Четвёртая часть озвучки серии
Коля всех разыграл, за что ему прилетела порция недовольства. После ребята уселись у костра и начали петь песни, вот только закончилось всё это не слишком мирно.
Коля всех разыграл, за что ему прилетела порция недовольства. После ребята уселись у костра и начали петь песни, вот только закончилось всё это не слишком мирно.
🔞18+
Я затаил злость на Петяя за его откровение, представив, что могло бы произойти, если бы не явилась охрана. Оказывается тот, кто подсаживается к тебе, зная о тебе многое, уже знаком с тобой, а ты даже можешь и не догадываться от этом.
- Так это ты был в трюме? – спросил я, сжав кулаки.
- Эй-эй, не надо вот только сейчас предъяв и попыток напугать меня кулачками. Ты первый пришёл на мою территорию, так что скажи спасибо, что я просто пощикотал тебя, - пробормотал Петя в своё оправдание, склонившись над столом в мою сторону, как будто бы не хотел, чтобы нас услышали.
- Это называется щекотка? Ты мне хотел горло разорвать! – обвинил я его, помня его шипение над моим ухом.
То, что происходило в нижнем отсеке, далеко не было похоже на игру.
- Да брось, хотел бы – разорвал. А так, просто напугал, чтобы впредь не совал свой нос, когда я ем. Откуда я мог знать, зачем ты пришёл? Я не хотел делиться своим донором. К тому же вы, оборотни, не умеете есть чисто и аккуратно! – заворчал вампир, говоря бегло и достаточно тихо.
Я не знал, откуда он знает, что я оборотень. Ирка не смогла распознать угрозу, пока я не стал оборачиваться. Ладно уж, раз у меня нет козырей, нет смысла скрытничать.
- Я не собирался никого есть, просто было интересно, что в трюме. Заметь, я пришёл в образе человека, поэтому считаю твоё нападние личным оскорблением, вплоть до объявления вражды! – сказал я в шутку, не особо желая продолжать этот разговор.
- Вражды, значит? – задумался Петя, сжав губы, - Подумай хорошенько перед тем, как говорить такое вампиру, пацан! - сказал он и быстро стал заталкивать остатки еды себе в рот, чтобы скорее закончить обед. – Я пойду, а ты подумай над своим поведением и моим предложением. Вражду я тебе не объявлял, и до сих пор жду, что ты присоединишься к побегу, а не решишь сдохнуть тут, как палубная крыса. Запомни, иногда нужно держаться вместе, даже если ты конченый одиночка. Я вот такой, но готов переступить свои принципы и помочь тебе, а заодно и получить помощь от тебя, так что жуй, и думай. Думай-думай-думай. А я пойду. Прощай. Где меня найти ты знаешь.
Петяй встал и ушёл, оставив меня думать. И я думал, жевал и думал. Бывают сложные люди, с которыми не хочется общаться. Их не понять, потому что мысли не совпадают. Они говорят одно, а делают другое, хотя объясняют это так, будто ты их не понял. Я вот не очень-то понимал Петю. Мне с ним было не комфортно находиться за одним столом. Но он, чёрт возьми, предложил мне то, от чего я не мог отказаться. Кто его знает, куда нас везут? Возможно, это худшее, что случится в моей жизни, и я не хотел проверять. Чего тут было думать-то? Я соглашусь, чего бы это не стоило.
Я тоже закончил с обедом, и отправился гулять по кораблю, осматривая палубу, коридоры, закутки. Мне нужно было знать, куда бежать, где меньше людей, где можно укрыться. До ночи оставалось ещё много часов, не один, не два, и не три, но и мы всё ещё находились в открытом море, не видя берегов.
В какой-то момент я снова разозлился на упыря. Лучше бы он конкретнее рассказал, что и как делать, а не учил меня хорошим манерам. Придурок! Из-за него мы не готовы как команда. Да и какая мы команда, чего мы знаем друг о друге? Это был риск! Стоило ли рисковать ради вампира? Вообще-то мне было наплевать на него, я думал о себе.
А куда мы сбежим? В какой мы стране или городе будем находиться? Я понятия не имел, где мы находились территориально. Нужно ведь было ещё вернуться назад. Или начать новую жизнь на абсолютно новом месте? Это не на другой конец города переехать. Он оставит меня сразу же, как только нам удастся удрать с корабля. А дальше я окажусь в дикой неизвестности. Две разные мысли разрывали меня. Я отговаривал себя рисковать так, будто я сейчас представлял своё будущее. Куча вопросов оставалась без ответов.
Схватившись за голову, я терзал себя, обвиняя, что я такой дурак. Как я мог оказаться в такой ситуации? Хмурый и поникший я наматывал круги по кораблю, запоминая каждую деталь, и так пока не стемнело. Я потерял счёт времени, пребывая в раздумьях, но когда вдруг заметил, как солнце садилось за горизонт, сразу же вспомнил о предложении Пети. Всё-таки нужно было валить отсюда. Да, он прав.
Он уже не казался козлом, каким я его представлял ранее. Он был моим билетом к свободе, и я, уже представляя себя на суше, бежал по лестнице в трюм, чтобы быстро обговорить с ним детали побега.
От столкновения на палубах ЭТИ попадали толпами. Поднявшийся после рёв наполнил ночь над Волгой тысячным их присутствием. Он то нарастал, то становился тише, пока мертвецы копошились и поднимались десятками, грызлись между собой и толкались, словно дикие псы. Некоторые даже падали в воду и течение их медленно сносило.
– Видишь? – настаивал на своём майор, указав Сергею на поверхность реки вдалеке, которую слабо освещал свет с третьей палубы. Он только что оторвал бинокль от глаз. – Какой смысл поджигать весь корабль? Этих двоих уносит мимо острова…
– А куда понесёт остальных? – убеждённо возразил Сергей. – Плавать они умеют. Не видят нас пока, потому и не сопротивляются воде…
Напряжение в споре нарастало. Обсуждали спокойно, но каждый жёстко стоял на своём.
– Никто никого поджигать не будет, – попыталась прекратить всё Олеся Владимировна. – Если в каютах или в трюме спрятался хотя бы один живой, мы не можем его убить. Он задохнётся или сгорит. А ЭТИМ – им дым нипочём…
Олеся… Олеся Владимировна была в нашей общине четвёртым человеком, допущенным к принятию важных решений. Кроме Сергея Саныча с майором и Степана Яковлевича, оставшегося с остальными людьми в комплексе. Довольно молодая, красивая и властная женщина, умевшая держать себя в руках в любой ситуации. Вела за собой людей не хуже мужчин. Олеся помнила моих друзей Марину и Виктора. С Витей они вместе скатились с дома геологов по одну сторону конька, во двор, а Марина по другую. Затем, уже во дворе, разошлись и с ним. Он остался отбиваться у забора, когда несколько ЭТИХ разъединили их, а она через окно вернулась в дом, что б спрятаться в погребе. Видимо, Виктор подумал, что Олеся погибла, и ушëл за Мариной. Но она пересидела. Выбралась только на следующее утро, когда ЭТИ про неё забыли и оставили дом. Потом, блуждая какое-то время одна, наткнулась на Сергея с его «береговиками». Это еë группу геологов искала его береговая охрана, а вместо них так удачно нашла меня. В каком-то смысле, я уцелела благодаря этой женщине. Сергей с ребятами вытаскивали меня как мумию или матрёшку из старой военной палатки-шатра, спасшей мне единственной жизнь…
– Дарвин, Данил, – позвал Даню и Макса Сергей Саныч. – Возьмёте одну машину, оповестите «молодую» группу и попросите у них людей с оружием. Затем объедете всех одиночек. Будьте осторожны…
Он умел принимать быстрые и правильные решения. Да, весь остров должен быть оповещён, что теплоход с тысячей или двумя тысячами мертвецов сел на мель ближе к юго-восточному краю. У нас, наверное, патронов столько не нашлось бы, что б уничтожить такую массу новых «жителей». Ни дубьём, ни другим оружием не справиться. Только прятаться или сделать что-то, что б на остров они не попали. Сжечь весь теплоход мыслью было хорошей. Выжившие могли быть в каютах, но мне жить хотелось больше. Особенно после того, как выпал второй шанс.
– И чем ты собрался поджигать такую махину? – спросил Сергея один из разведчиков общины фермеров. Он, видимо, тоже одобрял уничтожение любой ценой появившейся угрозы. Как многие среди нас. Но пока на своём твёрдо стояли майор и Олеся Владимировна. И, прежде чем ответить, Сергей посмотрел на них.
– Топливом. Его должно быть много. Но решение ещё не принято…
Принять его помогла ситуация. Уже совсем стемнело, и свет с палуб лучше дотягивался до берега. Не то при таких условиях ЭТИ стали лучше видеть землю, не то ещё что послужило толчком, но постепенно они стали двигаться ближе к носу корабля и плотно толпиться на нём. Причём подобное происходило на всех шести палубах. Кто-то из наших начал их считать в бинокль. Я слышала цифры. Падавших в воду мертвецов становилось больше, и все они пока ещё подчинялись течению, не проявляли намерения плыть к земле. Это могло поменяться быстро.
– Мы объявим в громкоговоритель, что собираемся поджечь, – предложил Сергей компромиссное решение. – Пусть живые попытаются выйти, а мы поможем. Однако остров всей этой массы не выдержит. Нас просто уничтожат, если не уйдём по мосту на материк…
На материке сейчас считалось находиться опасней. По крайней мере возле Волги. В бинокль наблюдали толпы ЭТИХ, словно из Волгограда никого не эвакуировали, и жители слонялись по побережью будто бурлаки. Разве что не тянули баржи на лямках. Мы решили собрать небольшую группу, и на вёслах подойти к теплоходу. Пройтись немного по задней его части, которая освободилась. Все мертвецы сгрудились на палубах в передней трети корабля, видимо, этому способствовал и крен носа, образовавшийся после столкновения с землёй. Вот я и оказалась в группе, что должна была отплыть. Майор, Олеся, я и Слава, парень из фермерской общины, с хорошей скорострельной винтовкой. Резиновую лодку надули быстро, и на машине нас отвезли немного вверх, вдоль берега. А там мы уже спустились на воду. По течению плыть было легко.
Подъём по трапу нам обеспечил майор. Хорошая у него была выучка, трап закрепил быстро, поднявшись первым на нижнюю палубу. Он всегда лежал у него в машине, после первого теплоходика, где его и нашёл. Тот двухпалубник причалил к острову пустым пару недель назад и стоял на мели до сих пор, севернее по берегу на пару километров. Выгребли с него всё, что могли, и поделили на две общины, припасы, одежду, медикаменты. Также раздали немного одиночкам. Майор же сразу облюбовал найденную вещицу и забрал трап с корабля, будто знал, что скоро понадобится. Вот и пригодился.
Было немного страшновато. После трапа по лестнице поднялись на вторую палубу. Обошли несколько пустых кают. Майор с фермером Славой пробирались к топливным бакам вниз. А с берега тем временем начали вещать, что теплоход подожгут и что спасатели с оружием ожидают выживших на корме. Сами прорваться не смогут, но прикроют. Говорили в рупоры из темноты и делали это нарочно южнее, что б, если ЭТИ полезут в воду, то двинули б к суше наискосок. Тогда течением их будет больше сносить. Но бума после того, как заговорили в «матюгальники», не произошло. Не то слышимые над водой голоса мертвецы приняли за технические шумы, не то за что-то ещё. Рёв потому что на палубах не усилился, а, значит, всё продолжало разворачиваться в вяло текущем режиме.
С Олесей мы обошли больше десяти кают на трёх палубах, делали это осторожно и там, где безопасней, с краю. В самую глубь ближе к ЭТИМ не лезли. Я поднималась и вверх, и вниз, снова потом оказалась на второй. На двух палубах, где горел свет, не побывали, как и на самой верхней тоже. Времени уже не оставалось и в темноте сложней было искать. Нервы как струны натягивало близкое присутствие мертвецов. Я немного успела пошарить в аптечках, когда в рупор с берега объявили, что первые из ЭТИХ изменили в воде свой курс. Начали намеренно грести к суше, сопротивлялись течению и разворачивались, словно что-то там видели, на земле. Известия эти ещё больше сбили с толку. Тогда нечто со мной и произошло…
Олеся в тот момент находилась на две палубы выше, мы разошлись, договорившись встретиться позже внизу. У нас у обеих были часы на руках. И по пути я зашла в последнюю каюту, включила так же слабый китайский фонарик, уткнула свет в пол и двинулась вглубь помещения. А Он же… Он просто шагнул на меня из темноты. Молча, не зарычал, а сразу набросился. Шипение из его смрадного рта я услышала, когда руки уже вцепились в мои плечи и запах гниющей плоти резко ударил в нос. Белки глаз хищно сверкнули в темной каюте.
