добиться скидки 30 процентов. В общем и целом, день начинался нормально.

— Если ваша девушка не примет кольцо или вы передумаете, то можете вернуть товар в течение 14 дней, — выписывая сертификат, сказала Лиля.

— Да вы что! — возмутился я. — Не будет никакого возврата.

— Все так говорят, — философски заметила Лиля, — чек не выкидывайте просто. Вдруг пригодится.

Я забрал коробочку с кольцом и отправился в другой магазин. Продуктовый. Там затарился двумя свежими кусками говядины, недостающими специями, свежими овощами и грибами. Дома вначале сделал грибной соус, потом подготовил мясо, поставил на плиту сковородку и стал ждать свою любимую.

Она впорхнула в мою квартирку с опозданием в 40 минут. Впрочем, как обычно. Помыла свои прелестные ручки и вошла в комнату.

Я торжественно проводил её к столу. Он был сервирован по первому классу. Спасибо моему знакомому из ресторана напротив, который за пару кружек пива провёл со мной занятия по сервировке стола.

Села. Я зажёг свечи.

— И что сегодня на ужин? — спросила моя девушка.

— Стейки, — бодро отрапортовал я, — со свежими овощами и с грибным соусом. Стейки медиум. Будут приготовлены немедленно перед вашими очаровательными глазами.

— Отлично, — захлопала в ладоши девушка, — мастер-класс на дому.

— Стейки смазываем оливковым маслом и специями, — окрылённо продолжал я.

— Стой. Каким маслом? — остановила меня возлюбленная.

— Оливковым, — я сбился с темпа, — мне Сашка с Италии привёз. Высшей очистки. Вкусное. Косточками пахнет.

— Оливковое? — прекрасные брови взлетели вверх, а губки презрительно скривились. — Да ты с ума сошёл. Нельзя ничего жарить на оливковом масле. Им можно только поливать салаты.

— Почему? — спросил я.

— Потому что это оливковое масло. А оно при жарке превращается в олифу.

— Во что превращается? — не понял я.

— В о-ли-фу, — как ребёнку, по слогам начала объяснять мне девушка. — Оливковое масло при жарке распадается и превращается в олифу. Ту, которая в краске, и воняет. Она очень вредная. Это каждая хозяйка знает. Есть у тебя подсолнечное масло?

— Есть, — кивнул я, — щас заменю. А подсолнечное ни на что не разлагается?

— Подсолнечное не разлагается, — снисходительно кивнула любимая, — поменяй на подсолнечное. Будет вкусно и полезно.

Я поменял масло на подсолнечное. Быстренько прожарил стейки и подал их на стол. Налил вина себе и даме и стал слушать очередной рассказ об уме и сообразительности своей избранницы. Кивал в нужных местах, кое-где переспрашивал, улыбался… И думал: куда я засунул этот проклятый чек?

© Вадим Федоров

– Чего делать-то? – осторожно спросил я.

– Судиться, – тут же ответила Лариса и процитировала слова товарища Молотова: – «Наше дело правое, победа будет за нами!»

– А сколько времени займёт сам процесс? – уточнил я.

– Месяца три-четыре, – подумав, сказала адвокат. – Сначала пошлём претензию, а через десять дней – исковое заявление. В суде его зарегистрируют и назначат дату заседания. Потом возможна апелляция. В общем, дело это долгое, но в вашем случае выигрышное. Хотя обычно адвокаты так не говорят. Но эта ваша «Вега» – просто фантастическое сборище некомпетентных уголовников.

– Согласен. Подготовьте договор и претензию. Будем возвращать такое нужное мне электричество, – произнёс я и повесил трубку.

Промаявшись день-другой, я написал во всевозможные инстанции об отключении электричества в моём магазинчике, не особенно надеясь на удачу. Заехал также в местное ОВД, оставив заявление и там.

Затем решил прогуляться по району и буквально в километре от своего магазина обнаружил новостройку, где на первом этаже находилось пустующее помещение, на окнах которого большими чёрными буквами было написано «Продаётся» и чуть ниже – номер телефона.

Я тут же позвонил. Приятный женский голос рассказал мне, что я гляжу на шестьдесят четыре метра коммерческой площади стоимостью каких-то … и назвала цену.

– Дорого, – отрезал я.

– А какая ваша цена? – поинтересовались в трубке.

– Шесть миллионов уступите, тогда возьму.

