О Человеке, который зовется Христом (Глава 1. Бог в пещере)
Эта книга начинается пещерой; именно с пещерой связывают ученые жизнь первобытного человека, и в пещере нашли древнейшие изображения животных. Вторая половина человеческой истории, подобная новому сотворению мира, тоже начиналась в пещере. И животные были тут, потому что пещера эта служила стойлом для горных жителей у Вифлеема; там и сейчас загоняют скот на ночь в такие ущельица и гроты.
Именно здесь, под землей, приютились двое бездомных, когда хозяева переполненных гостиниц захлопнули перед ними двери. Здесь, под самыми ногами прохожих, в погребе мира, родился Иисус Христос. Господь наш тоже был пещерным человеком. Он тоже рисовал странных, пестрых существ на стене мироздания; но Его рисунки обрели жизнь.
Легенды и поэмы, которым нет и не будет конца, повторяют на все лады немыслимый парадокс: руки, создавшие солнце и звезды, не могли дотянуться до тяжелых голов осла и вола. На этом парадоксе, я сказал бы даже, на этой шутке зиждется вся поэзия нашей веры; и, как всякую шутку, ученые ее не замечают. Они скрупулезно растолковывают, сколь невероятно то, что мы сами подчеркиваем с вызовом, даже со смехом; они снисходительно объясняют, сколь дико то, что мы сами зовем немыслимым; они говорят, что это слишком хорошо, чтобы сбыться, — но ведь это сбылось.
О контрасте между всемогуществом и детской беспомощностью говорили, пели и кричали тысячи раз в гимнах, колядках, картинках, действах, песнях и проповедях, и нам вряд ли нужен ученый, чтобы мы заметили некую странность. Все же я немного поговорю о ней, потому что она тесно связана с моей темой. В наше время очень любят подчеркивать роль воспитания в жизни, психологии — в воспитании. Нам непрерывно твердят, что первые впечатления формируют характер, и очень беспокоятся, как бы вкус ребенка не был отравлен на всю жизнь плохо раскрашенной игрушкой, нервная система — расшатана неблагозвучной считалкой.
Однако нас сочтут тупыми догматиками, если мы скажем, что есть разница между тем, кто воспитан в христианстве, и другими людьми. Всякий католический ребенок знает по картинкам, всякий протестантский ребенок знает по рассказам о немыслимом сочетании понятий; оно поистине становится одним из его первых впечатлений. Эта разница не теологическая, а психологическая, она долговечней и прочней богословских убеждений. Она, как любят говорить ученые, неискоренима.
Для любого агностика или атеиста, знавшего в детстве Рождество, хочет он того или нет, связаны на всю жизнь два понятия, которые для большей части человечества весьма далеки друг от друга: ребенок и неведомая сила. которая поддерживает звезды. Инстинктом и воображением он соединит их даже тогда, когда разум его не увидит в этом смысла. Для него всегда будет привкус веры в изображении матери с ребенком, привкус жалости и беззащитности в страшном имени Божием. Но эти понятия связаны не для всех. Они не связаны для китайцев или древних греков, даже таких великих, как Аристотель и Конфуций.
Связывать Бога с младенцем ничуть не логичней, чем связывать тяготение с котенком. Для нас они связаны Рождеством, потому что мы — христиане по психологии, если не по убеждению. Это сочетание идей, как теперь говорят, меняет в корне нашу природу. Тот, кто знает это, отличается от незнающего. Я совсем не хочу сказать, что он лучше, — мусульманин или еврей могут быть лучше его. Просто в его гороскопе пересекаются две линии; всемогущество и беспомощность, божественность и детство рифмуются для него, и это созвучие не померкнет от тысяч повторений. Да, в Вифлееме поистине сошлись противоположности.
В пещере было положено начало тому, что придает христианству такую человечность. Если бы людям понадобился образец бесспорного, неиспорченного христианства, они бы, наверное, выбрали Рождество. Но Рождество очевиднейшим образом связано с тем, что считают (никак не пойму, почему) спорным и надуманным, — с поклонением Пречистой Деве. Взрослые моего детства требовали убрать из церквей Ее статуи с Младенцем.
После долгих препирательств примирились на том, что отняли у Нее Младенца, — хотя, если рассуждать логически, с их собственной точки зрения, это должно быть еще хуже. Может быть, Мать не так опасна, если Ее обезоружить? Во всяком случае, все это похоже на притчу. Нельзя отделить статую матери от новорожденного ребенка, младенец не может висеть в воздухе, собственно говоря, вообще не может быть статуи младенца.
Точно так же не можем мы подумать о Нем, не думая о Матери. В обыкновенной, человеческой жизни мы не можем прийти к новорожденному, не придя тем самым к его матери; мы можем общаться с ним только через мать. Отнимите Христа у Рождества или Рождество у Христа, иначе вам придется смириться с тем, что святые головы — рядом и сияния их почти сливаются, как на старых картинах.
