История в металле
115 постов
115 постов
Владимир Динзе "Техника будущей войны" (1928 год).
"Бывает нечто, о чем говорят: "смотри, вот это новое"; но это было уже в веках, бывших прежде нас."
31 декабря 1942 года, его как тракториста, отправляют на учёбу в танковое училище. Два года обучения, и весной 1944 младший лейтенант Ион Деген снова оказался на фронте. На этот раз на новеньком Т-34. Начинается его танковая эпопея: десятки боёв, танковые дуэли, 8 месяцев на фронте. Когда гибнут один за другим твои товарищи, появляется другое отношение к жизни и к смерти. И в декабре 1944 года он напишет то самое знаменитое стихотворение в своей жизни, которое назовут одним из лучших стихотворений о войне:
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам еще наступать предстоит.
Воевал он на совесть, а за везение Иона даже прозвали счастливчиком. Ведь не зря и сегодня его имя можно найти под номером пятьдесят в списке лучших советских танкистов-асов: Иона Лазаревич Деген, гвардии лейтенант, 16 побед (в том числе 1 «Тигр», 8 «Пантер»), дважды представлен к званию Героя Советского Союза, награжден орденом Красного Знамени. Для лейтенанта Дегена, командира танковой роты, все закончится в январе 1945 года в восточной Пруссии.
21 января 1945 танк Ионы подбили, а экипаж, выскочивший из горящего танка, фашисты расстреляли. Когда 19-летнего парня доставили в госпиталь, он был ещё жив. Семь пулевых, четыре осколочных ранения, перебитые ноги, открытый перелом челюсти и сепсис. В то время это был смертельный приговор. Его спас главврач, который не пожалел на умирающего бойца дефицитный пенициллин, и Бог, у которого на Ионы были свои планы. И отважный танкист выжил!
"Сейчас я расскажу страшную, крамольную вещь, которая взорвет интернет и меня, но, слава богу, я сейчас нахожусь далеко. Я читал историю болезни Зои Космодемьянской, которая хранилась в архиве психиатрической больницы им. П.П. Кащенко. В этой клинике не раз лежала до войны Зоя Космодемьянская, она страдала шизофренией. Об этом знали все психиатры, которые работали в больнице, но потом ее историю болезни изъяли, потому что началась перестройка, стала просачиваться информация, и родственники Космодемьянской стали возмущаться, что это оскорбляет ее память. Когда Зою вывели на подиум и собирались повесить, она молчала, хранила партизанскую тайну. В психиатрии это называется «мутизмом»: она просто не могла говорить, так как впала в «кататонический ступор с мутизмом», когда человек с трудом двигается, выглядит застывшим и молчит.
Этот синдром был принят за подвиг и молчание Зои Космодемьянской. Хотя, на самом деле, она наверняка была смелой, и для меня как психиатра и человека, который очень сердечно относится к душевнобольным, понимая их страдания, это ничего не меняет. Но историческая правда такова: Зоя Космодемьянская не раз лежала в психиатрической больнице им. П.П. Кащенко и переживала очередной приступ на фоне тяжелого мощного потрясения, связанного с войной. Но это была клиника, а не подвиг давно болевшей шизофренией Зои Космодемьянской." http://theins.ru/opinions/38959
Как и следовало ожидать, в канун 75-й годовщины битвы за Москву всплыла целая плеяда борзописцев и псевдоисториков, поставивших своей целью оклеветать и оболгать подвиг советских воинов, не сдавших столицу немецко-фашистским захватчикам. В частности, не утихают словесные баталии вокруг подвига 28 воинов 4-й роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии И.В.Панфилова у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 года. Так, позиционирующие себя «борцами с историческими мифами» проходимцы поставили под сомнение сам факт подвига героев-панфиловцев. Досталось от лжецов и подвигу комсомолки-партизанки Зои Космодемьянской, попавшей в плен к гитлеровцам и ими зверски замученной. Эти эпизоды Великой Отечественной войны в нашей стране известны каждому школьнику. Они вдохновляли идущих в атаку бойцов, на них воспитывалось не одно поколение. И вот теперь на подвигах героев топчутся либеральные сатанисты, для которых нет ничего святого.
