garik23

14 января 1822 года трехмачтовое судно Тек Синг, с кит. “Истинная звезда”, вышло из китайского порта Сямынь. На нем было около 2000 человек, экипаж и груз, стоимостью по современным меркам в миллиарды евро.

Один из самых больших и самых надежных кораблей своего времени, превосходивший по характеристикам голландские и английские галеоны, затонул, не достигнув цели.

Вы не найдете множества историй про него - нет ни документальных, ни художественных фильмов с драматичными сценами, а вся информация в интернете копирует единственную статью из Википедии.

Но в этой истории есть всё: ошибка капитана, японские пираты, европейцы с опиумом и страдания бедного китайского народа, купленное предательство и мечты простых людей.

Берег

Если вы отправитесь в современный китайский Сямынь, вас встретит современный портовый город с населением в 4 млн. человек. Лишь небольшие отсылки в названиях улиц и районов напомнят нам о древней жизни Китая. История города началась в 3-ем веке нашей эры. Он неспешно рос и развивался под защитой величавых гор.

Расположенный напротив Тайваня и на 500 км. севернее Гуанчжоу, он был спрятан в небольшой бухте самой природой, и его не коснулись ни гражданские войны по отсоединению регионов, ни сражения по их воссоединению. Армии от Хань до Цин проходили мимо, как сезонные штормы, останавливаясь перед горами и откатываясь громом сражений вглубь материка. Но бухта не пустовала, став местом торговли и ремонта небольших судов. С 14 века небольшой, но быстро богатеющий город стал привлекать внимание и японских пиратов - Вокоу.

Комплектуемые из отчаянных ронинов и контрабандистов, они с радостью нападали на торговое побережье Китая, захватывали и угоняли корабли, истребляя мирное население. Традиционно в суровом феодальном строе страны восходящего солнца Вокоу стоят вне закона, и пополнить их ряды можно было или будучи очень бедным или преследуемым законом, но чаще - и то и другое одновременно.

Собираясь во флотилии - суйгуны - Вокоу искали возможности поживиться любым способом, а чаще всего грабили побережье, нападая большими группами, профессионально сгружали всё ценное и продавали в Японии подпольным торговцам. Набеги пиратов вынудили власти династии Мин построить крепость для обороны. Именно она и дала название городу.

Начиная с 16 века в Китай приходят европейцы. Сначала приплыли португальцы. Джордж Альварес стал первым ступившим на китайскую землю европейцем в 1513 году. С новыми торговыми маршрутами на побережье Китая прибывает и опиум.

Завезенный в Европу крестоносцами в 11 веке и используемый в медицинских целях, опиум распространился повсеместно. С 14 по 16 века он начинает употребляться активнее и всеми - от Оттоманов до Европейцев - проблема передается и постепенно растет. Попав в Китай, опиум тут же становится запрещен, но из-за высокой стоимости он обречен быть редким и непопулярным.

К 18 веку экономический дисбаланс торговли - когда из Китая вывозят чай, ткани и специи, а привозят серебро - вынудил британцев действовать. Восточно-индийская компания организует ввоз опиума из Индии. Употребление опиума вызывает зависимость, и те традиционные китайские общины, которые занимались торговлей, столетиями богатея и обеспечивая процветание всего побережья, теперь начинают нищать.

Ряды японских флотилий начинают быстро расти за счет обедневших китайских мореходов, которых теперь среди японских пиратов большинство. Вместо традиционной базы на Цусиме их ареал растет. И в качестве базы используются десятки окрестных островов вдоль торговых маршрутов. Начиная с 16-го века пиратские суда появляются даже в дельте Янцзы. Объемы же международной торговли начинают стремительно сокращаться.

В глубине Китая тоже было не спокойно. Переход от Мин к Цин был болезненным и сопровождался гражданской войной, что повлияло даже на керамические изделия. Последние императоры династии Мин, видя поток средств от продажи фарфора, активно развивали его производство.

Лидером был округ Цзиндэчжэнь, где было больше всего печей, значительная часть из которых оказалась утрачена в ходе множества конфликтов и завоевания маньчжурами. Если для Мин характерна была двухцветная керамика белого-синих оттенков, обжигаемая при низкой температуре для сохранения цвета, яркая, запоминающаяся, с традиционными орнаментами.

То с приходом Цин за утратой некоторой качественной составляющей китайские мастера отошли от традиционных сюжетов и традиционного обжига, керамика стала пятицветной, обжигалась при более высокой температуре, а мастерам дозволялось изображать практически любые сюжеты.

Приход опиума изменил экономический расклад сил. Теперь гончары и глиноделы не пытались достичь совершенного качества и развивать национальные традиции. Шло соревнование за количество, а цветовая палитра должна была заинтересовать покупателя новизной.

Европейский рынок, заметив перемены, принял их не сразу. Большинство покупателей остались ценителями традиционных китайских ремесел. В желании им угодить, китайские торговцы собирали по стране антикварные изделия прошлого столетия и продавали их за опиум.

К 1822 году в Сямыне не было и не могло быть иностранных судов, а китайских морских кораблей почти не осталось. Утопающая в бюрократизме система государственных органов пыталась хоть как-то противостоять беспорядочной торговле опиумом и вывозу ценностей. Попытки систематизировать таможенные обороты и торговлю привели к введению системы кантонов. В период с 1757 по 1842 годы вся торговля с иностранными державами была запрещена на всей территории Китая, за исключением Кантона (современный Гуанчжоу).

Масла в огонь добавляли и всегда актуальные приемы европейской внешней политики. Разрешение торговли и доступа иностранцев на рынок без контроля властей приводило к восстаниям местных правителей и попыткам государственного переворота. Торговля давала огромную прибыль, позволявшую нанимать и экипировать импортным вооружением целые армии. Так, например, был потерян Тайвань в ходе восстания трех феодалов в 1683 году.

Груз.

В тот день издалека гавань выглядела спокойной, но это впечатление было обманом окружающего пейзажа. Вблизи порт был похож на растревоженный улей. Бухта была переполнена сампанами - младшими братьями морских джоног. А по берегу сновали портовые рабочие, бережно перенося ящики с торчащей во все стороны пенькой под аккомпанемент китайских портовых ругательств. Это был совершенно особый день - день погрузки.

И что было ещё более особенное - это груз. Почти весь объем трюмов был зафрахтован под доставку антикварного фарфора. Это было просто невообразимое количество китайской посуды голубого и белого цветов. Все мыслимые чайники, тарелки, чашки, косметические баночки, кувшины, масляные лампы, ложки для супа. И по большей части, чтобы угодить европейцам и добиться максимальной стоимости, это был антикварный фарфор…

Несколько сотен тысяч наименований посуды. И каждую нужно было найти, выкупить у крестьянина/рабочего, вложить свои деньги, доставить к порту, упаковать и договориться о перепродаже. Без преувеличений, каждый такой корабль - это настоящий музей китайской культуры, его стоимость сегодня невозможно даже представить - это культурное наследие одной из древнейших цивилизаций.

Традиционно с фарфором путешествовали другие товары, сопоставимые с ним по стоимости.

Лапсан Сяо Чжун - один из сортов «копченого» чая. Нанкин - модная хлопковая ткань, из провинции Нанкин - в начале 19-го века в нее была одета буквально вся Европа. На борту также были: лаковая посуда, черепашьи панцири, перламутр, сандал, мирра, камфорное масло с Суматры, стоившее больше своего веса в серебре в несколько раз и сопоставимая только с проклятым опиумом. Маленькие лаковые коробочки, наполненные средствами традиционной китайской медицины: звездный анис, женьшень, мускус.

Бесконечный поток товаров в погоне за опиумом был отсортирован так, что осталось только самое ценное и самое дорогое. Максимальная прибыль и больше опиума на обратный рейс.

Особенностью джоног вообще была высокая грузоподъемность, но в том году судно из Сямыня отправлялось только одно. И на него пытались уместить вообще всё, что только получится.

Джонги при плавании держались видимости берега и избегали штормов, а значит, можно было несколько перегрузить её, что китайцы и сделали, добавив не боящийся влаги груз, закрепив его на бортах. Это были связки ротанга, тростника, небольшие бочонки с водой. В Батавии весь груз будет перепродан голландцам, англичанам, шведам и французам. В отличие от европейских кампаний, китайские суда не принадлежали какой-то одной мегакорпорации.

Как правило, даже судно строили на инвестиции разных торговцев, а купить место для груза мог кто угодно.

Изобретение переборок на кораблях также произошло благодаря такому разделению и поездкам в складчину. Нужны были отдельные помещения под разные типы груза. Со временем польза герметичных отсеков оказалась очевидна. В случае пробоины нет необходимости терять весь груз или корабль - можно закрыть отсек и доплыть на осевшем судне с испорченным чаем, но целым фарфором. Это лучше, чем потерять и то и другое.

