Жилой дом кончился, и начался фасад какого-то банка. Рекламы на нижних этажах нет вовсе, кроме, конечно, ярких баннеров с представительствами все того же банка, видами услуг и прочей дрянью. Зато в окошках — сплошь Вынь ХР, корпоратив эдишн, а кое-где скринсейверы с фирменным лого все того же банка. Денег в отделку вбухано было немеряно, полированные каменные плитки облицовки запросто можно было повесить дома в ванной вместо зеркала, у входа целая россыпь кованных светильников, а слева — роскошная, хоть и небольшая корпоративная автостоянка с охранником в будке. Через каждый десяток метров за порядком наблюдают веб-камеры, наверняка пишущие логи в режиме реал-тайм. Проходя мимо угла здания, я заметил служебную калитку, почти не отличающуюся по цвету от панелей фасада, с тускло мерцающей на ней панелью авторизации, на которой я немедленно написал пальцем логин ADMIN и пароль QWERTY . Как я и ожидал, панель засветилась красной надписью AUTORISATION FAILED. Ну и хрен с тобой, злорадно ухмыльнулся я, увидев через небольшую щель неаккуратный пролом в стене служебного корпуса, по хозяйски прикрытый куском полированного железа с грубо врезанным замком. Какой-то ушлый хакер все-таки себе дверку соорудил, и вся хваленая служба секьюрити не помеха...
Ну вот, почти пришел. Еще одно административное здание, на этот раз на другой стороне улицы, гораздо более скромное, зато увешанное рекламой на психолого-медицинскую и социальную тематику. Посередине подъезд, скромная темно-синяя табличка без анимации: Институт психотерапии. Я поднялся по ступенькам, толкнул тяжелую дубовую дверь с бронзовой ручкой, и, кивнув вахтеру, который уже меня узнавал, не торопясь, начал подниматься по лестнице на третий этаж. Лифтом, по правую сторону от меня подмигивающем зеленой кнопкой "уровень выше", я пренебрег. Нужный мне кабинет находился почти в конце коридора, и я побрел по нему, все так же медленно переставляя ноги. По моим прикидкам, я уже немного опаздывал, впрочем, как и всегда, такая уж у меня манера, но, впрочем, вряд ли это заставит меня ускорить шаг. Назвав фамилию секретарше (которая на самом деле вовсе в этом и не нуждалась, поскольку точно так же, как и вахтер, уже прекрасно запомнила меня, а кроме того, записан я был как раз на это время), я постучал в кабинет врача.
... — Итак, значит, вам кажется, что тот, другой мир не менее реален, чем наш?
—Не знаю. Иногда даже мне кажется, что он более реален. Понимаете? Я боюсь проснуться и обнаружить, что сном был не тот мир, а этот. Я боюсь, что... Не знаю,даже, как обьяснить. Что сон вдруг обернется реальностью, а реальность — сном. Я каждое утро, как к вам иду, судорожно себя убеждаю, что я действительно проснулся, и проснулся именно там, где засыпал.
—Любопытно,- заметил врач, рассеянно делая левой рукой заметки в висящем в воздухе блокноте. Я мимолетно подумал, что лучше бы ему поставить какой-нибудь редактор с автосохранением, мало ли чего, но говорить ничего не стал. В конце концов у меня самого привычка раскидывать везде блокнотики и лишь потом, когда их становится уже навалом везде, где только можно, перекидываю их куда-нибудь в одно место. Если вообще вспоминаю...
— Скажите, а чем именно страшен тот мир?
Я аж задохнулся. Обьяснить это было тяжело. В общем-то, различий было на самом деле не так много, те же здания, те же люди. Даже названия улиц те же самые. Я посмотрел в окно. Обычнейшая обоина виндов, дурацкий лужок с белыми облаками. По траве уже в такую рань какой-то парень выгуливал маленькую собачонку неизвестной породы. Я ткнул пальцем.
— Да вот, хотя бы. Что вы видите в окне?
Доктор несколько удивился.
— Как что? Обои. А что же я там еще должен увидеть?
— Да что хотите. Заставку можете поставить?
— Конечно. — Доктор непонимающе смотрел на меня, и в его глазах я прочитал, что, похоже, он подумывает, не ошибся ли он в оценке тяжести моего расстройства.
— А там — нет. Там нет ни заставок, ни обоин, улица там. И вид из окон все время один и тот же — на соседнее здание. Или на сквер, смотря что находится снаружи. Никакой интерактивности. Окно можно открыть, понимаете? Свежий ветер, и все такое.
