kka2012

Увидел на Пикабу пост про ювелирку и вспомнилась мне одна история с тех времен, когда у меня была ювелирная мастерская на паях - года 2-3 назад писал про это серию постов на Пикабу.

Выбрались мы как-то летом на природу с палатками. Планировали на неделю, но, первые дня два погода стояла отличная, а потом зарядили дожди... короче, мы еще пару дней поторчали на природе, а потом решили вернуться в город.

В городе тормознули у первого попавшегося магазина, потому что, ежу понятно, что во время дождей мы согревались подручными средствами, чую - меня сушняк долбит, нужно испить минералочки.

Захожу в магазин, небритый, похмельный, в шортах и толстовке с надвинутым на глаза капюшоном, потому что солнечный свет причиняет боль. Взял пару бутылок минералки, встал в очередь на кассу... а передо мной стоит женщина - я обратил внимание на кольцо. Хороший такой перстень, сразу видно - не магазинный, а сделан на заказ. В центре - изумруд, карата на 1,5-2, причем огранка не октагон, а квадрат - для такого камня явно не типичная. И крапаны сделаны так, что углы ничем не закрыты! В шинке - брюлики. Кольцо грязное, видно, что ему далеко не один год - чтобы оно покрылось таким слоем жира - нужно 3-5 лет не чистить при ежедневном ношении.

Стою и смотрю на этот перстень, гадаю - как за столько лет изумруд не скололся? Очень пристально так смотрю. В общем - пялюсь бесстыдно.

Вдруг ощущаю на себе взгляд, поднимаю глаза - женщина тоже на меня смотрит, нехорошо так смотрит, с каким-то подозрением. Я уже раздумываю, как завести разговор, попросить кольцо поближе посмотреть, как она оставляет корзину с покупками и бочком протискивается через очередь на выход.

Сдается мне, что она что-то плохое про меня подумала...

Хотелось бы сказать несколько слов. Объяснить, что меня побудило на написание "Мести на безвозмездной основе". Возможно, читателям будет не интересно, но потомки, когда будут изучать мои произведения по школьной программе - оценят.

У меня в жизни было много направлений профессиональной деятельности. В студенческие годы работал и охранником, и администратором компьютерного клуба. Довелось даже потрудиться в автосервисе! После службы у меня была строительная компания, ИТ-фирма, ювелирная мастерская.

И во всех случаях я оставлял бизнес по своей воле. Я ощущал, что достиг некоего потолка, предела, выше которого скакнуть не смогу. Кроме ювелирной мастерской - там я был вынужден закрыть предприятие по экономическим соображениям.

Да, мне повезло - я всегда занимался тем, что мне нравилось, что приносило удовольствие. Что было мне интересно. И интерес мой заключался, в основном, в возможности роста. Роста не карьерного - какой может быть карьерный рост у собственника бизнеса? Роста творческого. Мне нравилось покорять новые высоты, делать что-то новое. Сложное, невозможное. Бросать вызов самому себе. Ведь, как известно, победить самого себя - сложнее всего. Но... в большинстве случаев наступает тот предел, когда понимаешь, что выше уже не прыгнуть. Предел, после которого начинается однообразие, решение типовых задач. Больше скажу - повинуясь воле клиента, ведомый жаждой наживы, я был вынужден решать и вовсе скучные, неинтересные, тривиальные задачи, от которых воротит.

Тогда начинается поиск. Начинается поиск чего-то нового, неизведанного. И, желательно - непростого.

Пожалуй, по этой причине я никогда не брошу писать книги. Потому что в литературе нет пределов. Всегда есть куда расти. Я не топчусь на месте, уперевшись рогом в один жанр, а с каждым разом пробую все новое и новое, совершая кульбиты над своей головой.

Давным-давно, еще на заре своих занятий литературой, я начинал с фэнтази. И фэнтази у меня не шло. Почему? Пес его знает! Не шло - и все тут! Но идея-то жила! И вот, в 2019 году, я собрался с силами и выдал роман "Кабацкая знать". Да, с моей точки зрения он не идеален, но он дал дорогу историям про баронессу Талагию лю Ленх - это уже темное фэнтази, жанр, который лет двадцать назад был мне вовсе непонятен, который пугал меня своей сложностью, за который я никогда бы не взялся, но... но оба рассказа вышли на редкость удачными! Первый - "Стужа", даже вышел в полуфинал конкурса "Нежная сталь", а второй - "День после смерти" нашел признание у читателей. Признаю, с третьим, "Кровавая луна" (это рабочее название) случился небольшой затык - тогда мне не хватало идей, я чувствовал, что рассказ не будет идеальным, но время накинуло пару-тройку предложений. Зачем, вообще, писать книгу, если чувствуешь, что она - не идеальна? Нет, не вообще идеальна - так, чтобы превзойти Шекспира, Толстого, Пушкина. Идеальна для того уровня, на котором я нахожусь, создавая ее.

