В плену Ведьминой челюсти
Часть третья
День третий
Ночь прошла на удивление спокойно. Но утром нас никто не поднял на "побудку и перекличку". Мы с Сёвкой решили поваляться в постели подольше, пока не настанет время завтрака, однако услышали громкие голоса девчонок внизу. Мигом кое-как оделись и ринулись к ним. Там уже оказался Славик. Он безуспешно пытался успокоить разбушевавшуюся Мару. Обе толстухи - горничная и повариха - тоже пробовали что-то сказать, но где там!
Ибо разложенная для просушки трава-красава была безнадёжно испорчена. По совершенно чёрным листьям ещё кто-то потоптался и расшвырял их.
- Скотство! Низость! Вредительство! - заходилась в воплях Мара. - Где этот Евсеич? Он здесь управляющий, вот пусть и ответит!
Ленка вторила ей всхлипами. Ей эта трава была ещё нужнее для не совсем чистой кожи.
В момент, когда Маринка набрала в грудь воздух, Тая успела вставить:
- Иван Евсеич на своём "уазике" повезли в район Ивановских. Едва рассвело, как выехали. Колька с ним.
В холле сразу воцарилось молчание.
- И что с Ивановскими? - спросил Сёва.
- Не знаю, - сказала Тая, но её глаза забегали, а лицо пошло пятнами. - Решили съехать.
- А почему он с охранником поехал? - продолжил допрос Сёва, а у нас от тревожных предчувствий словно отнялся язык.
- Так это... помогать. Евгению Петровичу и Виктории Павловне двигаться тяжело. Почти обезножели...
- И сейчас на турбазе остались только мы, травницы и Тамара Алексеевна... - подал голос Славка.
- Нет, травницы почти следом за Евсеичем со двора ушли. - Тая, видимо, поняла Славкин вопрос по-своему.
- Да что здесь творится-то? - До Славки наконец дошла опасность нашего положения.
А также то, что он косвенно в ответе за него. Чуть ли не месяц подбивал на эту поездку: дикая природа, безлюдье, пикнички... И полная свобода.
Люба вдруг толкнула Таю в бок и сказала:
- А пойдёмте-ка в столовую. Я вас накормлю и кое-что расскажу. Сёвка вперил в неё изучающий взгляд. Да и мне показалось, что у Любы свои обидки на управляющего. Вот она и хочет отомстить. Но нам сейчас любые сведения в помощь.
За столом мы поняли: опасность опасностью, а аппетит отдельно. И значительно выше всех тревог. Завтрак был, как всегда, потрясающий и переворачивающий наши представления о вкусном. Когда ещё нам доведётся отведать пирога с бараньим ливером?
- Люба, так что вы нам хотели рассказать? - спросил Сёва повариху, которая с умилением наблюдала, как мы едим.
- А то, что в последнее время нас судьба не жалует. Сначала эта самоизоляция... Гостей нет, работы нет... Евсеич всё же выкручивался: места безлюдные, но об их силе молва не кончалась. Принимал потихоньку тех, кому в городах не сиделось. Но с ранешним не сравнить - тогда народ даже в палатках жил. А мы приторговывали продуктами... ну и другим тоже.
- Каким другим? - строго спросил Славик и был награждён жалостливым взглядом Сёвки: ну ты и дубина, наследничек.
Люба предпочла замолчать вопрос, потеребила передник и продолжила:
- Ягода и шишки тоже выручали... А в этом году началось... Гости заезжают и тут же съезжают. Один, из постоянных клиентов, вообще пропал. Ягодники не зацвели, повыгорели от сушняка. Это у нас-то, где ручьёв и ключей полно! Потом всё дождём залило, с гор снега сошли. Короче, что не сгорело, то вымокло. На кедры тварь какая-то напала...
- Люба, а про гостей можно? Нет, мы сочувствуем бедам села, но нас интересуют гости. Почему они съезжают? Кто и при каких условиях пропал? Его искали? - сыпанул вопросами Сёва.
- А потому съезжают, что сила нашего края вдруг иссякла! - вступила в разговор Тая. - Точно её кто-то высосал. Раньше у нас два инструктора было, даже устыынцы помогали гостей водить к источникам. Приедут люди с душевной болью или хворями, походят по горам, водички попьют, глядишь, уезжают совсем другими.
- Вернёмся к пропавшему, - жёстко направил разговор Сёва.
- Тайка, ты расскажи, - бросила Люба.
- Учёный это был из Новосибирска. Может, слышали о Павле Унжакове?
Мы покачали головами. Откуда студентам-историкам знать обо всех учёных?
- А может, и не учёный, но очень заинтересованный человек. Все камни и источники облазил за пять-то сезонов. Говорил, что закончит какой-то труд и прославит наши места, - продолжила Тая. - В этом году приехал, едва лёд растаял, в одной машине с Тамарой Алексеевной. Ещё помог её вытащить и в номер занести. Вместе с помощницей Тамары ходил каждый день к Ведьминой челюсти, таскал бутылки с водой, траву всякую искал - в перезимовавшей-то самая лечебная сила. Потом помощница съехала, а Павел Тамару заново научил ходить и миру радоваться. Сам зачах почему-то, стал кашлять и спотыкаться на ровном месте. И головой тронулся, ну вот прямо совсем. Евсеич предложил ему уехать на базовском автобусе, но Павел отказался, чушь всякую понёс, мол, не сможет через Ведьмину челюсть пробраться. И однажды собрал вещи и ушёл. Евсеич ментов вызвал, МЧС, но не нашли ни Павла, ни его тела. Может, стал спускаться по тропе на Дорогомиловку да расшибся. Может, его дурная голова в горы понесла, где он и сгинул. Вот и получилось, что на Тамаре сила нашего места закончилась. Евсеич распереживался. Теперь, если чуть что не так с гостями, сразу велит их отвезти.
- А что случилось "не так" с Колчиными и Ивановскими? - спросил я.
Ну вот показалось, что это может оказаться очень, очень важным.
- Колчины дочерей потеряли в автокатастрофе. Жить не захотели. Услышали о наших местах и приехали. И ведь нашли утешение! А потом подхватили ту же болячку, что и Павел. Ивановские всю жизнь проработали на цементном заводе, врачи сказали, что им осталось немного из-за какой-то болезни. Они пошли на поправку! А потом стали, как Колчины: не то живые, не то мёртвые, - сказала Тая и куснула губу.
Видимо, было ещё что-то, о чём она не решилась рассказать. Понятно, спрашивать напрямую было нельзя - всё равно не скажет. Я решил ткнуть вопросом наугад:
- А почему они камни на шее таскали?
- Так им камни на шею присоветовали травницы! - воскликнула Люба. - Сама слышала, когда всех их кормила. А этих камней тут немерено, на них никто внимания не обращает. Ходили здесь в древности племена, вот и оставили. Толку в них нет. Бог жизнь и здоровье даёт, он же и отнимает. В Дорогомиловке храм есть, источник возле него. Лечись - не хочу.
- Вот уж кто здоровеньким приехал, здоровеньким и уедет, так это травницы-балаболки! - с неприязнью заметила Тая. - Они за неделю до вас заехали. Всё луг топтали вместе с овцами, травинки какие-то выбирали.
Я подумал, уж не Тая ли испортила траву, собранную девчонками под руководством этих травниц.
И тут прорвало нашу Мару-правдоискательницу:
- Люба, в ночь нашего приезда я видела, как вы о чём-то просили управляющего. И он вас толкнул.
Повариха вспыхнула, глянула на неё исподлобья. Помолчала, но решила признаться:
- Мой-то - пьяница горький. Но пока был при деле, разнорабочим на базе, ещё держался. А тут она стала убыточной, Евсеич сократил почти всех. Зарплаты хватает только на муку и хлеб. Мой принялся подворовывать. Евсеич его поймал и уволил тут же. А у нас пятеро детей...
- Да ладно прибедняться, - вдруг поднялась против неё Тая. - Скота у тебя сколько? Одних овец сдаёшь зимой чуть ли не на пятьдесят тысяч. А ребятишки в интернате учатся без платы, как из многодетной семьи.
