Операция "Дарбанд" глазами молодого лейтенанта.Ч.2
Начало - Операция "Дарбанд" глазами молодого лейтенанта.Ч.1
Во второй половине ноября ситуация за линейкой начала усложняться. Раннее утро. Командир возвращается с «раздачи».
Обычный вылет: везем какую-то «шишку» со сворой в солдатских бушлатах в Меймене парой Ми-8, мы ведущие. Прилетели, высадили, возвращаемся.
На полпути по радио нас замысловато спросили о запасах «огурцов и семечек» (НУРСы и патроны к ПКТ), ответили, что полностью заряжены. Получаем приказ лететь в квадрат, где в ущелье зажали армейскую дивизию, надо помочь братьям по оружию. Штурман (л-т Арапов Алексей) дает курс и удаленность до квадрата, оказалось, совсем рядом.
Доворачиваем на заданный курс. Командир по рации дает команду «к бою!», ведомый (тоже наемники) подтягивается, готовясь к ракетной атаке (бомб в тот вылет не подвешивали). Очень скоро увидели два шлейфа черного дыма, подлетаем, точно: первый и замыкающий БТРы горят, обойти их никакой возможности, удачное место для нападения духи выбрали. Колонна растянулась метров на 800-1000, бойцы за броней, от кого-то отстреливаются – только трассера в разные стороны летят.
Мы противника не видим. Командир связывается по рации с дивизией (нам дали их частоту и позывной) и спрашивает, откуда атакуют духи. С земли ответ: сейчас обозначу направление трассирующей очередью. Командир популярно, не стесняясь в выражениях, объяснил армейцу, что вся колонна изрыгает трассера во все стороны, давай ракету. Ракета тянется в сторону дувалов на вершине хребта, цель понятна.
Доворачиваем, заходим на боевой, вжих! Ушла пристрелочная пара ракет.
Тра-та-та – это мой пулемет. Бум! Это по моей голове в ЗШ командир: не смей при ракетной атаке стрелять без команды, скорость пули выше скорости ракеты – может догнать, ракета может взорваться перед кабиной и нам пипец (блин, раньше нельзя было сказать?). Вжих! Ушли 8 ракет в дувалы. Левым разворотом выходим с боевого, летим вдоль хребта для захода на повторный.
Опаньки! Что это? А это три всадника на конях скачут по тропе вдоль вершины хребта, но вне зоны видимости армейцев. Быстро скачут, оглядываются, за спинами автоматы. Смотрю на них как завороженный. Дистанция стремительно сокращается, бац!
Опять командир по ЗШ: чего не стреляем? Расстояние около 300 метров и сокращается каждую секунду на 60. Кажется быстро, но в такой обстановке время течет как-то по другому, мне показалось, что все происходит как при замедленной съемке. Жму на кнопки электропуска, тишина. Перевел взгляд на свои большие пальцы, сделал «нажимательное» движение – пальцы как каменные – ни с места, мозг не позволяет выстрелить в человека, хоть он и враг.
Из оцепенения вывел один из духов, скакавший левее, он попытался вскинуть автомат в нашу сторону (акробат хренов), впрыск адреналина, пальцы «разблокировались», первая очередь прошла между ними. Всадники как по команде прижались к лошадям и отклонились от трассы, «акробат» влево от лошади, правые – вправо. Дистанция минимальная. Довожу влево и вниз почти до упора, нажимаю. Пулемет практически неподвижен – на упоре, цель почти под нами. Очередь догоняет всадника со скорость вертолета… От меня уже почти ничего не зависело, я мог только левее или правее подкорректировать. Но духу не повезло.
Вместо очередного фонтанчика на тропе, вижу как трассер заканчивает свой путь и жизнь духа где-то в голове, которая дернулась и поникла, от чалмы во все стороны пыль (или кровь с мозгами?). Дух начинает заваливаться с лошади и в этот момент они проносятся под вертолетом и мы теряем их из вида. Командир заходит повторно на боевой, уходит пристрелочная пара ракет, корректировка.
Вжих! 32 ракеты улетают искать свои цели. Ведомый так же заходит на повторный, ракетная атака. Дувалы перестают существовать. С земли передают, что обстрел с гор закончился, поблагодарили за помощь. Командир передает ведомому, что бы тот пролетел вдоль хребта с одной стороны дивизии, мы пролетим с другой.
Никого, только один «жмур», лошади тоже нет, куда подевались? Но поисками заниматься некогда, надо возвращаться на базу – топлива в притычек. Честно говоря, у меня сложилось ощущение, что целую армейскую дивизию тормознули и долбили всего три духа.
