Гай Юлий Цезарь
12 июля 100 года до н. э.[5] — 15 марта 44 года до н. э.) — древнеримский государственный и политический деятель, полководец, писатель. Консул 59, 48, 46, 45 и 44 годов до н. э., великий понтифик с 63 года до н. э.
12 июля 100 года до н. э.[5] — 15 марта 44 года до н. э.) — древнеримский государственный и политический деятель, полководец, писатель. Консул 59, 48, 46, 45 и 44 годов до н. э., великий понтифик с 63 года до н. э.
Всем привет!
Эта заметка появилась позже, чем планировалось, сразу по двум причинам. Во-первых, навалились неотложные дела, а, во-вторых, я взялась за книгу размеров больше, чем смогла осилить даже за неделю. А там ещё и цикл. Но, прежде чем я расскажу о самом чтиве, традиционно минутка истории.
("Гай Марий на развалинах Карфагена". Картина Джона Вандерлин)
Дело было уже после разрушения Карфагена римлянами. К слову, в том же году была завоевана ими же почти вся Греция (кроме Крита, Родоса и принадлежащих родоссцам территорий, ну и часть современной Греции находилась на тот момент в составе Фракии, которая до того была в составе Македонской империи, и которую тоже можно отчасти считать частью эллинистического мира). Другие территории того региона римляне завоевали чуть позже. Так что уже на тот момент Римская республика превратилась в крупнейшее государство региона, однако явно не планировала останавливаться на достигнутом.
После разрушения Карфагена и активной деятельности нумидийского царя Масиниссы (ок. 240-149 до н.э.), о котором я упоминала в одной из прошлых заметок (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 49.1 «Слоны Ганнибала»), Нумидия стала единым государством под властью этого царя. И одним из трёх ныне известных на тот момент в Африке: восточнее лежал Египет под властью Птолемеев, а западнее – Мавретания. Первым известным царём последней был Бага, помогавший Масиниссе. Его наследником (сыном или внуком) стал Бокх I (правил с 118 по 91-й гг. до н.э.), известный в связи с событиями Югуртинской войны (112-105 до н.э.). Кстати, о ней.
Названа она так по имени Югурты, царя Нумидии в 117-105 до н.э. и внука Масиниссы. Масинисса, хотя и был женат на Софонибе, до того всё же имел, по видимому, ещё одну, ныне неизвестную по имени, законную жену, от которой у него родилось трое сыновей – Миципса, Мастанабал и Гулусса. Между ними и было поделено его царство, только не привычным – территориальным – способом, а функциональным: Миципсе достались казна и Цирта, столица Нумидии, Мастанабалу – судебная власть, а Гулуссе – армия и внешнеполитическая сфера. Нетрудно догадаться, что тут не обошлось без римлян, с которыми так тесно общался отец этой троицы. Кстати, Миципса известен, в числе прочего, тем, что именно нападение сторонников Гамилькара на сопровождавших Миципсу воинов привело к войне с Нумидией, которая вскоре переросла в Третью Пуническую войну, закончившуюся разрушением Карфагена. Естественно, нумидийцы по этому поводу не грустили. У них и других проблем хватало. Например, «заботливое покровительство» Рима.
Спустя несколько лет после воцарения троих сыновей Масиниссы двое из них умерли, и Миципса получил вроде как всю полноту власти, насколько это было возможно. Правда, к тому моменту у него, помимо родных сыновей (Гиемпсала и Адгербала), было ещё и несколько племянников – законный сын Гулуссы Массива и двое сыновей Мастанабала – Югурта и Гауда. И больше остальных проблем из них доставлял именно Югурта, который хотя и был таким себе наследником из-за своего внебрачного происхождения, а всё же здорово умел утрясать свои дела и собирать союзников и сочувствующих. Так что, когда Миципса отправил его в помощь Сципиону Африканскому Младшему, осаждавшему в то время Нуманцию, в надежде таким образом от него избавиться, стало только хуже, потому что Югурта не только прославился как крутой вояка, но и римских друзей себе завёл. Так что пришлось Миципсе, стиснув зубы, усыновить его и назначить одним из своих наследников с тем, чтоб он «присматривал» за его родными сыновьями и помогал им править. Ну да, ну да.
Стоило Миципсе, разделившему власть между наследниками, умереть в 118-м году до н.э., как в Нумидии началось полное безобразие. В 117-м году до н.э. после одной неприятной истории был убит Гиемпсал, а его брат, учуяв, чем запахло, убежал в Рим и стал просить спасти его, беднягу, там. Римский Сенат решил, что нет ничего проще, и…разделил царство между обоими царями, причём Адгербалу досталась более пустынная восточная часть. Так что неудивительно, что Югурта вскоре пришёл к нему со своими войсками и разбил его, заняв Цирту. Римляне, конечно, пытались вмешаться, но Югурта положил на все их требования большой…меч, продолжил осаду Цирты, принудил Адгербала к сдаче и убил его и всех жителей города, захваченных в плен с оружием в руках. И в их числе оказался не только сам Адгербал, но и участвовавшие в обороне города италийцы. А это римляне уже восприняли как личное (и политическое) оскорбление и объявили в том же 112-м году до н.э. теперь единственному царю Югурте войну.
Дальше было всякое разное, в том числе избавление от конкурента за власть в лице царевича Массивы, но в итоге Югурта вернулся в Нумидию и продолжил создавать римлянам проблемы. Даже заключил союз со своим тестем – тем самым мавретанским царем Бокхом, на чьей дочери Югурта предусмотрительно женился (упоминания, кстати, об этом можно найти в романе «Золотой ветер», о котором я рассказывала тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 47.2. «Золотой ветер»). Однако Бокх, видя, что ситуация-то складывается не в пользу нумидийцев и их союзников, предложил выгодную сделку посланному в Африку Гаю Марию. Так что вскоре Югурта был выдан римлянам, проведен по Риму в триумфальном шествии Гая Мария, а после брошен в темницу, где и умер в 104-м году до н.э. Его сын Оксинт остался жив и был поселен где-то в Италии, а власть над Нумидией перешла к брату Югурты – Гауде (правил с 105 до 88 до н.э.), причем часть нумидийских владений тогда отошла Бокху за сотрудничество с римлянами.