- А тебе и завидно? Ну так сними с меня шкуру и сама попробуй в неё влезть! - не осталась в долгу Люба.
Мы поняли, что больше сведений не получим, поблагодарили за завтрак и вышли из столовой, где начала бушевать, похоже, давняя распря.
Расположились внизу - а зачем подниматься в комнаты, когда холл пуст, а желудок слишком тяжёл после обильной и жирноватой еды?
- Ну и дела здесь творятся, - сказал Славик. - Батя о них точно не знает. Евсеич ему ничего не говорил.
- А что будет, когда узнает? - спросила Лена.
Похоже, она очень близко к сердцу приняла проблемы Устыына.
Славик пожал плечами:
- Попытается избавиться побыстрее от базы, возможно, в убыток себе. Или "заморозит" до лучших времён. Он поговаривает о ещё одном ресторане.
- Здорово: купил ещё один ресторан или "заморозил" базу - лишил людей заработка, муки и хлеба, - съязвил Сёвка.
- Это батины дела, в которых свои порядки, - обозлился Славик. - Не понимаешь ничего в бизнесе, не лезь со своей оценкой. Может, село вообще упразднят.
Показалось, что на подходе - крупная заваруха, поэтому я напомнил друзьям об опасности вообще отсюда не выбраться, как это произошло с учёным Унжаковым. Кто виновник несчастий, которые преследуют гостей: Тамара или травницы? Девчонки встали горой за Алёну, Софу и Катю. У них, мол, поэтичное отношение к природе, и песни-то поют, и музыку-то кедров слушают, и травы знают, щедро делятся своими знаниями. Лёгкие по характеру, добрые женщины.
Славик поддержал свою Мару и Ленку: травницы здесь только неделю с хвостиком, а печальные события начались задолго до их приезда. И недаром же Люба и Тая сказали, что исцеляющая сила этих мест закончилась с выздоровления Тамары.
Я тоже был с ним согласен, хотя настораживало то, что Евсеич держал травниц под контролем. Они ему явно не нравились. Но он прокололся, признавая их ведьминские способности, когда попросил Алёну отогнать змей от спуска. Видимо, она уже когда-то показала их. Она же нашла "ведьмину метку", которая каким-то образом очутилась на палке или посохе. А ведь мы не видели, чтобы кто-то из травниц снял её с ёлочки! Обряд внимания не привлекал - всяк по-своему с ума сходит. А вот то, что после него Тамара не смогла подняться, заслуживает внимания.
Вся надежда была на Сёвкины мозги, но он, как назло, отмалчивался. Наконец наш отличник открыл рот и сказанул такое, чего мы никак не ожидали:
- Давайте-ка отделим котлеты от мух. Котлеты - это естественные причины, с которыми связаны и засуха, и дожди, и запустение на базе, и меры, принятые Евсеичем. Сюда приехали учёный и Тамара. Может, он специально её привёз в качестве подопытной. Бедная тётка излечилась, как это бывало раньше с другими. А учёный спятил. То ли от своей деятельности, то ли всегда таким был. Он исчез. Может, погиб; может, спрятался. И вот после этого и начались проблемы с гостями. То бишь, поналетели мухи, которых мы попытаемся разогнать. Тамара становится всё крепче; травницы наслаждаются тем, что они больше всего на свете любят. Тамара питает к ним здоровую неприязнь, потому что видит их странности. Травницы обожают весь мир и не обращают на неё внимания. Отсюда какой вывод?
Сёвка обвел взглядом наши напряжённые лица, но затянул паузу, и Славик грубовато заметил:
- Не тяни кота за хвост!
- Хорошо. Не виновна ни Тамара, ни травницы. Это всё из-за пропавшего учёного!
Сначала никто не ответил, а потом на беднягу Севастьяна накинулись Славик и Лена, причинив ему боль.
Между мажором и умником с детского сада возникло соперничество. Оно продолжилось в школе, потом - в университете. Но товарищи не могли прожить друг без друга. А как же иначе? Ведь доказывать своё превосходство требовалось каждый день, каждый час. Но ни одна училка в школе не могла сделать Славику замечание о его туповатости. Тогда бы ей пришлось иметь дело со злоязычным Сёвкой. Ему ничего не стоило довести любую до кондрашки демагогией и скрытыми насмешками. И ни один хулиган не смел задирать Сёвку. Ибо за него поднялся бы качок Славик, имевший всемогущего батю. Единственное, в чём друзья не пересеклись, - в сердечных делах. Славик радостно ухнул в омут страсти к красивой Маринке, а Сёвка попытался задавить свои чувства к невзрачной Лене. Связать себя узами отношений он собрался не раньше защиты кандидатской.
- Ну ты олень! - воскликнул Славик.
- Нет, он суслик-еврашка! - обидчиво сказала Лена.
Понятно, нашу Ленку хлебом не корми, дай кому-нибудь посочувствовать. А тут такая красивая история: учёный пропадает без вести, вернув человека к жизни!
На Сёвкиных щеках заходили желваки. Я во второй раз встал грудью против крупной заварухи:
- Ты хотя бы объясни ход твоих рассуждений.
Сёвка помолчал и решился на переговоры:
- Унжаков не пропал, вполне себе жив-здоров. Возможно, не очень здоров: его хворь очень напомнила ковидную энцефалопатию с тяжёлым течением. Спрятаться здесь легко. И заразить другого человека тоже легко, достаточно встретить супружескую пару и поклянчить еду или деньги. Гостям ведь неведомо, кто местный, а кто чужак. Почему не всех заразил? Ну, так и у нас было: один из больницы не вышел, а другой только чихнул пару раз, - сказал он.
Мы задумались. Какая-то доля правды в его словах могла быть.
И тут я вздрогнул от знакомого ощущения: за нами кто-то наблюдал! Такое уже было на лугу. Вчера. В холле внезапно потемнело, причём мрак поднялся с пола, выложенного плиткой. Похолодало, по рукам пробежали мурашки, как от озноба.
Сёвка удивлённо завертел головой: что творится-то? Славка обнял Мару, стал её гладить по щекам. Лена всхлипнула, обхватила плечи руками, затряслась.
Краем глаза я видел зеркало у входа. И осознавал: в нём нет наших отражений! Только расплывчатая чёрная фигура... Что-то не позволило мне рассмотреть зеркало. Вспомнились Колчины, ночной страх. Уж лучше увидеть конкретного врага, чем всякую муть. Да и иллюзии иногда страшнее реальности. Я резко повернулся. Никого... Всё те же шкуры на стенах, картина... А она почему-то без неясыти! Со стороны низкого шкафа послышалось щёлканье. Я глянул: не рисованная, а живая сова сидела там и таращила на нас невидящие глаза! Потом она расправила гигантские крылья и бесшумно полетела к двери. Возле неё она пропала, словно растворилась в воздухе.
И в этот же миг всё закончилось. Мир снова вернулся к своему прежнему состоянию.
Сёвка треснул кулаками по коленям, поднялся с места:
- Вы как хотите, а я на базе оставаться не хочу. Прогуляюсь к Ведьминой челюсти, составлю компанию травницам.
Я и Славик с Маринкой тоже вскочили. Лена осталась на диване, причём я увидел на её лице мучительную борьбу.
- Ну?.. - сурово вымолвил Сёвка и протянул ей руку.
Лена покачала головой. Сёвка вспыхнул, развернулся и зашагал к двери.
Как запретить Ленке геройствовать? На базе же оставалась Тамара Алексеевна, больная тётка.
Славик знал, как это сделать: просто ухватил хрупкую Ленкину руку и рывком поднял, потащил за собой.
- Чего ты выдумала? - сказал он. - Здесь остались Тая с Любой. Они и присмотрят за болящей.
Мы оказались во дворе одетыми кое-как, в комнатных шлёпках. Прохлада полезла за шиворот, знобкий ветер сразу попытался сорвать с нас футболки. Хорошо, что девчонки ходили в лёгких свитерках. Что поделаешь, июль в горах всё равно что городская ранняя осень.
Со всех сторон наплывал странный гул: очень тихий, но мощный.
- Вот вам и песни хвойных деревьев. Тайга поёт от ветра, - заметил Славка.
