Операция против одесских милиционеров, 1984
Показать полностью
3
garik23
Награды:
975К рейтинг
4338 подписчиков
250 подписок
3545 постов
2272 в горячем
Крейсерство адмирала де Сюффрена
В ходе Войны за независимость США французский флот показал, что способен на равных сражаться с англичанами. Лучшим доказательством этого тезиса являются действия французского адмирала Пьера-Андре де Сюффрена в Индийском океане в 1781–1783 годах. Французский флотоводец вступил в союз с правителем княжества Майсур, провёл несколько славных боёв с англичанами и заслужил прозвище Адмирал Сатана.
На пути в Индию
К 1781 году Великобритания понесла чувствительные военные и финансовые потери, однако сохранила под своим контролем почти все южные штаты и колонию Нью-Йорк. Ещё в прошлом году французы переправили в Америку свой особый корпус, однако он до поры до времени ничем себя не проявил. Одновременно с этим Франция решила открыть военные действия и в Индийском океане, чтобы отвлечь силы англичан от Америки и Карибского моря. Для этого была создана специальная эскадра под началом лейтенант-генерала (вице-адмирала) Пьера-Андре де Сюффрена в составе шести линейных кораблей, пяти фрегатов и трёх корветов.
Пьер-Андре де Сюффрен де Сан-Тропе.
22 марта 1781 года из Бреста вышел мощный французский флот адмирала Франсуа де Грасса. У Азорских островов от него отделился отряд де Сюффрена и взял курс на Индийский океан.
16 апреля отряд зашёл в Порто-Прайя на островах Зелёного Мыса в Атлантическом океане, чтобы пополнить запасы воды, и обнаружил там английскую эскадру коммодора Джонсона: 74-пушечный «Хироу», 64-пушечный «Монмут», 50-пушечные «Айсис», «Юпитер» и «Ромни», а также фрегаты — 38-пушечный «Апполо», 36-пушечный «Джейсон», 32-пушечный «Эктив», 28-пушечный «Дайана», шлюп, брандер и бомбардирский кеч.
Французы шли в походных колоннах, часть кораблей отстала, часть вырвалась вперёд, в то время как стоявшие на якорях англичане не были готовы к бою. Однако выбора у них не оставалось.
В бою со стороны французов реально участвовали 74-пушечные «Аннибал» и «Эро», 64-пушечные «Артизан», «Ванжер» и «Сфинкс» и корвет «Фортюн». Флагман де Сюффрена «Эро» сразу же атаковал «Хироу» и «Монмут», два сильнейших корабля английской эскадры. Вскоре на подмогу ему подошёл «Аннибал». Немного отставший «Артизан» перехватил британского ост-индийца «Ханчинбрук», который пытался скрыться из гавани. «Ванжер» и «Сфинкс», опасаясь мелей, начали обстрел противника с дальней дистанции, за что их капитаны после боя получили выволочку от де Сюффрена.
В жестоком бою «Аннибал» потерял две из трёх мачт. Английские корабли были сильно повреждены. Французы смогли захватить «Фортитьюд» — ещё один корабль Ост-Индской компании — и судно снабжения «Эдуард», а на внешнем рейде — брандер «Инфернал» и бомбардирский кеч «Террор».
Битва у Порто-Прайя, 16 апреля 1781 года.
Джонсон покинул Порто-Прайя через три часа после боя и пустился в погоню за де Сюффреном. Ему почти удалось нагнать француза. Головной 50-пушечный «Айсис» даже затеял перестрелку с замыкающим французскую эскадру «Сфинксом», но получил повреждения и вернулся в порт.
Де Сюффрену пришлось оставить захваченные «Инфернал», «Террор» и «Фортьютид», которые сильно замедляли скорость отряда.
Эскадра Джонсона была послана с секретной миссией — захватить Капштадт и Капскую колонию, чтобы лишить испанцев, французов и голландцев перевалочного пункта на пути в Индию. Вместо этого в Капштадт зашёл де Сюффрен, оставил там отряд в 500 французских солдат для помощи в защите и взял курс на Иль-де-Франс (так в 1715–1810 годах назывался Маврикий). Джонсон прибыл к мысу Доброй Надежды только через месяц и атаковать после боя с де Сюффреном не решился. Коммодор отошёл к Салдана-бей, где напал на пять кораблей голландской Ост-Индской компании, четыре из которых захватил, а один голландцы успели выбросить на мель и сжечь. Правда, два «ост-индийца» при переходе в Англию утонули из-за повреждений, и призовой фонд эскадры составил лишь 68 000 фунтов.
В Индийском океане
Эскадра де Сюффрена прибыла к Иль-де-Франсу 25 октября 1781 года и там соединилась с кораблями графа Тома д’Орва. К 7 декабря объединённая эскадра в составе 74-пушечных «Эро», «Орьяна» и «Аннибала», 64-пушечных «Сфинкса», «Брийана», «Севэ», «Бизара», «Артизана», «Ванжера», 56-пушечного «Фламман» и 50-пушечного «Пти Аннибала», а также семи фрегатов (28–40 орудий) и двух корветов отплыла к Индии. Во время перехода, 6 февраля 1782 года, Тома д’Орв умер, и де Сюффрен получил всю полноту власти.
Уже 17 февраля у Садраса француз перехватил английский отряд адмирала Хьюза, который, как он думал, перевозил войска к Мадрасу. Де Сюффрен в своей обычной манере атаковал противника, который имел девять линкоров (74-пушечные «Сюперб» и «Хироу», 64-пушечные «Игл», «Монмут», «Вустер», «Бурфорд» и «Экзетер», 50-пушечный «Айсис» и 68-пушечный «Монарка»), а также четыре фрегата (24–28 орудий, слабее своих французских визави) и два шлюпа.
В 15:30 французы нагнали эскадру Хьюза. Де Сюффрен приказал атаковать англичан в ближнем бою. Только семь из одиннадцати французских кораблей выполнили приказ, остальные стреляли с дальней дистанции — надо полагать, для очистки совести. Флагманский «Эро» атаковал «Экзетер», нанёс ему тяжелейшие повреждения, и к концу боя британский 64-пушечник еле держался на воде. «Сюпербу» разворотили корму и сбили фок-мачту. Выполни все капитаны приказы де Сюффрена, англичане лишились бы как минимум двух кораблей.
Это было очень важно, ибо совокупные силы британцев в регионе превышали французские и составляли 18 линейных кораблей против 12. Гордых галлов спасало то, что часть английских линкоров находилась в разных портах Индии — Негапатаме, Тринкомали, Куддалоре и в бухте Провиденс.
Сражение при Садрасе.
К ночи Хьюзу удалось выйти из боя, и он отправился в цейлонский порт Тринкомали для ремонта. Французский же флот для пополнения припасов и исправления повреждений прибыл в Порто-Ново, который правитель индийского княжества Майсур Хайдер Али захватил на исходе декабря. Именно в Порто-Ново произошла первая встреча де Сюффрена и Хайдера.
Правитель Майсура был рад видеть долгожданного союзника и просил у него денег, оружия и военных советников. Де Сюффрен согласился помочь и оставил отряд в 2000 французских солдат под командованием графа дю Шемена, а сам двинулся к голландскому Цейлону.
Как раз в этот момент в Индию прибыл граф Джордж Макартни, которого французы не так давно разбили на острове Гренада. Макартни прославился тем, что, сдавшись в плен, долго торговался об условиях капитуляции, чего французский адмирал д’Эстен откровенно не понял и разрешил своим солдатам и морякам немного пограбить богатый остров. Бравые французы растащили всё фамильное серебро и личные вещи губернатора, и на ужин к д’Эстэну Макартни явился, кутаясь в халат, поскольку более никакой одежды у него не осталось.
После этого граф прибыл в Англию, где получил от правления Ост-Индской компании назначение на должность губернатора Мадраса. С собой в Индию граф привёз новость: оказывается, в конце 1780 года Англия объявила войну Голландии, и теперь есть возможность захватить ещё и голландские колонии.
Бои у Провиденса и Негапатама
Англичане свозили к недавно захваченному Тринкомали десант, чтобы захватить голландские владения на Цейлоне. Де Сюффрен увидел корабли Хьюза и бросился в погоню. Эскадра англичан чуть увеличилась: к ней присоединился 74-пушечный «Султан». К де Сюффрену же подошёл 64-пушечный «Аякс».
Около полудня 12 апреля 1782 года у скалистого островка Провиденс в Бенгальском заливе французы выстроили линию и пошли в атаку. Капитаны двух концевых кораблей решили в ближний бой не лезть, и в результате де Сюффрен оказался с десятью кораблями против 11 английских. Под удар попали концевые англичан — «Монмут» и уже сильно пострадавший при Садрасе «Сюперб». В итоге «Монмут» потерял две мачты из трёх, «Сюперб» лишился 28 орудий, сбитых с лафетов, и получил сильные повреждения. Хьюз, пытаясь помочь своим кораблям арьергарда, приказал сменить галс, чтобы иметь возможность атаковать противника и авангардом. Неизвестно, что бы из этого получилось, но в 18:00 разразилась настоящая буря. Противники прервали сражение и вышли в открытое море переждать шторм.
Когда буря утихла, Хьюз вошёл на рейд Тринкомали, а де Сюффрен отправился в голландскую колонию Баттикалоа, расположенную чуть южнее, и провёл там шесть недель, пока ремонтировались корабли и отдыхали экипажи. Здесь же де Сюффрен получил приказ вернуться на Иль-де-Франс. Однако он понимал, что, уходя из индийских вод, оставляет хозяином на море Хьюза и тем самым предаёт Хайдера. Именно поэтому бальи решил на этот приказ наплевать.
Сражение у Провиденса, 12–13 апреля 1782 года.
Капитаны двух кораблей — Биде де Морвиль с «Артизана» и де Кювервиль с «Ванжера» — были крепко недовольны методами войны на море де Сюффрена. В обоих сражениях именно капитаны этих кораблей не исполняли приказы своего командующего сблизиться на пистолетный выстрел и сражаться с врагом на близкой дистанции.
