Milarepa

В прошлый раз я рассказал о том, как на войсковой стажировке столкнулся с помощником военного коменданта гарнизона, а потом и с самим комендантом и что из этого вышло. Но у этой истории было и продолжение.

Прошло где-то пару недель после того, как мой шеф отмазал меня от зловредного коменданта и его помощника, наглядно показав, кто тут на самом деле крут. Я уже и забыл об этой истории и её персонажах, как…

Обеденный перерыв, в штабе авиаполка практически никого нет кроме дежурной службы, ну и меня. Сижу в шифроргане, никого не трогаю, шифрмашину починяю, как вдруг звонок в дверь. Открываю. На пороге уже знакомый помощник коменданта гарнизона. В штабе он бывает редко, не его это вотчина, но вот каким-то ветром занесло, да ещё в обед. На сей раз вид у него не агрессивно-напыщенный, а скорее озабоченно-растерянный.

– Слушаю вас внимательно, товарищ старший лейтенант.

– Мне надо бы отправить телеграмму.

– Проходите.

Пропускаю его в «предбанник» шифроргана, специальное помещение для работы посетителей с шифртелеграммами. Приношу блокнот с бланками шифртелеграмм.

– Знаете, как писать, как оформлять?

– Знаю.

– Хорошо. Если что-то непонятно, спрашивайте. Вот образцы написания и оформления.

Оставляю его одного, чтобы не стоять над душой. Через несколько минут зовёт меня. Принимаю от него написанное, читаю. Читаю и офигеваю. Хоть я и курсант, но уже без пяти минут офицер, и что такое шифртелеграмма, порядок её написания и адресования знаю отлично. Кто в курсе, тот знает, что шифрованная связь в армии – это инструмент исключительно командования, от командира полка и выше. Используется для обмена информацией по реально важным и срочным вопросам. В авиации это обычно лётная работа, безопасность полётов, лётные происшествия и всякие армейские ЧП. Право подписи только у командира части и начальника штаба. А тут я читаю что-то вроде: «Начальнику такого-то склада. Прошу срочно прислать две банки краски для покраски какого-то там сарая. Помощник коменданта гарнизона старший лейтенант Пупкин». (Фамилия, конечно, условная).

Стою, читаю это творение и пытаюсь вникнуть в ситуацию. То ли передо мною круглый дурак при погонах, не имеющий ни малейшего понятия о служебном делопроизводстве, что маловероятно, то ли любитель дешёвых спектаклей. По ходу дела интересуюсь, кто это подал старлею идею отправлять такие запросы через шифровальный орган. Тот говорит, что его послал комендант гарнизона, а в штабе дежурный показал на нашу дверь.

Всё понятно. То ли сам комендант, то ли его помощник, а может оба разом решили таким вот образом постебаться над курсантом-стажёром и его начальником на тему шифрованной переписки. Наверное обиделись за то, что мой шеф повозил их носом по забору именно за шифртелеграмму. Для этого и подобрали послеобеденное время, когда я тут один. Вот только чего добивались этим? Ну ладно, чувство юмора не у вас одних.

Достаю антикварные канцелярские счёты с костяшками, которые зачем-то лежали у шефа, и обращаюсь к старлею:

– Какой гриф секретности вашей телеграммы?

– А какой надо?

– Ну, вам виднее, вы же исполнитель. Можно «секретно», можно «совершенно секретно». Вообще-то у нас телеграмм ниже секретной не бывает.

– Ну, я не знаю. Пусть будет «секретно».

– Какая серия срочности телеграммы?

– А какая нужна?

– Если хотите, чтобы быстро дошла, то лучше «срочная».

– Хорошо.

Подсчитываю количество слов в телеграмме, щёлкаю костяшками на счётах.

– Так, столько-то слов по столько-то копеек. За секретность ещё столько-то, за срочность столько-то. Да, вам на обычном бланке или на поздравительном? Давайте уж на поздравительном. (К сведению, поздравительных бланков в шифровальной службе нет вообще). За поздравительный бланк столько-то. Так, хорошо. С вас два рубля сорок копеек.

У старлея растерянно-обалделый вид, в то время как я смотрю на него глазами тупого исполнительного служаки аля Йозеф Швейк.

–А я и не знал, что за шифртелеграмму нужно заплатить.

