AlexKap2015

Первая проба: на море и реках

Когда мы говорим о создании первого в России военно-морского флота на Балтике царём Петром Алексеевичем, то имеем ввиду регулярный флот. Но временные флотилии из суден типа «река-море» для решения конкретных военных задач отмечены летописцами уже во второй половине XV в., т. е. за 200 лет до Петра, когда в Кремле, только что перестроенном итальянскими мастерами, правил Великий князь Московский, по праву силы и блистательных побед претендующий на титул Государь Всея Руси. Личность удивительная, до конца соотечественниками не оценённая. О нём, о его достижениях писал К.Маркс:

«В начале своего княжения (1462 г.) Иван III все еще был данником татар. Власть его еще оспаривалась другими удельными князьями. Новгород, стоявший во главе русских республик, господствовал на севере России. Польша, Литва стремились к завоеванию Москвы, а ливонские рыцари все еще не были сокрушены. К концу своего княжения (1505 г.) Иван III становится совершенно независимым государем, женой его становится дочь последнего императора Византии. Казань лежит у его ног, а остатки Золотой Орды стремятся к его двору. Новгород и другие республики приведены к повиновению. Литва ущемлена, и великий князь ее — игрушка в руках Ивана III. Ливонские рыцари побеждены. Изумленная Европа, которая в начале княжения Ивана III едва подозревала о существовании Москвы, зажатой между литовцами и татарами, была огорошена внезапным появлением колоссальной империи на ее восточных границах. Сам султан Баязет, перед которым трепетала Европа, услышал впервые высокомерную речь московитянина».

Попытки русских самим выйти в море на новгородских ладьях и лодьях поморов (было дело – доплыли до Копенгагена) пресекались мощным военным флотом Ганзы. Только Иван III решился бросить ей вызов. Посол Великого князя в Венеции Дмитрий Ралев начал переговоры с дожами о найме мастеров для постройки галер. Неизвестна судьба заказа. Сохранились сведения об использовании русскими традиционных, в основном поморской постройки лодей – парусно-весельных судов длиной до 20 м, бравших на борт до 100 человек экипажа и стрельцов. Нашлись у Государя Всея Руси и союзники для борьбы против монополии Ганзы - Англия и Дания. Любек поддержали Ливония и Швеция, опасавшиеся появления новой морской державы на Балтике. Война, начавшаяся в 1494 г., шла долго, с переменным успехом, но в результате балтийская торговля русских улучшилась, нашлись новые рынки. Значительные территории Северной Финляндии признали вассальную зависимость от «московитов».

Своеобразием этой войны была высадка десантов на неприятельской территории с судов. Историк Ю. Алексеев, сетуя на немногословность летописцев, собрал в своей книге «Государь Всея Руси» (Новосибирск, «Наука», 1991) буквально всё, что дошло до нас о морских эпизодах войны 1494-1497 гг. у берегов шведских владений. Передаю с сокращениями:

В июне 1496 г. воеводы Иван Ляпун и Пётр Фёдорович (князья из рода ярославских князей Ушатых) посадили рать на суда поморов в устье Северной Двины. Лодьи с десантом вышли в Белое море, обогнули Кольский п-ов. На подходе к северным берегам Финляндии, в короткой стычке ратники, поневоле ставшие моряками, захватили три шведских буса (староангл. – большое морское судно с одним парусом). Итак, первая морская победа русских! Потом, на вёслах, поморы повели лодьи вверх по рекам, вглубь территории противника. В боях с ними побеждали, как правило, наши пешцы, сходившие на берег. Успех морского похода и десантных операций в стране финнов, шведских данников, получил завершение на «каянской земле». Жители её «кои живут на Илименге-реке, - записал хронист, - били челом за великого князя», а их предводители направились в Москву для принесения присяги. Учёный делает вывод: «Впервые целая рать отправилась в дальний морской поход, впервые в водах Северного океана были захвачены суда противника, впервые суда русских поморов проявили высокие качества как морские транспортные средства. Северный океан и его моря стали осваиваться… в государственных интересах Русской земли».

