Пиратские переводы на русский

Маленькие друзья и маленькая Анна


Весть о том, что Эдгар якобы разговаривал со своим умершим дедом оставалась тщательно охраняемым семейным секретом, до тех пор, пока ребенка не отправили к его тёте Лу. Эдгар постоянно оставался в доме своей тёти Лу Бойд Кейси и его дяди Клинта, чтобы его мама Кэрри могла больше времени тратить на заботу о своей свекрови, которая пострадала во время пожара, который уничтожил верхний этаж её дома. Хотя она и не особо пострадала, Лесли решил, что лучше его маме, Саре Кейси, пожить в комнате Эдгара, до тех пор, пока она не выздоровеет окончательно и её дом не будет полностью отремонтирован. Это решение устраивало всех. Эдгар наслаждался обществом тёти Лу и дяди Клинта и так, как у них в то время ещё не было своих детей, молодая пара могла расточать свою доброту на своего племянника, а иначе Эдгару пришлось бы делить внимание своих родителей со своим братом и сестрой. У своих родителей Эдгар тоже часто бывал, потому что его дядя и тётя жили поблизости в доме на ферме, принадлежавшей двоюродному деду Лесли - Джеймсу Монро Кейси.

Когда Эдгар и его тётя Лу собирали на улице после полудня в жару собирали зелень дикой горчицы для ужина, впервые в их разговоре появилась тема его общения с умершим дедом. Лу спросила у Эдгара, почему он так много времени проводит один в табачном сарае. Он ответил, что он там совсем не один, а навещает своего деда. Эдгар рассказал ей, что «дедуля» приходит в сарай чтобы помочь батракам развешивать табак. Он с ними не разговаривает, как с Эдгаром, но работает рядом с ними без их ведома, и это напоминает им о тех делах по хозяйству, которые должны быть сделаны. Эдгар продолжал рассказывать о том, что дедулю порой сложно разглядеть, потому что он появляется в «лучах света», которые исходят из щелей в потолке, что если на него совсем сложно смотреть, то он может смотреть сквозь него. Он рассказал, что дедово любимое место под карнизом, рядом с гнездом малиновки. Эдгар даже предложил тёте посмотреть на это место, но она отказалась.

Заявления Эдгара расстроили и напугали тётю Лу, потому что он так же рассказал ей истории семьи Кейси из далекого прошлого. Эти истории не могли быть плодом разыгравшегося воображения пятилетнего мальчика. Это были аутентичные истории из жизни ранних Кейси из Вирджинии и Кентукки, эти истории мог знать только Том или люди его поколения. После неоднократных расспросов Эдгара Лулу Кейси посоветовала его родителям показать сына доктору или хотя бы священнику. «Дьявол поселился в нем», сказала она Лесли. «Ничего хорошего из этого не выйдет».

Лесли и Кэрри не нуждались в советах Лулу, не смотря на беспокойство об Эдгаре других членов семьи. Его младшая сестра Энни была настолько напугана поведением своего брата, что ей не нравилось с ним играть. И это было не только из-за того, что он разговаривал с умершим дедом, но и из-за его игр с воображаемыми друзьями.

Эдгар говорил, что «маленькие люди» начали появляться на ферме тёти Лулу и дяди Клинта в ещё большем количестве, нежели в огороде у магазина Беверли. У них уже были родители, братья, сестры, имена и фамилии, и они стали меньше интересоваться играми с ним, больше разговаривали с ним, и обучали его разным вещам. Их любимым местом для встреч с ним был шалаш, который он построил из лоз и веток под кедрами на старом семейном кладбище. Там они могли с ним беседовать, пока он искал разноцветные осколки стекол между могильных камней.

Вероятно, для родителей Эдгара было большим облегчением, когда он подружился с соседской девочкой, маленькой Холли Сэй, которая была не год его старше. Она была дочкой Холли и Барни Сэй, у которых Лесли снимал магазин в Беверли. Барни и его жена купили землю за дорогой к дому Томпсонов, снесли стоявшее там строение и построили замысловатый дом с тремя спальнями, который стоит там и по сей день. Миниатюрная брюнетка Холли родилась в апреле семьдесят шестого, и её звали маленькая Анна, чтобы её отличали от её матери.