(Плененный Югурта)
После Гауды Нумидией правили его сын Гиемпсал II (88-60 гг. до н.э.) и внук Юба I (60-46 гг. до н.э.). Этот Юба поддерживал Гнея Помпея в борьбе против Юлия Цезаря, причем поддерживал и сторонников Помпея после того, как тот погиб. Борьба, впрочем, завершилась тем, что Юба потерпел поражение, покончил с собой, а Нумидия прекратила своё независимое существование и превратилась в очередную римскую провинцию. Интересно тут то, что сын Юбы – Юба II (ок. 52/50 до н.э. – 23 н.э.) после поражения Марка Антония и Клеопатры (и превращения Египта в римскую провинцию) стал мужем их дочери, Клеопатры Селены II (ок. 40 до н.э. – 5г. н.э.). Вместе они правили Мавретанией, которую Октавиан Август щедро пожаловал Юбе вместе с солидной денежной суммой. И так до смерти Клеопатры Селены (потом у Юбы появилась новая жена, но это уже совсем иная история).
А вышло это вот как. Когда умер мавретанский царь Бокх I, после него правил сын – Мастанесосус (примерно в период 91/80 – 49 до н.э.), а его наследником стал Бокх II (ок. 49-33 до н.э.). Вот он, напротив, поддерживал в борьбе против Гнея Помпея Юлия Цезаря, что, соответственно, выливалось в разборки с Юбой I. А в борьбе между Марком Антонием и Октавианом Августом Бокх встал на сторону последнего. Неизвестно, были ли у него дети, но после его смерти Мавретания стала частью Римского государства, а потом Октавиан Август пожаловал мавретанскую корону Юбе II, сыну врага Бокха II)) Вот такая вот благодарность за поддержку, вот такая вот ирония судьбы. Вишенка на торте: сын Юбы и Клеопатры Селены Птолемей стал последним царем Мавретании; его из зависти будто бы приказал убить император Калигула, а Клавдий, ставший вскоре после этого новым правителем Римской империи, присоединил Мавретанию к своим владениям, разделив на две провинции – Мавретанию Тингитанскую и Мавретанию Цезарейскую.
Да, историческая часть вышла длинная. Но и неудивительно, ведь об этом и многом другом повествуется в сегодняшнем цикле-гепталогии
«Владыки Рима» К. Маккалоу
Время действия: II-I века до н.э., ок. 110-27гг. до н.э.
Место действия: Римская республика, Нумидия и Мавретания, Египет и, вероятно, не только эти страны.
Интересное из истории создания:
Колин Маргаретта Маккалоу (1937-2015) – австралийская писательница, которую вспоминают, прежде всего, как автора романа «Поющие в терновнике». Кстати, некоторые моменты в нём перекликаются с биографией самой Маккалоу и членов её семьи, например, её мать, Лора, была уроженкой Новой Зеландии (причем в роду у неё будто бы даже были маори), а отец, Джеймс, имел ирландское происхождение. Кроме того, их семья часто переезжала, пока не осела в Сиднее. Младший брат Колин Маккалоу, Карл, утонул у берегов Крита, когда ему было 25 лет, пытаясь спасти попавших в беду туристов, что тоже нашло отражение в её самом известном произведении.
(Колин Маккалоу в молодости)
Сама Колин Маккалоу училась на нейробиолога в Университете Сиднея и после его окончания работала в Королевской больнице Северного побережья, а в 1963-м переехала в Лондон. И в Великобритании познакомилась с заведующим кафедрой неврологии Йельского университета, который предложил ей работу научного сотрудника. Предложение она приняла, опять переехала и с 1967 по 1976-й занималась научной и преподавательской деятельностью в отделении нейробиологии Йельской медицинской школы при Йельском университете. Именно в тот период своей жизни она и написала первые романы – «Тим»(1974) и «Поющие в терновнике»(1977).
Затем последовали ещё три отдельных романа – «Непристойная страсть» (1981), «Символ веры третьего тысячелетия» (1985) и «Леди из Миссалонги» (1987), а после она написала первую книгу в своей гепталогии «Владыки Рима» («Masters of Rome») – «Первый человек в Риме» (1990), и целых семь лет занималась только этим циклом, написав и опубликовав пять книг из семи в период с 1990 по 1997-й годы. Потом, по всей, видимости, она стала уставать от подобного погружения в историю Древнего Рима, и последние две книги вышли уже в 2002-м («Падение титана, или Октябрьский конь») и 2007-м («Антоний и Клеопатра») годах, с перерывами на написание других произведений.
И неудивительно: каждый из романов цикла поистине огромен (до 1000 страниц). Тема занимала писательницу почти 30 лет, с начала 1980-х годов, когда замысел только возник, и до публикации последнего тома в 2007 году. Причем к написанию Маккалоу готовилась основательно: накопила целую библиотеку из нескольких тысяч книг и монографий по всем аспектам римской истории и цивилизации, рисовала карты городов и полей сражений (в книгах, кстати, некоторые из них прикреплены), обшаривала музеи мира в поисках бюстов и надписей, консультировалась с экспертами из дюжины университетов и записывала все известные факты о тех временах и людях, её интересовавших.
Первоначально она хотела окончить цикл на шестой книге, повествующей об убийстве Гая Юлия Цезаря, потому что, по ее мнению, окончательное падение Римской республики произошло после битвы при Филиппах и со смертью убийц Цезаря. Однако большинство историков относят конец республики ко времени десятью годами позже, после финальной схватки между Августом и Марком Антонием в битве при Акциуме, в 31 г. до н.э. Так что пришлось написать ещё и седьмую.
Прикольно то, что Маккалоу рассказывала, что издатель хотел, чтоб она написала продолжение к «Поющим в терновнике», а не к романам о Древнем Риме, потому что те продавались хуже, но Боб Карр, бывший премьер-министр Нового Южного Уэльса, публично выступал за то, чтобы Маккалоу продолжила и завершила цикл. А там уж подключились и прочие фанаты. Так что в итоге мы и имеем семь книг. Тот же самый Карр подталкивал писательницу писать дальше о Риме, но этому не суждено было сбыться, хотя бы потому что у Маккалоу начались проблемы со зрением. Последние свои книги она написала в 2013-м году.
О чём:
История начинается зимой 110-го года до н.э., с религиозного праздника, на котором и пересеклись впервые главные герои повествования, в том числе Луций Корнелий Сулла, Гай Юлий Цезарь (дед того самого Юлия Цезаря) и члены его семьи, а также Гай Марий. Причем вскоре после этого Юлий Цезарь пригласил на ужин Гая Мария и сделал ему предложение, от которого трудно отказаться – жениться на одной из его дочерей, чтобы объединить воедино их ресурсы: связи и положение в обществе семьи Юлиев Цезарей и богатства Гая Мария. Гай Марий, разумеется, согласился, тем более что ему пришлась по нраву Юлия Старшая, и уже в марте состоялось их бракосочетание.