Бой у острова Котлина

Не более многословны документы, повествующие о событиях у о. Котлина в Финском заливе 22 июля 1656 года, спустя 160 лет после успеха флотилии Ивана III. Напоминаю, ещё не родился непреклонный зачинатель флотского дела в России Пётр Алексеевич Романов (1672-1725). Его отец, царь Алексей Михайлович, сделал попытку отбить у шведов морской берег от Риги до Невы. Для перевозки войск, полевых орудий и сопутствующих грузов на верхние притоки Западной Двины русские мастера спустили несколько десятков стругов. Эти плоскодонные парусно-гребные суда, со съёмной мачтой и прямым парусом, предназначались для перевозки людей и грузов по рекам и озёрам. Но мы ведь русские! Нам море по колено. Тем не менее, начальство предусмотрело дополнительных мастеров кормчего дела. На борт судов поднялись три отряда русской пехоты с артиллерией.

Одним из отрядов из 1000, примерно, бойцов командовал воевода стольник П.И. Потемкин. Его флотилия направилась к берегам Финского залива. Царский указ гласил: «В последних числах мая или первых числах июня идти за Свейский рубеж и встать на Варяжском море». При этом царские стратеги предусмотрели боевые действия не только на берегу, но и на воде. Поэтому отряд стольника Потемкина усилили шестью сотнями знающих морское дело донских казаков. Непонятно, что за «гребные суда» дончаков упомянуты в реляциях. Таковыми могли быть только большие лодки, доставленные с Дона реками и по суху на волоках, или же сработанные на месте самими казаками.

Петр Иванович Потемкин, портрет кисти испанского художника Хуана Карреньо де Миранда

Вначале флотилия Потёмкина проникла Невой к её истокам, на Ладоге, чтобы внезапно захватить крепость Нотебург (древняя русская цитадель Орешек), что напротив другой свейской крепости – Шлиссельбург, но с ходу не получилось, и 3 июня его солдаты и канониры начали осаду. Часть отряда царский стольник направил к старой русской крепости Канцы. Крепость, захваченная шведами в начале века у России, ослабленной Смутой, располагалась в дельте Невы при впадении в неё с севера речки Охта. Теперь это укреплённое место называлась Ниеншанц. Также Потемкин высадил десант на остров Котлин, запиравший вход в Неву. 30 июня его войска захватили Ниеншанц. В этой операции были использованы упомянутые выше боевые лодки донских казаков. Видимо, их успешное применение на полноводной реке навело командующего флотилией на мысль направить отчаянную вольницу морем к о. Котлину, у берегов которого были замечены суда под шведскими вымпелами.

Кочергин Н. М. Морской бой со шведами у острова Котлин в 1656 году

Второй (если считать первым захват шведских бусов в 1496 г.) для русских морской бой допетровского времени произошёл 22 июля 1656 года ввиду острова, на котором полвека спустя поднимутся бастионы нашего Кронштадта. Казаки на проворных судёнышках с малой пушкой на носу, стреляя из пищалей, стремительно пересекли зону поражения неприятельским огнём и сблизились со шведскими «полукораблями», как тогда у нас именовались галеры (боевые парусно-гребные суда иноземной постройки). Уклоняясь от абордажа, враги пустились врассыпную, с трупами на палубах, гася очаги возгорания. Казакам достался в качестве трофея 6-пушечный «полукорабль». Языком документа 350-летней давности рассказывается и о других призах сего славного сражения на морской воде: «И языка поймали начального человека капитана Ирека Дальсфира, солдат и наряд и знамена поймали…».

Петру Великому после этой баталии оставалось только появиться на свет (что он и сделал через шестдадцать лет) и продолжить на Неве и в водах Балтики славное дело подданных его «тишайшего» родителя.

Автор: Дмитрий Лекух

…Я не очень хорошо понимаю, как это получается, но, когда мы говорим об истории нашей страны в культурном пространстве, нас сразу пытаются как-то «построить» и загнать в предельно жёсткие рамки общественной мифологии.