Чтобы не вскрикнуть от ужаса, зубами успела до крови впиться в губу. В тот миг я думала, что снова умру. Вернее, была близка вернуться к состоянию паники. До этого дня училась себя контролировать, но всегда выручали глаза и уши, опасность к себе не подпускала близко. Здесь же мои органы вдруг подвели: не увидела взглядом, не почуяла сразу близкого запаха. Видно притерпелась, обходя вонючие от мертвецов палубы. Когда их собиралось много, стоял специфический смрад. Непривычный. Я бывала в жару на похоронах в деревне, и знала, как пахнут мёртвые люди. Этот запах был немного другим, что-то не так было со всеми телами после начала апокалипсиса. Вроде и умерли, но будто не гнили, а становились просто другими.
Выручило в противостоянии то, что ЭТОТ поскользнулся. Обычно такое происходит с людьми, комичная, неловкая ситуация, которая в апокалипсис может стоить жизни. Но мне повезло, и плоскость из-под ног ушла у него. Он выпустил меня и внезапно рухнул. А выпавший из моих рук фонарик осветил на полу его лицо. Оно было отчасти перевязанным, вместе с шеей. Возможно, при жизни ему ранили голосовые связки – потому мертвец не рычал, когда набросился.
Долго, однако, лежать ему я не дала и проверять, что будет дальше, не стала. Сняла с плеча ружьё, ударила сверху вниз прикладом. И быстро выбежала из каюты, закрыв за собою дверь. Бегом, обернувшись на других мертвецов вдалеке, на носу корабля, устремилась к лестнице. Спустилась со второй палубы снова на первую, где все должны были встретиться. И оказалась там сначала единственной…
– Идёмте! – разыскал нас внизу майор, спустившейся сам откуда-то выше, когда Олеся присоединилась ко мне. Четвёртым и последним, из трюма, поднялся довольный фермер Слава.
– Поджёг?
– Поджёг, дядь Сав…
Только и успели насобирать в пару больших сумок по мелочёвке – не до сборов и обысков было в таких условиях, когда тысяча мёртвых тел грозилась перебраться к нам на землю. На призывы в рупор на палубы из кают никто не вышел. А, значит, либо мы ничем не могли им помочь, либо тут давно не осталось живых.
Снова спустились по трапу, сели и поплыли на вёслах. А через несколько минут вспыхнуло вдруг с мощным огневым хлопком. Грести сразу стали сильнее. Обогнули теплоход, чтобы пристать к острову сильно южнее. Работали в четыре весла, но пару раз немного притормаживали, пропускали плывущих мимо мертвецов. Дальше же лодка снова неслась как ветер.
Нос её успел уткнуться в землю острова, когда за спиной прогремел первый мощный взрыв. И после него пламенем объяло почти весь теплоход. Рисковая для нас оказалась вылазка.
– Их больше сотни на берегу! – сообщил Сергей, встретивший нашу четвёрку лично. – Двинулись вглубь острова. Идём за ними.
Сотня – лучше, чем пара тысяч. Остальные выли, ревели и полыхали огнём, горящими прыгали с палуб в воду. Только гребли уже не к суше, течению реки не сопротивлялись и плыли, затухая, вместе с ним. Лишь некоторые поворачивали к земле, пытаясь добраться до неё. Вот для чего было мёртвому спасаться? Только ради плоти живых? Страшным всё это казалось и непонятным…
– Пойдём! – позвал майор, и я оторвала от глаз бинокль. На берегу и так оставались четверо наблюдателей. Мне же ещё нужно было отойти в кусты.
– Сейчас, дядь Сав… – предупредила майора.
Мы шли за ними на отдалении. Держались постоянно метрах в трёхстах. Большая образовалась толпа, и в темноте ЭТИ видели ничуть не лучше нас. Может быть, даже хуже. Как насчитали точно разведчики – всего около ста тридцати особей. Выбрали себе четверых лидеров, и двигались строго за ними. А те, не зная острова, куда-то их вели и шли слепой разведкой вперёд. Ничего, освоятся быстро. Затем разобьются на малые стаи, что б легче было прокормиться, и тогда уже приступят к поиску живых. Людей, зверей, птиц, ползучих гадов, рыбы в ручьях – ЭТИ не брезговали ничем, что двигалось и не стояло на месте. Потому перебить их нужно было как можно быстрее. Самим к рассвету разделить толпу на малые части и уничтожать небольшими группками, пока не научились охотиться сами. Скоро подтянутся ещё стрелки из «фермеров» и «молодых». Может, людским ресурсом помогут и одиночки. У них в запасе имелось оружие, а проблема на острове образовалась общая. Тут уж не до выяснения о членстве в содружествах по выживанию.
Майор, Олеся и другие тоже перемещались на своих позициях в почётной «свите» ЭТИХ, когда нам с Сергеем выпало снова шагать вдвоём. Роли распределили ещё на берегу, нам с ним достался правый фланг, задняя часть. А вскоре подошёл один из наших разведчиков. Он двигался сначала впереди толпы мертвецов, ещё с двумя другими. Но прошёл почти час, и вот мы его увидели. К этому времени должно было уже кое-что измениться, однако ничего не происходило. Толпу хотели поделить сначала как минимум надвое, только это оказалось непросто.
– Они не реагируют, – раздражённо произнёс нашедший нас разведчик. – Валера чуть ли не голый зад им показывал. Будто не видят его, просто прут напролом. Я сам подходил метра на четыре…
– Ты ведь разыгрываешь… – с надеждой, что тот всё-таки шутит в не самое подходящее для шуток время, сказал Сергей.
– Нет, Саныч, не шучу, – разочаровал Рома-разведчик. – Как музыку слышат какую-то. За ней будто идут. Это ж… мультфильм был такой...
Рома, вероятно, хотел вспомнить про Нильса и диких гусей, когда один немецкий юноша вывел дудочкой крыс из мирного города. Вот только кто был дудочником у ЭТИХ здесь, на Сарпинском? Их вели четверо таких же, как они сами, – из числа прибывших на догоравшем теперь теплоходе. Может, первая разведка на незнакомой местности так и проходила у них, ни на что не отвлекались, а просто шли? Мы же не всё изучили об этих новых популяциях. Степан Яковлевич продолжал исследования. Не просто так регулярно выезжал в лес или к озеру.
– Останешься здесь, – велел Сергей Роме. – Вперёд пойду, сам хочу посмотреть…
И не возражал, когда я глазами напросилась вместе с ним. Кивнул согласно.
Пальцы мои разжались за спиной и из них вылетела использованная тестовая полоска. Чёрточек было две, я уже посмотрела. Хотела забыть об этом хотя бы на время, стало почему-то слишком волнительно. Потому и решила пойти туда, где больше адреналина. Было не столько страшно, сколько любопытно…
Новых «островитян» мы обходили сбоку, по правой стороне. Большой делали крюк, потому что толпа, шедшая сначала плотно, немного рассредоточилась, ей мешали деревья. Натолкнулись на ещё одного разведчика, но прошли дальше, и он вскоре отстал. А через несколько сот метров, при всём при том, что соблюдали крайнюю осторожность, внезапно налетели на группу ЭТИХ, отколовшуюся от основной массы. И попали к ним в самую середину. Нарочно для себя такого не придумаешь.
Сергей сразу заслонил меня спиной, оттолкнул лопатками назад к дереву. Ударил прикладом автомата одного, ударил другого. Я подняла карабин, но услышала вдруг команду «не стрелять». И озвучил её, как ни странно, он сам. Только потом я поняла, что происходит на самом деле. Да, мы влетели в толпу, особей эдак десять или двенадцать. Однако никто из них не атаковал. А те, которых ударил Сергей, отлетали, но поднимались молча с земли и продолжали шагать мимо нас вслед за другими. Будто живых для них больше не было вовсе, смотрели сквозь нас невидящим взглядом.
– Тут что-то не так… – произнёс наш старший стрелок и лидер, когда мы снова остались вдвоём, а ЭТИ ушли. Я понимала, что следовало, наверное, радоваться такой удаче, когда уцелели внезапно и нас не пытались сожрать. Однако тревога Сергея передалась и мне. Как необычно, за месяц ни один мёртвый не упустил возможности наброситься на живого, если был рядом. И вот – пожалуйста, всё наоборот. Кто мог сказать, что происходит?..
Последовали за ними дальше и стали ещё осторожней, увеличили крюк. И шли так, пока через четверть часа не встретили другого разведчика, Валеру. Вместе с ним уже вышли к озеру. Поняли, наконец, куда все ЭТИ двигались ночью.
Дальше мы наблюдали, как они выходили к воде небольшими группами, и там останавливались на берегу. Вставали, как вкопанные, замирали. Их собралось вскоре больше сотни, наверное, сто пятьдесят или двести, не только те, что пришли с теплохода. Словно заворожённые, ЭТИ молча смотрели на воду. И в таком неподвижном молчании зловещего виделось больше, чем когда их сотни стояло на палубах и устрашающим хором они рычали в темноте.
Сергей достал телефон. Связи, разумеется не было, до управления спутниковой антенной пока не добрались. В комплексе оно находилось уровнем ниже. Мобильники использовали просто как камеры. Заснял небольшое видео.
– Дуй в наш лагерь, – отдал он Валере телефон. – Покажешь Степану Яковлевичу…
– Дайте лучше мне, – протянула я тоже руку.
И, посмотрев на меня, они переглянулись...
Светало уже. Потому Сергей отпустить согласился быстро. Передал мне мобильный телефон с видео и пожелал удачи. Велел обойти тропу по кругу, хоть мы и были уверены, что в лесу мертвецов не осталось, все они, с этой части острова, собрались у озера. Подходили другие наши стрелки и разведчики, и тоже были удивлены изменившимся поведением ЭТИХ. Подъехали, тем временем, и ребята из «молодых» и фермеров, которых привезли Макс Дарвин и Даня. Потом ушла я.
Сначала бежала лёгкой трусцой, накинув ремень «сайги» на плечо. Потом немного ускорилась. Чем больше заданий они мне давали, тем меньше, решила я, буду бояться жить в новом мире, который прежним становиться никак не хотел. Вряд ли когда уже станет, так мне казалось, пока ноги несли легко меня через лес. Куда-то пропали остатки депрессии, и снова хотелось дышать полной грудью. Пусть по-другому, но так, как желаю сама, не оглядываясь постоянно и не вздрагивая всякий раз, если слышишь шорох в кустах.
А затем, наверное, я слишком увлеклась раздумьями. Потому что перестала вдруг смотреть себе под ноги и одной ступнёй угодила в яму или чью-то нору.
Но хуже всего было то, что падая вперёд руками, обеими ладонями так же въехала в рыхлую землю. И правая рука провалилась в ещё одну дыру, глубже, чем по локоть, почти по плечо. Ударилась даже лицом из-за этого, когда приземлялась. Будто нарочно кто-то тут перерыл всё своими норами или сделал ловушки.
Выругалась. Сплюнула землю с губ. Подняла голову и… вздрогнула. Отчётливо видела, как в сторону метнулась юркая тень. Затем что-то противно пискнуло, но на глаза не показывалось. Тихонько запищало, скрываясь в густой траве. «Сайга» слетела с плеча, и до неё мне было не дотянуться, тогда как рука в земле засела словно в капкане. Мы все так привыкли бояться на Сарпинском мертвецов, что о прежних своих страхах почти позабыли. Таких, например, как спуститься в погреб и столкнуться лицом к лицу с огромной крысой. Пищание в кустах, метрах в пяти от меня, напомнило мне именно крысиный голос – зловредного зверька, которого до ужаса боялась с самого детства, а дедушка в деревне гонял их поленом в коровнике.
Изо всех сил я потянула руку, но где-то внизу её будто что-то согнуло и сжало. К тому же кофта зацепилась за какой-то подземный корень. Проклятая нора! Лишь бы там никто не цапнул зубами. Я собралась было дёрнуть плечом сильнее, как вдруг у меня на глазах, метрах в двух впереди, стремительно начал вырастать маленький круглый холмик. Точь-в-точь как кротовий домик, без крыши! Потом показались нос и усы, передние лапы или какие-то клешни.
С удвоенной силой я дёрнула правой рукой. И снова безрезультатно. А существо между тем продолжало свой путь наружу.
И вот, тварь, наконец, полностью вылезла из земли. Развернулась ко мне неуклюже и «посмотрела». Глаз-то у неё как будто и не было, но чем-то же она видела меня, для чего-то повернулась! Может, на слух?.. Вместо ног – какие-то осьминожьи щупальца. Я думала, что схожу с ума, что такое мерещится во сне. Однако даже в этом сне понимала, что у твари была на прицеле, и что ничего не могла с этим поделать – рука застряла, очевидно, в такой же норе, из которой вылезло нечто. Зверь этот, неприятный до тошноты и похожий на лысого ёжа, стоя на своих лапках-щупальцах, словно на ходулях, весь задрожал вдруг, затрясся, готовясь к прыжку. И я, закрывшись свободной рукой, сомкнула глаза…
Вдруг кто-то громко охну чуть ли не у меня над головой! Затем раздался хлюпающий звук. И когда я вновь подняла веки, увидела, что появившийся человек занёс дубину для второго удара. Он охнул ещё раз, и смял странного зверя окончательно. Зелёная кровь брызнула в стороны и мне на лицо.
