Энид Синклер
Улыбается тебе
Улыбается тебе
У хороших романов есть привычка читать мысли своих критиков. В августе 2010 года седьмой роман ирландской писательницы (а ныне гражданки Канады) Эммы Донохью "Комната" попал в лонг-лист Мужской Букеровской премии. Еще до отбора за ним тянулись тучи ожиданий: война торгов, сделки с правами, разговоры и разговоры о прошлом, которые могут задушить книгу ее собственной известностью еще до того, как она выйдет.
Я слышала о его предполагаемой связи с делом Йозефа Фритцля о похищении и заключении в тюрьму; о его сценарии о напуганной матери и ее пятилетнем сыне, запертых с рождения в крошечном секретном помещении. И, с головой окунувшись в мельницу слухов, я подумал о литературных предшественниках, которые могли бы стать балластом и фоном для пробирающего до костей ужаса заголовков: "Дикие дети", "Исследования языка и восприятия", торжественные рассуждения о природе и воспитании, которые сопровождали такие случаи с незапамятных времен.о Руссо.
К концу "Комнаты" ("Пикадор", £ 12.99) мать и сын – Ма и Джек - вновь обрели физическую, если не умственную, свободу. Более половины романа и большая часть его решающих действий происходят после заключения, так что это не спойлер. Смотря телевизор со своей бабушкой, Джек ловит серьезное обсуждение своего дела. "Конечно, Каспар Хаузер, как известно, утверждал, что был счастлив в своей темнице, - подчеркнул эксперт, - но, возможно, он действительно имел в виду, что общество Германии девятнадцатого века было просто еще большим подземельем ...". И так, жутко, по мере того, как говорящие головы и профессиональные сиделки всех мастей пытаются уловить и описать значение диковинного испытания женщины и ребенка.
Каспар, мальчик, которого нашли бродящим по улицам Нюрнберга в 1828 году с рассказами о воспитании в одиночестве в тесной и темной камере, стал прототипом дикого ребенка, чья изоляция привлекает жадные взгляды мыслителей и художников – от его первого "защитника" лорда Стэнхоупа до Вернера Херцога и Пола Остера. Мудрецы эпохи Просвещения, художники-романтики и современные теоретики неоднократно использовали тяжелое положение потерянных, спрятанных и покинутых детей в качестве основы для любимых идей. Но кто прислушивается к голосу ребенка?
Ни одна тема, ни одна история не может быть более переопределенной, чем история "Комнаты": она более сформирована и структурирована нашими различными способами говорить о разуме, о себе, о семье, от лингвистики и психиатрии до безумия red-top и истерии ток-шоу. И все же каким-то образом, благодаря повествовательному голосу Джека и его стоическому и героическому осмыслению слов о его маленьком мире, он освобождается от всех заданных категорий.
Это роман и ребенок, который не будет ограничен. Чтобы устоять на ногах, она должна преодолеть интеллектуальные стены, окружающие ее тему. Сама Эмма Донохью называет это просто "историей мальчика о мужестве и любви". Это правда, что дело Фритцля действительно вызвало искру. Донохью написала, что "Я не знаю, почему из всех заголовков, которые мелькают на моем экране, дело пятилетнего Феликса Фритцля захватило меня именно так, за исключением того, что – как мать четырехлетнего мальчика и годовалой девочки –Я была готова к этому". Феликс был одним из семи детей, родившихся у австрийки Элизабет Фритцль во время ее плена в подвале доходного дома в Амштеттене в период с 1984 по 2008 год, которому её подверг родной отец Джозеф, бывший бизнесмен и инженер-электрик. Вместе с Феликсом и матерью-сестрой, в подвальной мини-квартире (судя по фото) находились также старшая девятнадцатилетняя сестра Кёрстин/Кирстен и восемнадцатилетний брат Штефан.
Феликс родился в 2002-м году. Он же первый из детей и заболел - простуда могла убить мальчика от недостатка витаминов и солнца, а также у него, как и у брата и сестры, была врождённая эпилепсия - последствие кровосмешения. На момент освобождения из подвала Феликсу было пять лет, а его старшая сестра Кёрстин лежала в коме в больнице - врачи диагностировали у неё острую почечную недостаточность вкупе с запущенной формой эпилепсии. Фритцлову семью доставили в психиатрическую клинику Амштеттен-Мауер для реабилитации. Там же Элизабет была вынуждена дать следствию показания против отца, так как ей было физически и морально тяжело появляться во время процесса, да и алчные СМИ тогда охотились за ней ради эксклюзивного снимка, воспользовавшись общественным резонансом вокруг этой грязной истории.
После двух лет лечения психиатры и психологи заставили сорокатрехлетнюю Элизабет выйти замуж за её молодого телохранителя Томаса Вагнера, устроили встречу с детьми, жившими этажами выше и воспитывавшимися отцом-дедом как подкидыши, а также практически насильно помирили её с матерью - Розмари Байер, которая теперь живёт в Линце и продаёт картины и вязание. Семья теперь живёт в круглосуточно охраняемом доме с камерами, похожем на крепость, в котором большие окна и нет подвала. Власти скрывают адрес местоположения семьи, полиция разъезжает по городу и ловит особо любопытных, безопасность Элизабет и её детей, а также заботу об их ментальном здоровье блюдут и бдительные соседи. В последний раз, когда СМИ - таки выследили её, ворвались в дом, начали фотографировать и напомнили женщине о тёмном прошлом, та пережила тяжёлый нервный срыв и теперь живёт затворницей. Дети же её нашли признание в обществе и работу.
И именно первое впечатление Феликса о внешнем мире и вдохновило Эмму Донохью написать этот роман: "ИДЕЯ НАПИСАТЬ КНИГУ "КОМНАТА" пришла мне в голову в 2008 году, когда я ехала на книжное мероприятие и обдумывала новость за несколько дней до этого о пятилетнем Феликсе Фритцле, спасенном из австрийской тюрьмы, где его мать воспитывала его и его братьев и сестер. Газетные сообщения о пятилетнем[сыне Элизабет], который попадает в мир, о котором он не знал, натолкнули меня на эту идею. Это представление о ребенке с широко раскрытыми глазами, появляющемся в мире, как марсианин, спускающийся на Землю, - оно захватило меня. К тому времени, когда я припарковалась и схватила салфетку, чтобы записать свои мысли, я знала, что мой роман должен быть с точки зрения ребенка, начнется в его пятый день рождения и будет разделен на две половины the escape и будет называться (в отголоске womb ) Room . Чтобы немного смягчить ужас и отдалить историю Джека от истории Феликса, я сделала его единственным ребенком в семье, похитителем - незнакомцем, а не отцом его матери, их домом - запертым сараем с потолочным окном и вентиляцией где-то в США".
Писательница также добавила, что история её персонажа Джека была интенсификацией каждого детства, поэтому она писала "не столько криминальный роман, сколько историю совершеннолетия, в которой взросление должно было произойти за одну ночь, когда открылась эта дверь. Это была также научная фантастика, потому что он был бы инопланетянином среди нас; и сказка, которая должна была найти свой путь к реализму". Эмма Донохью знала, что рано или поздно нарвётся на неприятности, когда взялась за написание романа, вдохновленного печально известным делом австрийского монстра Йозефа Фритцля, который на 24 года заточил собственную дочь в подвал и зачал от нее по меньшей мере семерых детей, трое из которых так и не увидели дневного света до своего освобождения два года назад.
