Milarepa

На нашем военном аэродроме располагалось сразу два авиаполка. Один наш, истребительный полк фронтовой авиации и бомбардировочный полк дальней авиации. Южная часть взлётно-посадочной полосы входила в зону ответственности нашего полка. Рядом с оконечностью ВПП находилась наша централизованная заправка и стоянка самолётов. А северная часть аэродрома принадлежала «бомбёрам-дальникам». Оба полка жили достаточно дружно. Да и что было делить, если служим одной Родине, одно общее дело делаем. Правда, это не мешало офицерам обоих полков при каждом удобном случае подшучивать друг над другом, подначивать и разыгрывать. Беззлобно конечно.

Аэродромная взлётно-посадочная полоса была едва ли не самой длинной в Приморье. Взлетать и садиться с неё могли не только наши «сушки», но и межконтинентальные «боинги». Но иногда бывало и так, что даже этой сверхдлинной полосы не хватало для нормальной посадки фронтовому истребителю.

Ясным погожим днём небольшая группа техников полка дальней авиации загорала на своей половине аэродрома в самом конце ВПП. В обоих полках был перерыв в полётах, и над аэродромом висела непривычная для него тишина. Неожиданно эту тихую идиллию прорезал характерный рёв истребителя-бомбардировщика, заходящего на посадку. Заход был выполнен с южной стороны и пробег по полосе должен был завершиться уже на стороне «дальников». Да вот только закончился он неудачно. То ли лётчик поздно коснулся ВПП, то ли садился на повышенной скорости, то ли поздно начал торможение. В общем, для нормальной посадки, судя по скорости машины, полосы явно не хватало. Выброшенный тормозной парашют мало чем помог, и самолёт резво выкатился за пределы ВПП. Каких-либо ограничительных барьеров в конце полосы, конечно же, не имелось, чтобы совсем уж не угробить самолёт, а лежали проложенные прямо по земле железные перфорированные листы, которые должны были значительно снизить скорость выкатившейся машины. На эти-то листы и выкатилась севшая «сушка». Затормозить самолёт эти железные полосы, конечно, затормозили, да вот только резину на всех трёх стойках шасси порвали в хлам.

Ситуация, прямо скажем, была неординарная, поэтому техники гурьбой кинулись к остановившейся машине. Вдруг с лётчиком что-то случилось, плохо ему стало или ещё что-то, что создало такую аварийную ситуацию. Откинулся колпак «сушки» и технари увидели не слишком молодого лётчика. Лицо озабоченное, явно не радостное, но признаков серьёзной опасности для жизни и здоровья его хозяина, вроде бы, не имелось.

«Эй, ребятки, найдите стремянку. Надо вылезти из кабины», – крикнул лётчик технарям. Ну, значит всё с ним нормально. Отправились за стремянкой. Лётчик-то приземлился не на своей территории, никого из техников истребительного полка с лестницей для СУ-17М3 рядом не имелось. Пока кто-то ходил за подходящей лестницей, лётчик отстегивал ремни и готовился покинуть кабину.

А тем временем острословы, которые, конечно же, нашлись среди присутствующих, видя, что лётчик цел и невредим, и ничего ему не угрожает, кроме гнева отцов-командиров за порванную резину, стали иронично высказываться в адрес столь неудачно заблудившегося на их хуторе пилота. Беззлобно, конечно, но всё-таки обидно было слушать. Лётчик же хранил молчание. И лишь один технарь, уже не из молодых, притащивший стремянку и приладивший её к кабине самолёта, сочувственно посетовав на превратности лётной судьбы, спросил: «Что, поломка случилась или поздно стал тормозить?»

Лётчик как-то досадливо махнул рукой, что следовало, скорее всего, понимать, как недовольство в свой собственный адрес. Наверное, всё-таки позднее торможение, техника тут не при чём.

«Ох, и врежут тебе сейчас по первое число, парень. Вон, уже ваш командир полка, поди, мчится сюда», – сказал сердобольный технарь, пытаясь помочь лётчику вылезти из кабины и заметивший мчащийся по взлётке командирский «уазик» истребителей. И услышал в ответ:

«Да, надо бы за такую посадку. По первое число. Да вот жаль, НЕКОМУ».