Немного отходя от темы - меня самого немного коробит от своих ранних произведений. Читая их, я понимаю, что сейчас написал бы гораздо лучше. Но это, скорее всего, были бы уже совсем другие книги. И, опять же, рост познается в сравнении. В сравнении того, что я писал раньше и того, что я пишу сейчас.

Я боялся, как огня, рассказов, опасаясь, что малая форма не даст развернуться, что не смогу в столь ограниченном объеме донести до читателя свою мысль. А уж сатира для меня была вовсе чем-то невообразимым! Однако... однако сегодня у меня написаны пара десятков сатирических рассказов и читатели в восторге от них! И даже сейчас есть идеи для еще полутора десятков рассказов! И я жалею, что не могу писать больше двадцати четырех часов в сутки. Писать мне нравится. И не писать я не могу.

Опять отвлекся... как говорится: глаза боятся, а руки делают. Писал я, в первую очередь - для себя. Чтобы выполнить те задачи, которые считал для себя невозможными. Чтобы прыгнуть выше головы - и у меня оно получилось! Я и сейчас пишу, в первую очередь для себя. Пожалуй, кроме цикла "Байки из жизни", которые, как мне кажется, теряют в качестве именно по той причине, что я пишу их не для себя, а для читателя, повинуясь спросу.

Впрочем, есть кое-что, что меня пугало. Жанр, который притягивал и, одновременно, нагонял жуть своей сложностью. Это - нуар. Идея написать нуарный детектив давно свербела в моей голове, в мыслях витали обрывки фраз и предложений. Но я боялся взяться за дело. И, при этом, меня тянуло к нуару, как магнитом. Именно при причине его сложности.

Решившись попробовать, я сперва думал ограничиться небольшим рассказом. Я б в жизни не поверил, что у меня хватит сил на нуарную повесть! Но, пересилив свои страхи, я взялся за дело.

Я не хотел создавать неонуар, я хотел писать тот, настоящий нуар сороковых годов, с главным героем - частным сыщиком. В контекст нашей истории такая повесть не вписывалась. Хотя бы потому, что сороковые годы - это Война. А еще в СССР не было частных детективов. Перенести историю в США? Нет, спасибо, увольте. Я хотел создать именно русский нуар. А как это сделать? Оказалось, достаточно отменить существующую реальность и заменить ее своей! Так я создал альтернативный СССР и пододвинул повествование в пятидесятые годы. Альтернативный СССР пятидесятых с рыночной экономикой, в котором возможно существование частного детектива. И тут дело пошло-поехало. Получилось даже лучше, чем я задумывал изначально! Получился не просто русский нуар, а советский нуар! Альтернативный советский детектив!

Хотя не все было гладко. Начиная историю, я не представлял себе сюжет до конца, однако как-то так вышло, что история продолжилась сама, став еще более советской, отлично вписавшись в свое время. Так появился главный антагонист - агент Абвера, заброшенный в Чикагинск еще до войны. Ну да, Чикагинск. Всяк кулик свое болото хвалит и редкая моя книга обходится без упоминания родного города в том или ином контексте.

Еще более сложным оказалось подобрать эпитеты, сравнения, создающие атмосферу нуара в духе старых традиций. Я еще раз подчеркну, что писательство - это труд. И труд нелегкий. Пришлось немало перечитать как нуара, так и про отличительные черты жанра.

Пожалуй, это и было самым сложным - создать атмосферу, нарисовать картину буквами. Если обычно я вполне осиливаю десять-пятнадцать тысяч знаков за вечер, в зависимости от текста, тот с нуаром моя скорость написания был ограничена двумя-пятью тысячами знаков. Но оно того стоило!

"Месть на возмездной основе" - именно тот редкий случай, когда я, читая, сам едва не плачу от восторга, восхищаясь языком, которым написана история. Мне с трудом верится, что это написал я. Я сделал то, во что сам не верил, чему люто завидовал у других авторов - написал историю витиеватым, бархатным, вкусным языком.

Начиная нуарный детектив, я б в жизни не подумал, что буду считать его своим лучшим творением. Не по закрученности и непредсказуемости сюжета - нет, сюжет более, чем предсказуем и соответствует канонам нуара. У меня масса книг с более закрученным сюжетом. А именно по тому языку, каким написана эта история. Историю, которую читаешь, смакуя каждую фразу. И каждая фраза так и просится быть намазанной на бутерброд вместо икры.

К построению фраз в "Мести на возмездной основе" я подошел, как к решению тригонометрических уравнений. Написал так... нет, не вкусно. Перестроил... нет, снова не то. Порой, на один абзац уходило до получаса! Это к поднятым ранее вопросам о скорости сотворения нуарного мира и о том, что писать книги - это тяжкий труд. Конечно, это если говорить о хороших книгах, с плохими все проще - там стараться не надо, хотя порой такое встречается, что не верится, что такую фигню можно написать случайно.

