HistAndLaw

Наиболее важным итогом Первой русской революции 1905 года стали выборы в первую Государственную Думу Российской империи. Создание Госдумы стало возможным благодаря принятию высочайшего манифеста от 6 августа 1905 года «Об учреждении Государственной Думы». Манифест, разработанный министром внутренних дел А.Г. Булыгиным, ограничивал роль российского парламента законосовещательными функциями. Такая Госдума, лишенная реальных полномочий в законодательном процессе, получила в истории название «Булыгинской думой».

Заседание первой Государственной Думы

Однако продолжавшиеся массовые забастовки вынудили правительство внести корректировки в статус создаваемого высшего представительного органа страны. Результатом этого стало принятие манифеста от 17 октября 1905 года «Об усовершенствовании государственного порядка» (Октябрьский манифест). Манифест предписывал «установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной Думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действия поставленных от НАС властей».

Окончательный статус Госдумы сформировался в результате утверждения манифеста от 20 февраля 1906 года «О преобразовании Государственного совета». Манифест установил порядок взаимодействия Государственной Думы и Государственного совета, который стал, по сути, верхней палатой российского парламента.

Схема выборов в первую Госдуму

Выборы в Государственную Думу I созыва проводились, в основном, в феврале и марте 1906 года. Но в ряде национальных районах, окраинах империи и отдельных районах Сибири выборы состоялись позднее – в мае и июне 1906 года. Депутатский корпус по партийной принадлежности отличался преобладанием конституционных демократов («кадетов») и «трудовиков» («Трудовой союз») – по 176 и 102 человека соответственно. Такой состав депутатов заранее предопределил антиправительственную направленность Думы.

Высокий статус и ответственность депутатов перед народом подчеркивалась и процедурой, сопровождавшей начало работы российского парламента. Депутаты по Неве на катерах проследовали в Зимний дворец, где выслушали напутственную речь императора. Далее они проследовали в только что отремонтированный Таврический дворец, который стал резиденцией Государственной Думы первого и всех последующих созывов. Всюду по пути депутатов приветствовали толпы ликующих людей.

Таврический дворец

Такая восторженная атмосфера и внутренний подъем настраивали на интенсивную работу во благо избирателей. Однако безграничная уверенность депутатского корпуса в своих силах привела к тому, что депутаты охотнее были сторонниками внутриполитической борьбы, нежели рутинной законодательной работы. Начало деятельности Госдумы выдалось решительным и бескомпромиссным. Ни правительство, ни царь к такому положению дел оказались абсолютно не готовы.

Первым делом Дума потребовала амнистии заключенных, осужденных по политическим мотивам, включая террористов. Как заявил депутат И. Петрункевич: «Свободная Россия требует освобождения всех, кто пострадал за свободу». Подобные требования, звучавшие с думской трибуны, стали для правительства И.Л. Горемыкина настоящим испытанием на стойкость.

Горемыкин Иван Логгинович

Второй вопрос, ставший камнем преткновения в отношениях Государственной Думы и правительства, – земельный. Депутаты разработали законопроект о безвозмездном принудительном изъятии казенных, монастырских, церковных, удельных и кабинетных земель с передачей ее крестьянам. Также предлагалось принудительно выкупить часть помещичьих земель. Правительство высказалось против законопроекта, считая его нереализуемым. От разных депутатских групп звучали призывы, начиная с образования общественного земельного фонда для наделения землей нуждающихся крестьян и заканчивая конфискацией земель у помещиков, национализацией природных богатств и отменой частной собственности.

Схватка Думы и Совета министров происходила по каждому возможному случаю. Госдума инициировала законопроект об отмене смертной казни – правительство не поддержало. Министры внесли на рассмотрение Думы законопроект об ассигновании в поддержку пострадавших от неурожая – парламент снизил размер с предложенных 50 миллионов рублей до 15 миллионов. Депутаты поднимали вопрос упразднения Государственного Совета и установлении прямой подотчетности министров Думе – правительство ожидаемо ответило отказом.

Будучи избранными, депутатский корпус считал себя выразителем мнения народа, что по их мысли, придавало им более высокий статус по сравнению с бюрократической исполнительной власти. Один из лидеров кадетов, депутат В. Набоков, отец будущего писателя, так определял место Совета министров и Думы во властной структуре: «Мы не допустим такого правительства, которое намеревается быть не исполнителем воли народного представительства, а критиком и отрицанием этой воли <...> Власть исполнительная да покорится власти законодательной».

