Вова Костыльков, кроме хорошей привычки употреблять разведенный этиловый спирт, имел плохую - затевание семейно-бытовых скандалов на почве ревности, увлажненной алкоголем.
Будучи взрослым 50-летним пупсиком, каким-то клерком в какой-то рогокопытной конторе, он систематически, по пятницам, травил себя продуктами распада алкоголя.
Эйфория опьянения быстро превращалась в злобную подозрительность к собственной, вполне еще себе такой 45-летней супруге, которая в эти дни тоскливо и безрадостно ожидала его в двухкомнатной квартире с удобствами.
Приходя домой Костыльков действовал по одному сценарию. Сначала он долго и нудно допытывал супругу о наличии у нее любовника. Потом требовал назвать его имя. Потом начинал искать его в квартире. Не найдя он начинал выгонять жену к "своему любовнику".
Как правило, на моменте изгнания и сбора Костыльковым вещей из шкафов в чемоданы, жена и вызывала милицию.
Прознав о вызове, Костыльков несколько приходил в себя и проявлял чудеса сообразительности: он раздевался догола, закрывался в ванной, набирал себе горячую воду и ложился спать.
Когда приходил участковый, то жена только вздыхала, раскладывая вещи по шкафам. На стук в двери ванной Костыльков булькал о том, что он моется и выйти не может так как ему стыдно и он мокрый.
Потом жена убеждала участкового , что в ванной он и заснет. Проснется в холодной воде и пойдет спать. Короче, с этого момента он уже безобиден и не опасен для общества.
Участковый бывало и погрозит через двери, а бывает и просто уйдет.
Но вскоре местный участок эта ситуация стала напрягать. Костыльков начал бухать и собирать жену в поход не только по пятницам, но и по другим дням недели.
Решили его изловить на горячем, договорились в женой.
В очередное сольное выступление, жена незаметно позвонила на участок, сказала кодовую фразу "Опять нажрался, жизни не дает, делайте с ним что хотите".
Два резвых участковых, один из которых был старшим, примчали на вызов (соседний дом от опорки). Тук-тук в двери.
Жена пошла открывать, но Костыльков был не прост. Он понял, что его явка провалена и одним движением, как из скафандра, вылез из своей одежды через дыру для головы.
В носках он метнулся в свое убежище и уже практически закрывал двери ванной, отрезая себя от жестокого внешнего мира, как из этого мира, между косяком и дверью нагло влез жестокий черный ботинок участкового, а за ним и он сам.
-Ой, Костыльков! А вы далеко? Можно с вами? Нет? Ну тогда я руки помою, а то грязными руками по кодексу протокол запрещается писать. Может оденетесь? Нет? А чего так? Мыться хочется? Так водички нет ведь еще. Давайте включим, а там как наберется, так с уточкой и помоемся. И поедем чистенькими, - участковый был добр и смешлив.
Пока составляли протокол за семейный скандал (угрозы физической расправы, нецензурную брань, попытки затеять драку - а, все до кучи, ведь тогда статью за скандалы еще не придумали), Костыльков обиженно молчал и трезвел. Одеваться отказался наотрез.
Почему-то ему казалось, что где-то есть такой закон, что голого человека нельзя задерживать. И тем более куда-то вести по улице, пешком, а потом на машине.
-Ну, чтож, Волька ибн Алёша! - покончив с бумажками и вспомнив читанного в детстве Хотаббыча, старший участковый сложив все в папку встал. - А теперь, как говорится в путь!
-Так я голый, я не пойду...
-Ну дык одевайся!
-Не буду, я мылся, меня из ванны достали, - Костыльков решил идти до конца.
-Значит не будешь? - улыбаясь переспросил участковый, - ну тогда пойдем в чем мать родила. А с собой возьмем - что жена даст.
-Соберите ему одежду.
Жена со слезами радости и горя, как на уходящего в армию призывника, смотрела как в зимнюю стужу уходило ее горе-горемычное. Ну не в зимнюю. В осеннюю.
На улице еще даже как-то и светло. И бабульки сидят.
-Ой, давайте я буду одеваться, - заныл Костыльков, - и обуваться, тоже.
-Нет, Вова, - участковый посеръезнел, - на опорку зайдем, там и наряды мерять будем.
Тоскливая процессия, с сжимающим пригрошней кисет с бубенцами Костыльковым, под оханье бабок, завывание собак и шараханье прохожих, потянулась к опорному пункту.
Дальше стандартная ситуация тех лет: до утра в "телевизоре", утром рассмотрение протокола начальником и штраф. И домой. В ванну.
Как это ни странно, но скандалов у Костылькова с женой на моей памяти больше не было. Или она не вызывала или Костыльков, получив душевную травму разгадкой тайны его ванной комнаты, сменил тактику или стиль жизни.
Просто прошел голым по улице. А какой эффект!
