FANFANEWS

Примешь синюю таблетку — и сказке конец. Ты проснёшься в своей постели и поверишь, что это был сон. Примешь красную таблетку — войдёшь в страну чудес. И я покажу тебе, глубока ли кроличья нора.

На вторую половину 1990-х пришёлся бум фильмов об иллюзиях и реальности — «Шоу Трумана», «Тёмный город», «Экзистенция», «Тринадцатый этаж». Но только «Матрица» произвела настоящий фурор. Её обожали, ей подражали и завидовали, её обвиняли в плагиате и называли новым Евангелием. Кажется, даже сами её создатели, тогда ещё братья Вачовски, до конца не разобрались в причинах такого успеха. Это видно по тому, какие они сняли сиквелы.

Всё началось с того, что кого-то из Вачовски посетила мысль: а что, если бы наш мир оказался лишь компьютерной программой? Эта идея, одновременно пугающая и впечатляющая, как нельзя лучше подходила для научно-фантастического кино. А любовь братьев к аниме и фильмам про восточные единоборства уже тогда определила стиль будущей ленты.

Конечно, если рассматривать отдельные элементы «Матрицы», можно сказать, что каждый из них уже где-то был: «Призрак в доспехах», «Нейромант», рассказы Станислава Лема... Но, если просто насобирать куски из удачных произведений, шедевр сам собой не сложится. Важно всей душой полюбить материал и использовать как строительные кирпичики для своего творения. Вачовски сделали именно так — на основе уже существующих идей создали новое.

И всё же почему из картин о виртуальной реальности именно «Матрица» затмила всех? Этому есть ряд объяснений. Прежде всего, Вачовски написали отличный сценарий, скроенный по лучшим канонам жанра. В нём была интрига, заставлявшая сюжет двигаться, и финал, в котором ровно столько неопределённости, сколько нужно. Он оставлял простор для сиквелов, но позволял обойтись и без них.

Вторая причина — визуальное совершенство, потрясающие экшен-сцены, каждая из которых надолго запоминалась. «Матрица» была уникальным, невиданным зрелищем. Фильм потребовал разработки сложных спецэффектов, самый известный из которых — bullet¬time, облёт «движущейся» камерой «замершего» объекта. К тому же «Матрица» была безумно стильным фильмом. Хотелось говорить фразами из неё, носить такие же очки и плащи, как и у её героев.

Кроме того, «Матрица» вышла удивительно вовремя. К 1999 году персональные компьютеры уже вошли в обиход, но всё ещё воспринимались как нечто новое. Планета замерла в предвкушении нового тысячелетия — одни ожидали чудес и знамений, другие, наоборот, готовились к худшему. Пожалуй, лучшего времени для выхода этого фильма на экраны просто не могло быть. Во вселенной «Матрицы» всё человечество живёт в виртуальной реальности, и это, откровенно говоря, пугает. Каждый зритель после просмотра мог задаться вопросом: а откуда я знаю, что сам не живу в Матрице? Как проверить, что мой мир не иллюзия?

Неудивительно, что «Матрица» стала предметом почти религиозного культа. Ведь она буквально напичкана теологическими символами — начиная от имён персонажей и заканчивая структурой истории. В основе своей она повторяет миф, на котором уже две тысячи лет держится вся западная культура. Миф о человеке, которому предначертано спасти мир. Он борется, совершает чудеса, его предаёт близкий, и герой гибнет, принося себя в жертву, чтобы чудесным образом воскреснуть и воспарить на небеса.

Все эти факторы сложились воедино и подарили нам действительно великий фильм. И пускай Вачовски не удалось второй раз войти в ту же реку — они показали нам, как глубока кроличья нора.

Автор текста: Кирилл Размыслович
Источник: «150 фантастических фильмов, которые стоит посмотреть»

Блестяще показано высокотехнологичное близкое будущее, в котором правят хищные транснациональные корпорации и процветает киберпреступность. Гибсон выступил настоящим пророком цифровой эры: он не только предвидел проблемы развития информационных технологий, но и ввёл в широкий оборот специфический компьютерный жаргон.

Библия киберпанка

Почётное звание предтечи киберпанка по праву принадлежит Филипу Дику. Однако если есть писатель, который заложил каноны современного киберпанка и определил его развитие на многие десятилетия вперёд, то это канадец Уильям Гибсон. Его дебютный роман «Нейромант», вышедший в 1984 году, буквально взорвал англоязычную фантастику того времени и бросил вызов старому писательскому поколению. В те годы, когда прототипом интернета пользовались лишь военные и работавшие на них учёные, а большинство нынешних крутых хакеров в лучшем случае ходило пешком под стол, Гибсон придумал термин «киберпространство» и предсказал проникновение Всемирной паутины во все уголки нашей жизни.

Из «Нейроманта» проистекают основные черты и тематика киберпанка: противостояние системы и личности, компьютера и человека, технологии и культуры, духа и плоти. Новизна идей Гибсона и его последователей была не в том, что молодые и горячие в очередной раз обрисовали Систему и Человека, который ей противостоит. Эту тему так или иначе разрабатывали очень многие, и не только в рамках фантастики. Киберпанки же попробовали описать, что может получиться в результате сращивания железа и плоти, Человека и Технологии.

Научная фантастика долгое время ставила технологию во главу угла. В моральном аспекте технический прогресс был извечной вариацией на тему борьбы добра со злом. Благо это или зло? Классический ответ - всё зависит от человека, в руках которого находится техника.

Гибсон не спрашивает, хорошо это или плохо. Это есть. Человек в мире Гибсона обмотан проводами, залатан имплантатами, постоянно подкачивается наркотиками. Без них он не может есть, думать, двигаться... Человек сращён с технологией, сращён настолько, что отделение их друг от друга приводит к катастрофическим последствиям для личности. Сама природа человеческая изменяется от этого симбиоза белковых тканей, железа и кремния. Ключевые пункты человеческой жизни - смерть и рождение, связанные с ними моральные дилеммы, ответственность за судьбу ближнего и дальнего своего, ценность жизни как того, что даётся один раз, - всё это становится на другие места. Существование кибернетической матрицы, другого мира с совершенно иными законами, биологическое клонирование, имплантаты и наркотики обозначили систему ценностей, в которой Рождение и Смерть становятся не ключевыми пунктами, Началом и Концом, а лишь промежуточными станциями пересадки.