Лётчик ступил на стремянку, стал спускаться. И тут все острословы, до этого громко и с иронией обсуждавшие неудачное приземление, как-то разом примолкли и озабоченно порскнули в разные стороны, словно стайка беззаботно чирикавших до этого воробьёв, заметивших подкрадывающегося к ним кота. И было от чего.

Одет был лётчик в обычную лётную кожанку, естественно, без знаков различия. А вот вместо лётных штанов комбинезона на нём были форменные военные брюки. С генеральскими лампасами!

Это был обычный рабочий визит командующего нашей воздушной армии для личной отработки учебно-тренировочных полётов. Во фронтовой авиации все летают, от простого лётчика до командующего армией. Он всегда так делал в этих случаях: садился на свой СУ-17М3 и прилетал. Да вот только в этот раз начало тренировки прошло неудачно. Само собой, технари дальней авиации знать в лицо нашего командующего просто не могли. И не зная того, насмехались над генерал-лейтенантом авиации! Тот случай, когда лучше промолчать, сойдёшь за умного.

Подлетевший на своём «уазике» комполка, убедившись, что командующий цел и невредим, облегчённо вздохнул, поприветствовал генерала, озабоченно обошёл вокруг просевшего самолёта и сделал приглашающий жест командующему в сторону своей машины. Аэродромная жизнь продолжалась.

История опубликована в блоге Армейский Шифровальщик

Начальник восьмого отделения нашей авиадивизии майор Захов был уже в том солидном возрасте, когда многие офицеры служат, что называется, не прикладая рук. Можно сказать дембель. (А вы думали дембеля – это исключительно солдаты-срочники?) Ну и отношение к службе у него было, прямо скажем, прохладное. Жил он, как и все офицеры дивизии, в авиагарнизоне, неподалёку от штаба и аэродрома. Любил наш майор после обеда вздремнуть у себя дома часок-другой. Ну, это и понятно: «Только сон приблизит нас к увольнению в запас». Благо, на службе его в эти часы особо никто не кантовал, а в случае всяких непредвиденностей подчинённый сержант всегда мог позвонить и предупредить.

И вот звонит ему как-то в кабинет по служебному телефону начальник восьмого отдела армии подполковник Садовый, и надо же, как раз во время его обеденной «сиесты». Поднимает трубку дежурный сержант, представляется. Шеф, естественно, требует передать трубку начальнику. Проинструктированный сержант чётко отвечает, что его начальник, де мол, вышел, сейчас он сбегает, позовёт его. Пока шеф ждёт на проводе, расторопный сержант по другому телефону просит телефонистку на коммутаторе (были в ту пору такие вот телефоны дальней связи) переключить звонящего абонента на квартиру его начальника. Тот в свою очередь, подняв трубку у себя дома и заслышав голос своего шефа, мгновенно ориентируется и ведёт разговор таким образом, словно он вот только что зашёл в свой кабинет, а вообще-то он на рабочем месте. Импровизировал он при этом весьма классно и находчиво.

Через несколько дней картинка повторяется точь-в-точь. И таких послеобеденных звонков получилось несколько. Поэтому не удивительно, что шеф что-то заподозрил, когда позвонил в послеобеденное время уже не по открытой связи, а по засекреченному каналу. А телефоны закрытой связи на квартирах у нас не ставились, только в штабах. Тут уже номер «вышел из кабинета, сейчас позову» не прокатил. Но тогда любитель поспать как-то отмазался. А окончательно наш поклонник сиесты спалился вот как.

В один прекрасный день прилетает наш шеф к нему на аэродром. Естественно, без предупреждения, как это он любит, и вваливается в его кабинет как чёрт к монаху. Растерянный дежурный сержант лепечет что-то насчёт того, что начальник здесь, в штабе, дескать, только что вышел, выражает готовность сбегать найти его. Шеф, ни слова не говоря, поднимает трубку телефона дальней связи и просит соединить его с квартирой начальника восьмого отделения дивизии. Разбуженный «дембель» поднимает трубку, не чуя подвоха и ещё не ведая, что он крупно попал.