И это касается фактически всей российской истории на всю её глубину, о чем бы ни шла речь: от святого равноапостольного князя Владимира, через Иоанна Грозного и Петра Первого и вплоть до «народных революций» новейшего времени, попытавшихся, к счастью, неудачно, безжалостно уничтожить единое языковое, историческое, социальное и экономическое единство великой страны.

Касается это, разумеется, и периода Великой Русской революции.

Причём эти мифологемы с равной горячностью отстаиваются как сторонниками «коммунистического пути», так и – хоть и с противоположным знаком – «России, которой мы потеряли».

И никакие задокументированные исторические факты, доказывающие непрерывность великой русской истории как процесса, заслуживающего именно научных, а отнюдь не морализаторских и уж тем более политических оценок, – этих людей вот вообще ни разу не останавливают. И особенно забавно всё это занимательное мифотворчество, когда вопрос касается великой русской культуры. Которая, собственно говоря, и никак не думала «прерываться», «погибать» или, допустим, становиться «принципиально новой советской культурной традицией». А вполне спокойно жила и развивалась по своим внутренним законам с поправкой, разумеется, на большие социальные потрясения.

Тут всё просто.

Собственно говоря, трудно спорить с абсолютным историческим фактом, что русская революционная традиция и родилась исключительно в русской культурной среде, среди «образованного сословия». И одной из важнейших составляющих этой среды была и до революции семнадцатого года, и, естественно, оставалась таковой и после неё. И никакие «выскочившие из ниоткуда злые большевики» эту культурную традицию, разумеется, не «уничтожали». Просто потому что и до, и после революции были одной из важнейших и влиятельнейших ее составляющих.

Мы уже писали и о великих русских советских путешественниках и географах Владимире Арсеньеве и Георгии Ушакове, определяющем для отечественной литературной критики нулевых и десятых годов прошлого века Вацлаве Воровском. А ведь была еще и гигантская, определяющая для всей русской литературы начала века фигура социал-демократа Горького. Был сидевший еще до всякого «художественного творчества» и «желтой кофты» в Бутырке юный большевик Маяковский, был прочно вросший в «новую культуру» и полностью впитавший в себя революцию русский художественный авангард.

Более того.

Были в «той культуре» персонажи, с точки зрения нынешних либеральных культурологов, настолько безумные, что они о них старательно не разговаривают и стараются не упоминать даже несмотря на тот медицинский факт, что их до сих пор почитают классиками даже не русского, а европейского модернизма. И чьё творчество старательно до сих пор изучают в европейских университетах европейские студенты всяких разных Сорбонн. А у нас если и поминают, то – только немного вскользь и только там, где уже вроде как и совсем невозможно упомянуть.

Вот, представьте себе, допустим, революционера «ленинского призыва». Которого вовлек в большевизм его старший товарищ по гимназии Николай Бухарин. Который был арестован как большевик в 1908 году, провёл полгода в тюрьмах, потом бежал во Францию. Был принят высоко его ценившим Лениным, но постепенно решил, что его дело искусство и, не прекращая общения с «ленинской гвардией», постепенно отошёл от политической деятельности. И занялся деятельностью литературной и художественной. Выпустил три сборника стихов на русском языке, по которым «учились» многие будущие русские авангардисты двадцатых.

Более того.

Во Франции его до сих пор почитают как одного из «отцов европейского авангарда» – вместе с его соратниками по «Ротонде», одним из основателей которой он и был, и его близкими друзьями Амедео Модильяни, Гийомом Аполлинером, Пабло Пикассо.

При этом победу большевиков в России он встретил довольно отрицательно, что отнюдь не помешало товарищу Ленину в восторге говорить Крупской в 1922 году о его прогремевшем на всю просвещённую Европу романе «Хулио Хуренито», что «это же наш товарищ Илья Лохматый, Наденька!». Роман, кстати, «прогремел» отнюдь не случайно, вот что о нем писал через некоторое время тот же «культовый» для щестидесятников Леонид Жуховицкий: «Меня до сих пор потрясают полностью сбывшиеся пророчества из «Хулио Хуренито». Случайно угадал? Но можно ли было случайно угадать в двадцать втором году и немецкий фашизм, и его итальянскую разновидность, и даже атомную бомбу, использованную американцами против японцев?».