Пришлось и пошерстить интернет в поисках названий сигарет, ручек, часов того времени. С оружием и автомобилями все было гораздо проще - и той, и этой тематикой я некогда увлекался, так что опытные, экспериментальные образцы удачно вписались в альтернативный мир, возможно, где-то чуть сдвинувшись на пару-тройку лет.

Безусловно, я б не был собой, если б не наполнил произведение сатирой, юмором, гротеском, чуточкой секса - самую малость, чтобы не скатиться в комедию и нуху. Все в разумных пределах, все точно отмерено, как в аптеке.

Лично мне кажется, что история удалась. Впрочем, в конечном итоге судить - читателю. Что касается меня... я подумываю о том, чтобы создать целый цикл, посвященный приключениям простого советского детектива Юрия Котова в альтернативном мире, продолжив нуарную тему.

- Ты же понимаешь, что все, что я тебе сейчас расскажу - государственная тайна? - вкрадчиво произнес подполковник. - Даже думая о том, чтобы рассказать тебе все это, я уже совершаю измену Родине?

- Понимаю, - кивнул я. - Не дурак. Дурак бы не понимал. Да не переживай ты так, в "Правду" писать не буду! Если только в "Сельскую жизнь"...

- Он шутит, - поспешила добавить Даша, заметив, как напрягся москвич. - Я тоже все прекрасно понимаю.

Я боролся с назойливым желанием почесаться под бинтами. Невыполнимым желанием. Хотя бы оттого, что врачи замотали меня, как мумию. Спасибо, хоть рот оставили открытым. Через него я снабжал организм жизненно важным алкоголем, заливая в голову свежие мысли.

Мы сидели в моем кабинете, потягивая коньяк из пузатых бокалов, на какой-то черт купленных секретаршей. Что животу, что голове - все одно, из какой посуды заливать выпивку. Из фужера, кружки... да хоть из горла! Большее значение имело то, сколько в том пойле градусов. И кто за него платит.

Затянувшись сигаретой, я закашлялся и, верный привычке, собирался стряхнуть пепел в горшок с кактусом, но помощница предупредительно подвинула ко мне пепельницу. Тоже новую. Еще ложечку для обуви завести - и вообще будет как в лучших домах Парижа и Лондона, королей принимать можно будет.

Подполковник покачал фужер, покрывая стеклянные стенки прозрачной пленкой коньяка, сделал глоток и, осторожно подбирая слова, начал свое повествование:

- Где-то год-полтора назад поступил сигнал, что генерал Кашнир разрабатывает глубоко законспирированную сеть Абвера, заброшенную в Чикагинск еще перед войной. Поскольку даже мысль о том, что где-то на территории Союза после Победы может оставаться германская нечисть не вполне вписывалась в общую концепцию...

- Головы бы полетели, - сократил я излишне витиеватую фразу. - Дальше.

- Ну... скорее, ты прав, чем не прав, причем вот это самое, насчет голов - оно не фигурально выражаясь. Материал отправили в архив с припиской, что старик вконец из ума выжил, скоро по чертям из наградного палить начнет. Считать, что генерал впал в маразм, было гораздо спокойнее, безопаснее и всем удобно. Игнорировать проблему - гораздо проще, чем решать ее. Но я, на всякий случай, держал вопрос на контроле.

Вдруг генерала сбивает машина. Само по себе это еще ничего не означает, а вот заявление его дочери об обыске в доме, учиненным неизвестными, уже настораживало. Я подчеркну - это еще не означает, что генерал разрабатывал реальную шпионскую сеть, но кто-то мог подумать, что Кашнир в самом деле нащупал ниточку к немецким агентам, за что его и поспешили убрать. Потом - покушения на дочь генерала...

- Одно покушение, - поправил я.

- Ну... да, - неохотно согласился москвич. - Кто бы мог подумать, что у вас тут кислота из-под крана и падающие рояли - обычное дело?

- Так это - Чикагинск, - пожала плечами Даша. - У вас, разве, не так?

- Нет, Дарья Сергеевна, у нас не так, - язвительно ответил подполковник. - Во всем Союзе не так!

- Да не перебивай ты, - отдернул я помощницу. - Интересно же! Получается, я был прав и девочку пытались отравить в "Малахите"?

- Как впоследствии выяснилось - да, - кивнул чекист. - Вернер Риттер фон Курцхаар подкупил Игоря Каримова, чтобы тот подсыпал яд в шампанское Кашнир. К его несчастью, генеральская дочь оказалась крепкой девушкой и отделалась головной болью. Курцхаар же убрал официанта, как ненужного свидетеля. Но Кашнир обратилась к тебе, что означало новые риски. Обер-лейтенанту пришлось действовать, застрелив девчонку из твоего же Вальтера в твоей конторе.