Но публикация Room в Британии ранее этим летом положила конец обвинениям в эксплуатации. Деликатное и сдержанное отношение Донохью к ужасающей ситуации заслужило широкую похвалу, а также первую номинацию ветерана-автора в длинный список романов, претендующих на престижную Мужскую Букеровскую премию. И, верный надеждам ее издателя, "Комната" в настоящее время пробивается сквозь угасающие сумерки в британских списках бестселлеров. Напротив, в "Комнате" есть только правдоподобно наблюдательный Джек, боязливая, но находчивая Ма/Джой и приезжий незнакомец, кормилец и тиран – Старый Ник, который однажды за семь лет до событий романа похитил студентку и держал в плену в сарае. Там же в шкафу Ма постоянно прятала мальчика от глаз своего мучителя. После того первого возгорания Донохью прочитал о "каждом случае похищения в сексуальных целях, который я смог найти". Она обнаружила несколько "поразительных" счастливых концовок, а также случаи длительного ущерба, которые "заставили меня громко плакать".
Но Эмма Донохью осторожно объясняет, что "Комната была только вдохновлена, а не основана на каком-либо реальном случае. Я приложила все усилия, чтобы обстоятельства Ма и Джека отличались от всех тех, о которых я читала; я не встречала ни одного случая, в котором взрослая женщина (не ребенок или подросток) была бы заключена в тюрьму незнакомцем (не членом семьи) и воспитывала ребенка. Это означало, что я никоим образом не чувствовал себя обремененным фактами этих печально известных случаев. То, что я взял из дела Фритцля... это была просто идея жизни в заключении и мальчика, который думает, что его маленький мир - единственный, который существует." Итак, запечатанная комната Джека – ее мебель, расставленная Донохью на веб-сайте по дизайну дома, - существует как сингулярность. Здесь есть одеяло и шкаф без предметов, плита, кровать и растение, а также множество "планет" по телевизору, которые показывают "Снаружи", которые Джек находит интересными, но невероятными. Он, если хотите, Адам в саду, или единственный выживший после научно-фантастического апокалипсиса: последнее и первое дитя. Он должен назвать и знать свой мир, и заставить его сканировать и рифмовать.
У Ма, тем временем, есть свои любимые истории, которые намекают на ее – если не его – внутреннее состояние: граф Монте-Кристо; "Гуллиджек в Лилипутии"; "Нельсон на острове Роббен"; даже "Великий побег". И старина Ник заглядывает, чтобы напугать или помочь, а иногда, пока Джек прячется, чтобы заставить кровать скрипеть: "Мне всегда приходится считать, пока он не издаст этот задыхающийся звук и не остановится". Как выразилась Донохью, "настоящая ценность рассказа причудливой истории состоит в том, чтобы осветить нормальное и универсальное". Она уточняет: "Я бы никогда не написала "Комнату", если бы не увидела способ сделать странность комнаты Джека каким-то универсальным - своего рода микрокосмом нашего мира... Все мы начинаем с очень маленького места (матки) и выходим в большее, затем снова в детстве мы постепенно переходим от узкого социального окружения к ошеломляюще сложному, даже интернациональному. Так что путешествие Джека - это путешествие каждого, только ускоренное ".
В другом месте она говорила о клаустрофобной связи Джека и Ма как о предельном случае обычного материнства. Теперь она комментирует, что "Это может показаться возмутительным, но у каждого родителя, которого я знаю, были моменты, когда они чувствовали себя так, как будто они были заперты в комнате со своим малышом в течение многих лет подряд. Даже 20 минут строительства башен из блоков могут показаться целой жизнью. Я не говорю, что мамин опыт - это опыт каждой матери, вовсе нет. В моем случае я смог стать родителем в довольно идеальных условиях. Мой партнер получил шестимесячный полностью оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком, у нас был доступ к хорошему детскому саду и т. Д. Но психологический стержень тот же: ребенок нуждается в тебе так сильно, что ты больше не можешь полностью владеть собой ".
Ощетинившийся невероятно умным, хотя и ненавязчивым пониманием связей между языком, силой и восприятием, Room знаменует собой как новое начало для художественной литературы своего автора, так и, в некотором смысле, расширение ее диапазона. Эмма Донохью родилась в 1969 году в Дублине, где - в Тринити-колледже - она получила первую степень. Ее отец - выдающийся ученый Денис Донохью, более четырех десятилетий один из лучших, тончайших критиков ирландской и американской поэзии. Затем она получила докторскую степень в Кембридже, а после ее окончания в 1998 году переехала в Канаду.
Ее ранние художественные произведения ("Стир Фрай", 1994; "Худ", 1995) исследовали сексуальную идентичность в современных условиях; оба были включены в шорт–лист - и в случае Худа выиграли - награды за гей-фантастику. Знаменитый фильм "Сламмеркин" (2000) впервые ввел ее в исторический роман с его мятежной, избегающей определений героиней-проституткой в Лондоне 18-го века.
Тщательно изученный материал того периода также лег в основу более поздних романов "Маска жизни" и "Запечатанное письмо", которые драматизировали скандал с разводом Кодрингтон в 1864 году и подтвердили ее талант исследовать классовые различия, а также сексуальность. Помимо театральной и радиопостановки, а также трех сборников рассказов, она также написала историю лесбийской культуры 18-го века (Страсти между женщинами) и недавнее исследование желания между женщинами как литературного мотива, неразделимого. Донохью говорит о своем новом романе, что "Несмотря на мое феминистское прошлое и несмотря на то, что у моих детей две матери и нет отца, я никогда не рассматривала комнату как историю мужчин против женщин и детей". Люди во многих контекстах прискорбно привыкают владеть и контролировать друг друга, утверждает она. Если бы она родилась в семье рабовладельцев на юге, "была бы я другой?"
Острый и ударный, новоиспеченный язык Джека захватывает его ограниченную жизнь с поразительной силой и изюминкой. Из глубин его и Ма рабства это взывает к своего рода свободе. Как Донохью удалось соединить артистизм и достоверность с пятилетним рассказчиком? "Я думаю, что пять лет было подходящим возрастом", - замечает она: "немного продвинут в лингвистическом плане (но не вундеркинд), он может говорить достаточно хорошо, чтобы связно описывать вещи, но у него все еще дурацкое мышление маленького мальчика. И, конечно, другие персонажи могут быть представлены через их диалог ".
По крайней мере, для этого читателя эффект романа почти волнующий. Разум и язык расширяют его удушающее пространство. Донохью подтверждает, что "я имел в виду, что Комната должна быть чрезвычайно вдохновляющей, но не дешевой. Я старался соблюдать осторожный баланс между дрожью страха и приятными моментами ". Не только из-за хорошо обозначенного побега – который в любом случае имеет тревожные последствия, поскольку "Снаружи" крадет их историю, – книга часто проходит сквозь глубокую тьму с почти комическим изобилием.
Я должен спросить Донохью - в конце концов, как еще одного дублинского писателя – о тени Беккет. "Я не думала о Беккет, - отвечает она, - но я полагаю, что никто не может написать о паре, справляющейся со скукой, не повторяя Ожидание Годо". С другой стороны, "Я был очень осведомлен о хорошей детской литературе, которую я читал - "Посредник" Л. П. Хартли, "Пэдди Кларк Ха-ха-ха" Родди Дойла, начало "Портрета художника" Джойса ... и это только три названия, а также "Король заключения" романы, "Коллекционер" Джона Фаулза.