– Давно? – спросил меня человек с акцентом, присев на корточки рядом и помогая изо всех сил высвободить из ловушки руку. Лицо его украшала повязка, закрывавшая левый глаз. – Давно они здесь появились?
– Нет, – сообразила ответить я. Страх, наконец, отпустил – тот самый страх, что кто-то схватит под землёй зубами. Показались мои пальцы, и рука избавилась от плена. – Не видели раньше, никогда…
– А жабы? Большие жабы и многоножки?..
– Нет… – снова ответила я.
Мужчина удовлетворённо кивнул, улыбнулся даже, словно всё шло по какому-то известному только ему плану.
– ОНА открывает глаза, – сообщил он вслух. – Всё шире и шире. И дальше станет только хуже…
Я не понимала, что он несёт. Хуже станет кому, и хуже, чем что? Чем уже было, чем уже есть?.. И вообще он походил на сумасшедшего: весь взъерошенный, с одной лишь дубиной в руках, без другого оружия. Даже лицо у него было, как у… иностранца. Не наш, в общем, какой-то забугорный товарищ.
– Кто? – спросила я осторожно, бросив взгляд на лежавшую на земле «сайгу». – Кто открывает глаза?..
Он заметил мой взгляд на оружие. Быстро поднял с земли, и я ничего не успела сделать. А потом… вдруг протянул мне.
– ОНА!.. – повторил мой спаситель. Развёл широко руками в стороны, показал на небо, на лес, на землю под ногами.
– ОНА!.. ОНА открывает все «тёмные очи» разом. Их нужно срочно закрыть…
Смешно, словно стихи читал. И в то же время не очень.
– И… что будет, если… ОНА… их откроет? – не зная, зачем, сама поинтересовалась я у него.
Мужчина подошёл, остановился так, чтобы дать мне возможность держать карабин.
– Тогда ОНА просто вздохнёт, – сказал он, стараясь выговорить правильно каждое слово по-русски. – Сделает это лишь раз. Но вздох этот всё прекратит. Он будет страшнее тысячи ЕЁ «тёмных взглядов»…
Кажется, по моему выражению лица он понимал, что мне было дико слышать то, что он говорит. Это порадовало. Раз понимал, значит сумасшедшим не был. Просто говорил метафорами, которых я не могла осилить, а он пока не желал изъясняться иначе.
– Джонатан Грин, из Чикаго, – представился он и протянул руку. Шершавую, тёплую, крепкую. – Мне нужен Яков Степанович… Я издалека, из Америки. Университет Иллинойса… Не важно, какой. Мой самолёт час назад сел на Сарпинском. Мы с ним знакомы, он ждёт меня …
Вот, что мелькнуло в воздухе, когда мы вели толпу через лес. Посадочные огни под крыльями и фюзеляжем. Думала, что показалось, из-за пожара на теплоходе и зарева, которое он отбрасывал ввысь. Но нет.
– Степан Яковлевич… – поправила я иностранца. Видимо, путал первое имя и второе, но знал, кого ищет, наверняка. В такое-то время, да ещё и где.
– Отведи меня… – попросил он.
Из-за деревьев вышли ещё двое. Оба были уже с настоящим оружием. Понятно, что по лесу, сев на остров на самолёте ночью, пришедший мне на помощь спаситель бродил не один. Однако, увидев его сопровождение, я почему-то не испугалась. Наоборот, появилось немного больше уверенности, и передалась она мне от них троих…
Всё же последний вопрос был задан. Исключительно из мер предосторожности.
– Как вы узнали?.. Как нас нашли?.. Связи на острове нет…
– Теперь уже есть, – всё с тем же акцентом ответил мой собеседник. – Степан Яковлевич сообщил, но сигнал пока нестабилен. Нужно время настроить. Связь прервалась. Второй уровень в комплексе – недавно вы его открыли, ваш человек справился. Теперь у вас доступ к последнему спутнику…
Действия в повествовании разворачиваются после событий, увиденных в рассказах Остров Сарпинский и Ангел, приди. Но вполне воспринимаются и как отдельный очерк. Апокалипсис в мире набирает обороты, и главное зло больше не прячет свой лик...
И вот началось. Словно отдалённый шелест листвы, шуршавшей на остывшей земле ранней осенью, послышались первые шорохи вдалеке. Нет, весной подобных звуков в ночи быть не могло. Такое, если дожить, услышится только в октябре, когда ветви деревьев осыплются полностью и одеждой из листьев накроют почву. Вот тогда, по мёртвому настилу в сухую погоду, ноги любого ступающего по нему двигаться будут с настоящим лиственным хрустом. Сейчас – хрустело стекло. Похоже звучит, если не знать разницу.
Это Макс Дарвин придумал такую ловушку. Дарвином его прозвали, потому что единственным верил, что всё это прекратиться само по себе, что природа рано или поздно очиститься, сама отторгнет неестественное. И мёртвое просто проиграет живому. У подъёма к ангару с вертолётом Макс разбросал немного гравия, положив поверх осколки стекла. Нашёл целых два ящика с обломками. Отчего-то именно его хруст, даже самый тихий, разносился хорошо, далеко, и люди мгновенно реагировали. В последнюю неделю ЭТИ повадились появляться ночью. Пока они не видели живых, приближались молча, но мог выдать случайный треск. Орать же, те, у кого ещё не прогнили связки, начинали при первом зрительном стимуле. Сейчас они никого не могли увидеть. Люди сидели тихо и не высовывались, ждали их приближения. Разведчики предупредили несколько часов назад, что группа ЭТИХ выйдет к закату на лагерь. Развернуть их не получилось, хотя пробовали дважды: продолжали настырно шагать в одном направлении. Тогда и решили встретить их первыми, у ангара, за двести метров до лагеря. Только троих удалось отколоть от общей массы. Остальные двадцать два, точно селезни на манок, выплывали из сумерек, двигаясь в нашу сторону. Их вёл вожак, тот самый, что первым разведал обстановку.
– Близко… – тихим шёпотом предупредил Сергей, чтобы все приготовились. Всего-то дня три назад я призналась, как стреляла из отцовской «сайги» в лесу. Потом показала свою стрельбу на мишенях. По просьбе Сергея Саныча. Так получила оружие. Сначала воодушевилась тем, что могу оказаться полезной не только в сборе дров и готовки еды. Но сейчас стало немного страшно.
ЭТИ, судя по звукам, поднимались уже по склону. Из-за туч луны пока не было видно, и два прожектора, установленные на машинах, были наготове. Наверное, чтобы всё осветить, сперва должен был раздаться шум двигателей. Но близким по-прежнему казался другой звук – приближающейся к нам снизу толпы. Задние из них ещё хрустели битым стеклом, а передние шлёпали ступнями совсем близко, метрах в двенадцати-пятнадцати от центровой баррикады. На миг даже охватило глупое беспокойство, что нас тут нарочно двоих оставили, тогда как другие ушли.
– Да дайте же свет! – не вытерпел рядом Сергей, крикнув в голос. И прозвучало это от него как-то совсем буднично – словно оператор сердился на нерадивых «световиков», из-за которых камера в темноте не могла навести зум на героев сцены.
Слова нашего главного стрелка ещё не успели затихнуть эхом. И точно так же не успели разразиться мощным рёвом мертвецы, услышавшие речь живых, когда, наконец, зарычали двигатели двух машин и одновременно с ними вспыхнули два ярких прожектора. Мощными яркими лучами они осветили толпу. И, пусть к увиденному меня готовили хорошо, руки всё равно дрогнули. Едва не выронила оружие.
Прицельные выстрелы захлопали вразнобой. Стреляли с двух импортных карабинов и трёх АКМ-47. «Сайга» в моих руках, шестое наше оружие, если не считать кучи бесполезных ракетниц, чавкнула взахлёб только два раза. И то под конец столкновения. Второй выстрел оказался успешным – череп мёртвого парня разлетелся вдребезги. Удачное попадание, так не должно было случиться, но голову тем не менее разнесло на куски. Сергей, который вёл стрельбу всегда спокойно, даже присвистнул, увидев подобное. Третий раз я наблюдала так близко атаку на живых, и только в первый раз участвовала в её отражении. Они предупредили, что для начала могу не стрелять, просто привыкать к обстановке и накалу, учиться держать нервы в узде. Но, кажется, уже получилось. Сквозь страх и дрожание рук, с задержкой и сквозь грохот сердца. Пару минут назад казалось, что оно стучит громче, чем хрустело стекло на гравии под ногами поднимавшихся к нам «гостей». Хватит такого мандража. Пора научиться справляться с паникой быстро.
– Ты молодец, – похвалил Сергей и забрал карабин. Как главный стрелок, он держал оружие у себя, хранил его над гаражом в обзорном пункте. Ещё две «сайги» были в постоянном пользовании у группы разведчиков. Их было пятеро мужчин и девушка, на выезды всегда уходили по двое. Охрана на наблюдательных вышках была безоружной. Главное, вовремя подать сверху сигнал. Стрелки получат оружие и начнётся убой.
– Саныч! – обратился шутливым тоном к Сергею майор. – Ты Ольге в следующий раз автомат выдай. Видал, как тыквы разносит?
Посмеялись. Смеху все тут научились заново. Оказывается, много чего забавного можно было заметить в эти дни. Если стоять друг за друга горой и чувствовать себя частью целого, то тот же страх, словно трусливая змея, поджимал длинный хвост и уползал куда-то. Тогда хотелось улыбаться при виде распускающегося ландыша. Недавно они попались мне целой поляной, в тени, в лесу под деревьями. Случайно наткнулась, когда гуляла. Все давно отцвели и увяли, а эти только подняли тугие головки, не распустились даже. Час просидела счастливая среди цветов, трогала их листья пальцами, смотрела, вдыхала сладкий запах. Наверное, училась чувствовать жизнь и понимать её новые смыслы. Смыслы, вернее, остались прежние, только букет из них складывался у каждого теперь по-иному. Помощь на остров всё не шла, а мы, как могли, выживали и приспосабливались.
В первый раз военные объявились на Сарпинском через три дня после начала того, что всем показалось концом. С тех пор прошло больше трёх недель. Прилетели на рассвете, человек шестнадцать, на двух вертолётах, с автоматами и в бронежилетах. Наверное, для оповещения или дачи дальнейших инструкций для выживших. Кого они могли спасти на двух вертушках? В одной только нашей общине выживших оказалось двадцать семь человек. Ещё группа местных фермеров, человек восемнадцать-двадцать, с женщинами и детьми, как и мы, осела севернее, километрах в восьми от нашего лагеря. И это только на восточной стороне. Западную часть острова до конца не исследовали. Плюс встречались отдельные пары и семьи, которые не хотели присоединяться, разведчики через день о ком-то из них рассказывали. Но… как бы с ними со всеми ни было, а первых военных с большой земли остров Сарпинский не принял. Группа из двенадцати солдат только и успела зайти в лес, как столкнулась сразу с целой толпой ЭТИХ. Сумели даже попасть к ним в окружение, чего ни разу в последствии не удосужились мы, далёкие в большинстве своём от военной службы. А дальше, ни разорвавшиеся гранаты, ни стрельба из автоматов в их положении ничего изменить не смогли. Впрочем, в чём-то они нам подсобили – ЭТИХ стало на несколько десятков меньше, легче потом было зачищать территорию. Пилоты вертолёта, когда увидели выходящую из леса толпу мертвецов, начали поднимать в воздух обе машины. Взлетела только одна. Всё это наблюдал издалека наш разведчик, и один он точно не мог никому помочь. Потом рассказал всем нам, вернувшись. Когда приехали с группой на трёх машинах к пристани, не застали уже никого. Наверное, пилоты невзлетевшей вертушки пытались спастись от ЭТИХ бегством, бросили бесполезный вертолёт и отступили к лесу. Возможно, сначала даже успешно. Потом правда ни разу их не встретили. А наш вертолётчик Майкл немного повозился с машиной, после чего винт неожиданно закрутился. Поднял вертолёт в воздух и дотянул до ангаров комплекса. Там уже выяснилось, что это был последний полёт боевой машины. Нужно было либо достать детали, либо самим изготовить новые. Сложнее всего обстояло с электроникой.