- А почему он меня не прикончил? - удивился я.

- Это точно не знаю, - развел руками МГБшник. - Скорее всего, ты спал, как убитый и Курцхаар посчитал, что свалить смерть Кашнир на тебя будет много выгоднее. Он и потом, на Морской, пытался вывести тебя в расход, подозревая, что ты что-то подозреваешь. И еще раз - заминировав машину, которую ты забрал у Кашнир. И потом - в "Магнолии", наняв Краева...

- Кого?

- Краева Анатолия Викторовича...

- А, Толика, - догадался я.

- Его самого, - подтвердил контрразведчик. - Если б покушение увенчалось успехом - бандита, скорее всего, ждала бы та же участь, что и Каримова. Однако, ему не повезло значительно раньше, когда Краев обратился к тебе, даже не догадываясь, что заказали и тебя.

- Мнда... дела, - протянул я.

- Да, дела, - вздохнул москвич. - Остальную часть истории ты более-менее знаешь.

- Погоди! - воскликнул я. - А бумаги? Почему все трясли с меня эти чертовы бумаги?

- Если генерал отправил нам один экземпляр - логично предположить, что существует еще, как минимум - один, - улыбнулся подполковник. - И логично предположить, что за прошедшее время генерал накопал что-то еще, что и привело к его смерти.

- Так-то да, - согласился я. - Звучит разумно. Но почему все ищут записи Кашнира именно у меня?

- Ну... - чекист развел руками. - Это было лишь предположение. Вы были дружны, так что почему бы не отправить документы тебе? Тем более, что у самого генерала и его дочери бумаг не нашлось.

- Но у меня-то их нет!

- Нет - и нет, - отмахнулся МГБшник. - Похоже, генерал их хорошо спрятал. Пожалуй, даже слишком хорошо. Вряд ли мы их найдем. Да и смысл? Подпольная ячейка ликвидирована, Курцхаар мертв. Зачем ворошить без нужды это дело?

Мы замолчали, обдумывая события последних дней. Кажется, для меня все закончилось благополучно. Я прогнал кошек со своей совести собаками мести, неплохо заработал и получил пару сломанных ребер на память. А ведь могло бы быть гораздо хуже! Москвич разлил по фужерам остатки коньяка и, достав из картонки последнюю сигару, откусил кончик и закурил.

- Вальтер жалко, - вздохнул я. - Нравилась мне эта пищаль...

- О, кстати! - хлопнул себя по лбу контрразведчик. - Едва не забыл!

Он поднял с пола портфель, поставил его на колени и извлек оттуда... полиэтиленовый пакет с моим Вальтером! Черный, со знакомыми, такими родными потертостями на воронении, с рукоятью цвета спелого бакелита. Я узнаю эту петарду из миллиона!

- Там, в доках нашли, - пояснил мужчина.

- Моя прелесть!

Я жадно схватил пакет, разорвал его и впился пальцами в скользкую от свежей смазки пищаль. Как мне его не хватало! Я гладил Вальтер с такой лаской и нежностью, с какой мать лелеет свое дитя, наслаждаясь холодом металла, впитывающим тепло пальцев. А после - дернулся к брюкам, чтобы стереть липкое масло с ладоней, но секретарша успела перехватить мою руку, всучив салфетку. Да, новый костюм мы вместе выбирали.

- А мой пистолет, конечно, никто и не искал, - обиженно буркнула Даша.

- Солнце мое! - воскликнул я. - Не переживай! Ты без подарка не останешься!

Изъяв из корзины для бумаг пустую сигарную картонку, я метнулся к сейфу. Перелопатив ворох сотенных купюр, отыскал позолоченный Браунинг погибшей клиентки и положил его в коробку. Стечкинку секретарши я был обязан жизнью. Хотелось как-то отблагодарить девчонку. Как-то особенно торжественно. Я даже подумывал выдернуть шнурок из ботинка, чтобы перевязать упаковку красивым бантиком, но решил, что это будет уже излишне. Не свойственно моему имиджу строгого, сурового начальника.

- Держи, радость моя, - я вручил картонку помощнице. - Это тебе. Подарок от меня.

- Потрясающая щедрость! - надулась девушка.

- А как же волшебное слово?

- Котов! Пошел ты к черту!

Спустя полчаса подполковник, имени и фамилии которого я так и не узнал, отправился в аэропорт, чтобы навсегда покинуть неуютный и негостеприимный Чикагинск. Секретарша тоже куда-то ушла. Может, догуливать отпуск - кто ее знает?

Я остался в конторе в гордом одиночестве. Мне предстояло решить два важных вопроса. Засчитать ли ей день похищения в отпуск или в рабочее время? Что лучше взять? Еще пару бутылок армянского коньяка или кубинского рома? А, может быть, грузинской чачи? Как трудно жить, имея деньги! Приходится выбирать! Когда их не было - я просто брал то, на что хватало.