– Ну а как же. На почте вы же платите. Я вам выпишу квитанцию. Зайдёте в финчасть, оформите всё как положено, вам вернут деньги. А можете оплатить не мне, а в финчасти. Счёт я вам выпишу.

Я ожидал чего угодно, но только не этого. Старлей лезет в карман, отсчитывает мне два целковых с мелочью. Я почти на автомате выписываю ему какую-то пародию на квитанцию в духе булгаковского «уплочено», и не успеваю сказать, что всё это не более чем шутка, как он испаряется. А я остаюсь в раздумьях до самого прихода шефа.

Ему я чистосердечно рассказал всё. Шеф, человек с юмором, от души посмеялся, велел переписать всю эту шифровальную мульку на бланк простой несекретной телеграммы и ушёл, забрав её и полученную от старлея «оплату». Деньги эти он возвратил в тот же день старшему лейтенанту, посоветовав тому изучать правила документооборота и повышать свою штабную культуру. К тому моменту старлей успел дойти до финчасти и предъявить мою «квитанцию». Представляю, какой хохот там стоял.

Конечно, эта история просочилась за пределы нашего кабинета. Штабной народ при встрече со мной потом ещё долго хихикал, задавая вопросы типа «как бы мне отправить поздравительную телеграмму?» И уж совсем не представляю, какие вопросы по этому поводу задавались потом помощнику коменданта.

Армейский Шифровальщик: https://zen.yandex.ru/army_corder

Часть своего детства я провел в военном гарнизоне, под названием Бочин. Была когда-то такая часть под Комсомольском-на-Амуре. Это было зенитное охранение стратегического города. Городок состоял из пяти пятиэтажек, воинской части и детского садика. О последнем я как раз и хочу рассказать. Вокруг городка была глухая тайга на все четыре стороны. Разумеется, весь городок шарахался по округе, как у себя дома. Ягоды, грибы, орехи и все такое. И хотя тайга — это не место для увеселительных прогулок, медведи, рыси и змеи мало кого пугали. Больше всего мы боялись клещей.

И вот представьте себе картину. Воспитательница выводит группу детей на прогулку в лес. Совсем недалеко. В пределах километра от городка. Из взрослых она одна, а за ней гурьба шестилетних ребятишек, человек двадцать. Была там большая просека вдоль линии электропередачи. По ней и шли.

– Дети, поглядите на эти следы. Видите какие большие? Это прошел медведь. Давайте посмотрим, куда они ведут.

Сворачиваем с просеки и заходим в чащу.

– Обратите внимание, на смятую траву. Вот здесь медведь на траве валялся.

Все дети разглядывают смятую траву и ни одна душа, включая воспитателя, не проявляет ни малейшего страха по поводу того, что следы достаточно свежие и медведь может быть недалеко. Потом мы разворачиваемся и идем обратно в садик.

И только много лет спустя, я как-то вспомнил эту историю и подумал. «Воспитательница, мать твою!!! Ты куда нас водила!!!? Да сейчас за такое посадили бы всех, включая директора садика.» А тогда ни один родитель не возмутился.

– Что сынок, следы медведя смотрели. Ну наверное он в малиновую рощу пошел. Надо бы и нам наведаться туда. Будем надеяться, что он наелся и уже ушел дальше в лес.

Золотые были времена! Увы, с развалом Союза часть разогнали. Военные разъехались, городок опустел. Народ растащил все до кирпичика. Остались только три каркаса панельных домов. А может уже и тех нет.

Вот так это выглядело не так давно:

Из блога Записки Манагера: https://zen.yandex.ru/zman

Войсковую стажировку на последнем курсе училища я ожидал с трепетом и волнением. Ещё бы, предыдущий выезд в войска на практику был сильно омрачён моим бестолковым руководителем. А тут ещё в последнюю минуту до выезда мне поменяли место стажировки, и вместо удачной и хорошо известной части в Харькове направили в Крым. А что там именно, никто не знал. Я был первым, кто ехал туда.

Как выяснилось уже на месте, это был боевой авиаполк фронтовой авиации. А моим начальником оказался добродушный и улыбчивый капитан. С первого же дня он начал меня усиленно опекать и натаскивать, загрузив по полной программе. Благодаря ему я навсегда полюбил фронтовую авиацию. До сих пор я очень благодарен этому офицеру за его науку и дельные советы. Ну и ещё за то, что он защищал меня в непростых ситуациях.