Маленькая Анна и Эдди стали неразлучными. Зимой они бегали по полям, пытаясь поймать хлопья снега ртами, или игрались возле крытого моста около дома его дяди Френка Кейси. А летом они гонялись за стрекозами, собирали фиалки на пастбище за Свободной Церковью, игрались на берегах Маленькой Речки или смотрели, как фермеры возят кукурузу на мельницу Стегера по дороге, проходившей неподалеку от дома Пэта Мейджора. Самым важным для Эдгара было то, что «маленьким людям» нравилась Анна так же, как и он. Потому что она, как он говорил, всегда просто забрасывала их своими вопросами.

Любимым местом игр Анны и Эдгара был сарай, примыкавший к дому Томпсонов. Вскарабкавшись на верхнюю балку сарая, они весело прыгали на стог сена и соскальзывали с него вниз по его бокам. Так же они сделали тайную пещеру внутри стога, в которую можно было пробраться по узкому туннелю. Это стало их общим домом понарошку. Эдгар там был мужем, а она женой, а маленькие люди были их детьми.

Их самое захватывающее приключение произошло во время небольшой прогулки по Маленькой Реке. Они нашли лодку, которую несло вниз по течению, и решили воспользоваться ей, чтобы немного покататься. Они поплыли по течению, пока не причалили к маленькому острову на развилке реки. Как позже Эдгар рассказывал, маленькие люди тоже появились на том острове и представили их созданием ещё более маленьким, чем они, но всё-таки больше, чем насекомые. Эдгар сказал родителям, что это были некие феи или светящиеся молнии, которые принимали разные формы и меняли свой цвет. Он и Анна не особенно долго с ними общались, потому что они, судя по его словам, не очень хотели играть с детьми. Они не хотели иметь ничего общего с людьми, которые, по их мнению, постоянно вмешиваются в их дела.

В семье Эдгара рассказы о феях отнесли к плодам его бурно развивающегося воображения, но он никогда не соглашался с тем, что это были его фантазии. Он просто научился помалкивать о таких вещах, и впоследствии молчал об увиденных ангелах и других «духах проводниках». Много лет прошло, прежде чем он решился рассказать друзьям о том, что разноцветные «энергетические сущности» живут в растениях и деревьях, так же вокруг них, играя важную роль в процессе их роста. Как и маленькие люди, с которыми он играх в зарослях масляных бобов, цветные сгустки энергии принимали те формы и очертания, которые маленький ребенок мог понять. Интересно отметить, учитывая множество совпадений поздних работ Кейси с его австрийским современником Рудольфом Штайнером. Он тоже, как и экстрасенс ирландского происхождения знаменитая Эйлин Гарретт видели в детстве разных гномов и эльфов.

Родители Эдгара, говорили, что восемнадцать месяцев, которые он провел с маленькой Анной, были счастливейшим периодом его детства. И хотя она была его старше, общение с ней значительно повысило его экстрасенсорные способности или же развило его воображение, которые в нем проявлялись. К сожалению, их отношения оборвались внезапно. В декабре восемьдесят второго отец Эдгара снова сорвал семью с места из-за слишком скудного урожая табака. В течении восьми месяцев они переехали три раза. Сначала они из дома Томпсонов поехали обратно в магазин Беверли. Там вдобавок к прежним обязанностям продавца, почтмейстера и мирового судьи, Лесли на полставки работал школьным учителем вместе со своим братом Люцианом. Дело спорилось у Эсквайра Кейси ещё хуже, чем раньше, потому что брат Кэрри, Джордж Мейджор тоже открыл универсальный магазин напротив, через дорогу, переманив к себе большую часть покупателей. Будучи не в состоянии получить прибыль от магазина, Лесли с семьей переехал в дом своих родителей, а потом и в крохотную избу, которую он вместе с братьями построил в роще неподалеку. Эдгару тогда было пять с половиной лет.

Не только переезд в магазин Беверли сделал обстановку в семье сложной зимой во время проживания в доме Томпсонов. Кэрри родила ещё одного сына девятнадцатого ноября восемьдесят второго года, которого назвали Томасом в честь отца Лесли. Нет упоминаний о том, доносила ли Кэрри ребенка до срока, как и подробностей того, что случилось во время родов. Известно только то, что Томас жил только десять дней, а потом был похоронен рядом со своим дедом на маленьком семейном кладбище под кедрами.

Мать Эдгара впала в депрессию, которая растянулась на всю зиму. В то время её здоровье стало очень хрупким и у неё развилась астма, недуг, который потом преследовал её до самой смерти, которая случилась через тридцать пять лет. Она лежала в постели три или четыре дня подряд и кашляла так громко, что её можно было слышать на улице. Никто в семье и, тем паче сама Кэрри, не говорил открыто об этой трагедии, и многие годы спустя имя младшего сына не появлялось в семейной переписке.