Мои размышления прервал настойчивый стук в дверь. Если это опять лессор - на этот раз точно пристрелю жирдяя! Тем более - ко мне вернулся мой любимый Вальтер!

Однако на пороге стоял усатый мужчина в почтовой форме, с серпом и молотом на плече, перечеркнутыми молнией, и объемной сумкой.

- Котов Юрий Владимирович? - поинтересовался он.

- Так точно, - кивнул я. - Чем обязан?

- Вам бандероль. Распишитесь.

На пакете из плотной бумаги, перемотанным бечевкой, с оттисками на сургучных кляксах, в графе получателя значилось мое имя. А в графе отправителя - фамилия генерала! Судя по штампу, Кашнир отправил бандероль еще три месяца назад!

- Позвольте, - возмутился я. - Вам понадобилось три месяца, чтобы донести посылку из одного конца города в другой?

- А чего вы хотите? - недовольно проворчал усатый. - Мы - почта! Скажите спасибо, что вообще доставили, а не потеряли! Потерять посылку - это у нас как здрасьте!

Я резко развернулся на громкий всплеск за спиной. Это мог быть только он - Ковалев. В проходе мелькнула тень и я выжал спуск пищали. Звук выстрела пустился играть в бильярд, отскакивая от стен контейнеров, но сам выстрел не достиг цели. Нервы, черт побери, нервы. Я понимал, что палить бесполезно и поздно, но все равно пальнул. Зачем? Кто меня за палец дергал?

Диверсант захохотал, ухая филином, с противоположной стороны. Я навел на смех прорезь целика, похожего на раздвинувшую ноги путану, но... но снова опоздал. От противника остался лишь удаляющийся, прыгающий по ребрам коробов, причудливо вытянутый силуэт.

Курцхаар играл со мной, как ребенок с котенком, пуская зеркалом солнечный зайчик. Вот он здесь - и вот его нет. Почему зайчик, если солнечный? И почему солнечный, если зайчик? Боюсь, это не те вопросы, которые следовало сейчас задавать себе. А какие следовало бы?

Усталость накатывала на меня морскими волнами. Одна за одной, все сильнее заливая берег невозмутимости. Нервы, натянутые до предела, лопались струнами на скрипке Паганини. Все же стоило назначить встречу пораньше... или - наоборот, попозже, чтобы выспаться.

- Задрал, падла! - выкрикнул я, теряя остатки самообладания. - Выходи, подлый трус!

Так, тихо, Котов. Успокойся, без истерик. Истерика означает поражение, а поражение - смерть.

Звонкий удар по контейнеру заставил меня обернуться, совершив непростительную ошибку. Я еще не успел сфокусировать взгляд, как Дашин вопль указал на то, что враг меня переиграл. За ее воплем последовал другой удар - гораздо более ощутимый, по почкам. Ковалев отвлек мое внимание и зашел со спины!

Следующим ударом, под колено, шпион повалил меня с ног. Стечкин выпал из руки и, встретившись с ботинком фрица, отправился в воду, сверкнув на прощанье хромом.

Не давая мне подняться, Курцхаар зарядил ногой по ребрам. По тем самым ребрам, по которым вчера уже били бесчисленное количество раз. Жадно хватая ртом воздух, наполняя кислородом горящие легкие, я подпрыгнул от пинка.

Диверсант избивал меня молча и я понял, что тогда, утром в моей конторе, Кикнадзе бил меня жалеючи. И Климов бил меня очень нежно, практически любя. А сейчас обер-лейтенант просто использовал меня вместо боксерской груши, если б боксеры боксировали ногами. Что-то сильно мешало в кармане пиджака, впиваясь в бок.

Я кувыркался, харкаясь кровью, не успевая подняться. Я ощущал, как ребра внутри меня приобрели неестественную, не предусмотренную природой подвижность. Да и не было у меня сил подниматься. Я приготовился встретить спасительную смерть, в которой не будет страданий и боли. Я жаждал свидания со старухой с косой, мысленно тянул к ней руки, умоляя прибрать меня как можно скорее.

- Вот и все, товарищ бывший капитан, - нарушил молчание Ковалев. - Пора подыхать!

- Нет!

Крик испугал меня. Даже фриц вздрогнул. Даша с неистовством фурии бросилась на Курцхаара, повиснув на спине шпиона, вцепившись пальцами в его шевелюру, а зубами - в ухо. В то самое ухо, простреленное москвичом.

- Отпусти, дура! - взревел противник.

Он закрутился, как волчок, пытаясь сбросить девушку. Но уж я-то отлично знал свою секретаршу. Если вцепится - просто так не отстанет!

Собрав остатки сил, сплюнув выбитый зуб, я поднялся сперва на колени. Затем - на ноги.

