Repoman

Крупнейшая трагедия начала 20 века, на производстве, произошедшая 25 марта 1911 года в Нью-Йорке, в здании Аш-Билдинг.

Фабрика специализировалась на производстве женских блузок, занимала 8-10 этажи здания. На ней трудилось 500 человек, по 9 часов в будние дни, и 7 часов в субботние. За свой труд они получали всего 0.25 доллара (25 центов) в час, что в составляло 57-59 долларов в месяц.

В тот злополучный день, на 8 этаже здания, произошло возгорание. Пожар распространялся вверх по перекрытиям и этажам. Трудящиеся практически сразу оказались в ловушке.

Все дело в том, что хозяева фабрики, дабы повысить производительность и избежать отлучек на перерывы работников, закрывали все входы и переходы с фабрики, на весь рабочий день. И работники оказались заблокированы в запертых помещениях, без возможности быстрой эвакуации. Хозяева фабрики в начале пожара сбежали, так и не открыв двери.

Единственными путями для спасения из огня оказались крыша и два лифта. Лифтеры Джозеф Зито и Гаспар Мортиллало трижды, самоотверженно возвращались за рабочими, но так как люди в панике прыгали из окон и в шахты лифтов (на крыши кабин) пытаясь спастись, подняться в четвертый раз уже не имели возможности.

Всего погибло 146 человек, 62 из которых выпрыгнули в окна.

Владельцы фабрики получили компенсацию от страховой компании в размере 60 тысяч долларов, из которых по "очень жёсткому" решению суда, выплатили 11 тысяч долларов семьям погибших. "Справедливый" суд оценил жизнь каждого трудящегося всего в 75 долларов, или в полторы его месячные зарплаты.

Оставшихся 49 тысяч хватило капиталистам что бы открыть фабрику вновь. Двери и выходы на фабрике в течении рабочего дня так же продолжили запирать...

Список погибших, смотрим на возраст:

Адлер, Лиззи, 24.

Альтман, Анна, 16.

Ардито, Аннина, 25.

Бассино, Роза, 31.

Бенанти, Винченца, 22.

Бергер, Йетта, 18.

Бернштейн, Эсси, 19.

Бернштейн, Якоб, 38.

Бернштейн, Моррис, 19.

Биллота, Винченца, 16.

Биновиц, Абрахам, 30.

Бирман, Гасси, 22.

Бренман, Рози, 23.

Бренман, Сара, 17.

Бродская, Ида, 15.

Бродская, Сара, 21.

Брукс, Ада, 18.

Брунетти, Лаура, 17.

Каммарата, Жозефина, 17.

Капуто, Франческа, 17.

Карлиси, Жозефина, 31.

Карузо, Альбина, 20.

Чиминелло, Энни, 36.

Чиррито, Розина, 18.

Коэн, Анна, 25.

Коллетти, Энни, 30.

Купер, Сара, 16.

Кордиано, Мичелина, 25.

Дашевская, Бесси, 25.

Дель Кастильо, Джози, 21.

Докман, Клара, 19.

Доник, Кальман, 24.

Дриански, Нетти, 21.

Айзенберг, Селия, 17.

Эванс, Дора, 18.

Фейбиш, Ребекка, 20.

Фихтенгольц, Йетта, 18.

Фитце, Дейзи Лопес, 26.

Флореста, Мария, 26.

Флорин, Макс, 23.

Франко, Дженн, 16.

Фридман, Роза, 18.

Герджуой, Диана, 18.

Герштейн, Молли, 17.

Джаннаттазио, Екатерина, 22.

Гитлин, Селия, 17.

Гольдштейн, Эстер, 20.

Гольдштейна, Лена, 22.

Гольдштейн, Мэри, 18.

Гольдштейн, Йетта, 20.

Грассо, Рози, 16.

Греб, Берта, 25.

Гроссман, Рэйчел, 18.

Герман, Мария, 40.

Хохфельд, Эстер, 21.

Холландер, Фанни, 18.

Горовиц, Полина, 19.

Юкофски, Ида, 19.

Кановиц, Ида, 18.

Каплан, Тесси, 18.

Кесслер, Бекки, 19.

Кляйн, Якоб, 23.

Коппельман, Бекки, 16.

Кула, Берта, 19.

Купфершмидт, Тилли, 16.

Курц, Бенджамин, 19.

Лаббате, Энни, 16.

Ланснер, Фанни, 21.

Лаулетта, Мария Джузеппа, 33.

Ледерман, Дженни, 21.

Лерер, Макс, 18.

Лерер, Сэм, 19.

Леоне, Кейт, 14.

Левенталь, Мэри, 22.

Левин, Дженни, 19.

Левин, Полина, 19.

Либовиц, Нетти, 23.

Лермарк, Роза, 19.

Майале, Беттина, 18.

Майале, Фрэнсис, 21.

Мальтийка, Екатерина, 39.

Мальтийский, Люсия, 20.

Мальтийский, Розария, 14.

Манария, Мария, 27.

Манкофского, Розовая, 22.

Мель, Роза, 15.

Мейерс, Йетта, 19.

Мидоло, Гаэтана, 16.

Миллер, Энни, 16.

Нойбауэр, Бекки, 19.

Николас, Энни, 18.

Николози, Мишелина, 21.

Нуссбаум, Сэди, 18.

Оберштейн, Юлия, 19.

Оринджер, Роза, 19.

Островская, Бекки, 20.

Пак, Энни, 18.

Панно, Провинденса, 43.

Паскуаликкио, Антониетта, 16.

Пёрл, Ида, 20.

Пилдеску, Дженни, 18.

Пинелли, Винченца, 30.

Прато, Эмилия, 21.

Престифилиппо, Кончетта, 22.

Рейнес, Бекки, 18.

Розен, Луи, 33.

Розен, Фанни, 21.

Розен, Израиль, 17.

Розен, Юлия, 35.

Розенбаум, Йетта, 22.

Розенберг, Дженни, 21.

Розенфельд, Гасси, 22.

Ротштейн, Эмма, 22.

Ротнер, Теодор, 22.

Сабасович, Сара, 17.

Салеми, Сантина, 24.

Сарачино, Сарафина, 25.

Сарачино, Терезина, 20.

Шиффман, Гасси, 18.

Шмидт, Тереза, 32.

Шнайдер, Этель, 20.

