Лига Писателей

— Эй, аккуратнее!

Хохочущие подростки пробегали мимо и осыпали меня песком...

— Извини, Фрэнк! — крикнул один из парней, и побежал за товарищами.

Я потёр глаза и немного поворчал, но быстро переключился. Никому не позволю испортить отдых!

Приподнялся на лежаке и осмотрелся: сэндфордский пляж был переполнен. Дети смеялись и брызгались морской водой. Взрослые запускали летающую тарелку, и с задором наблюдали, как чёрный лабрадор-спасатель Боб её ловит. А сколько красивых девушек было вокруг…

Я так часто здесь загорал, что многие меня знали. Ведь как не запомнить такого атлетичного парня с внешностью Энрике Иглесиаса?

Снова прилёг, нацепил солнцезащитные очки и закрыл глаза. Лето… море… кайф!

Вдруг послышался жалобный писк. Кто-то молил о спасении! И кто мог помочь в такой ситуации, если не Фрэнк?

Я вскочил, надел шлёпанцы, и побежал в сторону, откуда исходил звук. Приблизившись к каменному волнорезу, я увидел группу мужчин. Они ржали, как кони, и пытались засунуть сэндвич в прозрачный пищевой контейнер.

— Руки прочь, негодяи! — воскликнул сэндвич, лягаясь сырными ножками. — Я живым не дамся!

— Вкусный Джек, сейчас ты отправишься в морское путешествие. Потом расскажешь, как всё прошло, — загоготал один из мужиков. — Бросайте!

— Отстаньте от него! — закричал я.

Но было поздно… они запихнули Джека в контейнер и швырнули подальше в воду.

Такой беспредел невозможно было терпеть. Я снял очки, сбросил шлёпанцы, и, разогнавшись, нырнул в море. Нужно было спасти беднягу любой ценой…

— Помогите, тону! — пищал сэндвич.

— Держись, приятель… уже близко! — крикнул я, плывя кролем.

Когда подобрался к контейнеру, то услышал рычание. Вдруг из воды показалось гигантское серое щупальце… это же морское чудовище! Оно раскрыло контейнер и схватило Джека.

Сжатие было настолько сильным, что колбасные глазки сэндвича надулись. Казалось, что всё обречено. Но к счастью, в кармане моих плавок была водонепроницаемая зажигалка. Девушки часто просили прикурить, вот и таскал ради них...

Я приблизился к монстру и стал подпаливать щупальце огнём. В нос сразу ударил запах жареной рыбы.

Чудовище зарычало от боли, выпустило Джека и скрылось под толщей воды. Я положил ослабленный сэндвич на пресс и поплыл обратно на спине.

Казалось, что всё плохое позади. Но у берега нас встретили те злобные мужики…

— Ты чё не дал Джеку подышать морским воздухом?! — крикнул один из них. — Сейчас отправим вас обоих в круиз!

Я потратил слишком много сил на спасение сэндвича… и понимал, что не справлюсь с толпой.

Вдруг послышался лай… это же лабрадор Боб! Он встал на задние лапы, начал боксировать, и по очереди нокаутировал всех негодяев.

— Боб, ты наш герой! — воскликнул я, переступив через валяющегося мужика. — Дай пять!

— Обращайтесь! — пролаял он в ответ. — А теперь пора мутузить ребятишек, которые обижают медуз.

Я отнёс Джека к своему лежаку и аккуратно положил.

— Как ты, приятель? — с беспокойством спросил я.

— Всё нормально, — пискнул он. — Жалко, что не успел добраться до тех мужиков. А то надавал бы им, как следует!

Мы засмеялись. С тех пор я и Джек стали лучшими друзьями, и на его жизнь больше никто не покушался.

Спал Гарри мало и беспокойно. Из-за длительного вечернего разговора с Джеммой по сквозному зеркалу, которое плавно перетекло в уже ночное обсуждение, он лёг очень поздно. Но вместо объятий Морфея его мучили тяжёлые мысли о прошлом и предстоящем; Поттер долго ворочался в кровати, не способный заснуть. Всё это воплотилось в продолжительные и вязкие сны, содержимое которых он совсем не помнил, проснувшись утром с гудящей головой. Простыня была мокрой от пота. С трудом поднявшись, надев свои очки и взглянув на часы, прикреплённые к стене — очередной подарок от одного шестикурсника, — Гарри убедился, что ещё раннее утро. А обычные часы, которые раньше были в его прошлых двух комнатах, исчезли, словно что-то в замке увидело, что у него появились в этом году собственные.