Доктор с таким профессиональным интересом посмотрел на меня, что я поежился. — А зачем же там вообще окна? Разве это удобно — когда картинка одна и та же? Неужели им там не надоедает один и тот же вид из окна?
— Надоедает, наверное... Там вешают шторы и занавески. А вот, к примеру, ваш десктоп. — Я кивнул на его выдержанный в классическом стиле рабочий стол. В воздухе плавали с десяток полупрозрачных папок, полдесятка ярлыков и слева, на границе видимости, несколько язычков панелей быстрого старта. — Десктопы там... как бы объяснить... Там вместо них простые деревянные столы, и папки не виртуальные, а пластмассовые и картонные. Документы бумажные, и в электронный вид их надо еще переводить, то есть набирать на клавиатуре или сканировать. Клавиатуры там тоже, кстати, пластмассовые, вы представляете, каждую букву приходится вводить вручную. Понимаете, там операционная среда не интегрирована в реальность. Ну, то есть она имеет место быть, но как бы отдельно, в компьютерах. В таких электронных приборах с экранами.
Тут доктор понял, что насчет диагноза он явно был излишне оптимистичен. Щелкнув пальцами, он вызвал рекордер, протаявщий в воздухе, и включил запись. - Давайте ка поподробнее. И с самого начала.
Я вздохнул и поудобнее вытянулся на низком кресле.
— Расскажите, как может быть так, чтобы операционная среда существовала отдельно? Разве это не означает хаос и полнейшую неразбериху во всех сферах жизни?
— Просто жизнь там не настолько тесно связана с виртуальной реальностью, вернее, компьютеры там — не столько основа, сколько часть окружающей действительности. Без них вполне можно обойтись. Про окна и столы я вам уже сказал, это только один из примеров. Документооборот там полностью натуральный, хотя для убыстрения и применяется компьютеризация, но опять же в небольшой степени и далеко не везде. Дорожное движение вообще не имеет к сети никакого отношения, все трансферы там выполняются абсолютно независимо от операционной среды. У каждого экипажа свой водитель, который подчиняется особым правилам, благодаря чему, в общем, на дорогах порядок. В том же случае, когда некоторые водители эти правила нарушают, возникают аварии, но это бывает совсем не так часто, как может показаться.
Чем больше я говорил, тем с большим интересом слушал меня доктор. Готов поклясться, за всю свою практику более детализированного и фантастического бреда ему еще слышать не приходилось. Да и что говорить, первый такой сон, который я увидел немногим более месяца тому назад, закончился таким диким моим воплем, что перепугавшиеся соседи даже соединили мою квартиру по видеоканалу со службой чрезвычайных ситуаций. Там-то мне и порекомендовали эту клинику. С тех пор я и веду эти записи, как посоветовал врач, и прихожу сюда два раза в неделю на консультации.
Минут через двадцать я уже начал уставать, и доктор предложил вернуться к тому моменту, когда всё это началось. Очень он это любил, уж и не знаю, почему. Я коротко рассказал ему о первом своем сне, в котором я жил в том, нелепом и чудовищном мире, и считал совершенно само собой разумеющимся то, что текст надо набирать на клавиатуре, а подключение к сети осуществляется с помощью проводов, а на работу ездил крайне неудобным транспортом — не телепортом, а на метро, очень душном и малоскоростном. Вместо того, чтобы работать дома, через терминал Сети.
