Dicsy

Из опыта владения подобным бассейном (без возможности нанять на все лето чистильщика бассейна и официанта):

Приходишь утром, снимаешь крышку.

Вылавливаешь сачком утонувших ос и прочих летающих. Включаешь "пылесос" и чистишь дно.

Чистишь скиммер, промываешь фильтр, включаешь насос фильтра.

Моешь крышку и раскладываешь ее сушиться.

С криком "ай $@#!!!" ныряешь в холодную воду (да-да, за ночь вода остывает до температуры окружающего воздуха, а это градусов 12-15) и начинаешь драить стенки и дно губкой.

(Примечание №1 - сколько химии не лей, стенки и дно покрываются слизью.)

(Примечание №2 - открывать/закрывать крышку в одну харю - удовольствие ниже среднего)

Вылезаешь, пытаешься сачком и "пылесосом" убрать всю муть, которую поднял.

Промываешь фильтр и скиммер, закидываешь в поплавок хлорные таблетки, кидаешь плавать градусник.

Ждешь пока вода прогреется до комфортной температуры.

Отгоняешь от бассейна детей. собак, пьяных друзей и родственников.

Ждешь...

Ждешь...

Берешь сачок и вылавливаешь утонувших насекомых

Ждешь, вылавливаешь и пылесосишь, потому, что даже в бассейне диаметром 3 метра, воды 5 кубов и греется она ну ооочень долго.

Ура! Вода нагрелась, пиво остыло и ты ныряешь в свой родовой бассейн!

Радость проходит как только ты берешь в руки бутылку - сидеть в бассейне неудобно, пить неудобно, таранку жрать - за гранью реальности.

Раз в неделю сливаешь воду, моешь все "керхером", заливаешь свежую.

Через месяц ты уже перестаешь обращать внимание на трупы насекомых в воде и песок на дне. Чистишь бассейн раз в три дня, купаешься раз в неделю.

Таблетки оказывается очень дорогие, ты льешь в бассейн Белизну, фильтр не выключается сутками, чистишь его когда начинает зеленеть вода, купаться не хочется от слова вообще.

Осенью с искренней радостью сливаешь, разбираешь, промываешь, раскладываешь для просушки.

Начинаются дожди, поэтому собираешь и прячешь "как есть".

Человек ничему не учится с первого раза, поэтому на следующий год ты восстанавливаешь площадку и снова устанавливаешь бассейн, ищещь непонятно куда пропавщие фильтр и скиммер, покупаешь новый сачок и поплавок. Таблетки подорожали, но у тебя еще осталась с прошлого года Белизна!

Наливаешь воду и ... и... - БИНГО! Есть течь! Где шедшая в комплекте заплатка и клей знает только летающий макаронный монстр, сливаешь воду и едешь в магазин.

Заклеиваешь предполагаемое место протечки, наливаешь воду и понимаешь, что течет эта падла минимум еще в 2-3 местах.

(Примечание №3 - может не на следующий год, но бассейн переживший больше двух сезонов, я еще не встречал).

Эпилог:

Дно бассейна рекомендую вырезать, удобная хрень накрывать скутер или бетономешалку от дождя.

Трубки каркаса легкие, могут пригодиться, лично у меня храняться в сарае уже 9 лет и не испортились.

Буду ли я ставить бассейн снова? Да, но сначала дострою беседку, мангал-барбекю-коптильню- тандыр...

Лиля была самой примерной девочкой в нашем классе. А может быть, и во всей школе. Учителя даже называли ее слащаво-отвратительно: «Лилечка».

Белобрысые ее волосы были стянуты в жирную косу, так туго, что сквозь них просвечивала розовая кожица головы. Огромные телячьи глаза смотрели на мир нарочито доверчиво и распахнуто. Словом, Лилечка была отвратительна. И ненавидел ее весь наш класс. Во-первых, как примерную отличницу, во-вторых, из-за мерзейшего характера.