Младшая же Юлия (Юлилла) привлекла внимание Луция Корнелия Суллы, опустившегося патриция из древнего, но обедневшего рода, и не только заставила его думать о себе, но и сама страстно влюбилась настолько, что вскоре после случайной встречи на улице стала добиваться взаимности так, что иной современный сталкер бы начал нервно курить в сторонке. И лучше бы она этого не делала, потому что именно её венок из трав, врученный возлюбленному, в каком-то смысле стал первопричиной гибели многих людей в дальнейшем.
На фоне всех этих сложных взаимоотношений римлян действовал и нумидийский царь Югурта, вызванный в Рим для разбирательств. Уж его-то намерения и отношения с окружающими куда проще: он хотел удержать свою власть, причем без римского давления, и не гнушался при этом ничем. Так что, когда ему понадобилось убрать с дороги также явившегося в Рим царевича Массиву, оказалось, что немало тех, кто и рад помочь.
И вот судьбы всех этих людей начали как лозы, стелющиеся по стене, переплетаться уже в этом романе. Но, поскольку даже в первом около 400 страниц, воздержусь от дальнейшего рассказа и предоставлю заинтересовавшимся читать самим.
Отрывок:
«Прочь, прочь из дома! Ноги сами несли Суллу по узкой улице. Неожиданно он обнаружил, что попал в Палатиум – в ту часть Палатина, которая спускалась к Большому Цирку и воротам Капена.
Дома здесь стояли реже: то тут, то там попадались пространства, похожие на парки. Находясь в отдалении от Форума, Палатиум не был очень фешенебельным районом.
Забыв о холоде, о том, что на нем лишь домашняя туника, Сулла присел на камень. Он смотрел на свободные трибуны Большого Цирка и на храмы Аветина – а видел тоскливый путь своей жизни, ведущий в безрадостное будущее, в никуда. Он услышал скрежет собственных зубов и невольно застонал.
– Вам нездоровится? – спросил тонкий голос.
Подняв глаза, он ничего не увидел – от боли помутилось в глазах. Постепенно сквозь туман он разглядел золотые волосы, четко очерченный подбородок. Огромные во все лицо глаза медового цвета, испуганный взор.
Она стояла перед ним на коленях, упрятанная в тугой кокон домашней пряжи – точно как тогда, возле дома Флакия.
– Юлия, – содрогнулся он.
– Нет, Юлия – моя старшая сестра. Меня зовут Юлилла, – сказала она, улыбнувшись ему. – Вам нездоровится, Луций Корнелий?
– Мою боль врачи не излечат.
Да, Никополис была права, завтра он почувствует себя лучше. И это – отвратительней всего.
– Я бы так хотел, я бы очень, очень хотел… сойти с ума, – сказал он. – Но, кажется, не могу.
– Если не можешь, значит пока ты не нужен фуриям.
– Ты одна здесь? – спросил он неодобрительно.
– О чем думают твои родители, позволяя тебе бродить по улицам в этот час?
– Со мною моя служанка, – сказала она, озорно улыбнувшись. – Самый осмотрительный и верный человек.
– Ты что, хочешь сказать, что, позволяя тебе расхаживать, где угодно, она никому ничего не говорит? Так ведь однажды тебя поймают, – сказал человек, который сам был пойман навечно.
– Но пока не поймали, зачем беспокоиться?
Погрузившись в молчание, с самозабвенным любопытством она изучала его лицо, явно наслаждаясь тем, что видит.
– Иди домой, Юлилла, – сказал Сулла, вздохнув.
– Если тебя должны поймать, пусть лучше – не со мной.
– Потому что ты дурной человек? – спросила она. Это вызвало слабую улыбку.
– Если угодно.
– Я так не думаю!
Что за бог послал ее? Спасибо тебе, неведомое божество! Мышцы Суллы расслабились, и он почувствовал нежданный свет, как будто действительно его приласкал какой-то бог, милостивый и добрый; чувство странное для того, кто знал так мало добра.
– Да, я дурной человек, Юлилла.
– Чепуха! – голос ее звучал уверенно и твердо. Наметанным глазом Сулла распознавал признаки девичьей любви и почувствовал желание отпугнуть ее какой-нибудь грубой выходкой. Но не мог. Только не с ней! Она этого не заслужила. Для нее он полезет в свой мешок с хитростями и покажет самого лучшего Луция Корнелия Суллу, какой только может быть: свободного от лжи, незапятнанного.
– Ладно, спасибо тебе за доверие, Юлилла, – сказал он.
Вышло немного неубедительно. Как знать, что она хочет слышать? Как показать себя с лучшей стороны?
– Времени у меня немного, – сказала она серьезно. – Можем мы поговорить?
Он подвинулся, освобождая ей место рядом с собою на камне.
– Только садись здесь – земля слишком сырая.
– Говорят, что ты позоришь свое имя. Я им не верю. Ведь тебе и не давали возможности проявить себя по-настоящему.
– Я полагаю, что слова эти принадлежат твоему отцу.
– Какие – эти?
– Что я позорю свое имя.
Она была потрясена.
– Ах, нет! Папа – он мудрейший из людей!
– Ну, а мой был глупейшим. Мы на разных этажах общества, Юлилла.
Она обрывала высокие травинки у основания камня и сплетала их, пока не получился венок.
– Вот, возьми, – сказала она и протянула венок Сулле.
У него перехватило дыхание.
– Венок из трав! – сказал он удивленно. – Нет, нет, не для меня!
– Конечно, для тебя, – настаивала она.
И когда он так и не двинулся, чтобы взять его, наклонилась вперед и надела венок ему на голову.
– Он должен быть из цветов. Но откуда цветы в это время года…
Не понимает… Ладно, он не станет ей объяснять.
– Венок из цветов дарят только любимому.
– Ты – мой любимый, – сказала Юлилла нежно.
– Это ненадолго, девочка. Это пройдет.
– Никогда!..»