Тем не менее, был один груз Тек Синга, который указывал, что на материковой части Китая есть большие сложности. Это был человеческий груз. Помимо торговцев и моряков, на джонге уместилось от 1600 до 2000 пассажиров. Тек Синг был большим кораблем - одним из самых больших в своем роде. Грузоподъемность трюма, по самым скромным оценкам, достигала тысячи тонн, но даже с таким внушительными характеристиками сложно представить на нём две тысячи пассажиров. Не было здесь множества отдельных кают, как на Титанике.

Большинство эмигрантов плыли в надежде найти работу на сахарных плантациях Явы. А под одним пассажироместом подразумевалось пространство площадью бамбуковой циновки для сна. Если её можно было расстелить и остаться на ней со всеми вещами - вот ваша каюта. Каждый пассажир сам должен подумать о своем пропитании и удобствах, принести свои запасы продовольствия, чтобы продержаться месяц, который должен был длиться рейс.

Как правило такая диета состояла полностью из риса, который они варили в кастрюлях на палубе, кооперируясь в небольшие группы. Еду для экипажа готовили отдельно и пассажиров этот процесс не касался.

Эмиграция из Китая - процесс особенный. Для европейцев отправиться в Новый Свет не было чем-то необычным. Но в Китае эмигранты рассматривались китайскими властями и китайским обществом как отщепенцы и предатели. Традиционное конфуцианское мышление осуждало человека за выезд за границу - такой поступок не соответствовал сыновнему благочестию, которое было главной добродетелью.

Заставить проигнорировать стигму домашних традиций, политического уклада и религии могла только острая нужда. Эти люди не просто хотели эмигрировать - они бежали. От голода, безработицы, опиума и смерти. Многие из них не имели средств на покупку билета и плыли в кредит. Это означало, что за них поручился кто-то из экипажа или торговцев, и по прибытии в место назначения за этого пассажира должен будет заплатить новый работодатель, который договорился о стоимости с поручителем.

Де факто, это продажа себя в рабство за шанс уехать из Китая. Начало 19-го века также характеризуется расцветом сект Лотоса и китайских Триад, противопоставлявших себя маньчжурской династии Мин. И зачастую путешествие в кредит происходило через эти подпольные организации.

В течение сотен лет по сравнению с остальной частью Китая, можно сказать, что население провинции Фуцзянь имело привычку эмигрировать за границу во время голода и беспорядков. Единичные эмигранты были известны своими навыками торговли и находчивостью. Китайский глинщик в Индии в 1820 году описывал британцам людей из «Фоцзяня» как «внутренне искренних и веселых, очень внимательных к бизнесу и деньгам». Но 2000 эмигрантов на единственном рейсе на борту Тек Синг свидетельствуют о беспрецедентно растущем кризисе в китайском обществе.

Уровень импорта опиума в Китай достиг таких масштабов, что вся китайская экономика перевернулась с ног на голову. У Китая традиционно был хороший положительный торговый баланс. До входа в девятнадцатый век спрос на китайские товары во всем мире всегда намного превышал потребности Китая в импорте.

Как высокомерно заметил император Цзянь Иунг британскому послу в 1793 году: “Как ваш посол может убедиться, мы обладаем всем что нам нужно. Я не испытываю интереса к странным и диковинным вещам и мы не используем продукцию вашей страны”. Однако к 1822 году ситуация стала обратной - Китай был готов отдать всё, чтобы получить единственный товар.

До первой опиумной войны оставалось 20 лет.

Корабль.

В январе 1822 года на якоре в бухте стояло единственно торговое судно - Тек Синг, “Истинная звезда”. Это была 3-х мачтовая китайская джонга. Сегодня за этим словом укоренился устойчивый миф, и оно используется исключительно в пренебрежительном тоне по отношению к маленьким речным судам. Ну что же, это не так. Слово происходит от Джун (chun), что переводится с южноминьского диалекта как “судно”. И это такой же парусный корабль, как и многие другие. Конечно, судостроение в Китае имеет свои традиции и особенности. Но винить их корабли в непрочности или малом размере не стоит.

Так, например, в 1846 году 800-тонная джонга Кхэйин уплыла из Гонконга в Нью-Йорк, затем в Бостон, а затем и в Лондон, уделав все известные европейцам суда по скорости.

В большинстве своем Джонги строили из хвойных пород дерева. Плоское дно от бокового скольжения спасали швертом - это как акулий плавник только внизу. Джонги строили с низкой ватерлинией (борты близко к поверхности воды).

От европейских судов джонга отличалась достаточно сильно. Точные размеры “Истинной звезды” составляли 55 м в длину и 10 метров в ширину. 3 мачты, самая высокая - 35 метров.

Это сопоставимо с трехпалубным стопушечным монстром - HMS Victory - флагманом Британии в Трафальгарской битве: 57 м в длину и 15 м в ширину, мачта 62 м.

А количество пассажиров сравнимо с Титаником, который сто лет спустя взял на борт 1500 человек, но с одним нюансом: Титаник был в 5 раз больше Тек Синга. Хотя, самые большие джонги эпохи географических открытий достигали 120 метров.

И это не пустое бахвальство. В эпоху расцвета Китайская империя могла похвастаться гигантами c 9 мачтами, состоявшими во флоте Чжэн Хэ, доплывавшего до Аравии и Восточной Африки. Но со временем восстания и гражданские войны множились, и императорским указом максимальное количество мачт ограничили тремя. Это было вызвано страхом.

Такие суда являлись по средневековым меркам страшным оружием, и попав в руки восставших или пиратов, представляли бы большую угрозу, нежели пользу, находясь на службе Китая.

Корпус таких кораблей был подковообразный с одинаково загнутыми кормой и носом. В отличие от европейских кораблей, которые собирались как скелет: киль как позвоночник с отходящими от него ребрами - шпангоутами и прикрепленными к ним бортами - плоское дно морских джоног - один сплошной киль, способный выдержать резкую посадку на мель.

Повреждение киля европейского судна означает скорее всего потерю корабля.

Китайцам же первым принадлежит идея создания деревянных переборок не только для разделения товара, но и для герметизации затопляемых отсеков, что феноменально увеличивало плавучесть в случае повреждений. Так что, если и представлять лихих моряков, вроде Джека Воробья, швартующего полузатопленное судно у причала, то это будет китайская джонга и дядюшка Ли Ма Чуэ (Мачуэ - воробей 麻雀).

На носу корабля рисовали Окули - два таращащихся в разные стороны гигантский глаза.

Согласно китайской мифологии, в море жили самые разные существа: от пакостливых демонов и бесов, до великого дракона Гонгонга с красными волосами, человеческой головой и телом змеи, топившего корабли в шторм. Окули же, как маскировка у тропических животных - корабль с ними должен был показаться дракону большим монстром и напугать, чтобы он бежал в страхе, как тогда при его битве за небесный трон с драконом огня Чжуруном.

Огромные паруса поддерживались продольными бамбуковыми реями. Такие реи спасали парус от разрывов во время шторма. В худшем случае, разрыв происходил вдоль одной из рей, и парус можно было легко починить, сохранив управление оставшимися секциями на время шторма. Именно этот тип паруса и стал источником нигилистического мифа о ненадежности и малом размере джоног. Рейчатые паруса гораздо прочнее и в отношении плаванья против ветра дают гораздо большую скорость. Встретить же их можно на всех китайских кораблях.

В том числе и на рыбацких сампанах, практически копирующих строение больших джоног, но в миниатюре, и на грузовых каско - странноватых речных и прибрежных баржах с очень низкой посадкой. Из-за стереотипов все суда с таким парусом стали без разбора называть джонгами, хоть это и далеко от истины.

Китайским судостроителям принадлежит также открытие как кормовых рулей, так и кормовых рулей с окнами. Имеется в виду перфорация для снижения боковых нагрузок при резком маневрировании.

В Европе такой тип рулей появится только на торпедных катерах, а в Китае он был известен начиная с 13-го века. Были и магнитные компасы и трюмные насосы, и запасные шлюпки. Многое из того, что в Европе только предстояло открыть, в Китае уже было традиционным.

Корабль Тек Синг был типичной торговой джонгой, курсировавшей между Китаем и соседними державами. Большинство судов следовали до Манилы, но Тек Синг направлялся в Батавию (Сегодня Джакарта) - это был крупнейший город на острове Ява.