Интуиция отчаянно верещала, стуча ударами сердца по ушам, призывая сдаться. Упрашивая вернуться на землю и окунуться с головой в манящую спокойствием тьму, в забытье длиной в вечность. Но я ее не слушал. Мы никогда не были особенно дружны и редко сходились во мнении...

Я запустил руку в карман пиджака, намереваясь выкинуть то, что мешало кувыркаться, причиняя боль. Наручники! Те самые наручники, которые я намеревался вернуть Ковалеву. Надев их на кулак, на манер кастета, я двинулся на неприятеля, как товарный поезд. Как обезумевший носорог. Как молот на наковальню.

Как раз вовремя. Со всего размаха заехав спиной по контейнеру, обер-лейтенант сбросил девушку и был готов продолжать бой. Я саданул его в живот, едва не сломав руку. Металл зазвенел, встретившись с металлом. Нагрудник! Вот же предусмотрительный гад!

Нырнув под правый хук, я провел контрудар джебом, с удовлетворением отметив, что на подбородке противника осталась кровавая ссадина. И сразу, без промедления, добавил в простреленное и прокушенное ухо. Забывшись, снова двинул по ребрам, встретив пластину нагрудника, но тут же исправился, пнув носком башмака по голени.

Я порхал подобно мотыльку вокруг пламени свечи, рискуя опалить крылья. И жалил, как орава постельных клопов, вынуждая недруга отступать к краю парапета, за которым плескались, лаская друг друга в немом экстазе, волны водохранилища. Я все поставил на карту. Мне нечего оставалось терять, кроме собственной жизни. Жизни, которой я не особенно и дорожил. Жизни, которую я без колебаний променял бы на другую - более новую и не столь помятую. Я вел этот бой не чтобы выжить, а чтобы убить. И цена не имела значения.

Пропустив один удар, я отвечал пятью, молотя кулаками со скоростью пулеметного затвора, загоняя Курцхаара в ловушку. Внезапно противник исчез. Растворился, будто под землю канул. Я еще пару раз лупанул воздух, прежде чем сообразил, что пристань закончилась и обер-лейтенант рухнул в воду, где, увлекаемый тяжестью штурмового нагрудника, поспешил встретиться со дном.

Тяжело дыша, выплюнув заливающую рот кровь, я опустился на задницу, свесив ноги над водохранилищем. Все? Неужели, это все?

- Все, - разрешила мои сомнения Даша. - Фриц спекся...

Я отправил наручники следом, к хозяину, и притянул к себе девушку. Она восприняла этот жест по-своему, попытавшись меня поцеловать. Женщины! Одни шуры-муры на уме! Уклонившись, я достал из кармана плаща пачку "Кариб", собираясь доделать то, с чем не справились кулаки Ковалева, только более медленным и изощренным способом, да во всей пачке не нашлось и единой целой сигареты. Будто через мясорубку пропустили.

Это оказалось последней каплей. Я завалился на спину, прикрыв глаза, позволяя сознанию оставить бренное тело и отправиться на черноморские пляжи, покорять сердца фигуристых красоток.

Если честно - я и не представлял, сколько крови в пельменном бизнесе! Одну такую историю я рассказывал в прошлом году - Юридические истории #322: Кровавое тесто , теперь - новая, практически идентичная.

Есть у нас в Челябинске одна предпринимательница - занимается пельменями. Есть у нее штат - несколько сотрудниц, которые работают без оформления, без медицинских книжек, без ничего.

Женщина, о которой пойдет речь, работала с ноября 2019 года. Когда грохнул Ковид, ИП, хотя и сама заразилась, останавливать производство не пожелала, более того - приехала в цех, контролировать процесс, в результате чего с Ковидом слегло еще четверо сотрудников. Не факт, что заразились именно от начальницы, но тот факт, что заразились. Ежу понятно, что раз нет официального трудоустройства - то нет и никакого больничного. ИП дала заболевшим сотрудникам отлежаться 5 дней, а после - или выходите на работу, или под зад коленом.

Работники неоднократно обращались к работодатель с просьбой заключить трудовой договор, однако ответ был один и тот же:

- Да вы с ума сошли! Это ж налоги за вас платить придется!

Прелестно! То есть пользоваться наемным трудом она желает, а налоги за сотрудников платить не хочет!

И, возможно, все так и осталось бы втайне, если б упомянутой выше женщине не оторвало руку какой-то там машиной для раскатывания теста.

Вот, блин... с травмами на каком-нибудь крупном заводе ко мне никогда не обращались. Хотя, по логике, в месте, где всякие токарные, фигарные и прочие станки, травматизм должен быть выше. Или там техника безопасности на высоте, или решаются такие споры не выходя в суд. Но я искренне удивлен оттого, сколько всяких опасных механизмов в кулинарии!

Руку в итоге пришили, но там еще предстоит несколько операций, длительный реабилитационный период.