Шохет, Пинк, 21.

Шпунт, Голда, 19.

Шварц, Маргарет, 24.

Зельцер, Яков, 33.

Шапиро, Рози, 17.

Скловер, Бен, 25.

Соркина, Роза, 18.

Старр, Энни, 30.

Штейн, Дженни, 18.

Стеллино, Дженни, 16.

Стиглиц, Дженни, 22.

Табак, Сэм, 20.

Терранова, Клотильда, 22.

Торторелли, Изабелла, 17.

Утал, Мейер, 23.

Уззо, Екатерина, 22.

Велакофски, Фрида, 20.

Вивиано, Бесси, 15.

Вайнер, Рози, 20.

Вайнтрауб, Сара, 17.

Вайснер, Тесси, 21.

Велфовиц, Дора, 21.

Вендрофф, Берта, 18.

Уилсон, Джозеф, 22.

Высоцкая, Соня, 17.

Источник: [https://vk.com/wall-200130129_3366 | Жертвы Капитала]

ENG: en.wikipedia.org/wiki/Triangle_Shirtwaist_Factory_fir...

"У вас была работа, у вас были квартиры. У вас были хорошие школы. У вас была стабильная валюта и гарантированная пенсия. Вы могли без опаски гулять по берлинской Александерплатц всю ночь напролёт.

И турков у вас не было. Но вам этого было мало.

Вам хотелось больше. Вы мечтали о роскошных автомобилях, ведь «Вартбург» был для вас не слишком изящен. Вы желали бананов, ведь наши домашние яблоки вам тоже не нравились. Вам хотелось иметь в кошельке немецкую марку, ведь марка ГДР не имела для вас большой цены. Вы мечтали о свободе слова, хотя и в ГДР никто вам говорить не запрещал, ну, если только о социализме.

Вы рвались в ФРГ, и вы туда попали.

Всё то, что вам тогда «забыло» рассказать западное телевидение, оно и сегодня не рассказывает. И в те времена на Западе было запрещено открыто рассуждать о проблемах, связанных с иностранцами. Двойные стандарты царили в ФРГ и в прошлом. Было право для немцев, и оно было прописано в законах.

Но было и другое право для иностранцев – им политики манипулировали для достижения своих целей. Но вы были рады обманываться.

Западная пропаганда была таким же враньём, что и у нас, просто она была красивее сработана. Раскусить нашу пропаганду ничего не стоило, тем более таким прожжённым хитрецам, как вы.

А вот западное телевидение дурило вас, как хотело. Посмотрите на свою жизнь. Вы дорвались до роскошных машин – в долг.

Вы достигли благосостояния – в кредит. Вы стали рабами банков.

Да, на «Вартбурги» приходилось копить, но вы просто платили за них наличными, как гордые свободные люди. Ваши марки ГДР на сберкнижках приносили вам хорошие проценты, и у всех у вас были солидные накопления.

Теперь у вас нет ничего. Даже немецкой марки – и той нет.

Пенсия в ГДР была вам гарантирована. Теперь её слишком мало и для жизни… да и для смерти. Ваши дети в школах ГДР могли читать и писать уже через шесть недель. Теперь они не в состоянии это делать даже в третьем классе.

Никому не приходило в голову чего-то бояться даже в большом городе, в Берлине, и никого не убивали на Александерплатц. Сегодня вы боитесь по вечерам высунуть нос из дома в своей родной деревне, где по улицам бродят орды афганских «беженцев». А наша полиция, наша народная армия! Для вас они всегда были слишком прусскими, слишком жёсткими. А сейчас вы рассуждаете о народном ополчении и присматриваете себе огнестрелы, поскольку на помощь государства больше рассчитывать не приходится.

В ГДР всё шло по плану, даже ваша жизнь. Теперь вы не знаете и того, что будет с вами завтра. Надеюсь, вы хотя бы наелись дефицитных бананов? Ведь свобода слова для вас всё так же недостижима.

Помните, как вы все кричали: «Откройте нам границы!» Сегодня вы мечтаете, чтобы их закрыли. Но нельзя закрыть то, чего нет."

Черные истории от Моран Джурич.

… Давно уже никто не верит в старых богов и не помнит имен их.

Худенькая невзрачная девушка в длинной футболке и носках зябко переминалась на кафельном полу. В абортарии было холодно. Девушке было страшно. Запах хлорки, антисептика и чего-то лекарственного вызывал отвращение и тошноту.

— Проходите на кресло! Пеленку принесли? Стелите! — моложавая женщина-врач ходила по залу, подготавливая инструменты. — Ноги фиксировать будем, не дергайся.

Невольно засмотревшись на красивую статную женщину в белом халате, девушка замешкалась у столика с разложенными шприцами, зажимами, марлей и прочими нужными для операции вещами.

— Давай, забирайся, что стала? У меня вас таких еще восемь.

— Морена Свароговна, что там в карте, анестезия оплачена? — крикнули из соседней комнаты. — Какая, общая?

— Общая. Рита, давай быстрее, — черные, как смоль, глаза метнули искры. — шевелись.

Пока девушка пыталась устроится на высоком кресле, врач надела маску, успела помыть руки и уже оказалась стоящей рядом, в хирургических перчатках и с “зеркалом” наготове.

— Не бойся, детка. — неожиданно ласково сказала она. — Я знаю, как все поправить.

Глядя на полные слез глаза, трясущиеся тонкие руки, сцепленные на животе до побелевших костяшек, Морена подумала, что ничего за эти годы не изменилось. Они все так же приходят к ней. Пусть и не помнят, не понимают, но все равно несут ей свою жертву.

— Рита! — гаркнула она в сторону. — Давай уже!

Полноватая медсестра подскочила к девушке, быстро сделав внутривенный укол, попросив считать от десяти к одному. На счете “четыре” девушка заснула.

Придвинув табурет поближе , Морена положила руку на живот девушки и прислушалась. К ее судьбе, к тому новому спящему сознанию, что будет расти вместе с телом в животе матери. Увидела, что плод - результат одной ночи, случайный, что девушка студентка, живет среди сотни таких же, в общежитии, ходит на учебу, работает вечерами, бегая с подносом. В общем, обычный случай. Если бы не тот, кто создавался внутри нее. Сознание плода было мутным, серым. Разливалось вязкими лужами по судьбе матери, ломая, затаптывая ее жизнь в беспросветную грязь и тоску. Уничтожая ее морально, а потом и физически.