В 1921 году он, ненадолго возвращавшийся в Советскую Россию, снова уезжает в Европу.

Мнений своих не меняет и не скрывает. Тем не менее, его приглашают стать европейским корреспондентом «Известий». Издаёт новые книги, в том числе классические для европейского модерна «Трест Д.Е.» и «Тринадцать трубок». С начала тридцатых регулярно приезжает в СССР, продолжает приятельствовать с Бухариным, общается и с Кобой, которого знает ещё с дореволюционных времён. Никогда не скрывает ни своих художественных, ни своих политических убеждений. Тем не менее – и пусть для вас это не будет шоком – никакие политические репрессии в СССР его ни разу не касаются даже крылом, несмотря на всю резкость и бескомпромиссность суждений. Его изданный в 1941 году уже по окончательному возвращению в СССР роман «Падение Парижа» тоже, кстати, становится европейской классикой. И с тем же Пикассо он так и продолжает дружить.

А после – после была война.

И слава «пса сталинского режима» и человека, которого Адольф Гитлер считал своим личным врагом.

И старательное «забвение» сначала в советской культурной среде начиная с семидесятых годов прошлого века, продолжающееся «современным российским либеральным литературоведением» до сих пор. Просто в том числе и потому, что он мог публично сказать своему близкому другу Борису Пастернаку, что тот, будучи великим поэтом, «написал плохой роман» и «напрасно гонится за дешёвой политической славой» и прочими нобелевскими премиями. А про «икону» Александра Солженицына, допустим, небрежно бросить: «Писатель, бесспорно, не бездарный, но очень неряшливый и сырой». И, будучи живым классиком европейской литературы, – он имел на это и право, и соответствующий вес и авторитет.

А, да.

Звали этого выходца из «ленинской большевистской дореволюционной когорты», классика европейского литературного авангарда, без изучения творчества которого невозможно представить себе ни одну соответствующую программу ни одного уважающего себя западноевропейского университета, старательно «забываемого» на Родине – Илья Григорьевич Эренбург.

Да-да, тот самый, который «Убей немца!». И тот самый, которого у нас в университетах если и изучают, то только в рамках предмета «история печати». Где его, в общем, вот вообще невозможно обойти.

Зато в славном городе Париже, если вы, будучи там, удосужитесь пойти на экскурсию «по авангардистскому Монмартру», вас обязательно отведут в легендарную «Ротонду» и покажут столик, «за которым когда-то любил сидеть великий русский писатель Эренбург». Точно так же, как в «Доме» покажут столик, «за которым писал свои книги великий американец Хемингуэй».

Хотя, конечно, это совсем другие столики.

Но – какая разница, когда мы переходим на территорию настоящих, а не мифологических для «современной российской культурологической среды» культовых европейских фигур и авангардистских легенд?

Автор: Григорий Ванин

Часть 1: http://pikabu.ru/story/kto_budet_uchit_rossiyu_primireniyu_4...

Кусать исторический пирог эпохи начинают с ее героев. По сути, дискредитируя их подвиги. Например, были предприняты попытки унизить Зою Космодемьянскую, Александра Матросова, Николая Гастелло и других героев Великой Отечественной войны до уровня маргиналов. Появились провокационные псевдоисследовательские измышления типа «Кому нужны были жертвы блокадного Ленинграда, и не лучше было бы сдать город немцам?». Или «Был ли подвиг 28 героев-панфиловцев на самом деле, и было ли их 28 вообще?». Подобные бациллы фальсификации разносятся через СМИ по нестойким умам, заражают их сомнениями в героизме и достоинстве предков, а далее готовится почва для осуждения самой эпохи и обвинения СССР в развязывании Второй мировой войны. Все укладывается в рамки исторической пропаганды западных «партнеров».