И не могу удержаться, чтоб не процитировать ещё этот эпизод:
«Чтобы закончить на более оптимистичной ноте, скажу, что сейчас у нас идет шумная борьба с нашим уважаемым цензором Марком Эмилием Скавром. Другой цензор, Марк Ливий Друз, скоропостижно скончался три недели назад, что автоматически привело к окончанию срока полномочий Скавра. Сразу же после похорон сенат вызвал Скавра и предложил ему сложить с себя полномочия цензора, чтобы срок полномочий можно было официально закрыть согласно принятой церемонии. Но Скавр решительно отказался. (Отсюда — весь шум.)
«Я был выбран цензором не просто так! Как раз сейчас я занимаюсь заключением подрядов на выполнение моих строительных программ. Я не могу прекратить работу на данном этапе», — заявил он.
«Марк Эмилий, Марк Эмилий, не тебе это решать! — сказал Метелл Далматик, великий понтифик. — Закон гласит, что, когда один из цензоров умирает во время пребывания в этой должности, срок полномочий заканчивается и другой цензор должен немедленно выйти в отставку».
«А мне наплевать, что гласит закон! — ответил Скавр. — Я не могу снять с себя полномочия немедленно — и не буду этого делать».
Они просили, умоляли, кричали, спорили — все напрасно. Скавр вознамерился создать прецедент ротации с остающимся цензором. Они пытались уговорить его, и продолжалось это до тех пор, пока Скавр не потерял терпения.
«Да насрать мне на вас всех!» — крикнул он и вышел, схватив свои подряды и планы…»
Кстати, Мульвиев мост и одну из дорог, соединивших Рим с Галлией, а также ещё несколько дорог Марк Эмилий Скавр всё-таки построил)
(Вот этот самый Мульвиев мост, в данном случае на картине голландского художника Яна Бота)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
На самом деле, когда я поняла, сколько страниц даже в первой части, я конкретно прифигела и упала духом, и поняла, что дальше первой книги читать возьмусь нескоро. Иначе придется забить на все прочие книги из подборки. И поначалу читалось тяжеловато, казалось, что воды налито чуть больше, чем следовало.
Но чем дальше читаешь, тем больше погружаешься и вовлекаешься, и вот уже с огромным интересом наблюдаешь за тем, как складывается карьера Гая Мария, которому провидица предсказала великую судьбу, и что племянник его жены превзойдет его, а ещё за тем, как Луций Корнелий Сулла идёт по головам ради достижения своих целей, и за тем, как внимания этого начинающего чудовища добивается хорошенькая дурочка Юлилла, явно не догадывающаяся, в кого она влюбилась. Признаться, я невольно задалась вопросом – если бы узнала, она бы в ужасе от него убежала, или же пожала бы плечами и философски отметила «У каждого свои недостатки»?
В общем отталкивающих персонажей тут предостаточно, вызывающих симпатию – куда меньше. Среди вторых можно назвать Гая Юлия Цезаря, но есть и в нём некоторые такие вещи, что не дают вот при прочтении болеть за него. Да, он смотрится человеком умным и достойным, но при этом слишком мягкотел во многих ситуациях и не очень хорошо разбирается в людях. Меня вот не отпускали вопросы, почему он, такой умный, не замечает, насколько скользкий типок его зять; и как можно выдать дочь замуж за мужика, который почти тридцать лет держал при себе нелюбимую жену, лишив её нормальных супружеских отношений и детей, а потом просто выкинул её на пятом десятке как уличного котенка из своего дома, зная, что она уже может быть нужна только охотникам за легким баблом, и лишая её тем самым, по сути, всего?
Так что, несмотря на объёмы, эти книги Маккалоу явно способны увлечь надолго, и рассказывают об очень многих событиях римской истории на протяжении почти целого столетия (если точнее, 83-х лет), что называется, в лицах. Некоторые вещи и с исторической, и с психологической точки зрения поданы на отлично. Язык, однако, всё-таки мне показался тяжеловатым, так что, возможно, зайдет не всем. Но, как говорится, не попробуешь – не узнаешь.
Прошлые посты искать тут:
Ариови́ст - вождь, возглавлявший древнегерманские племена свевов. В 59 году до но нашей эры Юлий Цезарь способствовал признанию Ариовиста римским сенатом в качестве «друга римского народа». Однако когда недовольные властью Ариовиста галльские племена обратились за помощью к Юлию Цезарю, тот около 58 года до нашей эры при Бизантиуме разгромил войско Ариовиста. Тяжелораненый Ариовист с остатками германского войска переправился через Рейн на территорию германцев, где вскоре умер от ран.
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
Легендарное латинское выражение, которое представляет собой слова, которыми, как сообщает Плутарх в своих «Изречениях царей и полководцев», римский император Юлий Цезарь в 47 году до нашей эры, с присущей ему спартанской краткостью, уведомил своего друга Аминция в Риме о победе, быстро одержанной (всего за пять дней) им при Зеле над Фарнаком, сыном Митридата.
Цезарь был удивлен столь легкой победой и, как пишет Аппиан, произнес: «Легко было Помпею прослыть Великим, побеждая этих людей, которые не умеют воевать».
«Пришел, увидел, победил» – такое лаконичное послание Цезарь передал одному из своих римских друзей после победы.
Автор: сообщество "Пути Истории"
Не только в Риме находят головы античных статуй. Недавно беломраморный артефакт 2000-летней давности попался археологам, ведущим раскопки недалеко от Керчи. Точнее, нашли голову на месте древнего городища Артезиан возле поселка Чистополье. Работы здесь ведутся еще с 1987 года, но раньше попадались лишь небольшие обломки статуй, а тут… Настоящий шедевр!
«Судя по размерам головы, статуя была изваяна в рост человека высококлассным мастером в поздней эллинистической традиции из цельного массива белого мрамора с небольшими светло-серыми прожилками, – отметили археологи. – Она была предназначена для кругового обзора. Возможно, стояла в самом храме или перед ним на прямоугольном мраморном возвышении, обломки которого также найдены в южной части городища».
Начальник экспедиции Николай Винокуров считает, что найденная голова была частью статуи боспорского царя Фарнака II, изображенного в образе Зевса. Фарнак был сыном знаменитого понтийского правителя Митридата VI Евпатора, долго и временами успешно воевавшего с Римом. Сын продолжил дело отца – попытался возродить Понтийскую державу. Но вначале предал Митридата, составив про него заговор, и после того, как тот покончил с собой, выдал его тело римлянам. А затем, немного окрепнув и собрав армию, Фарнак начал независимую политику. Захватил Фангорию, переправился в Малую Азию, где ему удалось разгромить два легиона военачальника Домиция, но позже справиться с войском Юлия Цезаря боспорцы и понтийцы не смогли. Решающее сражение произошло в 47 году до н.э. при Зеле, Фарнак проиграл, чудом остался жив, вынужден был бежать в Крым (до этого, кстати, приказал убить тысячу коней – с ними было проблематично переправиться через Черное море), где в итоге стал жертвой внутренних интриг. К слову, после победы над Фарнаком при Зеле Цезарь произнес свою легендарную фразу: «Пришел, увидел, победил».