В своем одиночестве и разлуке Джек также становится исследователем неизвестных континентов с широко раскрытыми глазами. Он с недоверием наблюдает за парадом инопланетян на телевидении: "диван, ожерелья, хлеб, убийцы, самолеты и все эти "она и он"". Со своей собственной точки зрения на нормальность мальчик смотрит на всю экзотику за ее пределами: "Я также очень сознательно думал о приключенческих историях 18-го века, - говорит Донохью, - таких как "Робинзон Крузо" Дефо и "Путешествия Гулливера" Свифта".
Как и в тех историях о странностях внутри, Комната оказывается больше о нас, чем о них; близкое, а не далекое. На своем причудливом примере он находит общую правду о частных мирах языка и чувств, которые мы все защищаем. Как однажды выразилась Эмили Дикинсон в фразе, которую Джек подслушал во время сеанса консультирования: "Душа выбирает свое собственное Общество – Затем – Закрывает дверь...". В какой запертой комнате вы предпочитаете жить?
Источник:
https://www.independent.co.uk/arts-entertainment/books/featu...
Напомним, дело Йозефа Фритцля вскрылось в Австрии в 2008 году, благодаря запущенной болезни старшей дочери и отсутствию при ней необходимых документов. Выяснилось, что 73-летний старик почти четверть века держал дочь в плену в подвале двухэтажного доходного дома в Амштеттене, где регулярно занимался с нею сексом и наплодил семерых детей. Один младенец - Михаэль - умер через три дня после рождения от недостатка воздуха и был посмертно кремирован, половина из оставшегося числа детей разделяла участь матери, а другая была подкинута к порогу собственного дома с сопроводительным письмом и усыновлена в качестве подкидышей от кукушки-Элизы, якобы сбежавшей в религиозную секту.
Йозеф был арестован, а семью поместили под опеку государства, крыло врачей и психотерапевтов. Всем им вскоре поменяли фамилии и место жительства в целях безопасности и уважая желание семьи не становиться эдакими медиазвёздами за счёт собственной трагедии. Через год, 19 марта 2009 года после 4-дневного судебного разбирательства в городе Санкт-Пельтен и за 3 недели до своего 74-летия, Фритцль признал себя виновным по обвинению в убийстве по неосторожности/недосмотру своего малолетнего сына (и внука) Михаэля, а также в десятилетиях порабощения, кровосмешения, изнасилования, принуждения и незаконного лишения свободы его дочери Элизабет, и приговорен к пожизненному заключению. Спустя восемь лет тюремного заключения, в 2017 году преступник последовал примеру своей дочери и тоже сменил фамилию на Майрхофф, дабы не быть вторично избитым заключенными.
Но нас, читателей, в первую очередь интересует то, что эта гадкая и жуткая реальная история в своё время породила чуть ли не популярную франшизу: сначала в австрийских театрах ставились пьесы и комедии по Фритцлю, потом предприимчивые владельцы ресторанов в Польше и Австрии именовали блюда - шницель - и заведения в честь маньяка, а дом, где четверть века происходили зверства, наводнили папарацци и туристы, которые делали "селфи" на фоне здания и даже устроили в подвале вечеринку, и чтобы прекратить это безобразие, власти Амштеттена были вынуждены часть подвала залить бетоном в 2013 году. Дом же был передан в собственность застройщику Герберту Хоуску три года спустя, покрашен в оранжевый цвет и отремонтирован. Сейчас там проживают иностранцы. Далее появились футболки с изображением Йозефа, коллекционные куклы, песни рок-исполнителей типа Rammstein, Caliban и Benighted и, конечно же, серия книг и бестселлеров.
Первой на этой теме пропиарилась Эмма Донохью. Свой роман «Комната» она опубликовала в 2010-м году, спустя два года после того, как неслыханное преступление вскрылось и получило широкий резонанс в обществе, и год после того, как Фритцлю зачитали приговор и поместили в тюрьму Кремс-Штайн, для душевнобольных преступников. Не стоит путать это с обычным психдиспансером - это тоже тюрьма, но иного назначения. Эмма призналась, что её история была вдохновлена газетными репортажами о младшем из детей Фритцля - Феликсе, которого впервые выпустили из подвала во внешний мир и увезли в больницу. Экранизация романа вышла только в 2015-м году. В фильме снимались: Бри Ларсон в роли Ма, женщины, похищенной в подростковом возрасте, и Джейкоб Трембле в роли Джека, ее пятилетнего сына. Ма находится в плену у своего похитителя Старого Ника (Шон Бриджерс) около семи лет; он отец Джека.
Далее историю бедной Элизы Фритцль продолжали форсировать авторы документальной литературы - журналисты Найджел Кауторн, Аллан Холл, Джон Глатт, Стефани Марш и Боян Панчевски. Какие-то книги были опубликованы сразу же, после того, как преступление начало широко освещаться в СМИ, и по крупицам из обрывков статей и интервью воссоздавалась вся хронология событий. Такими произведениями были книги Найджела Кауторна, в русском переводе известная как "Замурованная. 24 года в Аду", а в оригинале - "House of Horrors.The horrific true story of Josef Fritzl, the father from the Hell" (Дом ужасов. Ужасная правдивая история Йозефа Фрицля, отца из ада) и Джона Глатта "Secrets in the Cellar" ("Секреты в подвале"), пересказывающая в точности тоже самое.
Книги Аллана Холла "Monster: an Austrian Nightmare: The Story Of Josef Fritzl And His 24-year Reign Of Terror" ("Монстр. Австрийский кошмар: история Йозефа Фритцля и его 24-летнего царствия террора"), в русскоязычной версии - "Монстр: дело Йозефа Фритцля" и Стефани Марш "I'm no monster! The Horrifying True Story of Josef Fritzl" ("Я не монстр! Ужасающая правдивая история Йозефа Фритцля") и "The Crimes of Josef Fritzl: Uncovering the Truth" ( "Преступления Йозефа Фритцля: раскрытие правды") были признаны слишком уж спекулятивными. На журналистов даже намеревались подать в суд. И это всё при том, что сама Элизабет отказалась и интервью давать, и книгу писать, и запретила делать её героиней бестселлеров и фильмов! И два фильма, кстати, по её истории, вышедшие в 2021 году - "Girl in the Basement" ("Девушка в подвале") и "The Final Code" ("Последний код") явно были выпущены на экраны мира без согласия жертв на это.
Итак, что мы имеем? Книга Аллана Холла была опубликована издательством Penguin UK 1 января 2009 года (в этом же году вышла в свет первая книга Стефани Марш), Найджела Кауторна - 4 апреля 2008 года, книга Джона Глатта - 3 марта 2009 года, а Стефани Марш в соавторстве с Бояном Панчевски опубликовала свою вторую документальную книгу "Я не монстр!" 1 ноября уже 2011 года. Все эти произведения Вы можете приобрести на сайте amazon.com. И только две из упомянутых мною книги были переведены на русский язык, и то с ошибками: так, на самом деле одну из сестёр Элизабет Фритцль звали Габриэле Хельм (Gabriele Helm), и именно она была сестрой-двойняшкой умственно отсталого Йозефа Фритцля-младшего, вечного "мальчика на побегушках", а в русском переводе она трансформировалась в брата-близнеца Даниэля. С чего вдруг?!