История в стиле кибернуар

Конечно, сюжетно Гибсон пороха не изобрёл. По большому счёту, «Нейромант» - обычная история о гангстере-неудачнике, пытающемся вернуться в высшую лигу. Но при всей сюжетной простоте «Нейромант» - это прихотливо изгибающийся непрерывный поток событий на фоне киберпанковских пейзажей. Уличные банды, торговцы наркотиками, экстремальный виртуальный секс, имплантаты, религиозные секты на орбитальных станциях, криогенные установки, в которых ждут своего часа пронумерованные клоны богатеев... С каждой новой главой появляются новые лица, детали, технические подробности, скрытые ранее факты. Читая книгу, словно несёшься на оглушительной скорости с горы. Куда тебя кинет на следующем вираже, чем закончится вся эта история, неясно до самого конца. Иногда приходится отлистывать книгу назад: подробности, которые по первому разу пропускаешь, могут в дальнейшем выйти на передний план. Гибсон умеет выстроить стремительный сюжет, но при этом он тонкий стилист. Детально выписанные образы, хрупкие и точные детали создают совершенно неповторимую ауру текста. Без преувеличения можно сказать, что с этой точки зрения Гибсон - классик современной англоязычной литературы.

Пространство свободы

Конечно, сейчас некоторые вещи, описанные в романе, нельзя читать без улыбки. Но стоит сделать поправку на то, что «Нейромант» вышел в середине 1980-х. Гибсон ошибся в отдельных мелочах, но он очень точно уловил основные тенденции, которые касались будущего информационных технологий.

«Нейромант» - это роман, с которого началось всемирное увлечение киберпанком. Это книга о нашем настоящем и о нашем будущем. Она подняла целый пласт проблем, связанных с технологией и её влиянием на культуру, мораль, философию нового времени. Идеи романа получили развитие в других произведениях Гибсона, «Графе Ноль» и «Моне Лизе Овердрайв». Это не прямые продолжения первой части - их действие разворачивается через семь и пятнадцать лет после «Нейроманта». Мелькают знакомые по предыдущим частям лица и места, вскользь упоминаются люди и события, с которым Гибсон сталкивал читателя в предыдущих произведениях. Сюжет всё так же причудлив и плохо предсказуем, стиль всё так же блестящ - вполне достойные продолжения для бестселлера.

Главный парадокс киберпанка - не сразу осознаваемое противоречие между предельно технологизированным антуражем и чисто человеческой генеральной темой. Гибсон никогда не был технарём и не испытывал влечения к технике как таковой. Его основная тема - анархия, индивидуализм, свобода отдельного человека. Обретаемая (осознанно или инстинктивно) в противостоянии «надчеловеческим» системам - компьютерным сетям, искусственному интеллекту, мегакорпорациям, навязчивым медиа, криминальным структурам, службам охраны закона и соблюдения формальностей...

Он проторчал здесь целый уж год, но о киберпростраистве только мечтал, — и надежда угасала с каждой ночью. Он глотал стимулянты горстями, облазил весь Ночной Город до последней его дыры — и по-прежнему видел во сне матрицу — её яркие логические решётки, развёртывавшиеся в бесцветной пустоте... Муравейник где-то там, за Тихим океаном, а он больше ни оператор, ни кибер-ковбой. Заурядный прохиндей, пытающийся выбраться из задницы.
Переводчики М. Пчелинцев, Е. Летов

Если и есть у Гибсона «технологический» пафос, то он связан с противостоянием технологий порабощения и технологий освобождения. Виртуальное пространство предстаёт в ранних произведениях Гибсона настолько привлекательным не из-за восторженного отношения автора к «прогрессу», а лишь потому, что именно оно становится для его персонажей пространством свободы, пространством возможностей. Созданный корпорациями инструмент порабощения может быть хакнут, вывернут наизнанку, обращён против его создателей. «Улица найдёт ему собственное применение».

Именно из-за акцента на этом противостоянии мир киберпанка чаще всего определяется критиками как «технократическая антиутопия». Но реальность, в которой писались эти произведения, по сути не так уж сильно отличалась от реальности «Нейроманта». А за прошедшие с тех пор четверть века киберпанк стал ещё ближе к действительности...

Облик грядущего

Это приводит к парадоксальному выводу: киберпанк создавался как ответвление от фантастики в сторону реализма. Критикуя фэнтези и популярную НФ, один из главных идеологов киберпанка Брюс Стерлинг делал акцент на их нереалистичности - противопоставляя им киберпанк как фантастическую форму художественного реализма.

Киберпанк не был литературой ухода в фантастическое киберпространство. Наоборот - это была литература отключения читателя от воображаемой Сети и возвращения его к реальности. Все приёмы киберпанка - приёмы избавления наркомана от иллюзий. Изгнания эскаписта из мира его воображения. Укорачивание ушей заигравшимся эльфам.

Восприятие «Нейроманта» как «литературы идей» - скорее, следствие инерции мышления. На счету автора только новый удачный термин «киберпространство» - хотя и это, объяснят вам маркетологи и семантики, очень и очень немало. Гибсон порождал не столько технические идеи, сколько метафоры, которые в рамках его эстетической модели (по сути - реалистической) оказались настолько удачны, что сами по себе легли в основу целого класса новаторских технических решений и концепций.

Авторы текста: Борис Невский, Станислав Шульга, Василий Владимирский
Источник: «116 главных фантастических книг»

Мне нужны твоя одежда, ботинки и мотоцикл.