Воспоминания Эдгара о страданиях матери после потери ребенка были весьма яркими, и он описывает этот период жизни своей семьи, как самый ужасный. Он описывал, как его мама неожиданно начинала рыдать в середине дня, падала на колени и просила господа благословить её и помочь ей. Он никогда ранее не видел её плачущей или молившейся, потому это произвело на него неизгладимое впечатление. Вскоре он начал молиться вместе с ней. Эта практика, должно быть, оказывала мощный исцеляющий эффект, на мать и на сына, потому что они часто молились на протяжении последующих лет, и молитва была тем, что больше всего занимало Эдгара всю его жизнь с того времени.

Смерть Анны так сильно расстроила Эдгара, как догадывались родители, потому что она совпала с исчезновением маленьких людей. Хотя он и продолжал строить в лесу всякие шалаши, в которых он мог уединиться, его друзья духи больше не навещали его. И хотя Эдгар много раз ходил в старый сарай для табака, его дед больше не появлялся возле гнезда малиновки на карнизе. И вскоре появления Тома Кейси стали не более, чем смутными воспоминаниями детства.

Не сохранилось записей о том, знали ли родители Эдгара о том, одиночестве, в котором он оказался в трудные годы своего детства. Возможно, они чувствовали, что что-то не так, когда он был зачислен в школу в Беверли осенью восемьдесят третьего года, когда ему было шесть лет.

Как многие частные школы того времени, школа Беверли, находившаяся за Свободной церковью, была построена и управлялась семьями учащихся. Не было ничего необычного в том, что одна семья обеспечила древесину для строительства, другая учебники, а третья предоставила жильё и стол для учителя. Так, как все семьи зависели от урожая табака, время обучения было согласовано с уборками и посевными. Дети учились с шести лет до шестнадцати. Для подавляющего большинства из них эта школа была единственным формальным образованием, которое они могли получить. В помещении этой школы было два входа – для девочек и для мальчиков. Внутри стояло четыре ряда деревянных столов с твердыми сидениями и чернильницами. В передней части класса стояла большая черная доска для письма мелом и прямоугольный учительский стол. Угольная печка стояла в одном углу, а стул для дураков в другом.

Эдгар вскоре оказался на стуле дурака. И проблема была ни сколько в том, что он плохо себя вел или медленно учился. Эдгар был просто не способен сконцентрироваться на чем-то больше, чем на пару минут, потому за ним закрепилась репутация «странного». Даже когда он очень старался что-то усвоить, он всё равно не мог делать всё синхронно со своими одноклассниками, потому что был слишком застенчивым и асоциальным.

Лела Кокс, его первая учительница характеризовала Эдгара, как мечтателя. Она наказывала его за невнимательность и вгоняла его в краску, заставляя его стоять в то время, как остальным детям разрешала сесть. Эдгар тогда уже стеснялся своего роста и повышенное внимание только усугубляло его смущение. В семь лет он было уже выше метра и двадцати сантиметров, он был худым и его неуклюжие длинные ноги вечно путались под столом.

Его положение не улучшилось после того, как школа Беверли закрылась и уже Академия Беверли открыла свои двери. Она находилась рядом с магазином Беверли. Жителям казалось, что Академия лучше школы, но там тоже был один учитель, один класс и в ней училось уже в два раза больше детей. Это была последняя школа, которую посещал Эдгар.

В то время, когда Эдгар в восемьдесят девятом году пошел в новую школу, он постоянно ввязывался в драки. Его тётя Лу и мама, учили его быть осторожным с тем, что он о себе рассказывает другим, но репутация Эдгара, опережала его. Все его одноклассники и даже учитель Ю. Л. Кларди, двоюродный брат Эдгара по линии матери, знали о его разговорах про призраков. То, что Эдгар совсем не проявлял интереса к игре в бейсбол или стрельбе шариками, и вообще к любой популярной среди школьников игре, только усугубляло ситуацию. Эдгара спасало только то, что две трети учеников были Кейси и Мейджоры, потому в каждой драке ему приходили на помощь двоюродные братья. Но они не могли спасти его от учителя. Кларди постоянно порол Эдгара за его невнимательность.