— Правильное решение, девочка, правильное… — Морена похлопала пациентку по животу. — Шизофреников плодить нам не надо.

И придвинув громоздкий аппарат, приступила к исправлению девичьей ошибки.

Дальше пошла череда разных женщин, объединенных общим желанием - избавится от тех, кто затруднит им жизнь. Морена принимала их, не осуждая. Каждый решает как изменить свою судьбу. Это их право. Она смотрела на них, слушала, подбадривала. Ее громкий голос звоном отдавался от кафельных стен, медсестра носилась, как маленький вихрь, подавая, прикладывая принося и унося. К пяти часам наметился небольшой перерыв. Одна из пациенток не пришла.

— Мора, может чаю быстро? — Рита пронеслась в другой конец зала таща в руках железные биксы.

— Сейчас бы коньяку. Ох, спина затекла…— врач встала и потянулась. На высокой груди натянулся крахмальный халат, грозя расстегнуться. Подняв голову вверх, она крикнула : “ Отче, когда же это все закончится?”

— Ни-ког-да. — заржала Ритка, и нарочито виляя увесистым задом, пошла в подсобку.

— Это точно. — горестно вздохнув, Морена стянула с головы белую шапочку и волосы цвета воронова крыла хлынули на плечи. Сколько веков прошло…

Память людская не долга, как и век их. А куда деваться вечным, если тебя не помнят, не возносят молитв, не приносят жертв, которые так нужны для поддержания живой искры? Кровь нужна. Вера нужна. Не поклонение, а вера, что есть в этом мире она, Морена, что в смерти будет с тобой, а в жизни поможет, если хорошо попросить. И ведь помогала. Не каждому конечно, но многим же. Ей еще удалось хоть как-то устроится, чтобы получать нужное для существования, а вот некоторым не так повезло. Нет уже большей половины братьев и сестер, тех, о ком так забыли, что имен их и не вспомнить - некому. Морена была бы рада даже доставучему братцу Семарглу, который считал удачной шуткой раз в год сжигать чучело в виде “любимой сестры”, но в этом мире остались единицы вечных Сварожичей. Да вот Лихоманки, дочки ее, - тем, что ни век, то все в радость. Люди все равно их помнят, уж куда от болезней деваться. А кого помнят, хоть иногда вспоминают — тот и не ушел еще в небытие. У людей всегда так было: о ком думают, кто в памяти их остался, тот и жив. Даже если они его не видят. Вроде живет где-то рядом, просто не приезжает.

Грустные ежедневные размышления прервал робкий стук в дверь.

— Можно? — в щель просочилась женская фигурка, как-то странно кособочась.

Сероватый цвет лица, ночная рубашка, в которой , судя по виду, еще ее бабушка спала, заштопанные, но чистые белые носочки - все кричало о нищете и болезни. Морена закатила глаза. Отец небесный, эта-то чего? Неужель кто обзарился на такое...

— Я тут вот… Мне надо. Куда мне? — женщину пробивало нервной дрожью, карта пациента в вытянутой руке тряслась, как лист на ветру. — Раньше пришла, смотрю - нет никого. Там медсестра сказала, что вы примете.

— Проходите, давайте карту. — волосы заправить под шапочку, стереть недовольство с лица - дело секунды. Раскрыть карту. — Хирургический? Сегодня только вакуум, вы не в тот день пришли!

— Ну пожалуйста…— проблеяла серая женщина. — Мне очень надо. На один день из обители отпустили.

— Откуда? — Морена удивленно вскинула брови. А руки уже загорелись, ладони закололо иголочками. Вот оно. То, что ждешь неделями. Та треба, что даст огня, тепла, удовольствия. Пусть святоша просит. Молит, как своего пришлого бога. Он-то ее от грешного дитя не избавит. Ей очень хотелось улыбаться. Даже не улыбаться, а скалиться во все зубы. Вот это удача под конец дня.

— В послушницах я, уже полгода. Да вот тут нечистый попутал... — и глядя на все еще удивленное лицо врача, женщина дополнила, — Да не меня, батюшку нашего. Перебрал маленько, а я у него в доме горничной. Ну и вот. Молюсь каждый день за него, а как жеж. А вот как узнал что три месяца уже , так к вам послал. Сказал, в аду сгорю за то что его с толку сбила. А за ребеночка отмолим потом. Денег дал. Вот. Пожалуйста, примите сегодня, христом богом молю.

Морене стало совсем весело.

— Ну, проходи…те. Пеленку взяла? На кресло лезь, ноги фиксировать будем, не дергайся. — и заглянув еще раз в карту. — Ооо... да жаден твой батюшка. Наркоз местный только будет. Ты уж потерпи, как бог ваш велел. Рита!

В дверь просунулась румяная Риткина мордашка.

— Иду уже, что там, местный?

Глядя на ставшим еще тусклее лицо пациентки, Морена вдруг сказала : “ Как себе, Рита, как себе.”

— Общий что ли? Так не оплачено же.. — удивленно спросили из-за стенки.

— Да, общий. Делай , как сказала!

Когда женщина отключилась, беспомощно раскинувшись на кресле, Мора встала рядом, и наклонив голову, стала смотреть и слушать неказистую серенькую судьбу. Росла с бабушкой, мать умерла - зарезал пьяный муж. Школа, дети дразнят вонючкой. Бабка считает , что мыться надо раз в неделю, стирает вещи и того реже. Бабка ходит в церковь, вновь доступную после времен коммунистов и развала большой страны, водит девочку, почти девушку, на причастия, твердит , что все мирское - грех. Ругает за месячные, за то что посмела накрасить губы подружкиной помадой, что лифчик ей нужен - вон, сиськи прут, бесстыжая. Дома вместо еды - молитвы, заболела - молись, вещи с раздачи в церкви нуждающимся, из книг - псалтырь. Закончила школу, работает уборщицей. В училище нельзя, там греховные помыслы прививают. Девки по парням скачут, еще в подоле принесешь, прибью тебя. Бабка умирает, правила остаются.

Так проносится полжизни. Серой, тоскливой, убогой. Мыть пол, домой, молится. Уборка в выходной дома, телевизор можно, немного, каналы греховные пролистываются, задержка на пару минут - прости господи, бес попутал- и на колени перед божницей до ночи.