Тем, чьё детство пришлось на 1990-е, сложно поверить, что «Терминатору 2» уже больше тридцати лет. Казалось, ещё недавно школьные тетради пестрели наклейками с кадрами из фильма, в киосках продавались пластмассовые фигурки Шварценеггера, и всякий мальчишка мечтал: «Вот бы сняли „Терминатора 3“!» Что ж, наклейки больше не купить, на смену роботам пришли супергерои, а три неудачных продолжения низвели образ Терминатора до пародии на самого себя. Осталось лишь величие фильма Джеймса Кэмерона.

Режиссёр мог просто повторить первый «Терминатор» с большим размахом. Но он решил сделать картину, развивающую идеи первой части и уводящую их в неожиданном направлении. Кэмерон видел основную идею сиквела не в том, что машины решают уничтожить человечество, а в том, что сами люди теряют человечность и становятся похожи на машины. Главным героем он сделал мальчика, который благодаря встрече с Терминатором обретает моральные принципы, осознаёт ценность человеческой жизни и даёт Т-800 противоречащую всей его сути команду не убивать. Эдвард Ферлонг убедительно сыграл юного Джона во многом благодаря тому, что у них с персонажем много общего: актёр тоже не знал отца и вырос без матери. Во время съёмок Шварценеггер взял шефство над Ферлонгом, и их отношения на экране во многом напоминали настоящие.

В противники доброму Терминатору Кэмерон придумал робота, умеющего менять форму и принимать облик любого человека. На эту роль специально взяли никому не известного Роберта Патрика, который идеально сливался с толпой. Прежде чем вписывать Т-1000 в сюжет, режиссёр проконсультировался со студией ILM и убедился, что его возможно создать на экране. Т-1000 стал одним из первых реалистичных компьютерных персонажей.

Сейчас многие вспоминают «Терминатора 2» за революционные компьютерные эффекты. Но на весь фильм наберётся лишь три с половиной минуты компьютерной графики. Большинство эффектов были практическими. Это и весьма детализированные миниатюры, и великолепные аниматронные фигуры (многие принимают их за компьютерные), и зубодробительные трюки. В каждый была вложена масса сил. Потому-то «Терминатор 2» до сих пор смотрится лучше многих современных фильмов.

В «Терминаторе 2» Кэмерон собирался завершить историю, не оставляя намёков на продолжение. Он снял концовку, в которой войны не произошло, а Джон стал сенатором. Этот финал не попал на экраны — продюсеры решили оставить лазейку для сиквела. И всё же в истории была поставлена жирная точка, и любой (кроме разве что голливудских боссов) это понимал даже без специальной сцены в конце.

Фильм стал хитом, покорив зрителей во всём мире. Картину цитировали, пародировали, но главное — полюбили так же, как Джон Коннор полюбил Т-800. Голливуд сделал из этого свои выводы: студии начали ценить сиквелы и спецэффекты больше оригинальных сюжетов. Но, несмотря на размах, главной в «Терминаторе» была не картинка, а отличная история и интересные персонажи, которым хотелось сопереживать. За прошедшие годы мы увидели массу красочных фильмов с кучей спецэффектов, но сколько из них действительно запало в душу? Уверен, что каждый из читающих эту статью помнит, как щемило сердце в финале.

Спасибо Кэмерону за одну из лучших фантастических киноисторий. Будущее, может быть, и не предопределено, но своё место в нашем прошлом «Терминатор» занял и никому его не отдаст.

Автор текста: Кирилл Размыслович
Источник: «150 фантастических фильмов, которые стоит посмотреть»

Иногда ученые становятся широко известны за пределами профессионального сообщества, но только Эйнштейну удалось стать настоящей поп-звездой уровня Чарли Чаплина или Мэрилин Монро. Ко всему прочему он был неплохим скрипачом, охотником до женщин и, если бы согласился, мог бы занять пост президента Израиля.

Чистый разум

Один из самых распространенных мифов об Эйнштейне гласит: будущий гений в школе был двоечником. На самом деле Альберт учился очень даже неплохо, разве что языки ему давались с трудом. Прилежным его, впрочем, назвать было трудно – он не выносил тупой зубрежки, которая в то время особенно усердно практиковалась в немецких школах. Из-за своего норова и нежелания заниматься тем, что неинтересно, Эйнштейн часто конфликтовал с преподавателями. Но это не мешало ему в 13 лет с увлечением штудировать «Критику чистого разума» Канта – чем не вундеркинд?

С другой стороны, ученый признавался, что «развивался интеллектуально очень медленно». До трех лет он вообще не говорил, а связно излагать мысли научился лишь годам к семи. Однако то, что он додумался до теории относительности, Эйнштейн объяснял именно своим заторможенным развитием. Дескать, нормальному взрослому человеку не приходит в голову размышлять о пространстве и времени, поскольку он уверен, что все уже объяснено наукой, и только дети ставят под вопрос очевидные вещи. Но у детей еще не развит интеллектуальный аппарат, позволяющий вывести размышления на научный уровень. Эйнштейн же намекал, что, будучи взрослым ученым, он во многом оставался ребенком.

От религии к науке

Альберт был первенцем в семье немецких евреев Германа и Паулины Эйнштейн. Его отец в юности проявлял способности к математике, но денег на учебу не было, и он подался в предприниматели. В городе Ульме, где Альберт появился на свет, у Германа была небольшая фирма по изготовлению подушек и матрасов, но дела шли не слишком успешно, и вскоре после рождения ребенка он переехал с семьей в Мюнхен, поближе к брату Якову, торговавшему электрооборудованием. В стране начинался бум электрификации, но и в этом бизнесе Герман не преуспел и через несколько лет решил попытать счастья в Италии, куда перевез всех родных, кроме Альберта, которому нужно было оканчивать гимназию.