– Майор Захов слушает.

– Это подполковник Садовый. Ты где находишься?

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Как это где я? На своём рабочем месте.

– Да? Теперь это так называется. И чем же ты занят?

– Да вот, готовлю годовой отчёт.

И не въехавший в ситуацию майор подробно рассказывает, чем конкретно он якобы занимается в данную минуту за своим служебным письменным столом. Шеф долго и внимательно слушает все эти словоизлияния, изредка вставляет свои реплики и уточняет что-то. А под занавес выдаёт:

– Ну ладно, хватит трындеть. Я в твоём кабинете. Чтобы через пять минут был на рабочем месте. На РАБОЧЕМ!

Беседу начальника и подчинённого, которая последовала при их дружеской встрече, история умалчивает.

Оригинал истории в блоге АРМЕЙСКИЙ ШИФРОВАЛЬЩИК

Первым местом моей службы в авиации на Дальнем Востоке, куда я прибыл зелёным лейтенантом из училища, оказалась маленькая режимная часть. Действующего шифроргана там как такового не было, и заниматься мне приходилось в ней только вопросами режима. Чтобы я не терял навыков шифровальщика, начальник восьмого отдела армии прикомандировал меня к соседнему авиационному полку, где действующим шифрорганом рулил уже матёрый капитан Саня Тарасов. Дескать, учись и набирайся опыта у старших. Не скрою, опыта я поднабрался. Саня был хорошим другом и добрым наставником.

Приближалась зима. На Дальнем Востоке это совсем не то, что в Центральной России. Морозы стоят такие, что в офицерской шинельке их не выдержишь. Практически все офицеры нашей части ходили в зимних технических комбинезонах чёрного цвета и таких же длиннополых куртках. Верх из плащёвки, внутри натуральный мех плюс большой меховой воротник. В такой зимовать можно. Но положены они были только техническому составу, а нашему брату штабнику полагался овчинный офицерский полушубок светло-песочного цвета. Хорошая вещь, надёжная. За ним и отправился в ОБАТО (отдельный батальон аэродромно-технического обеспечения). А там меня ждал полный облом. Мадам, восседающая в вещевой службе батальона, безапелляционно заявила, что полушубки они не выписывают. Мордастый прапорщик на складе сказал, что полушубков у него нет, а начальник вещевой службы с бегающими глазками доверительно поделился информацией о том, что у него есть секретная телеграмма чуть ли не из штаба армии все имеющиеся полушубки отправить на БАМ. Была в то время такая стройка века. С такими убойными аргументами не поспоришь, хотя насчёт секретной телеграммы я сильно сомневался. Словом, ушел не солоно хлебавши.

Мои друзья, узнавшие о проблеме зимования, притащили мне почти новенькую меховую техническую куртку. В ней и встретил морозы. Саня Тарасов, щеголявший в офицерском полушубке, как-то поинтересовался, чего это я не одеваю свой полушубок, берегу что ли? Пришлось рассказать, что беречь-то и нечего. Саня призадумался: «Тааак, вконец обнаглели наши вещевики. Пора пообщаться с ними. Давненько что-то не был я в ОБАТО. Пора навестить это богоугодное заведение. Заодно поучишься».

На следующий день мы с ним направились в штаб ОБАТО. К моему удивлению Саня направился не в вещевую службу, а прямиком в кабинет начальника штаба. Видно было по всему, что его тут хорошо знают, если командирские двери он открывает чуть ли не левой ногой. Начал Саня с того, что представил меня начальнику штаба и объявил о том, что он прибыл для внеплановой проверки состояния режима секретности. И начнёт он сразу с секретного делопроизводства. Само собой, возражений не последовало. После чего мы переместились в комнату СДП, где всеми делами заправлял сержант-срочник.