Можно сказать, как ни грубо это звучит, что в тот час, в той складке или трещине серой горы мир был вывернут наизнанку. Раньше благоговейные и удивленные взоры обращались как бы наружу, с этих пор обратились внутрь, к самому маленькому. Бог был вовне, оказался в центре, а центр — бесконечно мал. С этих пор спираль духа центростремительна, а не центробежна.
Во многих смыслах наша вера — религия маленьких вещей. Я уже говорил, что Предание — и в книгах, и в картинах, и в легендах — отдало дань парадоксу о Боге в яслях. Наверное, меньше говорилось о Боге в пещере. Как ни странно, о пещере вообще говорили мало. Рождество Христово переносили в любую страну, в любую эпоху, в любой ландшафт и город, подгоняли к самым разным обычаям и вкусам, — и, это очень хорошо. Всюду мы видим хлев, но далеко не всюду — пещеру. Некоторые ученые по глупости нашли противоречие между преданием о яслях и преданием о пещере, чем доказали, что не были в Палестине. Им мерещится различие там, где его нет, но они не видят его там, где оно есть.
Когда я читаю, например, что Христос вышел из пещеры, как Митра из скалы, мне кажется, что это пародия на сравнительное изучение религий. В каждом предании, даже ложном, есть суть, есть самое главное. Предание о божестве, появляющемся, как Паллада, в расцвете сил, без матери, без детства, по сути своей не похоже на рассказ о Боге, родившемся как самый простой ребенок и совершенно зависевшем от Матери.
Мы можем отдать предпочтение любому из этих преданий, но не можем отрицать, что они — разные. Отождествлять их из-за того, что в обоих есть скала, так же нелепо, как приравнивать потоп к Крещению, потому что и там и здесь есть вода. Миф Рождество или тайна, пещера играет в нем совсем особую роль — она говорит о том, что Бог наш был бездомным изгоем. Однако о пещере вспоминают реже, чем о других атрибутах Рождества.
Причина проста и связана с самой природой возникшего тогда мира. Нелегко увидеть и описать новое измерение. Христос не только родился на земле — Он родился под землей. Первое действие божественной трагедии развертывалось не выше зрителя, а ниже, на темной потаенной сцене. Почти невозможно выразить средствами искусства одновременные действия на разных уровнях бытия.
Что-то подобное могли изобразить в средние века; но чем больше узнавали художники о реализме и перспективе, тем труднее им становилось изобразить ангелов в небе, пастухов на холмах, сияние в самом холме. Может быть, к этому ближе всего подошли средневековые гильдии, которые возили по улицам вертеп в три этажа, где наверху было небо, внизу ад, а посредине — земля. Но в вифлеемском парадоксе внизу было небо.
В этом одном — дух мятежа, дух перевернутого мира. Трудно выразить или описать заново, как изменила саму идею закона и отношение к отверженным мысль о Боге, рожденном вне общества. Поистине после этого не могло быть рабов. Могли быть и были люди, носящие этот ярлык, пока Церковь не окрепла настолько, чтобы его снять, но уже не могло быть язычески спокойного отношения к рабству.
Личность стала ценной в том особом смысле, в каком не может быть ценным орудие, и человек не мог более быть орудием, во всяком случае — для человека. Эту народную, демократическую сторону Рождества предание справедливо связывает с пастухами — крестьянами, которые запросто беседовали с Владычицей небес. Но с пастухами связано не только это, с ними связано и другое — то самое, о чем я говорил раньше и что замечали нечасто.
Люди из народа — такие, как пастухи, — везде и повсюду создавали мифы. Это они испытывали прежде всех не тягу к философии или сатанизму, а ту потребность, о которой мы говорили, — потребность в образах, приключениях, фантазии, в сказках, подобных поискам, в соблазнительном, даже мучительном сходстве природы с человеком, в таинственной значимости времен года и определенных мест. Они прекрасно поняли, что луг или лес мертвы без повести, а повесть — без героя. Но сухая разумность уже покушалась на неразумные сокровища крестьян, точно так же как рабовладение покушалось на их дома и земли.
Крестьянские сообщества заволакивал сумрак скорби, когда несколько пастухов нашли то, что искали. Повсюду, кроме этого места, Аркадия увядала. Умер великий Пан, и пастухи разбрелись, как овцы. Но, хотя никто об этом не ведал, близился час свершения. Хотя никто об этом не слышал, далеко, в диких горах, кто-то закричал от радости на неведомом языке. Пастухи обрели Пастыря.
То, что они нашли, было очень похоже на то, что они искали. Народ ошибался во многом, но он не ошибался, когда верил, что у святыни есть дом, а божеству ведомы границы пространства и времени. Дикарь, создавший нелепейшие мифы о спрятанном в коробочке солнце или о спасенном боге, которого подменили камнем, ближе к тайне пещеры, чем города Средиземноморья, примирившиеся с холодными отвлеченностями.
