DoktorLobanov

Мой друг майор медицинской службы Александр Иванович, был когда-то лейтенантом Сашкой, с которым мы вместе прибыли на наше первое место службы. В медуниверситете почти не пересекались, специальности и факультеты были разные, а тут нашли общий язык, подружились. Ну как подружились. По специальности Саша был хирург. И очень мучился от того, что в армии у него мало практики. Потому смотрел на каждого встречного, как на потенциальную жертву своих вивисекторских экспериментов. Как можно дружить с человеком, который смотрит на родинку на твоем лице и вдруг плотоядно предлагает:

- А давай-ка мы тебе эту родинку отрежем? Быстро и не больно.

И за скальпелем тянется.

А вы сидите у него в кабинете тёмным вечером и молотый кофеёк в кружке кипятком заливаете. Без сахара, потому что сахар уже неделю как кто-то из кабинета стырил, и банка стеклянная сразу рядом стоит, чтобы кофейные крошки туда сплёвывать. И на двоих у вас полбатона зачерствевшего. И во всём отделении кроме вас двоих никого нет. И криков ваших никто не услышит.

К счастью договорился он с ближайшим госпиталем и вскоре стали допускать его, маньяка, на операции. Отстал он от моей родинки.

Встретились тут недавно, посидели, вспомнили. Книжку ему подарил. Саша посидел, поржал и пару своих историй подкинул.

«Года три назад в моей части один прапорщик получил долгожданного старшего прапорщика, и как водится, сел это дело отмечать с товарищами по службе. Накрыли стол, сала порезали, хлеба, лука репчатого, все красиво, почти как в ресторане. Налили по стакану. И в первый стакан бросил новоиспеченный старший прапорщик свои новенькие звёзды. Традиция, ведь. Надо водку со звёздами выпить. И только тогда ты официально в новом звании считаешься.

- Ну, будем! – сказал прапорщик. И в желудочно-кишечный тракт стакан опрокинул.

Да вот как-то неудачно опрокинул, что все его новые звёзды прямо ему в глотку и полетели. Побледнел прапорщик, закашлялся, и….. глотнул.

- Сергеич, ты чего? – испуганно спрашивают сослуживцы.

- Я это… звёздочки проглотил, - шепчет прапор.

- Совсем проглотил?

- Ага, где-то уже внутри колются.

Прапора в панику. Хватают товарища под белы рученьки и в медроту волокут. А в медроте как раз Александр Иванович дежурит. Скальпелем карандаши точит.

- Доктор, спасайте! – с порога кричат прапора. – Сергеич звёздочки проглотил.

Дело серьёзное. Вызвал Александр Иванович рентгенолога, стали они смотреть. Повезло дураку. Дуракам, вообще, нередко везёт. Звёздочки, несмотря на все свои острые углы, по пищеводу прокатились, по дороге нигде не застряли, и в желудок легли.

- Что же мне делать? – испуганно спрашивает прапор.

- Резать, к чертовой матери, - в соответствии с классикой отвечает Александр Иванович.

- А можно как-нибудь не резать?

- Можно. Но тогда одна из звёздочек проткнёт тебе стенку желудка или кишки, содержимое со всякими ферментами и соляной кислотой хлынет в брюшную полость, а там и до перитонита недалеко. Оно тебе надо?

- Не надо, - погрустнел Сергеич.

- Тогда ложись сейчас в палату, ничего не ешь, будем тебя к операции готовить.

И начал Александр Иванович в своем отделении колдовать. Готовят операционную, стерилизуют инструмент.

А тут как назло кто-то из коллег начальству стукнул. Звонят доктору из столицы.

- Это у вас там прапорщик звёзды проглотил?

- Так точно, у нас, - отвечает Александр Иванович.

- Ваши действия? – вкрадчиво спрашивает начальство.

- Оперировать буду, - пожимает плечами хирург. – Дабы предотвратить перитонит.

И тут начальство орать начинает. Начальство армейское, оно такое. Сначала орёт. Мол, у хирурга и квалификации для столь сложной операции недостаточно, и кто ему дал право самоуправством заниматься.

Короче, закрывайте операционную обратно. Сейчас выезжает к вам в часть самый главный хирург. Он и будет оперировать. А вы, товарищ майор, в лучшем случае рядом постоите.

Расстроился Саша. Но нечего делать. Начальство приказало.