– Да вы с ума сошли! – возмутился голос. – Вы за такие деньги подобную площадь в Кунцево не найдёте.

– А вы подумайте, – сказал я и попрощался.

С шестью миллионами я, конечно же, загнул, но я это как-то непроизвольно ляпнул. Просто люблю эту цифру. Она у меня счастливая.

Я повернул за угол дома и посмотрел на указатель. Улица Ивана Франко, дом шесть. Опять шестёрка. Да и на Кастанаевской у меня их сразу две, ведь моё помещение расположено в здании под номером шестьдесят шесть.

Я вздохнул и пошёл домой. Этих самых миллионов у меня не было.

Дома меня встретила тёща. По паспорту она была Татьяна Ивановна, но все мы её звали Муся.

– Электричество не дали ещё? – спросила она.

– Дадут, но потом, – туманно ответил я.

– Когда потом? – допытывалась тёща.

И я рассказал, что электричество появится после суда. Вероятнее всего, месяца через три минимум, а то и через полгода.

– И что сейчас делать будешь? – уточнила Муся.

– Да вот присмотрел ещё одно помещение, всего в километре от первого. Тоже новостройка, и площадь больше. Но дороговато. Всей суммы у меня нет, только половина, – задумчиво произнёс я.

– А половина – это сколько? – поинтересовалась тёща.

Я ответил.

– Так давай я дам половину, – предложила Муся. – Деньги должны работать, а не в банке на депозите лежать.

– Прибыль пополам, – я протянул руку любимой тёще.

– Само собой, – она пожала её и добавила: – Я в тебя верю.

В комнату вошла Леночка и, посмотрев на нас, спросила:

– Чего вы такие загадочные? Я там одна двоих детей выгуливаю, а они тут чаи распивают.

– Совместное предприятие организовываем, – ответила Муся и ринулась раздевать внуков.

Я ответить не успел, так как зазвонил телефон.

– Здравствуйте! – сказала мне трубка. – Мы с вами разговаривали по поводу помещения на улице Ивана Франко.

– Это за которое вы скидку давать не хотели? – уточнил я.

– Да, оно самое, – вздохнул женский голос. – Я переговорила с хозяином. У него сейчас непростая ситуация, и срочно понадобились деньги. Шесть миллионов скидки он вам, конечно, не даст. Это слишком много. Но предлагает пять. И это при условии, что ипотеку брать не надо и деньги у вас в наличии.

– Я должен подумать, – просипел я в ответ, потому что мой голос предательски сел после известия о такой большой скидке.

– А долго думать будете? – поинтересовалась женщина.

– Часа два или даже три, – прокашлялся я. – Деньги у меня в наличии. Но перед оформлением документов я хотел бы взглянуть на управляющую компанию.

– А зачем на неё смотреть? – удивились в трубке. – Вы же помещение покупаете, а не людей, которые его обслуживают.

– Да вот затем, – ответил я и рассказал про неудачный опыт открытия магазина на улице Кастанаевской.

Мы договорились встретиться на следующее утро у продаваемого объекта.

Обладательницей голоса оказалась довольно симпатичная женщина Алла примерно моего возраста. Она открыла помещение и пригласила меня внутрь. Это была обычная бетонная коробка с громадными окнами на двух стенах.

Я осмотрелся, зачем-то потрогал запылённые батареи и спросил:

– А канализация где?

– Вон там, – Алла показала наверх, где под потолком висел огрызок какой-то трубы.

– Так это... фекалии обычно вниз текут, а тут труба вверху, – растерянно произнёс я.

– Поставите насос, и всё потечёт куда надо, – успокоила меня женщина. – Пойдёмте смотреть на управляющую компанию. Их контора рядом, за углом.

Офис управляйки располагался на первом этаже этого же здания и представлял собой большой кабинет со столами. Там нас ждали Александр и Евгений – управляющие жилищным комплексом «Мейнстрим». Это были два здоровых мужика лет под сорок.

Мы поздоровались, и Александр сказал:

– Давайте правоустанавливающие документы, подпишем договор с нами, и можете начинать ремонт. Нам тут магазин очень даже нужен, ведь рядом ничего нет, а кушать хочется всегда.

– Так мы ещё сделку не провели, – смущённо ответила Алла. – На днях всё оформим.

– Так проводите сделку, получайте документы и приходите, а сейчас-то вы рановато зашли, – произнёс Александр.

