Я даже думала, что брошу ее недочитанной. Тяжело читать про настолько несчастных людей...
Повесть навела на много разных мыслей. По ходу чтения я часто отвлекалась, чтобы подумать.
Итак, в одном департаменте служил один чиновник; чиновник нельзя сказать чтобы очень замечательный, низенького роста, несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшой лысиной на лбу, с морщинами по обеим сторонам щек и цветом лица что называется геморроидальным… Что ж делать! виноват петербургский климат. Что касается до чина (ибо у нас прежде всего нужно объявить чин), то он был то, что называют вечный титулярный советник, над которым, как известно, натрунились и наострились вдоволь разные писатели, имеющие похвальное обыкновенье налегать на тех, которые не могут кусаться.
В общем, перед нами типичный несчастненький, созданный для того, чтобы вызывать к своей персоне тотальную жалость либо быть грушей для битья. Человек, которому всегда за что-то прилетает по голове, вне зависимости от того, заслуживает он это или нет.
Что я увидела в этой повести?
1. Для меня эта повесть об ограниченности мышления и умственной близорукости.
В первую очередь мое внимание привлекло то, как главному герою выбирали имя. Я думаю, повесть не зря построена таким образом, чтобы мы могли проследить за историей героя с самого начала.
Родильнице предоставили на выбор любое из трех, какое она хочет выбрать: Моккия, Сессия, или назвать ребенка во имя мученика Хоздазата. «Нет, – подумала покойница, – имена-то всё такие». Чтобы угодить ей, развернули календарь в другом месте; вышли опять три имени: Трифилий, Дула и Варахасий. «Вот это наказание, – проговорила старуха, – какие всё имена; я, право, никогда и не слыхивала таких. Пусть бы еще Варадат или Варух, а то Трифилий и Варахасий». Еще переворотили страницу – вышли: Павсикахий и Вахтисий. «Ну, уж я вижу, – сказала старуха, – что, видно, его такая судьба. Уж если так, пусть лучше будет он называться, как и отец его. Отец был Акакий, так пусть и сын будет Акакий». Таким образом и произошел Акакий Акакиевич.
А за пределами этого календаря с сюрреалистичными именами не было выбора? 🤔 Акакий Акакиевич, кажется, с самого начала обречен жить под стеклянным колпаком, в маленьком, кропотливо созданном мирке.
Я думаю, что человек, привыкший за долгое время к ограниченности выбора и отсутствию попыток взглянуть на ситуацию/задачу под другим углом, умственно деформируется и переучить его будет нелегко. На самом деле это действительно страшно. С таким человеком тяжело разговаривать, он иногда ведет себя так, будто ему физически трудно подумать как-то иначе, услышать другую точку зрения и признать собственную неправоту, даже если он очевидно не прав.
Вне этого переписыванья, казалось, для него ничего не существовало.
Акакий Акакиевич слишком близорук, чтобы увидеть что-либо помимо своей понятной, монотонной работы, не требующей создания чего-то абсолютно нового. Он настолько погружен в свою работу, что она всюду ему мерещится.
Акакий Акакиевич если и глядел на что, то видел на всем свои чистые, ровным почерком выписанные строки, и только разве если, неизвестно откуда взявшись, лошадиная морда помещалась ему на плечо и напускала ноздрями целый ветер в щеку, тогда только замечал он, что он не на середине строки, а скорее на середине улицы.
Он даже не принял повышение и новые обязанности:
Один директор, будучи добрый человек и желая вознаградить его за долгую службу, приказал дать ему что-нибудь поважнее, чем обыкновенное переписыванье; именно из готового уже дела велено было ему сделать какое-то отношение в другое присутственное место; дело состояло только в том, чтобы переменить заглавный титул да переменить кое-где глаголы из первого лица в третье. Это задало ему такую работу, что он вспотел совершенно, тер лоб и, наконец, сказал: «Нет, лучше дайте я перепишу что-нибудь».
2. Шинель в повести мне кажется неким спасательным кругом, которым Акакий Акакиевич не смог правильно воспользоваться. Это новая деталь, оказавшаяся в его привычном упорядоченном мирке, в который он не допускал ничего, что могло бы его изменить.
На самом деле, это очень сложная тема для меня. Лично я очень боюсь закостенеть и перестать адекватно ориентироваться в реальном мире, поэтому стараюсь что-то с этим делать. Но есть и другие люди, оказывающие отчаянное сопротивление каждый раз, когда им пытаешься помочь покинуть их маленький мирок с устаревшими представлениями обо всем. Может, им это не нужно... 🤷🏻♀️ Однажды я старалась помочь человеку, заблудившемуся в мире собственных иллюзий. Я, имевшая похожий опыт, прибежала с полной корзиной аргументов, фактов и разоблачений. В итоге "заблудившийся" выстроил сильный невидимый барьер и отказался от моей помощи. То, что было за пределами его сказочного мирка с удобными законами и зыбкими надеждами на утопическое будущее, страшно и непредсказуемо.
3. Эта повесть как таблетка от жалости к себе. Только глядя на таких маленьких жалких персонажей, понимаешь, насколько важно уметь постоять за себя. Мой жизненный опыт показал, что быть слабым и хрупким опасно для жизни.
Я заметила, что это вообще очень большая удача, если в тяжелый момент или период рядом оказывается тот, кто может вступиться или - хотя бы! - не пытается поддеть и не испытывает терпение.
4. Это о привязанности к какой-то конкретной вещи. Новая шинель преобразила Акакия Акакиевича, сказалась на его самовосприятии и самооценке. И потеря шинели воспринималась им как потеря части себя. Но на самом деле он переживал не потерю вещи, а того, что она в его мирок принесла.
О чем эта повесть для вас❓ Перечитывали после школы❓