Он понял бы лучше, что случилось в мире, чем те, в чьих руках становилась все тоньше и тоньше нить Платонова идеализма или Пифагоровой мистики. Пастухи нашли не Академию и не совершенную республику. Они нашли наяву свой сон. С этого часа в мире не может быть мифов; ведь мифотворчество — это поиски.
Все мы знаем, что народ в рождественских мираклях и песнях одевал пастухов в костюмы своей страны и представлял Вифлеем своей родной деревней. Большинство из нас понимает, как это точно, мудро и тонко, как много здесь христианского, католического чутья. Многие видели грубый деревенский Вифлеем, но мало кто помнит, каким он был у тех, чье искусство кажется нам искусственным. Боюсь, в наше время не всем понравится, что во времена классицизма актеры и поэты одевали пастухов пастушками Вергилия. Но и они были правы. Превращая Рождество в латинскую эклогу, они нащупали одну из самых важных связей человеческой истории.
Мы уже говорили, что Вергилий воплотил дух здорового язычества, победившего нездоровое язычество человеческих жертв. Но даже его здравая добродетель заболела тяжелой болезнью, и спасти ее могла только находка пастухов. Если мир устал от безумия, его может спасти лишь здравомыслие. Но он устал от здравомыслия; что же могло излечить его, если не то, что излечило? Не так уж нелепо представлять себе рождественскую радость аркадских пастушков.
В одной из эклог Вергилия принято видеть пророчество о Рождестве. Но и по другим эклогам, по самой интонации великого поэта мы чувствуем: его бы обрадовало то, что случилось в Вифлееме. В строке «Incipe, parve puer, risu congnoscere matrem» звучит что-то большее, чем нежность Италии. Аркадские пастушки нашли бы в этой пещере все то, что было хорошего в последних преданиях латинян; только вместо куклы, сторожащей и скрепляющей семью, они обрели бы родившегося в семье Бога.
И они, и все мифотворцы смело могли радоваться: здесь сбылось не только все мистическое, но и все вещественное в мифах. У мифологии много грехов, но она весома и телесна, как Воплощение. Теперь она могла бы воскликнуть: «Мы видели Бога, и Бог нас видел!» Античные пастушки могли плясать на холмах, посмеиваясь над философами. Однако и философы слышали.
Я не перестану удивляться старой повести о том, как, увенчанные величием царей, облаченные тайной магов, они пришли сюда из восточных стран. Истина, называемая преданием, мудро подарила им безвестность, и они остались для нас таинственными, как их прекрасные имена — Мельхиор, Каспар, Балтазар.
С ними пришел весь мир учености, считавшей звезды в Халдее, созерцавшей солнце в Персии; и мы не ошибемся, приписав им любопытство — перводвигатель ученых. Они могли бы воплощать тот же идеал, если бы звались Конфуцием, Пифагором, Платоном; они были из тех, кто ищет не сказки, но истины. Их жажда истины была жаждой Бога, и они тоже получили свое. Для философов, как и для мифотворцев, Вифлеем восполнил неполное.
Самые мудрые могли бы прийти туда, как и пришли волхвы, и подтвердить то, что было истинного в их учениях, правильного — в их раздумьях. Конфуций нашел бы здесь новые основания семьи, Будда увидел бы отречение от звезд, а не от алмазов — от Божеского, а не от царского сана. Мудрецы имели бы или обрели бы право сказать, что в их учениях есть истина. Но они пришли бы сюда учиться.
Они пришли бы пополнить свои учения тем, о чем и не думали; уравновесить свой несовершенный мир тем, против чего, быть может, возражали. Будда явился бы из безличного рая поклониться Личности. Конфуций оставил бы поклонение предкам, чтобы поклониться Младенцу.
Мы должны понять, что новая Вселенная оказалась вместительнее старой. В этом смысле возникновение христианства шире сотворения мира — того мира, что был до Христа. Христианский мир включает и то, что уже было, и то, чего не было раньше. Хороший пример — китайское почитание старших.
Никто не усомнится, что разумное почтение к родителям входит в Завет, по которому Сам Бог подчинялся в детстве родителям, «был в повиновении у них». Но и они подчинялись Ему, этого не найдешь у китайцев. Младенец Христос не похож на младенца Конфуция — в нашем мистическом чувстве Он останется младенцем навсегда. И я не знаю, что бы делал Конфуций с деревянным младенцем, если бы он ожил в его руках, как ожил он в руках святого Франциска.
В Церкви есть то, чего нет в мире. Мир сам по себе не может обеспечить нас всем. Любая другая система узка и ущербна по сравнению с Церковью; это не пустая похвальба, это — реальность. Найдем ли мы поклонение Младенцу у стоиков или сторонников Конфуция? Найдем ли у мусульман Марию — Мать, не знавшую мужа и славнейшую серафим? Найдем ли у тибетских монахов архистратига Михаила, воплотившего для каждого воина честь меча?