Сон совершенно пропал. Подхватив простыню вместе с одеялом, он накинул сверху на себя мантию и протопал к двери. Дёрнул за ручку. Та, естественно, не открылась, с вечера запечатанная множеством чар. Чертыхнувшись, Поттер бросил тряпки на пол и вернулся к тумбочке за палочкой.

— Можно было наложить специальные чары, чтобы дверь нельзя было открыть только снаружи, а изнутри она открывалась по нажатию на ручку, — сам себе сказал Гарри, снова бросая взгляд на часы. Они были совсем простенькими. — Но они куда сложнее, да и вроде как менее надёжные из-за этого.

Намного более дорогие и изысканные часы у него тоже были, в виде змеи с тёмно-зелёной чешуёй, распахнувшей пасть, которая служила своеобразным циферблатом. Длинный красный язык двигался по окружности, являясь часовой и единственной стрелкой, обволакивая своим кончиком серебряные цифры. Когда Поттер убедился, что часы невозможно закрепить к стене — стол и тумбочка у него были уже заняты, — а издаваемое змеёй шипение при достижении очередного часа не имеет ничего общего со змеиным языком и он никак не может его перевести на английский, то убрал их обратно поглубже в чемодан.

Вернувшись к двери и встав на простыню — а то на каменном полу босиком было холодно, так как ковёр покрывал не всю комнату, — Гарри принялся снимать чары с двери. Колдуя вербально, произнося заклинания, он ощущал, как горло всё сильнее пересыхало. Наконец замок щёлкнул, и он толкнул дверь. Обернувшись, призвав мягкие меховые тапочки манящими чарами, Поттер в них вступил и подхватил простыню и остальные постельные принадлежности.

Пройдя через открытую дверь, он вышел из комнаты на пустую лестничную площадку. Большая широкая металлическая лестница плавно вела наверх — на этажи старших курсов, — и дальше выходила в гостиную. Слева у стены чёрные ступеньки с рельефной поверхностью в виде обвивающих друг друга змей шли вниз — на ярусы первого и второго курса. Они были весьма удобными, и даже если обувь была мокрой или грязной из-за непогоды, никак не скользили, но чем-то немного напоминали лестницу из старой магловской школы Гарри, где также были металлические решётчатые ступени. Завершали конструкцию два изящных серебряных поручня с закрытыми пастями змей чуть более тёмного цвета и поблескивающими изумрудными глазами, которые начинались по бокам лестницы в метре от пола, плавно изворачивались на середине пролёта этажа вдоль стены и уже заканчивались на ярусе четвёртого курса. Под самой лестницей было очень много места.

Абсолютная тишина. Вокруг никого. Ступая мягкими тапочками по жёсткому каменному полу серого цвета, Гарри прошёл привычным путём к большой ванной комнате на своём этаже и скинул там постельное бельё в огромную и пустую корзину. Оттуда вещи забирали на стирку домовые эльфы. Поттер нахмурился, опять вспомнив про этих существ. Закрыв за собой дверь ванного помещения, он пошёл обратно к себе. Ходить так, в одной мантии, надетой на майку и трусы, не особо приветствовалось, да и было как-то неприлично, но ранним утром Гарри не особо думал об этом, резонно полагая, что все ещё спят и он никого не встретит, тем более девушек в этой части общежития не было — они жили в другой части гостиной, куда ему хода нет.

Тяжесть в голове понемногу рассеивалась. Постельное бельё и одежда два раза в неделю отправлялась на стирку: скидывалась в ту корзину, которую забирали эльфы Хогвартса. Но ему не нравилось, что эти создания, постирав его вещи, потом как-то проникали к нему в спальню и застилали свежим постельным бельём кровать, клали в шкаф запасные наволочки, простыни и остальные тряпки с одеждой. И это несмотря на все его защитные чары! Умом он понимал, что опасности от них нет, но то, что они были в его комнате — это нарушало его чувство собственности и защищённости. Раздражало. Однако идея как-то отыскать этих существ (а их попробуй ещё найди!) или связаться с этими невидимыми уборщиками, попросив складывать его чистые вещи в отдельную корзинку у его двери, где любой проходящий мимо мог что-нибудь с ними сделать, не нравилась ему ещё больше. Но куда в противном случае класть вещи для него?