Набоков Владимир Дмитриевич

Борьба двух ветвей государственной власти достигла максимального накала к июлю 1906 года. 6 (19) июля председатель Совета министров И.Л. Горемыкин был отправлен в отставку, на его место вступил П.А. Столыпин. Всего через несколько дней сначала 8 (21) июля указом, а затем 9 (22) июля манифестом Николай II распустил Государственную Думу. Причина роспуска в манифесте объяснялась следующим образом:

«Выборные от населения, вместо работы строительства законодательного, уклонились в не принадлежащую им область и обратились к расследованию действий поставленных от Нас местных властей, к указаниям Нам на несовершенства Законов Основных, изменения которых могут быть предприняты лишь Нашею Монаршею волею, и к действиям явно незаконным, как обращение от лица Думы к населению. Смущенное же таковыми непорядками крестьянство, не ожидая законного улучшения своего положения, перешло в целом ряде губерний к открытому грабежу, хищению чужого имущества, неповиновение закону и законным властям».

9 (22) июля депутаты, явившись в Таврический дворец для участия в работе Думы, нашли дворец закрытым. Неподалеку на столбе был приколот манифест о роспуске первой Государственной Думы. В тот же день порядка 200 депутатов, главным образом от партий кадетов, трудовиков и социал-демократов, отправились в Выборг для проведения специального совещания. Столица кишела полицейскими и собрания депутатов распущенной Думы могли спровоцировать аресты. С точки зрения безопасности в финском Выборге полицейское вмешательство казалось минимальным.

Выборгская гостиница «Бельведер»

Выборгская гостиница «Бельведер» стала на два дня 9 (22) и 10 (23) июля местом, где бывшие депутаты получили возможность обсудить свои действия в ответ на роспуск Государственной Думы. Председателем собрания был избран бывший думский председатель, кадет С.А. Муромцев. На совещании обсуждался текст воззвания к народу. Из проектов, предложенных трудовиками и кадетом П.Н. Милюковым, выбрали кадетский проект, который был доработан редакционной комиссией из шести человек. Готовый текст, датированный 9 (22) июля 1906 года, подписало 180 депутатов. Впоследствии к нему присоединилось еще несколько десятков депутатов. В истории этот документ получил название от места его составления – Выборгское воззвание. Подготовленное избранными народом депутатами, оно было адресовано населению всей страны и начиналось словами «Народу от народных представителей».

Выборгское воззвание

После подписания воззвания кадеты и трудовики переместились в городок Териоки (ныне Зеленогорск в границах Санкт-Петербурга), где продолжили обсуждение вопросов, связанных с роспуском Государственной Думы. Териокское совещание состоялось 14 (27) июля 1906 года в тени местного парка. В ходе совещания трудовики предложили сформировать исполнительный комитет распущенной Думы, но кадеты не поддержали эту идею.

Териокское совещание

Выборгское воззвание распространялось отдельными депутатами, но не получило сколько-нибудь значительной народной поддержки. Несмотря на то, что воззвание не нашло отклика в народных массах, власти не могли промолчать на прозвучавшие призывы не давать «ни копейки в казну, ни одного солдата в армию». Следствие по делу началось 16 (29) июля 1906 года. Подписавшим воззвание депутатам вменялось распространение сочинений, побуждавших к неповиновению и противодействию закону (статья 129 Уголовного уложения 1903 года).

По результатам следствия суду были преданы 169 депутатов бывшей Думы. Слушания по делу проводились Особым присутствием Санкт-Петербургской судебной палаты при участии сословных представителей с 12 (25) по 18 (31) декабря 1907 года. Интересы подсудимых отстаивали более 100 защитников, среди которых были видные адвокаты кадет В.А. Маклаков, О.Я. Пергамент, Н.В. Тесленко и др. Обвинение поддерживал товарищ прокурора палаты Зиберт.