Паулина Эйнштейн очень любила музыку, и по ее настоянию сын с шести лет учился играть на скрипке. Мальчик сначала сопротивлялся, но потом так приохотился, что уже не мыслил жизни без этого инструмента. В 1934 году, уже в Америке, он дал благотворительный концерт в пользу эмигрантов, бежавших из нацистской Германии.

Семья Эйнштейнов была настолько нерелигиозной, что маленького Альберта отдали в католическую школу. Там он впервые узнал, что он еврей и что на свете есть антисемитизм. Впрочем, по своему характеру Альберт не был жертвой: спорил с учителями, а близкие, особенно младшая сестра, иногда испытывали на себе приступы его агрессии. В целом он рос ребенком-одиночкой, избегавшим компаний и даже излишнего общения с родными. Некоторые исследователи находят у Эйнштейна признаки умеренного аутизма.

В отрочестве у Альберта случился период пламенной религиозности, совершенно неожиданной для его родителей. Но в 12 лет под влиянием книг «Сила и вещество» Людвига Бюхнера, «Космос» Александра фон Гумбольдта он пришел к мысли, что вера уступает научному знанию. Тем не менее спустя годы именно наука вернула ему убежденность в существовании Творца, хотя Эйнштейн и не разделял свойственной иудаизму и христианству концепции личного Бога, предпочитая абстрактно говорить о Высшем Разуме.

Стрелка компаса

Одним из главных впечатлений детства, пробудивших в Альберте интерес к науке, стал отцовский компас: ребенка заворожило, что вне зависимости от положения аппарата его стрелки показывают в определенном направлении, подчиняясь каким-то невидимым силам и законам. Следовательно, мир не хаотичен, и происходящее в нем не случайно. Это детское прозрение стало основой научного мышления Эйнштейна и впоследствии, как мы увидим, даже послужило препятствием в его понимании квантовой физики.

Эйнштейн был бескомпромиссным индивидуалистом, и в мюнхенской гимназии, как и позже в цюрихском политехникуме, он учился скорее параллельно официальной программе, предпочитая то, что интересовало, тому, что требовали преподаватели. Гимназию он бросил за полгода до выпускных экзаменов, заскучав по жившей в Италии семье. Но, возможно, отправиться к родным, вместо того чтобы получить диплом, он решил вовсе не из-за легкомыслия.

По окончании гимназии ему, как и всем 17-летним немецким подданным, полагалась служба в армии – внезапный вояж в Италию стал способом уклониться от этой повинности. Эту гипотезу подтверждает и то, что вскоре после переезда Эйнштейн отказался от немецкого гражданства.

Четыре года Альберт прожил апатридом, пока не получил швейцарское гражданство. После Германии с ее милитаризмом и растущим национализмом Швейцария казалась Эйнштейну идеальной демократической страной. Несколько лет спустя, уже будучи довольно известным ученым, он снова получит немецкое гражданство, но из-за прихода к власти нацистов повторно откажется от него.

Чиновник из бюро патентов

В цюрихский политехникум Эйнштейн поступил со второго раза и учился в нем на деньги дяди Якова, поскольку отец так и не преуспел в бизнесе. Далеко не все преподаватели оценили вольный нрав одаренного студента, игнорировавшего нелюбимые предметы и без промедления вступавшего в споры со старшими. А соседи по общежитию не были в восторге от привычки Альберта играть на скрипке по ночам.

Но если с ровесниками обаятельный чудак легко находил общий язык, то педагогов его харизма скорее раздражала. «Я был третируем моими профессорами, которые не любили меня из-за моей независимости и закрыли мне путь в науку», – вспоминал ученый. После выпускных экзаменов ему не только не предложили места при институте, но и не дали никакой рекомендации к трудоустройству. Целых два года Эйнштейн не мог найти работу.

Наконец в 1902-м при содействии однокашника, в будущем видного математика Марселя Гроссмана он устроился консультантом в патентное бюро в Берне.

Это была тихая, хорошо оплачиваемая и небезынтересная для ученого работа – анализировать поступающие заявки на изобретения. Чтобы не терять формы, Эйнштейн решил давать частные уроки физики. На объявление откликнулся Морис Соловин, человек философского склада ума, старше Альберта на четыре года. Их вводное занятие вылилось в столь увлекательную беседу, что репетитор отказался от денег и предложил Соловину просто приходить в гости и обсуждать прочитанные книги и научные проблемы. Так возник кружок «Академия Олимпия», к которому вскоре присоединился товарищ Эйнштейна Конрад Габихт. Эйнштейн признавал, что заседания «академии» много дали ему в плане развития научного мышления и анализа идей.

В 1901-м Эйнштейн опубликовал в берлинском журнале «Анналы физики» свою первую статью (она была посвящена теории капиллярности) и в последующие годы подрабатывал в этом издании, составляя для него аннотации новых статей по термодинамике.

В 1905-м произошло нечто, заставившее эйнштейноведов позже назвать его «Годом чудес»: 26-летний чиновник из Берна, не имевший веса в научной среде, опубликовал несколько статей, в которых содержались мощные научные прозрения. Одна, посвященная электродинамике движущихся тел, закладывала основы теории относительности, другая утверждала квантовую природу света (то есть что свет состоит из частиц, а не волн, как считалось прежде), третья предлагала новый взгляд на броуновское движение.

«Живая мумия»

Так начинался переворот в науке, изменение представлений о пространстве и времени, о природе нашего мира, существовавших со времен Ньютона. С подачи Эйнштейна пространство и время уже не считались отдельными и незыблемыми системами, но рассматривались как единый и «пластичный» пространственно-временной континуум, параметры которого могли изменяться и искривляться в зависимости от скорости и массы движущихся в нем тел.

Однако внешне все продолжало идти своим чередом: Эйнштейн еще четыре года провел в бернском бюро патентов, хотя и получил степень доктора наук в университете Цюриха. Некоторые видные физики – но далеко не все – заинтересовались работами молодого ученого. Среди них был Макс Планк. Альберт вступил с ним и с другими симпатизировавшими ему учеными в переписку, постепенно приобретая авторитет в научном мире. В конце 1909 года он наконец получил первую оплачиваемую научную работу, став профессором Цюрихского университета, а в 1911-м переехал в Прагу, где ему предложили заведовать кафедрой физики в Немецком университете.