Молчаливость ее граничила с глупостью. Она никогда не была весела и активна. Все больше сидела со внимательной миной, даже на переменах. А после уроков за ней заходил отец: высокий и худой, как чучело огромного тонконогого лося.

К Лиле невозможно было придраться, хотя многим хотелось. Если какой-то отчаянный решался ей навалять, то он не мог найти повода. Лилечка молчала, не отвечая на упреки, разглядывала в упор обидчика круглыми глазами, не отводя взгляда, и тот, в конце концов, махал рукой и удалялся.

Учителя же были от нее в восторге. Когда весь класс откровенно тупил, одна Лилечка оставалась преподавательской надеждой. Ее вызывали к доске, приводили в пример, разъясняли всему классу: вот она-то добьется успеха, вот Лилечка точно не станет дворником, в отличие от нас, имбецилов деградирующих.

Словом, ненавидели мы ее лютой ненавистью с каждым днем все больше и больше. Правда, кажется нашу нелюбовь разделял физик Сергей Михайлович. Он кружил около парты Лили, как старый жирный коршун, и заваливал ее формулами, от которых у учеников волосы вставали дыбом. Лилечка покорно ковырялась в дебрях физики, но иногда и ее мозг давал сбой. Тогда Сергей Михайлович довольно хихикал и ставил ей в журнал пузатую тройку.

Потом Лиля плакала горючими слезами, прикрываясь ладошками. Класс ликовал. Я и мой друг Вовка, усевшись на парту Лили, красочно описывали ее будущее в качестве дворника, одноклассники хохотали, а она продолжала рыдать.

Дело близилось к концу третьей четверти, когда у Лилечки не то, что четверка по физике не выходила, там еле-еле натягивалось три. Каждый урок по этому предмету вызывал в ней панические атаки, которые она успешно парировала яростной зубрежкой учебника. Сергей Михайлович не сдавался и ставил Лиле очередную тройку за пропуск запятой в контрольных определениях. Девчонка явно впадала в крайнюю степень отчаяния, мы же с Вовкой довольно потирали ручки, представляя, как будет свергнута Великая Отличница с пьедестала пятерошников. Наконец-то!

Ближе к весне мы с Вовкой стали часто зависать в подсобке физического класса: там у Сергея Михайловича хранились лабораторные аппараты и всякие интересные штуки. Он часто сидел с нами в этой подсобке, рассказывая о природе того или иного физического явления. И, ей-богу, когда он вот так по-житейски нам все объяснял, физика не казалась скучной зубодробительной фигней. Наоборот, представала чем-то увлекательным.

В один из школьных дней мы в очередной раз мы забрались в подсобку, ожидая учителя. Вовка грыз яблоко, я ковырялся в шкафу, рассматривая транзистор.

Вдруг послышался хлопок двери и кто-то пробежал в класс. Я рванулся было выйти из лаборантской, но увидел в щель приоткрытой двери Лилечку, которая сидела за партой спиной ко мне и, судя по дергающимся плечам, рыдала.

Я замер, Вовка рядом с непрожеванным яблоком во рту. Сергей Михайлович влетел в класс и встал над плачущей Лилечкой.

—Ну, дорогая моя, а что я могу поделать с Вашими оценками? Не тянете, не тянете, милочка!

И он в очередной раз потер ручки.

Лиля подняла заплаканное лицо и громко всхлипнула:

— Сергей Михайлович… Меня отец убьет… Вы же знаете, он же с вами разговаривал!

Учитель положил руки Лилечке на плечи и перебил:

— Милочка, а как же Ваше поведение? Вот вы десятиклассница, а учителю дерзите!

— У папы сердце больное, Сергей Михайлович… Зачем Вы так?

Речь Лилечки становилась все тише, она пыталась выползти из-за парты, отмахиваясь от рук учителя. Сергей Михайлович волевым движением остановил ее и начал поглаживать круглые плечи Лили и неприятно посмеиваться.

Лилечка вскочила, скинув с себя руки Сергея Михайловича и повернулась к нему спиной, совершенно пунцовая от стыда.