Святой Фома Аквинат привел в систему всю ученость и разумность, и даже рациональность христианства. Аристотель тоже достиг вершин разума, однако Аквинат мог понять самые сложные доводы Аристотеля, но Аристотель вряд ли бы понял мистические отступления Фомы. Даже если вы не сочтете христианского философа более великим, чем языческий, вам придется признать его более широким. То же самое относится и к любой философии, ереси, движению. Что бы делал трубадур Франциск среди кальвинистов или утилитаристов Манчестерской школы? Но Боссюэ и Паскаль не уступали в строгой рассудительности ни кальвинистам, ни утилитаристам.
Что делала бы Жанна д’Арк среди квакеров, духоборов, толстовцев? Но многие наши святые отдали жизнь, проповедуя мир и предотвращая брань. Как ни бьются над этим современные синкретисты, им не удается создать ничего, что было бы шире Церкви. Всякий раз они просто выбрасывают что-нибудь не из Церкви, а из жизни: знамя, или харчевню, или детскую книжку про рыцарей, или плетень в конце поля.
Теософы строят пантеон — но это пантеон для пантеистов. Они созывают парламент вер, думая объединить всех людей, — и объединяют всех умников. Такой самый пантеон был построен у Средиземного моря почти две тысячи лет тому назад, и христианам предложили поставить Христа бок о бок с Юпитером, Митрой, Озирисом, Аттисом, Аммоном. Они отказались, и переломилась история.
Если бы они согласились, и они, и весь мир попали бы в ту тепло-холодную мутную жидкость, в которой уже растворялись мифы и мистерии. Но они отказались — и мир спасся. Мы не поймем, что такое Церковь и почему с давних пор так звенит ее голос, если не поймем, что однажды мир чуть не погиб от широты взглядов и братства всех вер.
Для нас очень важно, что волхвы — мудрецы и мистики — искали нового и нашли то, чего не искали. Ощущение неожиданности живет до сих пор в предании о Рождестве и даже в каждом рождественском празднике. Находка волхвов — как научное открытие. Для других участников этого действа — для ангелов, для Матери, для пастухов и для воинов Ирода — все было, наверное, проще и сверхъестественнее, трогательней и грубее.
Но что искали мудрецы, как не мудрость? Мудрецам нужен свет разума, и они увидели свет. Они увидели, что мудрость церкви объемлет все, а мудрость мудрецов — не все. Если бы Платон, Пифагор и Аристотель постояли хоть минуту в свете, который шел из маленькой пещеры, они бы поняли, что свет их собственных учений — полумрак. Я далеко не уверен, что они об этом не догадывались. Философия, как и мифология, была похожа на поиски.
Именно потому волхвы так таинственны и величавы. Они нашли и открыли, что религия — шире философии и что в маленькой пещере уместилась вся широта религии. Вот почему нас так поражает все, что случилось в пещере. Когда мы читаем или думаем об этом, наши чувства по-детски просты, наши мысли — бесконечно сложны, и мудрость не поможет нам свести концы с концами, если Младенец — Отец, а Мать — Ребенок.
Мифология пришла с пастухами, философия — с волхвами. Но нельзя забывать о третьей стихии — о ней никогда не забывает наша вера и никогда не примиряется с ней. В первых сценах присутствовал враг, испоганивший мифы развратом и обративший мудрость в неверие. Сейчас он отвечал на прямой вызов и сам действовал прямо, а как он действует, мы уже видели. Говоря о сознательном бесопоклонстве, я рассказывал, как ненавидели детей, как приносили людей в жертву, и меньше сказал о том, как культ зла подтачивал исподволь здоровое язычество, отравлял непристойностью поэзию и обращал в безумие царственную спесь.
В вифлеемском действе проявились и прямое, и косвенное его влияние. Правитель, подчиняющийся Риму, возможно, одетый, как римлянин, и живущий по римскому обычаю, почувствовал в этот час, что из глубин его души поднимаются странные страсти. Все мы знаем о том, как Ирод, встревоженный слухами о сопернике, припомнил жестокости азиатских деспотов и приказал перебить всех детей. Каждый знает об этом; но не каждый заметил, как тесно связано это с историей удивительных человеческих верований.
Не каждый заметил, как знаменательна эта бойня рядом с коринфскими колоннами и римскими плитами порабощенного мира, покрытого лоском цивилизации. Когда темная страсть обуяла Ирода, провидец узрел бы за его плечом огромный мрачный призрак, страшную морду Молоха, ожидающего последней жертвы от правителя из Симова рода. На первом пиру христианства на свой собственный лад пировали и бесы.
Если мы забудем об этом, мы не поймем не только сути христианства, но и сути Рождества. Для нас Рождество едино и по-детски просто. Однако, как и все в христианстве, оно и очень сложно. В нем есть и смирение, и веселье, и благодарность, и мистический трепет, и, кроме всего этого, бдение и беда. Это не только праздник миротворцев, как не только праздник весельчаков. Рождество не больше похоже на индийскую мирную конференцию, чем на скандинавский зимний пир.