Где-то на второй-третий день стажировки я неудачно напоролся на помощника коменданта гарнизона. Тот вынырнул откуда-то сбоку, да так, что я и не заметил его и, соответственно, не поприветствовал как положено. Расслабился, забыл, что в авиации нужно крутить башкой на 360 градусов. Видимо этот старлей считал себя архиважной персоной в гарнизоне. Проигнорировав мои извинения и прочитав мне мораль на тему воинской вежливости, велел явиться пред ясные очи коменданта гарнизона на исповедь и за подарками. Понятно, что ничего хорошего мне это общение не сулило. Пришлось идти за поддержкой к своему шефу. Тот отреагировал спокойно, сказав, что вся эта комендантская публика – не высокого полёта птицы. Словом, никуда не идти, наплевать и забыть. Само собой, я так и сделал.

А через несколько дней в полк пришла шифровка, которую комполка отписал к исполнению коменданту. Поскольку я уже нёс дежурство по шифроргану, докладывал шифртелеграммы командованию и бегал с ними по исполнителям, то пришлось мне её нести коменданту. Ну не арестует же он меня, в конце концов, при исполнении обязанностей.

Подхожу к комендатуре. Стоит на крылечке напыщенный как индюк капитан с перстом указующим, отдающий распоряжения каким-то клеркам. Ну, сразу понятно, кто это. Увидел меня и сразу сделал стойку. Дело в том, что я на стажировке ходил в своих курсантских красных погонах, поленился перешивать их, заменив на голубые. Вот и смотрелся я с ними в авиагарнизоне как прыщ на щёчке топ-модели.

– Тааак… , товарищ курсант. Это вам мой помощник делал замечание по поводу не отдания чести?

– Так точно.

– Он велел вам явиться ко мне?

– Так точно.

– А почему вы проигнорировали его приказание?

– Я доложил об имевшем место инциденте своему начальнику.

– Ну и что?

– А он, извините, отменил приказание вашего помощника, сказав никуда не ходить.

Само собой насчёт «птиц не высокого полёта, наплевать и забыть» я ничего говорить не стал. Но хватило и этого. У капитана чуть челюсть не отвисла от такой борзости.

– И кто же ваш начальник?

– Капитан Семёнов, помощник начальника штаба полка по спецсвязи. Собственно, я к вам от него, точнее, от командира полка. Он отписал вам к исполнению шифртелеграмму, вам необходимо с ней ознакомиться под роспись.

А вот тут напыщенный капитан малость сдулся, поняв, что крыша у меня достаточно весомая. С судом и расправой придётся повременить.

– Так, ладно. Пройдёмте, потом решим, что с вами делать.

Проходим в его кабинет. Капитан садится читать поданную ему шифровку. По ходу дела достаёт из ящика своего письменного стола какой-то блокнот, явно не секретный, и начинает что-то выписывать в него из моей секретной шифртелеграммы. А вот это уже грубое нарушение. Стою и думаю, как мне поступить. И тут дверь открывается и на пороге появляется мой начальник. Они обмениваются с комендантом какими-то репликами, а я осторожно показываю своему шефу на блокнот коменданта, который тот уже успел закрыть. Шеф всё понял правильно. Тем временем комендант решил провести с нами воспитательную работу.

– Семёнов, ты приструни своего курсанта. Два дня назад не отдал честь моему помощнику и не явился ко мне, хотя тот и приказал. Кодировщик твой тоже задерживался мною за внешний вид. Дисциплина у твоих людей никакая. Как это понимать? Гауптвахта по ним обоим плачет.

– Ну, помощник твой переморщится как-нибудь. Курсант мой перед ним извинился. А вот как понимать твоё поведение, Сергей Васильевич?

– Это ты о чём?

– Да вот об этом, – и мой шеф ловко выудил со стола коменданта его блокнот. – Что тут у нас? Ага, выписки из секретных шифртелеграмм. Говоришь, по курсанту «губа» плачет? Ну а по тебе, видимо, плачет Сибирь. Дорогу туда ты мостишь уверенно. Решил сменить место службы?

Комендант явно струхнул не на шутку и начал что-то лепетать в своё оправдание.

– Короче, блокнот твой я забираю. Почитаю, посмотрю, на какую статью ты себе наработал. Если настаиваешь на возврате, можешь получить его в особом отделе. Передам им для изучения.