В 1913 году по рекомендации Планка Эйнштейн обрел статус, о котором многие ученые могут только мечтать: должность профессора Прусской академии наук предполагала стабильный оклад, полную свободу занятий и отсутствие какой бы то ни было «преподавательской нагрузки». «Летом я еду в Берлин как член Академии без каких-либо обязанностей, почти как живая мумия. Я радуюсь этой тяжелой работе», – шутил Альберт в письме другу. Благодаря этой «синекуре» Эйнштейн смог завершить многолетнюю работу над общей теорией относительности.

Приглашали его и в Россию, но при всей своей любви к Достоевскому Эйнштейн от поездки отказался, припомнив недавние еврейские погромы и дело Бейлиса. Пробыв 20 лет в Прусской академии, он демонстративно вышел из нее в 1933-м в знак неприятия нацизма. В Германии его достижения в то время пренебрежительно называли «еврейской физикой». Эмигрировав в США, Эйнштейн нашел «тяжелую работу» в Принстоне, став сотрудником Института новейших исследований с правом заниматься, чем пожелает.

Ищите женщин

Погруженный в научные думы, Эйнштейн мог казаться безразличным ко многому из того, что интересует обычных людей, но привлекательные женщины никогда не ускользали от его внимания. С молодости и до старости он ухаживал за дамами, писал им стихи. Но с двумя официальными женами отношения у Эйнштейна были скорее практического свойства.

С первой супругой, сербкой Милевой Марич он познакомился в цюрихском политехникуме. Талантливый математик, она была единственной женщиной на курсе, да и вообще в ту эпоху дама, занимавшаяся естественными науками, выглядела белой вороной.

Старше Альберта на три с половиной года и хромая с рождения, Милева не казалась сокурсникам привлекательной, но Эйнштейн расхваливал ее как красавицу. Позже выяснилось, что лгал: в письме дочери своей любовницы Анны Шмидт ученый, рассуждая о ревности бывшей супруги, называл это ее свойство «типичным для столь уродливой женщины».

Но зачем же тогда он на ней женился, тем более что оба семейства – и еврейское, и сербское – были против? Согласно одной из конспирологических теорий, плотным облаком окутывающих биографию Эйнштейна, Марич была не помощницей ученого, делавшего первые великие открытия, а их инициатором. Дескать, это она была первым номером, а Эйнштейн ассистентом, прикрытием, позволяющим озвучить смелые идеи и рассчитывать, что к ним отнесутся серьезно в эпоху, когда гендерного равноправия в научной среде и в помине не было.

Аргументом в пользу этой теории считается согласие Эйнштейна отдать Марич всю денежную часть Нобелевской премии. По другой версии, таковым было выставленное Милевой условие развода. Их брак с обывательской точки зрения не был счастливым: Эйнштейн открыто «гулял», когда Милева была беременна их первым ребенком, дочерью Лизерлью. Она родилась до официальной свадьбы, и как внебрачного ребенка ее отослали на родину Марич, где ее удочерила другая семья. Судьбой Лизерли Эйнштейн не интересовался. Затем Милева родила ему двоих сыновей.

Отношения с Марич Альберт урегулировал в весьма суровом брачном контракте, согласно которому супруга низводилась до уровня служанки. Она была обязана готовить ученому еду, но как можно меньше попадаться ему на глаза и ни в коем случае ничего от него не требовать. В конце жизни Милева, как и их с Альбертом младший сын, Эдуард, заболела шизофренией.

Более гладким в житейском плане выглядел союз Эйнштейна с двоюродной сестрой Эльзой. Ученый усыновил двоих ее детей от предыдущего брака. Эльза не занималась наукой, она обеспечивала Альберту домашний уют и терпела его любовные похождения, самым знаменитым из которых стал многолетний роман с женой жившего в США скульптора Сергея Коненкова Маргаритой, бывшей, как утверждали некоторые (например, Павел Судоплатов в своих мемуарах), агентом советской разведки.

Новая звезда

В 1921 году Эйнштейн получил Нобелевскую премию по физике, но на церемонию не явился, а деньги, как уже было сказано, отдал бывшей жене. Теория относительности еще отторгалась частью научной общественности, поэтому премию дали за теорию фотоэффекта, которая возражений не вызывала.

К тому времени Эйнштейн начал превращаться в поп-звезду, селебрити, каким прежде невозможно было представить серьезного ученого. Сыграла роль не только его характерная внешность, харизматичность или, как считают конспирологи, «закулиса», выбравшая Эйнштейна, чтобы отвлечь мир от разработки теории эфира и связанных с ней экспериментов гениального Николы Теслы по распространению бесплатной энергии.

Само время после окончания Первой мировой войны располагало к экзальтированному поиску новых героев, новых надежд и вообще всего нового в радикально изменившемся мире. Начинались «ревущие 1920-е». И Эйнштейн со своей революционной теорией был очень кстати. Когда в 1919 году экспедиция Артура Эддингтона во время солнечного затмения подтвердила отклонение света в поле тяготения Солнца – тем самым подтвердив теорию Эйнштейна, – газеты писали об этом как о настоящей сенсации.

Во время первого визита в США Эйнштейна встречали толпы поклонников, большинство из которых не имели ни малейшего понятия о проблемах теоретической физики. Находившийся в то время на пике славы Чарли Чаплин при встрече сказал ученому: «Мне аплодируют массы, потому что меня все понимают, а вам – потому что вас никто не понимает».

Сионизм и коммунизм

С ростом популярности у Эйнштейна появилась еще одна роль: общественного деятеля, морального авторитета. Он увидел, что журналисты жаждут узнать его мнение по любым вопросам – от термодинамики до сухого закона. И Эйнштейн стал высказываться.

