Дома было холодно и пусто.
Игрушки были старые, доставшиеся от каких-то других детей. Из всех вещей Паше запомнился только крошечный вкладыш, выпавший однажды из складок старого кошелька, который он нашёл в кладовой. Его поразил не рисунок на гладкой скользкой бумаге и не слабый, сладко вязнущий на зубах, аромат, сохранившийся на бумаге. Его поразили яркие цвета. Только увидев этот вкладыш он осознал – насколько тусклые и выцветшие вещи его окружают.
В дальней комнате лежал болеющий дед. Там пахло лекарствами. Было непонятно – то ли его кожа была настолько жёлтой, то ли лампа в комнате придавала ей такой оттенок. Дед молчал и никогда не выходил.
Мама появлялась редко и почти не разговаривала с Пашей. Спрашивала всё ли он сделал по дому. Крайне редко доставала из сумки-авоськи ватное яблоко или крошечный кулёк каменного печенья. Иногда она была не в духе и тогда Паше прилетало за какую-нибудь провинность.
- Мать у тебя святая женщина. - Говорили ему во дворе. – Ты её береги. Не обижай. Маму не выбирают. Мама одна.
Паша берёг и старался не обижать.
Но время от времени он ходил в гости к друзьям и удивлялся. Тому, что дома может быть уютно и красиво. Что там может быть тепло и весело. Что люди могут жить под одной крышей, слушать друг друга и смеяться. Не пронзительно и резко, как иногда на кухне смеялась мама, когда думала, что её никто не слышит. А звонко и искренне.
Когда Паша засыпал, ему иногда грезилось, что он живёт один. В красивой тёплой квартире. И собирает вокруг себя добрых и разговорчивых людей, от которых не пахнет лекарствами.
Когда ему исполнилось семь лет, в пасмурный сентябрьский день в дверь постучали. Паша открыл. На лестничной площадке стояло несколько взрослых. Толстый лысый дядька с папкой в руках, и высокая полная женщина с плаксиво-слащавым голосом. Рядом с ними, опустив глаза в пол, переминалась с ноги на ногу мать. Толстый дядька аккуратно придерживал её за локоть.
Они прошли на кухню и через несколько минут Пашу мягко ввели в курс дела. Оказывается, пашина мама – вовсе не его мама. Очень давно эта женщина лежала в одном роддоме с настоящей пашиной мамой. Своего ребенка она потеряла и совершила подмену. Но теперь ошибка обнаружилась, его настоящая мать нашлась, и они пришли, чтобы вернуть Павлика туда, где он и должен быть.
***
Новый дом был высоким. Новая мама оказалась красивой и весёлой. Она подарила ему целую коробку красивых импортных игрушек. В тот же день она устроила в честь пашиного возращения большой праздник. Просторная квартира наполнилась взрослыми мужчинами и женщинами. Грохотала музыка. В воздухе витали клубы сигаретного дыма и тонкие ароматы духов. Время от времени кто-нибудь из взрослых зычным голосом подзывал его к себе и тяжёлым заплетающимся языком пытался вести с ним путанные разговоры.
Жизнь с новой мамой была неоднородной.
Иногда она была дома и поддерживала чистоту и уют. Готовила еду и следила, что Паша был одет в чистое. Разговаривала с ним. У неё в такие периоды всегда был наготове какой-нибудь сюрприз – лакомство, игрушка или хотя бы интересная сказка. Она была бойкой, умной и весёлой в такие дни.
Бывали и другие времена. В которые мама ходила по дому неухоженная, с набрякшими веками и одетая кое-как. В такие дни в доме было накурено, царил бардак и Паше приходилось самому беспокоиться о собственной еде и чистоте.
Время от времени в квартире задерживались мужчины. Некоторые разговаривали с Пашей приветливо и вели себя по-доброму. Некоторые грубили и ему и матери. И мальчик не мог понять – какая радость ей от такого гостя?
Самые ужасные времена наступали, когда мама не приходила домой. Иногда это продолжалось два-три дня. Иногда счёт шёл на недели. Ужасными такие периоды были в основном потому, что Паша никогда не мог быть уверен до конца – вернётся ли мама домой.
Эти периоды были лишены какой-то цикличности. Сменяли друг друга хаотично и непредсказуемо. Три месяца мама была образцовой домохозяйкой. Затем пропадала где-то на целую неделю. Затем ещё месяц была примерной матерью. Затем квартира на два месяца превращалась в притон, и Паша жил, запираясь в своей крошечной комнатке.
В такие моменты он снова уходил в мир своих фантазий. Там у него была своя просторная квартира, в которой жила его собственная семья и он мог быть полностью уверенным, что здесь ему ничто не грозит. Его собственное место.
Годы шли. Он превращался из мальчика в подростка. Подросток вырос в юношу. Он уже не наблюдал молча за поведением матери и перестал принимать его как должное. Они ругались и мирились. Мама клялась, что это был последний раз и нарушала собственную клятву.