Даже кота не завести, бабушка говорила, что одна грязь от них. НЕ. СМЕЙ.

С работы увольняют. Закрылась организация. Идти в другое место страшно. Идет в церковь. Там ее зовут в монастырь, на полное обеспечение, вот только квартиру пожертвуй на благо, и жизнь твоя обретет смысл, засияет новыми красками и благослови тебя господь за щедроты твои. И вот она у попа в горничных. Стелет постель.

Внутри сознание плода светится желтым, теплым. Что-то хорошее может принести этот мир эта нерожденная еще людишка. Чистое и доброе. А зачато в пьяной возне, в насилии.

— Помогу, чем смогу, святоша. — шепчет красивая белоликая женщина, садясь перед распахнутыми безвольно ногами со скребком. Черные тени набегают вокруг, вьются, скользят по стенам.

Когда все было закончено, Морена сняла перчатки, ставшие красными, и выбросила их в бак. Еще раз взглянула на лицо спящей пациентки. Вот же глупая горемыка, подумалось ей, а ведь плод-то уже не на три месяца тянул, а больше. Кто-то ошибся или соврал. Четыре поди,там уже все сформировалось. Ручки, ножки...

Мора подошла поближе, положила руку на лоб женщине и водя второй рукой над телом зашептала.

— Кищавайя, кищаманча, кищавайя, кищаманча. Юпшери, юпшери, юпшери, щщщщ… Кищавайя, хамани ха вайя! Кщщщ… кшавайя! — змеиный язык, забытый даже богами, на нем произносились самые сильные заклинания очищения. Она похлопывала руками по всем частям тела лежащей серенькой послушницы, выправляя и чистя от навязанных насильно догм и правил, от придуманных тупых запретов, восстанавливая и вытаскивая все светлое и разумное что могла из этого забитого существа. Кищавайя, кищщщавайя, кщщщ..

Морена сидела в своем кабинете и курила. Большое окно было наполнено вечерней темнотой. На столе стояла простая глиняная кружка , в которой под самый ободок было налито красное. Ритка вошла и устало плюхнулась на кушетку.

— Налей чтоль? Ну и денек сегодня. В глазах рябит.

— И мальчики кровавые в глазах… — процитировала Морена. — Эта, мышка с хирургическим, ушла уже?

— Да, странная какая-то. Сказала домой поедет, мол, слава богу, что квартиру переписать не успела. Смеялась даже.

— Ты бак с биоотходами вниз спустила?

— Да нет еще. Завтра. Дай хлебнуть. Ого, винишко крепкое. Ты, мать, смотри, тут ночевать не останься. А я пойду уже. — Рита тяжело поднялась, уперев руки в колени, и шаркая резиновыми шлепками, вышла за дверь.

Морена вошла в зал, где всегда было холодно. А сейчас, в ее присутствии,кафель быстро зарос инеем. Сняла крышку с большого железного бака и вгляделась в кровавую гущу. А вот и оно.

Запустив руку по локоть в жижу с бордовыми сгустками, стала водить ей по кругу, словно вылавливая что-то. Наконец вытащив непонятный кусок чего-то, стряхнула лишние сгустки, и тут зазвонил телефон. Карман халата засветился, полилась мелодия старинной песни, аранжированная под фолк-метал.

ДЕВА-ЛЕЛЯ ВЕСНА-КРАСНА.

СТАНИ ДНЕСЕ В СВЕТЕ ЯСНА.

БУДИ ВОДЫ ЧИСТЫ СТРУИ.

ЧАРЫ МАРЫ РАСКОЛДУЙ!

ГОЙ-МА! СЛАВА!

Мора быстро вытерла руку об халат, оставив бурые полосы на боку, достала телефон, увидев имя звонившего радостно улыбнулась.

— Лёлька! Привет, ты где потерялась? Да, у нас холодно. Как не приедешь? А когда? Что жую? Да не жую. Хрустит? А, это я тут… Ну, немножко. Ручки, ножки.. Что “фу”? Это тебе лютики-цветочки и хороводы, а мне кровь и плоть нужна. Приезжай, сестра, так скучно без тебя! Новый парень, да? Любовь? Ну, ты как обычно. Не залюби его до смерти, а то я за ним приду. Пока, пока.. Целую.

В ухо застучали гудки. Леля, любимая сеструшка. Весна. Раз в год нос кажет. Мора откусила еще один пальчик. Нежный, хрустящий, вкусный. На пол закапало красное. Тепло разливалось по уставшему за день телу. Может еще ножку достать?

Давно уже никто не верит в старых богов и не помнит имен их.

https://m.vk.com/@morandzhurich-ruchki-nozhki?session_hash=3...

Жил да был в Японии лейтенант сухопутных войск Сёити Итикава. Выпускник литературного факультета Васеда, добрый и отзывчивый, тихий человек. В гулянках с сослуживцами замечен не был, все свободное время проводил в библиотеках и книжных магазинах. Сослуживцы шли к нему за советом, или за помощью составлять рапорта и отчёты. Сёити ни кому не отказывал. Спал в казарме, питался в столовой, деньги не прогуливал.

В апреле 1921 года, покидая ряды вооружённых сил, получил солидный расчёт. И потратил все свои сбережения... на создание и издание журнала "Мусан Кайкю" (Класс Неимущих), образовательного издания для бедноты. Первый же номер журнала, выпущенный в конце апреля 1922 гола, стал разорвавшейся бомбой. С подробным разбором кризиса в Японии 1920-1921 гг, "успехах" интервенции, и рассказа что такое ДВР (Дальневосточная Республика) и почему с ней необходимо налаживать связи. Для военных, были детальное разъяснение, с примерами, что пока их используют милитаристы, их семьи на родине выживают в нищете и бедности.

Дальше больше. Во время голода в СССР, когда Японские либеральные СМИ пророчили скорую смерть молодой Республике и "кровавым большевикам", а банки задерживали и замораживали финансовые переводы, которые не равнодушные люди собирали голодающим, Сёити создал схему, благодаря которой миллионы армейских пайков, отправлялись со складов японской армии, прямиком в детские дома СССР. Благодаря ему, в числе прочих членов КПЯ (Коммунистической партии Японии), были спасены множество советских детей. Благодаря ему была создана полу легальная сеть, сбора и передачи средств в Помгол и Последгол, аж через гавайских бельшевиков.