Далее наступает эдакая пора фанфикшенов по Фритцлю. После Эммы Донохью 19 января 2012 года француз Режис Жоффре публикует свой роман "Claustria" ("Клаустрия"), где имена всех участников реальных событий, кроме Фритцля разумеется, изменены. Писатель пытался пересмотреть трагедию Элизабет, которую в книге зовут Анжелика, через призму мифа о пещере Платона, но его книгу, естественно, никто и не принял, а в Австрии заклеймили "чистой грязью". Спустя одиннадцать месяцев тему дела Фритцля затронул итальянец Паоло Сортино в своей "Элизабет", опубликованной 30 ноября 2012 года. Элизабет здесь - абсолютный герой истории, которая захватывает читателя и бросает его в лабиринт любви и безумия, ужаса и желания. «Роман Паоло Сортино обладает бессознательной и совершенной храбростью пожара, пожирающего тела и время», как отметил один критик. И эта книга не получила признания за пределами страны, но лакомый кусок славы за счёт Фритцля авторы таки ухватили.
Потом настала эра поэзии. В 2013 году некая Нора Гомрингер пишет в сборнике стихотворений "Monster Poems" поэму про Элизабет Фритцль, которая смотрит в разбитое зеркало и задаётся вопросом: "Разве осколки передают равнодушие до окаменения или неприкосновенное человеческое достоинство?". "Дело Фритцля" было мотивом, который также обработала Карен Дюв в своем романе "Власть", который вышел в 2016 году. А уж в телесериалах типа "Сверхъестественное" и вовсе было полно упоминаний, намёков и отсылок на преступление Фритцля. В австрийском телесериале "Брауншлаг" так вообще уже женщина держит своего мужа в плену в подвале в течение 10 лет. В связи с этим в конце эпизода говорится о том, что Брауншлаг-новый Амштеттен. Это всё равно, что если бы в условной "Семейке Аддамс" Уэнздей бы держала брата Пагсли в подвале, а Гомез высказал бы, что так поступают все семьи мира. Есть такие вещи, как инцест, порабощение, изнасилование или неизлечимая болезнь, которые совсем не подходят для шуток!
Этого всего не случилось бы, если бы СМИ вовремя послушались персонала больницы и полицию, остановились и тактично удалились, а не преследовали бы жертв, нарушая все принципы этики при этом, делая Элизабет и своей заложницей тоже, и не делая невольно рекламу маньяку...
Конкурс мемов объявляется открытым!
Выкручивайте остроумие на максимум и придумайте надпись для стикера из шаблонов ниже. Лучшие идеи войдут в стикерпак, а их авторы получат полугодовую подписку на сервис «Пакет».
Кто сделал и отправил мемас на конкурс — молодец! Результаты конкурса мы объявим уже 3 мая, поделимся лучшими шутками по мнению жюри и ссылкой на стикерпак в телеграме. Полные правила конкурса.
А пока предлагаем посмотреть видео, из которых мы сделали шаблоны для мемов. В главной роли Валентин Выгодный и «Пакет» от Х5 — сервис для выгодных покупок в «Пятёрочке» и «Перекрёстке».
Реклама ООО «Корпоративный центр ИКС 5», ИНН: 7728632689
Дело было в поликлинике, пошли мы туда с дочкой к педиатру. Дочь, к слову, зовут Эмма. На мне розово-серая клетчатая рубашка, ассиметричная стрижка и чёрные волосы.
Зашли в кабинет, старушка врач начинает копаться в карточке и замирает. Далее выдаёт: « А дочку назвали Эммой, потому что мама в молодости была ЭМО?» Я выпала)))🤣 где мой 2007🤣🤣🤣
Дождь… Мелкие капельки, ударяясь о карниз, усердно прилипали к гладкой поверхности стекла. Боковые порывы ветра на отмаш швыряли более крупные капли, которые молотили в окно, стекали, подбирая под себя мелюзгу, превращаясь в тоненькие нити ручейков. Первый осенний дождь заставил небо нахмуриться. Он перекрасил его цвет с небесно-голубого, в тёмно-серые пудинги нависших облаков. Сегодня воскресенье, первый осенний выходной, как и первый осенний дождь. Никуда спешить, торопиться не надо. Казалось, сама погода решила за человека отсечь любое желание на повседневную суету и дать возможность насладиться домашней тишиной и уютом. Кому-то она предложила понежиться в постели больше положенного времени, кому-то умоститься в любимое кресло, выпивая чашечку ароматного кофе смотря телевизор, а кому-то наблюдать в тёплой квартире через окно на падающие капли. Просто помечтать о чём-то, о своём, в унисон с дождём выстраивая в голове планы на будущее. Наверное, любому человеку нравилась такая погода, когда он чувствовал полностью защищённым себя от непогоды, находясь в квартире, или же в доме. Любому… Только не ей… От каждой упавшей капли, от каждой её брызги, молодую женщину бросало в дрожь, вынуждая её изредка оборачиваться к спальной двери, за которой спала её восьмилетняя дочь. Дождь… Для кого-то это всего лишь капризы природы, кто-то его любил и радовался ему, а для неё он, страшная, давнейшая тайна. Тайна прошлого в её жизни, тайна, блуждавшая в её сознании, тайна, которую она никому, никогда не рассказывала…
Под монотонный звук, смотря через окно на залипшую серость утра, ей вдруг показалось, что она увидела знакомую человеческую фигуру, а именно сгорбленную старуху, появившуюся как будто из неоткуда. Появившуюся и замершую около её калитки. Предчувствие чего-то нехорошего, ужасающего охватило душу, замораживая кровь, приводя женщину в оцепенение. Внезапно громыхнул гром, отчего Вера подскочила со стула, и в этот же момент фигура старухи повернулась в её сторону, выражая на посунутом от старости лице растянутую улыбку. Вера непроизвольно заморгала глазами, пытаясь отделаться от наваждения, ведь ничего кроме наваждения, это не могло быть. Не могло существовать этой старухи, потому что она очень давно померла, даже слишком давно. Ещё шестилетней девочкой, когда Вера случайно повстречала старуху, (но, было ли это случайностью?) на второй день их общего знакомства, старая женщина померла, выпустив дух из собственного тела прямо у неё на глазах. Тогда маленькая Вера, промокшая под дождём, держа в руке однорукую куклу подаренную старухой, долго смотрела на скорченное, неподвижное старое тело. Смотрела до тех пор, пока её не забрали от мёртвой. Девочка смотрела и тихо всхлипывала, прокручивая в своей детской памяти совсем недавнюю смерть родной бабушки. Дождь… Старуха, смерти и кукла, с этого всё и началось…
Протерев руками заслезившиеся глаза молодая женщина (Вера), прильнула к окну, чтобы разглядеть человеческий силуэт, одновременно погружаясь в страшные воспоминания. Фигуры старухи, как и не было, будто бы она растворилась в серости утра, растаяв в дожде, а вот воспоминания лавиной возвращали её назад. Словно под неудержимой силой гипнотического сеанса, будто под чьим-то вмешательством умевшим манипулировать её сознанием, она возвратилась в детское прошлое, в страшное прошлое. Затем в юные годы и наконец, в памяти всплыла жуткая девятилетняя трагедия, в которой она потеряла любимого мужчину, отца её дочери…
- Бабушка, а когда мама с папой приедут?- спросила шестилетняя Вера.- Что-то долго они не едут!
- Внученька, родители звонили вчера и пообещали скоро вернуться. Ты уже спала и я не стала тебя будить, милая.