Ждут главного хирурга. А он как назло, где-то задерживается. То ли операция у него в другом конце страны, то ли лень ехать. День прошёл, второй. Прапорщика наблюдают, дабы чего не вышло. Есть не дают – потому что в любой момент Самый Главный Хирург может приехать.

И вот, наконец, звонок. Едет!

Снова открывают операционную, стерилизуют инструмент и бельё. И тут в кабинет Александра Ивановича кто-то робко стучится.

- Кого ещё черти принесли? – рычит доктор, открывая дверь.

А на пороге – прапорщик. Бледный, похудевший, замученный. И в кулаке что-то сжимает.

- Прапор, ты почему встал?! Тебе надо к операции готовиться. Главный уже выехал.

- Не надо операции, - вздохнул прапорщик.

- Почему? – удивился хирург.

И тут прапорщик кулак разжал и протянул ему ладонь, на которой лежали облезлые, потерявшие цвет звёздочки.

- Сами вышли. Сегодня утром.

- И как? – сочувственно спросил врач.

- Больно, блин.

- Ну и замечательно. Ты полежи пока. Надо посмотреть – мало ли кровотечение будет из кишечника. И это…руки помой.

Слышали бы вы, как ругался Главный.

PS Уважаемые читатели, проект книги "Сообразим на троих", нашего совместного творчества с  @yulianovsemen набрал уже 40%. Спасибо тем, кто поучаствовал. По всем вопросам писать сюда https://vk.com/public139245478

Дети не замечают опасности. Увлёкшись игрой, они способны прыгать из окон недостроенного здания на торчащую арматуру, нырять с высокого глинистого берега в мутную непроверенную воду, сражаться обломками досок, утыканных ржавыми гвоздями.

Мои коллеги из детской травматологии ненавидят Новый год и лето. Под Новый год к ним массово поступают жертвы некачественной китайской пиротехники. А летом наступает пора каникул. Сломанных ног, ожогов, отравлений грибами и ядовитыми травами.

Но не всегда дети виноваты в своих травмах. Очень часто родители не досмотрели, не увидели, не заметили. Занимались своими делами и не придали значения. Одна минута – и каяться потом придётся всю жизнь.

Маша В. (5 лет). Мама уехала по делам, оставив Машу и её 7-летнюю сестру Надю на бабушку-пенсионерку. Бабушка с полчаса повозилась с активными внучками, притомилась и прилегла в кресло подремать. Девочки остались одни. Некоторое время они играли в надоевшие куклы, а потом принялись обследовать бабушкину квартиру.

- Смотри, Машка, - свистящим шепотом сказала Надя, доставая из комода деревянную шкатулку.

- Что это? – удивилась Маша.

- Это бабушкины игрушки. Смотри – тут нитки цветные, блёстки всякие, и вот это!

Надя торжественно потянула из шкатулки баночку с иголками.

- Мама не разрешает иголки трогать.

- Да ладно, мы только посмотрим, - девочка открыла баночку, и иголки рассыпались по полу.

- Вот видишь, что ты наделала?!

Сёстры бросились собирать иголки, споря в процессе и размахивая руками. И абсолютно случайно Надя вонзила одну из иголок Маше прямо в глаз.

Крики, слёзы, разбуженная бабушка дрожащими руками набирает номер Скорой. Мама, бросая все неотложные дела, мчится через полгорода в больницу. Иголка извлечена, но по закону подлости ткани вокруг инфицированного прокола воспаляются. Врачи-офтальмологи долго борются с травмой, но, в конце концов, из-за риска осложнений, принято решение глаз удалить.

Маше пять лет. Красивая девочка. Была.

Серёжа Д. (6 лет) Живёт с мамой, папой, бабушкой, тётей и старшим братом. Кажется, в доме столько взрослых, что младший член семьи всё время под присмотром. Но в этот раз понадеялись друг на друга. Родители ушли в кино, старший брат умчался на тренировку, бабушка что-то готовила.

Серёжа заскучал, открыл бабушкину сумочку и увидел красные конфетки в блестящей упаковке. Попробовал одну – сладко. Скушал вторую. Сладко. Так потихоньку полпачки и умял. И тут захотелось Серёже спать. Так захотелось, что выронил он блестящую упаковку с конфетками из рук и прямо в кресле осел. Выглянула бабушка из кухни – спит внучок. И вокруг него её красные таблетки от давления рассыпаны.