Тут заговорил я:

– Понимаете, какое дело. Я, когда в четвёртый раз женился, уже был, мягко говоря, опытным человеком и, перед тем как сделать предложение своей избраннице, внезапно припёрся к ней домой. Я хотел посмотреть, как она живёт, а заодно увидеть родителей и их отношение друг к другу. В общем, то, что я увидел, мне понравилось, и спустя пару недель я сделал предложение.

– И как ваш брак? – поинтересовался Евгений.

– Двое детей: мальчик и девочка, – улыбнулся я. – И вообще всё хорошо.

– Интересный подход к покупке помещения, – рассмеялся Александр, – но в принципе правильный. Спрашивайте, что интересует.

И я спросил:

– Меня интересует, может ли говно течь вверх? И если может, то как это сделать?

– У нас всё может течь куда надо, в заданном направлении, – пояснил Александр. – Сейчас придёт Миша. Он вам и поставит насос для фекалий. А также с ним обговорите подключение отопления и воды.

Я порасспрашивал Александра ещё минут пятнадцать-двадцать, а потом попытал пришедшего Михаила. Получив ответы на свои вопросы, я вместе с Аллой вышел из офиса.

– Я же говорила, что тут адекватные ребята, – сказала она. – Все русские. Здесь нет таких, как Негматовна и Мунтян.

– Я готов к сделке хоть завтра, – сообщил я. – Только я не один приду.

– С кузнецом? – усмехнулась женщина.

– Почти, – в тон ей ответил я. – С тёщей! Она будет совладелицей помещения.

– Тогда присылайте мне на электронную почту документы на себя и на любимую тёщу, – дала мне указание Алла. – Я подготовлю все необходимые бумаги, и мы передадим вам объект.

Сделка прошла за три дня. Я только подивился подобным скоростям в Москве. К слову, переоформление недвижимости в Праге занимает минимум месяц.

Алла принесла мне ключи от будущего магазина, мы подписали акт приёма-передачи, и я позвонил уже знакомому прорабу Пете. Оценив масштаб работ, он выдал:

– Три с половиной, может, четыре месяца.

– Два месяца, – отрезал я. – Отопление и канализацию мне сделает местный умелец. Всё остальное на тебе.

Петя почесал в затылке и, подумав, согласился. Вечером того же дня он завёз необходимый инструмент в будущий магазин. Затем позвонил мне и сообщил:

– А тут света нет. Мы лампочку кинули от щитка, но в самом щитке нет электричества.

– Щас, подожди, я перезвоню, – ответил я.

Передо мной в воздухе вдруг материализовалось пьяное лицо Негматовны. Она корчила мне рожи и хихикала. Я отложил телефон в сторону. Сделал вдох, выдох. Посчитал в уме до десяти. Взял трубку и набрал Александра. Один гудок, второй, третий... После шестого гудка мой вызов был принят.

– Добрый вечер, – поздоровался я. – А у нас в помещении номер семь нет электричества. Я сегодня у вас был. Правоустанавливающие документы приносил.

– Добрый вечер, Вадим Николаевич, – ответил Александр. – Так у нас ни в одном коммерческом помещении электричества нет. Мы отключили от греха подальше, а то были случаи, что пальцами лезли в щитки клеммы потрогать. Вот и отключили.

– А что нужно, чтобы снова включить? – робко спросил я.

– Заявку на временное подключение, – пояснил собеседник. – Забегите к нам в понедельник и заполните. У нас есть бланки.

Где-то в пространстве в полный голос захохотала Негматовна.

– А сейчас можно как-то решить вопрос? – поинтересовался я и замахал руками, отгоняя пьяное видение. – А то мы завтра уже хотели приступить.

– Сейчас? – переспросил Александр. – Можно. Я позвоню дежурному электрику, и он включит. А заявку в понедельник обязательно заполните. Хорошего вечера!

Он положил трубку, а призрак Негматовны внезапно заплакал и растворился в апрельских сумерках.

И закипела работа: электрика, полы, стены, потолок, вытяжка, климатизация. Управляющая компания в ремонт не вмешивалась. Александр периодически заходил, смотрел на меняющийся дизайн помещения и уходил обратно, к себе в офис.

Я уже знал, где и какие материалы покупать и к кому обращаться. Сказался опыт ремонта в помещении на Кастанаевской.

В середине мая завезли холодильники. Дизайнер обклеил окна рекламой. Осталось найти продавщиц, и можно было запускаться.