Этому маршруту было несколько столетий, но китайское торговое судоходство начинало медленно приходить в упадок. Европейские и американские корабли предпочитали приплывать сами напрямую, и Кантон был почти на 500 км южнее, чем Сямынь. Всё это плохо сказывалось на Сямыне и его торговцах. В том году Тек Синг вообще плыл один.

Капитана звали Ио Тауко. Он был опытным мореплавателем, и последние 5 лет он плавал на Тек Синге в Батавию по одному и тому же маршруту.

Должность капитана не подразумевала фактического владения судном, но в гильдии, которой корабль принадлежал, Ио был не последним человеком. Он занимал должность одного из топ-менеджеров, как бы мы сказали сейчас, а морской термин - суперкарго. Это человек, который контролирует прием и выдачу грузов, следит за сделками и расходом средств фрахтователей.

После подъёма тяжелых деревянных якорей управление судном переходило в руки хочанга - штурмана-рулевого, второго по важности человека на борту после капитана. Третьим по значимости должностей был то-кунг, боцман, человек отвечавший за снасти и паруса.

Достаточно сложно подбирать европейские термины к китайскому экипажу, но если упростить разделение, то вся команда делилась на тоу-му и хо-ке - квалифицированных “офицеров” и чернорабочих “матросов”.

Права и статус экипажа сильно отличались от европейских. Экипаж не получал жалованье за рейс, а участвовал в торговле. В зависимости от ранга, они получали квоту места на борту корабля и могли распоряжаться ей, сдавая площадь под фрахт груза или пассажиров. Что отчасти объясняет загруженность корабля.

Немецкий миссионер Гутцлаф в 1832 г. путешествовавший на китайской джонге, так описал экипаж: “Обычно такие моряки это не те, кто специально обучался ремеслу, а скорее бедняги, бегущие из своих же собственных домов. Часто они попадают в плаванье, ни разу не побывав на корабле или в море до этого. Будучи необразованными, они становятся командирами, и когда нужно принять важное решение, они будут орать друг на друга до полного хаоса. У них отсутствует субординация, гигиена, взаимное уважение или общий интерес.”

Выйдя в открытое море, корабль достигал скорости 5 узлов в час, покрывая расстояние в 130 морских миль (240 км) в день. Для поддержания такого темпа корабль плыл и днем и ночью. На протяжении пути экипаж производил обычные для того времени измерения. Глубины - грузилом, сбрасываемым за борт на веревке из бамбукового волокна.

Это было важно - большую опасность представляли не глубокие воды, а отмели. И при постепенном снижении глубины капитан бы приказал сменить курс и уйти дальше в море. Скорость замеряли выбрасывая за борт бамбуковую палку на веревке. Бросали её с носа, и шли по мере продвижения к хвосту, засекая время. Также брали пробы морского дна. Разные виды грунта помогали определить местонахождение. Маршрут пролегал через Тайваньский пролив вдоль Вьетнама, побережья Малайзии и до восточного устья Малаккского пролива.

Последние дни.

В зоне видимости острова Линтин (Бухта Гонконга) Тек Синг встретил судно Ванг Канг с капитаном Джиеуй Кинглиангом. Он также вез эмигрантов на Яву, но это было судно куда более скромных размеров и на борту находилось всего 198 человек, хотя свободного места было едва ли больше, чем у Тек Синга.

Два капитана встретились и обменялись последними новостями. Джиеуй поведал Ио историю про казнь Франциска Террановы в Кантоне. Американский моряк с судна Эмилия, недовольный ценами, повздорил с торговкой Ко Линг, и ссора закончилась смертью женщины. Капитан Эмилии, понимая, чем грозит арест его подчиненного, отказался выдавать его с корабля.

Китайцы, видя несправедливость произошедшего, начинают сплачиваться и требовать суда, устраивая демонстрации. Власти Китая принимают это во внимание и заявляют, что в случае отказа капитана выдать убийцу, запретят всю торговлю с США, что юридически даст им право обыскать все суда под американским флагом в бухте и конфисковать груз.

После чего капитан немедленно сдал Франциска, и его повесили. Но после этого начинают появляться слухи, что у прибывших американцев полные трюмы нелегального опиума, и теперь об этом все говорят и, вероятно, это к большим бедам.

О чём ещё могли говорить два капитана, мы не знаем, но Ванг Канг было последним судном, которое видело Тек Синг на плаву.

Суда класса Тек Синг не боялись открытого моря и с легкостью могли пережить средний шторм.

Запас прочности позволял сделать это даже будучи сильно перегруженными. Тем не менее море оставалось спокойным. Относительно того, что произошло дальше существует 2 версии.

Первая: Ио Тауко узнал что-то, что заставило его сдвинуть привычный маршрут, отдалившись от линии берега, и, начиная с Парасельских островов, уходит от старых путей всё дальше в сторону моря.

Вторая: назрела необходимость сократить путь.

Было ли это из-за новостей о прибытии крупной партии опиума в Кантон или из-за необходимости доставить людей в порт быстрее, чтобы у них не закончились припасы, сказать с уверенностью нельзя.

Последняя остановка на острове Хоман должна была обеспечить людей припасами и свежей водой. Возможно, спешка была вызвана пиратами возле берегов, которых также могли взбудоражить слухи о невиданном грузе опиума… Так или иначе, Ио выбрал более короткий маршрут, которым до этого не пользовался. Следующий за ним Ванг Канг шёл тем же путем, но существенно медленнее.

Позднее при расследовании катастрофы капитан Ванг Канга будет отрицать свою вину в причастности к решению Ио изменить маршрут. Прямых доказательств, что он мог на это повлиять, также не найдут.

Как бы то ни было, 50-метровое трехмачтовое судно с разделенными герметичными переборками отсеками, загруженное до предела своих возможностей, на полном ходу пытаясь пройти между островами Бангка-Белитунг и Белитунг, сталкивается с подводными рифами.

Скалистые валуны, вздымающиеся в проливе, сегодня можно найти на панорамах Гугл карт, но тогда о них мало кто знал. Они проломили килевое дно судна, а перегруз и низкая посадка завершили начатое. Тек Синг затонул практически мгновенно.

Ванг Канг шёл тем же маршрутом и спустя несколько часов он стал свидетелем последствий катастрофы. К сожалению, это судно тоже было перегружено и смогло поднять на борт только 18 дополнительных человек. После чего капитан Джиеуй приказал продолжить путь, опасаясь, что его корабль потопят тонущие пассажиры Тек Синга.

Спустя два долгих дня оставшихся в живых и дрейфующих на обломках людей случайно подбирает проплывавшее мимо индийское судно Индиана. Его капитан Джеймс Перл возит всё тот же опиум в Китай, и на его корабле полно места. Он поднимает на борт последние 180 человек. Больше из 2000 пассажиров не выжил никто.

Послесловие.

В апреле 1999 года австралиец и охотник за сокровищами Майк Хэтч напал на следы судна Тек Синг. 10 мая локатор арендованной им рыболовецкой шхуны засек странные неровности возле островов Белитунг. 12 мая он обнаружил на дне 2-х метровую груду фарфора.

В августе 2000 года на железнодорожной станции Штутгарта, Германия, строят конструкцию, напоминающую Тек Синг - в ней демонстрируют большинство из находок с места кораблекрушения и проводят аукцион.

Аукцион шел 9 дней подряд без должной систематизации, каталогизации и анализа стоимости изделий. Результатом его проведения стала реализация 350 000 фарфоровых изделий, реальную стоимость и культурную значимость которых оценить просто невозможно.

Даже сейчас они всё ещё продаются и переходят из рук в руки, оцениваясь от ста фунтов до нескольких тысяч за единицу.

https://www.scientaevulgaris.com/

В 1808 году Наполеон решил присоединить к своей империи Испанию. Вместе с колониями, разумеется. Шестого мая было заключено Байоннское соглашение, согласно которому король Карл IV и его наследник принц Фернандо отрекались от престола в пользу брата Наполеона — Жозефа Бонапарта. Это вызвало восстание в Мадриде , и потом в Испании началась война с французами.

Образовался вакуум власти, который затронул и Новый Свет. Изначально почти вся Испанская Америка присягнула принцу, которого теперь называли королём Фердинандом VII, в пику французам и Жозефу Бонапарту.

Дальнейшие события привели к войне за независимость в южноамериканских колониях. Все страны Нового Света шли к этому по-разному. В статье  речь пойдет  о событиях в Чили.

Новый губернатор

Итак, что нужно, чтобы безвозвратно потерять генерал-капитанство Чили? Рецепт прост. Нам понадобится:

— Жадный и беспринципный губернатор, 1 штука;

— Местные нувориши, которые хотят в обмен на серебро получить модные товары из Европы, 2-3 столовые ложки;

— Продажный прокурор, он же шериф, 1 штука;

— Английский авантюрист без чести и совести, 1 штука;

— Щепотка Трафальгара;

— Контрабандисты — по вкусу.