- Бабушка, а когда это скоро будет? Я уже за ними очень соскучилась.
- Послезавтра моя деточка. Закрывай глазки. Проснёшься, будет завтра, ещё одна ночь, и папа с мамой обнимут тебя.
- Хорошо бабушка, спокойной ночи.
- И тебе моё золотце, спи мой ангелочек.
Маленькая Вера проснулась от дикой истерики её бабушки. Взглянув в окно, за которым лил дождь, она побежала на доносившийся звук. Хриплый, срывающийся в рыдания голос её бабушки доносился из кухни. Девочка побежала именно туда. Когда она забежала в комнату, на её глазах, выронив из рук телефонную трубку, бабушка, побелев, повалилась на пол.
- Бабушка, что с тобой?- выкрикнула девочка, сбавляя шаг. Она медленно подошла к лежавшему на полу телу.- Бабушка вставай. Ты чего закрыла глазки и не смотришь на меня? Скоро приедут мама и папа, а ты лежишь и не разговариваешь со мной.
Она не могла понять, почему её бабушка целый день лежала на полу, потом следующий день и последующий день. Почему её родители через обещанные две ночи так и не приехали к ней, почему в доме стало до тошноты дурно вонять. Для чего в её дом пришли незнакомые люди с обеспокоенными соседями, и почему она впоследствии очутилась в детском приюте, а затем в детском доме. Она долго плакала и переживала, не веря, что она осталась совершенно одна на этом свете, она постоянно смотрела в окно, на чужих прохожих мечтая каждый день увидеть маму и папу, она сторонилась детей и никогда не расставалась с однорукой куклой. Но, перед тем как она оказалась далеко от дома, в тот день, когда нагрянули соседи, она выбежала во двор и спряталась возле забора из деревянного штакетника в саду. Дождливая осень не прекращала удивлять своей мокротой, сырыми туманами и серостью дней. В тот день дождя не было, но зависшая в воздухе мряка давала понять, что в ближайшие дни никакого намёка на солнышко в небе не стоило ждать. Вера села на мокрую траву уединившись от людских глаз, возле высокого куста белой смородины. Она дрожала то ли от холода, то ли от непонимания, что вокруг неё происходит. Вдруг, где-то за забором она услышала тяжёлые, чавкающие шаги по разжиженной от дождей накатанной дороги. В тот самый момент, когда девочка обернулась, через большую щель между штакетником просунулся сморщенный, непорядочно длинный нос слишком пожилой женщины.
- Тебе страшно?- прозвучал вопрос, зависший странным облачком вокруг девочки.
- Нет, - ответила Вера, смотря то на нос нежданной гостьи, то на почти бесцветные её глаза.
- Маленькие девочки не могут обманывать, я чую твой страх.
- Нет, я не боюсь, мне не страшно, - повторила Вера,- только, она не могла высказать своих чувств, потому что она в действительности не знала что такое страх в его самом прямом смысле.
- Но ты его чувствуешь, и он медленно заползает в тебя.
Вера разволновалась, зарыдав, проговорила:
- У меня бабушка…
- Знаю девочка, знаю, она умерла.
- Нет, нет, она просто…
- А знаешь, от чего она умерла?- старухин нос ещё больше просунулся вперёд.
- Не знаю.
- Её старое сердце не выдержало, так как твои родители попали в аварию и погибли, то есть тоже умерли. А виновник аварии выжил, и он не признаёт своей вины.
- Нет, это не правда, они живы и они обещали приехать.
- Но они не приехали, а в твой дом пришли соседи и чужие люди.
- Откуда ты знаешь?
- Я много чего знаю, и знаю твоё будущее. Тебя увезут отсюда, а дальше твоя судьба будет спотыкаться об унижения, страдания, лицемерие и чужой похоти. Но тебе маленькая девочка такие вещи незнакомы, пока незнакомы. Тебе будет больно и поверь, тебе не понравится этот мир, но я могу тебе помочь.
- Вернуть моих папу, маму и бабушку?
Старуха зловеще рассмеялась, выставив напоказ почти сгнившие обрубки зубов:
- Нет, девочка, я могу подарить тебе вот эту куклу,- и она протянула сквозь проём штакетника уродливую потрёпанную куклу без одной руки.
- У неё нет руки и она страшная!- запротестовала Вера, подымаясь с мокрой травы на ноги.- Зачем она мне!?
- Она может разговаривать, она может ходить, она станет тебе единственным другом, который будет оберегать тебя, и…- старуха хитро улыбнулась,- и выполнять твои сокровенные желания. Поверь мне, это непростая кукла, а твои желания с каждым годом будут атаковать тебя.
- Взрослые, как и маленькие дети не врут, а ты врёшь! Куклы не могут разговаривать, не могут ходить, и не могут…
Старуха снова засмеялась.
- Всё равно, я тебе её просто так дарю, она давно выбрала тебя.
- Кто?- сжалась девочка.
- Эта кукла. Только запомни, хорошо запомни. Первое, как бы она не выглядела и раз она уже твоя, её нельзя выбросить. Второе, когда ты ей неважно как, каким образом, и какую руку приделаешь, когда ты своей кровью помажешь её губы, она оживёт и всегда будет рядом с тобой. Бери! - сквозь посиневшие и потресканные губы вырвался приказной тон.
Вера протянула дрожащую руку и взяла за шею грязную куклу.
Как ни в чём не бывало, старуха отроднилась от штакетника и побрела, чавкая грязью под своими колошами.
Вот ты где Верочка!- из-за спины девочки послышался взволнованный голос соседки. Твоя бабушка…
- Я знаю, она умерла, как и мои родители.
Женщина в мгновение поменялась в лице:
- Откуд-а-а-а, кто тебе такое сказал?
- Старушка, подарившая мне вот эту куклу.
Вера демонстративно протянула вперёд руку с куклой.
- Фу какая гадость, выкини её, немедленно!
- Нет! Теперь эта кукла, как и я… мы… у нас… у нас больше нет мамы, папы и бабушки. Теперь это моя подруга, и она может ожить и разговаривать со мной…
Женщина не выдержав, слёзно разрыдалась, с трудом выговаривая слова:
- Но ведь, даже не понятно, эта кукла девочка или мальчик.
- Её зовут Эмма.
Следующий день оказался дождливым и самым печальным в её начинавшейся сиротской жизни. Когда её бабушку выносили из дома и грузили в какую-то чёрную машину, Вера, шедшая под зонтиком, который держала соседка тётя Соня, вышла за калитку. Дождь полил, словно из ведра. Люди стали суетиться, пытаясь побыстрее завершить церемонию. Девочка оглянулась в другую сторону, в сторону сада. В том месте, где вчера появилась незнакомая старуха, прямо у забора лежала… Вера вырвалась из рук соседки и побежала… Она ещё долго, держа в руке однорукую куклу, стоя под проливным дождём, смотрела на старуху, которая, как и её бабушка – не шевелилась.
***
Детский дом. Полтора года спустя…
- Отдайте мне мою куклу!- прокричала Вера, пытаясь выдернуть свою куклу из рук белокурой девчонки.
- Вера, Вера, дырявая ковера! Твою страшилку мы утопим в туалете,- издевательским тоном заливалась всё та же белокурая, быстро передав куклу своей подруге.