Вот только с продавцами случилась заминка. Объявления, разосланные на всевозможные интернет-порталы по подбору работников, почему-то результата не дали. Зато откликнулись разные рекрутинговые агентства, которые за какие-то жалкие сто тысяч рублей обещали привести высококвалифицированного продавца. Мне было обещано, что если этот продавец меня не устроит, то его бесплатно заменят на другого, ещё более квалифицированного. Агентства звонили каждый день и иногда даже ночью. И однажды я не выдержал и сказал:

– Хорошо. Наверное, воспользуюсь вашей услугой. Только перед тем, как я перечислю вам свои кровные, скажите мне имя и фамилию этого замечательного продавца, которого вы так рекламируете. И откуда он? Может, он в Новгородской области в деревне Хирово живёт, и ему до работы полдня добираться.

– Нет, не в Новгородской области, – ответили мне. – Это москвич. Правда, прописка временная, но московская.

– И как его зовут? – пытал я рекрута. – Вот скажите, и я прям с утра приеду к вам в офис с пачкой денег.

– Ахмедов Насралл Ибрагимович, – вздохнул собеседник. – Ему 32 года. Опыт работы есть.

– Не подходит, – перебил я сотрудника агентства. – Ибрагимовичи меня и так на улице периодически останавливают и предлагают свои услуги недорого. Да и имя у него немного не для продавца. Вы как себе представляете? Захожу я в магазин и кричу: «Уважаемый Насралл, колбасу сегодня привозили?»

– Вы расист? – после паузы, спросил рекрут.

– Нет, бизнесмен, – ответил я. – И мне для бизнеса нужен человек с подвешенным языком, прекрасно говорящий на русском и желательно женского пола.

– Так вы ещё и сексист! – ахнул собеседник.

– А ещё я хам и сквернослов, – поддакнул я. – Ещё раз, сука, ночью мне позвонишь, я тебя найду и отправлю на рынок невольников в Албанию. У меня там связи есть.

– Зачем в Албанию? И в качестве кого? – почему-то шёпотом спросил человек из агентства.

– В качестве пассивного гея-клоуна, – пообещал я и повесил трубку, а затем внёс все рекрутинговые компании в чёрный список.

На следующий день начались звонки от продавцов. Почему-то с «Авито». Конечно, до собеседования дошли не все.

Среди дошедших оказался подросток четырнадцати лет, не желающий учиться, но жаждущий работы, также была молодая особа лет двадцати, виртуозно ругающаяся матом и курящая одну сигарету за другой, и много прочих особ.

Но к первому июня я выбрал двух адекватных барышень – Светлану и Елену. С ними-то я и открыл свой «Раймаг. Магазин белорусских продуктов». Как там пел Владимир Семёнович Высоцкий? «Если я чего решил, я выпью обязательно». А если я решил открыть магазин, то я его открыл. Пусть в другом месте, но открыл.

А на Кастанаевской мой московский первенец стоит до сих пор обесточенный. Я иногда заезжаю туда: мою полы, протираю пыль. Магазин сверкает чистотой и порядком. Ждёт, когда по решению суда в нём появится электроэнергия.

А она там появится обязательно! Главное – верить в хорошее и делать всё, чтобы оно наступило.

P.S. Пикабушникам скидка 3 процента навечно.

Открытие 5 июня.

И тут в нашей семье случился грипп. Эту заразу принёс из детского садика Сашка. Затем от него заразилась Аля, а потом вирусы достигли и меня, зацепив заодно приходившую навестить больных внучат тёщу.

Мы с Сашкой как настоящие мужчины лежали на диване и стонали, всем своим видом выражая, что в любой момент можем умереть от коварного гриппа. Женская половина семьи нас успокаивала и поила тёплым чаем с алтайским мёдом.

Когда мёд вместе с антибиотиками начал оказывать своё лечебное действие, я перебрался с дивана в свой кабинет, поближе к компьютеру. Почитав «Пикабу» и новости о грядущем общемировом кризисе, я решил прибраться и разложить валявшиеся где только можно бумаги и документы.

В середине своей уборки я нашёл папку с названием «ТСЖ». Полистал её. Из папки выпали небольшие прямоугольные листочки. Это были приходные ордера за этот и за прошлый годы, оплата за консьержа.

Я сгрёб в кучу разлетевшиеся листки и хотел засунуть их обратно в папку, но вдруг остановился. Я точно помнил, что в нашем ТСЖ таких должностей не было и что в фонде заработной платы ничего подобного не значилось.