Врач из Скорой промывал желудок Серёже прямо в ванной, чтобы препарат не успел всосаться. Потом мальчика перевезли в приёмное отделение детской больницы, под наблюдение специалистов.

Всю ночь мать сидела с сыном на кушетке в реанимации, тормоша его и не давая ему заснуть. Сквозь всхлипывания и сдержанные рыдания до дежурной медсестры доносилось «Котик, не спи». Наготове стоял врач-реаниматолог.

Серёже повезло. Его спасли и дегустация бабушкиных «конфеток» прошла без последствий для его растущего организма. А если бы бабушка выглянула из кухни на полчаса позже?

Саша Д. (9 лет) На летние каникулы уехал к бабушке. Однажды вместе со старшими пацанами они пошли в лес жечь костёр. Всё бы прошло без последствий, потому что опыт в кострах у деревенских ребят был немаленький. Но в этот раз для веселья ребята взяли с собой куски шифера. Бросаешь шифер в костёр, он раскаляется и взрывается с шумом и треском. Здорово же.

Саша бросал куски шифера вместе со всеми. И никто из ребят не догадался хотя бы отойти подальше от костра. Один из кусков с треском взорвался. Его часть с шипением прилипла к ноге Саши. На пару сантиметров выше и левее – может родители Саши и не дождались бы от него внуков.

Мой коллега делал Саше операцию по пересадке кожи. Мальчик мужественно переносил перевязки и планировал этим летом снова поехать к бабушке. Но от костра в этот раз обещал держаться подальше.

Историй много. Каждый год в нашем большом европейском городе гибнут десятки детей, не меньше навсегда становятся инвалидами. И начало большинства этих историй стандартное. Родители не заметили, отвернулись, отвлеклись на секунду.

Берегите детей. Потому что потом уже ничего не исправить.

Рассказывал мой коллега – начальник медицинского пункта в одной печально известной воинской части.

- Ты же знаешь, часть наша в лесу. Если с города на электричке ехать, то потом надо ещё с полкилометра среди ёлок брести. Зимой тяжеловато – снега много, поутру, бывает, проедешься в замороженном вагоне, выйдешь на тёмной, пустой станции, вокруг которой метель метёт и вьюга воет. И пошёл по свежему снегу тропку торить. Как тот волк - «Какие сильные у меня лапищи!» Зато мигом согреешься. Никакой физподготовки не надо. Пока в часть придёшь – от тебя пар валит.

А летом хорошо. Утром уже светло, тело, птички поют. Издалека слышна песня выгоняемых из казармы солдат. Идёшь, лесным воздухом дышишь. Единение с природой, чтоб её БТРом поломало.

Этим летом вот так поутру вышел я из электрички и по пружинящей прошлогодней иглице к забору части пошёл. Помнишь, лет десять назад пятый КПП закрыли, так все медики из медроты через забор лазили? И до сих пор лазят. Надо преодолевать поставленные командованием трудности.

Иду короче. А недалеко от станции огромный пень. Вокруг пня уютно расположились трое мужичков предпенсионного возраста. На пне – литровая бутылка мутноватого самогона, пластиковые стаканчики. Лица одухотворённые, в предвкушении познания истины. И, самое главное – кто-то из дома притащил тарелку, а на тарелке – горкой, вишенки. Обычные вишни. Видно, проходя мимо какого-то частного подворья, сорвали горсть и сунули в карман. Чтоб всё культурно. Не банальная пьянка, а отдых.

Налили по стакану. Вздохнули. Торжественно выпили.

Один из мужичков тянется в тарелочке. Второй так строго по пальцам его – хрясь!

- Не торопись! Не превращай закуску в еду. Жидкости ещё много. Успеешь. Наливай по второй.

Я бы постоял ещё, посмотрел, уж больно интересно. Но в кармане задребезжал мобильник и зычным голосом командира начал орать:

- Доктор, мать-перемать, ты где? Построение через пять минут.

Побежал рысью! Не до зрелищ тут.

А вечером иду обратно на электричку. Возле пенька валяется пустая бутылка, смятые стаканчики. Кто-то не удержал истину в себе и его стошнило. А на верху этого натюрморта – тарелочка. А на тарелочке – нетронутые вишенки.

Рассказываю я тут про трихинеллёз, тениаринхоз и описторхоз, а в комментариях многие пишут – мол, вот и повод стать вегетарианцем. И трихинеллёза никогда не будет, и вообще от большинства паразитов спасёт. А вот не тут-то было! Паразиты хитрее любого человека. Они и тут успели.