Оценивать данное заявление г-на Бильжо с научной точки зрения бессмысленно. Хотя бы то, что эшафот он называет «подиумом», уже свидетельствует об отсутствии у него каких-либо моральных принципов. Явно спутавшему белый халат со смирительной рубашкой пациенту «Канатчиковой дачи» г-ну Бильжо невдомек, что партизанку Зою перед казнью нацисты подвергли нечеловеческим пыткам.
Всем этим «неполживцам» просто некомфортно от мысли, что есть люди, которым, быть может, и не знаком термин «категорический императив», но зато знакомо понятие и они способны на подвиг.
10 декабря 1921 года частным собственникам начали возвращать мелкие предприятия.
Экс-министр экономики РФ Алексей Улюкаев собирался содействовать переходу государственной собственности в частные руки. Теперь его за это судят. А ведь почти сто лет тому назад государственные предприятия передавали частным лицам вообще задаром, и никого за это не посадили. Наоборот, хвалили за правильное понимание задач, стоящих перед партией и правительством.
Сегодня, когда мы справляем 95-ю годовщину денационализации мелкого бизнеса, стоит поговорить о том, что с точки зрения экономики эти процессы противоположны. А с точки зрения государства – каждому овощу свой фрукт.
Суть декрета СНК
Для начала давайте посмотрим, что произошло. 10 декабря СНК РСФСР, то есть тогдашнее правительство, издал декрет «О предприятиях, перешедших в собственность республики». Основные его тезисы таковы:
– все предприятия, не прошедшие до издания декрета процедуру национализации, объявлялись принадлежащими их прежним владельцам;
– все кустарные предприятия, перешедшие в собственность РСФСР, могли быть возвращены их прежним владельцам в случае, если на них не велось производство (не возвращались, если государство успело провести их техническое перевооружение);
– в отдельных случаях (просьба коллективов, неэффективное использование государством) прежним собственникам могли быть возвращены предприятия с количеством работников до 20 человек; в таком случае бывший собственник должен был возместить затраты на переоснащение, если оно проводилось; решение по таким обращениям принимал Высший совет народного хозяйства, ВСНХ (нечто среднее между Минэкономики, Минфином и Росимуществом) в каждом случае индивидуально.
Разумеется, декрет правительство издало не просто так, а в русле решения ВЦИК и X съезда РКП(б) о новой экономической политике.
«Караул, всё пропало»
Этот любопытный период нашей истории обычно известен дежурным выражением «замена продразвёрстки продналогом». Дальше, как правило, не идут – он слишком выбивается из общей канвы социалистического периода истории нашего государства.
Денационализация предприятий (включая те, на которых использовался наёмный труд) – это так не по-большевистски, что сразу же становится поводом для зубоскальства. Мол, не заработала коммуна без старого доброго «товар-деньги-товар»? На зубоскальстве такие попытки осмысления почти всегда и заканчиваются.
В руководстве партии такое решение породило разброд и уныние: «Кукушка уже прокуковала», – охарактеризовал нэп Лев Троцкий. Тем не менее, спустя всего 3,5 года после революции, одним из следствий которой стало создание монстра государственной экономики ВСНХ, был запущен обратный процесс. Уже к середине 1921 года из 37 тыс крупных предприятий в ведении ВСНХ осталось всего 4,5 тыс. Затем мелкие вернули частникам и к середине 1922 года оставшиеся слили в 8 главных управлений промышленности. Среди которых был и Главкустпром (управление кустарной промышленности), занимавшийся предприятиями, которые не попали под нормы денационализации.
Что это всё напоминает? Малую приватизацию в Китае в конце 1990-х годов с той разницей, что денег большевики с бывших собственников не брали (кроме затрат на возмещение улучшений). Ну, то есть могли бы, наверное, но это была бы слишком откровенная наглость. Задача ведь другая стояла.
Во-первых, восстановить производство и наладить товарообмен с селом. Продналог ведь мало было ввести. Продукцию, остававшуюся на селе, крестьянам разрешили продавать на рынках. Но для продажи необходимы промышленные товары, которые бы участвовали в товарообмене – крестьянам нужны были именно они, а не деньги. Зачем нужны деньги, если на них нечего купить?