С тем мы и покинули негостеприимное заведение. Позже шеф сказал, что он предвидел возможный наезд на меня коменданта, поэтому и отправился вслед за мной.

– А как с блокнотом думаете поступить, товарищ капитан?

– Да ничего особенного. Пусть полежит у меня до твоего отъезда. Мало ли что. Потом отдам его в «секретку» на регистрацию и верну установленным порядком этому недотёпе. Таких как он нужно держать на коротком поводке.

К слову сказать, позже мне пришлось ещё раз заглянуть к коменданту уже с другой телеграммой. Вёл он себя на этот раз нормально, без наездов. А с его помощником у нас вышел настоящий анекдот. Но об этом отдельный рассказ.

Армейский Шифровальщик: https://zen.yandex.ru/army_corder

В середине восьмидесятых я служил в должности начальника восьмого отделения зенитно-ракетной бригады. И больше всего хлопот мне в ту пору доставлял не мой шифровальный орган, а полтора десятка наших огневых и технических дивизионов. В каждом из них была своя секретная часть и кодоточка. Редкий месяц проходил без того, чтобы кто-то из них не преподнёс мне очередной «сюрприз».

Вот и на этот раз приезжает ко мне в штаб бригады кодировщик из группы дивизионов С-200 и рассказывает.

Оказывается, у них в группе, а это три огневых дивизиона и один технический, двое солдат каким-то образом оказались незаконно допущенными к секретным материалам, а точнее, к документам ручной кодированной связи из тех, что хранятся и используются на командном пункте группы. Да не просто поглядели на них издалека, а работали с ними, что называется, в полный рост. Заметим, что эти документы со средствами перекодирования имели в то время гриф «совершенно секретно». Вот так новость!

И как же это вышло? Оказывается всё очень просто. Офицер группы, сменный дежурный КП, обленившийся до безобразия, решил облегчить себе службу. Двух солдат, из числа тех, кто постоянно входит в состав дежурной смены КП, взял и вот так просто обучил всем правилам работы с этими документами. Никаких допусков к государственной тайне эти солдатики, конечно, не имели, никаких подписок о неразглашении не давали. И теперь эти доморощенные «кодировщики» при несении ими дежурства, совпадающего с дежурством этого офицера, вовсю работают с сигнально-кодовыми таблицами, обрабатывают по его указанию входящие команды и исходящие сообщения. Словом, полный беспредел и бардак, который нужно было пресекать в корне и немедленно.

Докладывать я пока никому ничего не стал, решив сначала разобраться и взять нарушителя с поличным. А то ведь отопрется, наглец. Что-то похожее с этим капитаном, судя по рассказу моего предшественника, уже раньше было. Но это было до меня, и тогда он удачно отмазался. Но со мной такие номера уже не пройдут.

Выясняю у своего кодировщика, когда очередное дежурство у этого капитана и выезжаю в группу дивизионов. Громко афишировать свой приезд я не стал, а известив начальника штаба группы о своём приезде, уединился в секретной части, велев своему кодировщику пригласить сюда обоих «кодёров». При этом попросил его по дороге доверительно поговорить с ними, объяснить, что ничего плохого им не сделают, не накажут и даже не поругают. Их вины тут и близко нет, ведь они исполняли приказ своего начальника, не зная, что к чему.

Столь же доверительно я поговорил и с прибывшими бойцами, которые полностью подтвердили услышанное мною ранее, после чего наказал им написать объяснительные записки на эту тему и пока подождать в другой комнате. И уже только после всего этого я пригласил на беседу начальника штаба группы. Возить его носом по столу я, конечно, не стал, не тот случай. Тем более что тот и сам был обескуражен тем, что, оказывается, творилось в его хозяйстве.

Разобрав, что к чему, пригласили на очную ставку капитана-нарушителя, оторвав его от несения службы. Конечно же, тот начал вовсю отпираться: не видел, не знаю, не обучал, не допускал, недостойные наветы и провокации. Свои слова он тут же оформил документально в виде объяснительной записки. По ней выходило, что он чист аки агнец Божий. Доказывал он свою непорочность так горячо и убедительно, что начальник штаба уже начал сомневаться и косо на меня посматривать, типа, не навожу ли я поклёп на достойного офицера. Даже стал, хоть и робко, защищать своего подчинённого. Но такой ход событий я предвидел, и туз в рукаве у меня был.