- Не надо, отдайте мне её!- плакала Вера, смотря на радостные лица детей.- Отдайте!- Нутро девочки неожиданно для неё самой колко завибрировало, как будто в нём разорвалась мегатонная бомба, обдав её тело невидимой волной. Детская ярость до сель незнакомая ей, со скоростью звука прошила душу. Перестав плакать, сжав зубки, она выскочила из угла, в который её запихнули мальчишки, и метнулась в сторону обидчицы. Не осмысливая, что она делает, Вера схватила белокурую бестию за косу и, что было силы, потянула ту на себя. Скользнув ногами по линолеуму, потеряв равновесие, девчонка рухнула на стол. Все замерли. В появившейся мимолётной тишине сначала прозвучал приглушённый звук, а потом резкий резонанс детского крика от болевого шока. Белокурая девчонка завопила, прижимая ладошки к разбитой брови. У всех на глазах, через её сжатые пальцы, проступала юшка крови. Пока дети, раскрыв рты, с ужасом воспринимали произошедшее, Вера кинулась к другой девочке, державшая её Эмму. Та, вовремя сообразив последствия, не оборачиваясь назад, швырнула куклу за себя. Пролетев несколько метров, она приземлилась около входа в коридор, из которого, на услышанный вопль спешила воспитательница. В замешательстве, перебирая каждого ребёнка глазами, выискивая виновника её ещё недавнего спокойствия, она остановилась на пороге. Наконец её взгляд замер на раненной. У обидчицы уже всё лицо и руки были залиты кровью и достаточно заметные красные ручейки, стекая по рукам к локтям, срывались тягучими каплями. Не дожидаясь реакции воспитательницы, Вера подбежала к её ногам, где лежала кукла, и, схватив её, прижала к груди.
- Снова ты!- совершенно не разобравшись, что произошло, гневно прошипела женщина, покрываясь на лице красными пятнами.- Людмила Васильевна!- крикнула она куда-то в коридор.- Я прошу немедленно подойти в детскую комнату, у нас «ЧП». А, я, - её ненавистный взгляд скользнул по заплаканному личику Веры,- разберусь с этой… долбанной замухрышкой… не дающая покой…- наверное, она ещё какое-то время выжимала бы из себя ядовитые слова, пока бы её собственная ярость полностью не захлестнула мозг, но Вера уже не раз, и не по своей вине, попадала под её тяжёлую руку. Вера прекрасно знала, чем для неё закончится сегодняшняя стычка, а тем более такая, с кровью. Она уже воображала себе, как воспитательница тащит её в соседнюю комнату, она уже была готова продолжать слышать всевозможные ругательства и оскорбления в её сторону, и детская кожа, покрываясь мелкой дрожью, была готова вновь ощутить на себе привычные синяки. Но, Вера совсем не ожидала другого поворота.- На этот раз, тебя я отведу к директору, и пусть она с тобой разбирается, я всё сделаю, чтобы мои глаза больше не видели тебя в этом заведении. Но,- её глаза вдруг заблестели, вспыхнув холодным огоньком,- для начала я сожгу твою однорукую страшилку.
Вера, словно очнувшись от кошмарного сна, ползком пролезла через широко расставленные ноги воспитательницы, поднялась с пола и со всей скорости побежала по коридору. Она выбежала из здания и устремилась к детскому двору. Под тенью деревьев она углублялась всё дальше и дальше, наконец-то девочка добралась к предпоследней беседке с двух сторон обросшей диким виноградом. Она забежала за неё и юрко просунулась в виноградную брешь, спрятавшись в густых зарослях. Она всегда так делала, когда её детская душа больше не могла терпеть унижения от детей. Девочка безмолвно рыдала, потому что она боялась быть услышанной. Рыдала, а её слёзы так же бесшумно падали на пошарпанное лицо куклы. Вера сверху вниз смотрела в раскосые, затёртые пластмассовые глаза своей единственной подруги, смотрела и задавалась вопросом: « Почему с ней это всё происходит, почему все так с ней поступают, ведь она, никому не делала плохого? Она лишь хотела чтобы её ни кто не трогал, она жила своими мыслями, она очень любила свою куклу… Всё дело в кукле!? Слёзы прекратили катиться из глаз. Шмыгнув носом, девочка уставилась на свою любимицу, пытаясь отыскать взглядом любые проявления, наталкивающие на то, что она (кукла), смотря на все её (Верины) страдания, возьмёт и оживёт. Заговорит с ней, утешит, ведь… ведь старушка говорила… Девочка, тогда поверженная в шок сразу тремя смертями близких, и смертью старушки подарившая ей эту куклу, забыла о чём она её предупреждала. Вера лишь помнила одно, эта кукла непростая кукла, она может разговаривать и ходить, и ещё что-то… Её мысли запутались. Это неважно, что Эмма ещё может делать, важно… Она вновь погрузилась в мысли, пытаясь через них добраться до нужных воспоминаний, стараясь выстроить в памяти полтора годичные события. Долго мозг сопротивлялся её попыткам, выдавая лишь детской душе всю боль утрат. Слёзы снова хлынули из глаз, размывая в памяти лица родных, маму, папу, бабушку. Для чего существует боль? Зачем она приходит? Вера уже в свои семь с половиной лет знала, что боль бывает разной. Есть боль, которая живёт внутри человека, а есть телесная. Та, что внутри обитает, гораздо хуже, чем другая. Её мысли расползались в пространстве головы, и никак не хотели привести её к искомой цели. Она так занырнула в совсем недавнее прошлое и в свои детские рассуждения, что даже не заметила, вернее не услышала разносившиеся вокруг неё угрозы. Не своим голосом воспитательница, ругаясь на весь двор, явно искала её и всё ближе и ближе подбиралась к её укрытию.
- Выходи и лучше по-хорошему. Я тебя трогать не буду, а вот твою дрянную куклу, как и обещала, сожгу. Сожгу на твоих глазах, и, кстати, я уже была у директора. Ты знаешь, к моей огромной радости, тебе нашли новых родителей.
- Нет!- выкрикнула Вера, роняя куклу. Та, как будто издав стон, повалилась на землю, упав боком. Ветхая ткань платья, зацепившись за высохший обломок тонкой лозы, вмиг порвалась, оголив пластмассовый бок куклы. Глубокая внутренняя резьба, в которую вкручивается элемент руки, зазияла тёмным отверстием.- Рука! Старушка говорила что-то про руку. Да, я приделаю ей руку и тогда…- девочка не успела выразить вслух собственную радость, так как дневной свет резко ворвался в её убежище. Раздвинув хоть и с трудом плотные поросли дикого винограда, перед Верой возникло злорадостно-довольное лицо воспитательницы.
- Вот ты где замухрышка!- женщина, схватив за шиворот девочку, сначала было решила заняться Верой, но попав в её поле зрения кукла, та сразу же переключилась на игрушку. Отпустив шиворот, воспитательница мёртвой хваткой сжала куклу, пытаясь вырвать её из детских объятий.
- Пожалуйста, не надо!
- Поздно детонька, твоя песня уже спета! До конца спета,- сразу же добавила та.