Зайдя обратно в спальню, он подхватил сменное нижнее бельё и, закрыв дверь, вернулся в ванную комнату. Раздевшись, он положил волшебную палочку, с которой даже здесь не расставался, на свою одежду, сложенную на длинную скамью. И зашёл в душ. Приятная холодная вода остудила его, разгоняя мрачные и тяжёлые мысли.

После душа Гарри вернулся в комнату. Было ещё так много времени до пробуждения факультета, и он спокойно мог бы подремать пару часов, но сна у Гарри не было ни в одном глазу. Он оглядел палочку в своей руке. Вся в отпечатках пальцев. У него был набор по уходу за волшебной палочкой, даже, вернее, их было два, но никогда до этого он не занимался этим. Поттер шагнул к шкафу, распахивая дверцу. Надо будет всё же привести палочку в порядок. От кого-то он слышал, что неухоженная волшебная палочка показывает неряшливость колдуна, да и её боевые свойства от этого могут снизиться. А ведь она его самый верный товарищ, который никогда не подводил, был всегда с ним, и именно с её помощью он защитил себя от стольких опасностей.

Гарри оглядел свой гардероб. К сожалению, выбор у него был крайне небольшой. Домашняя пижама, которую он редко надевал для сна, предпочитая майку и трусы, никак не подходила к выходу в гостиную. Магловские футболки и штаны были бы ещё более худшим выбором. Оставались лишь обычные белые рубашки, форменный джемпер, чёрные брюки и такого же цвета колдовская мантия. Завязать зелёный с серебром галстук и можно идти на уроки. Но Гарри не хотелось. Может, надеть что-то другое? Его взгляд остановился на светлых трико. Он вытащил их, разглядывая. Хоть они и выглядели очень по-домашнему, но Поттер предположил, что пока он в своей гостиной, то это будет вполне допустимо. Ему очень надоело одеваться всегда в одно и то же. Всего лишь пару раз на каникулах, когда все слизеринки и старосты уезжали по домам, а оставшихся парней можно было по пальцам пересчитать, он (да и остальные) одевался более свободно. Иногда даже Поттер сидел в одной пижаме перед огромным камином. При девушках, к сожалению Гарри, такое уже было недопустимо, хотя, как он знал, на других факультетах — особенно на Гриффиндоре — студенты вели себя менее чинно.

Пожав плечами, Гарри решил выбрать именно светлые трико, всё равно потом можно будет спуститься через пару часов и переодеться к завтраку. Он уже натянул их на себя и взглянул в зеркало, как вдруг вспомнил, что ему придётся сегодня беседовать с Корделией Селвин. Заносчивая, но легкомысленная староста школы. Представив, как он подходит к ней в этом трико, как её глаза-ледышки опускаются и останавливаются на них, а брови в изумлении взмывают вверх, Поттер тихо выругался и снял их с себя. Придётся всё-таки облачиться в рубашку и штаны. Мантию и тем более галстук надевать он ни за что не собирался. Хотя можно было накинуть на майку и трико свою мантию, и тогда за ней не будет видно, что на нём, но так будет жарко. С утра камин топили очень сильно, и магический огонь горел в нём необычайно ярко.