В середине ноября наш экипаж перебрасывают на площадку подскока под названием пограничная комендатура Хумлы.
Начиналась операция «Дарбанд» и здесь собрали уже около 30 бортов.
Кроме большой вертолетной площадки и тактически выгодного расположения плюсов у этого места нет. Вода, которую там употребляют – соленая, руки помыть – проблема, не мылится даже мыло для морской воды. Компот в обед и тот соленый. Через день весь наш экипаж поселился в сортире (благо, там четыре очка). Через неделю, пока «толстые худели» наш бортмеханик (пр-к Сандалов Леонид), который до этого и пятидесяти кг не весил, стал насквозь просвечиваться как хорошо завяленная вобла. Местным смешно, а нам не до смеха, тем более вылетов за линейку никто не отменял, пришлось на грузовых створках устроить туалет из ведра, опустив звукоизолирующую штору. Так и летали целую неделю.
Как-то в конце ноября утром командир возвращается с полетным заданием: сопровождение Ми-26 в Меймене. По команде взлетаем двумя парами, пара Ми-24 и пара Ми-8, в указанном районе ждем «большого», вскоре он показался. Занимаем боевой порядок: горбатые спереди слева и справа от Ми-26, мы сзади и справа, вторая «восьмерка» сзади и слева. Высота полета Ми-26 15-20 метров, вертолеты прикрытия – 40-50 метров, т.е. в случае атаки ПЗРК, ракеты должны были принять на себя. Полет не из самых приятных. Долетели благополучно, сели на полосу в том же порядке, как и летели. Сидим, винты молотят, смотрим, как впереди «большого» разгружают. Вдруг бах! По ушам ударила волна.
Метрах в 80-100 от нашего борта взрывается РС. Откуда ни возьмись, метрах в пятидесяти от нас, два бойца скидывают маскировочную сетку, выкатывается «Град» (отлично замаскирован был), дает залп. Через несколько секунд склон горы покрывается огнем и пылью. Больше разрывов не было, и мы благополучно вернулись в Союз. Только через много лет я узнал, что сопровождали мы тогда дальнобойные ракеты для «Града», которые должны были достать до духовской базы Дарбанд.
4 декабря получаем задание: в составе группы вертолетов (до 20 бортов Ми-8 и до 10 Ми-24) забираем десант и высаживаем его на высотке, обозначенной на карте. Начиналась заключительная фаза операции. Взлетаем, идем на Керки за десантом. 14 или 15 десантников занимают места в нашей вертушке, вижу, что ребята не только бывалые, есть и молодежь. Взлетаем, в определенном квадрате собирается вся «армада», дальше летим плотным строем, «горбатые» вокруг нас летают, оберегают. Подлетаем к месту высадки, не далеко от кишлака Лакман, Ми-8 разлетаются по своим точкам, согласно задания, мы заходим на «свою».
При заходе замечаем стрельбу по нам (выглядит это, как будто кто-то сваркой сверкает, когда стреляют мимо – вспышек не видно, только трассеры), значит, высадить десант надо как можно быстрее – неподвижный вертолет это большая и желанная для духов цель. Выхожу в грузовую кабину, начинаю руководить высадкой, бывалые лихо выпрыгивают и веером разбегаясь, занимают позиции. Молодежь вжались в сидения, и выходить не хотят. Шок.
Приходится применить силу. Придаю ускорение очередному бойцу, слышу над головой хлопок (но внимания на него не обращаю), боец приземляется, встает, бросает взгляд поверх меня и падет на землю, накрывая голову руками. Очередному десантнику говорю, что бы не прыгнул на лежащего война и оттащил его в сторону, а то затопчут. Высадка закончена. Все время высадки бортмеханик поливает из заднего ПКТ. Вваливаюсь в кабину, пробираюсь к носовому пулемету, подключаю шлемофон, докладываю командиру об окончании высадки, и в это время штурман дергает меня за рукав.
Поворачиваю голову в его сторону и вижу огромные круглые глаза и палец, показывающий на приборную доску. Отклоняюсь назад, задираю голову, ё моё! Столько горящих красных табло я ни разу еще не видел. Перебираюсь на штатное место, смотрю проблемы: «пожар левого двигателя», «пожар в отсеке главного редуктора», «сработала автоматическая очередь»…
Успеваю доложить: «командир, горим!», но он и сам все видит. Впрыск адреналина, память услужливо выкладывает перед глазами требования инструкции по действиям экипажа при возникновении пожара. Следуя инструкции, сбрасываю красные табло, вновь не загораются, значит, пожар потушен автоматической очередью противопожарной системы. Это уже хорошо, в запасе есть еще ручные очереди. Докладываю командиру. Он связывается по рации с ведущим: «Володя (Соловьев), пройди надо мной, горел левый двигатель».