Во-вторых, снять с ВСНХ управление, условно говоря, гуталиновыми будками от Киева до Владивостока. Пусть платят налог и сами думают как и что производить. А за Советом народного хозяйства остались только ключевые для экономики отрасли: основное сырьё, энергоносители, строительство, тяжёлая промышленность. Иные из этих «будок», как мы уже знаем, со временем выросли в крупные промышленные предприятия. Другие во время Великой Отечественной войны работали на оборонный заказ, включая производство снарядов. А третьи, в виде артелей, преспокойно существовали до конца 1950-х, когда их ликвидировали не самым умным решением Хрущёва.
Время сравнить
Тут вот что интересно. Спустя примерно 70 лет после социалистической денационализации у нас началась ещё одна, уже капиталистическая. Чем они отличаются?
В 1921 году был частичный возврат капиталистических отношений в экономику. В 1992-м и далее – курс на полное изживание всех иных форм собственности в экономике государства, кроме частной. Чувствуете разницу?
Далее. Большевиков мало кто способен упрекнуть в том, что это люди с неопределённой позицией, колеблющиеся. Тем не менее, 3,5 лет хватило для того, чтобы понять: без компромисса не будет мечты, не будет ГОЭЛРО, ничего не будет. Будет разруха, крестьяне, сидящие на мешках с зерном и перегоняющие его на самогон (самогон не отнимут) и голодные рабочие в городах. И поэтому на компромисс пошли.
Через «не могу», через протесты ближайших соратников по революции и недоумение среднего партийного звена, совсем уж дезориентированного таким внезапным поворотом: возьми и отдай буржую жестяную мастерскую, которую ты у него год назад реквизировал. Часто этот компромисс называют временным, намекая на сворачивание нэпа в конце 1920-х. Однако чуть выше уже говорилось, что со сворачиванием не всё однозначно. Какое же сворачивание, если только при Хрущёве окончательно позакрывали?
Что мы видим с начала 1990-х? Мы об этом говорили не раз, поэтому коротко. Сначала – бессистемную реализацию государственной собственности на протяжении нескольких лет. Затем – периодические попытки повторить это с начала 2000-х.
Причём те, кто организовывал и принимал участие в приватизационной вакханалии 1990-х годов, никак этот опыт (с позиции государственных интересов, разумеется) не отрефлексировали. Мол, да, чего-то мы тогда не в ту сторону наворотили, давайте иначе попробуем. Если и были попытки, то нам о них не известно, идеологи приватизации остаются на своих позициях и теперь.
***
Впрочем, это материал не о том, что приватизация – плохо, а национализация – хорошо. А о том, что есть постоянные государственные интересы. Которые могут предполагать как первое, так и второе. Или и то, и другое сразу (в смысле – в один исторический промежуток). И эти интересы, они важнее идеологических догм. Просто одни способны эту простую вещь понять, а другие – нет.
автор: Иван Зацарин
Таможенник Верещагин – художественный вымысел или такие люди были и в жизни? Исторический поиск привел к открытиям.
«Белое солнце пустыни» стало легендой отечественного кинематографа. Образы товарища Сухова, Петрухи, Саида, даже Абдуллы получились действительно запоминающимися. Но и на этом фоне выделяется Павел Артемьевич Верещагин, бывший глава таможни. О его дореволюционной жизни сказано скупо, но уже ясно, что человек всех держал в кулаке, на нем зиждилась государственная власть во всей округе. Верещагин не боится идти в одиночку против банды вооруженных головорезов...
В 1875 году в Коканде случился заговор против хана Худояра. Наследник престола Сеид Наср-Эддин (Нассыр-Эдин) свергал своего отца. Его поддерживали антироссийски настроенные представители мусульманского духовенства и ряд крупных чиновников. Вскоре хана предали его родной брат (правитель Маргелана) и еще один сын – Мухаммед Алим-Бек, командир отряда пехоты. Худояр попытался дать бой, но армия его бросила, остались лишь несколько сот приближенных.
Худояр бежал и спасся чудом: на пути он встретил группу казаков Скобелева и Вейнера, занимавшихся рекогносцировкой. Ханский конвой и русские пошли вместе, а Вейнер отправил гонца к подполковнику Нольде, уездному начальнику в Ходженте (ныне Таджикистан). Каким-то образом мятежники узнали, что на помощь казакам спешит подкрепление и прекратили преследование.