Сёва сделал вид, что не услышал.
Две собаченции оказались выпущенными из загона. Они нас равнодушно обнюхали, прошли на крыльцо и развалились на нём.
- Воспитанные собачки, - пошутил, но как-то совсем вяло, Сёвка.
- Очень воспитанные, - усмехнулся Славик. - Выпустить-то выпустили, а вот обратно нам зайти не удастся.
Он ошибся. Собаченции вскоре припустили за нами. Так что наше шествие через Устыын сопровождалось остервенелым лаем из-за всех целых заборов. Базовские псы явно не пользовались популярностью среди собратьев.
Позавчера, во время заезда, мы неправильно восприняли расстояние от села до Ведьминой челюсти. Оно оказалось намного больше, словно насыпную дорогу растянули. Собаки, которые нас уже опередили, вдруг замерли, подняв одну из лап. Потом хвосты поджались, и защитники человека развернулись с повизгиванием, чухнули мимо нас в село.
А потом мы увидели то, от чего нехорошо сжалось сердце. Дорога изменилась. Выступы скальных пород по бокам, напоминавшие клыки и коренные зубы, остались прежними. А вот посреди щебёнки, перемешанной с мусором и почвой, выросли четыре "резца", причём такие же острые, как и "клыки". Если люди поедут в темноте, быть страшной аварии. Было похоже, что Ведьмина челюсть не собиралась никого впускать в Устыын. И выпускать тоже.
Со стороны ключей донёсся слабый стон. И это были ключи с правой стороны, где в зарослях кустов почти отвесно обрывалось плато! Они и задержали падение трёх тел.
Травницы, здорово побитые, в кругах опалённой травы, веток и грунта, сначала показались неживыми. Но ближняя к нам снова простонала.
- Лёха, ты со мной вниз. Сёва, держи девчонок и не отпускай, чтобы ни случилось, - скомандовал Славик.
Мы съехали вниз по насыпи, ничем не укреплённой. Первой травницей оказалась Алёна. На её губах пузырилась розоватая слюна, ресницы слабо подрагивали.
- Алёна, кто это вас так? Это же был мужчина? - спросил Славик.
- Не-е-ет, - скорее выдохнула, чем сказала она.
- Кто тогда?
- Че -ет-вё...
- Сейчас мы вас возьмём за подмышки и вытянем наверх. Если будет больно, потерпите.
- Не-е-ет...
И Алёна движением глаз указала на большую холщовую сумку.
- Во..во..ды...
Славик вытащил из сумки трёхлитровую бутыль, видимо, с ключевой водой. Алёнины губы раздвинулись, и он осторожно налил ей в рот воды, боясь, что травница захлебнётся. Но она не только не поперхнулась, но и вытянула почти литр. И сразу почувствовала себя лучше, даже попыталась сесть. Славик осторожно двинулся к другим, но Алёна понесла какую-то чушь:
- Софе дай перьев... они у неё в кармане... Кате насыпь в рот землицы...
- Что?! - так поразился Славик, что взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие.
Я кое о чём догадался, вернее, просто в голову пришла странная мысль. Здесь недавно сошлись в борьбе стихии: вода, воздух и земля - с победившим огнём. И эти травницы - реальные ведьмы. Но кто же представлял огонь?
- Славик, сделай, как она сказала.
- Лёха, да ты чокнулся!
- Тогда возможно, что здесь будет больше тел. И некоторые из них - наши.
- Славик, дай ведьмам то, что нужно, - сверху подал голос Сёвка.
Когда Софа захрустела перьями, Славика вырвало. Потом он оклемался и насыпал в недвижные Катины губы земли. Но было похоже, что она умерла...
Наверху всхлипнули девчонки. Чертыхнулся Сёвка. Алёна подползла к Софе, и ведьмы взялись за руки. Минуты медленно ползли, и ничего не менялось в мире, в котором жизнь и смерть всегда рядом.
Славик схватился за голову в отчаянии. Он всегда был слабаком, не переваривал даже фильмы, где погибали главные герои. А тут человек, пусть и ведьма.
В воздухе нарастало какое-то напряжение. Гул тайги стал громче. Нам показалось, что дрогнула земля. И тут Катя вздохнула!
Мы со Славкой не стали дожидаться, пока она очнётся. Осторожно вытащили её из кустов и понесли наверх. К нашему удивлению, ведьмы выбрались самостоятельно. Быстро же они восстановились!
- Так кто чуть не убил вас? - стал допрашивать ведьм неутомимый в поисках истины Сёвка. - Ваша четвёртая подруга? А кто она? Тамара Алексеевна?
- Ну что ты, юноша! Тамара - всего лишь проводник, заместительное тело! Четвёртой в ближайшее время ни вам, ребята, ни нам не увидать, - ответила со вздохом Алёна.
Взгляд Сёвки переместился на прогнивший дырявый рюкзак, который, кроме своего мешка, держала Алёна. И его глаза в прямом смысле полезли на лоб.
- А что это у вас там, а?! - заорал он. - Кости? Человеческие? Уж не пропавшего ли учёного?
Алёна скорбно посмотрела на него и сказала:
- А если и кости, то что? И я собираюсь помочь невинной душе покинуть это место.
Она подковыляла, оступаясь и охая, к каменным "резцам" посреди дороги. И стала швырять останки через них. Самое странное, что, падая за этот "барьер", они становились цвета гравийной насыпи, сливались с ней и исчезали.
Я не выдержал и напомнил, что нужно вызвать полицию для того, чтобы запротоколировать смерть человека. И ведьмы должны дать показания: где, когда и при каких условиях они нашли останки. Не учёл только того, что поперёшный Сёвка встанет на сторону ведьм.
- Остынь, Лёха. Не видишь, что ли: учёный наконец-то свободен. Он выбрался. И никакой протокол и показания этому бы не помогли, - сказал он и вдруг снова набросился на Алёну: - А если по дружбе, то всё же где вы их нашли?
Мы во все глаза уставились на ведьм. Алёна и Софа поддерживали Катю, но стояли почему-то достаточно далеко от нас, словно бы у них нашлось время отойти.
- У нас нет дружбы, - ответила Алёна. - Только общие путь и долг.
И она кивнула на что-то у нас за плечами. Мы обернулись. "Резцы" полностью исчезли, может, втянулись в грунтовку. А когда снова посмотрели на то место, где только что находились ведьмы, то не увидели их. Только фигуры совсем вдали.
Однако голос Алёны прозвучал так, будто она была рядом:
- Евсеичу скажите, что мы пошли через спуск в Дорогомиловку. Он очень хороший человек.
Тут же раздался совсем слабенький и больной голос, наверное, молчуньи Кати:
- Я чую... чую... среди них... кто-то видит...
Мы поплелись домой. Славка предложил:
- А давайте сегодня всё же забухаем? Серьёзно, не по-детски?
- Сегодня нужно, - сказала Ленка тоном терапевта. - Нам необходима разрядка. Иначе заработаем стрессовое расстройство.
Ну, ей, дочери врачей, виднее. Забухать так забухать.
Впереди послышались голоса. Мы ещё немного поднялись по грунтовке и увидели, что к нам приближалась толпа: несколько незнакомых мужиков с ружьями, Тая с Любой и доблестные охранные псы турбазы.
Собачки бросились к нам, стали наскакивать, норовя лизнуть в лицо. Подбежали повариха и горничная, принялись соперничать с псами в нежности. Оказалось, что Тая и Люба увидели испуганных, примчавшихся в мыле собак и решили, что с нами что-то случилось. Побегали по дворам, собрали мужиков и отправились вызволять нас из неведомой беды. Если честно, такое участие незнакомых людей было приятно.
Вторым приятным известием от Любы было то, что Тамара Алексеевна поспала, поела и уселась дожидаться нас в холле.
Когда мы добрались до базы, посыпались уже неприятные открытия: во время спасательной экспедиции кто-то увёл музыкальный центр из холла, похозяйничал в холодильнике на кухне. Непостижимым образом исчезла выпивка из нашей запертой комнаты.