Над нами проносится борт и по рации: «дымишь левым». По инструкции, мы должны выключить горевший двигатель и взлетать на одном, если такой взлет не возможен, выключить второй двигатель и покинуть вертолет. Такой взлет нам не произвести, так как не хватит мощности оставшегося движка – лопатки компрессора совсем «лысые» (сточило песком как абразивом) и после этого вылета планировался перелет в Мары на замену обоих двигателей. Командир смотрит на меня, в глазах вопрос: что делать будем? Докладываю, что на одном не взлетим (была бы длинная площадка для разгона, можно было бы попробовать по самолетному или с переднего колеса). Просит Соловьева пройти над нами еще раз. Пролетает: «дым прекратился».
Командир, конечно же, лучше меня знает все инструкции, и перспектива покидания борта и занятие обороны вместе с десантниками его не вдохновляет. На земле мы вояки никакие. Да и вертушке скорее всего конец придет, а если загорится, еще и боекомплект рванет, своим может сильно достаться. Слышим команду: «всем надеть парашюты!», значит, принял решение взлетать на двух. Застегиваем подвесные системы парашютов (обычно мы их не надевали, при полетах на высоте 10-15 метров толку от них, понятное дело, никакого), все докладывают о готовности к взлету. Взлет, на пределе отлетаем от места боя, набираем высоту 200 метров (парашюту достаточно) и становимся отличной мишенью для стингеров.
Мы летим первые, ведущий превращается в ведомого – мало ли что… Но долетели нормально, пожар не возобновился.
Хумлы. Сидим в кабине, ждем, когда остановятся винты. Слева вертолет Соловьева, тоже ждут. Штурман экипажа Соловьева показывает на капот левого двигателя и сгибает большой и указательный пальцы калачиком, понятно, дырка. Винты останавливаются, я через верхний люк выхожу к силовой установке, вдогон слышу командира: сердечник – мой! Блин, о чем он? Раскрываю капоты двигателей, иду на левый.
Так… Аккуратное отверстие от пули в капоте, блок электромагнитных клапанов – в дребезги, а в том месте, где пуля остановилась – пробоина в двойном титановом корпусе компрессора двигателя, лопатки видно. Повезло. До ротора пуля не добралась.
Если бы добралась, было бы много трупов, я – первый, т. к. в момент попадания находился прямо под этим местом и оказался бы обильно нафаршированным обломками лопаток ротора. Позже замерил, расстояние от пули до моей головы по вертикали составило 30 см.
На полу отсека нашел медную рубашку (оставил на память) и стальной сердечник пули (отдал командиру, он им позже пользовался как керном), осколки рубашки забрал штурман.
Калибр 14,5 мм, стреляли с дистанции около двух километров, пуля на излете, вот и отделались испугом. Все, отлетались. Операция в самом разгаре, а мы прикованы к земле, обидно. Через пару дней прилетел борт из г. Мары, привез левый двигатель и ремонтную бригаду для замены. Демонтаж поврежденного и монтаж нового движков производили в полевых условиях. Никогда не думал, что такое возможно. Двигатель весит 330 кг, сотни трубок различных систем… Но, на войне, как на войне.
Сняли одну из лопастей несущего винта, на ее место установили приспособление из куска лопасти с блоком. Трос закрепили к двигателю, второй конец, через блок – к БТР. БТР медленно отъезжает – двигатель поднимается. Пока занимались заменой, 8 декабря, при высадке десанта сбили из ДШК по хвосту Ми-8 № 34, экипаж из Читы, крепко досталось командиру экипажа (после длительного лечения списали с летной работы).
Попало из ДШК и душанбинскому Ми-24 (командир м-р Карпов, позже, экипаж погиб от стингера 17.01.1988 г.). Движок заменили, на следующий день облетали и улетели в Мары, менять второй. В Хумлы вернулись 10 или 11 декабря (точно не помню).
А 13 декабря очередная высадка десанта для перекрытия путей отхода духов после уничтожения базы Дарбанд. Не знаю, как себя чувствовали остальные члены экипажа, я, честно, бздел. К тому же, пока ремонтировались, отдали один пулемет и я свой бронежилет (летающим нужнее), пулемет вернули, броник – нет. Вылетаем на десантирование, без бронежилета чувствую себя голым, хотя мозгами понимаю, что от этого жилета, по большому счету, в принципе, толку никакого. Забираем десант, перед вылетом инструктирую, как будем лететь, как высаживаться.