Одновременно обществу подсовывают белогвардейцев и предателей как героев нашей общей истории и патриотов, только с другими взглядами на судьбу России и СССР. Ставят памятники адмиралу Колчаку, ставшему Верховным правителем России и возглавившему белую армию на востоке страны по проекту «цивилизованных» англичан, бессудно казнившему членов Учредительного собрания и десятки тысяч сибирских крестьян и горожан. В Санкт-Петербурге с высокого благоволения была установлена памятная доска Маннергейму, воевавшему на стороне Гитлера. Безусловно, все они — исторические личности, и у них свое место в учебниках истории. Но чтить их как общенародных героев — это глумление над обществом и над историей России. Примечательно, что ни одна «системная» политическая партия этого глумления не заметила и никак не отреагировала. А вот памятник Сталину в Сургуте быстренько снесли вопреки протестам населения. Это что за примирение такое?

Недавно общество «Мемориал» опубликовало на своем сайте списки кадрового состава НКВД за 1935−1939 годы. Всего около 40 тысяч имен. Зачем? Ради примирения или для очередного разжигания костра инквизиции истории? Мертвые не ответят, а живые передерутся во славу полузабытого «Мемориала». Авторы списка называют эту акцию «существенным шагом к более углубленному и точному пониманию трагической истории нашей страны в 30-е годы ХХ века». В чем заключается это «понимание»? Разве дело было в фамилиях?

Нынешние либералы самоутверждаются отрицанием прошлого. Всё сломали. И что построили? Довольны результатом? Или разрушение для них является самоцелью?

Из психологии известно, что отрицанием традиций, установившихся норм и правил самоутверждаются малодушные люди, рабы и холопы, страдающие комплексом неполноценности. Они способны лишь на бунт и разрушение. Это и есть совесть нации, самозваная интеллигенция, которая отрицает, что не бывает гражданских свобод без гражданских обязанностей? Поскреби либерала и проявится диктатор. Для либерала история — гулящая девка в борьбе за власть, причем в фантастической либеральной интерпретации образцов демократии. Новые либералы, пришедшие в оппозицию на смену старым, привычно формулируют требования к правительству и народу. И история им опять не такая, и с народом не повезло — отсталый он, серый и пассивный. Либералы всегда выступают против государственной власти, но, придя к власти, перестроечное либеральное правительство тут же умножило ряды чиновников. Блеск либерализма!

Российский либерализм специфичный. Возьмите к примеру правозащитников и правдолюбов. Их нет там, где рабочий человек добывает хлеб насущный, преодолевает трудности и невзгоды из-за недоработок власти, несовершенства законов и даже нехватки средств. Правозащитников это не интересует. Они всегда рядом с властью и бюджетом, надоедают своими общими советами под руку президенту, публично поучают правительство, критикуют и обличают историю с ее покойниками, навязывают очередное идеологическое промывание мозгов, защищают аморальное художество и права извращенцев на пропаганду своих извращений. И при этом нет ничего конкретного, ничего по существу насущных, жизненно важных проблем, требующих своего решения. Как говорится, кто ничего не умеет делать, тот поучает, как делать. Главный враг либерала — государство с его правительством.

Покажите нам историю, а не кино

Ленин назвал кино важнейшим искусством в деле воспитания человека новой формации. И это действительно так. Советское кино осталось непревзойденным направлением влияния через искусство на массовое сознание, способствуя сплочению населения, народов в единую советскую нацию. Именно кино прививало и развивало тот феномен исторического сознания, которое теперь называют примирением времен и классов. Без перегибов и надрывов. Ведь были еще живы прямые свидетели и участники самых трагичных событий отечественной истории ХХ века с обеих сторон. Было кому рассказать в сравнении про жизнь при царе, до и после войны, ведь советской власти было всего-навсего несколько десятков лет. Тут не соврешь. Однако речь не о самом киноискусстве как таковом. Через интеллектуальное кино шел процесс осознания своей истории и смысла крутых перемен по всей стране. Хотя в столицах во властных кругах было не всё просто и гладко, там делили своё. По стране партийную риторику мало кто принимал близко к сердцу, житейские заботы были важнее.