Недавно в отделение к моему коллеге-инфекционисту Сергею Ивановичу попадает любопытная семейная пара. Идейные вегетарианцы, последователи какого-то гуру йоги, короче очень одухотворённые люди. Всевозможные чакры, праны, Бхагавадгита и Шамбала. Идейные вдохновители и руководители клуба йоги в своём городе. Каждый год, как в паломничество – Тибет, Индия. При этом – очень адекватные люди, никому свой образ жизни не навязывают. С виду – ну точно Рерих с Блаватской в молодости.

И попадают они с признаками банального гепатита. Желтуха, увеличенная печень, лихорадка. Лица зелёные, рвёт третий день. Сергей Иванович поставил гепатит А под вопросом, но паразитологам кал на анализ отправил. Ибо стреляный воробей и опыта у него много.

И тут Рерихи завозмущались.

- Зачем вы анализ кала берёте?

- Надо исключить паразитарную инвазию, - говорит Сергей Иванович.

- Да какие могут быть паразиты? – в ужасе восклицают одухотворённые люди. – Мы же никакого мяса не едим, и за гигиеной следим. Паразиты они ведь либо от сырого мяса, либо от грязных рук.

- Всякое бывает, - терпеливо объясняет Сергей Иванович. – Может ездили вы в деревню, руки не очень хорошо помыли, или с общественного транспорта.

- Да что вы к нам прицепились?! Паразитами только бомжи всякие болеют, да ещё дети в детсадах. Мы очень за собой следим.

- Я вам верю, - кивает Сергей Иванович. – Но надо всё проверить. На всякий случай.

- Мы будем жаловаться! – это классика, без этого редкий пациент обходится.

- Вы лучше скажите, куда вы летом ездили? Может оттуда привезли что-нибудь интересное. Нынче модно Беларусь тропическими заразами баловать.

- Нет, в этом году мы никуда не летали, - отвечают Рерихи. – Ездили на Украину, в одно место. Но там всё чисто! Это место у подножия Карпат, прозрачнейший воздух, горные ручьи, небесная синева. В августе мы организовывали там лагерь для любителей йоги. Жили в палатках, чтобы чувствовать землю всем телом. Диеты, занятия каждое утро и вечер. Общение на самом высоком духовном уровне. Очень вам рекомендуем, а то у вас лицо какое-то мрачное. Люди просто преображаются.

- Так, - заинтересовался Сергей Иванович. – То есть воду пили прямо из горных ручьев?

- Да говорим же вам – там всё чисто. На десятки километров вокруг заповедная зона. Никаких туристов, никаких заводов.

- А чем питались?

- Собирали щавель на полях, листья одуванчиков. Салаты делали. Очень хорошо чакры чистит такая диета.

- Одуванчики значит, - вздохнул Сергей Иванович. – А как вы этот подножный корм мыли?

- Хорошо мыли. Водой из чистейшего горного ручья. А ещё для верности кипятком обдавали. А какое вы нам лечение назначите? Предупреждаем – мы с антибиотиками не очень…

- Подождём анализов, - оптимистично сказал Сергей Иванович. – Кажется мне, что обойдёмся без антибиотиков.

И ведь как в воду глядел. На следующий же день пришёл ответ из лаборатории, что в испражнениях пациентов обнаружены яйца фасциол, в крови – предсказуемо эозинофилия и лейкоцитоз.

Фасциола – это такая трематода-сосальщик. Основными её жертвами являются овцы, коровы, а человек, конечно же, гораздо реже. Заражение, скорее всего, произошло от того, что на полянке, где любители йоги чистили чакры, до этого производили выпас скота местных жителей. Ну и на одуванчики, а так же в чистейший горный ручей эти некультурные животные испражнялись. Фасциола – живучая гадость. В почве может сидеть до двух лет и ждать своего часа. Вот и дождалась.

Без антибиотиков всё-таки не обошлось, потому что на повреждённую слизистую желчных путей тут же набросились бактерии, и проблемы с печенью у Рерихов всё-таки были. Но после того, как Сергей Иванович показал им под микроскопом их внутренних жителей – «просветлённые» уже не сопротивлялись.