На этом пути его ждало немало сложностей. Убежденный пацифист, в конце жизни он получал упреки в том, что стал одним из крестных отцов ядерного оружия. Напрямую он к его разработке отношения не имел, но именно Эйнштейн вскоре после начала Второй мировой обратился к американскому правительству, настоятельно советуя приступить к созданию атомной бомбы, чтобы немцы не получили ее первыми. Однако бомбардировку Хиросимы и Нагасаки он воспринял как личную трагедию.

С 1920-х поддерживая сионистское движение, Эйнштейн старался увязать свою позицию с декларируемым им неприятием всякого национализма. По словам ученого, обратить внимание на еврейский вопрос его заставил антисемитизм в Германии. Эйнштейн приложил много сил для создания Еврейского университета в Иерусалиме и завещал ему свои рукописи, но при этом нередко критиковал его руководство за провинциализм и «религиозное доктринерство».

Эйнштейн публично приветствовал создание Государства Израиль в 1947 году, но его частная переписка показывает: ученый был не в восторге от хода событий. Его надежды на создание в Палестине бинационального государства рухнули. Когда в 1952-м ученому предложили стать президентом Израиля, он вежливо отказался, сославшись на некомпетентность.

Немало проблем принесли Эйнштейну и симпатии к социализму. Осуждая методы и тоталитарные практики большевиков, ученый все же довольно одобрительно высказывался о Ленине и его идеях. Капитализм Эйнштейн считал порочной системой, так как он пренебрегает человеческой личностью ради прибыли. За все это ученый получил клеймо «коммуниста». В начале 1930-х «Женская патриотическая корпорация» призывала запретить Эйнштейну въезд в США, как прокоммунистически настроенному человеку. «Никогда еще я не получал от прекрасного пола такого энергичного отказа, а если и получал, то не от стольких сразу», – посетовал Альберт.

Впустить впустили, но ФБР следило за Эйнштейном до конца его дней, видя в нем потенциального «агента Советов». Роман с женой Коненкова только усилил эти подозрения.

«Бог не играет в кости»

Работы Эйнштейна дали импульс к появлению квантовой механики, изучающей мир на уровне атомных и субатомных частиц, – одного из важнейших направлений физики XX и XXI веков. Однако сам Эйнштейн квантовую механику не принимал, чем изрядно разочаровал многих коллег, считавших его передовым мыслителем.

Квантовая механика с ее принципом неопределенности и утверждением невозможности точного предсказания движения субатомных частиц противоречила самому фундаменту, на котором автор теории относительности строил свою работу: мир – объективная реальность, устроенная по четким законам, в которых нет места случайности. «Бог в кости не играет», – повторял он, а коли так, если физика еще не нашла тончайших законов, то со временем обязательно найдет.

В итоге вчерашний революционер в середине 1920-х обернулся консерватором, оппонентом физиков молодого поколения – Нильса Бора, Макса Борна, Вернера Гейзенберга, Эрвина Шредингера и других.

«В высшей степени остроумно и благодаря своей сложности застраховано от доказательства ошибочности», – говорил Эйнштейн о квантовой механике, считая ее скорее интеллектуальной игрой, забавной «заумью», а не подлинной физической теорией, дающей ключи к познанию реальности.

Подобное недоверчивое отношение у него было и к математике: признавая красоту и поэтичность этой науки, Эйнштейн называл ее «единственным совершенным методом водить самого себя за нос». По его мнению, недостаток математического способа в том, что им можно доказать что угодно, то есть и ложные тезисы тоже. При этом подлинная суть явления может остаться непознанной: «Существует поразительная возможность овладеть предметом математически, не поняв существа дела», – говорил ученый.

Гримаса для человечества

Его фигура стала архетипом немного чудаковатого ученого-гения, а имя – нарицательным. «Ну ты Эйнштейн!» – говорят, когда хотят похвалить чей-то незаурядный ум.

Глядя на его знаменитую фотографию с высунутым языком, нельзя не вспомнить фразу Григория Горина из «Того самого Мюнхгаузена». Озвучивая фильм, Олег Янковский немного исказил ее, а в оригинале она звучала так: «Серьезное лицо – еще не признак ума. Все глупости в мире совершаются именно с этим выражением лица». То же самое, очевидно, хотел сказать и Эйнштейн, подписав тот снимок, сделанный Артуром Сассом: «Эта шутливая гримаса адресована всему человечеству».

Ирония, с которой Эйнштейн отзывался о своих трудах, была его характерной чертой. Он не злился, когда коллеги критиковали его теории (а критики хватало), не считал себя пророком науки, каким его часто представляли публицисты, и на склоне лет говорил: «Я не уверен в том, на правильном ли нахожусь пути».

Такая самокритичность – привилегия мыслителей уровня Сократа, утверждавшего: «Я знаю, что ничего не знаю». Даже во многом не соглашавшийся с Эйнштейном великий математик и физик Анри Пуанкаре считал его самым оригинальным умом, который он когда-либо знал.

Кому-то взбрело в голову спросить у лежавшего на смертном одре 76-летнего Эйнштейна, оценивает ли он свою жизнь как удачу или же наоборот. Ответ был таким: «Меня ни сейчас, ни раньше не интересовали такие вопросы. Природа не инженер и не предприниматель. А я сам крохотная часть природы».

Источник:

1. «Американская история ужасов: Отель» / American Horror Story: Hotel (2015—2016)

Режиссер: Райан Мёрфи, Брэдли Букер, Лони Перистер, Майкл Гой

В ролях: Кэти Бэйтс, Сара Полсон, Эван Питерс, Уэс Бентли, Финн Уиттрок

Оказывается, можно подлатать стерший манжеты и локти кинотроп о ветшающем отеле, запустив туда пару вампиров и призрака, — так, чтобы зритель не посматривал на часы с мыслями «где-то я уже это видел». У шоураннера сериала Райана Мерфи, впрочем, лучше всего выходит как раз бродить по давно протоптанным тропинкам (и переизобретать их), отчего окоченевший жанр хоррора вновь наливается кровью.