И снова, в сотый, а может уже и в тысячный раз, детская просьба, крик души, был не услышан. А, рука женщины уже почти вырвала её любимую «подругу». Абсолютно не зная, что делать в ситуации, когда ты загнана в «угол», когда нет возможности убежать, в её детской головке сработал природный инстинкт самосохранения. Она укусила воспитательницу за руку. Та, от такой неожиданной наглости заорала, одновременно с силой вытащив девочку. По инерции, свободной рукой всё же выхватила куклу и на отмаш кинула её в сторону высокого ограждения. Потом выдернула руку из зубов девочки, и, схватив Веру за грудки, потащила в сторону здания. Девочка больше не сопротивлялась. Она не думала, что дальше будет с ней. Почему-то она совсем не боялась, чем для неё обернётся её дерзкий укус, она лишь радовалась, что Эмма не будет сожжена, как обещала воспитательница. По крайней мере, не сейчас, а может даже и не сегодня, так как этой… она никак не могла придумать подходящее колющее слово этому человеку, небрежно тащившего ребёнка, будет не до её куклы. Зато, Вера перед собой поставила цель о спасении куклы и, побега…
- Ты маленькая тварюка, ты меня уже, нет, ты всех уже достала. С первого твоего появления в этом детдоме, ты мне сразу не понравилась. И ты знаешь, замухрышка малолетняя, я не ошиблась в своих выводах. Все дети как дети, а ты… Поэтому и родители решили избавиться от тебя, сбежав на тот свет.
Вера всё могла стерпеть, почти всё, кроме обид и угроз в сторону Эммы, но она совсем не знала, что неосмысленные слова, словно тысячи острючих иголок, могут так ранить сердце. Невидимый зверь из потаённого сознания, живущий в каждом человеке, разорвав оковы, вырвался наружу.
Вера, вывернув тело и шею, насколько позволила ей её гибкость ещё раз укусила воспитательницу, только уже за другую руку, и до крови.
- Ах ты, стерва!- не своим голосом заверещала женщина.- До конца моей смены, я тебя привяжу, чтобы ты не рыпалась…
Так она и сделала. Привязав один конец верёвки к щиколотке девочки, а другой к двухъярусной кровати, при этом специально распахнув дверь спальной комнаты чтобы с детской комнаты её было хорошо видно, дав Вере движения в несколько метров, она с наслаждением наблюдала за проделанной работой и затем, как реагировали дети. Мальчишки, словно найдя себе новое, нераскрытое увлечение измывались над ней, а девчонки, в особенности белокурая с разбитой бровью и её подружки, без конца подыгрывали мальчишкам, строя рожицы, пытаясь своим поведением как можно глубже ужалить Веру.
Весь последующий день и начала вечера, она сидела на своей кровати, безмолвно уставившись на потолок. Её даже не повели на обед и на ужин, а воспитательница делала всё, чтобы никто из взрослого персонала не вспомнил о существовании Веры. В конце концов, этот день и вечер сменился ночью. К позднему вечеру для всех детей привязанная и не реагировавшая девочка на всевозможные обиды и оскорбления, уже перестала иметь интерес. Объявив, что пришло время сна, и, проследив за выполнением её слов, воспитательница, потушив свет в спальной комнате ушла к себе, в огромной уверенности, что эта ночь в отличие от дня пройдёт без происшествий. А, завтра утром она отвяжет узницу и со спокойной душой отправиться домой. Она искренне надеялась, что когда наступит следующая её смена, этого демонёнка её глаза больше не увидят, и она совсем не переживала за содеянное и за её разоблачение, за которым могло последовать административное наказание.
Под мирное детское сопение в огромной спальной комнате еле уловимо скрипнула дверь. Послышались осторожные шаги и тихий голос:
- Верочка, ты спишь?
Девочка сразу распознала голос молодой женщины. Голос принадлежал нянечке.
- Нет,- прошептала Вера, без какой либо интонации.
Почти на ощупь, нянечка подошла к сидевшей на кровати девочке.
- Я тебе принесла стакан киселя и пряник. Поешь.- Предложила женщина, протягивая еду и присаживаясь около неё на корточки.
- Я не хочу… И я, я хочу к маме и папе.
Голос женщины задрожал:
- Ведь ты уже взрослая девочка, и понимаешь, что это невозможно.
- Почему невозможно. Я не буду кушать и умру, и тогда я буду с ними.
- А как ты думаешь, мама и папа будут тебе рады?
- Конечно!
- Нет, Верочка, ты не права. Они очень огорчаться, ведь они тебе дали жизнь не для того чтобы ты рано умерла. И Бог сильно обидится на тебя. Ты должна вырасти, достойно прожить зрелую жизнь, родить и воспитать своих детей, и тогда, в конце своей жизни твои родители обрадуются вашей встрече.
- Тётя Валя, я скушаю то, что ты принесла, но только…
-Что?
- Из всех кого я знаю, ты самая добрая. Я прошу тебя, помоги мне отыскать мою куклу.
- Ты же знаешь, я не могу пойти против Тамары Львовны.
- Но я никому не скажу, а когда найдём её, я спрячу Эмму под матрас, а завтра будет другая воспитательница.
- А где твоя Эмма?
- Во дворе, недалеко от беседки, от той, которая заросла виноградом. И я ещё тебя попрошу, отведи меня сначала в детскую комнату, мне нужно от поломанных кукол взять руку и приделать моей. Ну, знаешь,- девочка замялась, потому что она не хотела врать…
- Чтоб остальные не смеялись над твоей Эммой? Хорошо, давай сперва я отвяжу тебя, но обещай, никому ни слова, это наша с тобой тайна, и, конечно же, съешь пряник и выпей кисель.
- Обещаю.
Под светом фонарей они быстро добрались до нужной беседке.
- И где нам её искать?
- Она её швырнула вон туда, к забору,- девочка указала пальчиком в темноту, до которой не добивал свет.
- Вот я глупая, надо было взять фонарик,- вслух проговорила нянечка, направляясь к забору.
- Я с тобой!
- Ну хорошо, вдвоём всё же веселее.
Обшаривая в темноте небольшой участок возле забора, Вере показалось, что она что-то увидела. От радости сорвавшись с места, девочка зацепилась за тёмный предмет, попавший ей под ноги и, полетела вперёд. Грубо приземлившись, в полёте расставив руки, она почувствовала резкую боль в правой ладошке, упёршуюся во что-то острое. Но боль ушла на второй план, когда в свете появившейся луны, она увидела свою куклу.
- Эмма!- радостно проговорила девочка, протягивая к ней свои руки. Боль снова дала о себе знать, а в ладошке торчал кусок стекла от разбитой бутылки.
- Этого мне ещё не хватало,- серьёзно разволновалась нянечка,- его надо срочно вытащить и остановить кровь.
Как только женщина осторожно выдернула осколок, пытаясь сообразить, чем остановить ещё больше полившуюся кровь, Вера обеими руками схватила куклу. Та как нарочно выскользнула из рук девочки, упав в то место, куда не могли добраться ни свет от фонарей, ни сияние луны. Она на ощупь отыскала игрушку, и когда подняла её, всё лицо и шея куклы были залиты кровью.
Оторвав лоскут от своего рабочего халата, женщина, причитая, обвязывала маленькую ладошку девочки.
- Что же ты наделала! Теперь нам обоим достанется, тебе срочно нужно в медпункт. Надо срочно обработать рану.
Зажав между коленок куклу, гладя по голове окровавленными пальцами, которые то и дело соскальзывали на лицо куклы, Вера шептала:
- Ничего страшного, главное мы нашли Эмму. Теперь я её никому и никогда не отдам.
- Глупенькая ты, стоило ли так… Всё в крови, ты в крови, твоя кукла…
- Тётя Валя. Я никогда никому не скажу, что ты мне помогла.
- Как же, а то ни у кого нет глаз, что ли! Ох и достанется!