... Или: "Как создать диктатуру на ровном месте и ничего не понять".
Автор: Александр Картавых.
Расскажу вам как создавался Первый Триумвират "Цезарь-Помпей-Красс". Почему в 60 году до нашей эры эта троица объединила усилия. И своим суммарным весом снесла с пантеона правящих в Риме консерваторов-оптиматов.
Слева направо: Помпей, Красс и Цезарь.
Мама и папа Первого Триумвирата это Марк Туллий Цицерон, лидер «умеренного болота». И Марк Порций Катон, представляющий радикально-консервативное крыло сенаторов. Эти двое, каждый по-своему, стояли на страже блага Республики, как они его понимали. И сильно мешали всем остальным политическим игрокам, претендующим на всякое. Несколько лет назад они выявили и разгромили «Заговор Катилины» (63г до н.э.), при этом самолично, специальным постановлением Сената, казнили пятерых наиболее видных заговорщиков. О чем все знали. И хоть некоторые и шептались по углам что «сенаторы совсем ебанулись, без суда и следствия людей режут». Но особо не выпендривались, томушта страшно.
Марк Туллий Цицерон
Марк Порций Катон
Ну а у сенаторов-оптиматов после такого случился растянувшийся на два года приступ паранойи. И они начали видеть заговоры вообще везде, а царские амбиции вообще у всех. И, если посмотреть в завтрашний день, именно это и стало катализатором всего последующего бардака. Не было там никакого заговора, на тот момент. Но когда желание сенаторов залезть в трусы лучших людей Республики стало уж совсем навязчивым и неадекватным — он появился. Как в анекдоте: «я не был параноиком, пока они все не сговорились!», хехе.
В 62г до н.э. Гней Помпей Великий прибыл в Италию после своего Восточного похода. Там он распустил свои легионы и двинулся в сторону Рима, в каждом городе встречаемый восторженными толпами и уважением от знати. Этот человек уничтожил Понт, окончательно разбил Митридата, а также завоевал для Республики практически весь Восток, было отчего испытывать восхищение. Но всё поменялось, стоило ему въехать в Вечный Город. Даже первая речь Помпея в Сенате, где он скромно докладывал о своих успехах, была прервана Крассом. Который начал, подчеркнуто гиперболизируя, рассказывать, как «великий Цицерон спас Республику от ужасного Заговора Катилины». И только поэтому Помпею есть куда возвращаться. А еслиб не Цицерон, то и всё, пиздец.
Эти двое не любили друг друга, опасались и не были настроены на сотрудничество от слова совсем. Красс был богатейшим человеком Рима и плел тут свои интриги, манипулируя огромной армией своих должников. Помпей только что вернулся с завоевательной войны, привезя несметные сокровища и десятки тысяч своих ветеранов. В числе которых были и знатнейшие патриции, отслужившие у него легатами и крайне обогатившиеся. И солдатская масса, которая вот только вчера маршировала по Малой Азии по колено в крови. а теперь вернулась в Вечный Город.
И казалось бы, вот они, новые Марий и Сулла. Теперь они будут между собой драться до талого, мешая друг другу. Как крабы в ведре. А Сенату только и нужно, что балансировать между ними и потихоньку топить обоих. Почему они начали 62 год с публичного выяснения отношений, а всего через два года заключат политический альянс?
Сейчас объясню.
Гней Помпей
Помпей пришел в Сенат не просто похвастаться. Его распоряжения на Востоке должен был одобрить Сенат, чтобы они обрели статус закона. Он там рассадил целую кучу своих царей и они все теперь были ему должны. Но ему, в свою очередь, нужно было их легализовать. А его ветеранам нужно было дать землю и выплатить премии. Чтоб они осели в Италии, недалеко от Рима. И Помпей всегда мог на них опереться в политической борьбе.
Вместо рассмотрения его требований целиком, Сенат разделил их на множество мелких законов. И каждый рассматривал отдельно, постоянно откладывая решения. Легионеры Помпея не получили от государства выходного пособия и земельных наделов вообще. Пришлось Гнею самому, за собственные деньги, этим заниматься. Ему даже триумф за столь славные победы выдали только через год (!) после возвращения в Рим.
Но Помпей терпел, молча сносил нападки и ждал, когда оптиматы посчитают, что сполна попинали «Нового Александра Македонского». Чтоб хоть как-то переломить ситуацию он даже развелся с собственной женой и сватался, вместе с сыном, к двум племянницам Катона. Тот презрительно отшил жениха, заявив, что «его не обойти через девичью спальню». Очередное унижение, ничего нового.
Выбора у Гнея не было. Тут уж либо с армией брать Рим «а-ля Сулла», либо терпеть и ждать. Вот и терпел.
Помпей понимал, за что огребает вот это вот всё. За 70г до н.э, когда они с Крассом вдвоем подвели армии к Риму и избрались консулами. После чего начали громить партию оптиматов и откатывать сулланские реформы, усиливая демократические институты государства. Благодаря этому Помпей смог спокойно провести свои блистательные восточные войны, и целых восемь лет аристократия его не трогала. Ну а теперь отыгрывалась за все свои обиды по полной.
Красс тоже участвовал в этой травле. «Богатейший человек Рима», безродный выскочка, создавший свой стартовый капитал на сулланских проскрипциях. Фактически, на крови "старой аристократии". И потом стремительно богатеющий непонятно на чем. Он не отказал себе в удовольствии попинать Помпея, пока момент подходящий. Но и сам понимал, что он следующий.
В 61 году начал решаться вопрос по налоговым аукционам. Вкратце поясню суть: государство продает право собирать налоги в провинциях частным лицам. После чего они приезжают в провинцию и начинают выкачивать бабки из местного населения. Заниматься этой деятельностью патриции не могут, только всадники. И именно на этом стремительно поднималась финансовая аристократия. А тут куш просто огромный — свежезавоеванные восточные территории были сказочно богаты. Их можно потрошить годами и ещё останется. И Красс вступает в борьбу за право лично заниматься этим делом. А Сенат флегматично режет и эти инициативы вообще целиком, снимая восточные провинции с тендера. Раз уважаемые сенаторы сами не могут выдоить регион, то значит никто этого делать не будет. Пока они не придумают как с этого поиметь гешефт.