Тот же, не отступая, заключил ее в потные объятия и крепко сжал.

Девчонка стояла, замерев в ужасе, по красным щекам катились крупные слезы. Довольный Сергей Михайлович суетливо ощупывал ее грудь и приговаривал:

— Вот и умница, вот и славная девочка.

Лиля дернулась и вырвалась из его хватки, еще секунда и хлопнула дверь класса. Сергей Михайлович деловито поправлял костюм.

Вовка потянул дверь на себя и вышел из класса. Сергей Михайлович вздрогнул и посмотрел на нас:

— А, ребята, вы тут? — не глядя на нас, он прошел мимо нас в лаборантскую.

Вовка рывком выкинул огрызок яблока в мусорку. Я по-прежнему стоял, как вкопанный. Голос Сергей Михайловича донесся из глубин подсобки:

— Мальчики, ну чего вы, заходите!

Мы не сговариваясь двинули из класса. Вовка возмущенно сопел, я не знал, куда деть мешающие мне руки.

— Нет, ну сволочь же! — не выдержал Вовка и высказался.

Я кивал. Настроение было настолько паршивое, что хотелось крушить и ломать все вокруг.

— Представляешь, какая низость? Он ведь специально ее топил столько времени!

Я резко остановился.

— А помнишь Кирееву в прошлом году всю вторую четверть донимал? А потом у нее пятерка сама собой вышла в итоге!

Вовка размышлял. Кажется, ему тоже было максимально мерзко.

Я посмотрел на него.

— Надо что-то делать, Вов. Что мы можем?

— Директору рассказать?

— Думаешь, поверят? Скажут, что мы тупо физику недолюбливаем и учиться не хотим.

Мы стояли в школьном коридоре, я взялся за голову, не понимая, что делать дальше. Лилечка была отвратительной, но даже она не заслуживала того, что творил физик.

Вовка хлопнул себя по лбу:

— Я придумал. У кого из наших домашние телефоны есть?

Весь вечер мы потратили на звонки. Тех, кого не могли найти по телефону, вылавливали дома, таскались от одной улицы до другой. И повсюду мы встречали сначала недоверие, а потом молчаливый шок. Домой вернулись заполночь и каждый получил от предков долю пиздюлей. Но спать мы ложились довольные. Мы сделали то, что должны были.

На следующий день физика была третьим уроком. На перемене мы молчаливо переглядывались. Лилечка, как всегда, тихо сидела за партой. Розовое лицо ее было опухшим от слез, обычно аккуратная коса была заплетена кое-как.

Я подошел к ее парте, наклонился и шепнул:

— Что бы он ни спрашивал — не отвечай. Сиди молча.

Лиля подняла голову и смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

Я, смущаясь, пояснил:

— Как итальянские забастовки, помнишь? Сиди молча и не реагируй.

Она открыла было рот что-то ответить, но я перебил:

— Мы кое-что придумали, главное — не отвечай!

Затрезвонил звонок, я рванул к своей парте, кинув ей последний ободряющий взгляд.

В класс суетливо вбежал физик. Мы замерли в стойке «смирно». Пробегая между рядов, он потрепал Вовку по волосам. Лицо того исказилось в гримасе.

— Ну что, дорогие мои? Кто готов отвечать? Может, Лилечка?

И Сергей Михайлович быстро подбежал к ее парте. Наклонился над ней, положив пухлую руку ей прямо на открытую тетрадь.

— Лилечка, надеюсь, Ваше поведение улучшилось за последнюю неделю, расскажете мне урок?

Лиля молчала. Сергей Михайлович постукивал пальцами по ее тетрадке.

— Отвечайте, милочка, если не хотите очередную двойку. Вашему папе это точно не понравится.

Слезы капнули из глаз Лили, она молчала, закусив губу.

Сергей Михайлович раздраженно развернулся.

— Ну а вы, умники? Кто готов отвечать?

Меня дернуло из-за парты, я вскочил и крикнул:

— Я не готов!