Тихо, словно мыши женщина и девочка вернулись в здание. Заведя Веру к себе в подсобку, женщина принесла аптечку и ведро с тёплой водой. Вымыв девочку, куклу и обработав и перевязав рану, переодев девочку в пижаму, она уложила её спать. Сама же дрожащими руками от волнения постирала платье Веры и убрала все «следы», хотя отдавала себе отчёт, что всё это бесполезно. Ночная вылазка всплывёт буквально на утро. Но в душе она чувствовала некую свободу, некую гордость и любовь к этому ребёнку.
Всунув кое-как найденную запчасть руки в отверстие с пластмассовой резьбой, уложив куклу под одеяло, стараясь чтобы не вывалилась её новая рука, Вера мирно заснула, погружаясь в свои детские сны. Ночь подобралась к трём часам. Вдруг, где-то сквозь сон пробивалось её имя. Её кто-то звал, но голос совсем не принадлежал человеку. Он был глухим, словно кто-то говорил, кто был накрыт огромной алюминиевой кастрюлей.
- Вера, Вера!- настойчиво её звали.
Девочка открыла и закрыла глаза. Дикие мурашки ровным строем поползли от головы до ног. Голос был довольно неприятным, необычным.
- Привет милая, ты проснулась!?- что-то вновь заговорило и мелкими шажками, от её ног прямо по телу приближалось. Оно было лёгкое, но всё же ощутимое.
- Открывай свои глазки, это я, твоя Эмма!
Услышав знакомое имя, девочка всё же открыла глаза и немедленно уставилась на искривлённую гримасу куклы. Её куклы…
- Ты ожила?!- шёпотом удивилась девочка, натягивая к своему лицу одеяло.
- Не бойся меня, я ведь твоя подруга. Не так ли?
- Да,- прошептала Вера.
- Ну чего ты дурёха, это я. Видишь.- Кукла убрала свою рожу с пылавшими глазами от лица Веры и стала во весь рост, делая реверанс.- Ты хотела, чтоб я была жива, чтобы мы с тобой дружили по настоящему, чтобы мы с тобой играли. Так вот, твоя мечта сбылась. Я сгораю желанием срочно поиграть в игру.
- В какую?- уже более смело спросила девочка.
- Ну-у-у,- задумчиво протянула кукла,- ну например, дадим сдачи всем твоим обидчикам. Кто будет первым?
- Меня никто не обижал.
- А вот врать мне не нужно,- прошипела кукла, снова заглянув в лицо девочки.- Ой, прости подруга, вырвалось.- Убрав морду и вновь встав во весь рост, деловито начав расхаживать по животу Веры, та продолжила.- Ты думаешь, я ничего не знаю!? А как же белобрысая и её компания, а? А как же тот рыжий хмырь, Дима и его бригада малолеток, а? А воспитательница, которая тебя постоянно унижает и избивает, кстати, огромное спасибо, что не дала меня ей сжечь.
- Я бы никогда и никому не …
- Знаю моя милая подруга, теперь и моя очередь отплатить тебе добром,- улыбнулась кукла. Так кто же первый? Кто тебя достал?
- Тамара Львовна, она меня просто ненавидит, и я скоро покину этот детдом.
- Да и чихать нам хотелось на этот дом, главное, что мы теперь всегда будем вместе. А теперь закрывай глазки и ни о чём плохом больше не думай.
- А как же поиграть?
- Обязательно поиграем, только для начала нужно кое-что сделать. Не оставим же мы твоих обидчиков безнаказанными.
***
- Куку! Тамара Львовна, подъём! Раз, два, три, четыре, пять – я иду с тобой играть…
***
- Куку!- повторила кукла, делая удавочную петлю на верёвке. На той самой верёвке, предназначавшейся Вере, для её так сказать усмирения.
Неохотно пробуждаясь, женщина грозно проговорила:
- Выйдете вон из моей комнаты!
- Хи-хи!- послышалось в ответ.
Раздражение напрочь оборвало сон. Лениво открывая веки, воспитательница вновь повторила угрозу, одновременно протягивая руку к выключенной настольной лампе.
- Выйди вон, иначе…
- Что иначе!?- последовало утверждение куклы.
Щёлкнула кнопка и небольшая комната осветилась светом лампы, оставляя большую её часть в сумраке. Но света было предостаточно, чтобы женщина увидела у своих ног НЕЧТО, походившее на… куклу. Только почему-то та двигалась… Ком резко подкатил к гортани, сковав горло.
Дыхание перехватило. Она широко раскрыла рот, пытаясь тем самым словить желаемый глоток воздуха. От ужаса, её глаза расширились до максимума, уставившись на два горевших пламенем кружка, взиравших на неё. НЕЧТО растянулось в пластмассовой улыбке, демонстрируя острые, но кривые зубки. Что-то тяжёлое со скрипом прошлось по позвоночнику, отчего воспитательница сразу же почувствовала давление мочевого пузыря. Её бросило в холодный пот.
- Куку!- В который раз повторила кукла, кривя гримасой, напуская пущего страху.
- Боже, ты кто?! Ты…- проглатывая слова, женщина всё же нашла в себе силы плотно вжаться телом в обивку кресла.
- Ух, как сладостно пахнет страх!- кукла втянула воздух носом.- Да, да. Я та самая кукла, которую ты хотела сжечь. А вот призыв к Богу, мымра, в твоём случае не уместен.
- А!- сквозь леденящий ужас вскрикнула насмерть перепуганная женщина, предприняв попытку вскочить из кресла.
- Ух ты, какая прыткая! Да, я уже отвыкла от неожиданных реакций смертников!- прошипела кукла, заскакивая женщине на ноги.
Продолжение в комментариях
Привет, недавно был пост о клевой и полезной разработке MS для людей с синдромом Паркинсона. Устройство в виде часов, которое стабилизирует движения руки.
В комментариях была россыпь хороших идей и замечаний, которые я постарался реализовать в виде концепта.
1) Съемный батарейный блок. Первое, на что обратили внимания люди, это разьем питания микро USB. Который здоровому человеку удается подсоединить не с первого раза.
Предлагаю сделать ремешок для постоянного ношения (в т.ч. сон и мытье), а батарейку заражать в док станции. Батарейный блок ухватистой грибовидной формы, снимается поворотом на 45 градусов. Система точно такая же как у велокомпьютеров.
Моторы находятся в утолщении мягкого силиконового ремешка, соединяются с блоком через контактные площадки.
2) На батарейном блоке небольшой монохроный дисплей 128х128 отображающий время (удобно смотреть на стабилизированной руке), ЧСС владельца, количество сообщений (синхронизируется с телефоном). Данные о заряде.
3) На нижней поверхности батблока находится датчик пульса.
4) Кнопка активации стабилизатора это вся поверхность экрана. Удобно попадать.
Вот так выглядит существующий прототип.
Вот так мой.
Косяки текущей реализации (подсказаны друзьями из ВК):
1) Ремешок на левую руку. Все же большинство правши.
2) Неудачная конструкция ремешка, предлагается избавиться от кольца и сделать его на конце одного из ремней.
Примерно вот так.
Буду очень благодарен за любую критику, идеи и дополнения. Делаю чисто на энтузиазме, исходники пригодные для рендера выложу в общий доступ. И кстати, уже можно покрутить модель в 3Д.
Ок. Я знаю, что торт сделан в виде единицы и написано на нём "Эмма", но это чертовски похоже по форме на член с надписью "WEED" (травка).