Бальи предполагал, что на Иль-де-Франсе они могут обратиться с жалобами к губернатору и представителям военной администрации. В походе же командир эскадры — царь и бог, и жаловаться тут некому.
По соглашению с Хайдером Али, воевавшим на тот момент с англичанами, французы обязались захватить для него какой-либо порт с тем условием, что на него мог бы базироваться французский флот. И вот 6 мая майсурцы и дю Шемен внезапно атаковали и захватили Куддалур, а 60 000 индийцев осадили британский гарнизон в Вандваше.
Де Сюффрен же, отремонтировавшись и отдохнув, вышел в море и узнал, что эскадра Хьюза проследовала к Негапатаму. Адмирал бросился в погоню и, желая в своём обычном духе навязать английскому флоту генеральное сражение, решил оттеснить противника от бывшей голландской колонии и захватить Негапатам. 5 июля он нагнал Хьюза, но тут налетел шторм, и «Аякс» потерял мачты. Только к утру он смог поставить фальш-мачты и стал относительно боеспособным.
Утром 6 июля буря прекратилась. Ветер задул со стороны берега, что было на руку Хьюзу, имевшему 11 кораблей — 74-пушечные «Сюперб», «Хироу» и «Султан», 64-пушечные «Игл», «Монмут», «Вустер», «Бурфорд», «Экзетер» и «Маньяэм», 50-пушечный «Айсис» и 68-пушечный «Монарка» — против такого же количества у своего противника. Правда, на «Аякс» надеяться не стоило, и Хьюз имел преимущество.
В 9:30 две эскадры сошлись на дистанции в 2 кабельтова (360 м). «Фламман» вёл бой сразу с двумя кораблями — «Хироу» и «Экзетером». «Аннибал» атаковал «Айсис». «Севэ» составил пару «Бурфорду». «Брийан», несмотря на то, что был слабее, затеял бой с «Султаном», а «Эро» накинулся на «Сюперб». «Сфинкс» и «Монарка» вели бой на дистанции в 4 кабельтова (740 м), и это, скорее всего, была стрельба «в направлении».
«Фламман» сильно пострадал от огня англичан, но смог нанести обоим своим противникам сильные повреждения. «Брийан», имевший 64 орудия против 74 у «Султана», за час потерял одну из мачт, семь пушек были сбиты с лафетов, погибли до 30 матросов. На помощь ему подошёл флагманский «Эро», и «Султан», не выдержав огня, выкатился из линии.
В 13:00 Хьюз потерял управление эскадрой. Де Сюффрен же, обогнав противника, из-за больших повреждений не стал продолжать бой и взял курс на Куддалур.
Адмирал Сатана
После боя адмирал решил провести суд над капитанами, не поддержавшими атаку. Капитаны «Аякса», «Бизарра» и «Севэ» были обвинены в трусости и небрежении своими обязанностями. Во время следствия выяснилось, что капитан «Севэ» во время боя вообще чуть не спустил флаг, и лишь офицеры корабля воспрепятствовали этому! Гуэ де Фробервилль, армейский офицер, находившийся при эскадре, писал:
«С некоторого времени в исполнении долга появилась чрезвычайная расхлябанность. Действия главнокомандующего раздражали многих членов офицерского корпуса, совершенно не приученных подчиняться. Они не находят в своём командире отвратительного кастового духа, столь вредного общественным интересам, кастового духа, на котором вскормлены кадеты. Их привилегии, почести и возраст лишь укрепляют этот дух в тех, кто состарился на службе. Мы видим доказательство этого в заговоре, который привёл к отставке 30 или 40 этих офицеров».
По итогам слушаний два из трёх капитанов лишились своих постов.
По словам исследователя Филиппа Мэзона:
«Сюффрен всюду действовал оригинально. Он сочетал агрессивный темперамент со способностью уловить критический момент боя и отрицанием принятых правил. Хотя Сюффрен не имел численного превосходства над противником, он постоянно пытался охватить его линию, в то время как Биго де Морог рекомендовал этот манёвр только для флота, имеющего численное преимущество.
В целом Сюффрен вёл кампанию в стиле корсара или командира лёгкой эскадры. Его наступательный дух давал ему преимущество над Хьюзом. Человек, которого англичане стали называть Адмирал Сатана, почти всегда захватывал инициативу, атакуя врага. Он неоднократно повторял нападения, несмотря на тяжёлые потери в людях и повреждения своих кораблей».
Бой у Тринкомали
Потерпев неудачу у Негапатама, де Сюффрен развернулся на юг и решил захватить Тринкомали. Ещё в Куддалуре он узнал, что к Баттикалоа прибыли два французских линейных корабля, три фрегата и транспорты с двумя полками французских солдат (800 человек). 21 августа он соединился с этими силами и 25 августа произвёл высадку к востоку от города. Три дня французы копали редуты и ставили пушки. 28 августа началась бомбардировка города одновременно с моря и суши. Английский гарнизон в 500 человек под командованием капитана Макдауэлла не выдержал, и 30 августа согласился на почётную сдачу. 1 сентября французы вошли в город, а у Тринкомали показались паруса эскадры Хьюза.
Хьюз имел десять кораблей, де Сюффрен вместе с подкреплениями — 16. Он ратовал за энергичную атаку, однако — как всегда! — часть капитанов выступила категорически против агрессивной тактики. Де Сюффрен настоял на своём, приказав выходить в море и сформировать линию.
Изначально французы следовали на противника строем фронта, а в 3 кабельтовых сделали поворот на 8 румбов на север, и линия была сформирована. Из-за такого манёвра часть кораблей арьергарда оказалась чуть в стороне от боя, а центр французской эскадры — на расстоянии 1,5–2 кабельтовых от противника. Именно в центре и произошел самый жаркий бой.
План боя у Тринкомали.
74-пушечники «Эро» и «Иллюстр», а также 64-пушечный «Аякс» оказались против 74-пушечных «Сюперба», «Хироу» и «Султана» и 64-пушечных «Монарки» и «Бурфорда».
Жестокая схватка продолжалась час, при этом на флагмане де Сюффрена постоянно висел сигнал, обращённый к 60-пушечному «Сен-Мишелю» и 50-пушечному «Аннибалу» — вступить в ближний бой.
Однако приказы адмирала были проигнорированы. На исходе часа, словно устыдившись, атаку поддержал «Брийан», а получившего сильные повреждения «Аякса» сменил «Артизан».
Ситуация стала критической, когда на «Эро» рухнула грот-мачта. Вопреки советам офицеров, де Сюффрен отказался выходить из боя и продолжил вести огонь по флагману Хьюза. В арьергарде жёстким огнём французов были повреждены «Айсис», «Вустер» и «Монмут». «Экзетер» получил несколько ядер под ватерлинию, потерял капитана и вышел из линии.
Бой продолжался. Арьергард французов, проходя вдоль английской линии, постепенно сближался с центром Хьюза, уже довольно потрёпанным в бою. Де Сюффрен же, выпустивший в общей сложности 1800 ядер, палил холостыми, надеясь напугать англичан и не допустить сближения с флагманом. Оба этих обстоятельства заставили Хьюза отвернуть под ветер, и в 17:30 британский адмирал вышел из боя. «Эро» потерял грот- и бизань-мачты, «Вустер» лишился фок-мачты, «Экзетер», сильно осевший в воду, медленно уходил, кренясь на левый борт. «Сюперб» и «Монмут», виляя разбитой кормой, маневрировали парусами, так как оба во время боя лишились рулей.
Де Сюффрен бросился в погоню, но его корабли были сильно повреждены, и вскоре он вернулся в Тринкомали для ремонта. Хьюз через неделю еле-еле дошёл до Мадраса. Осмотр линкоров показал, что они фактически небоеспособны на ближайшие три месяца.
Англичане очень опасались, что следующим на очереди окажется Мадрас, и срочно запросили переброску войск из Бенгалии и Бомбея. Хьюз же, видя, что в Мадрсе нормально корабли отремонтировать не удастся, взял курс на Бомбей, попал в сезон муссонов и шёл два месяца, де-факто до конца года выбыв из борьбы.
Последние бои
Примерно в это же время глубоко больной командующий армией британской Ост-Индской компании Кут был вынужден уйти со своего поста. Казалось, время компании на юге Индии подходит к концу. 7 декабря 1782 года внезапно скончался Хайдер Али. Погиб он не от рук врагов и не от заговора, а от раковой опухоли.
Бриранский историк Бауринг дал ему такую характеристику:
«Он был смелым, оригинальным и предприимчивым полководцем, искусным в тактике, умело распоряжавшимся ресурсами, полным энергии и никогда не унывающим даже во времена поражений. Он был всегда верен своим обязательствам и прямолинеен в своей политике по отношению к англичанам . Его имя всегда упоминается в Майсуре с уважением, если не с восхищением».
Новый губернатор Французской Индии Шарль Жозеф де Бюсси, прибывший в сентябре на Иль-де-Франс, отплыл из Порт-Луи к берегам Индии 18 декабря 1782 года. Соединившись с де Сюффреном у Малабарского побережья, де Бюсси узнал неприятную для французов весть о смерти Хайдера и решил высадиться у Куддалура. В жестоком бою де Бюсси и сын покойного правителя Майсура Типу Сахиб свели сражение вничью и отошли в город.
Обескровив противника, де Бюсси рассчитывал не на решительный штурм неприятеля, а на длительную осаду и надеялся, что флот де Сюффрена всё-таки подойдет к Куддалуру.
Де Сюффрен не подвёл. Он снялся с якоря 11 июня и уже 15 числа был на месте. Французский флот состоял из 15 кораблей. Хьюз же собрал все наличные силы и имел 18 линкоров.
20 июня ветер переменился на благоприятный, и де Сюффрен приказал атаковать. Бой начался в 16:00, но Хьюз по опыту прошлых сражений не хотел сближаться вплотную с кораблями противника. Перестрелка на дистанциях от 400 до 600 м продолжалась три часа. Англичане начали отходить и к вечеру бросили якорь в 25 милях к югу от Куддалура.