Дождавшись апогея возмущённо-защитной речи капитана, я пригласил в комнату тех двух солдат, которые, по словам капитана, пытаются опорочить его честное имя. Посадив их за стол, я выложил перед ними две сигнально-кодовых таблицы со средствами перекодирования к ним.

– Вам знакомы эти вещи, бойцы?

– Так точно, товарищ майор. Знакомы.

– Умеете ими пользоваться?

– Так точно, умеем.

– Раз так, вот вам маленькое задание. Будьте добры, закодируйте вот это, – говорю солдатикам, кладя перед ними заранее заготовленные и привезённые с собой учебные тексты, – а потом обменяетесь криптограммами и раскодируете их.

Оба бойца быстро и без заминки выполнили этот тест. Пожалуй, ничуть не хуже моих натренированных кодировщиков. Я засёк время и отметил всем присутствующим, что хлопцы даже превысили установленные нормативы. После чего им было велено подождать в другой комнате.

– Надеюсь, всем всё понятно. Скажете, товарищ начальник штаба, может ли солдат, не обучавшийся нигде до этого, вот так взять, закодировать и раскодировать текст с помощью этих документов? Да ещё и выполнить при этом все нормативы. Сомневаюсь. Возможно, что и не каждый ваш офицер сумеет. Спрашивается, где и главное кто обучил всему этому солдат, если законного допуска к гостайне у них нет, а всю свою службу они провели на командном пункте группы под чутким руководством присутствующего здесь товарища? А вы что скажете на это, товарищ капитан?

Понятное дело, после всего увиденного, обоим говорить было просто нечего. Капитан молча уставился в пол, а начальник штаба весь пошёл красными пятнами.

Вернувшись в штаб бригады, я, конечно же, доложил обо всём начальнику штаба со своим однозначным предложением: от всех работ с секретными документами капитана-нарушителя отстранить, допуска к гостайне лишить. Само собой, служить дальше на КП Войск ПВО он уже не мог. Начштаба с командиром бригады мои предложения поддержали полностью, хорошо понимая, что было бы, если бы всё это безобразие вскрыл не я, а военная контрразведка. Нагорело бы уже им самим. Кадровик, правда, побухтел на эту тему; ему добавилось хлопот с перемещением этого капитана на другую должность и поисками ему замены. Но ничего, перебился как-то.

А этих двух хлопцев, которые так блестяще выполнили тест на закодирование-раскодирование я взял под своё крыло. Оформили им допуск к гостайне, как положено, прошли они у меня обучение на кодировщика уже по полной программе, получили новую специальность, и вскоре каждый из них поехал на своё новое место службы. Словом, солдатская карьера у них удалась.

Армейский Шифровальщик: https://zen.yandex.ru/army_corder

В тему воровства в общепите:

Когда я смотрю сейчас по ТВ или в интернете как кормят солдат и курсантов, я тихо радуюсь. Нам в семидесятых такое и не снилось. Как кормили курсантов в военных училищах? Не сказать, чтобы плохо, но однообразно. А если ещё и повара подворовывали, бывало такое, то и вовсе получалось не здорово.

В качестве мяса нам почти всегда перепадало варёное сало с редкими мясными прожилками. Такое впечатление, что само мясо постоянно куда-то испарялось, либо на кухню привозили исключительно это сало.

Пока мы были молодыми курсантами, никто, понятное дело, и вякнуть не мог по поводу кормёжки, быстро бы поставили вопрошающих на место. Но к третьему курсу народ уже оперился, умел постоять за себя и возвышать свой голос. Окончательно же нас добил вот какой случай.

Дежурит наша рота на КПП. Топают в конце рабочего дня из училища на выход две тётки; приличных таких размеров тёти и сумки у них, судя по всему, увесистые. Мы знали, что обе работают в курсантской столовой на кухне. Вежливо попросили их открыть свои сумки и показать содержимое. Тётки начала возмущаться и категорически отказалась выполнить законную просьбу наряда. Ну что же, вызвали дежурного по части. Тот пришёл довольно быстро. Популярно объяснил дамам, что работают они не в какой-то заштатной колхозной столовке, а в режимном учреждении, требования наряда абсолютно законны. Словом, пришлось упрямицам открыть свои сумари, которые оказались почти доверху набиты чистейшим свиным мясом. В общем, накликали они себе беду.