Я позвонил Дуровой и поинтересовался насчёт консьержей.

– Так они наличными за свою работу получают, – ответила та. – Мы скидываемся всем подъездом. Катя деньги от нас принимает и потом передаёт их бабушкам. Эти суммы через ТСЖ не проходят.

– Точно не проходят? – спросил я, разглядывая лежащие передо мной корешки к расходным ордерам с синеющей на них печатью ТСЖ.

– Точно, – подтвердила Надя. – Консьержам платят сами жильцы, через Катю.

Я её поблагодарил и тут же позвонил своей любимой тёще:

– Муся, вот когда ты с нами жила, пока у тебя ремонт в квартире был, ты сдружилась с одной бабушкой, что в подъезде сидела. Можешь у неё кое-что спросить?

– Конечно, – ответила тёща. – Для тебя – всё что угодно.

– Выясни, сколько она получала за работу консьержа в нашем подъезде, – попросил я.

Муся исполнила мою просьбу и вечером того же дня дала мне ответ, что консьержи в нашем доме получали тысячу рублей за смену.

Я сделал ещё один звонок – Александру, живущему в последнем подъезде, где было не десять квартир, как у нас, а двадцать. Так вот он в месяц платил по три тысячи рублей, а я платил четыре.

Дальше была простая арифметика. С трёх подъездов Катя имела ежемесячно по сто двадцать тысяч рублей и с двух крайних – ещё сто двадцать. Итого двести сорок тысяч рублей. Пять консьержей за месяц в качестве зарплаты получали от неё сто пятьдесят тысяч рублей. Причём получали наличными – без вычетов налогов, без росписей в ведомости и прочего. Через руки Кошкоедовой только по консьержам проходило почти три миллиона рублей в год.

Единственными документами, подтверждающими эту аферу, были квитанции с печатью ТСЖ. Я посмотрел на лежащий передо мной листок с цифрами и прошептал:

– Она дура, сказочная дура.

Я отложил листок в сторону, пододвинул клавиатуру и быстренько нащёлкал заявление на имя главбуха нашего ТСЖ с просьбой вернуть мне сорок тысяч рублей, уплаченных ранее в качестве платы за консьержа. Отпечатал его в двух экземплярах и спустился вниз, в диспетчерскую.

Там, развалясь в кресле, сидел Кац собственной персоной. Став председателем правления, он приходил в диспетчерскую к девяти утра и до самого вечера пил чай, рассказывая Кате, управляющему и диспетчерам истории из своей жизни, поучая всех уму-разуму. Досталось и мне от него.

– Вот вы за то, чтобы везде была законность и порядок, – обращаясь ко мне, начал Кац, похлёбывая из стакана круто заваренный чай. – А ведь в России никогда так не жили и жить не будут. Всегда кто-то мог нарушать, а кто-то не смел.

– Здравствуйте, товарищи, – сказал я и протянул заявления Катерине. – Зарегистрируйте. И поставьте входящий номер на моём экземпляре тоже. Я его заберу.

Между тем Самуил Иванович продолжал:

– Я когда был молодой, ещё моложе вас, со мной один случай произошёл. Еду я в субботу (а дело было за Рублёвкой), вдруг меня обгоняет «мерседес» и по встречке шпарит дальше. Я подумал, что так можно, и тоже по встречке, вслед за ним. А за поворотом меня гаишник останавливает и штрафует. Я ему говорю, что вот передо мной же «мерс» по встречке ехал, и никто его не остановил. А он мне отвечает, что этот «мерседес» может по встречке ездить, номера у него какие-то особенные.

– Вы это мне зачем рассказываете? – перебил я словоохотливого Каца.

– Затем, чтобы вы поняли, что в России есть закон и есть люди, которые над законом, – нравоучительно ответил мне Самуил Иванович.

– Из вашего рассказа я понял только то, что вы на пустом месте получили штраф, – усмехнулся я.

В это время Катя зарегистрировала во входящих моё заявление и, успев его прочитать, хотела было что-то сказать:

– Так это...

– Мне некогда, – я выхватил из её рук свой экземпляр. – Дадите мне ответ. А я болею, нехорошо мне.

– Чем болеете? – участливо спросил Кац.

– Подозрение на коронавирус, – буркнул я, направляясь к выходу.

Самуил Иванович закашлялся и пролил на себя из кружки горячий чай. Затем он вскочил и, стаскивая с себя пиджак, закричал:

– Вы серьёзно?!