Доктор неожиданно начал выспрашивать все, даже самые малозначительные и ничего не значащие подробности того дня, и предшествующих дней тоже. Не случалось ли со мной чего в то время, не встретил ли я кого или не расстался ли с кем, и что я ел, и куда ходил, и штаны какого цвета я надевал с какой рубашкой... В общем, на этот раз утомил он меня изрядно. Но зато сегодня он добился кое-какого результата, я вспомнил кое-что, о чем во время предыдущих визитов не упомянул, а именно, что как раз накануне встретил одноклассника, с которым не виделся уже лет пять или семь — Витьку Синельникова. Столкнулись случайно в баре, да там и зависли до утра. Витька, вернее, теперь уже Виктор Анатольевич, работал теперь в каком-то сильно умном институте, название я не запомнил, уж очень мудрено, но суть сводилась к изучению физики невозможных, или, как он их еще называл, мерцающих состояний объектов пространства-времени. Понятие это очень новое, говорил Витек, и к его описанию еще только-только начали подбираться, но суть, в очень упрощенном изложении, такова: любая вещь, величина, тело или момент времени, т.е. как раз то, что они там у себя в институте именовали объектом, существует в бесконечной вселенной - универсуме. А поскольку универсум бесконечен, то в любой его части может оказаться полностью идентичный объект, и теоретически, для универсума оба этих объекта абсолютно равноценны. Витька еще много чего говорил, он человек увлекающийся и полностью отдающийся любимому делу, но я из его мозголомных объяснений уловил только то, что эти два идентичных объекта могут в любой момент времени вдруг поменяться местами. Причем, по Витькиным словам, абсолютно без затрат энергии, ведь на деле то никакого перемещения не происходит. Я не совсем понял, какую практическую пользу можно извлечь из подобных исследований, но ведь, с другой стороны, и пользу от триполь-дипольных энергоцепочек сперва тоже мало кто видел. Это уже потом, спусти десятки лет, построили на основе этих цепей, собранных в схемы, невидимые и неощутимые для человека, первые интегральные сети, а теперь без Сети, вмонтированной в саму окружающую среду, никто и жизни то себе не представляет.
Кроме меня, подумал я и хмыкнул. Больше по существу мне добавить было нечего. Мы тогда с Витьком так подзаправились пивком, что все дальнейшие разговоры я помнил уже весьма смутно. Да, в общем-то, и тем для разговоров было немало, давненько ведь не общались. Доктор закончил расспросы, сложил свои конспекты в нумерованный сегодняшней датой и моими инициалами фолдер на десктопе и пожал мне руку.
Со вздохом облегчения я потопал домой, пялясь, как обычно, на рекламы и анимированные вывески магазинов. Особенно мне понравилась вывеска булочной, которую, видимо, установили вчера ночью, поскольку вчера я её не видел. Текст, черный с желтыми пятнами, менял прозрачность, медленно вращался, и вдобавок еще и буквы весьма продуманно менялись местами. Сразу видно, талантливый веб-мастер делал. По дороге я оказался свидетелем забавной сценки, девушка, идущая передо мной, в спешке выронила портфель, из которого на дорогу вылетела целая куча фолдеров и разрозненных файлов. Прямо у меня под ногами оказалась какая-то таблица, цифры на которой немедленно расплылись, стоило на них задержать взгляд, а стоило мне взять её в руки, как над документом немедленно появилось окошко ввода пароля. Я хмыкнул и отдал её смущенной девушке, которая уже собрала все остальное и теперь синхронизировала содержимое портфеля с удаленным сервером.
У врача я проторчал без малого четыре часа. Дома я с головой окунулся в привычную атмосферу, подключившись к терминалу Сети. как и обычно, полазил по форумам, на двух поругался, на двух других накидал свежих статей, поторчал в чате, под шепоток, смех и неразборчивые запахи виртуальных собеседников окончательно придя в себя. Ближе к вечеру пискнул сигнал телефона, встроенного в клипсу в моем левом ухе, мотнув головой, я принял вызов — звонил Витька.
Судя по голосу, он был чем-то не то встревожен, не то напуган. Мне вдобавок показалось, что он был здорово пьян, у него еще со школы такая особенность была мной замечена — сколько ни пьет, голос трезвый, спокойный и уверенный, а вот манера речи чуть меняется, слова нижет чаще и торопливей. По телефону говорить не хотел, в итоге договорились встретиться на том же месте, где и в прошлый раз мы с ним виделись, через полчаса.
Витек был несколько помят. И действительно очень пьян.
— Макс, ты хоть помнишь, че было то? — спросил он, не здороваясь. На мой удивленный взгляд он ответил взмахом руки и потащил меня к бару. Приняв хорошую порцию пива,
— Короче, Макс, с тобой последнее время ниче такого не происходит? — спросил он, стирая пену с усов. Я коротко рассказал, что мне сниться начала всякая чушь, а так вроде ничего такого и этакого не происходит. Про чушь Витька начал выспрашивать, пришлось рассказать подробно. Витек прикончил вторую кружку и помрачнел. — Выходит, толкнули мы тебя, — пояснил он непонятно и надолго замолчал.