Сергей Михайлович изумленно уставился на меня. Рядом Вовка подскочил и крикнул:

— Я не готов!

Физик перевел на него взгляд. Сзади, за партой Лили, встала Киреева и отчетливо сказала:

— Я тоже не готова.

Один за другим наши одноклассники вставали и говорили, что не готовы. Начался галдеж. Ошарашенный физик вжался в парту и молчал. Со всех сторон доносились крики, что мы не готовы. Мы должны были поддержать Лилечку всем классом. И всем классом дать понять, что не позволим физику так относиться к своей работе.

Я выскочил в коридор с криком:

— Такая физика нам не нужна!

Сзади бежал Вовка и голосил в звенящей школьной тишине:

— Такие законы трения нам ни к чему!

Сзади бежали одноклассники, Лилечка впереди всех, размахивая руками. Отовсюду доносилось:

— Я не готов! Я тоже не готова!

Крики наполняли школьный коридор, из соседних классов стали выглядывать недоумевающие учителя. А мы бежали толпой, прямо к кабинету директора. Перед ним мы сгруппировались, я постучал, и вошли мы туда аккуратной притихшей толпой.

...

Сергей Михайлович больше не вел у нас физику. А через неделю уже и в школе не работал.

Лилечка в целом оказалась неплохой девчонкой. Мы часто зависаем с ней в лаборантской подсобке. Она, оказывается, здорово разбирается в физике.

И, кажется, нравится Вовке.

© Большой Проигрыватель

На эту встречу я идти не очень хотел. Но уговорили: «Тебе он понравится, интересный парень!». Игорь, молодой бизнесмен, начал с нуля, сам. Занял денег, открыл дешевую парикмахерскую, дело пошло, потом еще одну, еще одну. В общем, молодец.

Мне предстояло с ним интервью. Описать историю успеха, как это называется в журналах. Я приехал в офис, где сплошь веселая молодежь, на стенах дурацкие плакаты.

Своего кабинета у Игоря не было. Он сидел на большом кожаном диване, ноги на журнальном столике, в драной майке, весь в татухах. «Блин, ну и персонаж!» – мрачно подумал я.

Игорь сказал: «Ой, сорян, ща я быстро отвечу в вотсапе и начнем».

Я сел. И тут заметил в углу дивана маленького игрушечного зайца в смешных штанишках.

Он был очень похож на моего любимого зайца. Которого мне подарила бабушка, когда мне был год. И пока Игорь что-то строчил, я ушел мыслями в детство. Тот заяц был моей самой любимой игрушкой. Я с ним спал, я с ним играл, я с ним разговаривал, открывал ему свои мелкие тайны и мечты. Лет до семи этот заяц был моим лучшим другом. У него оторвался глаз – мы с мамой нашли пуговичку и пришили новый. У него истрепались штаны – мы сделали ему новые.

Я рос, но с зайцем не расставался. Он всегда был где-то рядом. Хоть я уже и не разговаривал с ним.

А потом началась семейная жизнь.

Как-то жена затеяла генеральную уборку, когда меня не было. Я вернулся – зайца нет. Конечно, я ужасно ругался, хотя жена уверяла, что зайца не выбросила, просто отдала. «Ну тебе он зачем, а? – спрашивала она. – Ну ты же большой мальчик, Лёша!»

Рассказывать ей, как я общался с зайцем и как он помогал мне жить, даже когда я вырос – я не стал. Вряд ли бы она поняла. Решила бы, что муж не в себе. О зайце дико жалел, часто его вспоминал.

Игрушки своего детства нельзя выбрасывать никогда, они для нас кто-то вроде ангелов-хранителей.

…Игорь, наконец, повернулся ко мне: «Ну я готов!»

Мы разговаривали долго. Игорь мне действительно понравился.

Уже когда я уходил, то спросил: «А вот этот заяц – он чей?»