А от второго приезда… От второго приезда военных остался один майор. Он быстро стал душой нашей общины. Жаль, что погрызли его ребят. Весь их военный катер, на котором приплыли с земли на остров, вымер. Тут уж только по их дисциплинарной глупости. Нарочно ждали два дня на берегу, на открытом месте, пока ЭТИХ не собралось слишком много, и ночью большой толпой не напали на всех. Ждать на берегу, как оказалось – таков был приказ, пока группа из трёх человек кого-то разыскивает. А кого и чего – им не сказали. Знали только имя объекта, который должны были эвакуировать, но дождались не его, а собственной смерти. Последние трое, бросив всех остальных, бежали с острова на катере. Горько и обидно стало оттого, что приезжали не за всеми нами. Майор, когда его спасли, рассказал обо всём в первый же день. А ещё через день он назвал мне и имя, когда попросила. Так я узнала, что папик присылал военных за своим сынулей Генкой. Аж дважды! В первый раз – на тех вертолётах, а во второй – на катере. Мы-то были за рекой никому не нужны. Плохо там шли дела, не думали пока о малых группах на острове, спешно эвакуировали Волгоград и близлежащие города. ЭТИХ оказалось настолько много, что армия пока не справлялась, зараза разнеслась быстро и далеко. Радовало пока одно – не всерьёз, а в злую шутку, – моё слово «ЭТИ» группе понравилось больше. Зомби, мертвецы, ходуны, покойники – звучало как-то очень глупо. Слово же, если честно, тоже было не моим, его, кажется, придумал Виктор. Первым назвал их ЭТИМИ...
– Ну, что, Ольга? – уже не Сергею, а мне подмигнул майор, затягиваясь самокруткой из мешанины табаков – никто не знал, почему он раскурочивал две марки сигарет и из их табака крутил свои «козьи ножки». – Осилишь с автоматом?
– Осилю, дядь Сав, – улыбнулась ему в ответ.
С ними со всеми было не страшно. Вот – даже с оружием в руках первую ночь провела. Третья атака в ночное время, после заката. ЭТИ вели себя совсем как собаки. А если ещё вернее, – как волки, потому что были намного умнее собак. Иногда могли держаться очень тихо, выжидать. Поэтому в лесу следовало быть особенно осторожными, ртом не зевать, поменьше смотреть под ноги и побольше – по сторонам. Днём недалеко от лагеря появлялись один или два. Если их замечали, то кто-то из стрелков отправлялся «убрать» по-тихому, копьём с наконечником или тяжёлой дубиной. Ходил, разумеется, не один, с подстраховкой. А если убрать не успевали, то сбежавшие приводили целую «свору». Разведчики пока не сожгли весь бензин, ездили на машинах, и под вечер успевали замечать прущую на лагерь кампанию. Таких отвлечь уже не получалось: знали, за чем идут, примитивный интеллект работал. Нашёл, выследил и привёл «друзей» в надежде на ужин. Всё как у нас – чья разведка окажется лучше. С той разницей, что мы их не ели, когда находили.
Внизу не спали. Кто-то, как и я, вернулся сверху и только укладывался. Другие ещё не легли, потому что дожидались уходивших. На ночь оставались дежурить только двое часовых на вышках. Вот, для кого не жалели запасов кофе и сигарет. Люди даже рвались, что б оказаться наверху. Как мало стало нужно для простого удовольствия.
На первый подземный этаж комплекса, где все ночевали, сверху было просто так не попасть. И пусть опасаться чужого проникновения вниз не стоило, здесь всё же можно было оказаться взаперти, если ЭТИХ наверху соберётся много. Постепенно на острове их уничтожали. Но иногда по воде прибывали новые. Не только мёртвые, но и живые – кто-то, например, по какой-то причине оказавшись не эвакуированным, пытался найти тут убежище. Чаще, правда, находил последнее пристанище, и сам уже начинал бродить в толпе себе подобных, рыскал в поисках живой добычи. Главным было вовремя нарваться на одну из групп, осевших на Сарпинском, и тогда тебя приютят, защитят и накормят. Не обязательно рисковать жизнью и искать всё время самим, а просто попасться на глаза нужным людям, предварительно затаившись и спрятавшись. Как я в первый день. Сергей и ещё двое парней с береговой охраны ехали к палаткам геологов. И повезло им найти в одной из них замотанную мумию, посиневшую от страха и потерявшую дар речи. Вернее, это мне повезло. Только на третий день я начала говорить заново, когда в единую общину сбилось уже человек двенадцать-пятнадцать. Трое охранников, несколько учёных, приплывших с другого берега, местный фермер с женой и двумя детьми и женщина-геолог. К концу недели нас стало двадцать девять, потом прибыли ещё двое. А четверо недавно погибли. ЭТИ чуть не положили весь наш лагерь в первую ночную атаку, когда мы ещё не прятались внизу, в неудобном комплексе с маленькими комнатками. Разведчики пропустили большую толпу голов на тридцать пять-сорок. А когда часовые увидели с вышек, не сразу отступили и поняли поздно, что оружия в близком бою может не хватить. Его и не хватило. Ночь обошлась нам в четыре жизни…
Уснула. Видела сон, как бегала голышом по поляне, на которой собирала ландыши. Глупее ещё ничего на Сарпинском не снилось. Чаще всего просто проваливалась в забытье, но отдыхать получалось, утром наступала бодрость. Так было у многих. Ночь с хорошими сновидениями – просто сказка, нежданный подарок. Как фильм посмотреть в настоящем кинотеатре, с попкорном, пепси и поцелуями.
У нас было два телевизора. В основном на дисках и других носителях отыскались лишь скучные научные зарисовки и данные исследований. Но нашлось и несколько западных мультфильмов, некоторые учёные посещали ранее комплекс с семьями. Детям, которых в нашей общине было четверо, найденные мульты крутили постоянно. Смотрели их день и ночь, за неимением других. Плакал, отвлекаясь, только самый младший. Ледниковый период и Шрек наскучили ему после первого просмотра, а смысла остальных он не понимал, потому что те были слишком взрослыми для него, для трёхлетнего…
Начался мой обычный день. Все, кто принимал участие в отражении атаки накануне, встали позже других. Ну, или почти все. Сергей Саныч, а для многих просто Сергей, кажется, не спал никогда. И наш майор вместе с ним тоже. Жанна, главная на кухне, сказала, что оба уехали с утра на машине, с двумя разведчиками. Вроде как к новой группе, которая объявилась на днях. На острове-то группа была давно, но пять или шесть вечеров назад разведчики у нас пересеклись впервые. Я и забыла, что встретиться должны были только сегодня в полдень. Все же тут жуть как заняты, в апокалипсис от безработицы не умереть. Биржа труда разорилась бы. Две вещи после всего случившегося стали ненужными – церковь и она. Первая меня не защитила, а вторая никого никогда не спасала. Мамин крестик на моей груди стал моим Личным Богом…
А теперь о том, как всё началось. Прежде, чем я стала членом этой общины.
Помню, как сели впятером в большой белый катер, и капитан перевёз нас через Волгу. Высадил на маленькой пристани с вещами и шатром-палаткой. Витя нёс её один, пока Генка трындел и подкалывал Свету. Марина всем руководила.
Потом за рекой прогремели взрывы. Сначала я думала, что началась война, но Виктор сказал, что грохнули, вероятней всего, какие-то подземные залежи – он знал, что они там были. Затем всё понеслось.
Уже стемнело, когда появились ЭТИ и выгнали из шатра. Разметали всё на нашей поляне, и пока не полезли кусаться, мы не могли понять, что происходит, думали, что напали какие-то сельские уроды. Придурок Генка первым выкрикнул слово «зомби». Вот тогда меня будто волной накрыло. Страх словно проглотил меня, и я утонула в его утробе.
Помню, как бежали полночи, плыли на лодке через озеро и прятались в старых деревянных домах. Залезли затем на водонапорную вышку. И после той вышки память вернулась только тогда, когда Сергей и ещё двое «береговиков» вытаскивали меня из палатки, продрогшую и на грани потери рассудка. Дали глотнуть горькой еловой настойки, и та меня привела в себя, позволила хотя бы понять, что жива до сих пор.
Степан Яковлевич и ещё двое учёных с ним, вместе с тремя автоматчиками, объявились на острове в тот же день. Приплыли на своём катере, чтобы открыть подземный комплекс. Взрывы грохнули возле их бункеров на большой земле, с другой стороны Волгограда. Это действительно был газ, как предположил Виктор, и после его распространения всё началось. Сам по себе он был безвреден, но детонацией повредило подземные лаборатории. А то, что в них культивировалось, шесть мощных газовых взрывов разнесли в большом радиусе. Единственная группа учёных, выжившая, потому что в лабораториях на тот момент не была, пыталась открыть два нижних уровня их последнего комплекса на Сарпинском. Все важные разработки по вакцине сохранились только там. Сама вакцина имелась, но в запасе осталось не более сотни ампул. И чтобы начать производство, нужно было попасть в этот Сарпинский архив. Двое людей почти месяц безуспешно пытались проникнуть вниз. Открыли только самый первый и верхний уровень, где мы и прятались теперь по ночам. Спали и чувствовали себя защищёнными. Ещё Степан Яковлевич с одним из людей несколько раз выезжал к местному озеру. Говорил, что это тоже важно для спасения…
Хлеба в обед напекли из старой ржаной муки. Я помогала женщинам на кухне. Снова просеивали сквозь сито мелких мучных червячков. Даже такая мука заканчивалась, вместе с дрожжами и яичным порошком осталось не больше, чем на неделю.
Зато прошлогодней картошки, капусты и других овощей добыли в местных погребах с избытком. Жанна предлагала засадить небольшое картофельное поле, но Сергей и Степан Яковлевич, которые принимали большинство решений, отговорили её от такой идеи. Скоро, как только разберутся с городами, убеждали они, должны были прибыть настоящие военные, те, что стояли за всех людей.
Овощное рагу с солениями было объеденьем. Наверное, просто все проголодались, обед потому что подали к ужину. Ждали Сергея с майором, но они и разведчики задержались. А когда приехали позже и ели, с десяток человек общины собралось за столом вокруг них и слушали. О других людях всегда жадно ловили новости.
Новая группа закрепилась на северном конце острова, ближе к своим полям. Да, они иначе отнеслись к апокалипсису, и, не смотря на то, что большинство из них были молодыми, с первых дней после объединения собрались тут остаться надолго и всерьёз. В фермерских хозяйствах раздобыли трактора и горючее, разровняли несколько полей, засеяли пшеницей, рожью, ячменём. Их главный даже просил называть себя на переговорах «шерифом». Явно пересмотрели Ходячих Мертвецов. А, может, вели себя так, что б просто отвлечься, создать имитация обычной и знакомой по экрану жизни. Сложные игры в жизнь помогали не запутаться в её новых деталях, выстраивали иерархию другого, отличного от прежнего бытия...
Из полезного рассказали, что ещё вчера к северному берегу пристали два повреждённых катера один за другим, и ЭТИ расползлись из них по суше малыми кучками. Группа из десяти-двенадцати особей двигалась вглубь, повернула на юго-восток. Через пару дней вполне могла оказаться где-нибудь здесь, если не сменит маршрут по дороге. Ребята с северного края всерьёз подошли к выживанию, и если сначала услышанному за столом кто-то улыбался, то под конец слегка позавидовали. А ведь действительно, дела на материке шли не очень, за месяц с Сарпинского толком никто не приехал и никого не спас. Военные успели забаррикадировать мосты, но не вошли на сам остров. И с какой целью возводились те баррикады, тоже было не ясно. Возможно, остров готовили вначале как место для отсидки, но решение изменилось. Баррикады преодолеть было можно, как сообщали наши разведчики, только зачем идти в неизвестность? Большая суша подождёт, а с ней и мы…
– Они знают про то, что уровень реки может подняться в любой момент? – спросил Степан Яковлевич про «молодую» группу, как её уже окрестили, имея в виду их поля на северном берегу и возможное обрушение дамб водохранилищ.
– Теперь знают, – ответил Сергей. – Благодаря нам. Не сильно в это верят, ведь новых взрывов не ожидается. Потому не думают, что износ дамб наступит быстро, даже если некому обслуживать. Зерном с нами, сказали, поделятся, если сменяем на часть овощей.
– Давайте тогда подумаем, – серьёзно уже отнёсся учёный к возможности засеять часть земли неподалёку от нашего лагеря. Фермерские поля для этого, по крайней мере, были готовы. А ЭТИМ посевы не нужны, они их не тронут. Им подавай свежего мяса. Никто на самом деле не знал, сколько продлится осада, и предложение Жанны высадить хотя бы картофель не казалось больше наивным. Лучше перестраховаться. Труд отвлекал, а армию ждать, возможно, придётся долго.
Вечером Степан Яковлевич позвал меня к себе. В те комнаты, о которых я постоянно думала. Они были частью самой верхней лаборатории комплекса, и много часов он проводил именно в них, «колдуя» над вакциной с одним из своих коллег. Даже ночью не боялся оставаться там один, всегда закрывался изнутри и был одновременно заперт снаружи. Зачем такие предосторожности? Да-да, по этой самой причине. В двух комнатах из трёх в клетках содержались отловленные ЭТИ. И среди них была… моя однокурсница Марина.