На кораблях Хьюза состоялся военный совет. Заслушав неутешительные отчёты кэптенов о повреждениях, о нехватке провизии и о начинающейся цинге, английский адмирал принял решение идти в Мадрас и сражение за Куддалур прекратить. Де Сюффрен же вернулся в порт и сгрузил в помощь де Бюсси 1200 солдат. Теперь гарнизон города увеличился до 3600 штыков.
Последней операцией этой войны стала вылазка французов из Куддалура 29 июня 1783 года. Она оказалась довольно неудачной: несколько офицеров попали в засаду к англичанам.
Правда, удалось похитить два английских знамени, однако решающего значения для общего хода военных действий это событие не имело. Англичане, не видя поддержки от своего флота, не рискнули атаковать Куддалур, хотя имели большое численное превосходство.
Вскоре между Англией и Францией начались переговоры, был заключён мир, а 2 июля 1783 года военные действия прекратились. В Индии было восстановлено положение status quo ante bellum — такое же, как до войны.
Одновременно англичане вели переговоры о мире с Майсуром. В только что завоёванном Мангалоре Типу Сахиб издевательски предложил провести предварительные слушания. Это было для Ост-Индской компании неслыханным унижением, но выбирать не приходилось — британцы в Индии оказались настолько ослаблены, что не имели сил даже на оборону Мадраса, и 11 марта 1784 года мир был подписан.
В договоре стороны обязались не помогать прямо или косвенно врагам друг друга, вернуть друг другу все завоёванные крепости и города, произвести обмен военнопленными.
Англичане обещали Типу режим наибольшего благоприятствования в торговле, свободную передачу требуемых технологий, отсутствие запретов на поставку и продажу оружия.
В Англии этот документ расценили как позор. После обнародования Мангалорского договора цены на акции британской Ост-Индской компании упали в два раза. Типу ударил дельцов из Сити по самому больному месту — по карману.
Показать полностью
4
Этот авианосец получил неофициальное прозвище "Держись подальше»
Австралийский военный корабль «Мельбурн» был одним из шести лёгких авианосцев класса Majestic, заказанных Австралийским Военно-Морским Флотом (ВМФ) для изготовления в Великобритании во время Второй Мировой войны.«Мельбурн» начал строиться в 1943 году заводом Vickers Armstrong Ltd (Barrow-in-Furness). Но в связи с окончанием войны в 1945 году его строительство приостановили.
В 1946-ом его продолжили достраивать, учитывая недостки военных кораблей, воеваших во время войны. В результате модернизации на корабле увеличилась палуба для размещения больших самолетов и их катапультирования.
Официальное имя «Мельбурн» и статус военного корабля под командованием капитана Голфри Гатакр (Galfrey G.O.Gatacre DSO, DSC) корабль получил 28 октября 1955 года корабль. Почётную церемонию этого события проводила Леди Вайт, жена сэра Томаса Вайта, ставшего затем Главой Австралийских Вооружённых Сил в Англии.
Наконец, 11 марта 1956 года военный корабль «Мельбурн» отправился в свой путь из английского города Глазго в Австралию. На его борту размещались вертолёты-истребители для любой погоды и нападения на подводные лодки.
Длина корабля составляла 701, 5 футов в длину, сила - 42 000 лошадиных сил, грузовместимость – 20 000 тонн.
Морской путь корабля пролегал по Средиземному морю, Гибралтару, он останавливался в Неаполе, на Мальте, а затем прошёл и по Суэцкому каналу. 10 апреля «Мельбурн» прибыл в столицу Шри-Ланки – Коломбо, а ещё через 2 недели - в Австралию.
Корабль тепло встретили, когда он прибыл в Западную Австралию, а команде организовали праздничный приём. В своём первом телеинтервью капитан «Мельбурна» рассказал о том, что корабль обладает возможностью управлять вертолётами и днём, и ночью, что давало возможность не зависеть от наземных военных баз, имеющих такие же вертолёты, и вести военные действия в соответствии с обстановкой.
Из Западной Австралии корабль пошёл в Мельбурн, где его также хорошо встретили и затем, наконец, «Мельбурн» прибыл в назначенный ему порт Сидней.
С тех пор для корабля началась военная жизнь.
В 1956 г. во время дневных полётов корабль потерял свой первый вертолёт. Пилот, к сожалению, не выжил.
Свою заграничную службу «Мельбурн» начал в Юго-Восточной Азии, включившись в операции Дальневосточного Стратегического Резерва и военные учения.
В феврале 1964 года произошла первая трагедия корабля ... Проводя ночной тренинг с вертолётами недалеко от берега Нового Южного Уэльса, «Мельбурн» столкнулся с другим австралийским военным кораблём - «Вояжер»(Vouager II) и, будучи большим по размеру, буквально разрезал его на две части...
События перед столкновением развивались следующим образом.
Учебный отряд кораблей в составе флагмана флота авианосца «Мельбурн» (1955 г., 20 320 т, 23 уз), эсминца «Вояджер» (тип «Дэринг», 1957 г., 3600 т, 30 уз) и трех тральщиков вышли в Тасманово море для проведения учений. Предстояла отработка взлетно-посадочных операций с полетной палубы авианосца. На эсминец была возложена роль спасательного корабля.
В его задачу входило спасение самолетов и летчиков, оказавшихся по тем или иным причинам на поверхности моря. При любых обстоятельствах, в целях обеспечения безопасности, «Вояджер» должен был держаться в стороне от авианосца на достаточном от него расстоянии.
Корабли вышли из залива Джервис (около 100 миль южнее Сиднея) утром 10 февраля 1964 г. и работали вместе весь день.
С наступлением темноты «Вояджер» стал сближаться с «Мельбурном» для завершения упражнений в ночное время. Ночь была темная, безлунная, но небо ясное и море спокойное с небольшой зыбью. Дул легкий ветер, переменный по направлению. Авианосец и эсминец были видны и освещены с обоих бортов.
Просмотрев все вокруг и убедившись в ситуации, в том числе в силе и направлении ветра, командир авианосца, командовавший группой кораблей, повернул оба корабля сначала на ост- норд-ост (курс 60°), а затем на норд-норд-ост (курс 20°).
Лётные операции решили начать в 20 ч 53 мин по местному времени, о чем были поданы соответствующие сигналы. «Вояджер», согласно сигналу с авианосца, должен был лечь на курс 20°, имея ход 22 уз.
Сигнал был принят и правильно понят; одновременно он послужил приказанием «Вояджеру» занять свое место для охранения и спасения самолетов и летчиков. Ожидалось, что « Вояджер» отвернется от Мельбурна , сделает большой круг, пересечет корму авианосца, а затем двинется к Мельбурну по левому борту.
Такой маневр считался обычным, наиболее простым и безопасным. Командир «Вояджера» проделывал его десятки раз.
"Вояджер" повернул вправо, в сторону от Мельбурна , но затем неожиданно повернул налево, решив, очевидно, пойти наперерез курсу авианосца впереди него.
Находясь на крыле мостика своего корабля, командир «Мельбурна» в 20 ч 54 мин, т. е. за две минуты до столкновения кораблей, вдруг увидел, что «Вояджер» поворачивает влево, идя по направлению к авианосцу.
Сначала командир авианосца предположил, что эсминец маневрирует путем частого перекладывания руля. Но вскоре, убедившись в опасном сближении кораблей, он подал команду «полный назад», чтобы попытаться предотвратить аварию.Команда была подана на последней минуте перед столкновением, но поздно. На авианосце даже не подумали переложить руль, так как события нарастали с головокружительной быстротой.
На мостике «Вояджера» вахтенный офицер и штурман корабля (молодые лейтенанты) стояли вместе у компаса. С этого положения авианосец плохо просматривался, так как он был скрыт от них надстройкой, мачтой и дымовой трубой. Его можно было наблюдать только с крыльев мостика корабля. Когда эсминец поворачивал влево, его командир встал со своего стула не мостике с правого борта и, заглянув в штурманскую рубку, позвал кого-то из присутствующих для совета, не подозревая, что его корабль находится в опасности.
Лишь за 20 секунд до столкновения на «Вояджере» скомандовали: «Полный вперед! Право на борт!» — считая, что еще есть время проскользнуть мимо носа авианосца.Но и эта команда запоздала - авианосец врезался в корпус эсминца как раз перед носовым мостиком.«Вояджер» был буквально перерезан на две части.
Носовая часть корабля дрейфовала несколько минут вдоль левого борта авианосца и вскоре затонула. Кормовые % эсминца оставались на поверхности моря в течение 3 часов, а затем и эта часть корабля пошла ко дну. «Вояджер» затонул на глубине 140 м.
Из 317 человек команды 82 погибли ...
Расследования показали, что виноватым оказался корабль«Вояжер».
«Мельбурн» значительно повредил свою носовую часть и простоял на ремонте несколько месяцев.
После восстановления корабль продолжил свою службу в ВМФ Австралии.
Во время войны во Вьетнаме (1965-1972 гг) корабль дважды побывал в этой стране, сопровождая туда корабль-«сестру» «Сидней», транспортировавший солдат Австралийской Армии на войну.
Следующая трагедия настигла «Мельбурн» в июне 1969 года.
В конце мая — начале июня 1969 года австралийский авианосец «Мельбурн» принимал участие в противолодочных учениях, проходивших в рамках масштабных маневров «Си Спирит» военно-политического блока СЕАТО. Учения проходили в центральной части Южно-Китайского моря, в районе архипелага Спратли.
В эскорте автралийского авианосца находились пять боевых кораблей: американские эсминцы «Эверетт Ларсон», «Фрэнк Эванс» и «Джеймс Кайес», британский фрегат «Клеопатра» и новозеландский фрегат «Блэкпул».
В начале учений капитан «Мельбурна» Джон Филипп Стивенсон провел инструктаж с капитанами кораблей эскорта, в котором особое внимание обратил на инцидент, произошедший в феврале 1964 году. Несмотря на предупреждение, уже в самом начале маневров, 31 мая, австралийский авианосец едва не столкнулся с американским эсминцем «Эверетт Ларсен».
Капитаны эсминцев и фрегатов снова были предупреждены об опасности, а минимально допустимое расстояние между «Мельбурном» и кораблями эскорта было увеличено с 1,6 до 2,7 км. Но, как показали дальнейшие события, и этих мер оказалось недостаточно.