Настроение у меня вновь начало портиться. Я взял еще пива и пристал к нему с расспросами. Витек был уже совсем хороший, и из его путаных обьяснений я понял следующее. Они там в своем институте разработали методику, позволяющую менять местами идентичные обьекты в разных уголках универсума. По Витькиным словам, первоначально оба обьекта абсолютно устойчивы и им нет причин менять свое местоположение, но если вывести один из них из равновесия, то второй тоже начнет раскачиваться. В итоге рано или поздно они поменяются местами. Тогда, после бара, сильно пьяные, мы поехали к нему в лабораторию, смотреть установку. Ну и разумеется начудили там, я даже начал припоминать что то. Витька тоже деталей не помнил, но сегодня он полез смотреть логи и обнаружил утечку энергии той ночью, встревожился и решил меня разыскать.
— Чем это может грозить? — спросил я, фокусируя взгляд на Витькиной бороде.
— Сам-то не догадываешься? — хмуро спросил он и допил пиво.
— Провалишься в тот мир... а тот ты, оттудова который, соответственно, сюда... Как тебе такая перспектива? — Я похолодел, хотя окружающий мир уже был сильно размыт под воздействием пива.
— Че делать то? — спросил я беспомощно.
— Че делать, че делать... пить меньше надо, вот что... Собирайся, поедем. Есть шанс, небольшой, правда, вернуть все как было.
И мы поехали. В холле телепорта в это время было уже малолюдно, только одинокая девушка на скамейке вдоль фронтальной стены читала интерактивную книгу, да мимо торопливо прошел молодой парень в майке с очень натуральными голографическими драконами. Один из них извернулся и цапнул меня за плечо, впрочем, как и следовало ожидать, неощутимо. Лаборатория располагалась на задворках института, мы попали в нее не через главный вход даже, а через невзрачную калитку в стене, изрисованной граффити. Граффити вроде показалось знакомым.
Установка совсем не поразила моего воображения. Может, потому, что я был пьян, а может, оттого, что была какая то не такая сложная и непонятная, как в фантастических фильмах, а просто железная клетка из сетки-рабицы, подключенная десятком толстых жгутов к нескольким довольно пыльным системникам вдоль стены.
Я смутно припомнил, что вроде бы мы, как раз сидя на этих системниках с Витькой, догонялись шампанским... дальше туман.
— Ну что смотришь? — заорал он на меня, даже не снимая пальто и запуская терминал наощупь. В воздухе протаяли прозрачные панельки консолей, подмигивающие зелеными и ярко-оранжевыми сиволами.
— Лезь в клетку.
Я с опаской заглянул в неказистое сооружение. При более пристальном рассмотрении стало видно, что в сетку кое-где вплетены какие-то разноцветные жилки и узелки, впрочем, приглядности это всей конструкции не добавляло. Выглядела эта штука собранной на коленке из вторсырья, причем полупьяным пэтэушником, выгнанным из училища за нерадивость. Консоли тренькали, клацали и позвякивали, Витька тихо ругался сквозь зубы, воздух наполнило гудение. От сетки ощутимо потянуло озоном и холодком каким-то, что ли. Я поежился и шагнул внутрь.
— Понимаешь, Макс, — заорал он, полуобернувшись от терминала, — У нас же сохранился лог на сервере. Я хоть и синий тогда был, но мастерство ж не пропьешь, запись включил. Мы сейчас сделаем то же самое, что и в прошлый раз, только с обратным знаком, то есть раскачаем тебя в противофазе, чтобы привести в равновесие.
— Есть, правда, одна тонкость... все учесть невозможно, но тут уже ничего не поделаешь, или пан или пропал. Твой дубль на другом конце линии сейчас тоже раскачивается, вы с ним связаны, и надо погасить еще и его колебания тоже. — Он продолжал клацать значками на консолях, пальцы так и плясали по воздуху, значки меняли цвет, форму, перестраивались, позвякивали, гудение меняло тон, громкость... Туман перед моими глазами сгустился, я и так очень чувствовал земное притяжение после недетской дозы пива, а теперь оно усилилось настолько, что я, подогнув ноги, уселся прямо на кафельный пол и уронил голову на руки. Витька еще че-то бубнил и многословно рассказывал, уткнув нос в панели консолей, круживших вокруг него веером, но я уже ничего этого не слышал.