В общем, началось всё с того, что в начале 1809 года вместо почившего в бозе губернатора Луиса Муньоса де Гусмана главный военный чин в колонии занял бригадный генерал Франсиско Гарсиа Карраско. Товарищ он был недалёкий и резкий — и более всего любил словечки: «Не рассуждать!» и «Исполнять!».

Понятно, что с местной креольской элитой новый губернатор общего языка не нашёл. Более того, сразу же после вступления в должность арестовал нескольких богатых креолов по обвинению в «ведении подрывных разговоров».

Однако была у Карраско ещё одна черта, которая для него и стала роковой, — жадность. Почти как в известной песне: «Имел Бобби хобби — он деньги любил».

Контрабанда

После 1805 года Испания, по сути, лишилась флота, и связи с Новым Светом у неё почти прервались. При этом весь XVIII и начало XIX века в торговле с колониями действовала исключительная монополия Испании — то есть все колониальные товары вывозились из Америки только на испанских кораблях, чтобы уже из метрополии разойтись по всему миру, а все европейские товары доминионам поставлялись из Испании.

Понятно, что, оставшись без флота, испанцы уже не могли организовать ни вывоз, ни ввоз. Так как свято место пусто не бывает, эту нишу заняли контрабандисты, чаще всего британские или американские.

Одним из таких контрабандных судов был «Скорпион». Изначально — военный фрегат или шлюп, который после списания купила частная компания и переделала в китобойное судно. Однако в качестве китобоя «Скорпион» не работал ни дня — основной его задачей был ввоз товаров в Испанскую Америку.

Командовал кораблём Тристан Банкер (Tristan Bunker), сам по рождению американец (родился в Нантакете, Массачусетс), в 1790-х перебравшийся в Британию.

Чили, обладавшая обширной береговой линией, стала для контрабандистов просто раем. Плюс — в генерал-капитанстве занимались добычей серебра и меди, а самой колонии позарез были нужны британские ткани, которые получалось реализовать втридорога. Девушки из высшего общества, которым трудно избежать одиночества, уж очень любили платья из этих тканей.

Понятно, что, поскольку эти дамы были жёнами, любовницами, дочерьми высших чиновников и богатой элиты, на такую контрабанду все закрывали глаза.

И вот в марте 1807 года Банкер на побережье Чили встретился с неким Генри Фолкнером — натурализовавшимся в колонии англичанином.

Капитану он презентовал себя как представителя большой группы чилийских торговцев и сообщил, что его клиенты заинтересованы в крупной партии британских тканей. Банкер на предложение согласился, и местом сделки стороны назначили гасиенду Топокальма.

Сама сделка должна была состояться в середине следующего года; общая сумма поставки составляла 80 тысяч фунтов стерлингов, и оплачиваться товары должны были серебряными песо и медными слитками.

В общем, стороны, довольные друг другом, разошлись: Фолкнер — договариваться о деньгах, Банкер — закупать ткани.

Шестого марта 1808 года «Скорпион» вышел из Плимута и 15 июля прибыл в бухту Топакальмы. В поисках Фолкнера Банкер с семью матросами посетил фазенду богатого латифундиста Фуэнзалиды и даже попытался продать ему некоторые товары. Фуэнзалида сообщил, что знает британца и даже может послать ему весточку о прибытии «Скорпиона». Банкер согласился, и плантатор отправил нарочного с письмом в городок Квиллоту.

Правда, вестовой вёз и ещё одно письмо — местному альгвазилу и председателю суда Антонио де ла Каррере. Во втором письме Фуэнзалинда сообщал, что в бухте Топакальма стоит подозрительный вооружённый корабль, доверху набитый контрабандой.

«Калипсо», схожий со «Скорпионом»

Львиная доля

Вскоре на фазенде собрались Фолкнер, Каррера и сам хозяин — Фуэнзалинда, которые рассудили просто: зачем платить деньги за дефицитные товары, если их можно просто присвоить себе, а Банкера — конечно же, строго по закону! — привлечь к ответственности как контрабандиста.

Смущало только одно — «Скорпион», который привёз ценный груз, был неплохо вооружён: 20 пушек и 50 матросов, а это — серьёзный аргумент. Как быть?

Каррера предложил обратиться к высшей власти. На этом и порешили.

Губернатор Карраско всерьёз заинтересовался делом — и предложил «комбинаторам» свои условия: он выделяет им 80 королевских драгун, но… 85% от стоимости товаров идут лично ему в карман.

Это предложение ошеломило дельцов, но проблема была в том, что, зная характер Карраско, отказаться они уже не могли, ибо им бы тоже не поздоровилось. К тому же даже 15% — это всё-таки не ноль, а вполне приличная сумма.

Таким образом, план захвата «Скорпиона» был разработан. Дело осталось за малым — реализовать.

В преддверии бури

Переговоры заговорщиков и губернатора шли пару месяцев, и Банкер уже начал беспокоиться. К тому же когда он совершил поездку в городок Ла-Серна, чтобы встретиться с бывшим членом экипажа «Скорпиона» Джорджем Эдвардсом, осевшим в Чили, то получил от последнего тревожное письмо: «Остерегайтесь ловушки, в которую вы вот-вот попадёте. Я получил записку от друга, который есть у меня в Сантьяго, и тот пишет, что какие-то планы замышляются против вас, причём с помощью этого доктора (Фолкнера), и он находится сейчас именно там. Мне кажется, вам надо свернуть все переговоры и не заходить ни в какие порты до нашей встречи».

Всё же Банкер решил игнорировать предупреждение, вернулся в Топакальму и увидел на берегу сигнальные огни. Его ждали. На суше он встретился с Фолкнером, Каррерой и неким Педро Санчесом. Последний представился дворецким маркиза Ларриана — главного покупателя британского товара. Стороны договорились, что сделка состоится 14 октября 1808 года в бухте Килимари, и за ткани Банкер получит серебра и меди на 80 тысяч фунтов стерлингов.

«Гоп-стоп, мы подошли из-за угла»…

В ночь с 13 на 14 октября на борт «Скорпиона» поднялись Фокнер, Каррера, Санчес и «маркиз Ларриан», который на самом деле был «уткой» — подставным лицом. Сам маркиз вообще ни в чём не участвовал и даже не знал, что его имя используют в какой-то операции.

Сначала взялись за ткани, которые сразу же погрузили на подводы и увезли, а потом началась погрузка серебра и медных слитков на корабль. После всех работ испанцы предложили отметить сделку в шатре на берегу.Банкер с девятью матросами прибыл на сушу.

В разгар застолья появились королевские драгуны, капитан «Скорпиона» встал, чтобы посмотреть, что происходит, и получил от кого-то из заговорщиков нож в спину. Матросы пытались бежать, но тоже были изрублены саблями. Далее драгуны сели в лодки и направились к судну. Вахтенные были убиты, даже не пикнув, а остальная команда оказалась совершенно не готова к сопротивлению и частью уничтожена, частью взята в плен.

Захваченный «Скорпион» перевели в Вальпараисо, где позже он затонул во время шторма. Общая сумма добычи оценивалась в 100 тысяч фунтов стерлингов.

«Перемен! Мы ждём перемен!»

Согласно испанским законам, если местные власти задерживали корабль с контрабандой, то и судно, и товар конфисковывались в пользу короля Испании. Но… кто ж захочет добровольно отдать ткани на 80 тысяч фунтов, которые можно реализовать в колониях в три раза дороже?

Каррера, понимая, что за присвоение казённых средств по головке не погладят, обратился за советом к своему секретарю — адвокату Хуану Мартинесу де Розасу.

Тот посоветовал следующее: а что, если выдать Каррере и Фолкнеру каперский патент задним числом? Тогда это каперская операция, королю отходит фиксированная выплата, а далее захваченное делится между всеми участниками согласно их договору. Профит!

Хуану Мартинес де Розас

Проблема была в том, что война Испании и Англии уже закончилась, о чём в колониях узнали ещё в августе, — а на дворе октябрь. Словом, слухи о деле «Скорпиона» стали расползаться с бешеной скоростью.

Вскоре отголоски дошли и до вице-короля Перу. Он был просто шокирован, когда в Лиму прибыл сын того самого Розаса с кучей серебра. Сына арестовали и допросили, после чего вице-король сделал запрос в Испанию о полной проверке деятельности губернатора Карраско.

Вскоре в Севилью и Кадис начали приходить свидетельства от драгун, которые устыдились своих действий, — ведь им говорили, что они будут уничтожать пиратов, а в результате это оказалось избиением мирных торговых моряков.