Примерно в 03 ч 10 мин с авианосца эсминцу было приказано занять место за его кормой для обеспечения безопасности движения самолетов. «Мельбурн» в это время находился на основном курсе 220°, но с учетом противолодочного зигзага — фактически 260°. Расстояние между кораблями в этот момент было около 1,5 мили. Вахтенный офицер эсминца сразу же начал поворот вправо, полагая, что «Мельбурн» идет курсом 205°.
Однако, не обнаружив его на предполагаемом пеленге, он сразу изменил курс эсминца влево на 5°. Командир авианосца просигнализировал на эсминец об опасности столкновения, повернул влево и дал команду: «Задний ход!» На эсминце скомандовали рулевому. «Право на борт», и перевели ручки машинного телеграфа на «Полный назад».
В результате корабли стали сближаться. В 03 ч 15 мин авианосец врезался в борт эсминца и отрезал его носовую часть, которая быстро затонула на глубине около 1650 м. При этом погибло 74 члена экипажа (из 274).
Остальные были спасены. Кроме АВ «Мельбурн» в спасательных работах принимал участие американский авианосец «Кирсардж», специально вызванный к месту катастрофы, и другие корабли. «Мельбурн» получил незначительные повреждения, и жертв на нем не было.
Вероятно, большая часть из 74-х погибших членов экипажа «Эванса», насчитывавшего перед катастрофой 273 человека, оказалась в ловушке внутри помещений затонувшей половины американского корабля.
на фото-USS Frank E. Evans
Так авианосец получил неофициальное прозвище "Держись подальше».
В 1966—1967 годах корабль прошёл модернизацию для операций с новыми, более тяжёлыми самолётами.
на фото-Оставшаяся на поверхности после столкновения с австралийским авианосцем кормовая часть американского эсминца «Фрэнк Эванс», а также британский фрегат «Клеопатра» (слева на заднем плане), американский эсминец «Эверетт Ларсон» (справа) и вертолеты SH-3 Sea King, участвующие в спасательной операции.
В 1982 году был выведен в резерв, а в 1985 году был продан китайцам на иголки для швейных машинок.Вскоре слом был отложен и «Мельбурн» стал изучаться Военно-морскими силами КНР в рамках секретного проекта разработки китайских авианосцев и стал использоваться во время подготовки летчиков ВМС КНР.
Показать полностью
8
Самый важный советский пленный
Эта история могла бы стать основой для блокбастера – лихо закрученный сюжет со счастливым концом. То, о чем мы расскажем – правда. Жизнь иногда подкидывает и такие сценарии. В этой статье пойдет речь о советском подводнике Сергее Прокофьевиче Лисине.
Герой нашего рассказа родился 13 июля 1909 года в Саратове. Начал работать слесарем, но, как и многие в те годы, по комсомольской путевке пошел на флот. Тогда было несколько таких призывов, поэтому судьба Сергея, в общем, была типичной.
В 1931 году он поступил в военно-морское училище имени Фрунзе.
В 1936 году окончил его. Молодой штурман Сергей Лисин служил на подводной лодке Щ-313 Балтийского флота, а потом Щ-401 Северного флота.
Когда началась война в Испании, Лисина направили в качестве советника в эту страну. Добирался до места он окольными путями: из Ленинграда на рейсовом теплоходе «Мария Ульянова» доплыл до Гавра, а оттуда поездом до Парижа. В Париже у него было всего несколько часов до отъезда в Испанию. Именно тогда, прогуливаясь по столице Франции, Лисин увидел в витрине магазина золотые часы, лежащие в изящной коробочке. Они запали в душу подводника. Потом эти часы сыграют в его жизни немаловажную роль.
Как старший помощник командира, он служил на подводных лодках С-4 и С-2 флота республиканской Испании. В Испании 29-летний Серхио Леон - под таким псевдонимом Сергей Лисин воевал – набрался боевого опыта. Подводные лодки, на которых служил, Лисин, не потопили ни одного корабля франкистов. Но опыт боевых походов, экстренных погружений при атаках авиации, поиска целей и боевого маневрирования был бесценен для молодого подводника.
Когда закончился срок его командировки, Лисин снова оказался в Париже. В этот раз он задержался в городе на неделю – консульский отдел советского посольства долго оформлял документы, так что у Диего Венсарио – с документами на это имя Лисин находился во Франции – было значительно больше времени на знакомство с Парижем.
Первое, что сделал Лисин – пошел в магазин, и на сэкономленные суточные купил понравившиеся ему золотые часы, и только потом стал осматривать Эйфелеву башню, Лувр и Елисейские поля.
После возвращения из Испании его назначили командиром строившейся в Горьком (теперь Нижнем Новгороде) на заводе №112 – ныне «Красное Сормово» - подводной лодки С-7 IX-бис серии. Буква С в названии обозначало – «средняя». На флоте такие лодки называли «эски». Лодки IX серии спроектировали в Германии по заказу Советского Союза.
В СССР их строили тремя сериями - IX, IX-бис и XVI. Первые три лодки первоначально назывались Н-1 – Н-3, где буква Н обозначало «немецкая». Правда, очень быстро букву Н убрали, заменив ее на С.
Немцы умели проектировать субмарины, и подводные лодки IX, IX-бис и XVI серий получились удачными и надежными. Только один пример.
Во время Второй мировой войны «эски» Тихоокеанского флота через Тихий и Атлантический океаны и Панамский канал были переброшены на Северный флот, а после войны по Северному морскому пути вернулись домой. Лодка С-56, как памятник, установлена на Корабельной набережной Владивостока. Во время строительства С-7 будущий командир занимался формированием и подготовкой экипажа. С-7 предназначалась для Балтийского флота.
Война
Воевал Лисин отчаянно и красиво. Он был талантливым подводником, а самое главное, его всю жизнь хранила его звезда. Он по максимуму использовал возможности своей «эски». Лодки типа С имели более мощное пушечное вооружение, чем предшествующие им средние лодки типа Щ. Если у «щук» было две 45-мм зенитные пушки, то у «эски» была одна 100-мм пушка и одна 45-мм. Лисин всплыл на С-7 в Нарвском заливе и из 100-мм орудия обстрелял железнодорожную станцию и прилегающий к ней завод.
До того, как немцы отреагировали, С-7 погрузилась и ушла. Часть историков флота утверждают, что это был первый обстрел побережья из орудий подводных лодок в Великую Отечественную войну.
Атаку целей на побережье Лисин повторял еще не раз. Во время похода в 1942 году С-7 потопила финский транспорт «Kothe» («Коте»). Через несколько дней С-7 встретила еще один финский транспорт «Pohjanlahti» («Похьянлахти»). От пущенной торпеды транспорт уклонился, Лисин дал команду на всплытие и обстрел транспорта из 100-мм орудия. Но орудие заклинило.
Тогда Лисин приказал преследовать финский пароход и обстреливать его из зенитной 45-мм пушки, пока пароход не утонет. Уже после войны выяснилось, что «Похьянлахти» перевозил не военные грузы, а картофель. В тот поход лодка потопила и повредила 5 транспортов противника. Справедливости ради надо сказать, что из этих пяти два были транспортами нейтральной Швеции.
Еще до 22 июня 1941 года немцы перегородили Финский залив мощным минно-сетевым заграждением «Юминда». Балтийский флот оказался заперт в Кронштадте, Ленинграде и Ораниенбауме (ныне Ломоносов). Мины стали проклятием советских подводников. Всего во время войны погибли 46 подводных лодок Балтийского флота. 24 из них пропали без вести. Большая часть погибла при форсировании «Юминды». С-7 многократно проходила через минные поля. Лисин всегда успешно форсировал их. Забегая вперед, скажем, что в декабре 1942 года Лисину было присвоено звание Героя Советского Союза.
Гибель С-7 и плен
Но однажды военное счастье отвернулось от Лисина. После результативного летнего похода С-7 вышла в осенний поход. В штабе Балтийского флота для «семерки» был нарезан квадрат поиска у берегов Швеции, между шведским побережьем и Аландскими островами.
Благополучно преодолев минные заграждения, С-7 вышла в квадрат поиска. Вечером 21 октября 1942 года, С-7 всплыла для подзарядки аккумуляторных батарей. Историки до сих пор не установили, что же произошло. Была ли встреча С-7 и финской подводной лодки случайностью, или финны ждали советскую лодку и действовали из засады. В финском ВМФ перед Второй мировой войной было пять подводных лодок – три средних и две малых. Акустик одной из средних лодок, «Весихииси» «Vesihiisi» («Водяной») обнаружил С-7.
«Эску» расстреляли практически в упор. Через несколько минут лодка ушла под воду. Спаслись только четверо, находившихся по боевому расписанию на мостике при нахождении лодки в надводном положении – командир, капитан 3-го ранга Лисин и трое матросов-сигнальщиков. Финская лодка после атаки всплыла и четверых советских моряков подняли на палубу «Водяного». Пленным дали спирта, переодели в сухую одежду и… заметили на руке командира золотые часы Longines.
Версия засады опирается на первый допрос-разговор двух командиров Лисина и Олави Айттола. Финский подводник сказал, что давно ждал С-7, так как имел информацию о времени выхода советской лодки из Кронштадта. Правда это, или нет – неизвестно. Теоретически, можно предположить, что финны знали шифр, с помощью которого С-7 осуществляла связь со штабом.
У Аландских островов Лисин столкнулся с опытным подводником. Капитан-лейтенант Олави Айттола начинал войну командиром малой подводной лодки«Vesikko», и на ней потопил советский пароход «Выборг». После перевода на «Весихииси», он выставил несколько минных заграждений в Финском заливе. Айттола был награжден финскими, шведскими и немецкими орденами. После потопления С-7 Айттола назначили в оперативный отдел флота, а потом в Генеральный штаб.
В советской военной литературе нахождение в плену капитана третьего ранга Лисина описывается словами концлагерь, голод, побои и освобождение в 1944 году. Протоколы допроса подводника были переданы советским представителям, но они не публиковались. Недавно появились интересные подробности с финской стороны.