Однако если б все было просто - не было б истории. Прямо в больницу, когда женщина еще лежала в гипсе с только что пришитой рукой, приехала ИП с адвокатом и подсунула что-то подписать. Я так предполагаю - журналы инструктажа по ТБ.

Зато позже, в предварительном, ИП заявила, что ничего не должна бывшей сотруднице, потому как она не была официально устроена! Мол, просто с улицы приходила и работала, бесплатно! Да и вообще все работают без оформления!

- Как так - без оформления? - удивилась судья.

- А я не знала, что их нужно оформлять!

- И без санитарных книжек?

- Да, и без книжек!

- А если у вас там кто-то больной туберкулезом? Вы куда потом пельмени развозите?

Я так понимаю, последний вопрос судью интересовал с тем, чтобы самой там пельмени ни в коем случае не покупать.

Пока что это все, как история будет развиваться дальше - покажет только время.

Что меня вообще сильно-сильно удивляет - так это вот такая новоявленная мелкая буржуазия, представители которой считают, что их работники - вовсе не работники, а рабы, и должны еще и сами доплачивать, что им позволяют работать на барина. Ранее я уже рассказывал про одного такого, в трех частях:

Юридические истории #267: Крепостное право. Часть 1

Юридические истории #267бис: Крепостное право. Часть 2

Юридические истории #267бисбис: Крепостное право. Часть 3

Пока основной план летел в Тартарары, мой мозг, едва поспевая за парами алкоголя, улетучивающимися под напором холодного ночного ветра, лихорадочно изобретал новый. Дерзкий, безумный, полный отчаянья и безнадеги, пальбы и крови, убийств и смерти. То есть этот запасной план во многом повторял тот, первый, лишь с небольшой разницей - опутать доки кишками фрицев мне предстояло в гордом одиночестве. Без помощи москвича.

И в тот самый миг, в тот самый момент, в ту секунду, когда я был готов принести на бренную старушку-Землю хаос, ужас сменил безнадегу. Грохнул, заглушая шум дождя, выстрел. Грохнул, подобно раскату грома. Одинокий, как я во всем мире. Выстрел разодрал ночь, послав пулю в безмозглую голову Ковалева.

Возможно, подполковник был тем еще стрелком. А, возможно, пуля оказалась не такой дурой, как про нее говорят и, не почуяв мозгов в голове обер-лейтенанта, предпочла пройти мимо, лишь слегка укусив цель за ухо.

- Тварь! - завопил шпион. - Провел меня!

Я уже летел на твердые плиты покрытия, сдобренные небесной влагой, выдергивая "Шнельфоер" из кобуры. Большим пальцем переведя селектор, я дал длинную очередь веером, выпуская во мглу весь двадцатизарядный магазин и вынуждая пособников диверсанта вжаться в землю. Пули застучали по металлу фюзеляжа Бе-6, что об стену горох. Чекист поддерживал меня одиночными выстрелами, заставляя мозги преступников разлетаться кровавыми ошметками, покрывая ящики и гидросамолет пятнами красного камуфляжа.

Бетон вокруг меня вскипел, подобно подсолнечному маслу на раскаленной сковороде. Пули противника летели, как перец из перечницы в руках заправского повара. Я выкинул опустевший магазин, утративший смысл своего существования, и воткнул в голодное жерло пистоля новый. Маузер с удовольствием заглотил подачку, сыто чавкнув металлом.

Теперь, твари, держитесь! Кто не спрятался - я не виноват!

Прижав приклад к плечу, я тремя выстрелами пригвоздил к таре ближайшего недруга. Ударившись спиной об ящик, отброшенный очередью, фриц выронил ППШ, пускающий струйки пара от капель дождя, отчаянно пытавшихся остудить раскаленный ствол, и удивленно уставился на три отверстия в своей груди.

Еще одного я укокошил, высверлив во лбу новый глаз. Видимо, пуле оказалось слишком тесно в башке, переполненной погаными мыслями, и она вышла через затылок, прихватив на память половину черепа.

Третий замялся, сражаясь с заклинившим затвором Шмайсера. Я просто ощутил своим долгом прекратить бесплодные попытки диверсанта вернуть оружию боеспособность и освободить советскую землю от очередного Ганса, забив его рот свинцовым монпасье.

Четвертый, падла, плотно засел за крестовым кнехтом, вне моей или подполковника досягаемости, поливая оттуда, как из садового шланга, беспечно бросая в воды водохранилища пустые гильзы. Свинцовые маслята скользили по чугунной тумбе, но толстый металл оказался им не по зубам. Если подумать - у пуль и зубов-то нет. Хотя их отсутствие не мешает больно кусать.

Я, спрятавшись за коробкой, щедро, не скупясь посыпал металлом укрытие подонка, но безрезультатно. Советский чугун достойно сопротивлялся немецким патронам. Патронам? Патронам!