А ещё один случай произошёл в другом городе с сотрудником мясокомбината. Должны эти сотрудники периодически проходить медосмотры с полной проверкой на инфекционные заболевания и паразитарные инвазии. И вот во время очередного медосмотра в испражнениях мясника обнаруживают яйца фасциол. Его тут же, конечно, за жабры, отстраняют от работы, помещают под наблюдение. И тут происходит несостыковка. Яйца в анализе есть – клиники нет. Печень не болит, лихорадки никакой, чувствует себя отлично. Стали пытать. И сознался сотрудник мясокомбината, что захотелось ему как-то на работе кушать, так пошёл он в убойный цех, отхватил он у коровы, ещё не прошедшей ветэкспертизу, полпечени, в микроволновке погрел и схомячил в одно лицо в обеденный перерыв.

И награда нашла своего героя. Коровка оказалась заражённой фасциолёзом. И фасциолы прошли через желудочно-кишечный тракт мясника, разрушились, их яйца вышли из маток и в кале оказались. Это явление называется транзиторное носительство.

Мяснику впаяли штраф за хищение продукции, но с работы не уволили. Потому что где вы в маленьком городке нормального мясника найдёте. Пусть уж лучше ворует потихоньку.

Пока я готовлю новый пост про паразитов к понедельнику – вот вам другая история.

Продавцы обманывают покупателей. Особенно если продавец что-то с обмана имеет. Это явление историческое и международное. Ещё египетские купцы подкладывали в корзины с воском камни, а древние греки сбагривали варварам амфоры с подкисшим вином.

Обманывают в России, в Азии и Африке. Обманывают в просвещённой Европе. Особенно иностранцев.

Про то, как мутят с курсом валют в Чехии, писать не буду, про то уже много раз написано. Расскажу, как я покупал за границей фотоаппарат.

Ездил я как-то в командировку в Польшу и звонит мне из дома любимая жена.

- Надоело мне всё, - говорит. – Хочу быть владычицей морской.

- А конкретно? – спрашиваю. – Корыто разбилось?

- Фотоаппарат, - ноет жена. – Надоел он мне. Мы его ещё на свадьбу покупали. Прошлый век и кладбище технологий. Мой телефон лучше снимает. Купи-ка ты, дорогой, новый фотоаппарат, пока ты по Европам ошиваешься.

- Ты чего, жена? – удивляюсь я. – Мне командировочных тогда на еду не хватит.

- А ты у коллег одолжи, - радуется жена. – Мы потом отдадим.

Уговорила, короче. Ну как уговорила, сказала – без фотоаппарата домой не приезжай.

Взял я Андрея, коллегу своего, который давно с Польшей работает и толмачит с местного говора, и пошли мы с ним не абы куда, а в огромный гипермаркет электротоваров. Фотоаппаратов там – глаза разбегаются. Ходим, как дураки, ничего в этих пикселях, зуммах не понимаем. А тут подскакивает к нам продавец – жизнерадостный Болек и Лёлик в одном лице.

- Чем помочь, панам?

- Фотоаппарат нам нужен, - говорю. – Недорогой. Евро 200 не больше.

- А паны с Бреста? – зачем-то уточняет продавец. Тогда-то мы не придали этому значения, но потом поняли, почему он спрашивал. Жители Гродно и Бреста часто свободно владеют польским языком.

- Паны с Минска, - отвечаем мы.

- Хорошо, - кивает поляк, переходя на ломаный русский. – Вот, смотрите сюда.

И показывает мне ряд фотоаппаратов. Достаёт, щёлкает, вертит так и так, расписывает достоинства.

Выбрал я один аппарат, как-то он мне сразу понравился. Подходим к кассе.

- Флешку покупать будете? – спрашивает продавец.

- Конечно будем, - говорю я. – А сколько стоит самая большая?

- 8 гигабайт – 10 евро, - улыбается продавец. – Может, ещё и сумку возьмёте?

- И сумку обязательно, - говорю я. – Зачем нам фотоаппарат без сумки.

Коллега всё это время стоит, в бумажках ковыряется. Бумажки в плетёной из проволоки корзинке лежат. Корзинка к прилавку приделана. Продавец уже товар упаковал, и что-то пробивать начал, как Андрей вдруг машет рукой.

- Погодите, пан. А что это у вас тут написано?

И тычет поляку под нос какую-то листовку. Причём активно так тычет, а у поляка от расстройства лицо меняется.

Стыдно мне стало перед иностранцем. Скажет ещё, вот белорусы – хамы, понаехали. Одёргиваю Андрея.