Дело в том, что финский историк Тимо Лааксо нашел в архивах воспоминания финского офицера морской разведки Юкки Мякеля, который допрашивал Лисина. С этими материалами Лааксо ознакомил наследников Лисина.
Капитан 3-го ранга вначале пытался выдать себя за штурмана лодки. Но, во-первых, изъятые у него золотые часы говорили о том, что он не рядовой штурман. А, во-вторых, финская морская разведка предъявила ему советскую военную газету, где был сфотографирован «герой балтиец, командир подводной лодки Сергей Лисин». Пришлось признать, что он командир С-7. Финны очень гордились, что захватили в плен командира советской подводной лодки.
По словам Мякеля, «долгое время Лисин был наиболее значительным нашим пленным». Как мы уже говорили, в декабре Лисину присвоили звание Героя Советского Союза. Юкки Мякель сообщил ему об этом. Содержали подводника не в тюрьме, а на офицерской гауптвахте тюремного комплекса «Катаянокка».
Присматривал за ним сержант комендантского взвода, бывший моряк торгового флота. В своих показаниях Лисин выдавал за ценные сведения информацию из морских учебников и должностных инструкций. Финны это быстро поняли, но вытягивать из пленного секретную информацию не стали. Дело закрыли.
Уже готовилось этапирование Лисина в лагерь, когда узнавшие о пленном командире подводной лодки немцы потребовали этапировать Лисина на допрос в Германию, что финны и сделали.
В Германии Лисина допрашивал Вернер Баубах, бывший военно-морской атташе Германии в СССР. Лисин прибегнул к старой тактике – весьма многословно пересказывал учебники и должностные инструкции. И тут случилось чудо. Почему абверу стал не интересен пленный командир подводной лодки – непонятно до сих пор, но немцы отправили Лисина обратно в Финляндию!
Старший лейтенант Юкка Мякеля очень удивился, когда в его кабинете раздался телефонный звонок от капитана порта Турку. Тот сообщил Мякелю, что прибывший из Германии на пароходе «Gotenland» («Готенланд») русский офицер пришел в администрацию порта, и просит его связать его с Юкка Мякелем.
Старший лейтенант спросил: «Как фамилия русского?» Ответ был: «Его фамилия Лисин». Через некоторое время, сидя напротив финского разведчика, Лисин рассказывал историю своего двухмесячного пребывания в Германии. Немцы так же поняли, что он пересказывает им материалы учебника, и тоже потеряли к нему интерес. Кроме этого, Лисин постоянно утверждал, что он чуть ли не в ежедневном режиме консультирует морскую разведку Финляндии, и просил как можно быстрее отправить его в Суоми.
Самое удивительное в этой истории было даже не то, что абвер почему то отпустил Лисина, а то, что в Финляндию на пароходе он добирался без конвоя!
Лисина перевели в офицерский лагерь №1 в Кёулиё. Через некоторое время там произошли волнения, и Лисин был признан одним из зачинщиков. Последовали репрессии – голод, побои, карцер. Неожиданно немцы снова потребовали Лисина к себе на допросы.
Но, на удивление, финны послали немцев нахер. Финская морская разведка, в какой-то мере, даже гордилась своим трофеем.
После войны
19 сентября 1944 года Финляндия вышла из войны. 21 сентября Лисина выпустили из лагеря. Он пробыл в плену ровно два года – день в день. Но война продолжалась, и Лисина перевели уже в советский лагерь под Подольском для проверки.
Ничего хорошего ему это не сулило, но опять случилось чудо. Когда жена подводника, Антонина Григорьевна, узнала о том, что её муж жив, и проходит проверку в лагере НКВД, она обратилась за помощью к старому другу семьи – высокопоставленному офицеру Наркомата ВМФ. Тот помог. Способствовало освобождению также и то, что в СМЕРШ попали финские протоколы допросов Лисина.
Из них было ясно, что капитан 3-го ранга Родину не предавал. Лисина реабилитировали, восстановили в воинском звании и вернули все награды, в том числе и звезду Героя.
Заключение
Службу Лисин продолжил на Тихом океане в Порт-Артуре, а потом переехал в Ленинград и стал преподавать в Высшем военно-морском училище. После выхода в отставку он работал в Ленинградском высшем инженерном морском училище имени адмирала Макарова, где готовили моряков гражданского флота.
Умер капитан 1-го ранга Лисин в 1992 году. У Сергея Лисина дома хранилась красивая коробочка от золотых часов. Сами часы финны ему не вернули.
Его визави, капитан 3-го ранга Олави Айттола тоже прошел советскую проверку и избежал репрессий. В конце 40-х годов он ушел с флота и стал работать в киноиндустрии. Много раз бывал в Советском Союзе. Фотографию Лисина он хранил у себя дома. Форму с орденами он надел только один раз – когда его первую лодку «Vesikko» установили на берегу в Свеаборге.
В 1998 году «С-7» была обнаружена группой шведских аквалангистов-любителей вблизи пролива Южный Кваркен в Балтийском море.
Показать полностью
4
Пиратский меч Востока
Берберский пират Улудж-Али по прозвищу «Меч» — один из самых известных и безжалостных оттоманских корсаров XVI века. Сделав головокружительную карьеру от галерного раба до адмирала флота, он был единственным, кто извлек выгоду из турецкого поражения при Лепанто в 1571 году и остался грозой западного Средиземноморья
Ренегат
Улудж-Али при рождении имел совсем другое имя — Джованни Диониджи Галени. Мальчик появился на свет в 1519 году в семье моряка, жившего в небольшой деревушке в Калабрии на юге Италии.
В 16 лет он был схвачен промышляющими в Ионическом море пиратами Хайреддина Барбароссы. Юношу сделали рабом и отдали служить на галерах. Бесстрашие, решительность и хитроумие, проявленные в пиратских рейдах и сражениях, помогли ему снять с себя рабские оковы: через несколько лет он принял ислам и сам стал корсаром.
В этом же году корсар принял участие в осаде Мальты, ставшей кульминацией соперничества между европейскими державами и Османской империей за главенство в Средиземном море. Битва за Мальту продолжалась почти четыре месяца и закончилась поражением для османов. Во время осады погиб командующий турецким флотом 80-летний паша Триполи Тургут-реис. Улудж-Али доставил тело мертвого адмирала в Триполи, где его с почестями погребли.
Титул паши Триполи оказался свободен и Сулейман Великолепный решил передать его Улудж-Али.
Успешные набеги, которые паша в последующие годы совершил на берега Сицилии, Неаполя и родной Калабрии, а также множество других побед позволили Улудж-Али считаться достойным преемником Хайреддина Барбароссы и Тургут-реиса. В марте 1568 года новый султан Османской империи Селим II назначил прославленного пирата бейлербеем Алжира, самого могущественного эялета османов в Северной Африке. Чтобы доказать султану правильность своего выбора, новый наместник решил захватить соседний Тунис, правитель которого признавал себя испанским вассалом. C пятитысячной армией он вторгся на территорию династии Хафсидов и довольно легко сумел подчинить ее себе.В июле 1570 год Улудж-Али со своей эскадрой был призван в Константинополь, чтобы принять участие в экспедиции против испанцев, чье присутствие в Северной Африке стало подавляющим.
На пути в столицу корсар встретил четыре мальтийских галеры, шедших под командованием капитан-генерала Мальтийского ордена Франсиско де Сент-Климента. Улудж-Али напал на мальтийцев и захватил их корабли. К радости пиратов на борту находилась денежная казна. Огромная добыча, ставшая достоянием бейлербея, заставила его поменять планы и развернуть свои галеры в направлении алжирской гавани, чтобы отпраздновать победу.
Счастливец при Лепанто
По прибытию оказалось, что во владениях наместника не все спокойно: в самом начале 1571 года ему пришлось столкнуться с восстанием янычар алжирского гарнизона. Солдаты негодовали: им то не платили, то задерживали выплаты. Ради их усмирения пират отдал янычарам часть своих галер и позволил им в качестве платы за службу грабить и разорять всех, кого они пожелают.
Памятник Улудж-Али в Калабрии, Италия.
Сам же Улудж-Али отправился к Морее для объединения сил с флотом адмирала Али-паши, который готовился захватить крупнейшую колонию Венецианской республики — Кипр. Улудж-Али участвовал в переправке турецкой армии, которая в сентябре 1571 года взяла Никосию. После этого в Коринфский залив, чтобы дать туркам генеральное сражение, прибыл многочисленный флот альянса Священной лиги, состоящий из Венеции, Испании и Папской области.
7 октября 1571 года в битве при Лепанто Улудж-Али, имея в своем распоряжении 61 судно, руководил левым флангом эскадры. В самом начале боя он задумал обойти флот союзников с фланга и ударить ему в тыл. Адмирал Джованни Дориа, командовавший правым крылом флота Священной лиги, вышел из построения и устремился на перехват галер османского корсара. Маневры Дориа подорвали строгость построения христианского флота, зато Улудж-Али сумел удержаться на своем участке и напасть на правый край армады Священной лиги.
Однако к тому времени турецкий главнокомандующий Али-паша был убит, а центр османской эскадры уничтожен противником. Галерам Улудж-Али угрожало попасть в окружение, поэтому он решительно прорвался сквозь ряды союзников и вырвался в море, понимая, что битва проиграна. При этом по пути он сумел захватить флагманскую галеру Мальтийского ордена. Держа путь на Константинополь, он собрал 87 судов, уцелевших в разгроме при Лепанто, и вместе с ними прибыл к султану.
Селиму II корсар торжественно передал главный штандарт мальтийской эскадры, что позволило Улудж-Али не только спасти свою голову, но и получить от правителя титул капудан-паши — командующего флотом Османской империи. С этого момента он стал известен как Кылыч («Меч») Али-паша.
Расположение кораблей в битве при Лепанто.
Адмирал
В новом звании Улудж-Али активно занялся восстановлением разбитого турецкого флота. Его пополнили новые галеры и галеасы, оснащенные тяжелой артиллерией и огнестрельным оружием для абордажных команд. Меньше чем через год после битвы при Лепанто в составе османской флотилии уже находилось 250 галер, а также бесчисленное множество мелких судов.