Худояра изгнали, но на этом не успокоилось. Кокандцы повадились нападать на русские форты. К сожалению, сейчас мало знают о героях той эпохи. Долг историка – рассказать хотя бы о примерах мужества, которые нельзя предавать забвению.
На станции Мурза-Рабат служил старостой Степан Яковлев, стрелок запаса. Станция представляла собой крошечный форт с «гарнизоном» из единственного человека. Яковлев знал о приближении кокандцев, и у него было достаточно времени, чтобы покинуть свой пост. Но староста решил дать отпор врагу. Он завалил вход повозками и дровами, сам поднялся на башню, взяв с собой все оружие – два ружья и одну винтовку. Когда ватага кокандцев приблизилась к воротам, Яковлев сделал три выстрела.
Противник ретировался, но немного подождав, бросился на форт с разных сторон. Пока Яковлев перезаряжал ружья, кокандцы проломили ворота. Степан быстро спустился с башни, пошел в штыковую и вновь отбросил врага. Ночь прошла в постоянных обстрелах входа, чтобы Яковлев не смог завалить пролом. Утром нападавшие сменили тактику: они сделали из сухого клевера снопы, подожгли и стали перекидывать их через стены. «Гарнизон» укрылся в станционном доме, и тогда враги, разрушив крышу, бросили горящий клевер внутрь. Староста ринулся на прорыв в надежде добраться до соседней постройки, уложил несколько человек, но геройски погиб, малость недотянув до цели – простой солдат великой империи. Его голову кокандцы увезли с собой.
В царской России сохранилась память о герое. На месте его гибели появилась плита со словами: «Бессрочно отпускной 3-го Туркестанского стрелкового батальона стрелок Степан Яковлев. Убит шайкою кокандцев, защищая Мурза-Рабатскую почтовую станцию 6 августа 1875 года. Доблестному туркестанскому воину на память пожертвованиями проезжающих. 1877».
Были опасения, что фильм «28 панфиловцев» не соберёт кассу в прокате. Что останется политическим событием, но не событием в кино.
Сегодня, на третьей неделе проката, можно выдохнуть: фильм оказался нужен зрителю. Доказано практикой и скучной бухгалтерией (сборы уже перешагнули за вполне достойные 300 млн при бюджете в 150).
Почему так важен этот успех? Потому что теперь можно спокойно и предметно поговорить, зачем такое кино нужно сегодня – не умозрительно, а опираясь на реальный зрительский спрос.
А для этого начнём издалека.
Антология советского послевоенного военного кино
…Сначала было военное кино о войне. Фронтовое. Кино, которое снимала и смотрела воюющая страна. «Два бойца», «В шесть часов вечера после войны»... Это были кинолистовки. Они рассказывали о Победе, когда до неё было ещё очень далеко. Вместе с ними о Победе рассказывали «Одессит Мишка» Утёсова, «Ленинградская симфония» Шостаковича, «Битва за Севастополь» Дейнеки. Это была, да, пропаганда – та, которая воевала вместе с Красной армией, которая сражалась за Победу, убеждала в Победе.
И Победа пришла. И закрыла фронтовую страницу в кино: уверенность стала правдой, неизбежность стала фактом.
…Потом у поколения воинов и победителей народились дети – не видевшие войны, но знавшие её. Потому что отцы и матери даже ещё не стали дедушками и бабушками. Их, молодых и сильных, в ту пору и ветеранами-то неуверенно называли. У каждого советского человечка был старший, который видел и знает. Который расскажет – по-свойски, всё так же по-семейному, просто между делом. Теперь уже, как положено родителю, расскажет обстоятельно, с толком, с деталями и фронтовыми байками, с солёной слезой и солёной шуткой. С назиданием и напутствием.
Таким было новое поколение кино, где воевавшая страна рассказывала о войне своим смышлёным детям. Вот совсем уж напрямую про это – «Белорусский вокзал».
Внушительная советская фильмотека перенасыщена шедеврами: «Они сражались за Родину», «В бой идут одни старики», «Горячий снег», «Аты-баты шли солдаты», «Офицеры», «Семнадцать мгновений весны», «Щит и меч», «Вариант "Омега"», «Вызываем огонь на себя», «Освобождение», – всех не перечислить.