– Да пошутил я, пошутил, – ответил я, стоя в дверях. – Результаты на ковид отрицательные. Это всего лишь приступ туберкулёза, который я получил на урановых рудниках в Чехии.

Не успел я подняться к себе в квартиру, как зазвонил телефон. Из трубки мне сказали:

– Здравствуйте, это вас из диспетчерской беспокоят. Вы не могли бы к нам подойти?

– Я был у вас несколько минут назад, – произнёс я. – Что-то срочное? Пожар? Наводнение? Эпидемия ящура?

– Нет, – ответила трубка, – с вами хочет побеседовать Самуил Иванович.

– О, у него появился личный секретарь? Растёт наш старикан, растёт, – рассмеялся я. – К сожалению, я не могу сейчас подойти. Если надо, пусть позвонит. Мой номер у него есть.

Я повесил трубку. Из кухни выглянула жена Леночка и подозрительно спросила:

– Что происходит? Чего у тебя такая счастливая и загадочная физиономия?

– Сегодня самый лучший день, пусть реет знамя над полками. Сегодня самый лучший день, сегодня битва с дураками, – фальшиво пропел я.

– И кто у нас сегодня дураки? – поинтересовалась она.

– Наше ТСЖ, – отрапортовал я.

– Ты же говорил, что ТСЖ тебя не интересует и чтобы они сами разбирались со всем, – укоризненно сказала жена.

– А чего они дразнятся? – протянул я. – В общедомовом чате уже который день мои косточки моют. А я натура ранимая. Меня хвалить надо, а не ругать.

И, будто в подтверждение моих слов, пришло сообщение от Дуровой со скриншотом страницы чата, где Кац демонстрировал моё заявление и поливал меня на чём свет стоит.

Ответ на своё заявление я получил на следующий день. Бумажку мне принесла диспетчер.

– Вам хоть доплачивают за подработку письмоносцами? – спросил я, подписывая второй экземпляр ответа.

– Нет, – коротко произнесла женщина.

– А чай-то председатель с собой приносит или ваш хлебает? – продолжал интересоваться я.

– Мы его своим угощаем, нам чая не жалко для начальства, – ответила диспетчер.

– И это правильно, – похвалил я её. – Вы ему покрепче заваривайте. Пусть привыкает к чифирчику.

– Вадим Николаевич, а правда, что вы туберкулёзом болеете? – уточнила женщина.

– Неправда, – сказал я. – От туберкулёза меня вылечили в Марокко, но при лечении в свою очередь заразили тропической лихорадкой. Точнее, её разновидностью. Болезнь очень редкая, названа по имени открывшего её доктора – шараповка. Был такой хирург – Владимир Иванович Шарапов. Может, слышали? Страшная болезнь. Как увижу, что кто-то ворует или обманывает людей, так меня сразу шарашить и колотить начинает, пятнами покрываюсь и потею страшно. Но что примечательно, температура остаётся тридцать шесть и шесть.

Диспетчер посмотрела на меня дикими глазами и бочком выскользнула за дверь. А я надел очки и прочитал то, что мне прислала Кошкоедова. В ответе она сообщала мне, что, согласно должностным инструкциям, не обязана обеспечивать функционирование службы консьержей и отвечать за оказанные ими услуги.

– Ну вот, – рассмеялся я, – деньги берёт, а отвечать за услуги не хочет.

Тут же, не отходя от компьютера, я написал претензию всё с той же просьбой вернуть мне деньги, приплюсовав к ранее заявленной сумме ещё десять тысяч за моральные страдания.

Претензию я отнёс в диспетчерскую через пару дней. За это время я дополнил её ссылками на законы, подзаконные акты и подобные случаи из судебной практики. Так что вся претензия теперь занимала целых шесть страниц. Кошкоедова поставила на моём экземпляре входящий номер и вернула его мне. Я подмигнул ей и поднялся в свою квартиру. Ждать ответа нужно было десять дней, как и положено по закону.

Но через два дня у нас состоялось запланированное ранее заседание правления ТСЖ, о котором я как-то позабыл. Снять с должности председателя меня сняли, но в правлении я всё-таки остался. Так что пришлось идти совещаться со своими коллегами по управлению нашим многоквартирным домом.

На собрании присутствовали все пять членов правления, ревизор и управляющий. Кошкоедовой почему-то не было. Управляющий рассказал нам о текущих делах. Мы порассуждали об особенностях ремонта стилобата в российских условиях и о необходимости срочно отреставрировать обветшавшие элементы декора на крыше здания, которые могут упасть на головы доверчивых жильцов.