Благородно ветшающий ар-деко-отель «Кортез» собирает уж слишком разношерстную компанию: трансгендера-портье, читающего «Улисса», крутого — времен Дэшила Хэммета — детектива, не нуждающихся в представлении убийц Эйлин Уорнос, Джона Гейси и Ричарда Рамиреса, а еще графиню, роль которой запустила актерскую карьеру Леди Гаги. Причудливый ассамбляж так или иначе связан с отелем и делом о пропаже почему-то исключительно белокурых детей. С точки зрения сюжетных мощностей «Отелю» вряд ли сможет составить конкуренцию любой другой сезон «Американской истории ужасов», а после окончания цикла вполне видится, как «Отель» шагает в золотой фонд американской истории ужаса — не только сериала, а вообще.

2. «Чем мы заняты в тени» / «Реальные упыри» / What We Do in the Shadows (2019 — настоящее время)

Режиссер: Яна Горская, Кайл Ньюачек, Джемейн Клемент

В ролях: Кайван Новак, Мэтт Берри, Натасия Деметриу, Харви Гильен, Марк Прокш

Том Хиддлстон и Тильда Суинтон показали у Джармуша, как нелегко встречаться с человеком пару сотен лет — даже если вы живете на разных континентах. Вампирам, придуманным лукавым новозеландским дуэтом комиков Тайкой Вайтити и Джемейном Клементом, повезло меньше: во-первых, их трое; во-вторых, они живут в одних апартаментах. Нандор Безжалостный в прошлом был головорезом Оттоманской империи с неплохим резюме убийств, Ласло Крейвенворт — английским (а по имени будто венгерским) дворянином, а его жена Надя — цыганкой и авантюрным сердцем Европы. Сейчас они живут в Нью-Йорке и пытаются обустроить гнездышко в Новом Свете. Однажды троица получает письмо от древнего вампира, в котором говорится, что к его приезду было бы неплохо завоевать Стейтен-Айленд. Впрочем, эта магистральная задача постоянно откладывается: в новых условиях героям приходится познавать тонкости общения в интернете, разбираться, как заплатить за коммунальные услуги, из каких вкусов арахисовой пасты выбрать нужный, — в общем, пожинать плоды капитализма. И вправду, завоевывать империи и бороться с Ван Хельсингом и прочими ведьмаками, кажется, было куда проще.

3. «Настоящая кровь» / True Blood (2008—2014)

Режиссер: Майкл Леманн, Скотт Уинант, Даниэль Минахан

В ролях: Анна Пэкуин, Стивен Мойер, Александр Скарсгард, Сэм Трэммелл, Райан Квантен

Сценарист «Настоящей крови» Алан Болл, пожалуй, сделал больше всех остальных, чтобы вампиры в массовом сознании перестали ассоциироваться с вамп-мелодрамами вроде «Сумерек» и «Дневника Вампира» о настоящей любви (как ее понимали лет десять назад: интрижка между нетлеющим аристократом и простолюдинкой, обещания на рассвете).

В «Настоящей крови» же дебютирует не только новый вид кровососа, но и новый вид гражданина: в Японии изобрели чудо-сыворотку, заменяющую вампирам кровь, — поэтому они выбираются из подполья, отказываются от охоты на людей и на конституционном уровне считаются полноценными гражданами США. Разумеется, ряду людей — от реднеков до представителей высшего общества — появление натурально упырей и вурдалаков не нравится, что приводит к попытками геноцида и репрессиям. Сериал не столько про осиновые колы и распри в вампирском гнезде, сколько о динамике взаимоотношений главного бича современности — белой цисгендерной нации — и тотальной инаковости.

4. «От заката до рассвета» / From Dusk Till Dawn: The Series (2014–2016)

Режиссер: Роберт Родригес, Джо Менендес, Дуайт Х. Литтл

В ролях: Д.Дж. Котрона, Зейн Холц, Эйса Гонсалес, Джесси Гарсиа, Мэдисон Девенпорт

Роберт Родригес, и без того разразившись двумя продолжениями культового и весьма влиятельного в пределах хоррор-координат «От заката до рассвета», вдобавок сделал одноименный сериал — целых три сезона! Здесь важно оговориться: ТВ-шоу-адаптация почти дословно пересказывает события фильма, при этом расширяя вселенную, вводя новых персонажей, заполнив белые пятна в биографии старых и разгладив сюжетную — там, где появились сборки, — ткань. Самое важное, в новом проекте появляется латиноамериканский — и довольно редкий — ракурс на образ монстра: как правило, поп-культурный вампир — это изобретение финно-угорской мифологии. Здесь же древние кровососы происходят от мезоамериканских легенд и культа рептилий ацтеков — сериальные вампиры, в отличие от киношных, больше походят на змей, чем на летучих мышей. В других же отношениях, с того момента как Тарантино и Клуни очутились в печально известном баре, прошло почти двадцать лет, а во вселенной Родригеса 2014 года почти ничего не поменялось: вечно пребывающие под градусом, в испарениях текилы братья Гекко, берджессовское ультранасилие и фонтанирующие артерии.

5. «Страшные сказки» / Penny Dreadful (2014—2016)

Режиссер: Дэймон Томас, Джеймс Хоуз, Брайан Кирк

В ролях: Ева Грин, Тимоти Далтон, Гарри Тредэвэй, Джош Хартнетт, Рив Карни

Сложно представить более мистическое место, чем Лондон времен Викторианской эпохи: в этом хтоническом сердце мира сосуществует спиритуализм, оккультные и деструктивные культы, покуда в Уайтчепеле орудует первый медийный серийный убийца. Сценарист проекта Джон Логан безупречно жонглирует этой затасканной бульварной тематикой, сводя в нескольких сериях самых мейнстримных монстров вроде чудовища Франкенштейна, благородного оборотня и вампиров — но так, что даже они выглядят как персонажи античных трагедий. Беззащитные перед сравнением с «Лигой выдающихся джентльменов» комиксиста Алана Мура, «Страшные сказки» тоже собирают своего рода Темную лигу справедливости. Сэр Малкольм Мюррей нанимает сильного медиума, лучшего стрелка Дикого Запада и анатома Виктора Франкенштейна, чтобы отыскать свою похищенную дочь. И кажется, в этом как-то замешаны вампиры.