Пока Улудж-Али был занят компаниями в Адриатике, один из героев Лепанто Хуан Австрийский октябре 1573 года захватил для испанцев Тунис.
Отвоевывать его прибыл огромный флот, на котором находилась 40-тысячная армия под командованием Улудж-Али и Синан-паши. Испанский гарнизон был не в силах противостоять османам и в августе 1574 года капитулировал. В сентябре того же года Тунис окончательно вошел в состав Османской империи.
По поводу этой победы визирь Селима II в разговоре с венецианским послом язвительно произнес: «Вы нам отрезали бороду у Лепанто, а мы вам — руку в Тунисе. Борода еще отрастет, но рука — никогда».
В последние годы жизни Кылыч Али-паша строил замыслы захвата марокканских портов и объединения всей Северной Африки. Однако осуществить эти планы ему было не суждено.
Постаревший пират умер не в морском сражении, а в своей постели 21 июня 1587 года, доживая свои дни в Константинополе. Улудж-Али был последним из великих мусульманских корсаров: после его ухода завершилась эпоха славных побед пиратских адмиралов.
Им на смену пришли другие пираты, которые в XVII веке вышли далеко за пределы Средиземноморья, но уже не играли роли подобной той, что выпала корсару-ренегату Улудж-Али.
Источники:
А. Рагунштейн, Пираты под знаменем ислама. Морской разбой на Средиземном море в XVI — XIX вв.
Д. Норвич, Срединное море. История Средиземноморья
M. Lipka, Chapels and More: Kokkari’s Cultural Heritage
J. B. Wolf, The Barbary Coast: Algeria under the Turks
Показать полностью
3
Боль и отвага Тимурака
Много лет даже в мыслях не возвращался к событиям, произошедшим 28 мая 1983 года под кишлаком Тимурак. Пытался забыть их, но не получилось. Боль до сих пор живёт во мне.
Владимир Сысоев, заместитель начальника мангруппы по технической части первого боевого состава, убедил меня в том, что об этой засаде, точнее, о людях, принявших бой необходимо рассказать. Согласен с ним. Для многих участников афганской войны и их родственников настоящие воспоминания очень важны.
Тогда в сложной и трагической обстановке мангрупповцы проявили образцы мужества и массового героизма.
К сожалению, на все вопросы ответить не смогу. Не только потому, что прошло уже около тридцати лет. Общую картину боя можно представить, лишь собрав воспоминания и других его участников. Попытался вспомнить и описать то, что видел сам. А видел, к сожалению, далеко не всё. Большую часть боя пришлось «наблюдать» через прорезь прицела автомата.
Буду рад, если участники засады под Тимураком дополнят меня, что-то поправят, поделятся своими воспоминаниями. Хотелось бы услышать Александра Пасечника, Евгения Косенко, сержантов и водителей инженерно-сапёрного взвода, офицеров первой заставы и миномётной батареи, ребят, которые были там.
В последней декаде мая 1983 года мангруппа проводила плановые боевые мероприятия в предгорье, на юге Балхской провинции Афганистана. Мне запомнилась даже не сама операция, а её трагическое завершение.
Утром 28 мая получили команду о прекращении боевых действий и срочном возвращении в Мазари-Шариф. Якобы в отсутствии основных сил, душманы подготовили нападение на нашу базу.
В условленном месте, у развилки дорог, мы должны были подхватить попутчиков и сопроводить их в Мазари-Шариф. То ли нефтяников, сарбозов или местных партийцев. Точно не помню. Но в ожидании их, колонна простояла часа два.К этому времени мангруппа отвоевала уже около недели. Ещё добавилась предыдущая бессонная ночь плюс жаркая погода. Люди расслабились и «кемарили» в машинах.
Не дождавшись попутчиков, колонна продолжила движение. Возможность дезориентировать духов была безнадёжно упущена. Утечка информации о направлении нашего движения состоялась. Басмачи успели подготовить засаду.
Человек богат задним умом. Вспомнил, что одна из афганских машин, обогнавшая нас ранее, каким-то неестественным образом «застряла» в кювете. Водитель с помощником неспешно занимались её вытаскиванием. Наверняка бородатых предупредили о засаде. Они не стремились оказаться в районе кишлака Тимурак раньше нас и специально выжидали, когда боевая колонна пройдёт вперёд. Жаль, но тогда на этот факт никто не обратил внимания.
Дорога «Акча-Балх», по которой мы двигались, возвышалась над окружающей местностью примерно на метр-полтора. Вокруг пшеница по пояс высотой, разветвлённая система арыков, залитые водой и труднопроходимые даже для военной техники земельные участки. Есть откуда напасть и где спрятаться.
На этом фоне – колонна как на ладони. Прекраснейшая мишень! Да ещё перед самым кишлаком по обе стороны дороги, метров в пятидесяти от неё находились развалины непонятных саманных сооружений и дувалов. Идеальное место для засады.
Основные силы мангруппы с бронетанковой техникой прошли опасный участок без каких-либо проблем.
А вот инженерно-сапёрный взвод капитана Владимира Шоколова, мой противотанковый взвод и две-три машины миномётной батареи попали под удар душманов.
Первые выстрелы из гранатомётов были произведены по танковому мостоукладчику инженерно-сапёрного взвода. Железный монстр развернулся поперёк дороги и перекрыл всё движение. Колонна встала. Вперёд дороги нет, назад не развернёшься, с высокой дороги съехать сложно. Ещё и поле с пшеницей загорелось от выстрелов.
Миномётчиков тоже подожгли. Они понесли потери. Началась интенсивная стрельба. Мы оказались в настоящем огненном мешке. Заняли оборону под машинами, укрывшись за их колёсами. Часть личного состава взвода залегла ниже шоссе, в пшенице.
Вдруг в промежутке между очередями, увидел округлённые глаза одного из солдат. На четвереньках, перед стволами наших автоматов он куда-то двигался! Грубо выругался, схватил за одежду и затащил его под машину. Через некоторое время у бойца появился осмысленный взгляд.
Загорелась ГАЗ-66, под колёсами которой мы отстреливались из автоматов, тент и имущество, что находилось в кузове машины. Чем подожгли – не знаю. Полыхало сильно. В этом же кузове были два станковых гранатомёта и десять ящиков с боеприпасами. Рванёт – мало не покажется.
Водителем ГАЗ-66 был солдат Евгений Косенко. Я не сразу заметил, что машина горит. Об этом мне сообщил Женя. Поднял голову, а надо мной столб огня.
Тушить что-либо под обстрелом – безумство. Дал солдату команду отогнать машину в сторону. Сложна задачка, но Косенко сумел заскочить в кабину, сумел съехать с дороги и попёр на «шашиге» прямо к развалинам, из-за которых вели огонь духи. Женя развернул машину кузовом к духам и по горящему хлебному полю вернулся назад.
Басмачи стреляли по нему и ранили в пятку. Потом уже в госпитале, подшучивал над солдатом:
- Хорошо, Женя, что у тебя сердце не в пятках, а то мы не увиделись бы больше.
Пришлось поменять позицию и перебежать под колёса другой машины. Там уже были командир инженерно-сапёрного взвода капитан Шоколов и его заместитель-сержант. К сожалению, память не сохранила фамилию сержанта. Теперь мы вели бой вместе. А когда в горевшей машине стали взрываться боеприпасы, духи поспешили покинуть свои укрытия. Вот тогда-то и появилась возможность вести по ним прицельный огонь. Отчётливо видел, что после наших очередей духи падали и не сомневаюсь, что потери они понесли.
Мне запомнился водитель бортового автомобиля ЗИЛ-131 инженерно-сапёрного взвода рядовой Владимир Тукаев. Когда загорелся кузов его автомашины, в котором перевозилось более полутонны взрывчатки, Володя вырвался из западни и, несмотря на то, что она начала плавиться и сделалась мягкой как пластилин, потушил огонь. Солдата не остановило даже понимание того, что в случае взрыва от него ничего не останется. Мальчишка спас не только машину с грузом, но и всех нас.
Хочется заметить, что на этой операции не всё происходило так, как обычно. Капитан Шоколов был без, привычных для него и окружающих, бронежилета и каски. Именно в этот раз он снял их. Почему? Не знаю. Работая с взрывчатыми веществами, Володя очень серьёзно относился к соблюдению правил безопасности. Даже на остановках и на отдыхе он не снимал с себя средств защиты.
Рядовой Юрий Громовой занял оборону возле машины и погиб в начале боя. Это был совсем молоденьким солдатом. Обычно неопытных бойцов мы не брали на операции. Старались оберечь их. Сначала предоставляли возможность «оклиматизироваться» на базе, привыкнуть к обстановке. Но в этот раз вмешалась одна из многих трагических случайностей, которых так много на войне. Более опытный запасный водитель незадолго до операции попал в госпиталь. Пришлось взять с собой Юру Громового. Он был так называемым «бортовым» у Жени Косенко. Пуля попала в голову, пробив каску навылет. После того, как Евгений Косенко героически отогнал горящую машину, труп Громового остался лежать на открытом, простреливаемом пространстве.
Капитан Шоколов крикнул, что солдата надо вытаскивать в укрытие и, не дожидаясь ответа, бросился к нему.
- Назад! Он уже мёртв.
Команду Володя не услышал. Тогда я последовал за ним. Громовой был мёртв. Мы подхватили труп Юры и забросили в кузов машины.
Теперь предстояло вернуться назад. Мне удалось успешно перебежать открытое пространство и спрятаться за машиной. А Володю зацепило. Сейчас сложно восстановить события. То ли это рвались наши собственные боеприпасы, то ли духи произвели очередной выстрел из гранатомёта. Трудно сказать. Он упал как подкошенный. Заметил это, когда лёг под машину.
Скомандовал сержанту, Володиному заместителю:
- Шоколов лежит. Не добежал. За мной, вытаскивать командира!
В этот момент одна из пуль попадает в карданный вал автомобиля, рикошетит от него и по касательной ранит сержанта в щёку. Сержант схватился за голову. Мне показалось, что пуля зацепила его серьёзно. Вытаскивать своего командира он уже не может, и послать за капитаном больше некого. Побежал один. У Володи начались судороги, ногтями он царапал асфальт… Мне ничего не оставалось, как схватить его и тащить волоком в укрытие. На моих руках он и умер...