В 1923 создаёт марксистский кружек в Токио, причём в учёных кругах интеллигенции. Когда 1932 кружек накроет японская полиция, у правящих кругов случился шок. Активными членами окажутся: сын генерального секретаря кабинета министров Сибата, профессора Токийского университета Каваками и Сугинахара, судя токийского суда Одзаки, сын миллионера из Ниигата Касавара, сын члена палаты пэров из Сайтама Куки, сын члена палаты пэров из Окаямы Дона, дочь члена палаты пэров Аракава, дочери миллионера из Окаямы Карита и Окава, известного адвоката промышленных корпораций Хососека и Танимура, сын губернатора префектуры Хиого Синдза.

В 1925 в Японии был принят роковой закон "Об охране общественного спокойствия". С этого момента любая критика властей, становится уголовно наказуемой, любая партийная агитация вне закона. В 1927 проходят последние в довоенной Японии, демократические выборы... Социалисты, неожиданно,без всякой агитации, получают 4.7% мест в парламенте. В их рядах, во власть попадают несколько коммунистов.

Это было для правящих верхов уже слишком... 15 марта 1928 года происходит арест всех известных руководителей КПЯ. Задержанных подвергают диким пыткам и издевательствам. В это время Сёити Итакава находится в СССР, занимается работой Коминтерна. Узнав о ситуации, Сёити быстро организовывает всех оставшихся японских коммунистов за границей, в новую сеть, а сам отправляется на родину.

Советские коллеги в прямом смысле крутили у виска, и просили остаться. Что ждало Сёити на родине все прекрасно понимали, в том числе и он. Слухи о том, что сделала охранка с Гоитиро Кокурё, лучшим другом и коллегой Сёити уже дошли. Но Сёити заявил, что... ЧЕСТЬ не позволяет му остаться. Все страдания он обязан разделить с товарищами.

16 апреля 1928 года, сразу по прибытии в Японию, Сёити Итикава был арестован. С этого момента его жизнь делилась на пытки, которыми пытали его, и наблюдение за пытками Кокурё. Их пытали по очереди, заставляя смотреть на пытки другого.

В 1930 японское правительство решилось произвести открытый суд на "красными предателями и врагами". Сёити был подлечен, отмыт, чуть откормлен... Так как весь процесс планировалось вести открыто, и на весь мир. Сам Сёити готовился к нему не менее тщательно, рассматривая как прекрасную попытку для выступления.

В 1931 года суд состоялся. С первых же слов Сёити размазал правительство вскрыв всю черноту японской политики в Корее и Китае. Разразился скандал. Заседание пришлось прервать и перенести. Сёити отбили почки. Но на следующем заседании он продолжил вскрывать умалчивающиеся факты. На третьем заседании суд пришлось сделать закрытым, удалив из зала всех журналистов и прессу. Стенограммы двух первых заседаний уничтожить и запретить к распространению материалы.Н а закрытие процесса, молодежь объявила в стране "красный террор", превратив работу полиции в ад. Каждый выход на смену для полицейских становился кровавой баней. А Сёити мушкой от револьвера вывернули все зубы, пытаясь узнать, не спланированный ли эти акции из тюрьмы.

До своего освобождения Сёити Итикава не дожил всего пол года. Умер 15 марта 1945 года. Труп Сёити весил всего 34 килограмма при росте 172 см. Воспаленные десна и пиорея не давали ему возможности есть тюремную пищу. Он только рассасывал зерна и пил пустой бульон.

До своей смерти, все 16 лет заключения, шагая на изуродованных ступнях (ему забили гвозди под ногти на ногах и размозжили кости) он выносил на прогулки своего друга, Гоитиро Кокурё, у которого были просверлены коленные чашечки.

Из всех членов КПЯ попавших в тюрьму, до освобождения дожили двое Кюити Токуда и Иосио Сига. В 1960 году, КПЯ поминала всех погибших товарищей. На вечере выяснили, что последним в живых Сёити Итикаву видел в феврале 1945 года Иосио Сига. Вернее не видел, а слышал. Это было на пересылке в тюрьме Мияги. Заключенных водили в баню и тюремный телеграф донес ему, что он каждый раз проходит мимо камеры Сёити. Однажды, когда конвоир ушел курить, Сига выбежал из бани и подошел к камере.- Ты здесь, товарищ Итикава?
- Здесь товарищ!
- Я Иосио Сига, а рад, что ты жив. Крепись, мы скоро победим! Я не могу долго говорить, прощай!
- Спасибо товарищ! И Постой! Знай, я рад жить в это светлое время, когда человечество встает с колен и гордо идет к свету. Теперь прощай!

104 года назад, 14 ноября 1918 года, родился пионер Павлик Морозов.

Павлика Морозова в советское время представляли героем, отдавшим жизнь в классовой борьбе. В перестроечное и постперестроечное время он стал одной из главных мишеней государственного и бытового антисоветизма, приобрел репутацию доносчика, предавшего собственного отца.

Реальность, как это часто бывает, оказалась прозаичнее:

Павлик не был борцом с расхитителями колхозного хлеба. Никаких доносов на отца он не писал. Все, что сделал Павлик - лишь подтвердил показания матери, которая на суде заявила, что отец Павлика Трофим Морозов, будучи председателем сельсовета, продавал справки кулакам-переселенцам о приписке к сельсовету и об отсутствии у них задолженности по налогам перед государством. Эти справки были на руках у чекистов, и Трофима Морозова судили бы и без показаний сына. Его и еще нескольких председателей района арестовали и отправили в тюрьму.

Отец Павлика, Трофим Морозов, имел скандальную репутацию: он был гулякой, изменял жене, бил ее и в результате бросил с четырьмя детьми. Дед Павлика был жандармом, а бабушка – конокрадкой.

В поступке Павлика не было никакого политического подтекста – он просто поддержал мать, несправедливо обиженную отцом. А бабка с дедом за это возненавидели и его, и мать.

К тому же когда Трофим бросил жену, по закону его надел земли перешел к старшему сыну Павлу, так как семья оставалась без средств к существованию. Убив наследника, родственники могли рассчитывать на возврат земельного участка.