А также от Фуэнзалиды (которому вообще отказали в доле) и от единственного выжившего члена экипажа «Скорпиона» Айзека Элларда.

Четырнадцатого марта 1809 года о судьбе судна сообщил уже регистр Ллойда. И вот тут в Чили произошёл взрыв возмущения. Понимая, что колония может быть вот-вот потеряна, вице-король приказал Карраско подать в отставку, что тот и сделал.

Шестнадцатого июля 1810 года новым губернатором был назначен Матео де Торро Самбрано. Чтобы успокоить общественность и избежать восстания, он встретился с депутатами из числа креольской элиты, и те 18 сентября 1810 года потребовали создать Верховную Хунту, без которой губернатор не мог принимать и проводить в жизнь свои решения. Де Торро, учитывая настроения в колониях, оставалось только согласиться. Однако новый губернатор был уже 82-летним старцем, вскоре он умер и власть перешла к… нашему старому знакомому — бывшему губернаторскому секретарю Хуану Мартинесу де Розасу, который созвал Первый национальный конгресс и объявил о независимости Чили от испанской короны.

Таким образом, дело о «Скорпионе» стало чуть ли не краеугольным камнем чилийской независимости.

Ах, да. В разгар политических баталий о матросах со «Скорпиона» все забыли. Как о Банкере и девяти убитых, так и о сгинувших в тюрьме Вальпараисо. За убийства не судили никого.

http://sail-friend.ru/index.php?topic=5044.0

Когда речь заходит о корсарах, на ум обычно приходят европейские «пенители морей» — Фрэнсис Дрейк, Джон Хокинс, Мартин Фробишер, Жан Бар, Жак Кассар, Рене Дюге-Труэн и т.д.

Чуть реже вспоминают о корсарских государствах Северной Африки — Марокко, Алжире, Тунисе и Триполи. Однако берегами Европы корсарство не ограничивалось. В первой половине XVIII века очень серьёзной проблемой для европейцев в Индийском океане стали пираты Ангриа, и только в 1756 году Британская Ост-Индская компания сумела с ними справиться.

О терминологии

Прежде всего определимся, кто такой корсар, а кто — пират. Корсар имеет выданный сюзереном патент (разрешение) на каперские действия. Семейство Ангриа было подмандатно маратхским раджам, поэтому правильно их называть именно корсарами или же каперами. Однако в европейской традиции их именуют пиратами — кстати, точно так же, как корсаров Северной Африки. Почему?

Прежде всего потому, что с точки зрения европейцев легитимны были только каперские патенты, выданные европейскими монархами. Король Франции, Англии или Испании — это понятно, знакомо, опять же европейские традиции войны соблюдают, законы какие-никакие есть — в общем, всё предсказуемо. А вот правитель Турции или маратхский раджа — это совсем другая культура, совершенно не похожие на европейские законы, иная религия и т.д. Поэтому для европейца гораздо проще и понятнее было классифицировать такие корсарские сообщества как пиратов, «врагов рода человеческого». Да, это своего рода расизм, но надо понимать, что в XVIII веке никто в этом не видел ничего плохого.

Возникновение государства Ангриа

В 1707 году умер правитель Империи Великих Моголов падишах Аурангзеб. Согласно его завещанию, государство делилось между тремя его сыновьями: Муаззам должен был править в Кабуле, Азам — в Гуджарате, а Мухамад Кам Бакшем — в Биджапуре. Естественно, в Индии разгорелась смута. Борьба за власть затянулась почти на век, и в конце концов единое индийское государство распалось на несколько враждующих между собой анклавов. Именно на гребне мутной воды раздоров и взмыла вверх Британская Ост-Индская компания (ОИК). Злейшим её врагом в XVIII веке стало корсарское государство Ангриа.

Конаджи (Канходжи) Ангриа служил у маратхских раджей, командуя сначала армией, а затем и флотом. Когда во внутреннюю Индию вторгся Великий Могол, его основным противником оказались именно маратхи. Аурангзеб был фанатичным мусульманином, тогда как маратхи исповедовали индуизм. Война шла не на жизнь, а на смерть. В конце концов Конаджи Ангриа, выдавленный армией противника с материка, в 1688 году получил под управление (а проще сказать — захватил) остров Сивирадург, который и стал базой, с которой он контролировал всё Малабарское побережье и подходы к Бомбею.

Конаджи Ангриа.

Конаджи подчинил ряд островов, а на части Малабарского побережья построил несколько фортов и организовал собственную пиратскую флотилию, с помощью которой стал наводить ужас на всех купцов — как местных, так и европейских, из Ост-Индских компаний.

Основными кораблями арабских пиратов стали грабы и галливаты. Граб представлял собой небольшое быстроходное парусное судно с малой осадкой. Чаще всего оно несло не более десяти пушек, а их калибры не превышали 12 фунтов. Галливат — это небольшая двухмачтовая галера в 40–50 вёсел с четырьмя-шестью пушками не более 4 фунтов.

Для большей эффективности Ангриа нанимал в капитаны европейских ренегатов и не скупился на оплату их услуг. Самым знаменитым из них является голландец Джеймс Плантен.

В 1702 году Плантен проник в гавань Бомбея и угнал оттуда гружёный тканями корабль Британской ОИК. В 1707 году по итогам скоротечного боя и абордажа пираты Ангриа захватили фрегат ОИК «Бомбей» с ценностями на 6000 фунтов. В том же году флотилия Конаджи Ангриа насчитывала десять грабов и 50 галливатов.

В 1710 году в результате двухдневного боя пираты захватили корабль ОИК «Годолфин» с товарами на 20 000 фунтов. Через два года 30 галливатов Ангриа в гавани Бомбея взяли на абордаж и увели с собой вооружённую яхту британского губернатора Бомбея и два корабля ОИК с товаром и серебром на 200 000 фунтов.

В 1716 году их добычей стали четыре джонки индийских князей, а также суда ОИК «Саксесс» и «Оттер» с товарами на 50 000 рупий.

Игнорировать Ангриа было нельзя, и прибывший в 1715 году в Бомбей новый губернатор Чарльз Бун решил организовать несколько экспедиций против пиратов. Как ни странно, флот ОИК потерпел крупное поражение, а пять грабов и 40 пиратских галливатов заблокировали вход и выход из гавани Бомбея и освободили его только за выкуп в 8750 фунтов стерлингов серебром.

Сражение у Алибага

Противостояние с Ангриа стало одним из приоритетов для Британской ОИК. В октябре 1721 года в Бомбей прибыл коммодор Томас Мэттьюс с небольшим отрядом: 60-пушечным линейным кораблём «Лайон», 50-пушечным «Солбери», 44-пушечным «Эксетер» и 20-пушечным фрегатом «Шорхэм». Стоявшая перед ними задача была проста: расправиться с Ангриа. Англичане договорились с португальцами и собрали объединённое войско в 6000 солдат.

Бомбейский флот компании соединился с отрядом Мэттьюса и проследовал к форту Кулаба — форпосту Ангриа на Малабарском берегу. Мощный форт находился на острове и прикрывал крепость Алибаг. Европейцы с удивлением обнаружили, что у крепости нет слабых мест, даже высадить десант некуда — стены уходили прямо в воду. При этом 24-фунтовки форта контролировали вход в гавань Кулабы.

На военном совете Мэттьюс выступил против высадки войск, однако английский губернатор Бомбея Роберт Коэн и португальский вице-король Франсишку Жозе де Сампайо-э-Кастро настаивали на высадке полуторатысячного десанта под стены форта. На суше выше Алибага португальцы собирались высадить 2500 солдат. Им предстояло пройти пешим маршем к городу, внезапно атаковать его, захватить, разместить батареи на берегу и далее совместно с десантом англичан атаковать и захватить и Кулабу, и Алибаг.

Уже по предварительным наброскам видно, что план был чрезмерно сложным, и что-то обязательно должно было пойти наперекосяк. Так и случилось.

Раскрашенный свиток с изображением типов кораблей, которые использовали пираты Ангриа.

Утром 29 ноября корабли Британской ОИК начали бомбардировку островной крепости. Тогда же португальцы высадили десант под командованием дона Антониу де Кастро и генерала Северы. Однако на пути к Алибагу их атаковали 25 000 маратхов, которые пришли на помощь своим вассалам. Они фактически окружили португальский отряд.

1500 англичан, высаженные во время отлива на острове Кулаба, упёрлись в стену и не могли двинуться ни туда, ни сюда, поскольку лестницы, которые они взяли с собой, не доставали до края стены. Отлив продолжался, и кораблям пришлось отойти чуть дальше, что резко снизило точность их огня. Из крепости вырвались пираты и при поддержке артиллерии атаковали британцев.