Опять переодевшись, он вытащил из чемодана набор с тюбиком специального раствора, тряпочкой и памяткой, как надо должным образом заботиться о своей волшебной палочке, заодно прихватив ещё книгу по правильному уходу за магическим инструментом. Закрыв за собой дверь, Гарри замер в нерешительности. Не хотелось накладывать все-все защитные чары на свою комнату, потому что совсем скоро ему придётся возвращаться обратно и снимать их, а потом, перед уходом на завтрак, снова устанавливать. Но пока он думал, то машинально уже творил нужные чары и опомнился лишь тогда, когда наложил большую их часть. Ухмыльнувшись своей привычке, которая отдавала какой-то нездоровой паранойей, он вступил на лестницу и поднялся по ней на четыре этажа вверх, зайдя в гостиную. К его удивлению, там уже сидели несколько парней, играющих в шахматы. Зрители коротко поздоровались с ним, пожелав доброго утра, когда как двое игроков были слишком поглощены игрой, не замечая ничего вокруг. Гарри поприветствовал их, но не стал подходить, сразу направившись в самый дальний угол гостиной, подальше от яркого камина. Мало ли, вдруг предложат сыграть. Шахматы были слишком сложной игрой, в которой недостаточно просто запомнить все правила, чтобы иметь равные шансы для победы. Чтобы уметь хорошо играть, нужно было много-много партий провести с опытным противником. Естественно, проигрывая, а этого Гарри не любил.

Усевшись за удобный стол, он разложил набор по уходу, книгу и памятку. Проведя ладонью по большому шару — магической лампе, которая покоилась на металлическом золотом стержне, обвитым змеёй с тонким станом, хвостом стоящей на тёмно-коричневой поверхности стола, — он включил мягкий зеленоватый свет. Можно было дёрнуть за голову змеи, тогда лампа тоже загоралась, но опытным путём Поттер обнаружил, что достаточно погладить гладкую поверхность шара. Пролистав небольшую брошюру с руководством и разглядывая картинки с инструкциями, Поттер вытащил свою палочку. Она была очень длинной, Гарри помнил слова Олливандера, что она двадцати сантиметров, сделана из остролиста, а сердцевина — перо феникса. Ухмыльнувшись при мысли, не феникс ли Дамблдора — Фоукс — случайно дал его палочке перо, что было бы крайне странно; наверняка это какая-то другая бессмертная волшебная птица, тем более, как помнил Поттер из учебника, их перья не портились и могли храниться веками; он вытащил из шкатулки специальную тряпочку для полировки. Она была из очень мягкой ткани серебряного цвета, с искусным рисунком изумрудной змеи по центру. Разумеется, как ещё иначе? Подарок не мог не содержать символ факультета. И Гарри начал понемногу палочку полировать, стирая отпечатки пальцев. Но мыслями он уже был далеко.

Как такое может быть, что эта весёлая девушка Тонкс, которую он уже немного считал то ли почти подругой, то ли близкой знакомой, оказалась совсем близкой, но уже родственницей этого беспринципного негодяя и убийцы? Жуткого Пожирателя Смерти Сириуса Блэка. Но Джемма бы не стала его обманывать… Значит, Тонкс специально хотела с ним подружиться, втереться в доверие, а потом привести к Блэку, чтобы тот убил? Но… как-то это не сходится. Именно он первый ей написал, решив поддержать их намечающуюся дружбу. Да дружбу ли? Чем он мог быть интересен девушке намного старше, если бы не его мрачная слава? Может, она хочет что-то выяснить про Наследника Слизерина, ищет девочку Уизли? Но тогда вряд ли она бы молчала, а написала бы письмо первой.

Гарри вспомнил их беседу в комнате в доме Дурслей, когда мракоборцы приехали за ним. Он не чувствовал в ней фальши. Нет, не похоже, что она надела маску, играя перед ним. Его мысли скользнули к другому дню, к своему дню рождения, когда он впервые увидел Тонкс: та выходила из магической машины и ударилась локтем о дверь. Она же тоже его узнала чуть позже, а значит, обязательно бы напала, если бы была заодно с предателем Блэком. Этот убийца легко бы расправился с Кингсли Бруствером, а учитывая удар в спину от Тонкс, то у темнокожего мракоборца и шанса не было бы что-то им двоим противопоставить. А значит, что? Выходит, Фарли неправа. Но настрой Поттера по отношению к Тонкс был уже невольно смещён, и теперь он думал о ней с большим подозрением. К невесёлым мыслям прибавился и Снейп — ещё один проклятый Мерлином Пожиратель Смерти. Поттер переживал о том, что план может не сработать, и того не удастся изгнать из Хогвартса.