Но вот исторические фильмы и книги, художественные и документальные, всегда вызывали особый интерес. Например, эпические «Тихий Дон», «Бег», «Поднятая целина», «Живые и мертвые» и большой ряд других, включая историю великих князей и царей, были не менее значимы для формирования мировоззрения и уважения к истории страны в целом, чем старая классика Льва Николаевича Толстого, Тургенева, Чехова, Горького, драматургия Островского, передававшие нам характер дореволюционной эпохи. Мы ощущали некую грандиозную основательность ушедших поколений и верили им, их верному выбору и жертвенности во имя нас, потомков. И так же, как наши предки, стремились подражать отцам и дедам, сопереживали их чувствам.

Современные фильмы на первое место выдвигают не эпоху, а частную жизнь или любопытные частности, видимо, рассчитывая на успешный коммерческий прокат. И само кино стало не режиссерским, а продюсерским, товарным производством, где важна минимизация затрат, и сбыт товара стоит на первом месте. Поэтому даже в исторических фильмах мало истории и много показных страстей.

Но самое главное — в таких фильмах история модернизируется под современные идеологические задачи, среди которых на первом месте ставится так называемое классовое примирение эпох. Белые представляются воспитанными и благородными сынами отечества на фоне малограмотных, но фанатично идейных красных.

А вот по белому движению знаний о действительных событиях и персонах у публики нет. Поэтому современные сценаристы могут допустить любую фантазию ради повышения интереса к фильму. Например, никто не задумывается, почему более двух третей царских офицеров и большинство генералов перешли на службу в РККА в начале Гражданской войны, уже после заключения Брестского мира. Что стало основным стимулом? Многие не поверят, но таким стимулом было белое движение, всячески поддерживаемое иностранными интервентами. Призыв Ленина «Отечество в опасности!» касался не только советской власти. Белые были союзниками интервентов Антанты и других стран, которые со своей стороны стремились с выгодой для себя расчленить погибшую Российскую империю. Такие планы составлялись еще до Бреста и имели более давние корни. Русские офицеры стали красными, чтобы защитить Отечество, следуя словам генерала Брусилова: «Мы служим не царям, а Отечеству».

Таким образом, роль историка не может быть аполитичной. И то же самое можно сказать о кинопродукции и литературе на историческую тему. Чтобы за нее браться, надо тонко чувствовать разницу между частным и общим в событиях прошлого, отличать характер эпохи от характера живших в ней персон. Герои предстают перед нами как выдающиеся личности, имена в истории событий. Но герои также служат нам как образец, символ духа и знамя благодарности предкам, отцам. Примитивизм исторического повествования не формирует «любовь к отеческим гробам», а ученая вульгарность рассчитана на интерес и вкусы толпы, а не на гражданское осознание самих себя, своей непростой истории. Как без мифов нет религий, веры, так и без героической истории нет культа предков, консолидирующего народы, объединяющего их в нацию. Вот с такой историей и борются либералы под аплодисменты и за подачку «партнеров». Гражданской позиции с осмыслением прошлого здесь нет ни на йоту.

Автор: Григорий Ванин

Последнее время тема исторического образования в учебных заведениях обсуждается весьма активно. Наша интеллигенция озаботилась правильным знанием истории молодым поколением. А заодно и знанием истории остальным населением и его историческим самосознанием как минимум на уровне официальной идеологии. И всё было бы хорошо, если бы у самих интеллигентов было правильное представление об истории и ее значении для общества. А то ведь у них у всех разное мировоззрение и, как всегда, категоричное по отношению к оппонентам, а о серой народной массе, на их взгляд, и говорить нечего — ее надо просвещать и просвещать. Чем не модель перманентной информационной гражданской войны? Война, как и разруха, начинается в головах. Причем в головах либеральных.

По словам президента Путина, уроки истории нужны для примирения и гражданского согласия. Но кто может сегодня давать такие уроки?