В переломный момент вышли боевые  слоны, укрытые со всех сторон кольчужными доспехами и стальными пластинами. Внезапное появление этих монстров привело английский отряд в совершеннейший беспорядок. Строй бойцов сломался, а в промежутки стали врываться пираты, вооружённые длинными кривыми ножами, насаженными на пики. Они вскрывали англичанам животы, кровь хлестала во все стороны, и это жуткое зрелище повергло солдат в панику. Они бросились к лодкам, десятками и сотнями погибая по пути от ножей и ружей пиратов.

Португальский отряд организовал круговую оборону, но и тут слоны с поставленными на них мелкими пушками, стрелявшими картечью, произвели должное впечатление. Выстрелы в ноги, казалось, не приносили животным вреда, а их подбрюшья защищали железные пластины. Отряд из десяти боевых слонов с мелкокалиберными пушками и стрелками на закреплённых сверху островках, выстроившись в чёткую линию, сломал оборону португальцев.

Отряд Северы дрогнул. В линии появились разрывы, куда ворвалась сначала маратхская конница, а потом и пираты, вооружённые пистолетами и пиками. Началась резня. Португальцы бежали к берегу, оставив врагу всю артиллерию и амуницию.

Тех, кто добрался до лодок, с моря атаковали галливаты Ангриа. В результате потери европейцев составили до 3000 человек убитыми, ранеными и пленными.

Зона, в которой пираты Ангриа создали свои крепости-убежища.

Португальский отряд укрепился на самом берегу и оказался в ужасном положении, отрезанный и с моря, и с суши. В этой ситуации португальцы пошли на сепаратные переговоры с маратхами, и те за выкуп позволили им сесть на корабли и уйти обратно в Гоа. После ухода португальцев и потерь на Кулабе у англичан оставалось только 1000 солдат. Мэттьюс с Коэном, кляня союзников самыми последними словами, ушли в Бомбей.

В январе эскадра появилась в Бомбее, и Коэн за разгром экспедиции был смещён со своего поста. Его заменил Уильям Фиппс, который счёл за лучшее договориться с Ангриа, выплатив корсарам дань. Более того, Фиппс выторговал у пиратов одно условие: за дополнительную плату они не будут трогать британские суда, но станут нападать на португальские. В свою очередь португальский вице-король, узнав об этой договорённости, дал своим силам в Индии чёткое предписание: в случае нападения кого бы то ни было на англичан никакой помощи им не оказывать.

Пираты против Ост-Индской компании

Заключив договор с Ангриа, Фиппс сразу же принялся строить специальные противокаперские суда, быстроходные и с сильным вооружением. Однако разведка Ангриа тоже не дремала, и три таких судна сгорели ещё на стапелях. К тому же из Лондона пришло распоряжение борьбу с пиратами прекратить. Правление ОИК сочло траты на противопиратские кампании слишком большими: за последние десять лет они обошлись в кругленькую сумму — 500 000 фунтов.

7 октября 1729 года Конаджи Ангриа умер. Ему наследовал сын Сукхонджи. По признанию англичан, он, «нарушив все договоры, нападал на все корабли, какие видел».

В 1730 году Сукхонджи на четырёх грабах и 15 галливатах перехватил и уничтожил у Кулабы гребные фрегаты Британской ОИК «Бомбей» и «Бенгал». Через два года 40-пушечный корабль «Окхэм» выдержал тяжёлый бой с пятью грабами и тремя галливатами маратхов и едва смог от них отбиться.

Мавзолей Конаджи Ангриа в Алибаге.

В 1733 году Сукхонджи умер, и в семье Ангриа началась междоусобица. В итоге северную часть корсарской империи получил младший сын Сукхонджи, Манаджи, тогда как южную часть наследовал Самбхаджи.

Разделение, безусловно, ослабило пиратскую республику. Тем не менее нападения продолжились, и в 1735 году жертвой Ангриа стал корабль ОИК «Дерби», шедший в Индию с грузом золота для закупок. Это была самая звонкая пощёчина Британской ОИК.

Понимая, что прямые действия не приносят успеха, британцы решили договориться с теми, кто прикрывал пиратов — с маратхами. Первые контакты начались в 1740 году, но лишь после смерти пешвы Саху в 1749 году англичане нашли союзника в лице нового правителя Рамараджи. К тому времени Самбахаджи умер, и ему наследовал Туладжи.

В том же 1749 году Туладжи около Бомбея с пятью грабами атаковал и захватил 20-пушечный корабль ОИК «Ресторейшн», посланный для борьбы с пиратами Ангриа.

В 1751 году Туладжи выдержал бой с отрядом коммодора Лайля, который включал в себя 64-пушечный «Виджилан» и 50-пушечный «Руби». В 1754 году пираты захватили три голландских корабля: 50-, 36- и 18-пушечный.

К середине столетия военные корабли Ангриа контролировали всю Западную Индию до самого Кохина. Во время очередной войны между Англией и Францией только четыре военных корабля патрулировали берег и сопровождали индийские торговые суда. Манёвренные корабли Ангриа, держась вне досягаемости тяжёлых пушек, захватывали призы на виду у конвойных кораблей. Только военные корабли могли не опасаться нападений. В ходе жестоких схваток 1754 года пираты Ангриа захватили голландское судно, гружёное боеприпасами, и взорвали два больших корабля ОИК.

Пером и шпагой

Чуть ранее, в 1750 году, прибывшие к Ангриа от нового пешвы Рамараджи послы потребовали, чтобы пираты платили маратхам ежегодную дань. Это не нашло понимания у Туладжи — тот «разрезал послам носы вдоль, чтобы они не лезли в его дела, и отослал обратно». Ангриа рассорились с маратхами, и это дало англичанам шанс.

В 1754 году флот ОИК в составе одного 44-пушечного корабля, одного 16-пушечного и двух бомбардирских кораблей захватил остров Сивирадург, а также разрушил несколько фортов Ангриа на побережье. В следующем году из Англии прибыла эскадра вице-адмирала Уотсона в составе трёх линейных кораблей, двух фрегатов и пяти бомбардирских кораблей. Задача у неё была одна — наконец-таки решить проблему с пиратами.

В феврале 1756 года Уотсон под флотом ОИК подошёл к последней твердыне Ангриа — крепости-острову Геррах (Геррия). Атаку англичан поддержали союзные им маратхи: пешва выделил 12-тысячный отряд, чтобы отомстить Туладжи за обращение с послами. Командовал сводным отрядом полковник Роберт Клайв.

Уотсон решил расположить свои корабли двумя колоннами. Первая состояла из 24-пушечного фрегата, 60-, 64-, 56- и 50-пушечника, а также 44-пушечного фрегата ОИК. Задачей этой колонны было отразить возможные атаки пиратского флота. Вторая колонна состояла из трёх фрегатов ОИК, несших от 12 до 16 пушек, и пяти бомбардирских судов. Задача этой колонны заключалась в борьбе с береговыми батареями пиратов и обстреле крепости.

Бой с береговыми батареями длился два с половиной часа.

Постепенно орудия Ангриа замолкали, огонь всё слабел. Корабли атаковали и сожгли весь флот Ангриа: три 20-пушечных граба, девять 12-пушечников, 13 галливатов и 30 мелких судов. Два корабля были уничтожены на стапелях. Высадившиеся войска довершили дело.

Пираты пытались было сдаться маратхам, однако отряд Клайва из 700 англичан и 300 сипаев отказался брать корсаров в плен. Они все погибли, в том числе женщины и дети. В Геррахе было захвачено 250 орудий калибром от 24 до 6 фунтов, шесть медных пушек, а также золота и драгоценностей на 130 000 фунтов.

Пираты Ангриа были уничтожены.

https://warspot.ru/17615-korsary-angria

Опасная «рыбка»

Подлодка с секретным оружием на борту крадётся через океан в самое сердце врага… Выглядит как фантастика — или даже аниме.

Однако лодка была вполне реальной. И звали её «Барб» — в честь лучепёрой рыбы.

К весне 1945 года эта американская подлодка совершила уже одиннадцать боевых походов — от Средиземного моря до Тихого океана.

Как-то раз в сентябре 1944 года «Барб» всего одним залпом торпед отправила на дно крупный танкер и авианосец «Уньо». Правда, авианосец был эскортный — то есть не очень большой, «всего» в 20 тысяч тонн (крупнейшие японские корабли были втрое больше). Следующей жертвой американцев стал вооружённый лайнер «Гококу-Мару».

Схема одной из торпедных атак

Всего лодке засчитали потопление 17 японских кораблей общим водоизмещением почти в сто тысяч тонн, не считая мелочи.