Зато в селе народ тоже гулял, пока мы веселились под старый магнитофон вернувшегося Евсеича. Да мы и под собственные "тру-ля-ля" отплясывали бы - такой уж была знаменитая настоечка управляющего.
В плену Ведьминой челюсти
Мы приехали домой, но Ведьмина челюсть не захотела нас отпускать. Это проявлялось в том, что мы не могли говорить ни о чём, кроме нераскрытых тайн.
Где ведьмы нашли останки учёного? Как четвёртая ведьма пользовалась телом Тамары Алексеевны? Какое зло причинила она супружеским парам? И главное - где она сейчас?
Сёвка порылся в интернете и старых книгах своего отца-историка и вскоре одарил нас своими соображениями. Ребята оказались в шоке. А вот я ничему не удивился. Просто о многом догадался сам.
- Значит так: магия как способ познания мира всё же есть. И самые разные маги рубились, рубятся и будут рубиться друг с другом за превосходство. Ибо сила побеждённого переходит к победителю!
Сёвка сделал паузу и обвёл нас сияющим взглядом.
- Представьте себе, что амбициозная городская ведьма задумала взять силу из места древней магии. Сбежала от своих же соратниц в горы. Там решила потягаться с магией каменной бабы народа карагасы. Что нужно для победы? Не знаете? Я знаю: принести жертву. Ею и стал бедолага-учёный, который посвятил себя изучению края. Ведьма из его костей соорудила свой алтарь напротив каменной бабы. Но что-то пошло не так. Ведьма разбросала его кости по всему лугу для маскировки своих намерений. И тут в Устыын заявились её бывшие подруги. Первым делом они подобрали останки. Помните, Тая говорила, что они неделю "паслись" на лугу? Вторым - стали помогать Евсеичу сохранять жизни других людей. Третьим - успешно изгнали дух ведьмы из заместительного тела при помощи обряда. Четвёртым - вступили в бой с ней. И чуть не погибли.
- Ты лучше скажи, где эта ведьма сейчас! - потребовал Славик.
Сёвка вытаращил глаза, открыл рот и указал на окно.
Мы перепугались и не смогли сразу оглянуться.
Сёвка ещё потыкал пальцем в окно и провыл: "Мама!"
Наконец мы набрались смелости... Конечно, в открытое окно ломилось только июльское солнце. И всё!.
- Хахаха! - заржал довольный шутник и огрёб леща от Славика.
- Но где же всё-таки ведьма?.. - проныла Ленка. - Я без света спать боюсь... Мама ругается...
- А нет её! - лихо выкрикнул Сёвка. - Она не смогла победить других ведьм, значит, проиграла! И к этому мы приложили руки. Так что, Ленка, не бойся. Как вариант, позови меня на ночёвку.
Один я знал, что это не так. Но промолчал. Ни к чему о таком говорить. Катя возле скальных обломков сказала - "кто-то видит". И я действительно видел.
Однажды перед зимней сессией мы с Сёвкой сидели у Славика, готовились к зачётам.
Его мама кому-то открыла дверь и защебетала:
- Я так вам рада! Может, за стол? Проходите, проходите!
- Нет, я сию же минуту выезжаю назад, бурю обещали, нужно бы успеть вернуться до неё, - сказал Евсеич. - Вот отчёты, ведомости, расходы... Передайте Дмитрию. Турбаза-то ожила! Народу не так много, как летом, но все номера заняты. А вот подарки, водичка из-под Ведьминой челюсти. Ключи у нас не замерзают, всю зиму народ будет к ним ходить.
Мы ломанулись в прихожую с воплями:
- Евсеич! Дорогой наш!
- Здравствуйте, Евсеич!
Управляющий тоже был рад нас видеть. Но тут же его брови нависли над глазами, и он подтолкнул ногой клетчатый баул:
- А это ваше, ребята! Примите!
- Что там? - удивилась Славкина мама, услышав звяканье бутылок.
- Покраденная у детей водка, - сердито сказал Евсеич. - У меня сроду покраж не бывает. Найду вора, уличу и заставлю возместить ущерб! Ровно одиннадцать бутылок, которые унёс Любкин мужик. Но всё вернул.
На лицо Славкиной мамы было страшно смотреть. Мы и не стали этого делать.
Я спросил:
- Евсеич, а где сейчас Тамара Алексеевна?
- Она поправилась, но с турбазы почему-то уезжать не хочет. "Не могу", - говорит. Я её пристроил к библиотечному делу, но без ставки, за проживание и харчи. Иногда лекции приезжим читает о крае. Всем нравится. Ну, прощайте! Может, ребятишки после экзаменов приедут на лыжах покататься? У меня весь инвентарь в сохранности.
- Может-может... - Славкина мама наградила нас яростным взглядом.
- Почему ты спросил про Тамару? - поинтересовался умный Сёвка. - Ты считаешь, что...
- Да! - ответил я. - Куда ещё деваться ведьме, как не в заместительное тело? Но при Евсеиче не забалуешь. Она заработала большой срок за свои делишки.
Измена
Всем привет. Вчера узнал, что у меня есть красивые рога. Оказывается моя жена год ездила к коллеге на работе на дачу. Двое детей, ипотека. Жена все отрицает, но уехала к маме. 16 лет вместе
Ответ Minsk2022 в «Про крепостное право»
Салтычиху судили, а в США рабов можно было убивать безнаказанно.
Так говорят.
На самом деле ситуация была очень похожая. Законы штатов не сразу, но штат за штатом ко второй трети XIX века запретили убийство рабов, приравнивая их (в вопросах убийства) к свободным белым.
Начиналось все с подхода к рабу как к имуществу некоторой общественной ценности еще в колониальные времена.
Так, закон Южной Каролины 1740 года запрещал убийство раба, своего или чужого, и наказанием был большой штраф и высылка в пограничный гарнизон. Закон Северной Каролины 1774 года за первое убийство раба назначал год тюрьмы, и только второе каралось смертной казнью.
За убийство чужих рабов можно было запросто попасть на виселицу. В 1739 году казнили двух белых: надзирателя Чарльза Квина (Charles Quin) и Дэвида Уайта (Davin White), убивших раба в Виргинии. В приговоре отмечалось не только то, что они уничтожили чужую собственность, но и то, что они "жестоко и варварски" избили свою жертву. Дело было еще в британской колонии. За убийство двух чужих рабов в 1752 году во французской на тот момент Луизиане казнили Пьера-Антуана Дошене (Pierre Antoine Dochenet).
Ближе к XIX веку - это совпало с обретением США независимости, но вряд ли было следствием - раба начали считать в юридическом смысле чем-то средним между собственностью и человеком. В 1791 году в Северной Каролине, а чуть позже в двух других рабовладельческих штатах (Теннесси и Джорджия) появились законы, расценивавшие убийство раба как убийство человека, то есть за него полагалась смертная казнь. В то же время законы позволяли хозяину убивать своего раба, если на то была "необходимость". Постепенно аналогичные законы появились во многих штатах. В Южной Каролине такой закон появился в 1821 году.
В Миссисипи, например, отдельных законов об убийстве раба так и не появилось: закон 1857 года считал криминальным убийством намеренное незаконное причинение смерти "человеческому существу" (к каковым относились и негры, судя по тому, что есть отдельный закон, по которому негру под страхом смертной казни запрещено убивать "человеческие существа" и наносить тяжкие повреждения "белым персонам"). Однако случайное убийство в процессе воспитания ребенка или слуги (рабы рассматривались как разновидность слуг), в состоянии аффекта или для предотвращения преступлений (в том числе побега, бунта и пр.) каралось мягко, если вообще каралось.
В целом по южным штатам в начале-середине XIX века убивать рабов целенаправленно не допускалось, если они не бунтуют, но разрешалось пороть их за плохую работу, и смерть в результате такой порки убийством не считалась.
Кстати, примерно тогда же, по словам Толстого, Николай Палкин заявил, что смертных казней в России нет и не будет, так что взамен нужно прогонять виновных через двенадцать тысяч шпицрутенов.
Так что на деле в США рабов убивали как правило безнаказанно.
Были ли в США наказанные, как Салтычиха?