Они достали её с лодки из озера. Автоматчики положили аккуратно всех, кто пытался перевернуть челн, и думали, что спасли её. Марина стала первой, кого встретила группа Степана Яковлевича, высадившаяся на катере третьего мая. Но Марочка оказалась укушена. Ей вкололи две вакцины, которые замедлили начавшееся обращение. В итоге его не произошло в полном смысле слова, но и прежней она уже не была. Не разговаривала, не реагировала на речь. Сердце отпускало только шестнадцать-семнадцать ударов в минуту, а вены на шее и лбу были напряжены. Кровь загустела, стала почти как у ЭТИХ. Вакцина держала её где-то посередине между жизнью и смертью, и Марина всё никак не могла решиться, куда ей шагнуть. Организм её боролся и менялся. И Степан Яковлевич пытался понять, в какую сторону больше колеблются весы.
Двери теперь закрывали и снаружи, потому что пять дней назад Марина сбегала. Сумела открыть внутренний замок. Хорошо, что только она, не один из трёх других – те бы кого-нибудь убили или покалечили. Ночью она бесшумно выбралась из комплекса, а утром была обнаружена у того же озера. Как завороженная стояла и смотрела в воду. Возле неё топтались двое ЭТИХ, и разведчики их отогнали. Саму Марину мертвецы не тронули, видимо, приняли за свою. Укус на её шее заживал, но очень медленно. Кровь, тем не менее, выступившая на повязке, не вызвала интереса у настоящих мёртвых, и вскоре Марину невредимой вернули в комплекс. Теперь её запирали в клетке. Хотя бы не держали в цепях, как других.
– Как она?.. – спросила я, когда Степан Яковлевич впустил меня внутрь.
– Без ухудшений, – ответил он.
И прежде, чем переодеться в халат с перчатками и начать помогать ему, когда помощник уйдёт, я направилась к клетке.
Марина сидела спиной ко мне, на скамье за решёткой. Мой стул стоял рядом, но по эту сторону. Этот ритуал я повторяла каждый раз, когда бывала здесь. Садилась, протягивала сквозь прутья руку и брала её за ладонь. Тепло её руки было единственным, что я помнила из отрезка между водонапорной фермерской башней и моментом, когда меня достали из палатки. Но сейчас рука была холодной. Я грела её. Постоянная температура тела была чуть выше тридцати четырёх градусов, но Марине от этого не было холодно. Лучше, чем у настоящих ЭТИХ, но хуже, чем у здоровых людей. За всё время она ни разу не проявила агрессии. Вообще ничего. Только сидела или стояла. И однажды сбегала от нас. Пищу и воду принимала как живая, но мяса ей не давали. Туалет и душ в её клети работали. Ими она пользовалась как робот. Заходила по времени, будто срабатывал внутренний таймер…
Потом, когда мы со Степаном Яковлевичем остались вдвоём, я перемыла все его пробирки. И помогала с веществами. Он говорил, что делать, а я выполняла. С опасными реактивами работать меня не привлекали.
– Значит, первые из ЭТИХ появлялись давно…
Я задавала этот вопрос между делом трижды. И он каждый раз отвечал подробно и терпеливо. Мне нравилось его слушать. Приятный голос и становилось всегда понятно. Похож был чем-то на моего деда, профессора МГИМО, только немного моложе.
– В марте прошлого года – впервые, – вновь отвечал он. – Первых мы получили из только что умерших, не из живых. Двое были бездомными, а один из лаборантов заразился случайно, сам. Но это было немногим позже…
Через несколько часов мы закончили. Снаружи, наверху, наверное, уже темнело. Нужно было поесть и ложиться спать. Новый день принесёт много полезных дел.
– Иди, ты устала, – отпустил он меня.
И я пошла в душ. Любила перед сном, до еды, горячую воду. Она успокаивала больше ночной прохлады, а та теперь только пугала и настораживала своей тишиной.
Душевые кабины в комплексе учёных были хорошими, просторными и с деревянным полом, сквозь который всё уходило в сток. Запасы воды, похоже, имелись огромные. Возможно, был собственный водопровод, что тянулся от самой Волги. Этим вопросом тут никто не задавался. Главное, что стояли мощные нагреватели, и всегда можно было согреться.
Я опустилась вниз и включила тихий напор, льющий на голову. Сидела так, наверное, минут двадцать, пока не стала дремать. И снова приснился этот странный сон. Накрытая тенью поляна с ландышами и я, совершенно нагая, бегущая по колючей траве босиком и оставляющая за собой… кровавый след. Крупными каплями кровь падала на тёмно-зелёные листья, текло, несомненно, из меня, обильно и очень болезненно. Будто внизу была открытая рана…
Вздрогнула оттого, что проснулась. И тут же поняла, что было не так со странным сном. Рука скользнула вниз живота. Раньше любой нервяк был чреват сокращением цикла, а теперь что – наоборот? Задержка начинала пугать. Неужели всё-таки…
Нет-нет-нет. Ну, пару раз тошнило за последние дни. Скорее, от голода, во время долгих переходов с Данилом и Сергеем. Беременность сейчас была некстати. К тому же, имелась дурная наследственность. У матери и старшей сестры от стрессов наблюдалось замирание плода, несколько раз врачи прерывали по этой причине. А стресс, случившийся со всеми третьего мая, способен был нарушить что угодно…
– Ольга!..
В дверь постучали громко, и я снова вздрогнула. Тут же поняла, что барабанят в неё давно. Это был голос Сергея.
– Ты нужна, срочно!.. Быстро наверх, едем на берег!..
– Иду!.. – откликнулась я.
Не вытираясь, спешно начала собираться.
Из душевой выскочила с мокрыми волосами. Конец мая был жарким, простуды можно не бояться. Тут же получила в руки «сайгу», и сердце застучало. Опять?..
– Куда? – только и спросила я.
– Говорю ж, на берег… – ответил Сергей. Последнее его слово я еле расслышала, потому что он уже почти побежал, а я едва-едва успевала за ним.
Наверху сели в две машины и поехали. Все были вооружены, с разведчиками. Запрыгивала самой последней. Даже на вышках никого не осталось, поехали Данила, Рыжик, Макс Дарвин, майор, Майкл, Рома, Валера. Двери в бункерный комплекс опустились, и Жанна с другими оставшимися заперлись изнутри внизу.
Ни слова не спросила за всю дорогу. Однако после вчерашней битвы боялась намного меньше, пусть и не знала зачем понадобилось ехать всем боеспособным отрядом, в сумерках, в сторону ближайших пристаней.
Остановились и спустились на землю у последних деревьев, метров за сто пятьдесят от берега. Водители потом отъехали чуть назад.
– Из леса не высовываться! – велел всем Сергей. – Сидим, ждём, наблюдаем.
По рукам быстро пошли бинокли. Приехало двенадцать человек и всё оружие, за исключением ракетниц, тоже было наготове. Ещё появилось двое разведчиков из группы фермеров. Напряжение в воздухе нарастало, потому что я никак не могла понять, что мы здесь делаем перед закатом, и не одни, а вместе с союзниками по выживанию. Глаза нигде не находили врага, и я только без толку крутила головой.
– Оля, на воду смотри, – тихо, заметив мою суету, произнёс майор, дотронувшись до плеча. И указал. – Туда, вверх по реке…
Боже… Как же сразу не увидала такого громадного зверя, накрывшего тенью половину Волги. Пялилась то на лес, то на пристань, но не дальше неё. Проклятая куриная слепота. Поднесла к глазам сразу бинокль, что б разглядеть в подробностях. К берегу, чуть выше по реке, медленно приближался пассажирский теплоход, огромный, из шести палуб. Только на двух из них горел корабельный свет. Зато на всех шести стояли пассажиры, которых были сотни: мёртвые, голодные и пока молчаливые. Вот уж, чему мы научились за месяц исправно – издали отличать мёртвое от живого. Сотни ЭТИХ топтались на палубах корабля и ждали конечной остановки в порту…
О приближении судна наших дозорных на вышках предупредили ребята из «молодой» общины. А потом, почти сразу приехал другой разведчик – от фермеров с северо-восточной стороны. Сейчас двое из них были среди нас. Теплоход сначала обходил остров и плавно шёл под небольшим углом к другому берегу. Так нам сказали, и на тот момент это было правдой. Вот почему, пока ехали сюда, намеревались просто засесть в лесу, пропустить судно, после чего вернуться обратно в комплекс. Усиленная предосторожность, не более, мобилизовали большую группу на всякий случай, потому что большое скопление ЭТИХ на палубах заметили ещё чужие разведчики. Теперь же шестипалубник поменял курс. Словно из капитанской рубки отдали приказ, и плавучую машину нарочно развернули, направив прямо на старые пассажирские пристани. Теперь «титаник» приближался к нам, и до столкновения с землёй оставалось двести-триста метров.
– Откуда там столько людей? – спросил Сергей, рассматривая в бинокль палубы.
– Предположу, что все они на нём спасались, – ответил майор, почти один называвший Сергея по-свойски Санычем. – Не с третьего же мая по Волге плавают, давно бы ушли к Каспию... Упустили ситуацию, и их перегрызли. Как моих ребят. Может, в каютах кто живой и остался. Отсиживаются, ждут чуда и помощи…
– Проверим… – обронил Сергей.
– Как?..
Ответа майор не получил. Все, словно загипнотизированные, смотрели, как огромный теплоход, полный мертвецов, неумолимо тихим ходом приближался к острову. А затем в какой-то момент корабль вздрогнул, его сотрясло весь. Будто наткнулся на незримую преграду под водой. И в следующее мгновенье до ушей донёсся чудовищный треск севшего на мель судна…
🔞18+
Я чуть не поперхнулся. Что бы это могло значить? Незнакомец раскусил меня, каким-то образом узнав, что я не человек? Или тут все такие?
- О чём это ты? – спросил я и сделал пару глотков компота, чтобы смочить внезапно пересохшее горло.
Он улыбнулся, вздохнув так, как обычно это делают, принимая кого-то за дурачка. Я ему показался именно таковым.
- Слушай, давай не будем играть в угадайку. Я знаю, кто ты, а ты теперь знаешь, что я знаю, но не знаешь, кто я. Так что, давай знакомиться. Я Петяй, оказался здесь не по своей воле, и понятия не имею, куда меня везут. А как зовут тебя? – этот болтун протянул мне руку, дожидаясь моего хода.
Я не стал воротить нос, и пожал ему руку.
- А я Стас. Тоже не знаю, куда еду, - кратко рассказал я.
Вообще-то я не собирался делиться с ним всем, что знал, ведь я понятия не имел, кто он такой, и зачем подсел ко мне.
- Ну, тогда что, Стас, который тоже не знает, куда едет, будем дожидаться прибытия, или попробуем свалить отсюда? – внезапно предложил Петя, заинтересовав меня.
Не важно, кто он, но если у него есть идея побега, которая понравится мне, почему бы не попробовать ею воспользоваться?
- А что ты предлагаешь? - спросил я, чуть пригнувшись к столу, и с опаской поглядывал по сторонам, не подслушивает ли нас кто.
- Мы скоро сделаем остановку в одном порту, возможно, это будет единственный шанс, других остановок больше не будет, - поделился он секретом, нашептав мне его.
- Откуда ты знаешь про остановку? – спросил я настороженно, даже с некоторым недоверием.
- Какая тебе разница, ты не о том думаешь! – огрызнулся он, и откинулся на своём стуле, теперь высокомерно глядя на меня, будто я его предал.
- И всё же скажи. У тебя тут есть ещё кто-то, кто тоже хочет свалить? – спросил я прямо.
- Да нет. Я просто узнал у охранника. Без его воли, конечно. Он поделился со мной информацией, за ужином, - ответил Петяй, сверкнув глазами.
Я заметил его дьявольскую улыбку, напомнившую мне Ирку. У вампирши был похожий взгляд. Неужели он тоже был вампиром? Я сразу же вспомнил встречу с какой-то нежитью в трюме. Раны зачесались под новой одеждой.
- И как мы свалим с корабля, чтобы нас не заметили? – поинтересовался я.
- Как угодно, лишь бы оказался за бортом и на суше. Это должно быть ночью. Охранников будет много, но у нас будет преимущество. Если мы сработаемся, то всё сделаем легко и быстро. Сбежим с корабля, а дальше кто куда, лишь бы не обратно в каюты, - засмеялся Пётр, говоря тихо, но я его слышал прекрасно.
- Что значит сработаемся? Что я должен сделать? – спросил я с возмущением, не понимая своей задачи.
Петя резко втянул воздух перед тем, как начать говорить.