Игорь улыбнулся: «Мой. Я без него никуда. Он вроде талисмана. Знаете, если честно, я считаю, что он мне во всем помог. Да, этот потрепанный заяц. Только не думайте, что я сумасшедший. Я же рос в детском доме. У меня не было ничего, кроме этого зайца. Я рассказывал ему, как вырасту, как всего добьюсь, как мы с ним поселимся в своем большом доме… Ну ведь так и вышло!»

Игорь помолчал: «Только в интервью про зайца не надо. Не поймут».

«Точно не поймут», – ответил я.

…Вечером я спросил у жены: «Признайся, куда ты тогда дела моего игрушечного зайца?»

Жена быстро ответила: «Вот же ты не можешь его забыть, хоть уже пятнадцать лет прошло! Я собрала игрушки и отнесла в детский дом, у нас был неподалеку тогда. И зайца тут же схватил какой-то мальчишка лет трех».

И я засмеялся. Я вдруг увидел всю жизнь, всю историю моего зайца с разными глазками. Он ушел тогда от меня, но стал ангелом-хранителем для совсем другого мальчишки. Ему этот заяц был гораздо нужней.

Наши старые игрушки действительно могут творить чудеса. Ну по крайней мере, так мне хочется думать.

Алексей БЕЛЯКОВ

В хорошей семье. В обеспеченной и благовоспитанной. И заявила эта юная леди, что хочет стать золотарём. Говночерпием, прошу прощения за грубое слово — другого перевода нет. Или, скажем, проституткой.

Примерно такой же шок испытали родители юной Флоренс Найтингейл, когда она сказала, что станет сиделкой. Слова «медсестра» тогда не было в помине. Говночерпий, проститутка, сиделка — были позорными словами. Ниже падать некуда! Сиделки — грязные бабы-пропойцы, которых нанимали «дохаживать» безнадёжно больных. Сиделки нецензурно ругались, как портовые грузчики, накачивались джином, били больных и крали все, что под руку попадалось. Вот какими были сиделки.

Родители отвернулись от Флоренс; их можно понять. А она стала основательницей сестринского дела. Она училась правильно ухаживать за больными — она считала, что от заботливого ухода зависит выздоровление. Без отвращения и раздражения она обмывала гнойные раны, перестилала своим методом белье, меняла повязки, проветривала комнаты; и учила этому других. И писала книги простым и понятным языком. И основала целую систему выхаживания больных и облегчения страданий умирающих.

Она не вышла замуж. Сначала по понятным причинам — кто женится на девушке-сиделке? А потом один гуманист-доктор сделал ей предложение. Широких взглядов был человек! Однако перед свадьбой трусливо предложил Флоренс оставить своё позорное и недостойное занятие! Ну, она разорвала помолвку и дальше стала развивать своё учение и свою практику. И спасать больных, которые гибли в скотских условиях, в тесноте и миазмах, на грязной соломе в так называемых «больницах». Она и ночами не спала — все навещала больных и раненых со свечой. Проверяла, как ее ученицы заботятся о пациентах. Ее так и прозвали: «дама со свечой»…

И Флоренс не ходила на митинги борцов за права женщин. Не поучала религиозными тирадами никого. Ей некогда было этим заниматься. Она просто делала своё дело и простыми словами учила этому других. И профессия медсестры стала почетной, вот чего она добилась. А больные стали получать уход и заботу и выздоравливать — это самое главное. Это важнее, чем крики на митингах и поучения. И важнее, как считала Флоренс, чем брак. По крайней мере, с фальшивым гуманистом…

Спокойная и упорная дама со свечой — так она прожила свою жизнь. Может, могла бы лучше прожить. Может, могла бы стать счастливее и богаче; избежать оскорблений и непонимания?.. Но она выбрала свой путь; или кто-то наверху его для неё выбрал. Главное — не сворачивать. И идти вперёд даже в кромешной тьме — свеча светит, и этого достаточно…

Анна Кирьянова

Это не выдуманная история.

У меня есть знакомый и зовут его Андрей.

Андрей личность творческая и даже космическая. Он фотограф, трэвел блогер и пропагандист зож.