Поколение победителей писало историю. Классическую, вошедшую в легенды – но всё ещё живую. Крепкое поколение победителей не торопилось уходить: его убедительного и доверительного кинорассказа хватило аж внукам – тем, кому сегодня уже «до и после 50» (!).
Постсоветское поколение «сволочей»
…А вот дети в внуки подкачали. Когда пришло их (наше!) время обсудить между собой жизнь и главное дело, опыт и завещание своих ближайших предков – тех живых для нас людей, которые качали нас на коленях, кормили вкусным борщом, водили в кино, гоняли в с нами футбол и бегали наперегонки на лыжах, – получилось в лучшем случае нечто бессмысленно-слюнявое: рефлексия, мнительность, сальности и отрицание самих себя.
Причём вот эта разбалансировка по линии «отцы – дети» бывала и буквальной для пущей наглядности: например, сын автора фильма «Они сражались за Родину» снял «Сталинград» (и, кстати, имел с ним успех); а сын фронтового корреспондента – «Предстояние» и «Цитадель» (с отсутствием успеха, признаться).
Может быть, поколение детей и внуков, которое сдало страну без боя, примерило себя к предкам-победителям, озадачилось несоразмерностью – и… испугалось неподъёмного наследия, не рискнуло подтянуть себя до роста великанов Великой Отечественной, а малодушно подогнало их под свои масштабы? Не знаю, я не психотерапевт, не мне судить. Знаю только, что по факту получилось поколение «штрафбатов» и «сволочей». Получились «завышенная цена (!) победы», «равная ответственность Сталина и Гитлера», «подвиги из рабского страха перед НКВД», «террористка Космодемьянская», «Матросов поскользнулся», «Гастелло промахнулся», а «панфиловцев вовсе не было».
Ну, перед таким «поколением победителей», которое нафантазировали себе и художественно отобразили потомки, действительно, за самих себя не так стыдно.
Так или иначе, кинопоколение 90-х и нулевых увернулось от преемственности. Своим детям оно в груде пустышек оставило разве что отдельные добротные римейки/перепевы советской классики («Звезда», «В августе 44-го») или советские же по духу сюжеты, добросовестно оснащённые посильной голливудщиной и хоть какой-то попыткой современной осмысленной содержательности («Матч», «Брестская крепость», «Битва за Севастополь»).
Оправдание опять услужливо нашлось: про войну, мол, уже всё сказано в советском кино, вот его и смотрите, а сейчас это уже заплесневелое прошлое, оно никому уже не интересно. Давайте лучше про успешных хипстеров и левиафанов.
Правнуки: социальный заказ на Победу
Нет. Не «давайте».
О том, что Великая Отечественная и Победа неотделимы от нашей культуры и народного самосознания, что это главное, системообразующее событие нашей истории, – говорено-переговорено. Это факт – факт не из официальных речей, а из гущи реальной жизни. Причём свои права на наследство Победы (и на связанные с этим обязательства) прямо заявило поколение правнуков, а то и праправнуков – георгиевскими ленточками, «Бессмертным полком» и снисходительным игнорированием отцовских пустых терзаний. А заодно Осетией, Крымом и Донбассом.
Киноискусство, что бы там ни мнили о себе его деятели, не могло не откликнуться. К 70-летнему юбилею Победы и оно откликнулось как смогло: «Битва за Севастополь», «Дорога на Берлин», «Единичка», – можно спорить о степенях «творческой удачи», но за эти фильмы не стыдно. Не стыдно даже за «А зори здесь тихие…»: авторы, конечно, не поняли, о чём был оригинал, но, по крайней мере, старательно и в меру способностей чуть ли не покадрово пересняли классический фильм Ростоцкого.
И тут, не постесняюсь громкого слова, грянули «28 панфиловцев».
То, что это «народный фильм», то есть прямой социальный заказ, да ещё самим обществом в первую очередь и оплаченный, – в дополнительных пояснениях и комментариях уже не нуждается.
То, что это образец взаимодействия в треугольнике «общество – культурная отрасль – государство», – тоже лишний раз рассказывать не надо.
То, что все заинтересованные стороны и участники процесса безоговорочно сошлись в точке признания общих ценностей и общего самоопределения, мировоззрения, понимания истории, – и вовсе естественно.