Спустя несколько месяцев, 3 сентября 1932 года, Павел (которому было 13 лет) и его 8-летний брат Фёдор, отправившиеся в лес за ягодами, были найдены мёртвыми с ножевыми ранениями. В качестве свидетельства приведем данные акта осмотра тел, составленного участковым милиционером Яковом Титовым, в присутствии фельдшера Городищевского медпункта П. Макарова, понятых Петра Ермакова, Авраама Книги и Ивана Баркина:

"Морозов Павел лежал от дороги на расстоянии 10 метров, головою в восточную сторону. На голове надет красный мешок. Павлу был нанесён смертельный удар в брюхо. Второй удар нанесён в грудь около сердца, под каковым находились рассыпанные ягоды клюквы. Около Павла стояла одна корзина, другая отброшена в сторону. Рубашка его в двух местах прорвана, на спине кровяное багровое пятно. Цвет волос — русый, лицо белое, глаза голубые, открыты, рот закрыт. В ногах две берёзы.

Труп Фёдора Морозова находился в пятнадцати метрах от Павла в болотине и мелком осиннике. Фёдору был нанесён удар в левый висок палкой, правая щека испачкана кровью. Ножом нанесён смертельный удар в брюхо выше пупка, куда вышли кишки, а также разрезана рука ножом до кости."

Второй акт осмотра, сделанный городским фельдшером Марковым после обмытия тел, гласит, что:

"У Павла Морозова одна рана поверхностная размером 4 сантиметра на грудной клетке с правого бока в области 5-6 ребра, вторая рана поверхностная в подложечной области, третья рана с левого бока в живот, подрёберную область размером 3 сантиметра, через которую вышла часть кишок, и четвёртая рана с правого бока (от пупартовой связки) размером 3 сантиметра, через которую часть кишок вышла наружу, и последовала смерть. Кроме того, у левой руки, под пястью большого пальца, нанесена большая рана длиной 6 сантиметров."

Решением Уральского областного суда в убийстве Павла Морозова и его брата Фёдора признаны виновными их собственный дед Сергей и 19-летний двоюродный брат Данила, а также бабушка Ксения (как соучастница) и крёстный отец Павла, Арсений Кулуканов, приходившийся ему дядей (в качестве деревенского «кулака» — как инициатор и организатор убийства).

После суда Арсений Кулуканов и Данила Морозов были расстреляны, восьмидесятилетние Сергей и Ксения Морозовы умерли в тюрьме. В соучастии в убийстве был обвинён и другой дядя Павлика, Арсений Силин, однако в ходе суда он был оправдан.

Весной 1999 года сопредседатель Курганского общества «Мемориал» Иннокентий Хлебников направил от имени дочери Арсения Кулуканова Матрёны Шатраковой ходатайство в Генеральную прокуратуру о пересмотре решения Уральского областного суда, приговорившего родственников подростка к расстрелу.

Генеральная прокуратура, занимающаяся реабилитацией жертв политических репрессий, пришла к выводу, что убийство Павлика Морозова носит чисто уголовный характер, и убийцы не подлежат реабилитации по политическим основаниям. Это заключение вместе с материалами дополнительной проверки дела № 374 было направлено в Верховный суд России, который принял решение об отказе в реабилитации убийцам Павлика Морозова и его брата Фёдора.

Майкл Виллис держит в руке потертый билет, который сможет спасти его, билет за номером 1135: ровно столько людей, ожидающих помощи, отделяет его от возможности увидеть еще один рассвет. Он — бывший шахтер с хронической обструктивной болезнью легких, его дыхание поддерживает имплантированная металлическая спираль, движение которой вызывает кровавый кашель.

Единственный шанс на жизнь, для Майкла — это ежегодная благотворительная акция компании Remote Area Medical по оказанию бесплатной медицинской помощи нуждающимся. Майкл один из тысячи уволенных шахтеров в центральной Аппалачи. Он и его жена Сара говорят, что если они оба устроятся на низкооплачиваемую работу, то сразу же лишатся льготной продовольственной помощи и медицинского обслуживания Medicaid для своих детей.

«Мы застряли между молотом и наковальней», говорит Майкл. Не осознавая, что является «окалиной», отлетевшей в процессе работы капиталистической кузницы, и будет вскоре сметён с верстака, как и другие отходы производства. Но Майкл хочет жить! А для этого ему нужно, дождавшись своей очереди, пройти через унизительную процедуру первоначального досмотра, проводимую в кабинке для быков. Да-да, для быков! Мы забыли упомянуть, что все вышеописанное действие происходит в помещениях для лошадей и быков, участвующих в родео.

Такая удручающая картина не укладывается в либерально-демократический мозг проповедника рыночных ценностей. Вернее, она бы замечательно вписалась в контуры Либерии или Судана, но перед нами штат Вирджиния США, страны развитого капитализма. Страна, в направлении которой улетали рифмы и мечты русских эмигрантов.

Что же случилось с ведущей системой здравоохранения в мире, по объему привлеченных ресурсов и по отчислениям ВВП 28% (на 2017 г), на которую вторая по этому показателю Франция выделяет только 11,6%? Почему тысячи американцев со своими детьми, ночуют в машинах или на траве в ожидании бесплатной медицинской помощи? Почему в стране победившей демократии, в стране защитнике прав и свобод во всем мире, собственные граждане удаляют себе зубы под грязным навесом, в загоне для скота? Ответ на этот вопрос лежит не так глубоко, как может показаться на первый взгляд. Система здравоохранения в США по сути своей является ненасытным монстром, выращенным на благодатной почве попустительства частному капиталу. Этот монстр ничто иное, как разросшийся изъян, родимое пятно, раковая опухоль, с которой капитализм пришел в этот мир. Этот изъян — человеческая жадность, всепоглощающая, беспринципная, бездушная, готовая на любые жертвы, скрывающая свою натуру за принадлежащими ей СМИ, оболванивающая человека, загоняющая нас в удобные для нее рамки, делающая из нас человека полезного, а не думающего.

Давайте взглянем на некоторые результаты полувекового господства частного капитала в системе здравоохранения США:

США — единственная развитая страна в мире, не гарантирующая медицинского страхования для всех своих граждан. Страна, где медицинской страховки нет у 16% населения. Еще 30% получают медицинскую помощь не в полном объеме.

Медицинское обслуживание здесь — одно из самых дорогих в мире. По состоянию на 2007 год, 62,1% американцев, заявляя о персональном банкротстве, в графе «причины» указывали высокие выплаты за медобслуживание.