Итог — почётное третье место по вражескому тоннажу среди американских субмарин за всю войну.

Побед могло быть и больше, но испанский танкер «Кампоманес», первая жертва «Барб», не потонул. Может, и к счастью, потому что американцы пальнули в нейтральное судно по ошибке. Что вы хотите — шёл 1942 год, экипаж был ещё неопытный…

Любимой тактикой Юджина Флаки, капитана «Барб», стали «скрытность, ошеломляющая неожиданность и немного интуиции».

Юджин Флаки

Причём Флаки был не только умелым, но и отважным. Когда однажды ночью прямо к лодке в надводном положении подлетел японский самолёт, вахтенный офицер Том Кинг уже приготовился дать сигнал к погружению. Но Флаки удержал его руку и сказал, что по опыту прежних походов японцы лодку не увидят.

Так и вышло — самолёт покружил, но «Барб» не заметил.

В другой раз, уходя от погони, лодка выдала 150 процентов мощности моторов и установила мировой рекорд скорости — 23,5 узла.

После таких приключений, а главное — уймы потопленных врагов, «Барб» получила личную благодарность от президента Рузвельта. А Флаки — Медаль Почёта, одну из высших наград в США, и это не считая трёх Морских крестов за первые три похода. Выше уже не «прыгнуть».

Поскольку Рузвельт уже умирал, награду Флаки вручил тот самый Форрестол, любитель русских танков

То есть и капитан «Барба», и его команда были что надо. Настало время совсем уникальных подвигов.

Секретное оружие

Поскольку японский флот попрятался, Флаки хотел для своего корабля новое оружие, чтоб бить врага и на суше. И нашёл — пятидюймовые (127-мм) ракеты на простой надёжной установке Тип 51. Такие же ставили на десантные корабли для огневой поддержки, наподобие «катюш».

Ракеты по 20 фунтов — около десяти кило, с боеголовкой в половину общего веса. Дюжина ракет улетала меньше чем за пять секунд.

По азимуту, «влево-вправо», установку приходилось наводить корпусом лодки. По дальности (от 4500 до 5250 ярдов, каждый ярд — около 90 сантиметров) — выставляя угол пуска от 30 до 45 градусов.

Между Флаки и командованием состоялся примерно следующий диалог:

— Мужик, ты же понимаешь, что с Медалью Почёта мы не можем подвергать тебя риску?

— Тогда они могут забрать эту чёртову медаль себе. У меня тут сто ракет для «Барб», и я гарантирую ими ущерб на миллион долларов.

Флаки хотел пробраться на юг Охотского моря — от японского (пока) острова Кунашир до Сахалина, тоже японского, но наполовину. В самое вражеское логово.

«Барб» под завязку набили оружием: 26 торпед, включая новейшие акустические, сотня пятидюймовых снарядов и 400 40-мм снарядов, 7300 20-мм, десятки тысяч патронов… И ящик ружейных гранат.

Ракеты (сразу 72 — всё, что нашлось на Гавайях) запихнули рядом с радиостанцией. А ведь они имели электрический запуск… Капитан спросил техника:

«Барб» выходит в двенадцатый поход

— Рванет?

— Не должно.

Ракетами по самураям

Восьмого июня «Барб» отплыла из Пёрл-Харбора и 20 июня прошла проливом Кунашир в Охотское море. А дальше субмарина устроила японцам форменный погром.

Карта двенадцатого похода

Для начала она пушками потопила пару стотонных судов с припасами. Ночью 22 июня «Барб» всплыла и матросы быстро установили на палубе установку с дюжиной ракет.

(Кстати, первыми в мире ракеты с подлодки конструкции Карла Андреевича Шильдера запускали в России, ещё в 1834 году. Но на учениях, а не в бою. — Прив. автора).

Ракеты разнесли несколько домиков в городке Сяри на Хоккайдо. Японцы приняли обстрел за налёт авиации и врубили радар. А «Барб» тихо ушла дальше — и утром потопила двухмачтовый траулер.

Затем японские самолёты и корабли загнали «Барб» под воду на 18 часов, но лодка выжила. Правда, и её девять торпед ушли «в молоко». Позже оказалось, что эти торпеды не испытывали на мелководье.

Зато на острове Кайхо-То (Тюлений) к востоку от Сахалина моряки просто оторвались. Огнём 127-мм и 40-мм пушек «Барб» подавила береговые пушки, разрушила наблюдательный пост, три судна-сампана и склад горючего из 30 бочек. Здания радара и радиостанции были в огне. Старшина Зингер, снимая пожары на плёнку, отметил: «Прямо извержение Везувия».

Гарнизон острова ещё огрызался из пулемётов, но с военной точки зрения больше тут делать было нечего: «Нет связи, нет радара, нет электричества, зданий и лодок». Поэтому Флаки «переименовал» Кайхо-То в «нашу маленькую Иводзиму».

Радио Токио сообщило, что остров обстреляло полдюжины кораблей.

Эпопея продолжалась. Выстрелив акустическую торпеду всего с 75 ярдов, «Барб» отправила на дно ещё одно судно. Городку Сикука (будущий Поронайск) на Сахалине досталась ещё дюжина ракет.Но самое невероятное было впереди.

Подводники против поезда

Глядя на карту, Флаки ещё в Пёрл-Харборе задумал нанести удар по железной дороге на Сахалине. Один взрыв — и стоп всем перевозкам.Но как добраться до «железки»? Высадить десант!

Для диверсии Флаки отобрал восемь «сильных, умных и надёжных» людей. Четвёртым в списке шёл толковый кок, который при случае накормил бы остальных. По меньшей мере половина диверсантов были бойскаутами — значит, на берегу не пропали бы.

Но чтобы закопать мину, нужны лопаты. Где взять лопаты на подводной лодке? Тогда команда при помощи резака сделала лопаты из листов обшивки и трубок — всего за два часа.

Последнее напутствие Флаки было таким: «Парни, если застрянете, идите в Сибирь в 130 милях к северу. Удачи — и с Богом!».

В ночь с 22 на 23 июля восемь смельчаков на резиновых лодках в кромешной тьме высадились в заливе Терпения на юго-востоке Сахалина. Первые (и единственные) американцы на японской земле во Второй мировой.

Пара диверсантов остались охранять лодки. На случай встречи с патрулём в правой руке — пистолет, на левой — перчатка сварщика. В перчатке — стейк или печёнка, чтобы японские сторожевые собаки не подняли лай.

Остальная команда смело пошла вперёд. Прямо на японскую деревню. Компасы работали кое-как, скалы-ориентиры закрыло облаками, и десант вышел на берег совсем не в том месте, где рассчитывал. К счастью, «гостей» никто не заметил.

Затем идущий первым диверсант свалился в дренажную канаву, полную веток, — но и тут обошлось.

Наконец, после всех приключений группа заложила мину весом в 55 фунтов (25 кило) мощнейшей взрывчатки торпекс и пошла к берегу. Ждать на месте не было нужды — взрыватель срабатывал от прогиба рельса под поездом.

Тем временем команда подлодки нервно провожала взглядами каждый проезжавший по дороге у моря поезд.И тут… Бум!

По описанию Флаки, обломки паровозного котла в клубах чёрно-белого дыма взлетели на высоту 60 метров. Вагоны слетали с рельсов, завязываясь в водоворот Гордиевых узлов. Вспыхнули пожары.

Все диверсанты благополучно вернулись на лодку.

Берега Хоккайдо и Сахалина подводники просто опустошили. Например, городу Сиритори (современный Макаров) на Сахалине досталось сразу три ракетных залпа. Снаряды угодили в склад горючего крупнейшей в Японии бумажной фабрики Оодзи, и пламя быстро охватило город на километры вокруг.

Под занавес «Барб» очередями 20-мм и 40-мм пушек сожгла на Кунашире огромную лесопилку с десятками новеньких сампанов. А в проливе между Хоккайдо и Кунаширом лодка встретила большой траулер с 25-мм пушкой. Сопротивление быстро подавили. Но деревянный траулер горел, горел — и все никак не догорал.

Дошло до ружейных гранат, потому что стрелять было больше нечем — снаряды вышли. Выпустили в упор 18 штук — без толку.Тогда по приказу Флаки «Барб» добила живучий траулер тараном.

Пока «Барб» отвлекала на себя внимание японцев, девять других лодок прошли Цусимским проливом в Японское море и потопили там 28 судов. Затем восемь субмарин из девяти прорвались проливом Лаперуза домой. Одна погибла.А «Барб» в последнем за войну походе утопила три крупных корабля и уничтожила ещё полсотни малых. И поезд.