Защитники построили свою тактику ведения процесса на основании особенностей квалификации деяния подсудимых. Дело в том, что обвинение настаивало на применении статьи 129 Уголовного уложения, предусматривавшей наказание за распространение преступных сочинений. Защита критиковала такую позицию, акцентируя внимание на то, что распространение воззвания в отношении большинства депутатов не было доказано. По мысли защиты, если и говорить о наличии в действиях депутатов состава преступления, то только в части составления воззвания, но никак не его распространения. Такой подход позволял переквалифицировать деяние подсудимых на более щадящую статью 132 Уголовного уложения. В отличие от статьи 129 она не позволяла лишать подсудимых политических прав, а значит, сохраняла им возможность принимать участие в выборах и быть избранными в последующие Государственные Думы.

Адвокат В.А. Маклаков

В судебной речи адвокат В.А. Маклаков так охарактеризовал суть позиции защиты и причины ущербности обвинения:

«Когда же прокурор […] требует применения ст. 129, когда это делается по первоначальному предложению прокурора палаты, тогда невольно возникает вопрос, зачем было нужно такое явное насилие над уголовным законом? Я не буду разбирать, зачем было нужно. Здесь начинается область догадок. Но мы знаем слишком хорошо, что из-за этого вышло. Из-за этого вышло, что в течение 1 ½ года эти люди уже лишены того, что им дороже всего — политических прав, что какова бы ни была та мера наказания, которую им назначат по этой статье, они будут лишены этих прав навсегда. Уголовный суд становится, таким образом, орудием борьбы политической, цель его свести противников с политической сцены. И чтобы достигнуть таких результатов, обвинителю пришлось дать ст. 129 такое своеобразное толкование, от которого у юриста станут волосы дыбом. Ему приходится говорить, что составление есть не что иное, как участие в распространении».

В развитие позиции защиты В.А. Маклаков упомянул о более интересном для рассматриваемого дела вопросе соотношения российского Уголовного уложения и финляндских законов. В самом деле, если признать, что действия подсудимых заключались только в составлении преступного воззвания, то с высокой долей вероятности применению подлежали законы княжества Финляндского, на территории которого воззвание было подготовлено и подписано. Насколько можно сделать вывод, аналога статьи 132 Уголовного уложения о наказании за составление преступных сочинений финляндские законы не содержали. Однако такой подход не получил дальнейшей проработки и поддержки в выводах суда.

Объединённое заседание всех обвиняемых по делу о «выборгском воззвании»

В судебном выступлении В.А. Маклаков выразил надежду на то, что суд встанет на защиту законности и ангажированному толкованию законодательных норм в угоду обвинения:

«И такая постановка обвинения не есть торжество правосудия; я скажу про нее, что она общественное бедствие. И во мне говорит сейчас не их политический единомышленник, который относится к ним, когда они сидят на этих скамьях, с тем же уважением, с каким относился к ним, когда они сидели на наших скамьях; не юрист, которому больно равнодушно смотреть, как на его глазах истязают закон, — во мне говорит человек, который имеет слабость думать, что суд есть высший орган государственной власти, как закон есть душа государственности. Беда страны не в дурных или, как принято говорить, в несовершенных законах, а в том, что беззаконие может твориться у нас безнаказанно. И какие бы хорошие законы ни были изданы, как бы ни был хорош законодательный аппарат, который теперь установлен, но если законы охранять будет некому, то от них не будет блага России. А охрана закона от всякого нарушения и сверху и снизу есть задача суда. Им могут быть за то недовольны, его могут втягивать в борьбу политических партий, могут грозить его несменяемости, но пока суд, хотя и очень сменяемый, но независимый суд, стоит на страже закона, — до тех пор живет государство».

Великолепная речь завершилась риторическим вопросом, адресованным суду:

«И когда я вижу, что прокурор, блюститель закона, просит, публично просит его нарушения, когда не для торжества правосудия, а ради политических целей он просит применить статью, которую нельзя применять, тогда наступает тот политический соблазн, перед которым в отчаянии опускаются руки. И не о судьбе этих людей, как бы они ни были близки и дороги, я думаю в эту минуту. Для них ваш приговор многого сделать не может, — но от него я жду ответа на тот мучительный вопрос, с которым смотрят на этот процесс многие русские люди, вопрос о том, — есть ли у нашего закона защитники?»