Врач в США — одна из самых престижных и высокооплачиваемых профессий. И как результат, врачи формируют влиятельную социальную группу людей, совладельцев лечебных учреждений, лоббистов на всех уровнях власти. Отстаивающие в первую очередь свои интересы.

В лечебной практике США заметен весьма сильный тренд на сужение специализации врачей. Врач сосредотачивается на лечении одного органа, не обращая внимание на организм в целом. Думаю, что в узких кругах американских докторов, ходят анекдоты про некоего гениального доктора, специалиста в лечении левой почки или правого уха.

Неравномерность расходов на медобслуживание своей несправедливостью очень напоминает средневековье, и прекрасно иллюстрирует пропасть между богатыми и бедными. Из всех затрат на медобслуживание, 27% приходится на 1% населения, еще 5% населения тянут на 50% от всей суммы. Остальным 94% населения достается лишь 23% из бюджета.

Это только часть недостатков, но даже все они меркнут перед главной проблемой системы здравоохранения, ее исполинского бюджета и как следствие, не меньшего влияния на внутреннюю и внешнюю политику США. Да-да, внешнюю! Желаете пальнуть ракетами по Сирии, погонять на авианосцах у корейского полуострова, а может, хотите наложить удушающие санкции на Россию? Добро пожаловать в очередь к лоббистам системы здравоохранения! Реформа Obamacare обойдется бюджету США в немалые 900 миллиардов долларов, ради отмены такой затратной реформы, президент Д.Трамп выполнит любой каприз, будь то русофобские фантазии Джона Маккейна, венесуэльские мечты сенатора Майка Рубио, или вовсе разговоры об убийстве Асада. Со всеми этими желаниями люди в погонах, сенаторы, конгрессмены идут не в Белый дом, а к ребятам из здравоохранения. Там совершается таинство… таинство обмена здоровья американского гражданина, на корыстные интересы капитала.

По плану к 2026 году расходы на обслуживание долга и медицинское обслуживание составят 43% всего федерального бюджета! Для примера, в 1960 году эти статьи расходов ограничивались 11,2%. Расходы на медобслуживание растут в геометрической прогрессии, в результате экономику США, скорее всего, разрушит не огромный госдолг, а разбухающий бюджет здравоохранения.

О чем же думало правительство США, оставляя в частных руках, такой выгодный актив, отдавая в частные руки такую клиентскую базу? В том-то и дело, что не отдавала, а лишь позволила свободному рынку, сделать все «правильно». Ведь рынок «лучше» знает, как лечить человека, рынок «лучше» знает, чем лечить человека, и уж конечно, рынок «лучше» знает, за сколько лечить человека.

А как бы нам хотелось, чтобы настоящий «Индиана Джонс», нестареющий Стэн Брок, основатель корпуса добровольцев Remote Area Medical, смог помочь всем нуждающимся! Автор серий книг о выживании в лесах Амазонки, герой правдивой истории о дружбе человека и горного льва (пумы), актер, пилот, обладатель черного пояса по тхэквондо, автор множества статей, в том числе в TIME Magazine. С 1985 года он отдает все силы нуждающимся в медицинской помощи. Жаль только, что такой сильный человек не ознакомился с историческим материализмом и не полистал политэкономию. Быть может, тогда он бы смог направить всю свою силу на борьбу со зверем пострашнее пумы.

А что же наш герой, Майкл? Он все еще стоит в очереди, опираясь на забор, тяжело вдыхая горячий полуденный воздух. То тут, то там раздаются недовольные ворчания уставших людей. Но большинство этих возгласов пропитаны покорной благодарностью. Где-то на арене выступают евангельские квартеты, напевая стандартные, подбадривающие «Rank Stranger» и «I Saw the Light»… Аминь.

Источники:

Сайт компании Remote Area Medical // URL: https://ramusa.org/about/

Medicine Man: The Stan Brock Story // URL: https://youtu.be/r2DUzEG2mKc

Бюджет Obamacare // URL: https://lenta.ru/news/2009/11/08/bill/

Расходы на лоббизм // URL: http://gtmarket.ru/news/state/2009/03/20/1947

Insuring America’s Health: Principles and Recommendations. 2004 год.

Reasons Not To Become A Doctor // URL: https://www.forbes.com/2008/05/05/physicians-training-prospe...

Прогноз расходов на медицину // URL: http://content.healthaffairs.org/content/early/2008/02/26/hl...

Статистика мировой медицины 2011 год // URL: http://www.who.int/gho/publications/world_health_statistics/...

Зависимость продолжительности жизни людей в разных странах от расходов на здравоохранение // URL: https://en.wikipedia.org/wiki/Health_care_in_the_United_Stat...

Концентрация расходов здравоохранения // URL: http://content.healthaffairs.org/content/20/2/9.full.html

Болезни и травмы как причины банкротства // URL: http://content.healthaffairs.org/content/suppl/2005/01/28/hl...

"Но люди не готовы признать, что они держат в рабстве представителей той или иной расы или народа лишь из соображений экономической выгоды.

Подобно арийским завоевателям Индии, белые в Америке жаждали не только экономического успеха, но и соответствующего имиджа благочестивых, честных и объективных людей, а потому для оправдания сегрегации была привлечена религиозная и научная мифология. Богословы утверждали, что жители Африки происходят от Хама, сына Ноя, проклятого собственным отцом: его потомство с библейский времен обречено на рабство. Биологи брались доказать, что негры и в интеллектуальном, и в нравственном отношении уступают белым. По словам врачей, негры живут в грязи и распространяют заразу — то есть как раз и являются источником нечистоты.

Эти мифы легко вписались в американскую культуру и в западную культуру в целом и сохраняли влияние еще долгие годы после того, как исчезли все причины, изначально породившие рабство. В начале XIX века рабство попало под запрет на территории Британской империи, англичане пресекли трансатлантическую торговлю «черным товаром», запрет постепенно распространялся в обеих Америках. Отметим, что впервые в истории рабовладельческие общества сами, добровольно отменили рабство. Но и после того, как рабов освободили, расистские мифы оставались в сознании, сохранялось расистское законодательство и социальный уклад, поддерживавшие расовую сегрегацию.