В нем есть вызов, тот самый, из-за которого звон колоколов так похож на залп победы. Неописуемый дух, который мы зовем рождественским, — словно дым взрыва, прогремевшего в холмах Иудеи почти две тысячи лет назад. Мы и сейчас узнаем его безошибочно, и он слишком неповторим, чтобы определить его словом «мир». По самой своей природе радость в пещере подобна ликованию в крепости или в тайном пристанище изгоя.
Здесь прятались от врага, а враг уже ступал по каменным складкам, нависшим над ними, как небо; копыта Иродовых коней уже гремели над головой Спасителя. Скажу больше: ясли подобны передовому посту лазутчика, который смотрит, притаившись, на вражескую землю. Под башни и дворцы подведен подкоп. Недаром чувствовал царь Ирод, что под ним разверзлась земля.
Наверное, это самая тайная из тайн рождественской пещеры. Люди ищут под землею ад, здесь под землею — небо. Мир перевернулся; с этих пор все великое может действовать только снизу. Король может вернуть корону только мятежом. Церковь, особенно вначале, была не столько властью, сколько мятежом против князя мира сего.
Оптимистов, отождествляющих усовершенствование с удобством, немало раздражает мысль о том, что мы в свое время попали под власть узурпатора. Но именно из-за того, что опасность вполне реальна, Благая Весть стала поистине благой и новой. Олимп неподвижным облаком стоял в небе, мудрость восседала на престоле, когда Христос родился в пещере, а христианство — в катакомбах.
Они прятались под землей — вот он снова, странный и мятежный дух: нашу веру и презирают, и боятся. Пещера — только нора, в которую может забиться всякий сброд; но в ней — сокровище, которое не могут отыскать тираны. Святое Семейство укрылось здесь, потому что хозяин постоялого двора о нем не вспомнил и потому что о нем не забыл царь. То же самое мы вправе сказать и о первых христианах. Их боялись, когда они еще ничего не значили, во всяком случае — ничего не могли.
Тихо, почти тайно они бросили вызов; они вышли из-под земли, чтобы сокрушить землю и небо. Они не собирались разрушать громады из мрамора и золота — они смотрели сквозь них, как сквозь стекло. Христиан обвиняли в том, что они подожгли Рим; но клеветники ближе к сути христианства, чем те, кто считает его каким-то этическим обществом, которое немножко мучили за прописные истины или недолюбливали за безответность.
Ирод играет немалую роль в Вифлеемском действе: из-за его угрозы мы узнаем, что Церковь гонима с самого начала и борется за свою жизнь. Многим покажется, что это как-то несозвучно Рождеству, — но именно так звучат рождественские колокола. Многие считают, что самая мысль о крестовом походе позорит крест — что ж, значит, он опозорен с колыбели. Сейчас я не собираюсь вести отвлеченные споры о том, нравственно ли бороться. Я просто хочу показать, какие понятия входят в нашу веру, и заметить, что все они приняли четкую форму уже в рождественском действе.
Их три, в обычной жизни они глубоко различны, только христианство может их связать. Во-первых, человеку нужно, чтобы небо было определенным и даже уютным, как дом. Поэты и язычники, творя свои мифы, пытались рассказать нам, что бог может обитать в этом, вот этом мифе, что волшебное царство — реальная страна, а возвращение призрака может воскресить тело. Сейчас я говорю не о том, что рационалисты не желали считаться с этой жаждой; я говорю лишь о том, что язычники не могли жить, пока ее не удовлетворят. В истории Вифлеема и позже Иерусалима этого духа не меньше, чем в истории Делоса и Дельфов, но им и не пахнет во Вселенной Лукреция и Герберта Спенсера.
Во-вторых, наша философия шире всех других философий, бесконечно шире учения Спенсера и даже Лукреция. Христианство смотрит на мир через тысячу окон, а древние стоики или наши агностики — через одно. Оно смотрит на жизнь глазами самых разных людей. У него найдется ключ для всех настроений, для всех человеческих типов, ему ведомы тайны психики, бездны зла, оно умеет отличать ложное чудо от истинного, а его тонкость, такт, воображение — многообразны, как реальная жизнь, которую не охватишь заунывными или бодрыми трюизмами древней и новой этики. Многое накопилось в нем со времен Аквината, но и святому Фоме было бы тесно в мире Конфуция или Конта.
И наконец, в-третьих, наша вера не только вещественней поэзии и вместительней философии — в ней есть еще и вызов, есть борьба. Она достаточно широка, чтобы принять любую истину, но не примет заблуждения. Любой человек любым оружием может бороться с нею и за нее; она старается как можно лучше узнать и понять то, против чего борется: но никогда не забывает, что ведет борьбу. Она возвещает мир на земле, но всегда помнит, что была война в небесах.
Эту троицу истин воплотили в рождественском действе пастухи, волхвы и царь, воевавший против младенцев. Просто неверно, что в других религиях и философиях есть это все; нельзя даже сказать, что они на это претендуют. Буддизм, может быть, не менее мистичен, но он и не хочет стать таким же воинственным. Ислам воинствен, но он и не думает стать таким же тонким и возвышенным. Конфуцианство удовлетворяет потребность мудрых в разумности и порядке, но оно и не собиралось удовлетворять тоску по чуду и тайне, по святости конкретных вещей.