- В прошлую нашу встречу ты стоял как истукан. Надеюсь, ты понимаешь, что нужно сделать, чтобы остаться живым, или я сейчас трачу время на слабака-новичка, думающего, что он грозный зверь?
🔞18+
Я оказался у стола, суровый дознаватель кивнул мне на стул, что стоял на моей стороне.
- Что ты делал в трюме? – спросил он, когда я уселся.
Вообще-то он не был похож на следователя, просто какой-то важный мужик. Возможно, он отвечал тут за безопасность, и мог получить хороший выговор за то, что допустил пассажира в нижний отсек.
- Я не мог уснуть и решил прогуляться по кораблю. У меня сосед сильно храпит, - сказал я ему в ответ правду и заодно глянул на того, который меня привёл.
Он тоже хотел казаться серьёзным, даже чересчур. Уголки его губ прямо-таки тянулись вниз, как у злого смайлика.
Главный мужик пристально посмотрел на меня, ничего не говоря, но после небольшой паузы растопырил ноздри, сильно втягивая воздух, и откинулся на спинку стула.
Тут же у него зашипела рация, и он ответил. Я услышал неизвестный язык, на таком же отвечал и сам мужик, поглядывая в мою сторону из-под бровей.
- Там пострадал наш человек, - сказал он мне, - видел его?
Я и сам выглядел пострадавшим, получив пару порезов.
- Я услышал стоны, когда вошёл в трюм, и решил посмотреть, а потом на меня что-то напало, - я указал им на свои ранения.
Этот дознаватель мягко стукнул кулаком по столу, состроив недовольную морду.
- Ладно, вали отсюда. В трюм больше не ходи. Ему дай другую каюту! – приказал он второму.
- Кают больше нет, - отчитался парень.
- Тогда освободи для него! – последовал новый приказ.
Мы вернулись к моей каюте. Парень попросил меня постоять в коридоре. Я не видел, что там происходит, только услышал, как кричал парень на храпуна. Слышал даже несколько глухих ударов, а после послышалось нытьё пассажира. Вскоре мой сосед, держась за бок, вышел, недовольно глядя на в мою сторону. Из-за меня же его выгнали. Я бы тоже был недоволен. Хотя, я и так чуть не оказался в проигравших. Если бы сразу знал, что я тут не простой гость, то пошёл бы первым делом просить переселиться.
После того, как меня провезли в багажнике, такое отношение мне нравилось куда больше.
В эту ночь вопреки событиям я всё-таки выспался, высунувшись из каюты почти в полдень. Сильно хотелось есть, и я отправился наверх, как раз шёл обед.
Довольно быстро найдя пищеблок, похожий на обычную столовую, я отправился за подносом, а потом к стойке на выдачу. Мне положили на тарелку порцию гречневой каши, пару сосисок, кусок хлеба и стакан с компотом. Всё это выглядело аппетитно, особенно, если бы я был прежним Стасом. Но сейчас-то я знал, что это лишь ненадолго заткнёт зверя во мне. Но при этом внушил себе, что получу истинное удовольствие от этой еды.
Не торопясь, я забрёл в дальний ряд столов, и уселся за свободный. Народу было много. Все сидели парочками, я ожидал, что и ко мне подсядет кто-то из пассажиров, или команды. Вскоре так и произошло.
Рыжеватый парень с таким же набором угощений уселся напротив, довольно улыбаясь, и поприветствовал меня.
- Ну что, сделаем вид, что эта пища нам очень нравится и набьём животы? – спросил он с долей сарказма.
Звук повторился в четвёртый раз и Данила выглянул в окно. Не без раздражения. Дачный дом, почти особняк, на двадцать пять комнат, хоть и был богатым, оказался одноэтажным. Потому всё хорошо было слышно при открытых фрамугах. Так не похоже на стиль обычных миллионеров-олигархов местного пошиба, любивших выставлять своё богатство напоказ и вширь, и ввысь. Уж если строить, то этажей десять сразу, чтоб флюгер на башне скрябал небо и дырявил облака пипкой. Но комплекс строили голландцы, качественно и долго. И вышло как их горная деревушка. Единственным зданием, где действительно было больше одного уровня, оказался двухэтажный жилой дом покойных родителей, пустовавший на данный момент, и баня с мансардой, заставленной сплошь картинами. Кто-то из бывших недавних пассий Вербицкого рисовал, и дамочка эта надеялась тут задержаться. Метила территорию краской. Как сказал садовник, просто не успели за ней прибрать. Картины должны были пойти на выброс, вместе с оставшимися мольбертами, подрамниками, палитрами, кистями и прочими художницкими атрибутами. Теперь, видимо, выброс откладывался. Вербицкий был мёртв, и прямых распоряжений на этот счёт прижизненно не оставил. Да и хотелось взглянуть на мазнявые каракули обиженной мамзели. Вдруг, как окажется, от отвергнутой любви кукушкой поехала, и как личность творческая нарисовала что-то на прощанье. Всё-таки больше сорока ножевых ранений, и все в живот. Так сказал навскидку патологоанатом Юра, после чего, вновь не найдя туалет, выбежал блевать на газон.
– Уааааа… – в пятый раз отрыгнул он с зычным рыком. Данила отвернулся от окна.
Это была новая команда и сюда его «пригласили». Хотя ребят он знал давно. Доводилось работать несколько лет назад и с опером Кириллом, и со следаком Евгением, и патоанатомом Юрой. В тот первый раз убийство было попроще, без колотых и ножевых, почти без крови. Тихо задушили шнуром от утюга и запихнули на антресоль. Залили потом строительной пенкой, но прежде замотали тело в пищевой целлофан. Через какое-то время труп, понятно, «вытек», однако мумию обнаружили через год. Успела высохнуть, дом долго стоял пустым.
Сейчас всё было намного красочней. Сначала били ножом для колки льда – тоже валялся в крови у кресла. Потом – принесённым с собой японским ножом для разделки рыбы, и оставили торчать в животе. Садовника с поваром уже опросили, таких ножей ни один из них в комплексе никогда не видел. Оба работали на Вербицких и Вяземских больше шестнадцати лет. Да и базе самой доходило двадцать, ещё родители в начале нулевых строили. У Вяземских стояла малая судо-ремонтно-строительная верфь на Волге, а Вербицкие в Подмосковье, Самаре и Казани прокладывали теплотрассы. Богатые в Поволжье и России люди.
– Уаааааа…
Кирилл гоготнул.
– Все одиннадцать лет вот так. Когда кровь не из носа видит, – сказал опер про Юру, удобрявшего снаружи стриженный американской машинкой газон.
– Так что ж в анатомах всё сидит, мучается?
Кирилл пожал плечами.
– Упёртый как Сизиф. Тот бы ему поклонился…
Очень не хотелось сюда ехать. И больше из-за прохладной майской погоды, грязюки под ногами и вечного холодного бриза с широкой Волги. С утра специально заходил к полковнику, что б не по звонку сорваться. Спрашивал. «Лев Борисович, а я-то зачем? Группа ж работает …» «А ты другую возглавишь. Кирюша с Женей – ты помнишь их – будут на подхвате. А анатом Юра – на две команды один …» Добавил потом: «Ну, просили меня, просили. Лично генерал. Сказал, что б хозяйке Медной Горы звонил, мол, мастера пусть на недельку отпустит…» Данила любил несмешные шутки шефа. И было приятно, что ценили его работу. Майора, и даже капитана, он получал за заслуги раньше стандартного срока выслуги. Но переться весной в какую-то заскорузлую… в общем, так далеко не хотелось. И судя по тому, что коньяку не предложили, всё по нему уже было подписано и решено. Только выезжать, обговаривать бесполезно. Проще было жить лет двести назад, невольником, крепостным – можно было податься в бега куда подальше, затеряться в Сибири, в Поволжье. А тут и сейчас – всё равно найдут.
– Может, в гостиницу для начала, Данила Александрович? – спросил Кирилл. – Вещи завезёте, отдохнёте часок с дороги. А я заеду…
Они действительно торчали тут два часа, и осматривать, кроме трупа, которому после смерти развязали руки и оставили в кресле с ножом в животе, больше было нечего. Эксперты поработали первыми. Юра на тело давно насмотрелся. Он был тут с раннего утра, сразу, как позвонили, и уже третий завтрак спускал коту под хвост. И вправду упёртый. Знал, что выблюет, но всё равно ел.
– Вещи в гостиницу пусть отвезёт водитель. А мы давай сразу в офис Вербицкого…
Вербицкий Андрей Дмитриевич был сорока двух лет отроду. Не женат и бездетен. Сынок из последнего московского золотого поколения. Его родители слышали когда-то вживую самих Битлз, не здесь, а в далёкой Америке. Андрюшу завели поздно, когда нагулялись. У самих отцы – не последние люди из парткома, а дед – тот вообще сидел за одним столом с Молотовым. Большую политическую карьеру членов семьи можно было проследить аж до 17-го года, до выстрелов Авроры и взятия Смольного. А, стало быть, наследственно были людьми обеспеченными и со связями. До тридцати лет Андрюша был сущим демоном для городка, куда переехали из Москвы. Он сам и двое его дружков, такие же сынки партийных. Потом уже за ум взялись, приобщились к делам родителей в середине нулевых, и вроде как немного успокоились. А храмов-то сколько построили, отмаливая грехи бурной юности, – не счесть. Два или три. Остановились, когда вошли в 2010-м в крупный холдинг. Там деньги оказались нужнее. Стали на доходы покупать особняки: в Греции, на Мальдивах, в Испании, на разных диких островах. Где-то даже к местной общине присоединились и католическую церковь на чужбине выстроили. В этом же дачном комплексе, который их родители для себя и для друзей строили, встречались, когда задерживались в России дольше пары месяцев. Могли вместе кутить неделю, но уже по-тихому, не как в ранней молодости. Иногда переползали на яхту и всё веселье продолжалось на Волге. С девками, цыганами, медведями, балетом-варьете с оркестрами – всё, как положено. Про весь этот задний фон бытия знаменитой троицы – Вербицкого, Вяземского и Дорогомилова – по дороге сюда по телефону слил Валера Казанцев, знакомый гэбэшник. Хороший парень и в доску свой, в армии служили вместе… И фамилии-то оказались у всех старинными и звучными! Правда только Вербицкий с Вяземским носили свои с рождения. Сынок Горюнковых стал Дорогомиловым всего лет десять назад, папенькино с маменькиным имечко, видите ли, приелось, на дальнейшую жизнь не устраивало. Говно всегда норовило в обёртку «Мишек на Севере» завернуться. Зато заводик по изготовлению стеклопластика Дорогомилов Петя возглавить не забыл. Его отец выкупил это производство у государства ещё в 90-е. Многие партийные чинуши тогда хорошо сориентировались в новой жизни. Так, что на пятнадцать поколений вперёд хватит…
Убили Андрея Вербицкого левой рукой. Это Юра тоже успел сказать предварительно, когда в очередной раз забыл, где туалет, и выбегал стремглав на улицу. Бежать, как оказалось, было ближе, чем путаться в коридорах без указателей, ища по дому толчок. Тыкали умершего все сорок-пятьдесят раз снизу вверх, и некоторые удары были очень сильными. Подробности всплывут после вскрытия, Юра и так сообщил много при первичном внешнем осмотре. Хотелось бы, конечно, узнать пораньше и остальное, но можно пока пощупать людей.
Просторный кабинет с внутренней кальянной, когда приехали, облюбовали уже эксперты. Как и приёмную с комнатой отдыха. Данилу всё равно больше интересовал секретариат, располагавшийся в левом блоке. И весь его персонал. «Личные амазонки», как отрекомендовал их на входе охранник, знающе подмигнул вдобавок. Разговорчивый тип оказался, подробно с ним можно побеседовать позже.
И, действительно – хватило одного лишь беглого взгляда, чтобы понять: по многим признакам перед ними стояли настоящие амазонки. По всем, кроме одного, самого главного – обе груди у трёх девушек были на месте. Их даже звали примерно одинаково: Алёна, Альбина и Аллочка. Две уже были зарёванные после разговора с сотрудниками, одна пока держалась. Алёна. Она сразу показалась более стойкой, и грудь у неё была крупнее, чем у двух других. Это ж как для мужчины яйца. Чуть показать или выставить вперёд, погреметь, покатать по столу – продвинешься дальше конкурентов.