"Faustpatrone" - именно эта надпись темнела на боковине ящика, намекая на решение проблемы. Доломав руками вспаханную пулями древесину, я еще раз убедился в том, что германцы - народ щепетильный. Что на коробке написали, то туда и положили. А могли бы наших, советских яблок натырить. Антоновки. У них, в Берлине, поди таких отродясь не было.

Я извлек тубус гранатомета с кулаком гранаты на конце, выдернул предохранительную чеку и поднял прицельную планку. Сырость вместе с холодом прилипала к телу с одеждой, заставляя руки дрожать, а прицел - гулять по мишени. Найдя в визире два сросшихся креста кнехта, я утопил клавишу. Граната с шипением, подобно рассерженной змее, выскочила из трубы и устремилась к укрытию врага.

Успел ли шпион понять, что его злодеяниям настал конец? В ночи вспыхнуло солнце, громыхнув громче грома, обдав жаром, жарче семидесятиградусного абсента, опалив серый бок безвинного самолета, иссушая растекшиеся лужи. Когда рассеялся дым я не смог разглядеть даже следа кнехта или диверсанта. Лишь горящий, будто фитиль, швартовый конец, устало сползающий в воду.

- Когда окажешься в аду - скажи, что тебя послал Котов, - запоздало произнес я напутственное слово.

Кажется, это был последний. Среди многих тел не было лишь двух. Одного - того, что я жаждал увидеть больше всего - тела Ковалева. И второго - того, что я боялся увидеть больше всего - тела Даши.

- Чем это ты его? - поинтересовался неслышно подкравшийся подполковник.

Я, подпрыгнув от неожиданности, едва не нашпиговал МГБшника свинцом от пяток до самой макушки. Он стоял, неестественно согнувшись, зажимая локтем темное пятно на плащ-палатке.

- Праведным гневом, дружище, - усмехнулся я. - Праведным гневом.

- А где Курцхаар?

- Сам бы хотел знать...

Я еще раз осмотрел поле эпической битвы добра и зла, как вдруг приметил белеющую босоножку поодаль. На полпути к штабелям грузовых контейнеров. Видимо, туда бывший псевдоколлега и утащил заложницу. Вручив москвичу разряженный Маузер, я выудил из лужи одолженный Стечкин, протер ладонью золотую гвоздику от грязи. А руку, по привычке - о штанину, только больше замарав ладонь. Я на славу покувыркался в липкой слякоти, уделавшись, как свинья, с тем различием, что свинье это доставило бы несказанное удовольствие.

- Выпить есть? - спросил я безымянного товарища.

- Кончилось, - с сожалением вздохнул он.

- Жадина, - ответил я.

Толкнув затвор двумя пальцами, я проверил наличие патрона в патроннике. Можно пускаться по следу.

- Стой! - воскликнул контрразведчик. - Куда? Я с тобой!

Я лишь криво усмехнулся в ответ. По пятну, с аппетитом поглощающего ткань плаща, по бледной физиономии москвича, по дрожащим от кровопотери ногам, было видно, что он уже отвоевался.

- Сам справлюсь, - процедил я сквозь зубы. - Не дурак.

Сейчас я не был охотником - охотник убивает ради трофея. И не был хищником - хищник убивает ради еды. Я превратился просто в убийцу с жаждой убийства ради убийства.

Принюхиваясь и прислушиваясь, как собака, я осторожно двигался по лабиринту контейнеров в поисках жертвы. Смешно. Котов идет по следу, как собака. Единственное, что роднило меня с котом - мягкие, пластичные шаги в обход луж, дабы не выдать себя случайным всплеском.

Вот мазок крови на контейнере от простреленного уха Курцхаара. Вот вторая Дашина туфля. Я чуял, что подбираюсь все ближе и ближе, крадясь по бесконечному лабиринту к логову Минотавра.

За очередным поворотом я увидел ее. Даша. Одна. Девушка сидела, прислонившись спиной к контейнеру, обняв себя руками. Живая? Живая! Ее била крупная дрожь. Присев рядом, я осторожно прикоснулся к руке секретарши и сразу получил четыре царапины на щеке от ее ногтей. Помощница размахивала когтями подобно мельнице, напавшей на Дон Кихота.

- Даша! - крикнул я. - Даша! Успокойся! Это я!

Мне пришлось, изловчившись, залепить ей звонкую пощечину, приводя в чувство. И еще одну. И еще. Лишь после этого в глазах девушки сверкнула искорка разума.

- Юра! Ты!

Я? Да, черт побери, это я! Разве, я не это сказал?

Она бросилась мне на шею и сквозь мокрую одежду я ощутил мертвецкий холод молодого тела, мокрого и замерзшего. Осознавая всю бесполезность, я, тем не менее, поступил по-джентльменски. Снял с себя отсыревший до последней нитки плащ и укрыл девушку. Еще ничего не кончено. Обер-лейтенант где-то рядом.