Первые «Тигры» были захвачены советскими войсками в ходе его боевых испытаний под Ленинградом, что в дальнейшем позволило нашим подготовиться к противостоянию с ним на Курской дуге.
По легенде, описанной в мемуарах Жукова, дело было как на этой картине- пять легких танков Т-60 под огнем противника отбуксировали танк с тактическим номером «100» в расположение советских войск. На самом деле – танк был захвачен, но вот героической транспортировки не потребовалось.
Обстоятельства захвата вражеских новейших танков в мемуарной и военно-исторической литературе описываются по-разному. К примеру, командовавший на то время войсками Волховского фронта генерал армии К.А. Мерецков вспоминал об этом так: «Во время прорыва* нами вражеской обороны фашистское командование бросило в бой новый тяжелый танк “Тигр”… И вот это чудовище остановили наши пехотинцы-бронебойщики, повредив смотровые приборы танка. Экипаж не выдержал и бежал, бросив в целом исправную машину. Фашисты долго держали её под непрерывным огнём и даже пытались отбить танк контратаками. Позднее я распорядился переправить “Тигр” на наш опытный полигон, где изучили стойкость его брони и выявили уязвимые места».
Несколько по-иному представлен захват первого «Тигра» в одной из брошюр послевоенного периода. В ней можно прочитать следующее:
«В районе Синявинских высот в густых зарослях кустарника расположилась на огневой позиции батарея 122-мм пушек 267-го корпусного артиллерийского полка. Внезапно послышался рокот танкового мотора. Два огромных танка с крестами на бортах надвигались на батарею. Когда до одного из орудий осталось не более 50 метров, прозвучал выстрел. Бронебойный снаряд весом 25 кг со скоростью 800 м/с врезался в башню головного «тигра», которая, расколовшись, слетела с танка. Сильные удары крупных осколков башни по броне второго «тигра» заставили его экипаж бежать, не заглушив двигателя»
Согласно рапорту командования немецкого тяжелого танкового батальона sPzAbt 502 от 31 января 1943 года штабу 26-го армейского корпуса со списком безвозвратно потерянных в январских боях танков в этом боевом эпизоде участвовали две машины. Первая с фабричным номером 250005 сгорела после попадания снаряда противотанкового орудия в моторное отделение; вторая с фабричным номером 250009 застряла в болоте и была покинута экипажем5. Сведения о том, что именно она была захвачена нашими войсками, подтверждаются архивными данными, согласно которым трофей был доставлен в Кубинку. В апреле 1943 года с танка сняли все приборы, двигатель, вооружение, а корпус с башней расстреляли из орудий различных калибров. В июне «тигр» был выставлен в Москве, в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького, на выставке трофейной техники.
При прорыве блокады Ленинграда попало к нам ещё одно «чудовище». Генерал-лейтенант В.З. Романовский, командующий 2-й ударной армией Волховского фронта, свидетельствовал: «Днём [16 января 1943 г.] мне сообщили, что по коридору движется не совсем обычный вражеский танк. По нему ударили наши легкие пушки. Но даже прямые попадания не остановили тяжелой, очевидно защищенной прочной броней, машины. Фашистский танк держал направление на Шлиссельбург. К дороге в это время подходила 18-я стрелковая дивизия. Танк попал под сильный огонь орудий прямой наводки. Снаряды не вывели его из строя, но водитель танка, вероятно струсив, свернул с дороги, намереваясь уйти на Синявинскую высоту. Разворачиваясь, фашистский танк попал в торфяник и завяз. Фашисты стали вылезать из машины. Всех их перестреляли. Осмотрели трупы. В танке, оказывается, ехал какой-то гитлеровский генерал, но документов при нем не было. А вот фашистская машина нам досталась «живой». Наши танкисты во главе с полковником Г.А. Мироновичем 18 января прибуксировали танк к командному пункту армии. К.Е. Ворошилов, Г.К. Жуков и К.А. Мерецков распорядились немедленно доставить его в Москву».
В. Шариков, командир взвода инженерной разведки 18-й стрелковой дивизии, непосредственный участник события, вспоминал о том по-иному. Прежде всего, он датировал событие 18 января 1943 года, то есть днём, когда наши войска заняли Рабочий посёлок № 5. Из его воспоминаний следует, что первоначально танк, двигавшийся от Пильной Мельницы к Рабочему посёлку № 5, не привлёк к себе внимания, поскольку «начинало смеркаться».
Не доходя 200 м до юго-западной окраины посёлка «тигр» по какой-то причине на повороте сошёл правой гусеницей с накатанной дороги в кювет, занесённый снегом, и наклонился на правый борт. На него не обратили внимания ещё и потому, что по этой дороге двигались подразделения Ленинградского фронта, тянувшие на санках стальные пулемётные колпаки.
Но после того как к покинувшему машину экипажу стали приближаться наши сапёры и стрелки, немцы бросились бежать через торфяной карьер в направлении Рабочего посёлка № 6. По ним открыли огонь из стрелкового оружия, но штабеля торфа в карьере позволили бежавшим скрыться.
«…Сапёры и стрелки подошли к танку необычного вида с длинной пушкой и дульным тормозом, — уточнял комвзвода. — На башне белой краской нарисован мамонт с поднятым хоботом, поэтому бойцы назвали танк “Слон”. На обоих бортах танка намалевана чёрная свастика. Танк стоял с открытыми люками совершенно целый, даже с неповреждённой краской. Я как командир взвода инженерной разведки послал своего бойца с донесением о танке дивизионному инженеру капитану Крупица К.К., а сам стал осторожно обследовать незнакомую машину. В машине находились какие-то папки с бумагами. Привлекла моё внимание папка под сафьян с написанными готическим шрифтом именем и фамилией, как мне тогда подумалось, командира танка, её я взял себе. Прибывший дивизионный инженер осмотрел танк, собранные бумаги и дал приказание отнести все бумаги в разведотделение штаба дивизии капитану Овсеенко. Позже разведчики установили по этим документам, что в танке, кроме экипажа, находился командир 227-й пехотной дивизии генерал с адъютантом. Из штаба армии последовал приказ установить охрану танка и не допускать в него никого до прибытия специалиста».
И все равно – картина добротная, а танк наши захватили. И это самое главное.