Обычный тест, который он всем подсовывал, девушки сдали на отлично. Старались очень. Наплёл, как всегда, что изучал, каким там образом работают у них полушария, говорил, тест важен для дальнейшего понимания – строить с ними последующие беседы. На самом деле смотрел на почерк левой и правой руки, и на общую моторику обеих. Первый раз в жизни столкнулся с таким, что с двусторонней задачей справились все участники. Ну, Аллочка чуть хуже других написала левой. А так – полный восторг! Интересно, что ещё они выполняли одинаково хорошо обеими ручками? Любая из них могла заколоть убитого. Осталось выяснить, какая к ударам была приложена сила. Девчонок сегодня же проверят на динамометрах и прочей силоизмерительной лабуде, поскольку все три из них регулярно бывали на даче. Где были конкретно этой ночью, оставалось пока неизвестным. Аллочку вроде видели в три утра в каком-то баре. Алёна утверждала, что провела всё время дома. Альбина была на той же даче, но в самом дальнем домике. Это она плакала больше всех. «Пихнул, и ушёл…» – рассказывала она про Андрея Дмитриевича, навестившего её не столь романтично в десятом часу вечера. Вроде, по словам сторожа, никуда потом не выходила, и покойного видела не последней. Шумиха утром в посёлке уже поднялась, когда сама за рулём уезжала оттуда на работу. Машину вывела через третий выезд, ближний для неё. С ней почему-то не подсуетились, все остальные машины перехватывали. Не доставало сил у местной полиции, людской ресурс везде был ценен. В общем, все три девчонки жили одни и были одиноки – понятно, что не в полном смысле слова, при таком-то гусе-начальнике! – и надо было их проверять. Время наступления смерти – от двух до четырёх. Жаль, камер мало, и в городке, и на дачах. Многое смогли бы отсеять на начальном этапе.
– Ну, что? – с улыбкой, весь простоватый, но только на вид, спросил тихо Кирилл, когда временно отпускали девушек. От столичного сыщика всегда ждали каких-то чудес. Три года назад он их им показал. Кролика из ширинки не доставал, но что за «египетский фараон» запрятал тогда на антресолях мумию, вычислил за два дня и одну ночь.
– У них не только две сиськи… – серьёзно ответил Данила. – Есть две руки. Причём у каждой. Правая, и левая. Ну, всё как с сиськами, догоняешь?..
– Чего?.. – не понял опер.
Но он уже махнул на него рукой – самое интересное начиналось далеко впереди, на этом же первом этаже, но сразу у входа в здание.
В офис почти одновременно приехала целая толпа и охрана едва справлялась у турникетов. Море цветов, в букетах, вёдрах, руках, под мышкой, по несколько штучек, огромными охапками, в целлофане, газетах, красные, жёлтые, розовые, яркие и нежно-бледные. Двое парней с крашенными голубыми волосами и серёжками в ушах привезли огромный веник цвета морской волны. Как-то, через шесть с половиной часов после того, как садовник обнаружил тело, информация об убийстве просочилась-таки наружу и взорвалась камуфлетом. Уже даже журналисты прибыли, с камерой и микрофоном. Данила хотел лично отсмотреть всех, кто так быстро откликнулся на разошедшуюся новость. Это было его основной задачей – не должники с кредиторами, не конкуренты с завистниками, а личный и ближний круг. Именно в этом он специализировался. Одного подозреваемого успел уже исключить – того самого садовника. Ли Сюнь долго служил в доме Вербицких, ухаживал на дачах и в двух особняках за клумбами, разбивал большие цветники, давал указания двоим помощникам, но лично всегда занимался цветочками в горшках для мамы погибшего, подрезал их и пересаживал в её приёмной, и продолжал это делать после смерти Вербицкой, в прошлом году. Имел водителя и машину. А ещё был карликом. Тридцать два килограмма весу и сто двенадцать сантиметров росту. Данила даже руки его успел рассмотреть. Если с изящным ножом для колки льда китаец управился бы, то не с той здоровенной японской «катаной». И сил бы у него хватило разве что разделать ей рыбу. Повар тоже был на полпути, чтобы встать рядом с Ли Сюнем у черты невиновных. Никак он не подходил под убийцу, блевал, склонившись, вместе с Юрой на клумбу Ли Сюня, и, как сказал управляющий Гена, был «тихим мирным геем-пацифистом». Об этом Данила мог сказать и сам, ещё не услышав такой характеристики. Навыки профильного психолога и «портретиста» в таких делах выручали.
Среди полусотни подъехавших соболезнующих паства выделялась самая разнообразная. Три юноши, худых и элегантно одетых, приехали с ведром высоких роз и комнатной собачкой. Последнюю часто передавали друг дружке, и той весьма не нравилась ходить по рукам. Тварь злобно огрызалась, пока, наконец, одного из них, самого тощего и прыщавого, не типнула за нос. На кончике показалась капелька крови, но у бледных мажоров, включая укушенного, это вызвало только умиление. Просто Морковка – так звали собачку – была не в духе, как выразился один из них, её утомил длинный переезд. Эти же трое тихоней, кстати, спровоцировали хаотичное возведение мавзолея из цветов и мягких игрушек у одной из стен холла, до турникетов. Охранников никто не слушал, их вообще оттеснили быстро, да ещё и накричали. Но как только они отошли, скандалы у стены прекратились. Оператор с телевидения – понятно, что местного – включил, наконец, камеру и начал снимать. И это было хорошо. Потом можно изучить запись, посмотреть на некоторые лица. Девушка с микрофоном и звукооператором, приехавшие с ним вместе, пыталась договориться с ЧОП и попасть за турникет, заснять приёмную и кабинет Андрея Дмитриевича. Даже строила глазки, глупо и неуместно хихикала. Кокетничала, получается, работала как настоящий профи. Однако морж там плавал – все трое мужланов в форме быстро превратились в интеллигентных «кенов», и, не вступая в диалог, отвернулись от назойливой прессы.
А вот подтянулись и первые «партнёры». Сосредоточенные лица, как у оборотней в полнолуние сведённые на переносице брови. Ну, сразу видно, что люди серьёзней некуда, срать без охраны не ходят, в дорогих безвкусных ботиночках и не все ещё поснимали «малину» и золотые цепи. Ими займётся Мишина группа, ребята из местного отделения. Даниле они были не интересны. Даже если убил кто-то из них. Куда больше заинтересовали четыре буддиста в соответствующих одеждах. Оказывается, незадолго до смерти Андрей Дмитриевич, по слухам, принял буддизм. Никто его правда с веником перед собой, метущим дорожки, что б не наступить на невидимых гусеничек и микробов, не видел, но воины турникета всех четверых пропустили сразу же. И снова отогнали назойливую прессу. Тех уже собралось на подступах втрое больше.
Позже других, и сначала среди общей толпы их действительно не было видно, появились какие-то стипендиаты факультета искусств и деятели местной культуры. Всего-то принесли пару цветков на всех, но тоже как-то узнали. Новости вылезли в интернет. Толпа к тому времени разрослась до паломнического хода. И с появлением последних вошедших начались самые громкие разговоры. Галдели, орали, спрашивали друг друга, цыкали и шикали, призывали к спокойствию, но получалось только хуже и громче. Самые скромные не задавали вопросов напрямую, а тихо и молча стояли в сторонке, напрягали уши и делали вид, что смотрят на рождавшийся у всех на глазах цветочный мавзолей, восхищались им, поддакивали и кивали головами. Всем-всем хотелось узнать пикантных подробностей. Аж слюни роняли. Ведь не во сне преставился местный богатей Андрей Вербицкий, не за завтраком на веранде подавился печенкой, не оторвался от натуги в туалете тромб, не переехал двухэтажный автобус в Лондоне, не разжевал крокодил на ночном флоридском сафари, не сраная атипичная пневмония, не рак, не инфаркт, не волчанка, не васкулит. А больше сорока ударов ножами, тыкали связанному в живот, пока не умер. И продолжали наносить удары после смерти. Патологоанатом Юра это ещё не подтвердил, но по предварительной картине было ясно. Кто-то Андрюшу малость невзлюбил. Не то за старое за что припомнили. Не то не успело забыться новое, и «резанули» эдак ещё по горячему. Такой вот грустный криминальный каламбур.
– Что скажешь, Саныч? – подошёл следователь Евгений, закончивший опрашивать заместителя покойного, когда Данила рассматривал какой-то настоящий зоопарк. Четыре молодые женщины, переодевшиеся лисичками и львицами, с шариками и сахарной ватой, тоже приехали с букетом цветов, с чётным количеством. Ссорились, кто будет возлагать. В глаза готовы были друг дружке вцепиться.
– Вот же бестиарий… – покачал он головой.
Потом вышел за турникет, когда народу стало меньше. Через час. Подошёл к зеркалу, размалёванному уже губной помадой. Один из юных бледнолицых джентельменов, тех, что с одной собачкой на троих приезжали, оставил воткнутой свою серьгу. Маленький вандалёнок. Прямо меж плиток расковырял в стене шов, насвинячил замазкой на пол. Вот чего он тут с селфи долго крутился.
– Макс!.. – позвал Данила одного из охранников ЧОП-а, с кем уже разговаривал.
– Кто оставил вот эти герберы в вазе?..
Охранник пожал плечами.
– Проверить по камерам?
– Ага, отследи.
Обычные кладбищенские цветы. Один только нюанс – будто на кладбище уже побывали. Словно с могилы, несвежие, пожухшие.
После пяти вечера, перекусив слегка здесь же, в столовой офисной высотки – целых семь этажей как ни как, почти небоскрёб по местным меркам – собрались подвести первые итоги. В кабинете, где покойный проводил планёрки. В ближайшие дни их там точно не будет. Ждали, когда вернётся Кирилл от старшей сестры Андрея Дмитриевича. Из всех ближайших родственников покойного в живых оставалось только она. И вроде как лечилась от какой-то формы ДЦП. Разумеется, как и принято было в богатых семьях, жила в полном достатке, где-то далеко, за городом, но не на Волге, а с другой стороны, возле соснового бора.
– Водитель, первый зам, близкий друг, сестра, три амазонки, два соседа по дачам и доставщик пиццы с настройщиком антенны, – вслух был зачитан список тех, кто мог оказаться во время убийства рядом. Вернувшийся Кирилл покачал головой насчёт сестры Вербицкого и её водителя. Никуда они два дня не выезжали.
– Десять. Плюс те, кого мы пока не знаем, – закончил Данила, подведя маркером под именами черту на доске.
– Минус одна амазонка, – поднял вверх телефон Евгений. Только что ему пришёл ответ на запрос от дознавателя. Алиби Аллы Валерьевны Сазоновой, той самой Аллочки, что «смазала» немного левой рукой, когда проходила тест, подтвердилось.
Что ж, хорошо. Из видимых десяти секторов круг сузился на один. Но менее круглым от этого не стал. Девять возможных претендентов пока оставались.
Где-то к восьми вечера из перечня убрали ещё троих. И первым от общей компании грешников откололся мальчик-доставщик. Он привозил из города пиццу на скоростном спортивном велосипеде, донёсся за двенадцать минут. Андрей Дмитриевич сам вышел и лично с ним расплачивался. В 22-00, сразу после неудачного визита к Альбине. Пиццу он заказывал для них двоих. Но, как выяснилось после третьей беседы с Альбиной недавно – сразу не признавалась, ибо не каждая женщина сможет сказать о себе подобное – не особо-то у них что-то и вышло. Человека убили, а она до последнего переживала из-за того, что он её не захотел. Потому и не смог. Слишком много коньяку выпил, а она ещё и платье не то надела, нервничала. Вот он быстро и ушёл, не стал второй раз пытаться. А пиццу забрал по пути, у второго въезда в их дачное царство. И пока портрет мальчика как убийцы разваливался, опера прислали подтверждение, что и его самого, и его велосипед видели после часу ночи у бабушки в доме. Нашли четверых друзей, что вмести с ним до пяти утра сидели во дворе, пили пиво и гоняли музон. Соседи тоже через забор их видели. Один даже заглядывал пару раз, прикрикивал. Вот и не вышел доставщик сегодня на работу, отсыпался, болела голова.
Настройщик антенн и интернета, что был после семи в трёх домиках дачной деревушки, вылетел из списка, едва Данила его увидел. Наверное, тараканов на кухне он убивал, и паре лягушек в детстве вставлял также в жопу соломинки. На этом его подвиги в криминальном мире закончились. Безжалостно был изгнан из подозреваемых вместе с замом – тот признался и назвал адрес и место, где был с проституткой. Проверяли, походило на правду. И личный водитель не без греха – выпивал с соседом, нашлось три свидетеля.
– Данила Александрович, девчонок отпустить?
– Помаринуй до полуночи, но беседовать буду утром. Только им ничего не говори…
И правильно. Тест с девочками ещё не закончился. Хрен с ним, с алиби, пусть пока будут на равных, все вместе. По ним и так ясно, жёсткая была конкуренция, понятно, зачем нанимали. Для работы с документами в офисе имелся целый отдел, для организации личных встреч, деловых и прочего – ещё два. А эти просто крутили попами, ездили в рестораны, встречали гостей, да бывали на дачах у Вяземского с Вербицким. Аллочку, кстати, последней взяли на работу, всего месяца три назад. Ей даже отстаивать пока было нечего, Алёна и Альбина значились на лучшем счету. И вид у Аллы Валерьевны был менее испорченный, единственная с законченной «вышкой». Правда в местном филиальчике.