Помня о «гостинце» в левый движок, прошу десант лупить по всему движущемуся из блистеров, предлагаю кому-нибудь из десантников занять место у открытой входной двери, там специальная поперечина с устройством под АК или ПК… Тоже бздят. Вызвался добровольцем старший группы, лейтенант. Объяснил, что к чему.
Полетели.
Точно район высадки не помню (где-то в районе кишлакка Атахаханжа), помню, с двух сторон горы, между ними ровная долина, шириной километра два, а по ней речушка с высокими отвесными берегами. Летели левее речки, до высадки пара минут, вдруг за спиной: та-та! та-та! Это летеха в дверном проеме, увидел по левому борту двух всадников, скачущих параллельным курсом, дистанция не менее семисот метров, вижу их в левый блистер, та-та, передний всадник, как в кино, кубарем, вместе с лошадью. Молодец, лейтенант.
Перелетаем речку, подлетаем к высоткам для десантирования, уже на прямой перед посадкой, вижу, где-то в километре от нас караван 7 или 8 навьюченных верблюдов и с десяток ишаков, духов видно плохо.
Разворачиваю свой ПКТ в ту сторону, пристрелочная очередь уходит в цель, длинная очередь, уже накрыло пылью при посадке, остановился, когда пулемет уже начал «плевать» перед собой, перегрелся. Десантура вышла классически, в кино такого не увидишь, десять секунд и бойцы уже на позициях вокруг вертушки, ведут огонь. Молоток, лейтенант! Взлетаем, уходим вдоль речки, пролетаем над тем местом, где перед посадкой видел караван…
Мрачное зрелище, в живых не остался никто, ни духи, ни животные. Подозреваю, что перейти в мир иной им помогли не только мои пули – вокруг летало множество бортов и почти все стреляют и нурсуют, в такой мясорубке у духов просто не было шансов проскочить. Кружим по долине в поисках уходящего противника, на одной из караванных троп, уже в горах, замечаем не большой караван, три верблюда, два ишака и с десяток духов. Они почти достигли перевала, по бокам тропы очень крутые склоны гор. Командир заходит на боевой, дистанция минимальная, пристрелочная пара ракет взрывается на правом склоне.
Передние духи рванули к перевалу, рассчитывая укрыться от огня, задние – просто попадали вдоль тропы. Командир переводит переключатель ракет в положение «серия», и начинает поливать, но дистанция уже метров 300-350, половина ракет не взрывается – не успевают взвестись (взводятся через 300 метров полета после выстрела, в целях безопасности). Один из духов добежал до перевала, спасение было уже рядом, но, видимо, был не его день. Одна из ракет попадает прямо в него, но не взрывается.
Облако красного цвета и на тропе только две ноги, все, что осталось от духа. Командир заходит на повторный по большому кругу, чтобы был запас дистанции для прицеливания, но ракеты больше не потребовались – хватило первой атаки, если кто и шевелился, очередь носового ПКТ прекращала мучения бедолаги. Все, с ними покончено, и только один ишак стоит на ногах, голова свесилась, весь в ошметках собственной плоти после попадания осколков ракет, мертвый, но стоит. Перевожу взгляд на командира, он объясняет, что так часто бывает, суставы сгниют – завалится.
На душе хреново, жалко животных, они ведь не при чем, но осколок ракеты не разбирает, где человек, где животное – косит все подряд, пуля более избирательна, достается чаще человеку в чалме, избегая животных (по крайней мере, моя).
Так закончилось существование сильно укрепленной, считавшееся духами неприступной, базы «Дарбанд» и… время нашей командировки.
Через пару дней нас перекинули в Керки, а еще через пару, мы улетели в Мары сдавать борт. 25 декабря были уже в Благовещенске, но история на этом не закончилась.
Оказалось, что за участие в операции «Дарбанд» было награждено очень много пограничников, не забыли и про наш экипаж (мы-то ни на что не рассчитывали, поскольку вернувшись 4 декабря с «подгоревшим» двигателем, получили по первое число за невыполнение требований инструкции, грозились даже отстранить от полетов и домой отправить.
Но высокое начальство решило по другому – спасена дорогостоящая боевая техника). Командира наградили орденом «Боевого Красного Знамени», экипаж – медалями «За боевые заслуги».
Потом была еще одна командировка в Мары в конце 1988 – начале 1989 годов, но это уже другая история.
Автор: Борин Валерий Юрьевич