Ни один языческий миф или философская притча не трогают нас так сильно, как само слово «Вифлеем». Ни один рассказ о рождении бога или детских годах мудреца не стал Рождеством и даже не похож на него. Он всегда или слишком холоден, или слишком фриволен, или слишком разумен, или груб, или утончен. Слушая его или читая, никто из нас, что бы он ни думал, не ощущает, что пришел домой. Мы можем восхищаться его красотой, или глубиной, или чем-нибудь еще, но не всем сразу.
В том-то и дело, что предание о Рождестве, в отличие от всех преданий, не обращает наши мысли и чувства к величию — к тем исключительным, особенным созданиям, которые зовутся богами и героями, пусть даже самого возвышенного и здравого толка. Оно не гонит нас куда-то вдаль, на край света. Скорее можно сказать, что оно возникает изнутри, встает из тайников сознания; так трогают нас маленькие вещи или тихие добродетели бедных.
Мы находим забытую комнату в глубине нашего дома, открываем дверь — и видим свет; откапываем что-то в глубине сердца — и попадаем в край добра. Сложено это не из того, что мир назвал бы крепким; вернее, крепость в легкости, в невесомости, все это было в нас, но вдруг мимолетное чувство стало вечным.
Это было минутной слабостью, а стало силой и спасением. Несмелая речь и забытое слово окрепли навек, когда волхвы вернулись в дальние страны и умолкли шаги пастухов, а под слоями тьмы и камня осталось то, что человечней человечности.
Продолжение следует...
P.S.
✒️ Я перестал отвечать здесь на комментарии к своим постам. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Семья и дети
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
Опа на
Сын Бога ходит со смертью в обнимку потому и бессмертен.
Цитата 6
Логически или диалектически нельзя доказать ни существование Бога, ни существование бессмертия души. Убежденность в существовании Бога и бессмертия души – это плод личного, непосредственного опыта.
Преподобный Иустин (Попович)
Опять кинули
Кредиты созданы чтобы покупать уцененный товар по завышенной цене.
Мой комментарий к Ицзин (Книга Перемен)
Человек есть вода передвигающая печинки событий в русле реки времени.
Колонизация планеты Земля
«Разумную» экологическую нишу в экологической системе планеты последние три-четыре миллиона лет последовательно занимали гуманоидные виды: Australopithekines, Homo «habilis», Homo eretus, Neandarthals. Каждый из этих видов вытеснял из обжитой «квартиры» своих предшественников, будучи более прогрессивным, по сравнению с ними. Но, в то же время, новый прогрессивный вид зарождался внутри уже существующего, в результате тех или иных мутаций.
Другими словами, происходила постепенная адаптация одного вида к условиям обитания в занимаемой экологической нише. В результате этой адаптации один и тот же вид изменялся и внешне. Огромную роль в этом процессе играли мутации, вызванные радиацией. В эпицентрах зарождения новых подвидов обнаружены поверхностные залежи урановых руд.
Радиоактивное облучение провоцировало многочисленные мутации, некоторые из которых были положительными, постепенное накопление которых и приводило к появлению нового подвида. Постепенная эволюция нового подвида, в конечном итоге, приводила к тому, что он начинал внешне отличаться от своих «родителей».
Безусловно, определённую роль в подобных мутациях играло жёсткое космическое излучение. Правда, озонный слой во время развития гуманоидных форм был уже достаточно мощным, чтобы отразить большую часть космического излучения, которое два-три миллиарда лет назад было одной из основных причин мутаций. И, следовательно, жёсткие космические излучения были одними из основных механизмов эволюции жизни на планете.
Именно благодаря космическим излучениям и поверхностным выбросам радиоактивных руд появлялись новые и новые виды живых организмов и заполнялись ниши экологической системы. Новые мутации приводили к появлению новых видов, которые вступали в смертельную борьбу с уже существующими за своё место под солнцем.
Подобная преемственность развития жизни наблюдалась в течение четырёх миллиардов лет и ... неожиданно прервалась с появлением Homo Sapiens. Неандартальцы, — последнее звено этой цепочки преемственности развития жизни. Этот многочисленный гуманоидный вид находился в самом расцвете своего развития ещё сорок-тридцать тысяч лет назад, когда, в один прекрасный день, если можно так сказать, неизвестно откуда появился современный человек — Homo Sapiens.
Никаких переходных форм, никаких остатков, старше возраста сорока-тридцати тысячи лет. Практически никаких изменений за последние сорок-тридцать тысяч лет, если не считать некоторого уменьшения объёма черепа. И ... одновременное появление всех рас на всех континентах, что противоречит теории эволюционного развития видов.
Результаты исследований костей неандертальцев генетиками, в последние годы, выбили последнюю точку опоры у ортодоксальных учёных. Оказалось, что генетически Homo Sapiens и Neandarthals несовместимы!!! Был найден всего лишь один скелет в Южной Америке, имеющий морфологические признаки обоих видов, да и то, его «владелец» не дожил до своего «совершеннолетия».