В общем, к тому моменту от Помпея уже немного отстали и тот всласть позларадствовал над своим коллегой и его попытками сожрать больше собственного веса. И вот они сидят такие, оба с нереализованными амбициями и очень серьезными вопросами к действующей власти. А тут, значит, Цезарь ВНЕЗАПНО прибывает из Испании дабы в выборах консула поучаствовать.
И завертелось.
Цезарь. Кадр из сериала "Рим"
По поводу Цезаря надо сказать пару слов отдельно. Дело в том, что скорее всего «Заговор Катилины» это был их с Крассом стартап. За который потом казнили всяких статистов, то ли не заметив, то ли не захотев замечать реальных кукловодов. На Красса давали показания о том, что он был в курсе заговора и даже раздавал распоряжения по этому поводу. Плюс их обоих заговорщики планировали поставить на руководящие позиции. Я думаю, что их участие в этом блудняке было попыткой перехватить инициативу у Помпея. Тот в 63г до н.э. уже добивал Иудею и планировал возвращаться домой. И ребята понимали, что вполне может быть сулланский сценарий. Когда легионы не будут распущены а пойдут и в очередной раз завоюют Рим. Вот как раз на этот случай Красс и хотел быстренько взять власть, и потом уже, от лица Республики, общаться с Помпеем. Но не подфартило. И заговор Катилины разгромили и Помпей легионы сразу после прибытия в Италию распустил.
После чего пришлось мысли о захвате власти отложить. И Цезарь уезжает в Испанию, заработать денег и повоевать немножко. Красс же вступает в борьбу за налоги в свежезавоеванных провинциях и проигрывает её. И вызывает Цезаря обратно. В консулы баллотироваться. А тот и не против. Более того, Юлий смотрит на Помпея, который не знает куда ему пихнуть своих ветеранов и как легализовать свои победы. И понимает, что тут не только консулом можно стать, а можно, с поддержкой этих двоих, вообще второй «семидесятый год» устроить, в одно лицо заруливая всеми делами в государстве.
Про хорошие отношения между Крассом и Цезарем я как-то уже рассказывал. С Помпеем у того тоже всё было хорошо по личным связям. Более того, Цезарь в свое время помогал тому продавливать закон о чрезвычайных полномочиях на Востоке, «Закон Манилия». И поэтому они как минимум – не враждовали.
Вот Цезарь им обоим и предлагает хитрый план по скручиванию в бараний рог всего Сената целиком. Всей этой партии оптиматов. И как бы не ненавидели друг друга Красс и Помпей, но проблемы надо решать. А то эти «охуевшие-забронзовевшие» в своих нападках заходят всё дальше, скоро уже на улицах навозом кидаться начнут. Да и Цезарь это такая компромиссная фигура, с обоими у него хорошие отношения. Посидит годик, законы нужные примет, а потом пусть себе проконсульствует где хочет. В общем, суть да дело, так и образовался Первый Триумвират, а Республика сделала ещё один шаг к собственному самоубийству.
Суть этого союза даже не в том, насколько там собрались гениальные люди. Или в том, сколько у них денег (хотя последнее — очень важно). Проводить прямые параллели между римской республиканской политотой, и, например, современной американской – это большая ошибка. Партий, как таковых, не существовало. Всё это деление на оптиматов и популяров очень условное. Основное влияние на позицию того или иного политика оказывала не идеология или ещё какая ерунда. А то, с кем он связан дружескими узами и что ему диктуют интересы того рода, к которому он принадлежит. Под влиянием этих факторов граждане периодически перекочевывали из оптиматов в популяры, или даже из сулланцев в марианцы. Причем даже непосредственно во время боевых действий бегая туда-сюда, в зависимости от колебаний военной удачи.
Первый Триумвират был создан, именно затем, чтобы противопоставить одну группировку по интересам (Красс-Цезарь-Помпей) другой группировке (Катон-Цицерон, как представители старой аристократии). В римской политике твой политический вес определяется количеством твоих клиентов и тем, на какие должности в Республике они могут претендовать, какие решения продавливать и насколько тесно ты с ними связан. Любого из триумвиров по отдельности сенаторы выносили на раз-два, что и демонстрировали последние годы. Но вот вместе это уже могучая сила. Которая способна была даже в Сенате давить в ответ и заставить с собой считаться. Кроме того, у Цезаря был тот рычаг давления, который позволял обходить Сенат при необходимости, если там совсем упрутся рогом. Народное Собрание, плебейский орган самоуправления, который также имел право принимать законы без одобрения Сената. Спасибо за это можно сказать Крассу и Помпею, которые в 70г до н.э. вернули популярам столь полезный инструмент. Так что, объединив свои силы, ребята наконец-то родили все предпосылки для той самой диктатуры, с которой так яростно и непримиримо боролись оптиматы. Теперь осталось реализовать её на местности.
Помпей в середине 61г получил триумф, и продолжал бодаться с аристократами, без особого успеха. Он продвинул на консульство в 61 и 60 год двух своих легатов, и их руками пытался продавливать выгодные себе законы. Но им не хватало веса и навыков политической борьбы. Будучи долгое время вдали от Рима и просто не разбираясь в римском политикуме на должном уровне – они не смогли помочь своему патрону, вязли в бюрократии и так ничего за два года не добились. Красс вступает в борьбу за налоги с азиатских провинций, и тоже не может добиться внятного результата. Более того, так как и Помпей и Красс считали именно друг друга основными противниками, то долгое время по большей части грызлись между собой. Так и жили, в общем.
Цезарь же на 62г получает должность претора в Риме. Это судебная магистратура, на ступень ниже чем консулат, но избирались они по 8 штук в год. Достаточно влиятельная должность, можно много с кем подружиться. Однако, очень затратная, так как всё надо делать за свой счет. В итоге к концу года он полностью выпотрошил свою казну и был весь в долгах. Но мудрая республиканская система, которая выкачивала из тебя бабосы во время претуры, сразу после неë давала назначение в одну из провинций в роли пропретора. Пропретор это что-то вроде военного губернатора (тогда как проконсул это губернатор гражданский). Должность давала возможность бывшим преторам поправить свое финансовое положение, повоевать, порешать споры местных жителей, ну и так далее. Марк Красс дает поручительство за долги Цезаря и тот уезжает в Испанию Дальнюю.