Ничего про него плохого не могу сказать, знакомы мы через инсту, где я иногда ставил Андрею лайки, пока он совсем уж не упоролся на борьбе с режимом и рекламе всего, за что ему заплатили пиццы, фены, казино и надувные подушки "Тетя Глаша".

Потом заглядывал изредка, читал о духовном развитии, прекрасных людях южных стран, в глазах которых скрыта тысячелетняя мудрость, о том, что в стране у нас все плохо и он свалил, вот тут какие креветки и можно не платить никакие налоги.

Андрей путешествовал на мопеде, водил фототуры, возвращался в серую действительность Москвы и опять сбегал обратно в мир солнца, моря, добрых людей и ананасовых соков за три рубля стакан.

И вот Андрей в марте сделал анонс, что встречает очередную группу в теплой стране.

Тут уж я не выдержал и выступил. Поинтересовался, как же так? Вроде в мире странные вещи творятся, вирус страшный, границы закрывают и все-такое.

Андрей написал: ха-ха! Все это ерунда. И вообще он не собирается возвращаться.

Ну... каждый сам кует свой опыт.

Потом я ему еще раз написал (ибо добрый очень), что вот МИД списки граждан формирует. И билеты тоже пока еще есть. Но мне ответили, что от этой власти ничего не надо. Даже стакана воды.

А сегодня я снова заглянул к Андрею. Узнал много нового из сториз, постов и комментариев.

Чудесные смуглые люди с мудростью в глазах выгнали Андрея из съемной квартиры. И разве что коровьим навозом в него не швыряют. Андрей сидит в аэропорту (правда без группы, ибо люди додумались улететь раньше) и жалуется на государство, которое его бросило. И что оно ему обязано.

(Тут я добавлю, что государство, действительно обязано вывозить своих граждан, особенно если они платят налоги, но тут не ситуация Андрея).

И вообще денег почти нет, жить негде и он внезапно чужак. И очень хочется домой в Подольск. Ну и комментаторам пишет, что они хейтеры и дураки, как и все население России, раз не высылают ему донат, чтобы он вернулся в эту "быдлятскую действительность".

Завтра, как говорят, Россия полностью закрывает авиасообщение.

В мире застряли тысячи россиян. Без денег, жилья, с детьми и не всегда в дружелюбных странах. Мне их всех жалко и я очень им сочувствую. Всем. Тем, кто рискнул. Тем, кто не хотел терять дорогой тур. Даже тем, кто говорил "а чо такого", "да нет никакого вируса", "да ничего не закроют это паника".

Я однажды так попал в аэропорту Гималаев на пару дней и это было крайне... волнительно. Неизвестность и непонимание, что вообще можно сделать. Но те пару дней не сравнить с нынешней ситуацией.

И себя мне тоже жалко. Наш отпуск накрылся, но мы хоть никуда не поехали. Ибо все было понятно.

Так вот.

Жалко всех. Кроме Андрея.

PS. Если вы живете в других странах и рядом есть те, кто застрял в аэропортах и у вас есть возможность (ну вдруг) помочь - сделайте это. Только Андрею не помогайте. Он через час скажет, что вы ему должны и обязаны.

Гурий Никифорович вышел рано и направился к машине. Он приезжал на работу первым. Позже подтягивались сотрудники. Фирма была стабильной, и его присутствия не требовала. Но дома ему делать было нечего, жена умерла 2 года назад. Сын работал на другом континенте.

Женщину на газоне он увидел сразу. На побирушку не похожа, хорошо одета, подкрашена, руки с маникюром. Она сидела на раскладном стульчике, и держала на руках маленькую ухоженную собачку. В породах Гурий ничего не понимал, и животных никогда не держал, у жены и сына была астма. Гурий Никифорович увидел надпись на фанерке: «Собака в дар. Она будет Вас ждать и встречать». Глаза женщины были наполнены болью, а глаза собаки – грустными. Он прошел мимо.

На следующий день эта пара опять сидела с утра. Он поздоровался. Женщина ответила.