Так возникает замкнутый причинно-следственный цикл, порочный круг. Взять, к примеру, ситуацию в южных штатах сразу после Гражданской войны. В 1865 году тринадцатая поправка к Конституции США объявила рабство вне закона, а четырнадцатая поправка уточнила, что человеку не может быть отказано в гражданстве и равных правах перед законом только из-за его расы. Однако после двух столетий рабства чернокожие заведомо находились в худшем положении, чем большинство бедных, были нищими и неграмотными. Чернокожий, родившийся в Алабаме в 1865 году, пусть уже свободным, имел гораздо меньше шансов получить образование и приличную работу, чем его белые соседи. Следующее поколение, появившееся на свет в 1880-е и 1890-е годы, вынуждено было преодолевать тот же самый разрыв — эти дети опять-таки происходили из необразованных и бедных семей.

Проблема не ограничивалась экономическим неравенством. В Алабаме и многие белые находились в таких же нищенских условиях, на их долю не выпало преимуществ, доставшихся богатым собратьям по расе. К тому же промышленная революция и интенсивная эмиграция заметно усилили социальную подвижность американского общества, кое-кто успевал попасть из грязи в князи. Если бы все зависело от денег, пропасть между расами могла бы вскоре закрыться, наступило бы смешение, в том числе посредством межрасовых браков.

Но ничего подобного не произошло. К 1865 году белые (а также и большинство черных) прочно усвоили мысль, что черные глупее и ленивее белых, не заботятся о личной гигиене, зато склонны к насилию и половой распущенности. Их воспринимали как носителей агрессии и заразы, то есть опять же нечистоты. Если бы к 1895 году чернокожий алабамец каким-то чудом ухитрился получить образование и попытался бы претендовать на «чистую» работу — например, банковского клерка, его шансы получить вакансию оказались бы намного ниже, чем у белого с такой же квалификацией: против него сыграло бы общее предубеждение, что негры от природы ленивы, глупы и ненадежны.

Казалось бы, со временем люди начинают понимать, что подобные предубеждения — из области мифов, а не фактов и чернокожим следует предоставить возможность доказать, что они такие же дееспособные, законопослушные и опрятные люди, как и белые. Но нет, тенденция оказалась прямо противоположной: предрассудки со временем только усугублялись. Поскольку белые захватили все лучшие рабочие места, нетрудно было поверить в их превосходство над неграми. «Сами видите, — рассуждал среднестатистический белый гражданин, — негры уже которое поколение свободны, но ведь не появилось чернокожих преподавателей, адвокатов, врачей или хотя бы банковских служащих. Разве это не доказывает, что черные от природы глупее и не умеют как следует работать?» Круг замыкался: черные не могли быть «белыми воротничками», потому что считались заведомо глупыми, а доказательством их глупости служило как раз отсутствие чернокожих на «беловоротничковых» должностях.

Круг замкнулся, но не остановился. Предрассудки против чернокожих продолжают закрепляться, складывается система «законов Джима Кроу» — норм, охраняющих сложившиеся отношения между расами. Чернокожих отстраняют от участия в выборах, они не смеют учиться в школах вместе с белыми, покупать в магазинах для белых, есть в одном с ними ресторане, ночевать в одном отеле. И все это под тем предлогом, что чернокожие глупы, грязны, опасны и белых нужно от них защитить. Белые не хотят спать с черными в одном отеле, есть с ними вместе — боятся подцепить инфекцию. Не хотят, чтобы их дети учились в одной школе с негритятами, — боятся агрессии и дурного влияния. И нечего допускать черных к выборам — кого могут выбрать эти невежественные, аморальные граждане. Страхи подкреплялись научными работами, «доказывавшими», что чернокожие необразованны, среди них распространены заразные болезни и уровень преступности в их среде намного выше (исследователи не замечали, что эти факты — следствие дискриминации).

В середине XX века сегрегация на территории бывшей Конфедерации стала едва ли не более жесткой, чем под конец XIX века. Кленнон Кигг, чернокожий абитуриент, подавший в 1958 году документы в Университет штата Миссисипи, был насильственно помещен в сумасшедший дом. Судья вынес этот приговор с пояснением: негр точно не в себе, если думает, будто его могут принять в Университет Миссисипи.

Наибольший ужас американцам в южных штатах (а многим и в северных) внушала мысль о сексуальных отношениях или браке между черным мужчиной и белой женщиной. Межрасовый секс превратился в безусловное табу, любое нарушение которого заслуживало немедленного и самого сурового наказания — достаточно было подозрения, чтобы «преступника» линчевали. На счету Ку-клукс-клана, тайной организации белых расистов, немало убийств такого рода.

Постепенно расистские обычаи охватывали все новые сферы жизни. Американская эстетика строилась на идеале красоты белого человека. Внешние черты этой расы — светлая кожа, светлые невьющиеся волосы, небольшой вздернутый нос — считались красивыми. Типично «африканские черты» — темная кожа, темные курчавые волосы, плоский нос — воспринимались как уродство. Эти предрассудки закрепляли воображаемую иерархию на еще более глубоком уровне подсознания и тем самым ее консервировали.

Бывает, порочный круг сохраняется сотни и тысячи лет: воображаемая иерархия, возникшая из какой-то исторической случайности, превращается в вечный порядок. Со временем несправедливая дискриминация может не рассеяться, а усугубиться. Деньги идут к деньгам, бедные становятся беднее. Образование получают образованные, а невежды так и прозябают в невежестве. Проигравшие рискуют проиграть снова, а те, кому история подкинула козыри, вероятнее всего, вытащат их опять.

Большинство социально-политических иерархий не имеют под собой логического или биологического основания. Они лишь фиксируют случайное стечение обстоятельств, подкрепленное мифами. Кстати, именно по этой причине полезно изучать историю. Если бы разделение на черных и белых или на браминов и шудр опиралось на биологическую реальность, то есть у браминов и в самом деле мозги работали бы лучше, чем у шудр, нам хватило бы биологии, чтобы понять устройство человеческого общества. Но биологические отличия между группами Homo sapiens пренебрежимо малы, и биологией тонкости индийской иерархии или развитие расовых предубеждений в Америке не объяснишь. Чтобы понять эти явления, нам придется изучить события, обстоятельства и взаимодействие сил, которые превратили элементы человеческого воображения в реальные и весьма безжалостные социальные структуры." (С)

Ной Юваль Харари. Сапиенс - краткая история человечества.