Что такое история в понимании просветителей?

Самые нейтральные историки-просветители говорят об истории как о науке без идеологической современной политической окраски. То есть предмет истории в своей сути есть рассказ, нарративное изложение фактологии с хронологией. Другие утверждают, что история — это политика, направленная в прошлое или же это современная политика на основе критики с отрицанием опыта прошлого, называемой почему-то осмыслением истории. И, что очень показательно, самые либеральные историки от политики тут же диктуют исключительно свое видение истории как догму, бесспорную истину. И откуда ж они черпают такую непререкаемую истину?

Есть и такие просветители, которые считают, что исторической науки как таковой нет, а есть пропаганда той или иной исторической лжи, мифологии в интересах власти и претендентов на власть, насаждение нужного мировоззрения в корыстных целях. История — это идеология.

Есть и такие просветители, которые считают, что исторической науки как таковой нет, а есть пропаганда той или иной исторической лжи, мифологии в интересах власти и претендентов на власть, насаждение нужного мировоззрения в корыстных целях. История — это идеология.

Конечно же, для интеллигентской среды важно самоутверждение в дебатах. А для достаточно грамотного и пытливого обывателя вполне ясно, что история — всё же наука и объектом ее исследований являются описания или модели прошлых событий с их причинно-следственными связями, персонами на фоне обстоятельств и быта того времени. Читать такие описания весьма интересно, познавательно. В основе исторических моделей лежит археология как самостоятельная наука, и документальная фактология, а также другие науки с приставкой палео-. А вот толкования и домыслы либералов, даже самые научные, образуют субъективную сферу восприятия исторической информации, придают ей эмоционально-политическую окраску, а это уже не наука. Это непримиримая схватка схоластических мнений и идеологий, в чем угадывается корысть.

Фальсификация истории

Можно было бы обойтись более понятным русским выражением «искажение истории». Слово фальсификация происходит от корня «фальшь», то есть ложь. В нем присутствует однозначно негативный смысл, преднамеренность. Но причины искажения истории могут быть разными, в том числе без злого умысла. В основном, эти причины субъективные.

Самая распространенная причина непреднамеренного искажения истории кроется в двух феноменах человеческого сознания: в так называемой миопии или близорукости в восприятии далеких событий, и в интерполяции — переносе современных оценок на события и личности прошлого или в модернизации истории, как говорят ученые. Этому способствует и магическая вера современных историков в искренность, объективность и достоверность свидетельств древних авторов и более поздних писателей. Конечно, существует определенная научная методология по исключению ошибок подобного рода. Но не все ею владеют.

Миопия проявляется как дезориентация в пространстве и времени событий, как узость кругозора. А модернизация истории происходит в процессе осмысления истории, оценки прошлого. Самое обычное искажение в этом процессе происходит тогда, когда человек, читая историю, переносит свое мировоззрение вглубь времен и воспринимает прошлое как недавно пережитое настоящее. Модернизацию исторических знаний можно проводить и целенаправленно, препарируя их под восприятие современным обществом в заданном идеологическом ключе, когда черное становится белым, а белое черным.

Намеренная фальсификация делится на две группы: во благо и во зло. В первую группу «во благо» причисляют возвышенную мифологию, героизацию истории своего отечества. Эта часть исторической мифологии формирует то, что называют признаком национальной идентификации наравне с языком, культурой и общностью территории. Эти мифы консолидируют общество. Без таких мифов и легенд любому обществу не обойтись, иначе оно окажется несостоятельным, не способным к долгому существованию. Эти мифы и легенды подпитываются научной историей, но живут вне ее. Это и былины, сказки, и жизнеописание героев и описание их подвигов, и художественная литература, и музеи и памятники. Такую мифологию разрушать нельзя. Она является основой формирования самоуважения, чувства собственного достоинства, «любви к отеческим гробам». Это код нации, связь времен и поколений, без которых общество неминуемо деградирует. Кому выгодно разрушать код нации?