Суды были редко. И обычно они решались в пользу обвиняемых. Так, Бичер-Стоу в своей второй книге, подтверждавшей документально события, аналогичные произошедшим в "Хижине дяди Тома", приводила материалы суда над Элайзой Роуанд (Eliza Rowand), забившей до смерти рабыню. Дама посидела в тюрьме, но в итоге была оправдана: дескать, удары орудиями, с большой вероятностью приводящие к смерти, она не наносила, а что рабыня скончалась от ударов обычными орудиями наказания - на то умысла хозяйки не было. Причем решение стало прецедентным в штате Южная Каролина.
Однако были и наказанные.
Во первые дни войны за независимость США в Виргинии был приговорен к повешению и вскоре казнен Уильям Питман (William Pitman) за избиение своего раба-мальчишки до смерти. Обратите внимание, это еще до того, как стали появляться отдельные законы с запретом убийств раба, и это несмотря на то, что еще в 1669 году закон Виргинии допускал убийство своего раба в результате наказания, чрезмерная суровость которого проистекала из вопиющего непослушания.
В Северной Каролине в 1839 был приговорен и в 1840 году повешен Джон Гувер (John Hoover) за убийство своей рабыни. Суд счел, что хотя Гувер, возможно, хотел лишь пытать ее, а не убивать, но намерения его были заведомо недобрые, не воспитательные, так что по закону 1791 года Гувер признан виновным в убийстве.
Не знаю, был ли еще хоть один случай казни хозяина за убийство собственного раба. Думаю, были и еще, менее на слуху, но такие случаи единичные. Иногда казнили за убийство чужих рабов, например Айзека Джонса (Isaac Jones) в Миссисипи в 1821 году. Иногда за то же самое приговаривали к смертной казни, но губернаторы отказывались выписать ордер, таким образом от повешения улизнул осужденный Александр Хатчисон (Alexander Hutchison) в Пенсильвании в 1850 году. Случались казни за работорговлю в свободных штатах: сотня обвиняемых, несколько признанных виновными, только двое приговорены к смертной казни, и один в 1857 году помилован президентом, второго казнили в 1862 году уже во время Гражданской войны.
В общем, своя наказанная салтычиха была и в США. Даже минимум две, если считать Виргинию апреля-мая 1775 года частью США. Даже наказанные более сурово за меньшее преступление. Но, как и с русской Салтычихой, такие случаи если не уникальные, то крайне редкие.
Почему сейчас так растут процентные ставки?
Хочется разобраться, возможно кто-то сможет мне, далекой от большой экономики объяснить, почему сейчас предлагают такой большой процент по вкладам? Еще осенью я смотрели и было за счастье увидеть 13,5-14 %, а буквально две недели назад увидела 16%, а сегодня уже 16,8 светилось на одном сайте. Почему то мне кажется, что это все выглядит как большая замануха.
Я конечно понимаю, про яйца в одну корзину, но будем реалистами, я это страшиваю не от того, что мне стотыщмильонов девать некуда. А вот то, что в 90-х у меня семья потеряла большие деньги воспитало недоверие к банкам. В общем кто вкладывает, а кто как я недоверяет? Или зря я?
В плену Ведьминой челюсти
Часть вторая
День второй
Очнулся, когда в дверь затарабанили и горничная бодренько выпалила:
- Побудка! Все здесь?
- Да провалилась бы ты... - пробормотал Сёва и выкрикнул:
- Все!
- Завтрак до восьми!
И горничная застучала в следующую дверь.
- Слышь, Лёха, что здесь творится? Какие-то долбаные порядки, словно обслуга боится, что мы куда-нибудь денемся, - сказал Сёва, присматриваясь, не осталось ли водички после вчерашней вечеринки.
- Похоже, ты прав, - согласился я. - Сам посуди: вчера искали... как их... не запомнил.
- А вот я сейчас уже не жалею, что приехал сюда, - заявил Сёва.
Он не нашёл воды, заглянул в электрический чайник, переоделся в спортивный костюм и взял полотенце:
- Я в туалет и душ.
И тут я его спросил:
- А с кем ты ночью говорил?
- Я?! - вытаращил глаза друг. - Прикалываешься?
"Значит, не помнит, - решил я. - Может, и мне всё приснилось". Выходя из комнаты, подёргал рога. Они держались на стене крепко.
Возле душа собрались в очередь все наши, кроме Ленки. Похоже, это она сейчас плескалась за дверью, обитой затейливой лакированной рейкой.
Маринку шёпотом утешал Славка:
- Ну, может, это ерунда, не обращай внимания, да и всё!
Маринка хмурила брови над припухшими глазами:
- Нет, не ерунда! Сама видела!
- Что случилось? - влез в дела влюблённых Сёва.
- Отвали, - грубовато ответил Славка.
Видно, у парочки не всё сложилось ночью.
А Маринка заявила:
- Случилось то, что Славик уговаривает меня быть дурой и не верить своим глазам. А я не стану! Ещё и у этого Евсеича спрошу!
- Мара... да сон это, сон, понимаешь!
- Ни хрена себе сон! - обозлилась Маринка и с присущей ей прямотой вывалила на нас причину её раздора со Славиком: - Вчера после настойки Славик быстро притомился. А у меня сна ни в одном глазу. Провалялась чуть не полночи, считая барашков. Потом на улице послышались голоса. Я - к окну. Этот Евсеич куда-то собрался, а повариха за ним увязалась, то за руку его хватала, то умоляла о чём-то. А потом и вовсе на колени бухнулась. Он её оттолкнул так, что бедная тётка упала. Она поднялась и побежала за ним. И вдруг погасла иллюминация.
- Так-так... - ввернул своё слово Сёва. - Что-то здесь всё же происходит.
- Да ничего не происходит! - обозлился Славик. - Люди здесь не один год живут, у них свои отношения. Ссорятся, Евсеич всех прижимает.
- А ещё люди пропадают... - снова влез Славик. - Зуб даю, этой поварихи мы больше не увидим.
Похоже, все успели поесть до нас. Обслужила нас Тая, наша горничная-официантка. Маринка злобно спросила, где повариха. Тая шмыгнула носом и спросила:
- Люба что ли?
Маринка кивнула.
- Так она приготовила всё и отпросилась домой. Несчастье у неё: муж-алкаш в ручей упал, поломался. По пьяни.
- Угу, сочувствуем ей, - всё так же злобно сказала Маринка. - Наверное, мы больше её не увидим.
- Почему же? - спросила Тая. - Отправит своего в районную больницу, к обеду вернётся.
- А Колчины, стало быть, нашлись? - поинтересовался Сёва.
Тая, похоже, растерялась и отчего-то побледнела.
- Они и не терялись, - это ответил за неё вездесущий Евсеич. - Сейчас в холле отдыхают. А вы, молодые господа, не хотите ли прогуляться до Лютикового распадка? Я травниц туда поведу. Полюбуетесь на местные красоты.
Мы переглянулись. Я остро ощутил, как Евсеич подчинил нас своей воле. Хотелось совсем другого, главным образом, свободы, но мы неуверенно согласились. Этот управляющий точно сойдёт за злобного духа турбазы.
Проходя холл вслед за всеми, чтобы собраться в поход, я чуть не споткнулся. Со спинки дивана были видны головы сидевших Колчиных, а сами они отражались в большом зеркале у входа. Это была пара лет сорока, вроде обычная... но с лицами трупов, тронутых тлением. И не только - рука мужчины не лежала на колене, а была поднята над ним; у женщины отвисла нижняя челюсть. В полуоткрытых глазах - неживая тусклость. И вдруг Колчины разом моргнули.
"Короче, больше мне фирменной настойки не предлагайте, - решил я. - То оленьи бошки мерещатся, то моргающие трупы".
Во дворе нас весело поприветствовали травницы. Они чем-то с первых слов увлекли девчонок, а Евсеич покритиковал нашу обувь:
- Лучше бы резиновые сапоги надели. Жалко дорогие обутки о камни обдирать. Хотите, принесу со склада?
Мы отказались и следом за управляющим вышли за ворота. Устыын показался отвратительной заплаткой на величественных просторах тайги. Она поднималась по левую руку сплошным полотном, край которого лизал белейший пласт тумана. Над ним лес казался уже чёрным и переходил в смутно видневшиеся серые горы.