Среди подсудимых раздались аплодисменты, в заседании был объявлен перерыв. По воспоминаниям самого В.А. Маклакова его выступление имело на присутствующих большое потрясение. Прокурор палаты П.К. Камышанский под впечатлением от услышанного завил, что «он мою речь без ответа оставить не может, и что хотя обвинял не он, а товарищ прокурора Зиберт, он хочет лично мне возражать». Также по свидетельству В.А. Маклакова, председатель суда Н.С. Крашенинников «при позднейшей встрече с М.Л. Гольдштейном говорил, будто […] речь его потрясла».

Николай Сергеевич Крашенинников, председатель суда

Тем не менее, судом был вынесен обвинительный приговор с назначением наказания в виде трех месяцев тюремного заключения. Они лишались избирательных прав и не могли стать депутатами последующих Государственных Дум. Только трое подсудимых были оправданы, двое из которых (И.Д. Бугров и С.П. Притула) предоставили алиби в подтверждение своей невиновности, а третий (А.Л. Шемякин) был оправдан по той причине, что при составлении печатного варианта воззвания за его подпись по ошибке приняли роспись другого депутата (В.М. Шемета). Так закончилась работа первой в истории страны Государственной Думы. В январе 1907 года состоялись выборы во вторую Государственную Думу, а всего до 1917 года их было четыре, но это уже совсем другая история.

Бывшие депутаты I Думы в тюрьме Кресты перед отбыванием трёхмесячного заключения

Источник --> История и Право

На телеканале «Россия 1» идет показ исторического сериала Алексея Андрианова «Годунов» о судьбе рода Годуновых и самом Борисе Годунове — помещичьем сыне и опричнике, ставшим первым избранным русским царем.

Пушкинские строки про «кровь невинного младенца», мешающую вступить на престол новому царю, многие помнят еще со школьных или институтских времен, а выражение «и мальчики кровавые в глазах» и вовсе стало крылатым. Именно Годунова называли заказчиком убийства малолетнего сына Ивана Грозного, царевича Дмитрия в Угличе.

Во многом А.С. Пушкин ориентировался на «Историю государства Российского» Николая Карамзина и общение с самим историком. Между тем, Карамзин, как считают современные исследователи, тоже допускал неточности, во многих своих оценках, как официальный историк царского двора, он был пристрастен и предвзят, чего не скрывал. Пушкин со своим талантом сгустил краски еще больше — не удивительно, что для потомков Борис Годунов стал злодеем.

Постарались и коллеги Карамзина. Особенно часто «исчадием ада» Борис Годунов представал у отечественных историков XVI-начала XVIII веков, а также в зарубежных трудах. У современных исследователей есть этому логичное объяснение: это была официальная, «государственная» точка зрения, Романовы не могли простить царю того, что он в свое время «отодвинул» их как основных соперников на трон.

Чаще всего убийцей наследника престола Борис Федорович, опять же, предстает в летописях Смутного времени и зарубежных источниках. Но сегодня все больше говорят о том, что царевича могли устранить (если это действительно было убийство) совсем другие люди, а Годунова просто выгодно было сделать «козлом отпущения». Также многие историки высказываются в пользу официальной версии годуновских времен: царевич случайно сам себя заколол при игре в ножички.

А мы побудем судьями и решим, кто виноват в смерти царевича, поучаствовав в опросе в группе ВКонтакте "История и Право".

История помещицы Дарьи Николаевны Салтыковой известна многим. В народе ее прозвали «Салтычихой» за те истязания и убийства, которые она совершала в своем имении недалеко от Москвы. На века вперед имя помещицы стало синонимом крайней формы существования крепостного права, когда с человека можно было изувечить или убить, не понеся за это никакого возмездия. И только случай позволил прекратить это бесчинство – лишь благодаря монаршей воле удалось наказать преступника.

Род Салтыковых являлся одним из древних и обширных в России. Он включал в себя княжескую и графскую ветви. Помимо титулованных особ род Салтыковых наполняли многочисленные дворянские семьи. За представителя одной из таких семей ротмистра лейб-гвардии Конного полка Глеба Алексеевича Салтыкова и вышла замуж Дарья Николаевна. Сама она принадлежала к знатному роду столбовых дворян Ивановых, но замужество за Салтыковым сделало ее общественное положение еще более высоким и статусным.