Тогда меня и ранили. К счастью попали лишь в ногу. Позднее выяснилось, пуля прошла между сухожилиями в трёх миллиметрах от коленной чашечки. Меня как током прошило, понял, что один прицельный выстрел и меня добьют. На одной ноге доскакал до укрытия и лёг под машину. Рядовой Александр Пасечник остановил кровь и перевязал ногу. Не сомневаюсь, Саша должен был быть отмечен государственной наградой. Нет, не потому, что он остановил у меня кровотечение, вернее не столько поэтому. Он поразил меня своим хладнокровием, чёткими, разумными действиями в сложной обстановке. Хочется, ещё раз сказать ему:
- Саша, спасибо тебе, родной!
По радиостанции связался с руководством. Доложил майору Баранову обстановку:
- «Пятидесятый» убит, имеются «двухсотые» и «трёхсотые». Мне необходимо броневое прикрытие.
Ко мне подскочила БМП. С её помощью завели машину. Бойцы запрыгнули в кузов.
- Все на месте? Вперёд!
Прикрываясь бронёй БМП, мы вышли из-под огня противника. Машину, в которой взорвались боеприпасы, оставили на месте. Трупы Володи Шоколова и Юры Громового загрузили в БМП.
Выезжали под непрерывным обстрелом. На шоссе бензинные лужи из пробитых топливных баков автомобилей. Они могли вспыхнуть в любую секунду. Подъезжая к основным силам, чуть не задавили своих солдат. Оказалось, что у машины отказали тормоза. Осколками посекло тормозные шланги и трубопроводы. Водитель резко повернул машину в кювет, только чудом мы не перевернулись. Помню, получил удар по раненой ноге, в глазах всё потемнело. Показалось, что теряю сознание.
Развернули оставшиеся два гранатомёта, стали их заряжать. Опять неудача. В одном из них застряла пуля, прямо в стволе. Взвод остался с единственным гранатомётом. Вот из этого СПГ мы обстреливали развалины и «зелёнку», где могли прятаться духи. Разово произвели около шестидесяти выстрелов. Ствол разогрелся и, гранатомёт начал плеваться. Без целеуказаний стрельба была малоэффективной. Но уверен, что даже стрельбой по площадям мы повлияли на психологическое состояние духов и заставили их отойти.
Все события продолжались не более тридцати минут. Но не в моей голове. Для меня тогда время остановилось. Показалось, что миномётчики очень медлят, что открыли огонь по нападавшим духам только часа через два. А сам бой длился целую вечность. Когда узнал, что первая мина вылетела из ствола миномёта почти сразу после нападения на нас, не поверил.
Несколько позднее со своим заместителем сержантом Александром Леонидовичем Норсеевым на БМП мы вернулись к сгоревшей машине. Веером обстреляли окружающую местность из автоматов и пулемёта. Выскочили на сгоревшее поле. Кругом валялись неразорвавшиеся выстрелы от СПГ. Трава и то, что осталось от посевов, ещё дымились.
Быстро забрали, выведенные из строя взрывом, станковые гранатомёты и покинули это жутковатое место. Да и имелась вероятность попасть под «дружественный» огонь. В тот момент не было ни чувства страха, ни каких-либо других эмоций. Эмоции пришли позднее, когда всё было позади.
Попросил майора Вячеслава Константиновича Баранова дать мне возможность довести взвод до базы, но он был непреклонен и загнал меня в вертолёт, для эвакуации в Союз. Правда, минут через пятнадцать он оказался рядом со мной. Вячеслав Константинович сам был контужен взрывом мины и получил множественные осколочные ранения ног.
Ему приказал эвакуироваться начальник оперативной группы отряда майор Виктор Вениаминович Соколов.
Перелетели через речку и оказались в Союзе, в гражданской больнице населённого пункта Чаршанга. Там дислоцировалась пограничная комендатура отряда. Чтобы снять стресс, главврач больницы налил по сто грамм медицинского спирта. Не помогло. Ощущал себя трезвым. Перед глазами крутились картинки боя. Мысленно прорабатывал возможные варианты своих действий. Пришло время эмоций и горечи потерь.
Ночью нам с Барановым заснуть так и не удалось. Рядом с больничной палатой, во дворе соседнего дома играли свадьбу. Ох уж этот контраст между войной и миром! Всегда душевное потрясение и некоторое недоумение от происходящего.
Наутро нас переодели в новое обмундирование. В грязных и окровавленных «шортах» даже в прифронтовом городе появляться было не очень удобно. Потом переправили в Термез, в армейский госпиталь. Там уже находились другие раненые мангрупповцы. Около двадцати человек.
А дня через два-три военным бортом вместе с «грузом 200» нас переправили в Душанбе и далее в пограничный госпиталь.
Там же в госпитале встретился с сержантом Андреем Метляковым. Он был тяжело ранен в живот. Как мне сообщили, операция прошла успешно. Помнится, что выписываясь из госпиталя, зашёл к нему попрощаться и сказал:
- Андрей, считай, что тебе повезло. Всё могло оказаться хуже. Ждём тебя в мангруппе.
Держался он хорошо. Представить себе не мог, что это «хуже» произойдёт. После того, как вернулся из краткосрочного отпуска на базу, и увидел в блиндаже над кроватями Юрия Громового и Андрея Метлякова фотографии с чёрными полосами, был потрясён случившемся.
Даже в мыслях тогда не предполагал, что Андрей умрёт в госпитале.
В мае месяце у Андрея Метлякова умерла мама. Его отправили в Союз, в краткосрочный отпуск на её похороны. Но в день выхода на операцию, Андрей вернулся в мангруппу. Досрочно!
- Почему приехал так рано? Ты ещё в отпуске!
Он ответил, что ему очень тяжко после похорон мамы. А здесь, среди боевых товарищей некогда думать о плохом.
Любая смерть на войне кажется случайностью, но некоторые из них особо поражают своей непреодолимостью. Наверное, на войне жизнь от смерти отделяют секунды, миллиметры. Некоторым из нас повезло меньше. Вот такая судьба...
В ходе боя сержант Андрей Метляков занял позицию ниже шоссе, на хлебном поле. Как он получил ранение, лично не видел. Знаю по рассказам солдат. Душманская пуля попала в него во время очередной смены позиции для стрельбы.
Из воспоминаний А. Пасечника.Записал В.М. Сысоев
Внезапно нас обстреляли из гранатометов и из стрелкового оружия. Мощно и прицельно. От залпа загорелись машины. Буквально через одну. Колона встала.
Духовский огонь заставил десантироваться прямо в движении. Времени для размышлений что брать, а что не брать с собой не оказалось. Выскакивали, кто как мог. На тот момент перед нами стояла единственная и наиважнейшая задача – выжить. К сожалению, не все ребята справились с ней.
Серёга Страхов, наш водитель, остался рядом с машиной, а мы заняли оборону сначала на поле, а позднее перебрались под защиту колёс своего автомобиля.
Огонь вели с трёх сторон. Две группы справа, а пулемётчик слева. По стрельбе поняли, что именно по нам бьют справа. Духов не было видно, но место, откуда они стреляли, примерно засекли. Открыли ответный огонь. Почти сразу к нам подтянулись ребята со старшим лейтенантом Князевым.
Юра Громовой находился в машине, управляемой Евгением Косенко и погиб при первых же выстрелах. Подполз к нему. Хотел оказать первую помощь, но увидел во лбу пулевое отверстие, а на затылке дыру. Понял, что всё… Подтащил его к нашей машине.
Начали рваться боеприпасы в ГАЗ-66 Жеки Косенко. Пока они рвалась, мы успели перекурить. Высунуться нельзя было. Всё в дыму, трава горит, снаряды свистят, летают над головой. Новогодняя феерия! Один из снарядов залетел в кузов нашей машины. Как потом оказалось – осколочный боеприпас. Повезло, он не взорвался, лишь порвал брезент. Когда вышли из переделки, мы закопали его на поле.
Командир взвода сообщил, что во время десантирования из машины, он не сумел взять с собой радиостанцию. Вызвался найти её. Пополз по кювету, что между полем и дорожной насыпью. Когда полз, на пахоте впереди меня увидел фонтанчики от пуль, услышал свист над головой. Догадался, что стреляют по мне из пулемёта. Вот только достать пока не могут. Подумалось: «Почему стреляют в меня»? Ответ нашёлся сразу. На чёрном фоне меня выдаёт ярко-зелёная каска. Пришлось выкинуть её. Стрелок потерял цель. Да и расстояние в 300-400 метров до душманского пулемёта сделало своё дело.
Удачно выскочил на дорогу. Смотрю – два автомата. Когда их забирал, в тридцати метрах от себя увидел духов. Они отходили по арыку. Открыл по ним огонь. Одному в голову попал. Только чалма из арыка вылетела. Они стали отстреливаться, но отход не прекратили. Второго достал в проёме дувала. Попал в бок. Про остальных не знаю, они успели скрыться.
Из-под сгоревшего грузовика услышал крики солдат Павленко и Стороженко. Они укрылись за ним. Попросил поддержать огнём, но у них закончились патроны.
Когда вернулся с автоматами, все обрадовались. Ребята рассказали, что они прикрывали меня огнём из своего оружия. Мне было очень приятно это слышать. Объяснил, что Павленко и Стороженко укрылись под сгоревшей машиной, что пулемётчик работает из сада, что рацию не нашёл, а автоматы принёс.
К моему возвращению капитан Шоколов уже погиб, а старший лейтенант Князев, «собачник» из инженерно-сапёрного взвода, сержант-сапёр, Женя Косенко были ранены. А раненый в живот сержант Андрей Метляков находился в кузове Зил-131 сапёрного взвода.
Занялся перевязкой раненых. Все вели себя достойно, поддерживали друг друга.Перевязал раненого в пах «собачника». Как смог.
Разрезал сапоги у Жени Косенко. Снять их целыми, не причинив боли раненому, было просто невозможно. Получив доступ к ранам, увидел, что мясо на пятках висит только на коже и раны забиты песком. Обработал йодом, отрезал мясо, наложил бинты. Женю зацепило осколком, когда он героически направил горящую машину на духов. Мы со старшим лейтенантом Князевым просили Косенко материться, чтобы легче боль переносить, но он отказался.