Он в детстве хотел собаку. Небольшую. Большая ему была не нужна. Он сам был высоченным и сильным. Но собака так никогда и не появилась. Ни собака, ни кошка, ни черепашка. На все просьбы мать с отцом отвечали: «нечего грязь разводить». А потом тоже не сложилось. Видно ни к чему.

Текли дни, и Гурий привык видеть эту красивую женщину с собакой. И табличку. Собака никак не пристраивалась. И он спросил:

- Как ее зовут?

- Тотошка, - ответила женщина.

Гурий вдруг вспомнил, как читал сыну сказку «Волшебник Изумрудного города», счастливую улыбку жены, ее мягкий голос. Он в молодости часто ездил по командировкам. А жена его ждала и встречала, ездила на вокзалы и в аэропорт. Неважно, день или ночь. А теперь его никто не ждал и не встречал.

- Что же Вы в таком неходовом месте сидите? – спросил он у женщины: Здесь народу мало, тяжело пристроить собаку.

- Мне тут удобнее. Рядом с подъездом.

И Гурий пошел дальше. Он всегда обедал дома, приезжал к часу, кивал женщине, и поднимался пешком. Он пробежал как всегда, и вернулся. На раскладном стульчике собака сидела одна. Гурий огляделся.

- Тотошка, а где твоя хозяйка?

- Она умерла сегодня, - ответила старушка, выгуливавшая на шлейке пушистую серую кошку, - Я скорую вызывала, и милицию, и труповозку. Очень Мила была тяжело больна, одинокая. Вот пыталась перед смертью животных своих пристроить. Тотошку и кошку Элю. Да не вышло. Ходить ей было тяжело, сидела рядом с домом. Место неудачное. А у меня своих 7 кошек. Ой, знаете, она же Вам записку оставила.

Старушка вытащила из кармана конверт и отдала Гурию. Конверт был не заклеен. На белом листочке формата А4 аккуратным крупным, почти детским почерком было написано: «Пожалуйста, заберите к себе собачку Тотошку и кошку Элю. Я видела, что собачка Вам нравится. Собачке полтора года, а кошке 3 года. Они привиты. Их документы Вам может отдать Мария Павловна, которая передала записку. Пожалуйста заберите их. Они будут Вас всегда ждать и встречать».

Гурий хотел пройти мимо. Но вспомнил слова жены: « Где бы ты ни был, я всегда буду тебя ждать и встречать». Это так важно, что бы ждали и встречали, что бы любили.

Гурий позвонил на работу, что задерживается…

Теперь каждое утро он обязательно смотрел на свое окно. Тотошка и Эля сидели на подоконнике и провожали его взглядом. Гурий махал им рукой и садился в машину. И больше не оставался на фирме допоздна. Он спешил домой...

© Елена Андрияш

На лавочке соседней бабушка. Лет 70-ти на вид.

Позже выяснилось – ошиблась, ей больше, конечно.

Если все остальные отдыхающие или растеклись расслабленно по скамейкам, или небрежно уселись, то тут чувствуется класс!

Во всем облике.

Спинка прямая. Ноги красиво сложены. Одета в горчичного цвета длинную юбку и короткую шубку в тон, с фиолетовым воротником. И берет.

Очень интеллигентного вида. Тонкое лицо.

В молодости, наверное, была писаной красавицей. И сейчас очень хороша, чего уж.

Взгляд такой, нездешний. Не озабоченный проблемами, не уставший. Ясные глаза.

К скамейке быстрым шагом подошла женщина.

— Жанночка, ты чего так долго? – спросила бабушка.

— Да пока пакеты домой отвезла. Я же закупаться ездила, — прозвучал ответ.

— И чем же ты так запыхалась? Что шапка у тебя набок, вид расхристанный, недостойный дамы! – покачала головой бабуля.

— Бабушка! Какая дама! Ты что? Ты знаешь, что творится? Люди в панике! Такое творится! – начала вещать о последних событиях та Жанна.