Семейная жизнь обрадовала супругов рождением двух сыновей Федора и Николая и вскоре омрачилась смертью мужа. Дарья Николаевна стала вдовой в возрасте 26 лет и владелицей большого состояния в виде имений в Московской, Вологодской и Костромской губерниях с крепостными крестьянами количеством порядка 600 душ. В Москве располагался просторный городской дом в районе улиц Большая Лубянка и Кузнецкий мост. Главная усадьба Троицкое размещалась в Московской губернии в районе нынешнего поселка завода Мосрентген. Именно в этой усадьбе происходили злосчастные события по истязанию и убийству невинных жертв помещицы-садистки.

Поселок завода Мосрентген в наше время

Первые жалобы на зверства Салтыковой начали приходить с 1757 года, но, помещица уходила от ответственности за счет родовых связей, взяток и бытовавшего повсеместно мнения о том, что помещики имеют полную власть распоряжаться судьбами своих крепостных крестьян. До 1762 года порядка 21 такой жалобы было отправлено в различные инстанции. Все они остались без ответа, наоборот, ко многим жалобщикам были применены санкции – по инициативе Салтыковой их выслали на каторгу в Сибирь.

Так продолжалось до того момента, как одну из таких жалоб получила лично новоявленная императрица Екатерина II. В 1762 году «писменное рукоприкладство» ей передали два салтычихинских крестьянина Савелий Мартынов и Ермолай Ильин, жены которых были умерщвлены помещицей. Желая показать подданным свою власть и торжество закона, императрица сделала следствие и процесс над Салтычихой публичными в устрашение и назидание всем.

Екатерина II

Расследованием страшных событий занялись служащие московской Юстиц-коллегии чиновник Степан Волков и его помощник князь Дмитрий Цицианов. Не обладая высоким служебным рангом и в то же время имея санкцию императрицы на ведение дела, они были свободны от возможного влияния со стороны именитых дворян и государственных чинов, поддерживавших Салтыкову. В ходе следствия по делу были выявлены многочисленные случаи систематических истязаний и зверских убийств помещичьих крестьян. Особенно сильно страдали дворовые люди как наиболее приближенные к хозяйке: повара, работницы по дому. Салтычиха их лично таскала щипцами за уши, вырывала волосы, била лицом о стену.

Чрезмерно сильно доставалось крепостным девицам – их помещица особенно не взлюбила. Девушек привязывали на морозе к столбу, обдавали кипятком, морили голодом. Рассказывали случай, когда дворовую девку загнали палками в пруд, где от переохлаждения бедная и скончалась. Другую жертву после тяжелых избиений заживо закопали в землю. «Людоедку» не останавливали ни беременность, ни малолетство ее жертв. Среди убитых значились несколько девиц, готовившихся к замужеству: Салтычиха жестоким образом расправилась с невестами, не позволив им начать семейную жизнь.

Расправа Дарьи Салтыковой

Целью для нападок выступали не только крепостной люд, но и люди дворянского сословия. Длительное время Салтыкова находилась в любовных связях с дедом поэта Ф.И. Тютчева, соседом по имению Николаем Андреевичем Тютчевым. Однако, внезапная весть о женитьбе Тютчева на молодой Пелагее Панютиной взбесила ее. По приказу Салтыковой бывшего любовника поймали и заперли на несколько дней в холодном сарае. Ему удалось сбежать только при содействии одной из крестьянок, которая открыла ему двери и выпустила его.

Месть помещицы не знала границ. Она подговорила крестьян взорвать самодельную бомбу в доме молодоженов, но крестьяне испугались и приказ не выполнили. Следующую попытку покончить с Тютчевым и его молодой женой Салтыкова предприняла, когда те направлялись в другое имение. Помещица направила группу крестьян, чтобы те укрылись в засаде и при виде приближающихся Тютчевых напали на них и убили. Но то ли кто-то из крестьян сообщил жертвам о западне, то ли они сами почувствовали грозившее им нападение, молодая семья проехала другой дорогой. Если бы замыслы Салтычихи были реализованы, не родился бы знаменитый поэт Федор Тютчев!

Федор Тютчев

В общей сложности следствие выявило 138 жертв подмосковной душегубицы. Изучение следователями записей о движении крепостных душ показало подозрительно большое количество странных смертей. Так, согласно записям дворовая девка поступала в дом прислугой и через несколько дней умирала. Других отправляли в свои деревни и они там внезапно умирали или пропадали без вести. Причем смерти случались одна за другой. К примеру, у жалобщика Ермолая Ильина умерли подряд три жены. Такие сведения не поддавались какому-либо разумному объяснению, которое бы исключало причастность хозяйки к гибели дворни.