А это означает одно — Homo Sapiens не является продуктом развития жизни на планете Земля! А если это так, — то Homo Sapiens пришёл или был принесён с других планет. Если Homo Sapiens принесён на планету — то, кем и для чего?!
Но тем не менее, за тысячелетие совместного «проживания» в «коммунальной квартире» Neandarthals практически бесследно исчезли, тогда как «кукушонок» — Homo Sapiens, вытеснив из «гнезда» соперника, приступил к активному освоению «завоёванной» экологической ниши.
Какие причины привели к тому, что многочисленный вид вымер в кратчайшие исторические сроки?! Изменение природных условий, планетарные катаклизмы?! Их просто не было, а если бы и были, то слабенький «квартирант» должен был бы, по логике вещей, исчезнуть первым. Но, этого не произошло. Что само по себе просто невероятно, но, тем не менее, факт, не подлежащий сомнению.
И единственным выходом из этого тупика может быть предположение о том, что кто-то «помог» Homo Sapiens освободиться от «хозяина квартиры». И единственной альтернативой Господу Богу в этом является наличие разумных цивилизаций во вселенной. Цивилизаций, которые достигли высокого уровня развития, позволяющего им управлять развитием жизни на других планетах.
У человечества есть два выбора — вера в Господа Бога в той или иной форме или признание существования других цивилизаций во Вселенной. Вера в исключительность появления жизни на планете Земля есть следствие веры в Господа Бога. Поэтому, если не принимать гипотезу наличия Господа Бога, наличие множества цивилизаций во Вселенной является непременным условием развития материи.
И естественно предположить, что целый ряд цивилизаций возникли значительно раньше земной. И если земная цивилизация за последние сто лет смогла добиться определённых успехов, логично предположить, что другие цивилизации за миллионы, а может быть, миллиарды лет развития, достигли того, что нашей цивилизации кажется сейчас невероятным и невозможным.
То, что сегодня для всех является обыденным и нормальным, сто лет назад было невозможным и фантастичным, и только фантасты смели мечтать и писать в своих книгах о «невероятных вещах». Аналогично то, что сегодня «невероятно и невозможно», через каких-то сто лет может быть обыденным и нормальным.
Так что, вполне логично и разумно говорить о «старших братьях», которые обогнали землян на миллионы, а возможно и на миллиарды лет. И следовательно, было бы правильнее не отрицать того, что сегодня нам кажется невероятным. Завтра нам, может быть будет стыдно за своё невежество и слепоту. И чтобы не краснеть завтра, откроем свой разум новому сегодня, каким бы нелепым на первый взгляд это новое не оказалось бы...
Хорошо разбираетесь в звездах и юморе?
Тогда этот вызов для вас! Мы зашифровали звездных капитанов команд нового юмористического шоу, ваша задача — угадать, кто возглавил каждую из них.
Переходите по ссылке и проверьте свою юмористическую интуицию!
Теорема Русского мира
Здравствуй дорогой читатель! Взываю к силе пикабу, поднимите, пожалуйста, повыше, чтобы хоть кто нибудь из умных людей меня услышал и хотя бы попытался понять или опровергнуть! Не рейтинга ради, а Русского мира для.
В моей жизни произошло эпохальное событие. Моя реальность осталась логичной, а весь мир сошёл с ума. Однако, весь мир, в свою очередь, посчитал, что с ума сошёл я и закономерно упрятал меня в психиатрическою лечебницу, в стенах которой мне удалось сформулировать и доказать теорему Русского Мира или же «теорию всего».
Теорема Русского Мира: Вселенная – это нейросеть; Теория большого взрыва – верна; одновременно проживаемых реальности – две; вселенная – детерминирована; Истина – в противопоставлении и балансе.
ДАНО: Русский язык, математика, 4 закона логики:
1) Закон тождества - Каждая мысль должна быть равна самой себе, не должна иметь больше одного значения.
2) Закон противоречия - Высказывание и его отрицание не могут быть одновременно истинными. Если одно суждение что-то утверждает, а другое то же самое отрицает об одном и том же объекте в одно и то же время и в одном и том же отношении, то они не могут одновременно быть истинными. Русский язык.
3) Закон исключённого третьего - Два противоречащих суждения об одном и том же предмете в одно и то же время и в одном и том же отношении не могут быть одновременно истинными и не могут быть одновременно ложными
4) Закон достаточного основания - Любая мысль (тезис) для того, чтобы иметь силу, обязательно должна быть доказана какими-либо аргументами, причём эти аргументы должны быть достаточными для основания исходной мысли, то есть она должна вытекать из них.
РЕШЕНИЕ: Если предположить, что второй закон логики неверен (одна и та же кружка может быть дешевой кружкой из ближайшего магазина для всех, но бесценной кружкой для кого-то конкретно, ибо может являться символичным подарком от дорогого человека), то мы получаем вывод: Русский язык = математика = логика = двоичный код = аксиома.