Команда «Барб» с боевым флагом. Среди других уничтоженных целей — поезд

После победы, в 1953 году геройскую подлодку… передали Италии. Да, бывшему союзнику Японии. Итальянцы переименовали «Барб» в Enrique Tazzoli, а в 1972-м разделали на металлолом — за сто тысяч долларов.

Контр-адмирал Юджин Флаки умер в 2007 года. Больше всего он гордился тем, что за войну не потерял ни единого члена экипажа убитым или раненым.

Автор: Евгений Белаш

https://warcats.ru/2020/11/14/raketnaya-podlodka-protiv-samu...

После того как в России провалилась революция 1905 года, многим её участникам не осталось места в стране. Среди прочих, убегать пришлось латышским революционерам. В те славные времена анархисты ещё не носили косух и не пели про звезду по имени Солнце и про перемены, но зажигать уже умели.

«По дороге сюда мне пришлось убить нескольких копов. — А людей? — Нет, только копов».

«Бешеные псы».

Reservoir Dogs

Многочисленная группа анархистов убежала в Лондон. Там они столкнулись с печальной необходимостью зарабатывать себе на жизнь. Вдобавок в Лондоне действовали свирепые банды — кто из Одессы, кто из Бессарабии. Они периодически устраивали кровавые разборки между собой, а кроме них там же действовали революционные агитаторы.

В общем, регулярно нельзя было понять, то ли это бандит, то ли борец за свободу, то ли то и другое вместе.

Лондонская полиция эти банды контролировала плохо, так что даже в наше время не все участники описанной ниже истории известны по именам и фамилиям.

Поздно вечером в пятницу 16 декабря 1910 года в Хаундсдитч, на границе лондонского Сити и Уайтчапела, обывателей разбудили странные звуки. Подозрительный стук доносился со стороны ювелирного магазина Харриса. Вызвали полицию, которая прибыла на место — и обнаружила этак с десяток российскоподданных анархистов.

Стук издавал шанцевый инструмент, которым они проделывали дыру в стене ювелирного магазина, пытаясь попасть туда из соседнего помещения. Полисмены застигли их как раз в процессе перевода нажитых буржуями ценностей в руки рабочего класса.

Констебли грозно спросили нечто в духе: «Чем это вы тут занимаетесь?»…

…и им тут же устроили сцену, достойную культового режиссёра Квентина Т. Латыши выхватили грёбаные браунинги и принялись всех валить. «Бобби» были вооружены только дубинками, так что действо попросту превратилось в расстрел.

Троих уложили насмерть, двоих тяжело ранили. Одного из полицейских успели превратить в дуршлаг — на теле насчитали 12 пулевых ранений. Правда, в суматохе — стрельба-то велась ночью, а кто-то из полисменов пытался броситься врукопашную — анархисты смертельно ранили одного из своих же корешей, Георга Гардштейна (имя не надо воспринимать всерьёз, это псевдоним. Один из).

Расстрел полицейских у ювелирного магазина

«Гардштейна» бандиты утащили с собой, но его ранение сильно помогло полицейским. Наутро полицию вызвал хирург, доктор Сканлон, который сообщил, что ночью его вызывали к пациенту с тяжёлым огнестрельным ранением.

В итоге Гардштейна нашли уже холодным, но труп сфотографировали и пустили в газеты, обещая деньги за любую информацию о том, кто это. Кроме того, бросились выяснять, кто арендовал помещение, из которого пытались пролезть в ювелирку.

В конце концов выяснилось, что это известный анархист из западной части Российской империи, и его уже давно разыскивает русская полиция за терроризм и убийства. Он относился к латышской полууголовной-полуреволюционной организации «Пламя».

Через эту персону установили других возможных участников банды, в частности Фрица Сваара — уголовника и террориста, бежавшего из-под стражи в России и засветившегося в США, где он занимался теми же делами.

Кроме того, вышли на подругу Гардштейна Нину Васильеву и Вильяма Соколова (он же Ян Вотель). Возглавлял все это дело некий Петр Пятков (настоящее имя, как предполагается, Янис Жаклис). Эта банда или её отдельные члены уже успели отметиться в нескольких вооружённых грабежах по всему глобусу, включая Шотландию и США; правда, такую толпу полисменов они поубивали впервые.

Убитые полицейские

Пошли облавы, Лондон стоял на ушах, подружку Гардштейна арестовали, но ничего от неё не добились. Зато один из домовладельцев сообщил, что у него вроде как есть арендаторша, некая Нина Васильева, связанная с анархами.

У Васильевой на квартире нашли анархистскую литературу и — что куда важнее — фото Гардштейна. Вскоре задержали нескольких выходцев из Российской империи. Но никто не давал показаний, а одного информатора полиции, русского еврея по происхождению, обнаружили мёртвым, зверски избитым и изрезанным.

Но английские менты уже закусили удила и рыли землю носом. Латыши вызвали слишком сильный резонанс; Лондон большой, но не резиновый. К Новому год нашёлся человек, который утверждал, что знает, где находятся Сваар и Соколов. Он сообщил точный адрес — Сидней-стрит, 100.

На третье января назначили задержание.

Предполагаемый «Пятков», главарь банды; Георг Гардштейн; Яков Петерс, один из арестованных революционеров

Схватка на Сидней-стрит

На этот раз полицейские пошли задерживать бандитов во всеоружии: 200 человек во главе с суперинтендантом Джоном Оттовеем. Все улицы были перекрыты, полицейские, как им казалось, отлично подготовились. В основном у них были револьверы «Вебли»; кроме того, имелись мелкокалиберные ружья.

Жильцов соседних подъездов эвакуировали. В нехорошей квартире кроме Сваара и Соколова была женщина, её вызвали под благовидным предлогом с помощью соседей и арестовали. Теперь там оставались только два анархиста.

Было около 7:30 утра. Один из полицейских подошёл к двери и начал стучать. Другой снаружи начал кидать камешки в окно.

И тогда изнутри открыли шквальный прицельный огонь.

У Сваара и Соколова было два маузера С96 с прикладами, полуавтоматический браунинг и мешок патронов. За время боя они примерно 400 или 500 раз выстрелили и 35 раз попали.

Просто снайперская точность на самом-то деле.

Из окон гвоздили по всему, что шевелилось на улице. К 11:50 на поле сражения прибыл Уинстон Черчилль. К этому моменту у полиции накопилось пятеро убитых и 30 (!) раненых.

Черчиллю, когда он попробовал посмотреть, что делается, якобы прострелили цилиндр (на самом деле, похоже, миф).

Два десятка шотландских гвардейцев с винтовками пытались стрелять с крыш, но без особого успеха. Власти зашли с козырей и прислали шотландскую гвардию с пулемётом «Максим» и двумя 76-мм полевыми пушками. Но, к счастью, артиллерии всё-таки не пришлось работать.

Около часу дня из окон показался дым. Это прострелили газовую трубу.

Черчилль запретил пожарным подходить к зданию. И правильно сделал — анархисты были ещё живы. Соколов показался в окне, и его убили выстрелами снаружи. Сваар из квартиры не вышел.

Стрелки укрываются от обстрела из нехорошей квартиры

Когда к дому приблизились пожарные, на них упала стена. Пятеро человек получили тяжёлые травмы, одному из этих бедняг сломало позвоночник, и он позднее умер от травмы, полученной на Сидней-стрит. В конце концов удалось найти оба трупа анархистов.

Как ни странно, из восьми человек, которые находились под стражей в связи с этим делом, не наказали ни одного. Всех освободили за недостатком доказательств. Никто не признавался, прямых улик не было, так что банда, убившая в общей сложности восемь полицейских, не считая других убитых и раненых, в полном составе оказалась на свободе.

«Пяткова» с тех пор достоверно не видел никто, никогда и нигде; предполагается, что он уехал в Австралию. С ним в принципе мало ясного.

Есть точка зрения, что это как раз один из псевдонимов Петерса, есть — что это Жаклис, а также версия, согласно которой он на самом деле и не существовал.

Вообще, достоверно известна судьба лишь немногих из задержанных в связи с этим делом людей. Самой громкой оказалась история Якова Петерса. Сваар был его двоюродным братом, но сам он уверял, что никто не убивал. В 1917 году он поехал в Россию и стал одним из первых чекистов. За время Гражданской войны расстрелял довольно много народу, а в 38-м его самого расстреляли на полигоне Коммунарка.

Ну а другие просто растворились, и следы их потерялись.

Революция и уголовщина требуют конспирации. А прятать концы в воду эти люди умели.

Автор -Евгений Норин

https://warcats.ru/2020/11/15/krovavaya-banya-v-londone-laty...