Вслед за странными смертями следователи стали проверять бухгалтерские записи помещицы. Выяснился круг чиновников, которым Салтычиха давала взятки и преподносила подарки в целях сокрытия совершаемых ею убийств. Салтыкова не признавала своей вины и всячески скрывала обстоятельства преступлений в своем поместье. Следователи ходатайствовали о назначении пыток над Салтыковой для получения признательных показаний – доказательств, обладающих наивысшей силой по существовавшим тогда правилам. Пытки дворян считались недопустимыми, поэтому следователи получили отказ.

Пытки

Когда запрос на пытки не возымел поддержки, следствие предприняло иные меры по склонению Салтыковой дать признательные показания. Так, к ней был приставлен священник Дмитрий Васильев, задачей которого было добиться покаяния от помещицы. Однако попытки священника получить от Салтычихи признание в совершенных убийствах не увенчались успехом. Следующим шагом, имеющим цель устрашить преступницу и заставить ее говорить, стало проведение пытки человека в присутствии помещицы. По задумке следователей сам вид пыток и угрозы применить пытки к самой подсудимой могли сделать ее более сговорчивой. Но Салтычиха продолжала молчать. Только обыски и свидетельские показания принесли достаточные доказательства прямого участия помещицы в убийствах крестьян. Повальный обыск московского дома и подмосковного поместья Салтыковой раскрыли документы, подтверждавшие вину их владелицы. Опрос свидетелей внес в общую картину многочисленные детали преступлений: даты, имена жертв и пр.

В 1765 году следствие было окончено. Его результаты показали, что вина Салтыковой в убийстве 38 человек была абсолютно доказана и сомнению не подлежит. Помимо этого она оставлена под подозрением в причастности к смерти еще 26 человек. Подготовленное дело Юстиц-коллегия направила для судебного рассмотрения в Правительствующий Сенат. После трех лет судебного производства Сенат признал подсудимую виновной в 38 доказанных убийствах дворовых людей с возложением на императрицу Екатерину II права назначить наказание.

Заседание Сената

Императрица тщательно готовила приговор: известны 8 собственноручных черновиков решения, которые Екатерина II подготовила и неоднократно в них вносила изменения. 2 октября 1768 года императрица издала Сенату указ, в котором подчеркнула исключительный характер деяний Салтыковой:

«… сей урод рода человеческого не мог воспричинствовать в столь разные времена и такого великого числа душегубства над своими собственными слугами обоего пола, одним первым движением ярости, свойственным развращенным сердцам, но надлежит полагать, хотя к горшему оскорблению человечества, что она, особливо пред многими другими убийцами в свете, имеет душу совершенно богоотступную и крайне мучительскую».

Императрица повелела лишить ее дворянского звания, а также запретила не именовать ее «названием рода ни отца своего, ни мужа». Случаи, когда преступники лишались права называться по имени, уникальны и единичны. Такое можно вспомнить разве что по отношению к царственному Ивану VI, заключенному в Шлисельбургской крепости еще при Елизавете Петровне и убитому там же уже при Екатерине II.

Далее в указе императрица приказала «вывести ее на первую площадь (Красная площадь – прим. автора) и, поставя на эшафот, прочесть пред всем народом заключенную над нею в Юстиц-коллегии сентенцию, с исключением из оной, как выше сказано, родов ее мужа и отца, с присовокуплением к тому сего нашего указа, а потом приковать ее стоячую на том же эшафоте к столбу и прицепить на шею лист с надписью большими словами: «Мучительница и душегубица».

После такого «поносительного зрелища» Екатерина II предписала упрятать ее в один из Московских монастырей: «… заключа в железы, отвести оттуда ее в один из женских монастырей, находящийся в Белом или Земляном городе, и там, подле которой ни есть церкви, посадить в нарочно сделанную подземельную тюрьму, в которой по смерть ее содержать таким образом, чтобы она ни откуда в ней света не имела».

