Когда я вспоминал историю про Овсяное печенье, вспомнилась другая из того же времени, когда я был молод и зелен, а потому совершенно глуп и самонадеян. История про совершенно незнакомого мне человека, которого я часто с теплом и благодарностью вспоминаю, как смоленского деда. В восемнадцатилетнем возрасте всем нам казалось, что сорок лет - это предпенсионный возраст, а пятидесятилетний человек был подобен древнему старцу и внешне, и душой. Вполне возможно и дед тот был примерно такого же "старческого" возраста, но, если я не ошибаюсь, он говорил, что только что вышел на пенсию, а значит было ему тогда шестьдесят, поэтому весьма сомнительно, что он сейчас ещё жив, но вероятность есть. В любом случае, шлю ему мысленно слова благодарности.
Как я уже раньше рассказывал, в те времена я учился студентом дневного отделения университета, а по выходным иногда "подрабатывал" челноком, возя продукты из столицы внезапно образовавшегося на обломках советской империи независимого государства Беларусь в город Смоленск. На разнице цен можно было подзаработать для поддержания штанов, немного, насколько я помню, "барыш" от поездки составлял примерно 5-10 долларов, но тогда, когда на предприятиях платили в месяц по 15-20, это были хорошие деньги.
Через некоторое время я понял, что гораздо проще, легче и выгоднее возить не продукты а сигареты. Договориваясь с владельцами ларьков по цене и количеству блоков, пару-тройку поездок я ехал довольный и налегке с двумя ящиками сигарет Bond, тратя на их покупку час времени и сто долларов, а отдавая в ларьки тоже за час, но уже за примерно сто двадцать. Естественно, расчёты шли не в долларах, а в национальных валютах, называемых тогда белочками и деревянными, но хранить сбережения в них было опасно, так как инфляция была такой, что даже и за день могла "съесть" солидный кусок "капитала", поэтому все старались сразу же любую не потраченную на жизнь сумму переводить в так называемые баксы.
Получение прибыли стало приятным и быстрым. Не надо было целый день стоять на рынке, искать по магазинам продукты, таскать тяжести, бояться, что не раскупят. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается и в одну из поездок практически все ларьки, будто сговорившись, от сигарет отказались, а договорённости, хоть и говорят, что договор дороже денег, рухнули и я стоял в совершенно незнакомом городе ошарашенный и озадаченный вопросом что же мне теперь делать со всем этим добром.
Я брёл по Смоленску, предлагая сигареты в ларьки, встречающиеся у меня по пути, большей частью безуспешно, и, продав таким образом несколько блоков, набрёл на какой-то небольшой рынок, и, слегка подумав, а на самом деле, вовсе нет, самонадеянный и глупый ведь, разложился и стал продавать.
Торговля шла довольно бойко, многие брали сразу по блоку но, когда оставалось чуть больше ящика, ко мне подошёл человек и, показав корочку представителя органов, вежливо попросил прекратить это безобразие, упомянув о серьёзных для меня последствиях, сначала раз, через несколько минут другой, но я, видимо надеясь на некий эфемерный, но вездесущий "авось пронесёт", продолжал стоять. Неподалёку, метрах в 5-7 стоял старый мужичок небольшого роста с седыми волосами и курил.
Человек из органов подошёл ко мне в третий раз уже с грозным видом и, сообщив что до меня по хорошему не доходит, предлагает пройти с ним в отделение. Я очень сомневаюсь, что целью его было обеспечение законности торговли. Времена, когда огромная советская империя трещала по швам и распадалась на кусочки, были такие, что никому, особенно органам, не было ни до кого дела, все просто пытались выжить кто как мог. Вероятнее всего, человек с удостоверением был родственником или знакомым одного из продавцов, у которого я перебивал потенциальных покупателей, но это всего лишь моё предположение, ничем не подкреплённое, а обстановка, тем временем, накалялась и я начал осознавать всю глубину последствий, которые меня, возможно ждут, глядя в полные решимости осуществить задуманное глаза мента.
В этот момент мужичок, который курил неподалёку, быстро подошёл к нам и, схватив обе мои сумки со словами "не трожь пацана, это моё", подмигнул мне и кивком головы предложил следовать за ним. Должен заметить, что мужичок, хоть и показался мне старым, шёл бодрой и быстрой походкой, а я за ним еле поспевал. Мент проводил нас взглядом и догонять не стал.
- Я за тобой и ментом давно наблюдаю. Думаю: когда же он тебя начнёт оформлять? Вот решил подождать. Я тут неподалёку живу - говорил, оборачиваясь на ходу, мужичок.
Он привёл меня к себе домой, познакомил с женой, накормил, налил пару рюмашек своей настойки, с интересом расспрашивал про жизнь в Белоруссии. В общем, оставил о себе в моей памяти не только спасительные, но ещё и добрые душевные воспоминания. Благодарен ему очень.
По пути через город на вокзал повезло больше, чем по пути на рынок и я "сдал" в мимопопадающиеся ларьки все оставшиеся у меня сигареты. Эта поездка челноком была последней.
Удивительно, но события тех дней я помню гораздо лучше, чем из тринадцатилетнего периода второго брака. Может быть причина в многочисленных поражениях головного мозга, вызванных, согласно поставленному диагнозу демиелинизирующим заболеванием, и участки мозга, отственные за эти воспоминания просто полностью или частично умерли? Одно успокаивает, что нервные отправились в небытие, но, слава Богу, Нормальные остались жить