Его усилия не были напрасными. Потихоньку хорошие периоды становились всё более долгими. А срывы случались всё реже. Их отношения стали доверительными, и они научились говорить на одном языке. Он был горько-циничным и строился на чёрном юморе, который помогал им говорить о самых ужасных вещах. Это был язык честности.
Ему было уже чуть за двадцать, когда мать готовилась отмечать праздник. Уже три года как она была чиста.
- Я думаю, что это если и не полное выздоровление, то как минимум очень долгий хороший период. Так что теперь ты можешь не беспокоиться обо мне. – Сказала она, положив руку ему на плечо.
Он в недоумении посмотрел на неё.
- Мы оба знаем, что рано или поздно тебе нужно будет поселиться одному и жить своей жизнью. Ты слишком долго расплачивался за мои ошибки. – Пояснила она. - Я думаю, сейчас момент подходящий. Времени потеряно немало, но ты ещё молод, мальчик мой, и можешь стать кем захочешь.
***
На следующий день, в первой половине дня, когда подготовка к празднику шла полным ходом, и они ещё не ждали гостей – в дверь постучали.
За дверью стояли трое. Они прошли с Пашей на кухню и там, среди разноцветных шариков, быстро объяснили ему что к чему.
Больше двадцати лет назад в роддоме случилась путаница. Семь лет спустя казалось, что они исправляют ошибку, но на самом деле именно тогда она и была совершена.
Как показал недавний тест ДНК – когда Паше было семь лет, его по ошибке забрали у родной матери и отдали чужой.
Женщина, которую он считал своей мамой последние четырнадцать лет своей жизни стояла в дверях кухни и плакала. Она рассказала, как потеряла ребёнка и горевала. А потом увидела ужасную и явно психически нездоровую женщину и решила, что с ней ребёнку будет лучше. Она совершила подмену и тут же ужаснулась своему поступку. Но врачебная ошибка расставила всё на свои места. И семь лет она жалела, что судьба не оказалась к ней благосклонна, но удача улыбнулась ей, и Паша снова вернулся в её жизнь…
Она плакала и от неё разило спиртным.
***
Квартира была именно такой, какой Паша её запомнил – холодной и пустой. Деда в маленькой комнатке уже не лежал. Теперь его место заняла та женщина, которая когда-то угощала его безвкусными яблоками, каменным печеньем и беспричинными ударами по лицу.
- Хорошо, что теперь в доме будет родственник. – Сказал участковый врач. Ей нужен постоянный уход.
Женщина на кровати захихикала и пустила слюни.
- Дрянь! Ты дрянь! Дрянь! – Завизжала она в пространство вокруг.
- Не обращайте внимания. Она просто больной человек. И ваша мать.
- Снова-здорово. - Обрадовался какой-то дряхлый мужичонка, когда Паша спустился во двор. - Пашка! Слинять хотел? Хе-хе. Смотри мне. Мать у тебя святая женщина. Ты её береги. Не обижай.
Паша работал, убирал, готовил, ходил за лекарствами. Мать то сидела на месте, закостенев в неестественной позе. То вдруг принималась бушевать – громила квартиру и осыпала окружающий мир отборной бранью. На следующий день всё повторялось – работа, уборка, готовка, ругань и попытка утихомирить буйную маму. И на следующий день. И опять. И снова.
Так прошло два года.
Паша похудел, осунулся и сделался молчаливым. Иногда ему звонила женщина, с которой он прожил столько лет и заплетающимся языком просила прощения. Паша неизменно прощал, вешал трубку и шёл заниматься своими делами.
Мечты о собственном доме посещали его все реже и реже. Мысль о том, что его жизнь – это постоянная работа, уборка и безумные проклятия, потихоньку укоренялась в его голове.
На исходе второго года в дверь позвонили.
Увидев на пороге двоих людей, Паша интуитивно понял кто они и откуда.
- Что на этот раз? – Коротко спросил он, проводив гостей на кухню и налив им чаю.
Оказалось, что тест ДНК был ошибочным.
Выслушав их, Павел опустил голову и надолго прикрыл глаза. Потом он открыл их, встал и вышел из кухни. Послышался скрип входной двери.
Сидящие на кухне социальные работники переглянулись.
- Как думаешь, - неуверенно спросил один у другого, - он вернётся?
***
Она встретила его в отпуске. Ему было чуть меньше тридцати. Высокий. Сильный. С выражением просветлённого спокойствия и безграничной уверенности в себе на красивом загорелом лице. Страсть вспыхнула с такой силой, что самые обычные вопросы стали звучать только на третий день.
- Откуда ты? Кто твои родители? – спросила она, рисуя кончиком пальца невидимые узоры на его груди.
Он улыбнулся чему-то и ответил:
- Ниоткуда. Я сирота.