Через пару часов работы в четыре руки Саня объявил, что в секретной части полный бардак, пора эту лавочку закрывать во избежание утрат и хищений документов. С тем и возвратились к начальнику штаба батальона огласить свой вердикт. Разумеется, начштаба встретил вывод проверяющего без энтузиазма, резонно попросив огласить весь список прегрешений. Набралось их порядочно. Конечно, на смертный приговор или статью УК они даже по совокупности не тянули, но будучи приведёнными в действие, могли подпортить карму любому начальнику штаба. А привести их в действие в полном объёме или сгладить, это уже целиком и полностью зависело от Сани. И под занавес своего обличительного спича Саня как бы мимоходом заметил:

– И кстати, я не увидел у вас одного секретного документа.

– Какого документа?

– Секретной телеграммы из штаба армии. Об отправке офицерских овчинных полушубков на БАМ.

– Не припомню такой телеграммы.

– Ааа, так вы ещё и документ секретный утеряли?!

– Да не теряли мы ничего. Говорю же, не было такой телеграммы. Я бы знал.

Видно было, что начштаба не на шутку разволновался.

– Так говорите, не было у вас этой секретной телеграммы? Как же так, должна быть. Ваш начальник вещевой службы сам сказал.

– Когда и кому это он сказал?

– Да вот, лейтенанту, когда тот пришёл к вам за его получением.

И Саня указал на меня. Тут до начальника штаба, похоже, начало что-то доходить. Не слова не говоря, он вылетел из кабинета. Через несколько минут возвратился, сопровождаемый старшим лейтенантом, начальником вещевой службы. Тот выглядел как побитая собака и что-то блеял на ходу в своё оправдание. Видимо начштаба успел понятным языком донести до своего подчинённого всю пагубность и возможные последствия для всех причастных той «липы», которую старлей необдуманно ляпнул. И кому. Людям, через чьи руки проходит вся секретная переписка.

– Телеграммы действительно не было. Старший лейтенант напутал малость. Вы уж извините его. Было устное указание сверху, но небольшой запас полушубков у нас остался. У вас какой размер? – обратился начштаба ко мне. – Можете сходить на склад получить.

– Да нет уж, – вклинился в разговор Саня. – Некогда нам по складам ходить. И без этого дел предостаточно. Давайте-ка мы с вами завершим дела наши скорбные, – и Саня кивнул в сторону начальника секретной части, стоявшего всё это время чуть ли не по стойке «смирно», – а тем временем ваш великопутаник принесёт полушубок сюда.

Начштаба не стал спорить, отлично понимая, что этот полушубок и явился причиной безжалостного налёта на его курятник, и что без этого полушубка он от проверяющего легко не отделается. Тем временем Саня приказал принести ему журнал контроля, который вёлся во всех секретных делопроизводствах дивизии и сел писать свой приговор, явно растягивая время в ожидании начальника вещевой службы. Тот нарисовался в кабинете довольно скоро, притащив новенький офицерский полушубок и ведомость на его получение. Полушубок оказался впору. Справедливость восторжествовала, и Саня сменил гнев на милость, смягчив формулировки в своём манускрипте.

Кончилось дело тем, что начштаба отделался лёгким испугом в виде отеческого порицания и указаниями об исправлении недостатков. Начвещу был дан дружески-деловой совет тренировать память и не подводить своего начальника. А на начальника секретной части, как крайнего и формального виновника торжества, была наложена епитимья в виде ежедневного посещения штаба авиаполка для дополнительных занятий. Занятия было предложено вести мне, как наименее загруженному. Начштаба батальона был рад и счастлив, что отделался столь малой кровью, да ещё и получил возможность подучить своего секретчика. Так что от этого визита все только выиграли. Кроме начвеща, конечно. Не знаю, что там ему высказал начштаба, но с этого дня «вещевик» чуть ли не раскланивался со мной при встрече.

А урок общения с тыловиками я запомнил. Мне он потом очень пригодился через несколько лет. Но это уже другая история

Эта одна из веселых историй с блога АРМЕЙСКИЙ ШИФРОВАЛЬЩИК

Кафедра марксизма-ленинизма времен СССР во всех военных училищах была поистине священной коровой, которой поклонялись все правоверные офицеры. Не оставляла она своим вниманием и нас, курсантов. На втором курсе её основным предметом была политическая экономия. Естественно, развитого социализма. Предметик ещё тот. Конечно, офицеру-шифровальщику он нужен был как зайцу стоп-сигнал. Но никуда не денешься, целый год пришлось париться, пыхтеть на семинарах и готовиться к экзамену.