Затем перевязал командира взвода. Он получил ранение в бедро и щиколотку. Пришлось из брюк сделать шорты, а из сапога тапок.
Сержанта-сапёра тоже перевязал. У него было ранение рикошетом в щёку. Он даже на некоторое время ослеп. Пришлось забинтовать голову целиком. А он после перевязки на ощупь заряжал патроны в магазины.
Когда у меня закончились индивидуальные перевязочные пакеты, ребята отдали свои. Никто не оставил себе про запас.
Через некоторое время подожгли Зил-131 сапёров. А в его кузове взрывчатка. Князев посмотрел на Страхова, Лостутова, меня и водилу Зила Володю Тукаева, мол, кто готов отогнать машину в сторону? Мы начали готовиться к броску. Но водитель молодец, не струсил. Он сам отвёл горящую машину в сторону и потушил её.
К нам подскочила БМП. В броне дырка от кумулятивного выстрела, ребята контужены, от машины гарью несёт. Духи пытаются добить нас, ведут интенсивный огонь. Пришлось подогнать БМП вплотную к «шашиге». Задние двери боевой машины прикрыли нас от пуль. С матами-перематами сумели загрузить Юру Громового и капитана Шоколова в десантное отделение. На ребристый броневой лист положили «собачника».
Позднее ребята рассказывали, что после попадания выстрела в броню, БМП загорелась, но осталась на ходу. Командир с механиком-водителем не растерялись и загнали машину в ближайшую лужу. Бойцы касками черпали воду и потушили пожар. И совсем не важно, что командир БМП пришёл в мангруппу совсем недавно и этот бой для него был первым. Спасибо, брат, на подбитой машине, но ты вытащил нас из кромешного ада!
Старшему лейтенанту Князеву предложили эвакуироваться первым рейсом, но он отказался, мотивируя тем, что он командир и не может покинуть свой взвод. Меня запихнули в БМП и отправили сопровождающим. Когда выскочили из-под обстрела, сразу разгрузились. Со мной оставили посечённого мелкими осколками брони наводчика-оператора БМП, дали пулемёт.
Перевязал наводчика-оператора. Жаль, не помню, как его зовут.
Обстреляли с ним сад, где засел духовский стрелок. А здесь на «шашиге» подтянулись наши ребята. Развернули СПГ. Одно орудие было испорчено пулей. Повезло, что во время заряжания получился недосыл. Он и спас наши жизни. Стали вести стрельбу с уцелевшего орудия по саду и по полю, куда отходили духи.
Вертолётчики хорошо помогли тогда. Они накрыли духов возле кишлака.
После окончания боя, когда мангруппа встала лагерем, на вертушках привезли новые СПГ. А потом наслаждались жизнью. В заливных озерцах, оставшихся после разлива горной речки, мы купались прямо в одежде, смывая кровь с обмундирования. За одним и осмотрелись.
В запарке боя не каждый из нас ощутил ранение. Оказалось, что у Страхова осколочное ранение в ногу. А у Стороженко обнаружился сильный ожёг шеи.
Воспоминания С. Страхова о засаде 28 мая 1983 года ММГ-1 Термезского пограничного отряда.
Рядовой, водитель ГАЗ-66 противотанкового взвода ММГ-1 Термезского пограничного отряда.
Выполнив боевое задание в горных районах Балхской провинции Афганистана, мангруппа возвращалась на базу, в город Мазари-Шариф. Настроение приподнятое – все живы, праздничный день, да и на дембель совсем скоро. Нас, майских, в противотанковом взводе трое: Саня из Туапсе, Андрей из Махачкалы и я – Сергей из Харькова. Все мы должны уволиться первой партией в начале июня месяца.
Проезжая окраины Шибаргана, остановились возле ММГ соседнего Керкинского погранотряда. На их базе, за «колючкой» громко играла музыка. Они отмечали праздник!
Спою Вам песню о родной мангруппе,
Что сокращённо зовётся ММГ:
Клочок земли с оградою колючей,
Где ощетинились стволами СПГ.
Размахивая панамами, мы приветствовали друг друга. Остановка была короткой. Снова по местам и в путь. Тогда ничего не предвещало опасности.
Не доехав до базы километров 40-50, мы напоролись на засаду. Духи взяли мангруппу в «оборот» в кишлаке Тимурак, который растянулся вдоль дороги на два-три километра. Первый удар противник нанёс из гранатомётов. Классика засады! Сначала обездвижили технику, сделали затор на дороге. А потом стали методично выбивать пехоту.
Впереди взрыв. Подбит БТР! Жму тормоз, а дальше всё как в тумане. Взрывная волна отбрасывает назад и утрамбовывает где-то за двигателем «шашиги». И этим самым спасает мою жизнь! Очнувшись, начинаю понимать, что выстрел не попал в машину, а пролетел рядом с лобовым стеклом. Схватив автомат, падаю под колёса машины, под которыми ребята уже ведут бой. Кругом дым – горит сухая трава вдоль дороги. Стреляем наугад. Через несколько минут дым рассеивается, теперь мы ведём прицельный огонь.
Весь расчёт жив, а что с остальными – неизвестно. Заметили, что к нам ползут ребята, во главе с командиром взвода старшим лейтенантом Князевым. В этот момент начинают рваться боеприпасы, находившиеся в другой машине, которая двигалась за мной и тоже была подбита.
Женя Косенко сумел убрать пылающую «шашигу» с дороги, направив её к арыку, откуда стреляли душманы. Тогда Женя получил ранение. Нам опять везёт. Осколки рвущихся боеприпасов не достают нас, и ребята успевают доползти невредимыми.
Два духа перебежками меняют позицию, очевидно осколки рвущихся снарядов их серьёзно обеспокоили. Бью по ним из автомата короткими очередями. Они исчезают в арыке. Ловлю себя на том, что мечтаю и очень надеюсь, что хотя бы одного из них, но я достал своим огнём.
Обстановка напряженная, связи нет. Рация осталась в кабине машины, а мы не можем подняться, идёт бой. А от машины надо отползать. Бензин течёт ручьями из топливных баков. И, не дай Бог, душманы попадут в боезапас, перевозимый в кузове.
Старший лейтенант Князев командует отползти к ребятам из инженерно-сапёрного взвода. По одному. Таким образом, мы объединились с ними и заняли круговую оборону. Кто под колёсами машины, а кто в придорожном кювете. Обстановка несколько прояснилась. Часть колонны сумела прорваться вперёд, другая же вернулась назад. Но из огненного мешка они вырвались.
У сапёров рация тоже повреждена. Теперь вся группа без связи.
Разделив патроны поровну, перекурили «по кругу». Один курит, остальные стреляют. Покидать укрытие под обстрелом, чтобы соединиться с основными силами мангруппы, слишком опасно. Командиры принимают решение остаться на месте, держать оборону и ждать помощи.
Потом офицеры поползли вдоль дороги, для того, чтобы собрать в безопасное место убитых и раненых. Когда они перебежками возвращались назад, перенося на себе убитого рядового Юру Громового, командир инженерно-сапёрного взвода капитан Шоколов был убит, а наш командир тяжело ранен. Ему ноги прошило пулями.
Саня Пасечник, собрав уцелевшее оружие, дополз к нам целым. При этом сумел убить пару душманов, с которыми случайно лоб в лоб столкнулся в арыке. Таким образом, мы держали круговую оборону минут 20-30. Но показалось, что прошла целая вечность.
Страшнее смерти было только одно – плен. На этот случай в кармане у каждого лежал один патрон.
К нам прорвалась БМП с первой заставы! Быстро загрузили тяжелораненых и убитых. С поля боя их эвакуировали первыми. Потом машина вернулась за нами. БМП сбавила ход, но не остановилась. Мы, отстреливаясь, впрыгивали в неё через открытые задние двери в десантное отделение. Вот и последний боец! Механик-водитель дал полный газ. Нас эвакуировали к тем, кто вырвался из засады ранее. Сразу заняли оборону и стали окапываться.
БМП опять ушла в кишлак, проверить, может, кто ещё остался там. Потом вертолёты начали обработку кишлака. А ещё через пару часов другая часть колонны объединилась с нами. Вертолётами в Союз были отправлены убитые и тяжелораненые. А на обратном они доставили нам необходимое оружие и боеприпасы.
В этом бою противотанковый взвод понёс тяжёлые потери. Юра Громовой убит, двое тяжело ранены, остальные, кто контужен, кто задет осколками. Через пару недель в госпитале умер Андрей Метляков…
Зацепила пуля друга, зацепила,
Полилась струёю на земь кровь…
А ещё уничтожены машина ГАЗ-66 и три станковых противотанковых гранатомёта. Вот так мы «отпраздновали» свой профессиональный праздник.
Мангруппа задержалась в Тимураке ещё на пару дней, пока полностью не зачистили кишлак. Битую и уцелевшую технику эвакуировали. К большому удивлению ни одна пуля не задела двигатель моей машины. Заменив колёса, забив деревянные чёпики в бензобаки, в общем, залатав всё что можно, на базу возвращался своим ходом. Теперь мы были пуганы и опытны. На опасных участках маршрута вели по сторонам предупредительный огонь из всех видов стрелкового оружия.
На базе пришлось усилить охранение. Ждали нападения душманов. Действительно, «дембель в опасности». Так и просидели пару недель в окопах, а рано утром 16 июня, первой партии дембелей, дали десять минут на сборы и погрузили в БТР для отправки в Союз.
В такой обстановке покидать мангруппу и своих ребят было очень тяжело. Будто оставляешь их одних на поле боя. А находясь в БТР без оружия, ощущаешь себя совсем беспомощным… Давит на мозги. Очень.
Вывезли нас тихо, в предрассветном тумане, без единого выстрела.
Здесь парни служат не простые,
От пуль не прячутся и не бегут назад.
И носим мы награды боевые,
- «За что?» - «А ты подумай, брат!»
Автор: С.А. Князев
Показать полностью
2