А справа всё оказалось наоборот: ярко-зелёная тайга, спускавшаяся вниз, тонула в мутно-серой дымке, чью пелену пронзали тёмные верхушки елей.
Мы замерли от такой красоты. Евсеич довольно улыбнулся и сказал:
- Чудесный край! - а потом добавил, как всегда, ворчливо: - Здесь спуска нет. Пройдём через село. А дальше - натоптанная тропа вниз. У ключей свернём к распадку.
Пока мы шагали по единственной улице Устыына, узнали от Евсеича о полуторастолетнем прошлом села, о жалкой участи стать упразднённым из-за бесперспективности и больших затрат на энергоснабжение горстки населения.
- Но пока держимся! - сказал в завершение управляющий. - Вот и спуск. Давай, Алёна Даниловна, действуй. Не верю я в эти штучки, но вот поди ж ты - они работают.
Сначала мы ничего не поняли. Но потом, когда одна из травниц вытащила из кармана пучок сухих растений, подожгла его и стала окуривать нас дымом, решили, что она отгоняет гнус. Зря, впрочем, старалась: мы знали, куда едем, и прихватили репелленты. Травница Алёна ещё что-то нашептала, перемежая слова посвистыванием.
- Можно идти, - улыбнулась она. - Ни одной змейки не увидим.
- Змейки?! - завопила Ленка.
Девчонку можно понять: кто-то из её дальней родни погиб от укуса щитомордника. Правда, много лет назад, на острове, где рыбачил. Ленка боялась змей до одури.
- Змеек, девонька, не страшись, - стала уверять её Алёна. - Они сами тебя боятся. Только будь осторожна, чтобы случайно не наступить на них.
- Зверь вокруг Устыына тоже пуганый, близко не подходит, - добавил Евсеич. - Главное, держитесь вместе. А я присмотрю за вами.
Спуск, или нахоженная тропа, был крутизной, примерно, как детская зимняя горка. Камни, выступающие из серого таёжного грунта, мешали просто сесть на задницу и съехать вниз. Если честно, то через пять минут я уже перестал обращать внимание на красоты. Не расшибиться бы...
Словно в ответ на мои мысли Евсеич сказал:
- Да не застревайте вы на одном месте. Любой из села с закрытыми глазами по тропе пройдёт. Если трезв, конечно.
Алёна вдруг ойкнула, но я даже не посмотрел на неё, потому что подошвы предательски заскользили.
- Софа, Катя, гляньте-ка! Похоже на ведьмину метку, - взволновалась Алёна.
- Какую ещё метку? - недовольно повысил голос Евсеич. - Нет здесь ведьм. Шаманы когда-то были. А ведьм не завезли, уж очень места труднодоступные.
Мы сгрудились вокруг Алёны. Она показывала на что-то из травинок, волосков и перышек, прилепленное к стволику юной ёлочки-красавицы. Нечто напоминало фигурку или куколку. Сёва потянулся снять её, но Софа хлопнула его по руке - нельзя, мол, трогать.
- Птичье гнездо сорвало ветром. Вот оно и застряло в хвое, - авторитетно заявил Евсеич.
- Ой, не скажите, Иван Евсеич, - возразила Алёна. - Ни одна птаха не сделает столько перетяжек, чтобы получились голова, ручки-ножки.
- Кто-то из местных ребят-балбесов пошутил, - заупрямился Евсеич.
Травницы значительно переглянулись, спорить не стали и продолжили спуск.
Вскоре мы почуяли острую свежесть воды, услышали журчание. Перед нами возникла площадка из скальных пород. Кое-где между ними ухитрились вырасти травы. А возле замшелых истоков трёх маленьких ключей возвышались резные листья с набравшими цвет метёлками. Тонкие струйки звонко стучали о воду в лужицах, которые изливались в робкие ручейки, стекающие вниз.
- Лабазник! - восхитились растениями травницы.
- Этого добра в распадке полно, - буркнул Евсеич. - Хоть косой коси.
- Этот особенный, розовый, - чуть ли не шёпотом сказала Софа. - И он поднялся там, где его не должно быть!
Травницы снова переглянулись. Я увидел, что их взгляды сильно обозлили Евсеича, но он не произнёс ни слова. Однако молчал не долго. Не хватило сил сдержаться, когда Катя попыталась поймать струйку в аптечную бутылочку.
- За водой нужно спускаться ниже, ещё метров на пятьсот. Можно найти и минеральный источник. Мы же в распадок хотели? - сказал он, поднимаясь с плоского камня. - Там вообще широкие и глубокие ручьи.
Катя потрясла бутылочку и посмотрела её на свет, с придыханием сказала:
- Розоватая!.. Кровь камня!
Евсеич не выдержал и прикрикнул на неё:
- Железо, марганец или медь в породе, а никакая не кровь! Ну так мы идём или здесь застрянем лужами любоваться? Нам туда!
И он указал на ели, позади которых высились шикарные кедры. Травницы взвизгнули и ломанулись вперёд по едва заметному ответвлению тропы, на которое указывали обломанные почерневшие ветки елей.
- Здесь люди десятилетиями шишку бьют. Только не будет нынче такого урожая, как всегда. Жрёт кедры какая-то дрянь, - обрадовал их вслед Евсеич.
Уже можно было идти не гуськом, а толпой. Подул ветер, который разогнал душноватый, густой запах хвои. Стало заметно холоднее, и Славик обнял Маринку.
Травницы точно сошли с ума. Они бросались на стволы кедров, стучали по ним кулаком, потом прикладывали ухо.
- Поют! Поют кедры!
- Кедры поют при ветре, который в десять раз сильнее, чем сейчас. Такие у них ветви. Сосны тоже поют, но больше похоже на шум, - поправил Евсеич.
- Ну вот, девоньки, трава-красава! - объявила Алёна, показывая на кустики, похожие на нашу грушанку. - Если личики умыть - ни один прыщик не вскочит. Отёки из-под глаз уйдут, кожа засияет. Про женское здоровье не говорю. Правда, собирать её не время. Но это больше корней касается.
- Зимолюбка это, - привычно влез в чужие речи Евсеич. - Так называют, потому что вечнозелёная. Так и зимует под снегом. В городе её достать и вправду трудно, а здесь...
- Хоть косой коси, - ввернул Сёва.
Он был очень задумчив и всё рыскал глазами то по нашей группе, то по лесу.
Девчонки бросились к траве-красаве, или зимолюбке, но Алёна сказала:
- Постойте-ка!
Маринка и Ленка послушно замерли.
Алёна вытащила из кармана ветровки пакетик, потрясла над землёй, пробормотала что-то и громко, важно сказала:
- Благослови на сбор!
Потом махнула девчонкам: мол, приступайте. Мне стало ясно, какая тема с первых слов знакомства сблизила травниц с нашими подругами!
Мы присели, ожидая, пока они затарятся травой-красоткой. Сёва спросил:
- Евсеич, дальше ведь пологий спуск?
Управляющий кивнул.
- А почему мы корячились на горке? Проще разве нельзя было?
Евсеич указал рукой в сторону и вверх.
Вот это неожиданность! Над зелёной стеной леса возвышалась каменная гряда. Возле неё ещё не растаяла дымка. Зрелище было суровым, но завораживающим
- Это плато, на котором стоит Устыын, - сказал он. - Подъехать можно за два часа только по той дороге, по которой вас привезли. За турбазой - альпийский луг, который тоже обрывается скалами. А сейчас мы скоро будем в распадке. Его называют Лютиковым, потому что в это время года он сплошь жёлтый от этих цветов, которых... - Евсеич посмотрел на Сёву и продолжил: - Хоть косой коси. Если пройти вдоль ручья, можно добраться до Дорогомиловки. Из неё народ поднимается к нам, орех добывает. Устыынцы в Дорогомиловку спускаются, в ней два магазина. Этот путь короче в два раза. И без всякой тряски по колдобинам.
Но добраться до долины распадка не удалось. Девчонки набили рюкзачки травой-красавой, а травницы с пустыми сумками из мешковины уже наобнимались с кедрами. Но вид у них был довольный. Похоже, они выполнили свою программу-максимум на этот день.