И вот подошла очередная сессия. Удобства ради наш препод, кстати, сугубо гражданский товарищ, решил провести его в письменном виде. Подозреваю, что он просто не захотел портить себе нервы, выслушивая всю эту мурятину из уст курсантов. Но нам это было на руку. Экзамен был организован очень просто: четыре варианта билетов для сидящих в четыре ряда курсантов, для каждого ряда свой вариант. Подсмотреть и списать у кого-то невозможно, поскольку у соседей слева и справа в билетах совсем другие вопросы.

На первом курсе мы ухитрились обойти ловушки заведующей кафедрой математики на её экзамене. Здесь мы решили идти тем же путём: шпаргалки на стандартных листах со штампом учебного отдела, но с поправкой на «письменность» экзамена. Основной проблемой для нас почти до последнего дня оставался вариант билета, тип и цвет бумаги, которую нам предстояло получить для написания своих ответов. Вторая проблема: как пронести эти листы с собой в аудиторию таким образом, чтобы не помять их. Если все до единого листы, выданные в начале экзамена, будут сданы в помятом виде или со сгибами, то тут и дурак догадается что к чему.

Первое препятствие оказалось достаточно простым и легко преодолимым, поскольку у нашего препода, как и на всей кафедре марксизма-ленинизма, был только один сорт писчей бумаги для экзаменов. Варианты билетов наша разведка выяснила заблаговременно. Со вторым оказалось сложнее, но, в конце концов, обошли и его. Принятое решение было простым, и совершенно не стандартным. Все проштампованные листы с написанными ответами по четырём вариантам были заблаговременно принесены нами в аудиторию до начала экзамена. Проблему скрытого их размещения при том, что столы в аудитории не имели никаких ящиков, тоже решили. Все листы, распределённые по вариантам, были заранее аккуратно прикреплены крохотными кусочками белого пластилина под крышкой каждого стола строго по числу экзаменуемых. Увидеть их стоящему или сидящему человеку было невозможно. Конечно, никто заранее не знал, кому какой вариант выпадет, но это было и не важно. Важно было знать, какой вариант билета находится именно на твоём месте и куда его нужно будет передать в нужный момент.

Нужный момент наступил где-то в середине экзамена. По заранее подготовленному сценарию в дверь аудитории постучался свободный дневальный нашей роты, с которым всё было заранее согласовано. Его основная задача состояла в том, чтобы отвлечь преподавателя на несколько секунд каким-либо невинным вопросом. Поскольку входная дверь этой аудитории располагалась как раз за спиной преподавательского места, и наш посыльный выбрал точное время, когда препод сидел за своим столом, уловка сработала на все сто. Преподаватель развернулся к вопрошающему и полностью переключил своё внимание на него, разом выпустив из поля зрения всю аудиторию. Этих нескольких секунд нам хватило на то, чтобы быстро открепить свои листы от верхних крышек столов, передать их нужному соседу и спрятать свои листы, на которых до этого старательно имитировалось написание ответов. Дело было сделано.

Правда под занавес экзамена наш препод что-то заподозрил, видимо, ощутив, как незримо изменилась аура аудитории. Пройдясь вдоль рядов по аудитории и поглядев на курсантов, старательно изображающих что-то в своих листах, он пригнулся за их спинами, стараясь просмотреть содержимое столов. Но в них уже давно ничего не было.

Позднее, проверив наши работы и удивившись высокому качеству ответов, что было, прямо скажем, редкостью для этой дисциплины, преподаватель выразил своё удовлетворение нашему командиру взвода. При этом он, правда, высказал и удивление: «Одного не пойму, откуда это на всех моих листах взялись какие-то жирные пятна по углам?»

Взято с этого блога: https://zen.yandex.ru/army_corder