Дарья Салтыкова на Красной площади - кадр из сериала "Кровавая барыня»

Указ императрицы в точности исполнили. 17 октября 1768 года Салтычиху на один час вывели на эшафот на Красной площади. По окончании унизительного действия ее заключили в специально подготовленную подземную камеру в московском Иоанно-Предтеченском женском монастыре. Содержалась преступница в полной темноте, лишь при приеме пищи к ней приносили тусклый свечной огарок. Ей запрещались прогулки, лишь во время крупных праздников ее выводили из землянки и позволяли слушать службу через маленькое окошко в стене храма. После 11 лет строго содержания режим был смягчен – Салтычиху перевели в каменную пристройку с окном. Салтыкова находилась в заключении 33 года, где и умерла в 1801 году.

Иоанно-Предтеченский монастырь - место заключения Дарьи Салтыковой

Хоть и много времени прошло с тех событий ее имя продолжает ассоциироваться с нечеловеческим изуверством и садизмом. Стоит отметить, что история Салтычихи была одним из аргументов при решении вопроса об отмене крепостного права. Многие помещики в то время и позднее практиковали телесные наказания крепостных крестьян, но такая жестокость была единична. Поэтому события в подмосковной усадьбе Троицкое позволили сторонникам крестьянской реформы сделать Салтычиху символом чудовищного пренебрежения к крестьянам в эпоху крепостничества и, тем самым, приблизить его отмену.

Источник: История и Право

История помещицы Дарьи Николаевны Салтыковой известна многим. В народе ее прозвали «Салтычихой» за те истязания и убийства, которые она совершала в своем имении Троицкое недалеко от Москвы. На века вперед имя помещицы стало синонимом крайней формы существования крепостного права, когда с человека можно было изувечить или убить, не понеся за это никакого возмездия. И только случай позволил это прекратить, только монаршая воля сумела наказать преступника.

Расправы Дарьи Салтыковой

В основном, жертвами «людоедки» становились дворовые люди как наиболее приближенные к хозяйке: повара, работницы по дому. Салтычиха их лично таскала щипцами за уши, вырывала волосы, била лицом о стену. Но целью для нападок выступали не только крепостной люд – жертвой садистки иногда были люди дворянского сословия.

Так, длительное время Салтыкова находилась в любовных связях с дедом поэта Ф.И. Тютчева, соседом по имению Николаем Андреевичем Тютчевым. Есть свидетельства, что Тютчев был захвачен людьми Салтыковой во время охоты во владениях помещицы. Она закрыла его в подвале на несколько дней, периодически навещая. Спустя некоторое время узник не выдержал и ударил Салтыкову. Это странным образом подействовало на помещицу и стало отправным моментом в развитии их любовных отношений.

Николай Андреевич Тютчев

Они встречались около шести лет. Салтыкова мечтала о замужестве, но Тютчев имел другие намерения. Их отношения оборвались, когда Тютчев в качестве жены выбрал другую пассию – их общую соседку, молодую Пелагею Панютину. Внезапная весть о женитьбе Тютчева взбесила Салтыкову. По ее приказу бывшего любовника поймали и заперли на несколько дней в холодном сарае. Ему удалось сбежать только при содействии одной из крестьянок, которая открыла ему двери и выпустила его.

Месть помещицы не знала границ. Она подговорила крестьян взорвать самодельную бомбу в доме молодоженов, но крестьяне испугались и приказ не выполнили. Следующую попытку покончить с Тютчевым и его молодой женой Салтыкова предприняла, когда те направлялись в другое имение. Помещица направила группу крестьян, чтобы те укрылись в засаде и при виде приближающихся Тютчевых напали на них и убили. Но кто-то из крестьян отправил анонимное письмо и молодая семья проехала другой дорогой.

Федор Иванович Тютчев

Вскоре Салтычиху арестовали, осудили к смертной казни, замененной пожизненным монастырским заточением. Николай Тютчев скупил близлежащие земли, в том числе бывшее салтычихинское поместье. От брака с Пелагеей Панютиной родился отец будущего поэта Иван. Страшно сказать, но если бы замыслы Салтычихи были реализованы, мы бы не узнали поэта Федора Тютчева!

Подробнее о следствии и процессе над Дарьей Салтыковой мы расскажем через несколько дней, следите за нашими публикациями. Больше о преступлениях прошлого можно прочитать в группе Вконтакте История и Право.