Обратная дорога показалась каторгой. На верх горки мы влезали уже на четвереньках, держась за камни, которые были выше. Даже неутомимые травницы покряхтывали. Евсеич то и дело отдувался, его лицо и шея приобрели багровый оттенок.
Мы отказались от обеда, только заказали ужин поплотнее. Увидели живую-здоровую горничную Любу и узнали новость: Колчины внезапно съехали. Нет, на турбазе творились чудные дела, и неплохо бы в них разобраться.
Снимая берцы и растирая огнём горевшие ноги, я сказал Сёвке:
- Странно, что эти Колчины уехали. Сегодня же четверг, так?
Сёвка кивнул.
- А транспорт с базы здесь по средам. Заезд потому что. Поселковый - по воскресеньям.
- И что? - спросил Сёва, но глаза его заблестели.
- На чём уехали Колчины?.. И ты это... как относишься ко всякой чертовщине?
- Я к ней не отношусь, - усмехнулся Сёва. - Я нормальный человек из плоти и крови. И не хочу раньше времени потерять ни то, ни другое. Поэтому выкладывай, что ты узнал такое тревожное и непонятное.
- Я с тобой согласен, что обслуга и Евсеич боятся исчезновения кого-то из гостей. Заметил, что управляющий ещё и инструктор? Так ему удобнее всех контролировать. Но Колчиных он, видно, упустил...
- Почему?! - радостно изумился Сёва.
- Да потому, что сегодня я видел их отражение в зеркале, когда они сидели ко всем спиной. Это были неживые люди. В стадии трупного окоченения. Но почему-то моргали.
Сёва издал то ли писк, то ли звук восхищения.
- Их быстро с базы вывезли. Для чего? Чтобы другие гости не разглядели, кто находится рядом с ними.
- И?!
- Би-би! Мы все здесь в опасности! И я не уверен, что Евсеич старается защитить гостей.
- Ништяк!
- Сёва, ты ж отличник, а не разгильдяй. Включи мозги. Славик говорил, что Евсеич - отец погибшего друга его бати. Может, он много лет ждал возможности отомстить. И наконец-то заполучил в качестве гостей его сына с друзьями.
- Ерунда! - отмахнулся друг.
- Может, и так. В любом случае нужно что-то делать. А это будет трудно. Рация только у Евсеича. Как добраться до другого населённого пункта, ты сегодня видел. Специально наблюдал, так ведь?
Сёвка кивнул.
- Короче, включай свои знаменитые мозги. И да... после настоечки Евсеича я видел, как рога оказались не на стене, а на оленьей голове, и чучело посмотрело на меня. Заметь: чучело, которого нет! Ну что, ржать надо мной будешь?
- Не буду ржать. У меня есть занятие поинтереснее. Буду спать.
И Сёвка плюхнулся на кровать, отвернулся к стене. Через миг засопел. Вот они какие, ранний подъём, физическая нагрузка и свежий горный воздух, - с ног валят посреди белого дня.
Проснулись мы часов в пять.
- Нужно ребятам рассказать, - с места в карьер начал Сёва, будто мы продолжали беседу без перерыва на сон.
- У меня есть занятие поинтереснее - пойду набью брюхо чем-нибудь вкусненьким, - съязвил я.
- Да ладно тебе, - примирительно произнёс Сёва.
Но девчонки и Славик куда-то словно провалились. Я и Сёва бросились вниз - а вдруг товарищи пропали? Конечно, мы не признались в своей панике друг другу - ещё чего! Но отчётливо понимали, что здесь может случиться всё, даже самое плохое.
Друзья оказались в холле. Тая выделила им теневой угол, и они раскладывали на газеты и бумагу траву-красаву.
- Подвялится, потом на ветру досушим, - заявила наша Мара с видом заправской травницы.
Люба, важно прошествовавшая мимо, заметила:
- Сразу нужно было разложить. От влаги листочки потемнеют.
И добавила для Таи:
- Ужин на плите. Меня Евсеич отпустил. Травницы усвистали на луг, а сам он пошёл в село договариваться насчёт баранины.
- Счастливо! - бросила ей вслед Тая и сказала:
- Пойдёмте, накормлю вас пораньше. Колька рано утром такого тайменя приволок! Пальчики оближете.
Я впервые попробовал тайменя. Он был восхитителен! Ленка с Маринкой, несмотря на все свои диеты, второй день ели так, что за ушами трещало.
- Куда пойдём? - спросил Славик и с надеждой уставился на свою Мару: может, никуда, а в номер?
Но девчонки предложили осмотреть луг. Сёвка кивнул. Я тоже одобрил ещё один поход, только удивился нашему поведению. Приехали побухать, но почему-то стали таскаться по окрестностям.
Миновав ягодные кустарники за турбазой, мы вышли на луг. Вид оказался потрясающим. Волнистые перепады холмов, покрытые высокими травами, напомнили море. А вот идти было сложно. У нас таки ноги в обуви, которая вязла в сырой земле, а не копыта овец, пасшихся в низинке.
Сёва сказал:
- Стоять, братва. Разговор есть.
И изложил все наши наблюдения в нескольких словах, чётко и точно, как умел только он. Славик пришёл в отчаяние. Он орал, что управляющего вот с таких лет знает, что покойная жена Евсеича с ним водилась до школы, что безопаснее нет места, потому что оно на хрен никому не нужно. И что мы спятили, скоро глянем в зеркало и увидим вместо своих рож оленьи морды.
Если честно, то он меня почти убедил. Да и Сёвка выслушал его внимательно. Мара прижалась к Славке и сказала примирительно:
- Поживём - увидим. А сейчас пойдёмте дальше, может, травниц встретим.
Сёвка предложил не переть лугом, а пробраться кустами, которые щетинились по краю. Тому краю, которым обрывалось плато. Там, наверное, посуше. Так оно и оказалось, только мы ободрались о колючки.
Наша компания угрюмо ломилась вперёд. Я ощущал, как назревала ссора. Даже Славка убрал Марину руку со своего плеча.
Вдруг Сёвка остановился и поднял вверх указательный палец. Мы замерли. В ветряных шепотках трав и листьев, в посвисте каких-то птах мы расслышали пение. Довольно невнятное. Наверное, потому что его относило движением воздуха, свободно гулявшим над плато.
Мы осторожно высунулись из кустов.
- Звёзды эстрады, - буркнул Сёва.
Травницы образовали странный хоровод, держась за руки. А четвёртой "участницей" стала палка с привязанной к ней фигуркой из травы, которую Алёна нашла утром. Тётки тихонько и заунывно пели, кружились, кланялись внутрь круга и наружу. Потом сошлись, подставили руки Алёне. Постояли так и поплелись к турбазе.
Славик выразительно покрутил пальцем у виска и удостоился гневных взглядов девчонок. Но все мы поняли: сейчас на лугу произошло какое-то таинство, обряд или как там называют подобные чудачества. От этого стало особенно неприятно. Может, потому что мы ощутили себя инородными не только травницам, но и всему этому месту.
И только потом Ленка прерывающимся шёпотом сказала:
- А там ещё кто-то есть...
И в самом деле, неподалёку стоял кто-то серый, кряжистый и толстый. Судя по тому, что его макушка всего на полметра возвышалась над зонтиками, метёлками и листвой трав, то незнакомец был невысок. Шли минуты, а он не двигался. И ещё мы физически ощущали его пристальный, тяжёлый взгляд. Факт, незнакомец наблюдал за нами. На его макушку опустилась птичка...
- Тьфу ты! - во весь голос сказал Сёва. - Это камень!
И мы побежали к нему, увязая по щиколотку.
Рядом с валуном, формой действительно напоминавшим человека, серела россыпь камней. Некоторые из них были плоскими, с отверстием посередине. Как у тех, что таскали на шеях старенькие супруги. Другие поражали сходством с шарами. Камни объединяло одно: их поверхность явно когда-то отшлифовали.
- Э! Да я знаю, отец мне рассказывал, что рядом с турбазой есть каменная баба! - радостно гаркнул Славик. - Это точно она.