С точки зрения математики: 1 + 0 = 1
С точки зрения логики: 1 + 0 = 10 ( десять символов)
С точки зрения Русского языка: «1» плюс «0» равно два символа.
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО:
Существует квантовая механика (физика элементарных частиц), существует «Ньютоновская механика» (Общая теория относительности). Существует психология личности, существует психология масс. Существует объективная реальность, а противопоставление не задано. (Вернее, задано диагнозом «шизофрения», но об этом далее).
Зададим понятия:
0) Реальность (объективная)
1) Нереальность (субъективная)
Тогда, с точки зрения реальности – нереальности не существует. С точки зрения нереальности – реальность существует.
~13,8 млрд. лет назад (примерный возраст вселенной) «нереальность» схлопнулась в сингулярность, случился большой взрыв и разнеслась наша реальность. Следовательно теория большого взрыва верна.
С точки зрения объективной реальности (0) – реальность не может быть детерминирована (предопределена заранее), ибо мы каждую секунду делаем выбор. С точки зрения нереальности (1) – реальность детерминирована.
Далее зададим понятия:
0) Все – точка зрения толпы.
1) Ты – точка зрения личности.
В Русском мире любые события следует анализировать, исходя из объективной реальности, т.е. с точки зрения толпы (0) и субъективной реальности, т.е. с точки зрения личности (1). И чем ниже порядковый номер субъекта – тем он важнее. (Я еду на моноколесе по проезжей части. Одновременно происходят два события: с точки зрения объективной реальности (0) - я нарушитель техники безопасности и "хрустик". А с точки зрения субъективной нереальности (1) - я могу себя воображать хоть железным человеком. Истина в балансе, между объективной реальностью (0) и субъективной нереальностью (1). Стоит одну из реальностей задать как (0) или (1), как вторая тут же принимает обратное значение. Следовательно, 1=0, а 0=1.
• Что касаемо религии, то если Бог – 1 и толпа - 1, то личность – «небог и нетолпа» - 0. Исходя из этого, вынося слова на суд общественности – мы выносим слова на суд божий. В Русском мире, у православных, есть – вера (1), есть планы (0). А если есть планы (1), то нет веры – «0». При этом – понятия можно менять местами.
• Закон «квантовой запутанности» применим ко всем противоположным суждениям в жизни. Если что-то задаётся как «1», то одновременно с этим противоположное суждение автоматически становится «0» Следовательно: 1=0, а 0=1.
Далее, любое отношение, которое можно задать противопоставлением нуля и единицы – можно считать за отдельную вселенную. Следовательно вселенная - нейросеть.
ВЫВОД: Вселенная – это нейросеть, теория большого взрыва – верна. Одновременно проживаемых реальности – две. Вселенная – детерминирована; Истина – в противопоставлении и балансе.
ИТОГИ: подведем лишь некоторые из бесчисленного множества итогов, которые следуют из формулировки и доказательства данной теоремы. Многие из тех, кто увлекается политикой, иной раз слышали фразу из уст англосаксов «Миропорядок, основанный на правилах». Эти правила представлены в книге «логика» и являются идеальным инструментом по уничтожению Русских людей (Русский – как состояние души, не национальность). Как только личность начинает преисполняться в своем сознании до понимания правил и основ Русского мира – близкие люди определяют такого человека психически нездоровым и сдают в психиатрическую лечебницу, где его закалывают до состояния овоща (состояния безынициативности и смирения). На текущей момент в мире одна реальность, а противопостоит ей "шизофрения", что с греческого переводится как "разделять\расщеплять ум\разум.
В Русском мире второй закон логики – русский язык. «Починив» логику мира, мы одновременно «дружим» между собой все существующие противоположные понятия и четко знаем, что есть то, есть это (Да – нет, лево - право, хороший - плохой, ангел - демон; Вера – планы, личность – толпа, свой - чужой, 1 – 0). Истина в противопоставлении и балансе. А так же, эти знания являются являются последним пазлом, недостающей базовой настройкой к созданию сильного искусственного интеллекта.
Прошу прощения за сумбур, прошлый пост я выкладывал в попыхах, когда урвал 5 минут времени наедине с телефоном, находясь в психиатрической больнице. В этот раз возможны некоторые неточности и непоследовательность, но мне самое главное донести идею мышления, идею определиться буквально и фигурально во всех понятиях, задать всему противопоставление нулей и единиц и начать анализировать мир с точки зрения двух реальностей: объективной реальности, и, одновременно, субъективной нереальности.
Я не ученый и совсем не собирался примерять на себя роль мессии, но детерминированность догнала. Теперь у меня остался лишь крик души - если я не прав - докажите мне обратное с точки зрения математики, логики и русского языка.
t.me/s7ronger - пока пустой телеграмм канал, в котором я буду развивать данную тему, пояснять, трактовать и отвечать на вопросы.
Огромное всем спасибо за уделённое время! <3