– Ну вот и всё, повестка дня исчерпана, – подвёл итоги собрания Кац.

– Позвольте, а как же раздел «Разное»? – подал я голос из продавленного и провонявшего табаком кресла Катерины.

– У вас есть что сказать? – скривился, как от зубной боли, Самуил Иванович. – Говорите.

– Я хотел бы поговорить о нашем главном бухгалтере Екатерине Кошкоедовой, – негромко и размеренно начал я. – Точнее, о том, что она подворовывает у ТСЖ деньги.

– Ничего она не ворует! – перебил меня Кац. – Мы уже всё проверили. Всё нормально.

– Попрошу меня не перебивать, – сказал я. – Это же не майдан на Крещатике, в конце концов.

– Дайте человеку сказать, – поддержала меня Жанна, недавно вернувшаяся из отпуска. – Что за манера –навязывать всем свою волю?

И я, благодарно кивнув Жанне, продолжил:

– В общем, в прошлом году Катерина, и так имевшая дополнительно полставки делопроизводителя, в нарушение действующего законодательства оформляла себе подработку диспетчером. Как при этом она умудрялась сутки работать диспетчером, бухгалтером и делопроизводителем, одному богу известно. И в месяц она имела дополнительно около тридцатки за диспетчеров. В новом, двадцать третьем, году с диспетчерами было покончено, и Кошкоедова взялась подменять дворников, примерно на такую же сумму. При этом ни дворником, ни диспетчером Катя фактически не работала.

– Она передавала деньги людям, которые за неё работали, – подала голос Дурова. – Я сама проверяла.

– Я бы всё-таки попросил меня не перебивать, – продолжил я всё так же размеренно. – Кроме этого, я обнаружил, что на протяжении нескольких лет при оплате услуг консьержей Катерина выдавала квитанции к приходным ордерам с печатью ТСЖ. Причём эти деньги в кассе не учитывались, так как консьержей в ТСЖ нет и никогда, по бумагам, не было.

– И в чём тут криминал? – завёлся Кац. – Что вы нам голову морочите? Претензии тут пишете, в суд грозитесь подать. Вы же знаете, что консьержам жильцы платят напрямую. Просто Катя это всё курировала на общественных началах. В чём криминал?

– В чём? – удивился я. – Криминал в том, что главный бухгалтер выдавала финансовые документы со своей подписью и печатью ТСЖ на услуги, которые ТСЖ не производились. Криминал в том, что шестнадцать бабушек-консьержек не платили налоги с доходов за свою работу. Криминал в том, что своими действиями Кошкоедова подставляла ТСЖ.

– Это не уголовное дело, – буркнул ревизор. – Это мелкое финансовое нарушение.

– Да ерунда всё это! – поддержал его Кац. – Люди просили бумажки с подтверждением об оплате. Она людям их давала. Ничего страшного. У вас всё?

– А этого мало? – вопросом на вопрос ответил я.

– У меня ещё есть факты, – сказала Жанна. – Так что это не всё. Это только начало.

– А нельзя побыстрее? – попросил молчавший до этого Брызглов. – Мне на дачу надо. У меня там баня стынет.

– Я коротенько, я быстро, – брюнетка сделала паузу и продолжила: – В прошлый раз, когда бывший председатель попросил Катю  расписать бюджет нашей ТСЖ, я обратила внимание, что на канцелярские товары тратится двадцать тысяч в месяц. Двадцать!

– А это разве много? – уточнил ревизор.

– Это безумно много, – ответила Жанна. – На двадцать тысяч бумагой и скрепками можно снабдить десять таких ТСЖ, как наше. Но не это главное. Вся канцелярка покупается в одной и той же фирме.

– И что? – подал голос Кац. – Это преступление?

– Не перебивайте меня, – голос бизнес-леди затвердел, в нём почувствовался металл. – В общем, я позвонила в эту фирму, тем более что в ней работают мои знакомые, и сказала, что канцелярию теперь буду закупать я вместо Кошкоедовой. Я попросила уточнить условия закупок, и мне без проблем ответили. Значит, я делаю закупки на сумму не менее двадцати тысяч рублей в месяц и получаю на свой личный счёт откат в десять процентов.

– Вы тут из-за каких-то двухсот рублей тратите наше время? Вы серьёзно? Из-за двухсот рублей? –удивлённо воскликнула Дурова.