- Какая ещё баба? - недовольно спросил Сёва, наверное, потому что его кто-то обошёл в сообразительности и знаниях.
- Да тут раньше то ли сто, то ли двести лет назад были кочевья народа карагасы. Вот они и поставили. Поклонялись, видать.
- Читал, знаю, - буркнул Сёва.
- И наши травницы пришли сюда поклониться, - сказала Лена. - Могли бы и нас пригласить.
- Не могли бы, - авторитетно заявил Сёва. - Они не истукану поклонялись, а собственный обряд совершали.
Славик стал обходить истукан и вдруг сказал:
- Здравствуйте, Тамара Алексеевна!
"Значит, здесь сегодня полно народу, даже похожая на пациентку психушки бабка притащилась. С чего бы такое столпотворение?" - подумал я.
Мы обошли валун.
Привалившись к нему спиной, сидела Тамара Алексеевна. Но она уже не выглядела такой, как при первой встрече. Её платок лежал на плечах, и коротко стриженные волосы потеряли седину, блестели медью, словно она только что из парикмахерской. Кожа приобрела нормальный цвет и уже не походила на брюхо дохлой рыбы. Исчезли резкие морщины, судорожные подёргивания мышц лица.
- Что вы здесь делаете? - потребовал объяснений Сёва.
- А вы?
- Мы гуляем.
- А я лечусь древней силой этого места.
- Поздравляем, сегодня вы выглядите очень хорошо, - искренне сказала Маринка.
- Выглядела бы лучше, если бы не эти... ведьмы... Встать вот не могу, - сказала Тамара Алексеевна.
Девчонки вперёд нас подскочили к ней и легко подняли сухонькую невысокую тётку. Бабкой её уже нельзя было назвать.
- Какие ведьмы? - насторожился Сёва, а Славик закатил глаза, мол, дурдом какой-то.
- Эти, что сейчас здесь пели свои бесовские заклинания... - вымолвила Тамара и заковыляла прямо по лугу.
Девчонки её поддержали под локти, а мы пошли впереди, прислушиваясь к разговору.
- Они не ведьмы, а травницы. Народные целительницы, - возразила Маринка. - Показали нам траву-красаву.
- А я говорю: ведьмы. Городские. Приехали сюда вредить, - продолжила гнуть своё Тамара. - Бедные Колчины, попались им здесь. Горе своё полечить захотели, а последнее здоровье отдали.
Сёва было развернулся к женской компании, но Славик жёстко перехватил его локоть.
- А что лечат супруги, которые на шее носят такие же камни, как те, возле истукана? - спросила Лена.
- Да на производстве болезнь лёгких заработали. Только чую, что не вылечат.
Тут их разговор прервал Славик, который воскликнул, глядя себе под ноги:
- Ничего себе! Да на траве кровь!
- Знаю! - завопил Сёва. - Это кровь травниц! Всё думал: а что это они делали после своего чудного хоровода? Руки резали, чтобы какой-то обряд закрепить!
Вдруг произошло неожиданное. Тамара рванулась к нам, споткнулась и шлёпнулась ничком прямо на то место, где была окровавленная трава. Девчонки взвизгнули, с причитаниями бросились к ней. Мы с Сёвкой взяли за руки эту бедолагу, Славик потянул её за куртку, но вот незадача: лёгкая Тамара показалась неподъёмной. Но через минуту возни всё-таки вздёрнули её вверх. Вся одежда тётки оказалась в грязи. И лицо тоже.
Сёвка выглядел разочарованным, потому что падение уничтожило кровавые следы. Девчонки снова захотели поддерживать тётку под локти, но она отстранилась. Падение не навредило Тамаре, так как она зачапала по лугу совсем уже бодренько.
После возвращения на турбазу мы основательно почистились, стали ожидать десятичасовой поверки. Кому как, а мне очень хотелось посмотреть на супругов, которые лечили болезнь лёгких камнями. И на травниц тоже.
- Итак, что мы выяснили? - сказал Сёвка, заваливаясь на кровать.
Похоже, ему лучше думалось в лежачем положении. И сам же ответил на свой вопрос:
- Евсеич, по ходу, ни при чём. Ну, самодур, ему все кланяются из-за работы, которой в селе практически нет. Но он беспокоится о безопасности гостей, подозревает врага на базе. И кое-какие вредители всё же есть. Тамара их назвала - это любимые травницы наших девчонок. Недаром же Евсеич присматривал за ними.
- Ага, и потащил в распадок и нас тоже, - заметил я.
- Это частности, - авторитетно заявил друг. - А главное - то, что ведьмы почти лишили жизни Колчиных, и Евсеич был вынужден их вывезти. Они помешали Тамаре излечиться. Нужно ждать следующего события.
- Ждать? - возмутился я. - А ничего, если этим событием станет кто-нибудь из нас? Или мы все вместе?
- Ничего. - Сёвка уселся на кровати и холодно посмотрел мне в глаза. - Кто бы ни пострадал: ты, я, девчата или обслуга, Евсеич, другие гости - всё это будет в равной степени плохо. Пока мы даже не имеем оснований надавить на управляющего, чтобы он вызвал полицию из района. И помни: "иногда совы не то, чем они кажутся".
И "событие" не заставило себя ждать. В холле оказались только травницы и мы. Евсеич вошёл, глянул на нас и побледнел. К нему подскочила Тая и что-то прошептала на ухо. Евсеич помолчал, потом сказал:
- Женя и Вика Ивановские почувствовали себя плохо. Тамара Алексеевна утомилась после прогулки. Прошу всех быть очень осторожными. Желательно не покидать номеров.
Травницы покивали, защебетали вполголоса о чём-то своём, потом Алёна спросила:
- Иван Евсеич, а можно ли нам завтра к Ведьминой челюсти сходить? Хочется водицы набрать.
Управляющий вперил в них жёсткий взгляд из-под бровей и сказал:
- Конечно. Это наша достопримечательность. Мы с ребятами составим вам компанию. Так, ребята?
И он оглянулся на нас.
Мы снова попали под магнетизм его властности и согласились.
В комнате Сёва заявил:
- Ну, теперь расклад ясен. Врагами можем быть или мы, или ведьмы-травницы. Мы отпадаем, остаются они. Нужно предупредить девчонок.
В их комнате мы застали встревоженного Славика. Лена и Марина внезапно почувствовали себя плохо.
- Голова трещит. Даже при гриппе такого не было. А ещё мушки перед глазами, руки трясутся, - сказала Мара.
Лена с компрессом на лбу даже не открыла глаз.
- Пособирали траву под руководством ведьм, - ядовито сказал Сёва, за что удостоился гнева Славика.
- Иди отсюда! Видишь, плохо им. Сходи за какими-нибудь таблетками к Евсеичу. Нет уж, я лучше сам схожу, - сказал он.
- А ещё лучше обойтись без него, - заявил Сёва. - Мне мама сунула что-то из аптечки: бинты, пластыри, мазь от зуда. Может, и таблетки есть. Будьте все здесь, никуда не ходите.
И он вышел.
"Ещё один контролёр выискался, - подумал я. - Нам Евсеича было мало...".
К нашей радости, девчонкам помог обычный аспирин. Через полчаса даже Лена сказала, что прошла головная боль и в глазах посветлело. А Мара разворчалась:
- Спать хочу. Валите отсюда, а?
Славка попытался проявить заботу и бдительность:
- Нет уж, одних я вас не оставлю. Вдруг что-нибудь понадобится.
Но Мара, совсем как здоровая, нагрубила ему.
В коридоре мы увидели Евсеича с подносом и настойкой, замахали руками: не нужно! А Славик вообще высказался резко, мол, девчонкам плохо, и не дай бог они разболеются, тогда здесь всем не поздоровится.
Управляющий вздохнул, развернулся и направился прочь. Он был корпусным, бодрым и сильным стариканом, но, глядя на его опущенные плечи, слушая шаркающие шаги, я почувствовал нечто вроде укола жалости.
Йод против клеща
Намазал клеща на собаке и через 10 секунд от отцепился сам. Способ рабочий.
Вы хотите головоломок?
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!