Религий, которые объединяют идеологию и мифологию с традициями, касаться не будем. Это отдельная обширная тема со своей историей, которая является частью общемировой истории и культуры.

Намеренная фальсификация истории «во зло» есть не что иное, как идеологическая или информационная война, направленная против врага или на обеспечение политических выгод. Фальсификаторы под видом раскрытия исторической правды разрушают прежние мифы, шельмуя героев, подменяя их другими фигурами и новыми мифами. Они жестко и категорично осуждают царей и вождей за вмененные им преступления по нынешним меркам и в отрыве от тех обстоятельств, в которых происходили далекие события, и не представляют при этом никакой обоснованной реальной альтернативы действиям критикуемых исторических персон. Всё сводится к поверхностным суждениям «вот если бы…». Нужна ли обществу такая губительная «правда»? Либеральные критики большевизма в таком случае ни в чем не отличаются в категоричности и склонности к диктату от самих большевиков, ведь большевики тоже начинали с либерализма, продолжая либерализм интеллигентский, народничество и затем террор.

Историю нельзя осуждать или оправдывать. Ее надо осознавать, глубоко и научно разбираться в предпосылках к тем или иным событиям, в характере и роли тех личностей, которые знаменуют время. Недопустима демонизация истории под предлогом лицемерного покаяния перед другими лицемерами. Отечество надо любить таким, каким оно было, есть и будет, обустраивая и совершенствуя родину созиданием, а не разрушением дотла только потому, что «надменные потомки» осудили своих предков, насмеялись над отцами и их верой. Тут бы уместно было вспомнить о славе мифических Хама и Герострата.

Классовое примирение эпох

Наши либералы и «инженеры человеческих душ» взялись за примирение исторических эпох после того, как антисоветизм и пресловутая десталинизация вызвали неожиданную для них реакцию у населения. Авторитет Сталина как исторической личности и советского вождя стал расти. Либералы спохватились, занервничали: им стала мерещиться красная опасность, возрождение власти «быдла» — серой народной массы. И куда им деваться, избранным и просвещенным?

Как же решается проблема классового примирения? Как обычно, весьма примитивно и прямолинейно. Крушением и сносом старых памятников и установкой новых, выборочным зачислением белых героев вместе с красными героями в единый реестр патриотов одной и той же страны. Мол, разными были убеждения, но воевали за правду и те, и другие, просто правда была разная. При этом советские герои лишаются ореола легендарной славы через публикацию как бы неизвестной ранее правды о них. А белогвардейцы и даже предатели реабилитируются так же — через публикацию как бы ранее неизвестных подробностей из их биографии. Какое же это примирение? Это признание крайней глупости наших предков и одновременно сглаживание остроты социальных конфликтов нашего времени через такую модернизацию истории, которая бы не давала оснований для сравнительного переосмысления причин и итогов Октябрьской революции 1917 года, например.

Чтобы развеять с определенной целью общую героическую мифологию о Великой Отечественной войне и Октябрьской социалистической революции, о народных подвигах советского строительства, примиренцы уже не рискуют критиковать эпохальные события огульно, общим чохом. Слишком мизерны они сами для такой критики. И тогда они используют лукавый прием «откусывания пирога с краю».

продолжение следует...

На заседании Совета по науке и образованию Президент Российской Федерации Владимир Путин высказал недовольство кадровой политикой академии наук. И потребовал от главы РАН ответа, почему в число академиков избраны чиновники вопреки запрету совмещать занятие наукой и госслужбой.

Президент отметил, что невозможно занимать одновременно две должности, которые требуют полной отдачи сил и времени.

Цитата: «Если кто-то посчитал, что для него важнее заниматься исследовательской деятельностью, то, видимо, это крупный ученый, и занимаясь исследовательской работой по этому направлению, они принесут гораздо большую пользу стране, обществу, чем исполняя рутинные функции в руководящих органах по линии государственных структур».

В Академии наук

Заседает князь Дундук.

Говорят, не подобает

Дундуку такая честь;

Почему ж он заседает?

Потому что жопа есть.  А.С. Пушкин