Все эти качества сделали фильм «28 панфиловцев» нерядовым общественно-политическим событием ещё до выхода на экраны, ещё на стадии первых отчётов о сборе народных денег и отдельных снятых эпизодов.
Все эти жирные плюсы остались бы с «панфиловцами» при любых художественных качествах самого фильма и при любых показателях проката.
Но кино ещё и удалось.
И на него пошёл народ.
И народу это кино пришлось по душе.
Получилось всё, что задумано.
Новое кино о главном
Это кино одним махом схлопывает чёрную дыру между советским и современным. Проскакивает на полном ходу постсоветские стенания, рефлексии и диспуты, как будто их не было.
Это кино радикально и демонстративно игнорирует не только постсоветские «смыслы», но и шаблонные «обязательные» творческие приёмы, в которых эти «смыслы» принято выражать.
В этом кино все образы и метафоры прямы и очевидны, как стрелки на военных картах. Они не для самовыражения. Они для того, чтобы назвать все вещи и явления своими именами, придать им именно то единственное значение, которое у них было 75 лет назад и осталось таким же сегодня.
Это видят все зрители без исключения.
Вот солдат. У него есть свой «внутренний мир» – как и у тебя. Мы это знаем, но на войне он для другого. Он защищает Отечество.
Вот его боевые товарищи и командиры. У них тоже свои «внутренние миры» – как и у твоих друзей. Но они не меряются «внутренними мирами». Они выполняют воинский долг и конкретную боевую задачу по защите Отечества.
Вот боевая задача. В ней нет специально придуманного драматизма. Просто на тебя прут танки при поддержке пехоты, артиллерии и авиации – они не должны тебя пройти как минимум до вечера. Вопросы есть?
Вот враг. У него тоже есть «внутренний мир». Но тебе он сейчас неинтересен. Достаточно знать, что это умелый и до зубов вооружённый солдат. Сейчас перед тобой безликая «сила тёмная, проклятая орда». Она не должна перешагнуть через твой окоп. Ты не смотришь ей в душу – ты видишь её в прицел.
Вот столкновение характеров: чужие и свои. Про чужих всё понятно. Про своих тоже: нет ни «более» своих, ни «менее» своих. Свои – все, кто по эту линию фронта, в красноармейских гимнастёрках, ватниках, шинелях и полушубках. Казахи, украинцы, киргизы – русские, советские: заодно ты вложишь прямиком себе в спинной мозг прописную истину, что это одно и то же. И перестанешь морочить голову напарнику.
Вот Отечество. Ты так и не узнаешь из кино, плохое это Отечество или хорошее, достойное утончённых персонажей и текущих идеологических лозунгов или вовсе негодное. Оно просто есть. Его надо защитить у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 года и сегодня.
Вот Любовь. Это не гламурный истеричный трах в землянке. Это… Это Любовь. Она ждёт солдата дома, пока он защищает Отечество. Потому что Отечество и Любовь – это тоже одно и то же.
Вот драматургический конфликт. Он называется Великая Отечественная война.
Вот главный герой. Это народ, который победил в Великой Отечественной войне.
Вот народный фильм. Он заказан народом, оплачен народом, сделан народом, адресован народу и нужен народу.
***
Заменяют ли «28 панфиловцев» советское кино о войне? Нет. Они ему наследуют – вплоть до прямых классических киноцитат. Они бережно переносят его дух и смысл в современное культурное пространство, в современный киноязык – и одновременно рихтуют современное культурное пространство и современный киноязык под дух и смысл того, что самое важное.
Советское кино эту задачу выполнило – во всех трёх своих поколениях. Оно само по себе стало классикой и легендой. Оно уже всё сказало и не может себя изменить и «осовременить». Для сбережения и развития любой и легенде и любой классике нужны наследники.
Всё очень просто: без мощной советской классики «28 панфиловцев» не могли появиться. Но, появившись, они дают своему молодому зрителю ключ к советской классике, по-простому разъясняют, что можно и нужно увидеть в «Горячем снеге».
«28 панфиловцев» открывают новое поколение русского кино о главном. И возвращают тебя, современник, к единственно верному пониманию этого главного.
автор: Андрей Сорокин