6. «Хемлок Гроув» / Hemlock Grove (2013—2015)

Режиссер: Дэвид Стрейтон, Деран Сарафян, Рассел Ли Файн

В ролях: Фамке Янссен, Билл Скарсгард, Лэндон Либуарон, Джоэль де ла Фуэнте, Каньехтио Хорн

Противостояние вампиров и оборотней — чуть ли не главный конфликт хоррор-вселенной. Закончились две мировые войны, вспыхнули и погасли десятки локальных конфликтов, а с экранов никак не сходят грызущие друг друга псоглавцы и летучие мыши. Рассматривая первые голливудские фильмы ужасов и франшизу «Другой мир», построившую на этом противоборстве цикл фильмов длиной в декаду, можно сказать, что это один из самых неистребимых кинотропов в истории. Если современник Голливуда видел в схватке нежити собственно схватку нежити, то современный зритель, обложившись трудами неомарксистов и теоретиков вроде Марка Фишера (утверждавшего, что вампир — это экспансия капитализма), усмотрит разные политически обусловленные положения: страдающие дворняги и хладнокровные потомственные капиталисты — и это лишь одна из трактовок. Сценаристы «Хемлок Гроув» строят каркас сюжета как раз на таких экономических противопоставлениях.

В небольшой городок в Пенсильвании, принадлежащий зажиточному клану Годфри, приезжает семейство кочующих цыган Руманчеков. Между ними то загораются конфликты, то заключаются альянсы — но надо ли говорить, что от сближения этих двух семейств земля становится красной? Ни спойлера больше: скажем только, что в городке происходит убийство девушки, слишком мистическое, чтобы винить в нем человека.

7. «Штамм» / The Strain (2014—2017)

Режиссер: Дж. Майлз Дэйл, Кевин Даулинг, Деран Сарафян

В ролях: Кори Столл, Миа Маэстро, Дэвид Брэдли, Рихард Заммель, Шон Эстин

Книжная трилогия режиссера Гильермо дель Торо и сценариста Чака Хогана кочевала от студии к студии пять лет, прежде чем приземлиться в писательских комнатах канала FX, который и отважился сделать «еще одно» ТВ-шоу про вампиров. В аэропорте имени Кеннеди приземляется самолет с выключенными огнями, из которого никто не выходит. Отважившихся войти ждут неутешительные вести: 206 трупов и четверо прибывающих в анабиозе выживших. Эпидемиолог Эфраим Гудвезер пытается установить причину массовой смерти: никаких следов борьбы, налицо биологическое оружие или невиданный ранее микроскопу кошмар — так и оказывается, он родом из Румынии, примерно из времен графа Цепеша. За несколько дней Нью-Йорк становится зоной карантина и полигоном испытания над человечеством. Главный монстролог современного кинематографа дель Торо, создающий каких-то даже уютных монстров вроде Хеллбоя, двух разных, но умилительных Ихтиандров, на этот раз переборщил: его версия вампиров куда ужаснее многих каноничных собратьев — инфицированные превращаются в лысеющих и бледных, как сыворотка, мертвецов с жалом-языком вместо клыков.

8. «Кастлвания» / Castlevania (2017—2021)

Режиссер: Сэм Дитс, Адам Дитс, Спенсер Ван

В ролях: Ричард Армитедж, Джеймс Кэллис, Алехандра Рейносо, Тео Джеймс, Адетокумбо Маккормак

Осовремененная редакция культовой видеоигры Castlevania, произведенная одним из самых интересных комиксистов Уорреном Эллисом (на его счету Transmetropolitan о гонзо-журналисте Спайдере Иерусалиме в мире трансгуманистического будущего), который превратил все это дело в мультсериал для Netflix. А рассказывает сериал о безрассудном человеке, посмевшем отобрать Валахию у самого Дракулы.

9. «Перерождение» / The Passage (2019)

Режиссер: Джейсон Энслер, Эллисон Лидди, Джессика Лори

В ролях: Марк-Пол Госселаар, Санийя Сидни, Джейми МакШейн, Кэролайн Чикези, Эммануэль Шрики

А вот история о вамп-вирусе, который, как говорится, одной рукой лечит, другой калечит: в пещерах Южной Америки найден подвид летучих мышей, укус которых уничтожает прогрессирующие раковые клетки. Как понятно примерно с первой минуты, за излечением наступает трансформация похуже изначального заболевания. Впрочем, щеголять дедукцией получится недолго — совсем скоро каждая серия будет непредсказуемее другой.

10. «Ван Хельсинг» / Van Helsing (2016–2021)

Режиссер: Джонатан Скарф, Майкл Нанкин, Дэвид Уиннинг

В ролях: Келли Овертон, Джонатан Скарф, Алекс Паунович, Рукия Бернард, Винсент Гэйл

Реинкарнацией знаменитого оккультиста и охотника на тварей — брэмстокеровского Ван Хельсинга — становится Ваннесса Хельсинг из далекого будущего. Как, например, в «Я — легенда» Ричарда Матесона, выживших в этом будущем можно посчитать по пальцам, по поверхности бродят монстры, а люди прячутся в лабораториях и бункерах. К счастью, Хельсинг, гордость полуживой человеческой расы, пробуждается после долгой комы, чтобы чуть сократить популяцию отпрысков Дракулы.

Источник: https://www.pravilamag.ru/entertainment/719897-chto-oni-dela...