Буддистов тоже пришлось отпустить. На подозреваемых они не тянули. Но очень ловко и ушло за месяца полтора завербовали в свои ряды одиннадцать человек из семиэтажного здания. Вербицкий же обещал им лодку, и то, что он принял буддизм, не подтвердилось. Они вообще не знали про убийство, пока не пришли сюда. Думали, завтра отправятся на большом катере на один из волжских островов. Медитировать и что-то там постигать. У Данилы через четверть часа беседы с ними аж у самого зачесались руки – потянуло на светлые ратные подвиги. Но когда тряхнул головой, отпустило. Выпроводил кое-как, приставучие. Велел позвать от турникетов охранника.
– Вера Борисовна, психолог, и две её аспирантки, – доложил чоповец Макс. – Её герберки, из дома, не с кладбища. Пока везла, задохлись. Лампы у неё не тянут, на дому выращивает, для себя. Оранжерея. Когда там чего-то не хватает, свету или витаминов, они вот так вот…
Молодец. Почти дознаватель. Сам опросил, хотя не надо было, всё о цветах выяснил.
– А сюда к кому ходит?
– Андрей Дмитриевич кабинет ей сдал, давно, года четыре, – ответил охранник. – Платит аренду. А бывают многие, тема-то модная. Я сам разок ходил, 500 рублей оставил. Альбина Петровна, Алла Валерьевна, Михаил Валентинович. Да десятки только из наших офисов. И с улицы по объявлениям, по рекламе и по знакомству.
Вот с ней бы надо поподробней. Но завтра. Все «амазонки» на приёме у психологини засветились. И зам, и рядовые сотрудники. Может, как «псих» «психу» что-то расскажет.
В девять же вечера, уже перед тем, как собирались заканчивать, нашли и близкого друга, с которым накануне на дачах была назначена встреча на 23-00. Не доехал он до убитого, увезли с аппендицитом с полдороги на скорой. Самому живот взрезали. Только под наркозом и не до смерти…
Для первого дня, решили, хватит. Нужно было перед сном уложить ещё всё в голове. Завтра будут психологи и заново пойдут «амазонки». И прочие, прочие, кто претендовал на второй и третий близкий круг.
Позвонил Валера Казанцев, гэбэшник. Нарыл то, что другие до него усердно зарывали, очень старательно и очень глубоко. Три богатыря во главе с Андрюшей Вербицким, оказывается, по молодости на этих дачах с девочками пошалить любили, причём на свои «шалости» у тех разрешенья особо не спрашивали. Приехали – значит по полной. Тринадцать лет назад нарвались на непростую барышню, с серьёзной защитной дружиной. Вяземским, Вербицким и Горюнковым большие связи пришлось подключать, чтобы замять всё и откупиться квартирами. Кажется, это проходило как «последний подвиг Геракла». Больше серьёзных шумих не случалось. Мальчики взрослели. Однако заявления в местную полицию ещё поступали от тех, кто не очень их тут боялся. И два года назад, и три. Правда, их потом быстро забирали. Сами научились подтирать за собой…
Договорить с Казанцевым не успели, позвонил вечно блюющий Юра. Того, что он был классным спецом, у него было не отнять. Теперь уже дал подробную картину. Смерть наступила в 2:30 утра. Вербицкий позволил связать себе руки. Последние удары были настолько сильны, что повредили рёбра и позвоночник. Убийцей был скорее всего мужчина, не ниже метра семидесяти пяти, левша, с поставленным ножевым ударом. Не только умел колоть лёд в стаканы и потрошить на кухне сазанов. Вероятней всего служил в спецгруппе или владел запретными ударами ножевого боя. Похоже, делал такое не раз. Уж больно хладнокровно. Сначала вонзал аккуратно и истязал, ножом для колки льда: за это говорили несколько отчётливых ран, которые не «перекрывались» другими, от большого орудия. А вот рыбным ножом орудовал от души. И тоже точно. Никаких отпечатков пальцев. О других оставленных следах пока говорить было рано, экспертам требовалось время. После забора, через который перемахнул в полусотне метров от дома, следы пропали. Сорок первый размер, если его. Сел, вероятно, в машину. С протекторами, по которым хрен чего определишь. Про это Юра уже не от себя добавил, а от Мишиных ребят. Вторая группа времени не теряла тоже.
Ну, вот и всё. Часть переосмыслить за поздним ужином, другую – во сне. И завтра продолжить. Служивый, спортсмен, мужчина. Версию Казанцева с личной местью тоже не отметать, за женщин, бывало, вступались не женщины. Начать же следовало с того, что заново пересмотреть весь ближний круг, по степени близости к телу, во времени и пространстве. А так же по самым личным моментам…
***
Перевалило за полночь, а сон всё не шёл. То одеяло, собравшись комом, начинало липнуть между ног, то без него, наоборот, становилось холодно. Простыня закололась и пальцы нащупали гранулу сухого корма. Это вечером она кормила с ладони Тутси. Один шарик провалился меж пальцев, когда та тыкалась мордочкой, и они его не нашли. Нечего есть на постели и пачкать – вот, теперь отыскался. Принцесса на горошине! Лишь когда луна, отогнав, наконец, от себя тучи, заглянула в окно спальни, первые признаки дрёмы распластали тело по постели…
Сон этот пришёл. Она никогда на самом деле не знала, нравится ей больше переживать всё наяву или видеть потом во сне. Не понимала, как получалось так, что грёзы были реальней и твёрже яви. За окном мог прогромыхать автомобиль, или Тутси начинала пищать на кухне и гремела пустыми плошками. Но, что она знала наверняка – такой сон никогда не оборвётся. Он, словно кино, лишь «встанет» на паузу, позволит ей из него вынырнуть, отвлечься на шум, перевернуться на спину или даже встать и дойти до кухни, попить воды. И как только голова коснётся подушки снова, пауза тут же «снимется», а сон докрутится до конца, возобновится с прерванного места. Сладкий, вдохновенный, с запахами и шумом, яркими чёткими до рези в глазах картинками. Проберёт полностью, до дрожи в ногах и руках, вытянет не раз струной её тело и заставит дугой изгибаться спину, громко стонать. А когда закончится, она ещё долго будет лежать на спине, блаженно расслабленной, напрочь лишённой сил, и смотреть «третьим оком» в потолок. Чувствовала, что веки её сжаты при этом плотно, но будто в каком-то серо-розовом цвете видела лбом на высоком потолке все пятнышки, разглядывала их так близко, словно те приближало увеличительным стеклом…
Он крикнул на неё, когда она отошла от кресла, оставив со связанными за спиной руками. Что-то говорил в затылок, надеялся, что игра закончится. Внутренний же настрой между тем нарастал, дыхание учащалось и сердце начинало торопиться. Как только надоело слышать его грязные ругательства, она развернулась, подошла к нему и отвесила ладонью по губам. Затем ещё и ещё, и била, пока не выступила кровь. После седьмого или восьмого раза тот сам уже стал отводить взгляд и опускать глаза в пол. Кричать и ругаться перестал. Понял, что не остановится, хмель выветрился. Сломала…
После заклеила жертве рот. В глазах отразилось осознание беды. Вот только не видел он, насколько та была близка. Нож для колки льда лёг в руку правильно. Сначала чуть надавила, и медленно затем ввела. Пошевелила внутри. Глаза у жертвы от этого полезли на лоб, не сразу понял, что с ним делают, пока ещё только сильно вздохнул и начал краснеть. Так, кажется, он вводил сам? Медленно и осторожно, старался впечатлить поначалу. Растягивал удовольствие и не спешил, дышал своим перегаром. Она считала. Он заходил в неё естеством четырнадцать раз, пытаясь быть нежным. Пока не сорвался. Задёргался как на скачках. Надолго напускного джентельменства там, где после черты его быть не могло, у него не хватило. Ей же всё время держали руки. И ровно четырнадцать раз она медленно входила в него остриём, пока не задышала чаще сама и удары не посыпались быстрее. Как это кровавое соитие возбуждало!..
Двадцать шесть. Встала с колен. Кровь была уже и на ней. Выронила нож, и тот не звякнул, а хлюпнул в лужу, натёкшую с его колен. Какой же живучий. Осознанного страха в его глазах не осталось, только дикий гаснущий ужас. Но сам он был ещё жив и, кажется, слабо пытался следить за ней взглядом. Сквозь тугие повязки на рту воплей его она не слышала, одно лишь мычание, но и оно показалось неимоверно громким. Отвернулась к барной стойке, поискала глазами, где оставила сумку.
«Рыбка-рыбка… Где наши потроха…Чем мы взрежем толстое брюшко?..»
Шагнула к кухне за принесённым ножом. Тухлоутробных сомов нужно было потрошить хорошим лезвием, специально для этого заточенным.
Она оказалась неправа, подумав, будто он был уже в одном шаге от смерти. Потому что, когда обернулась, вновь увидела его глаза. И вот теперь они наполнились настоящим ужасом, тем самым, которого от него ждали. Ибо всё, что мерцало в них прежде, было сродни ночным детским страхам. Кишечник сидевшего на кресле мгновенно со звуком опорожнился…
🔞18+
Испугался ли я? Отнюдь. Меня переполняло желание сунуть нос не в свои дела, хоть до сих пор я так и не научился управлять своим превращением. Оборотень приходил, когда мне угрожала опасность. Если и в этот раз кто-то бросится на меня из темноты, я надеялся доказать, что именно ему понадобится помощь, а не мне...
Тихо шагая вперёд, я приближался, слушая, как кто-то пировал. Это также, когда рядом зевают, потом тоже хочется. Вот и я почувствовал голод. Аромат свежей крови вдруг ударил мне в нос. В конечностях пробежала дрожь, но кольцо сдерживало меня.
На полу лежала какая-то гайка, и я, не заметив, задел её. Звук был еле слышный, но его хватило, чтобы чавканье прекратилось. Что я наделал?
Я насторожился, замерев за большим деревянным ящиком. Выглянув из-за угла, заметил, как что-то шевелилось в шагах сорока от меня. Значит, я уже близко. Кажется, это... это... это был человек, пытавшийся подняться. Рядом больше никого не было. Это он чавкал?
Я даже не успел подумать о том, что он мог быть жертвой, как с другой стороны, откуда я не ждал, меня что-то свалило с ног. Быстро перевернувшись на спину, я только заметил промелькнувший тёмный силуэт. А после и никого рядом. Тишины тоже не было. Тот мужик, на которого я пялился, начал стонать. Скорее всего, он даже не понимал, что его едят, а сейчас, когда нежить ушла от него, сняв чары, он ощутил всю причинённую боль.
Я поднялся, выискивая врага напряжённым взглядом, и только сейчас заметил, что меня не только толкнули, но и успели чем-то пырнуть. На плече красовался порез, вряд ли угрожавший моей жизни. Пустяк, но стоило держать в уме, что мой соперник не станет меня щадить.
Эта нежить снова ветром пронеслась мимо, ударив меня снова. На этот раз я устоял, но получил новый порез на ребре. Если так будет продолжаться, я превращусь в изрезанное тряпьё. Нужно было убираться отсюда. Я поспешил обратно. Ещё раз меня меня успели атаковать, не так успешно. Разорванной оказалась только одежда.
Я уже был у лестницы, как эта тварь свалила меня с ног. Мы вместе упали на пол, я лицом вниз, а сверху на меня.
- Хочешь, я покажу тебе, как выглядят твои артерии? – прошипел над поим уход мужской голос, полный злости.
Противник был полон решимости сдержать свои слова, схватив меня за шею одной рукой. Кажется, я начал превращаться. Но успею ли я спасти свою шкуру, до того, как мне разорвут горло?
В этот же момент сработала сирена, кто-то включил сигнализацию. Мой убийца тут же запаниковал, и оставил меня на полу. Это было спасение. Оборотень во мне также отступил, оставив меня в образе человека.
Не слишком быстро в трюм ворвались пять парней, ни одного из них я не увидел с автоматом или пистолетом. Только пузырьки, сетки и копья, похожие на те, что я видел у Ромы и Андрея. Я уже стоял на ногах и поднял руки, показывая, что я не угроза для них. Один всё равно дёрнул меня за руку, хотел скрутить, но не получилось, и он, толкнув, повёл меня к лестнице. Но мне было бы крайне интересно посмотреть, чем закончится эта история с поимкой того беса.
- Что там было? – спросил я этого парня, провожавшего меня тем же путём, которым я спускался сюда.
- Это ты и расскажешь, - ответил мне стражник, будто обвиняя меня в чём-то.
Ещё успев перекинуться парой коротких предложений, меня довели до двери в коридоре. Это был не мой этаж. Парень открыл дверь, помещение было похоже на камеру для допросов. За столом уже сидел суровый дядька, глядящий на меня.
- Пшёл, давай! – толкнул меня в спину сопровождающий, и я оказался у стола.