«Но ведь и Джемма права, предупреждая меня, — он достал лак из набора и стал понемногу наносить его кисточкой на палочку. Он должен был, словно мазь, впитаться в древко из остролиста. Сама палочка теперь выглядела совсем как новая, чуть поблёскивая при особо ярких всполохах пламени в камине. — И если даже Тонкс никак не связана с побегом Блэка, то она вполне может при встрече с ним принять его сторону, всё же он её дядя. Но вот что странно. Джемма сама тоже просит не относиться к её подруге Мальсибер предвзято из-за того, что её брат Пожиратель Смерти и сидит в Азкабане. Так почему я должен относиться хуже к Тонкс, у которой совершенно аналогичная ситуация?»

«Потому что Блэк предал моих родителей, и из-за этого их убили, — тут же он ответил сам себе. — А что плохого сделал этот Мальсибер, я даже не знаю».

Зло цыкнув, он откинул в сторону кисть, чтобы через секунду снова взять её в руки и продолжить наносить лак.

«Верно. Того Пожирателя я даже в лицо не знаю, а проклятая физиономия Блэка иногда сама всплывает передо мной. Интересно, стала бы Джемма относиться по-другому к Лорен Мальсибер, если бы у той тоже сбежал из Азкабана брат? Вот что стоило бы у неё спросить, соврать-то она мне не сможет! А то легко ей кидаться обвинениями, — закончив с палочкой, он поставил её на специальную подставку, где та должна была обсыхать не менее пятнадцати минут. — Хм, вроде Мальсибер применял к кому-то Непростительные заклинания. Чудовищно, — всплыло у него в памяти. — А вот… Но постой, всё же самой Тонкс было же не так много! Она лишь на несколько лет старше меня. Да и несмотря на то, что Блэки — это семья старых правил и живут вместе в одном доме, они вряд ли бы допустили, чтобы магл пришёл вместе с их родственницей жить в их дом. Вроде бы Тонкс говорила, что у неё папа был маглорождённым. Наверняка или мать, или бабушка Тонкс ушли из дома, когда поняли, что им с семьёй Блэк не по пути. Да и сам Блэк мог ни разу не видеть Тонкс! А ей… ей было, когда его посадили… Хм, Блэка поймали сразу или почти сразу после поражения Волан-де-Морта. Как жаль, что Джемма не рассказала, что там в досье Блэка. Но, как бы то ни было, это или ноябрь-декабрь 1981 года или начало 1982 года. Если Тонкс закончила Хогвартс в тот год, когда я поступил сюда, то она старше меня на семь лет. Или восемь? — Гарри потянулся было за пером и бумагой, чтобы подсчитать, но вспомнил, что сумку оставил в спальне. Придётся обходиться собственными силами. — Так, она поступила в Хогвартс в одиннадцать лет, так же, как и я. На седьмом курсе ей было семнадцать лет, а значит… Так, это 1991 год, когда мне было одиннадцать, а значит, между нами разница в шесть лет. Хотя нет, ей было уже семнадцать, когда она только перешла на седьмой курс в сентябре 1990 года… Я тогда ещё и про Хогвартс не знал и лишь влачил жалкое существование у маглов. Сколько же всего я не знал. Ладно… А закончила она через десять месяцев, то есть в восемнадцать лет. Выходит, что у нас разница в возрасте в семь лет и она 1973 года рождения. Отнимем это от 1982 года, то выходит, что ей было девять лет, когда поймали Блэка. Совсем маленькая. Это снимает с неё все вопросы, но письмо ей написать всё равно не помешает».

Поттер поднялся и, подойдя к несколько по-утреннему хмурым шестикурсницам, которые уже были в школьной форме, готовые к выходу из гостиной, одолжил у одной из них перо с чернильницей и пергамент.

Вернувшись, он начал письмостиль и пунктуация письма сохранена.

«Привет, Тонкс!

Получил твое письмо, спасибо. В команде я охотник, мне все очень нравится. Я люблю квиддич и тренировки, хотя они очень не простые. Огромная скорость, ощущение полета, ветер. Этао такая свобода! Что может быть лучше? А ты летала на метле? Может тоже была в команде? Кстати а на каком ты факультете училась? А то я ничего про тебя не знаю. Расскажи, пожалуйста про себя. Как зовут твоих родителей? Моих ты наверняка знаешь, это Лили и Джеймс Поттеры. Может они дружили с твоими родителями? В школе или после нее? Из какой они семьи? Я уверен, что у тебя были друзья. Расскажи о друзьях, о своих отношениях. Мне это очень интересно, так как близких у меня нет. А насчёт дементоров, я понимаю насколько опасны эти отвратительные чудовиша и не приближаюсь к ним. Но им к счастью путь в замок закрыт.