Проснувшись, я некоторое время не мог понять, где нахожусь. Потрескавшийся потолок, безусловно, знаком, значит я не в незнакомом месте. Попытка напрячь память вызвала приступ головной боли. С трудом оторвавшись от дивана, я пополз в ванную и плеснул немного тепловатой воды в лицо. Чертово ЖКХ, как лето, так вода то ржавая, то теплая, никакого сервиса, черт бы его подрал. А деньги, сволочи, дерут исправно, и только попробуй вовремя не заплати. Включив чайник на кухне, я насыпал в чашку кофе и поплелся в комнату, чтобы включить комп. Системник пискнул и загудел кулером, из открытого окна солнечный лучик высветил толстый слой пыли на мониторе. Привычно вбив пароль, я мельком подумал, что не мешало бы купить новую клавиатуру, а то на этой уже скоро букв будет не разобрать, и протереть монитор, опустился в кресло и вышел в сеть. Проверка почты ничего нового не принесла, было только одно письмо с предложением работы, не очень, впрочем, интересной, новостные ленты и рсс тоже показались мне не слишком заслуживающими внимания, скайп молчал, в аське все значки были красными, поэтому я пошел пить кофе на балкон.
Выкурив пару сигарет, я начал припоминать вчерашние события. Проверил мобильник, звонков не было, смс тоже, поэтому я позвонил Витьке сам. Витек был бодр, весел и громогласен. — Старик, получилось! — заорал он, даже не поздоровавшись. — Погасили все колебания, можешь теперь спокойно спать. Или неспокойно, — гыгыкнул он. — С молоденькой практиканткой, гага… Слушай, давай вечером пересечемся, поболтаем, а то у меня сейчас совещание будет, лады? — я сбросил вызов и в этот момент телефон зазвонил снова. Будильник. Ах да, конечно, мне же опять к психологу надо...
Накинув куртку, я вытащился из дома. До метро пилить минут 20, можно и на автобусе три остановки, но я предпочитаю пешком. В душном вагоне было муторно. Повисев на поручне, я протолкался поближе к выходу и с облегчением выскочил наружу, немедленно сунув в рот очередную сигарету. Вдоль жилого дома с потрескавшимся фасадом и грязными полотнищами реклам на первом этаже, потом вдоль банка с отделанным полированными мраморными плитами цоколем, у входа охранник с наглой рожей, курит. Перейдя улицу, поднимаюсь по ступенькам, знакомая синяя табличка, знакомый вахтер, все так же читающий журнал. Я смутно подозреваю, что он один и тот же журнал читает все время. Поднявшись в доисторическом лифте с раздвижными решётчатыми дверьми и с кнопкой вызова, в которой загорается зеленая или красная лампочка, на третий этаж, я медленно пошел по коридору. Как обычно, опоздал минут на пять.
Доктор уже листал мою историю болезни. Все таки у медиков совершенно особая манера вести дела, в моей карте, казалось, не было двух одинаковых листов. Одни подклеены, другие подшиты, третьи вложены на манер карт в планшетке... совдеповщиной какой-то отдает, несмотря на весь внешний европейский лоск. Как в том банке — с виду все цивильно, а охранник — лимит какой то откуда-нибудь вроде Серпухова, и по роже видно, вчера свиней пас.
Доктор вяло задавал какие-то вопросы, я также вяло отвечал, и видно было, что ему смертельно скучно. Про встречу с Витькой я рассказывать не стал, сказал только, что в эту ночь мне ничего не снилось. И может быть, сниться больше не будет.
— Переутомление, голубчик, банальное переутомление, — рассеянно сказал доктор. — Вам отдыхать нужно, тем более работа у вас сложная, — он помахал в воздухе пальцами, видимо, пытаясь мне продемонстрировать всю сложность моей работы. Проследив за направлением его жеста, я увидел персоналку, стоящую на соседнем столе. Рабочего стола видно практически не было, из-за огромного количества значков и файлов, наваленных как попало.
— Как вы вообще в этих штуках разбираетесь,— пожаловался он. Я попрощался.
Неподалеку от входа в метро девушка, идущая передо мной, вытаскивая зазвонивший мобильник, в спешке выронила портфель, из которого на дорогу вылетела целая куча файлов и разрозненных листов бумаги. Прямо у меня под ногами оказалась какая-то таблица, цифры на которой немедленно расплылись, потому как она попала точно в центр небольшой лужи. Я хмыкнул и отдал намокшую бумажку смущенной девушке, которая уже собрала все остальное и теперь засовывала документы в портфель, ухитряясь при этом болтать с кем-то по мобильнику. У меня возникло странное ощущение, будто нечто подобное со мной уже происходило. И девчонка вроде знакомая... Интересно, где я ее мог видеть?
май 98-июнь2010