– Не двести, а две тысячи, – поправил я её. – Хорошие деньги. Тут пара тысяч, там пара тысяч. Зато теперь понятно, почему у нас весь подвал берёзовыми вениками забит.

– Да что вы привязались к этим веникам?! – закричал Кац. – Никуда они не денутся, эти веники.

– Веники, веники... – застонал Иван Иванович. – У меня баня стынет, а вы тут про веники.

– Давайте отпустим товарища в баню, – предложил я. – Чего он мается?

– Мы бы давно уже все ушли, но вы вот вечно с какими-то глупостями встреваете! – опять закричал Самуил Иванович. – Чего вы пристали к нашему главному бухгалтеру?!

– Она деньги ворует у ТСЖ, – устало ответил я. – А я не люблю, когда у меня кто-то что-то ворует. Я лучше сам эти деньги на какое-нибудь благое дело пожертвую.

– Ну, взяла она двести рублей, делов-то! – перебила меня Дурова. – Ничего страшного, не обеднеем. Что вы бедную девушку терроризируете?

– А вы чего к ней так прикипели? – задал я встречный вопрос. – Этих Кошкоедовых пруд пруди. Свистни –и за гораздо меньшие деньги будут бухгалтерией заниматься, а не чёрт-те чем.

– Да Катя у нас уже девять лет, – вставил Брызглов. – Она всегда тут. Мы с ней чай пили не один раз. Она очень хороший человек.

– Хороший человек откаты не получает, – заметила Жанна. – Нет такой профессии – «хороший человек». Есть профессия «бухгалтер». А у Катерины вашей косяк на косяке с точки зрения бухгалтерии.

– Вадим Николаевич, а чего вы-то к Кате привязались? – спросила меня Надя. – У вас что-то личное? Чего вы добиваетесь? Заняться, что ли, нечем?

– Ничего личного, – ответил я. – А добиваюсь одного: чтобы Кошкоедова была уволена. Как только она покинет стены нашего гостеприимного дома, я отстану от вас.

– Вы нас шантажируете? – ахнул Самуил Иванович.

– Это деловое предложение, – улыбнувшись, ответил я. – К тому же у меня на вашу Катерину есть куча бумаг. Покрывая её шалости, вы становитесь соучастниками её преступлений.

– Вы понимаете, что, если вы начнёте какие-то действия против Кати, вы станете изгоем? – Наденька от волнения даже встала со стула.

– Изгоем? А в чём будет заключатся моё изгойство? – поинтересовался я.

– С вами никто из людей, живущих в нашем доме, разговаривать и здороваться не будет, – высокопарно ответила Дурова и плюхнулась обратно на стул. Тот жалобно скрипнул.

– Да я как-то переживу, что кто-то со мной здороваться не будет, – рассмеялся я. – У меня кроме вас есть люди, с которыми я общаюсь и которые мне рады. Вы скажите, моё предложение принимается или нет?

– Нет! – ответил Кац и хлопнул кулаком по столу. – А будете продолжать, мы тоже вас шантажировать начнём!

– Чем? – развеселился я.

Настроение круто повышалось.

– Найдём чем, – пообещал Самуил Иванович. – На этом заседание нашего правления считаю закрытым.

– Ну наконец-то, – Брызглов вскочил со своего места и, чуть не сбив попавшуюся на его пути Наденьку, ринулся на выход.

– С лёгким паром! – крикнул я ему вслед.

– Идите к чёрту! – послышалось в ответ.

– До свидания, товарищи, – сказал я остальным. – Приятно было с вами пообщаться. Как говорится, до новых встреч!

И я пошёл домой есть пельмени.

– Как прошло? – спросила меня жена.

– Ожидаемо, – сообщил я. – Всем на всё плевать, но все жалуются, что живём плохо. А живём плохо, потому что всем на всё плевать.

– Но ты-то уже всё, не будешь больше в их дела встревать? – осторожно уточнила Леночка, пододвигая ко мне сметану. – У тебя и так дел полно, а тут эта Кошкоедова и компания. Только время на них тратить.

– Не знаю, не знаю, – ответил я. – Я же злопамятный, а тут о меня просто ноги вытерли. С одной стороны, гори оно всё синим пламенем. А с другой стороны, за державу обидно. В общем, я подумаю: зарывать топор войны или ещё повоевать с дураками.

И я, ловко подцепив пельмень вилкой, отправил его в рот.