Какие новости на работе?

С нетерпением жду ответа, Гарри».

Поставив точку, он отложил письмо в сторону, скользнув взглядом по тёмной стене из камня. Надо бы переписать письмо на чистовую, да лист у него всего только один.

«Это же нормально, что я интересуюсь тем, как она жила до Хогвартса?.. — Он сильно нервничал, пока писал, невольно постоянно вспоминая подлого ненавистного предателя. Теперь ему казалось, что всё его письмо пропитано вопросами именно об этом Пожирателе, каждая строка словно вопрошала, неистово молила дать правдивый ответ. В голове был полный раздрай. — Вряд ли она расскажет про Блэка. Но не могу же я прямо в лоб спросить её о родственниках, тогда она сразу догадается, что я интересуюсь про дядюшку Блэка. Но тогда как задать вопрос? Написал про друзей, про отношения с ними, сместив акцент на то, что у меня нет близких друзей. Хотя она видела меня с моими одноклассниками… Значит, надо переписать по-другому? Хм. Если она в детстве дружила с Блэком, то… Нет, вряд ли! Так… Я всё же поинтересовался про её семью, родственников. Да, немного назойливо, но будет выглядеть так, словно я считаю её своим другом. Может, она даже подумает, что мне одиноко на Слизерине, и проявит участие».

Смех вывел его из состояния задумчивости. Он огляделся и с удивлением заметил, что гостиная уже заполнилась народом. Его взгляд безошибочно остановился на громко смеющейся белокурой волшебнице с холодными глазами. Селвин сидела в окружении подруг и о чём-то оживлённо беседовала. С трудом подавив вздох, Гарри быстро сложил письмо, даже не перечитав его и сделав из тыльной стороны листа конверт, где размашисто написал: «Тонкс от Гарри Поттера». Вложив письмо в книгу, Поттер поднялся, собираясь подойти к Селвин, и замер. Он забыл, прошло ли нужное время и высохла ли палочка. Наверное, стоит её оставить на подставке, потом он вернётся за ней.

Гарри направился к старосте, которая сидела вместе с одной подругой на диване, когда как две другие волшебницы устроились рядом в креслах напротив. Когда он приблизился к их дивану, это не осталось незамеченным, и четыре девушки замолчали, выжидающе смотря на то, как подходит Поттер. Тот невольно подробно разглядывал Селвин. Надменное выражение, открытое тонкое горло, распущенные длинные белые роскошные волосы, которые скрывали её плечи и спускались ещё ниже, чёрный то ли тряпичный, то ли кожаный ободок, удерживающий её локоны, тонкие чуть более тёмного оттенка брови, выразительные глаза, обжигающие ледяным взглядом, и гордый изгиб чувственных губ. Белоснежная блузка с аккуратно завязанным галстуком цвета лесной зелени с серебряными полосами скрытая тёмным джемпером, и расстёгнутая мантия.

— Здравствуй, Селвин, — поздоровался он с ней и кивнул остальным. — Доброе утро.

— А, Поттер, — излишне громко, как показалось Гарри, воскликнула она, пока остальные тоже с ним поздоровались, сказав «Здравствуй» или «Доброе утро», — доброе утро.

У неё, как всегда, было хорошее настроение, хотя её глаза остались такими же пугающе холодными.

— Я хотел с тобой поговорить, — решил не темнить Гарри, сказав всё напрямую. — Насчёт вечера Морганы.

Девушка оглянулась на своих подруг, а те уставились на неё. Темноволосая волшебница по фамилии Белби в кресле почему-то еле заметно кивнула ей, и Селвин повернулась обратно к Поттеру.

— Почему бы и нет? — раздражающая мальчика улыбка продолжала кривить её лицо. — Давай поговорим.