Я думала, что бабушка включится в разговор.

Но она невозмутимо сидела. Птичкам бросала крошки от батона.

А потом вдруг посмотрела на родственницу.

И так это четко, громко произнесла:

— Прекрати! Слышал бы тебя дедушка! Да ты знаешь, что мы пережили? Я приехала к тебе в гости. И не понимаю ваших вечно унылых лиц! Знаешь, чему быть, тому не миновать. Ты можешь скупить все продукты. Не спать ночами. Пить валерьянку. А потом вдруг в один далеко не прекрасный день все живое вообще исчезнет с лица земли. И от тебя, милая, это никак не зависит. Поэтому нет смысла переживать. Ну, это я так, самый худший вариант озвучила. Люди совсем с ума посходили! Мир захлебывается в ненависти, жадности. Губится природа, бедные животные страдают от рук человека. Ничто не свято. Семья перестала быть семьей. Одну полюбил, разлюбил, к другой пошел. Брошенные дети. Деньги правят всем. Все зациклены только на них. И все мало. Машины, квартиры, мало! Больше надо! А человек рождается без всего. И без всего уходят. И ни один миллиард не спасет от неизлечимой болезни, например. Но нет, все во славу золотого тельца. Жанна, опомнись! Мы пережили блокаду. Диван самый вкусный был. Мы его разрезали на полоски и варили. Помню, мама доставала сервис с позолотой. Наливала туда воду. И мы пили чай. Нам так казалось. Хотя была пустая вода, без заварки. Бабушка хлебные крошки клала в чашечки. И мы представляли, что это пирожные. Вот тогда было сложно. Но как стойко вели себя люди! Как достойно. Кто-то срывался, да. Но в большинстве своем мы выстояли. И старики, и дети. Не надо искать черную кошку там, где ее нет, Жанна. Кстати, о кошках. Знаешь, как мы радовались, когда привезли несколько вагонов кошек? Их выпустили. И они избавили Ленинград от крыс. До сих пор обожаю пушистиков. Как там мой Васенька? Соседка Галочка приглядит, конечно. Будешь на меня букой смотреть и причитать да жаловаться на жизнь, завтра же уеду! Не останусь на твой юбилей! – решительно произнесла старушка, поднимаясь.

— Ну, баба Боря! Просто… все так себя ведут. Вот я и подумала, — неуверенно отозвалась женщина.

— Все… В этом-то и проблема. Куда все, туда и я. Жить надо, Жанна. И думать своей головой. К слову, один совет я тебе все-таки дам. Дачу купи, как твой муж советует. Я тебе обскажу, что да как сажать. Деньги у вас есть. Свежий воздух, свои овощи, зелень. Прелесть! И запасы будут! – улыбнулась бабушка, и они пошли вдоль набережной.

Интересно, почему баба Боря? Наверное, сокращенное от Брониславы…

Разговор этот невольно слушала не я одна.

Слева мужчина встал. С газетой. Если честно, сейчас человека с газетой редко встретишь. Скорее, с телефоном. Все в них.

Он, как и уходящая старушка, был колоритным: в шляпе, пальто, шарф на шее. Чуть наклонил голову в знак приветствия. Нет, мы не были знакомы. И произнес:

— Вот кем я восхищаюсь, так это людьми того поколения. Вот они герои! Жаль, уходят. Сила духа, стойкость. Люди-легенды. Н-дас. Да, милая барышня. Держите конфетку! С вишней. Эх, шоколад. Знаете, я лично никогда не отчаиваюсь. Даже черные полосы в моей жизни сделаны из шоколада!

Незнакомец ушел.

Крутилось колесо, где аттракционы. На нем катались родители и дети.

Жизнь продолжается. Ее колесо все также крутится, несмотря ни на что…

И было так хорошо на душе.

Такие люди, случайно встреченные, как баба Боря, они – как светлячки. Несущие свет.

Всем добра! Не болейте, милые. И берегите себя и семью!

Татьяна Пахоменко