- Ты чего бузишь?

- Да ты посмотри, что тут написано! – возмущается коллега.

А на листовке черным по красному «При покупке фотоаппарата стоимостью от 100 евро – флешка 8 гигабайт в подарок бесплатно».

- Э-э, как это понимать, пан? – спрашиваю я у продавца.

- Это акция была. Но она, кажется, уже кончилась.

- Какое кончилась! – злится Андрей. – Акция до конца месяца, а сегодня только двадцать восьмое.

И тут поляк совсем погрустнел. Он-то надеялся, что дикие белорусские варвары не разберут, что на листовке написано. Сделал лицо грустным Болеком и пошёл всё перебивать.

- Мудак – это не национальность, а состояние души, - прокомментировал Андрей. – Ты не спеши, я сейчас ещё и про сумку что-то найду.

И вот нашёл же! При покупке сумки, на фотоаппарат скидка.

Небольшая, но видели бы вы, как перекосило нашего Болека.

Выходим и магазина, я спрашиваю у Андрея:

- А как ты вообще узнал, что у них какие-то акции?

- Внимательнее надо быть, - ворчит коллега. И кивает на магазин. А там баннер на полфасада «АКЦИИ и СКИДКИ». И для особо одарённых, фотоаппарат три на два метра.

Действительно, внимательнее надо быть.

А эта история произошла точно не со мной, а с моим коллегой военным врачом-микробиологом, которого нынче все иначе как Геннадием Викторовичем не величают. А был когда-то майор Геннадий Викторович лейтенантом Генкой, только что вышедшим из стен медвуза и волею всесильного распределения заброшенным в отдалённую часть нашей страны.

С профессией ему повезло. Генка очень любил две вещи. Микробиологию и быть подальше от родителей. Армия дала ему и то, и другое. И, сидя в пограничном лесу, с молодой женой, пилящей его по вечерам и воющей в окно со скуки, чувствовал Генка почти что счастье.

Часть считалась хорошей, служить было интересно и ненапряжно, поэтому бойцы в медпункт попадали редко. Чтобы не потерять квалификацию, похаживал Гена в лабораторию гражданской больницы, в километрах пяти от его части. Там, престарелые врачи, млея от внимания молодого специалиста, щедро делились с ним наработанным опытом.

Генка загордился, заматерел, слегка задрал нос. А в сентябре произошёл с ним казус.

Под занавес тёплых деньков начала осени, командование решило провести на отдалённом полигоне стрельбы. Собрали личный состав и на несколько дней вывезли их в лес. Отстрелялись, набегались, наорались – ну военные, они ж чисто дети.

Ели из полевой кухни, пили из местных водоисточников. И вот через неделю после проведённых стрельб в медпункт приползает первый боец. Позиция классическая – спина согнута, руки прижаты к животу, стон активный, громкий.

Жалуется на боли в животе «аж выворачивает», стул жидкий, сознание замутнено, поможет только срочная госпитализация. Солдату доктор поверил, потому что так хорошо играть даже в театральном не учат. Бойца положили в изолятор, анализы тут же отнесли Генке в лабораторию.

- Да сейчас определим мы эту кишечную инфекцию, - махнул рукой Генка. – Как два пальца.

И посеял анализы на чашки Петри.

Под утро – звонок.

- Коллега, вы бы поторопились с диагнозом, - тревожно сопит в трубку начмед. – У нас за ночь ещё трое поступило с теми же симптомами.

- Бактериология не терпит суеты, - пафосно ответил будущее светило микробиологии, но принялся одеваться, покидая в тёплой постели раздражённо ворчащую жену.

Приходит в лабораторию, открывает термостат. А на чашках, посеянных накануне – ничего особенного. Все в норме.

Генка своим глазам не поверил. Кинулся пересеивать анализы. Может дрогнула рука молодого микробиолога? Может ночью электричество пропало, и термостат отключился? Заодно и вновь поступивших посеял. И – к справочникам. Интернета тогда особо не было. Тем более в лесу.

К вечеру в медпункте уже пятеро бойцов лежало. У всех водянистая диарея, рвота, боли в животе. А кроме этого – больше никаких симптомов. Генка мечется между термостатом и микроскопом. Ничего. Обычная микрофлора. Никакой патологии.