Про его работу в этой должности известно очень мало. Он точно воевал с племенами, проживающими в горных районах провинции, а также совершил удачный поход в современную северную Португалию. Солдаты даже провозгласили его импратором. Тоесть ему, по прибытию в Рим, полагался триумф. Плюс Цезарь активно вмешивался в разборки местной знати. Порешал вопросы с долгами, снял с иберов поборы, которые Сенат на тех накладывал после восстания Сертория, завел много новых друзей и вообще отлично провел эти полтора года.
Но затем наступает весна 60г до н.э. Неизвестно на сколько лет Цезарь получил пропреторство в Испании (от двух до пяти). Но в любом случае он принимает решение сложить с себя полномочия, передает бразды правления одному из квесторов и едет в Италию, выдвигаться на консульство. Я полагаю, что не просто так, а уже имея в активе поддержку одного из триумвиров, скорее всего Красса.
При этом происходит достаточно забавный эпизод с Катоном, суть такова. Цезарь не может въезжать в город, так как он, формально, всё ещё пропретор. А ему, как было выше сказано, полагался триумф за испанские делишки. А прибывает он буквально за два дня до последнего срока подачи заявки, тут же посылая своего представителя в Сенат. Попросить разрешения либо выставляться на выборы заочно, либо дать ему право войти в город, но оставить триумф. В Сенате, в принципе, готовы рассмотреть его просьбу. И неизвестно чего бы решили сенаторы, но тут Катон встает и начинает толкать пространную, многочасовую речь. А прервать его никто не смеет. И он так до самого закрытия дебатов и нес какую-то пургу. И в итоге посланника Юлия никто не выслушал.
Юлий намек понял. Тут уж либо триумф, либо на консульство баллотироваться. Но, как умный человек, отличающий показуху от реальной политики, он уже на следующее утро въехал в город. Где лично подал заявку на выборы, в последний день. Триумф, канешно, потерял. Но я не думаю что сильно расстроился.
Уже на начальном этапе выборов всем участникам стало понятно, что денег у Юлия просто безлимит. Он тупо заливал ими своих избирателей, и быстро выбился в лидеры гонки. На это оптиматы отвечают выставлением кандидатуры Кальпурния Бабула, зятя Катона. И в него начинают вливать бабосики, тоже в безумных количествах. Сенаторам важно было гарантировать что у них будет свой человек в консулах на 59г до н.э. При этом надо отметить (в основном ссылаясь на свидетельства Цицерона), что на тот момент про Триумвират никто не знал, кто конкретно поддерживает Цезаря тоже непонятно. Но было видно что Юлию открыли практически ничем не ограниченную кредитную линию, и оптиматы этим были достаточно сильно встревожены.
В конце года состоялись выборы. Прошли оба кандидата, и Бабул и Цезарь, у остальных даже близко не было такого количества денег.
Ну а далее начался цирк с конями, ознаменовавший первые месяцы 59г до н.э. Катон всё ещё считал, что контролирует ситуацию. И когда Цезарь в январе пришел на заседание Сената с достаточно умеренной версией законопроекта по расселению ветеранов Помпея, то встретили его там крайне холодно. Прежде чем началось само обсуждение закона слово слово опять взяз Катон, встал и говорил-говорил-говорил… в общем, собрался опять до вечера балаболить во имя Республики, как он любит. Цезарю это надоело и он приказал ликторам (это что-то вроде адъютантов при магистрате, одновременно охрана и показатель статуса. У консула их было 12) вывести Катона из зала заседания, чтобы продолжить обсуждение. В этот момент большая часть сенаторов просто встала и пошла вслед за Катоном, в итоге так ничего и не обсудили.
После этого в игру вступил Помпей, и город начали потихоньку заполнять его ветераны. А Цезарь двинулся в Народное Собрание, чтобы проталкивать закон уже там. Красс же покашто оставался в тени, работали только его деньги. Оптиматы забеспокоились и в отместку продавили закон о том, что консулы 59г до н.э. не получат провинций для проконсульства, а останутся в Италии и будут наводить там порядочек, на год. А то разбойники расплодились, беглые рабы там, пираты, да и просто «хуй тебе, Юлий, а не провинция». Цезарь принял известие со стоическим спокойствием, и продолжил готовить проект закона для народного собрания. Закон, кстати, серьезно поменялся. Если первая версия была умеренная, то после поражения в Сенате условия стали более жесткими для оптиматов.
Пара слов что такое вообще Народное Собрание (Комиции, если по латыни), и чем голосование там отличалось от голосования в Сенате.
Процедура голосования у сенаторов была попроще. Ребята собирались, автором представлялся законопроект, затем шло обсуждение и, собственно, голосование. Всё это в одном помещении и, часто, во время одной сессии. Хотя иногда, если обсуждение затягивалось или начинался какой-то треш, то можно было и месяцами ничего не решать. Как, например, было с законопроектами Помпея. Решения Сената имели статус закона. И, обычно, избиралась комиссия, которая должна была проследить чтобы закон этот выполнялся.
Народные Собрания — совсем другое дело. Все жители Италии, имеющие гражданство и право голоса, были разделены на трибы (чет вроде избирательных округов). И каждая триба имела ровно один голос. А размер разный, что давало поле для спекуляций. Например, после Союзнической войны (91-88г до н.э) римляне дали права гражданства италикам, но вписали их не во все 35 триб, а только в 8-10. Что оставляло за римлянами подавляющее превосходство в голосах (25 против 10). Хотя если судить по головам, то италиков в, собственно, Италии, было почти в два раза больше чем римлян. Но мы отвлеклись.
В общем, так как притащить на выборы всё население Италии нереально, то от триб голосовали их представители. И не в формате обсуждения, как в Сенате, а сразу «да или нет». Что давало почву для спекуляций очень серьезную. Например, популяры всегда пытались в нужные себе законы запихать ещё и всякие заманухи для плебса, вроде бесплатных раздач хлеба или ещё чего. Чтобы трибы, голосуя за хлеб, до кучи голосовали ещё и за всякую не всегда им выгодную фигню.