Гарри уже решил, что она хочет беседовать прямо при всех, хотя вокруг было много народу — слизеринцы сидели в креслах, позёвывая или просто смотря в постепенно светлеющий потолок, через который виднелась кристальная вода Чёрного озера; или на диванах, что-то обсуждая между собой. Утренние шахматисты, очевидно, уже закончили партию и теперь что-то друг другу объясняли, склонившись над доской и переставляя фигуры. Поговорить так, чтобы никто не услышал, было совершенно невозможно, и это не учитывая трёх внимательно слушающих её подруг. Но Селвин явно имела на это свой взгляд.

— Так, куда бы нам… — она оглянулась вокруг, приподнимаясь с дивана, и посмотрела в сторону лестницы.

Неужели она хочет пригласить его к себе? Это было неудобно, всё же она девушка. Хотя Селвин — староста, может, для неё это допустимо. Но Гарри не очень хотелось этого. С облегчением он вспомнил, что на лестнице в женские комнаты должно быть заклятие, не пускающее мальчиков, а значит, этот вариант нереальный. Мальчик вдруг со страхом подумал, что она может предложить пойти к нему, а у него не убрано. В последнее время он стал лениться заправлять за собой постель. Но это ещё менее прилично, если бы он пришёл в её спальню! Он ненадолго расслабился, решив, что Селвин вряд ли предложит такое, так как это было бы неуместно. Но тут же пришла мысль, что как старосту эти нормы её не касаются. Но всё равно это как-то неудобно и неправильно, хотя если она возьмёт в компанию с собой ещё кого-нибудь…

Поттер пришёл ещё в больший ужас, что к нему заявятся сразу несколько семикурсниц. У него не хватит для них стульев, неужели придётся сажать их на кровать? И если для Теодора или Драко такое нормально, то для них… Может, у Селвин, как у старосты школы, есть свой отдельный кабинет в гостиной? Он запоздало оглянулся на оставленную на столе палочку — та сиротливо лежала на подставке, словно выражая немой укор брошенного друга. Необходимо будет её забрать, вне зависимости куда его позовёт Селвин для приватной беседы.

— О, идём туда, — его сомнения прервала она сама, увидев, куда направлен его взгляд, и отреагировала, кивнув в ту сторону, — за те столы. Там свободные места.

Согласно качнув головой, Гарри направился туда, ощущая, как она идёт за его спиной. Мимоходом отодвинув свою палочку на подставке и принадлежности по уходу, он сел на стул, ожидая, что Селвин сядет напротив него. Но та, взмахнув палочкой (и когда только достала?), создала стул из воздуха, который мягко приземлился перед ней совсем рядом с Гарри. И её стул из белого дерева — с махровой тёмно-зелёной подушкой и спинкой — был куда более удобный и роскошный, чем его. Плавно сев, она выжидающе посмотрела на него, и Гарри не сразу сообразил, что она ожидает не начала разговора, а создания конфиденциальности.

Пришлось ему всё же взять свою палочку. К его облегчению, лак уже полностью впитался, а сама поверхность стала очень гладкой. Волшебный инструмент чувствовался словно продолжением руки, он даже потеплел в ладони, будто бы благодаря за заботу. Взмахнув им, он наложил несколько чар против подслушивания, мимолётом вспоминая традиции, которые он читал из книги, подаренной Джеммой. Судя по ним, именно Гарри должен накладывать чары, если у него конфиденциальная беседа с волшебницей. Но если место разговора выбрал другой человек, то это право ложится на него. Также создание условий для беседы наедине — обязанность хозяина дома. Можно ли главную старосту считать хозяйкой факультета? В гостиной эти обязанности ложатся на неё? Но, с другой стороны, этим она специально подчёркивает своё главное положение, что он должен услужить ей. Как же всё запутано в этих магических традициях.

— Итак, о чём же ты хотел со мной поговорить? — спросила Селвин. Учитывая, что её стул стоял почти перпендикулярно к его и она сидела лицом к нему, то ему пришлось чуть развернуть свой стул к ней, чтобы не сидеть боком. — Что тебя интересует?

— Ко мне недавно подходил Кэрроу, — несмотря на то, что Гарри хотелось быстрее закончить этот разговор и освободиться, его голос звучал вежливо и спокойно, — он предложил мне поучаствовать, — она с таким же вежливым интересом смотрела, ожидая продолжения, и он решил уточнить, — в вечере Морганы. Так как ты занимаешься этим, то я решил для начала уточнить, не против ли ты моего участия, всё же я третьекурсник. — В душе Гарри желал, чтобы та ответила ему отказом, потому выложил свой главный козырь, как разницу в возрасте, зная, что младшие курсы никогда не участвовали.