Вечером в третий раз посеял Гена кал пациентов на чашки Петри. Смотрит на утро – да что за чудеса? Сплошная кишечная палочка, которая нормальной микрофлорой человека является. Как же так? Клиника есть, эпидемия в разгаре, а на чашках не растёт ничего. А с медпункта звонят – результат требуют. Подцепил Гена несколько белесоватых подозрительных колоний, на сахара поставил. Та же кишечная палочка, только в извращённой форме.

Что ж такое? Может вирус какой-то?

Опять полез Гена в учебники, склонил над рабочим столом свою умную голову, думать стал. Читал, читал – ничего у него не сходится. Что бы за гадость солдат не подкосила – должна была на среде обогащения она вырасти и расцвести. А тут – не растёт. Зашаталась его уверенность в себе. Собранный по кирпичику авторитет рассыпался на глазах. Принялся звонить Гена старшим коллегам из гражданской лаборатории. Те, наперебой ему советы дают, да только бесполезно всё.

Бился Гена ещё сутки. По уши в учебниках погряз. И где-то на самом краешке памяти закрутилось что-то подозрительно знакомое. Мол, и стул жидкий, и массовость заболевания, и бактерии в норме. Может не в том направлении ищет лейтенант медицинской службы? Может это и не микробы вовсе? Жена звонит – Гена ты где? А доктор из лаборатории не выходит. Думает. И в два часа ночи его осенило!

Больше от подозрений, чем от знаний и уверенности, покрасил Гена мазки из фекалий солдат сначала по Граму, потом по Цилю-Нильсену, а потом по Романовскому-Гимзе, высушил - и под микроскоп.

Смотрит - и видит что-то огромное и непонятное. Это как будто зашли вы в зоопарк и в вольере для кроликов слона увидели. Точно не бактерия, больше на дрожжи похоже. И здоровая, зараза. И круглая.

Метнулся Гена домой, где в самом углу книжной полки стоял нелюбимый и потому позабытый учебник по паразитологии. Разбуженная жена в угол кровати забилась. А Гена распахнул учебник и в разделе «Простейшие» обнаружил своего обидчика. И звали обидчика Криптоспоридия.

Заражение произошло всё-таки на полигоне. На краю этого полигона стоял колодец. Обычный такой колодец из потрескавшихся бетонных колец, едва поднимающихся над землёй. Вода в этом колодце не пропадала даже в самые жаркие дни засушливого лета. А уж осенью до бетонных колец можно было и не добраться. Ближайшее небольшое болотце разливалось в полноценное озеро. Воду для питья и для приготовления пищи солдаты брали оттуда. А криптоспоридии только этого и надо. Она через воду и передаётся. Для заболевания взрослого, здорового человека достаточно всего-ничего – полторы сотни ооцист.

На самом деле повезло Гене. Ооцисты криптоспоридий по Граму окрашиваются весьма слабо. Для них существует особая методика, на которую в лаборатории воинской части не было ни денег, ни желания. Но рассмотрел, определил, догадался. И уже наутро бежал в медпункт с торжествующим видом.

- Это криптоспоридии! – с ходу закричал он.

- Где? – устало спросил начмед, не спавший третьи сутки.

- У бойцов криптоспоридиоз! Я под микроскопом нашёл ооцисты.

- Ну, слава Богу, - вздохнул начмед. – С диагнозом определились. А то мы сегодня двоих уже выписываем. Выздоровели.

Микробиология не терпит суеты и спешки. И бывает, что диагноз подтверждается тогда, когда пациент уже выписан.

Кстати прапорщик, обеспечивающий водоснабжение на полигоне, потом оправдывался.

- Да как так-то? Мы лет двадцать из этого колодца пьём. Каждый раз, как на полигон выходим – я туда ведро хлорки – и всё отлично. Что ж на этот раз?

- А на этот раз мимо нашего колодца проходил какой-нибудь медведь с криптоспоридиями. Нагадил в лужу, а вода через щели в бетонных кольцах попала в колодец. А к хлорке криптоспоридии устойчивы.

- А как эту гадость лечить? – настороженно спросил прапорщик. – Мне по весне опять на стрельбы. Мало ли.

- Да никак, - ответил Гена. – У здорового человека оно само проходит. В период от нескольких дней до пары недель. Тут главное потери воды из организма восстанавливать. Криптоспоридия больше для детей, да для людей с иммунодефицитом опасна.

Закрыл Гена лабораторию, и пошёл в осенний лет букет собирать – с женой мириться.