Составили акт, взяли с присмиревших мадам объяснительные, в которых они написали, что не виноваты, и лишь крайняя нужда заставила их взять чуть-чуть того мяса (ага, этим мясом можно было бы, наверное, взвод накормить). Мясо вернули на кухню, а самих виновниц этого кипеша дежурный по училищу отпустил восвояси.

Каково же было наше удивление, когда назавтра и все последующие дни мы снова увидели этих мадам, распоряжающихся на кухне. Причём качество наших харчей нисколько не улучшилось. Видимо, те как-то отмазались, всё кончилось ничем. Никто никаких выводов не сделал, а дурно пахнущую историю по-тихому замяли.

Но продолжалось это не долго. Когда терпение курсантов достигло предела, решили действовать более активно. К сожалению, коллективные жалобы в армии запрещены (а жаль), поэтому мы пошли другим путём.

Прибывает рота в столовую на ужин. На столах всё то же остывшее картофельное пюре, что-то похожее на жарено-варёную рыбу и какая-то бурда с громким названием чай. По всеобщей договорённости рота садится за столы, но к еде никто не прикасается. Отсидели положенное время, старшина даёт команду на выход, сделав вид, что ничего не заметил. Конечно же, он был в курсе и нас молчаливо поддержал. Отправились в свою казарму. Но не успели и дойти до неё, как навстречу нам вылетел наш ротный с озабоченным видом. Понятное дело, ему уже позвонили из столовой. Завернул роту обратно и сам пошёл следом. Но и в его присутствии никто к еде даже не прикоснулся. Как ни бесновался наш капитан, как ни уговаривал, на поводу у него никто не пошёл. На все его призывы к курсантам, те отвечали, что они просто не хотят есть.

Так и ушли из столовой, оставив всё в нетронутом виде на столах. А ещё через пару-тройку дней курсанты из нашей роты застали обеих поварих, что называется, на месте преступления. Те организовали нехитрый конвейер. Одна выходит через КПП с пустыми руками, в то время как вторая несёт стащенное мясо к решетчатым воротам (были такие в своё время в училище, может и сейчас сохранились), передаёт его на улицу своей сообщнице, после чего благополучно выходит через КПП. Увидели курсанты эту картинку как-то вечером. Издалека, правда, но и так всё понятно стало.

Понятное дело, доложили всё ротному, тот комбату, и на следующий день обеих воришек наши офицеры застукали в конце рабочего дня прямо на выходе из столовой. На следующий день мы их на кухне уже не видели. Пришли новые повара, и качество пищи существенно улучшилось. Надеюсь, в нынешние времена такие акции курсантами не проводятся; нет причин.

Армейский Шифровальщик https://zen.yandex.ru/army_corder

Мой восьмилетний сын как-то решил замотивировать своего младшего брата, которому четыре года, поиграть с ним в какую-то игру. Но мелкий ни в какую не соглашался и настаивал на том, чтобы они играли в его игру. Видя, что уговорить не получается, старший пообещал мелкому 1000 рублей. А поскольку малой слабо понимает в таких цифрах, тот пояснил ему, что на эти деньги можно купить очень много "киндеров". Вдохновленный столь радужной перспективой, наивный ребенок тут же согласился и с энтузиазмом принялся играть в игру старшего брата.

Мама была свидетелем этого разговора и ей было очень любопытно, откуда он возьмет деньги, ведь у него отродясь не было такой суммы.

Прошло какое-то время, братья наигрались в свою игру. И тут мелкий подходит к матери и начинает выбивать с нее штукарь, который старший брат ему пообещал. Этот юный решала перевел все стрелки на генерального спонсора, дескать все вопросы по оплате к маме. И малой на полном серьезе принялся требовать свои честно заработанные.

Мама, разумеется, отказалась от уплаты по чужому кредиту и предложила разрулить вопрос через отца.

Отец, не долго думая, поставил старшего на "счетчик", чтобы он теперь отрабатывал свой долг перед младшим. Предложил малому по заниженным расценкам заставлять играть теперь в его игры.

И что вы думаете?

Не успели поставить этого кидалу на "счетчик", как он уговорил младшего пойти к отцу и сказать что тот простил старшему долг.

Размещено здесь: https://zen.yandex.ru/zman