— О, так ты хочешь попросить меня, чтобы я тебя взяла? — с весельем спросила Селвин.

Гарри с трудом удержался от того, чтобы не поморщиться, а губы у него сами собой растянулись в ответной улыбке.

— Да, если это возможно, — чтобы при разговоре не смотреть ей в глаза, Поттер невольно рассматривал её платиновые волосы. Они, словно изнутри, слегка светились странным белым светом.

— Хорошо, — кивнула она, её изумрудно-серые очи на долю секунды задержались на его галстуке.

Гарри невольно посмотрел ей в лицо, впервые обратив внимание на то, какого цвета у неё глаза, ранее предпочитая не поддерживать долгий зрительный контакт с теми, кто имеет возможность продавить его не такую уж сильную защиту разума, лишь отмечая их холодный блеск, потому совсем забыл, что сейчас на нём нет галстука, а он в белой рубашке.

На её пухлых губах чуть лилового цвета внезапно расцвела улыбка.

— Я очень рада этому! — воскликнула она, звонко хлопнув в ладоши. — Ты придёшься очень к месту. Знаешь, кем будешь, да? Я рассчитывала, что станешь Халводом Строптивым, — она тут же раскрыла свою сумочку и, не прекращая говорить, принялась в ней рыться, пока не извлекла оттуда большой и очень толстый блокнот. — По внешности он мало на тебя походит, но зелье старения поправит ситуацию. И если что, то результат отшлифуем чарами. А роста ты подходящего. Только название другое — «Тёмная Ночь Фионы Морганы». Это ты от Паркинсон услышал, да? «Вечер Морганы», — протянула она. — Звучит так ужасно. Да где же оно? — Она пролистала несколько страниц. — А вот, посмотри, — девушка остановилась на нужной странице и положила блокнот на стол, развернув его к Поттеру.

Волшебница кивнула Гарри, и тому пришлось придвинуть стул к ней и сесть рядом вплотную, чтобы смотреть в блокнот под нормальным углом и иметь возможность читать то, что она показывает. Почерк у девушки оказался аккуратным и каллиграфическим. Он вчитался в текст, невольно вдыхая еле уловимый приторный запах духов.

— День проведения ты знаешь, через пять недель — 31 октября. Как раз будет день Самайна, — рассказывала колдунья, а Гарри подавил неуместную улыбку. Селвин в этот момент очень сильно напомнила ему Джемму, которая тоже часто использовала устаревшие названия праздников. Всё же очень немного волшебников называли Хэллоуин Самайном.

Староста продолжала вводить Поттера в курс дела, рассказывая до этого секретный план вечера. Многое Гарри уже знал от Пэнси, хотя у него вызвало удивление, как обстоятельно всё было подготовлено и проработано.

— Сначала я хотела устроить бал, в котором будут и убийственные взгляды, интриги, и танцы, но кое-что пришлось поменять, и слава Моргане, что хоть незначительно. Это первые два часа. А потом, когда она «отравит» троих магов и быстро покинет бальное помещение и дом, — Селвин почему-то называла в третьем лице Моргану, хотя именно она собиралась быть ею, — то за ней бросятся остальные колдуны, в том числе ты, Халвод Строптивый. Причём она так мастерски всё провернёт, что не все сразу поймут, что кто-то отравлен, найдут их не одновременно, в разных помещениях большого дома, так что и в погоню бросятся не все скопом. А Моргана, поняв это, решает дать им бой. Ты настигаешь её вторым, как раз в тот момент, когда убивают твоего друга.

По мере монолога тембр её речи менялся, звонкость и бархатистость пропали.

— Ты проиграешь мне, — безапелляционно заявила Корделия. Гарри с изумлением увидел, как она всё больше и больше погружается в образ Морганы. Речь стала быстрой, жёсткой, отрывистой. Властной. Он даже моргнул, на мгновение ему показалось, что у неё тёмные волосы, даже чёрные, как смоль. Прямо как на гравюрах у самой Морганы.

Новые арты по моей книге ещё парочка.