Происходило это дело на Марсовом Поле или на Форуме, а не в Капитолии. Чтоб вы понимали: Марсово Поле это ниебических размеров пустырь, где первоначально проводились смотры армии. А Форум это крупнейшие торговые площади Рима. И народу там можно было вместить очень много. Поэтому если сенаторы в своем храме Юпитера сидят и кулуарно обкашливают вопросики, то плебеи выходят и решают вопросы путем прямой демократии. Часто настолько прямой, что обсуждение заканчивается прямым опиздюливанием, а то и выпилом оппонентов. Но даже если до этого не доходило, то угрюмое, враждебное неодобрение нескольких тысяч людей особо не располагало к демагогии. Вот как-то так.
Теперь вам должна стать понятной важность следующего гамбита Цезаря.
Да, у него были деньги Красса, и, за счет них, поддержка части сенаторов. Но на этом поле он проигрывал более матерым и опытным оптиматам. Поэтому он переносит свою борьбу в Народное Собрание. Где его любили примерно также сильно, как ненавидели в Сенате. Но любовь черни тоже покупается. И не надо думать что сенаторы, как собрание самых влиятельных людей в Республике, не имели там рычагов влияния. Однако тут ключевую роль сыграл Помпей. Он просто привел на обсуждение закона своих ветеранов. А это тысячи опытных военных, которым до сих пор (прошло два года) не выделили земли. И они поддержали Цезаря напрямую (решался как раз вопрос о земле).
Ну а дальше в поддержку закона выступает Помпей, напрямую. И Красс. Вот именно в этот момент всем в Республике стало понятно что Триумвират сформировался. И оптиматам, в общем и целом, теперь пиздец. Закон о распределении земли проходит большинством голосов. Более того, следить за его исполнением была призвана комиссия, которую возглавляли всё те же Помпей и Красс. Это тоже очень важный момент. Мало принять закон, надо ещё заставить всех начать его реализовывать. И если всяких ноунеймов ещё можно было не слушать и не исполнять их распоряжений, то два таких левиафана как Красс с Помпей, у которых на руках закон и поддержка действующего консула, это абсолютно невывозимый противник. Оптиматы проиграли.
Но всё равно попытались ударить в ответ, отчаянные были ребята. В день голосования они собрали все силы какие могли, мобилизовали всех клиентов и сторонников. И двинулись на Форум, где действующий консул Кальпурний Бабул должен был сказать о неблагоприятных знамениях и отложить дату голосования. Там была, фактически, всё радикальное крыло сенаторов, и… их просто отпиздили. Бабулу вылили на голову ведро с дерьмом, а его ликторов избили ветераны. ППричемещë и переломали знаки ликторского достоинства. Тоесть консула не просто избили, его ещё и публично опустили, фигурально выражаясь. Это была максимальная потеря лица. А потом его, Катона и других радикалов просто выкинули с Форума. И начали голосовать.
Затем Цезарь, дабы «добить зверя» двинулся уже в сам Сенат (вместе с ветеранами Помпея, канешно). И заставил всех сенаторов поклясться в том, что они не будут мешать исполнению закона, вступившего в силу. И всем пришлось это сделать, даже Катону. Альтернативой тут являлось изгнание. Потом пришел черед восточных распоряжений Помпея и налоговых аукционов Красса. Они тоже были приняты и за их выполнением должна была следить всё та же комиссия. И, конешно, Цезарь отозвал закон Катона о том, что после консульства ему на год давалось распоряжение ловить в Италии разбойников. Более того, он, в обход жребия (а именно по нему обычно раскидывались провинции для проконсулов и пропреторов) выбрал себе Цизальпийскую Галлию и Иллирию. А к концу года присоединил к этому набору и третью провинцию, Нарборнскую Галлию, когда в ней умер наместник. Второй консул, Бабул, заперся дома и никуда не выходил, Сенат практически не собирался. А Народное Собрание, как «взбесившийся принтер», штамповало законы один за другим.
Но Катон всё равно продолжал сопротивляться. Он раз за разом приходил на комиции. И, под градом насмешек, толкал речи о том, что Республика гибнет а триумвиры устанавливают тиранию. И, на определенном этапе, это начало работать. Красс получил то что хотел и особо в законодательную деятельность не лез, отчего триумвират ощутимо ослаб. Кроме того, ни он ни Помпей не желали кардинальных перемен в государстве. А без них Цезарь не решался идти дальше. Плюс вся вышеописанная деятельность начала ощутимо раздражать граждан Рима, а патриции триумвиров просто открыто ненавидели. Особенно доставалось Помпею как, можно сказать, лицу всей этой компании.
Если подвести итоги, то больше всего из происходящего получил Цезарь. Его консульство стало фундаментом всей дальнейшей деятельности Юлия. Дало ему назначение проконсулом в Галлию и возможность там повоевать. Кроме того, наконец-то превратившись из простого оппортуниста в, пожалуй, самого влиятельного на тот момент популяра Республики, он приобрел столь полезные связи в плебейской среде и с общинами италиков. Те начали видеть именно в Цезаре того, кто способен решать их проблемы, а это очень дорого стоит.
Красс получил меньше, но тоже вполне на уровне: возможность начать решать восточный вопрос. Восток сказочно богат и там есть чем заняться. Кроме того, у Республики было много незнатных, но достаточно состоятельных граждан. Нарождалась, как бы сейчас сказали, «буржуазная надстройка». И, курируя восточный вопрос, Красс смог объединить их вокруг себя. Живым щитом из новоприобретенных клиентов прикрывшись от любых нападок со стороны оптиматов. Если Цезарь буквально через год предложит всем «молодым и дерзким» поучаствовать в своем военном стартапе, развязав Галльскую войну, то Красс предлагал стартап финансовый: объединиться и вместе нормально разграбить восточные провинции поборами, а потом наладить там нормальное налогообложение и обеспечить приток денег себе в карман.
Оба они занимались работой, причем оба — вдалеке от Рима. И только Помпей, которому из всего этого хотелось извлечь не более чем ратификацию своих законов по поводу ветеранов и границ — получил меньше всех. Самое главное — его так и не признала своим оптиматская элита. Более того, она его окончательно возненавидела. Крассу ненависти досталось меньше всех, он умело оставался в тени и особо не лез на публику. Цезаря и так ненавидели, он был врагом открытым и понятным. Плюс он в начале 58г до н.э. уехал на север и на пять лет проконсульства был неподсуден. А вот остававшийся в Риме Помпей, который был лицом Триумвирата, огребал по полной программе. Он очень хотел просто занять достойное место в римском истеблишменте, и переносить столь открытую ненависть в свой адрес ему было морально тяжело.
Так прошел судьбоносный для Республики 59г до н.э.
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.
Значок рубля под постом или по ссылке, если вы с приложения.
Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!