Только чтение интересовало Эдгара. Это было вызвано разговором, который произошел между ним и черным дровосеком, который жил на ферме его деда, может быть это именно он был тем батраком и бывшим рабом, который спас Эдгара, когда он, будучи совсем маленьким, чуть не утонул в пруду. Люди в Беверли называли этого дровосека Сумасшедший Билл, который был действительно, как Эдгар сам сказал позже, «не совсем в ладах со своей головой».

Разговор Эдгара и Билла случился, когда он возвращался со школы домой, а Билл убирал с дороги упавшее дерево. «Я чувствую себя таким же сильным, как Самсон», приговаривал Билл, работая своим топором. Эдгар не знал, кто такой Самсон, а Билл продолжил пересказ истории из Ветхого Завета, в которой Самсон был настолько сильным, что мог снести дом и убить тысячу мужчин костью ослиной челюсти. Как только Эдгар вернулся домой, он тут же захотел узнать всё о библии и о людях, которые в ней упоминались. Так же он захотел пойти в церковь, где люди читают эту книгу. В семье не было библии в то время, она сгорела вместе с другими семейными реликвиями во время пожара в старой усадьбе, и его семья не посещала церковь регулярно, хотя Лесли позже часто заявлял журналистам, что в их семье было больше всех примерных прихожан. Правда была в том, что ближайшие родственники Эдгара не начали регулярно посещать церковные службы до тех пор, пока девятилетний Эдгар не начал к ним приставать с просьбами его туда отвести.

Первая библия, которую Эдгар взял в руги, была большая книга со множеством иллюстраций, которая принадлежала его тёте Элле. Она показала ему черно-белую гравюру из дерева, на которой Самсон сносит колонны храма. Сверкающие молнии с небес показывали силу Самсона и волю божью. Эдгар просто глаз не мог оторвать от этой картинки, пока Элла читала ему историю. И только он вернулся домой, как сразу начал преследовать своего отца, как гончая борзая зайца, требуя, чтобы тот купил ему библию. Во время своей поездки в Хопкинсвилль Лесли остановился у книжной лавки Эдайи Хоппера и сказал ему, что его юный сын так хочет библию, как ничего не хотел больше. Впечатленный этим старый Хоппер подарил Лесли библию для Эдгара. Этот день он запомнил на всю жизнь, как день великого дара – четырнадцатого января тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года.

Эдгар тут же начал попытки прочесть книгу. Поначалу он никак не мог выговорить имена, и был вынужден просить отца и маму сидеть рядом и помогать в чтении. Часто они читали ему священное писание по очереди и чтения заканчивались молитвами. За последующий год Эдгар уже мог прочитать самостоятельно многие отрывки из библии сам, а вскоре он начал читать её полностью без посторонней помощи. С тех пор в жизни Эдгара редко случались такие моменты, когда у не было библии под рукой. Множество пасторов охотно признавало, что никогда не встречали ранее никого, кто бы изучал священные писания так тщательно, как Эдгар.

Очень неприятный и болезненный для Эдгара несчастный случай, произошедший девятого января восемьдесят восьмого года, позволил ему посвятить очень много часов изучению библии дома. Во время прогулки по лесу, он споткнулся и упал на острый сук, острие которого пробила одно из его яичек. Ему в тот же день оказали помощь оба врача из Беверли – Далайн и Кеннер, но выздоравливал он очень долго, потому что занесенная инфекция распространилась по всей области паха. Избавленный от домашних хлопот и школы, он провел около года в постели, страдая то от озноба, то от жара, читая библию. Со временем он начал хлопотать на ферме, прочитав старый и новый завет три раза полностью.

Далайн и Кеннер всё-таки были неспособны окончательно вылечить Эдгара. Однако в конце концов ему помогла Эмили Кейси, дочь Петси Кейси. Она приготовила ему народное средство, после которого он почувствовал себя так хорошо, как до получения травмы. Она заставляла его пить эликсир, приготовленный из паутины. Позже, описывая врачам это лечение, он шутливо говорил, что его «цветная мамочка» его просто «одурачила». Но если отбросить юмор, то не было в его жизни большей физической боли, как во время этого ранения. Как и его мама, пытавшаяся похоронить свою боль после смерти Томаса, так и он никогда открыто не говорил о своих страданиях в то время.

После того, как он встал с кровати, он продолжил чтение библии. Он носил её с собой по всюду и в конце концов он попросил маму пришить ему на комбинезон специальный «задний карман», чтобы носить библию было удобно и безопасно для неё.

Эдгара, естественно, интересовали истории из ветхого завета, которые сейчас назвали бы сверхъестественными или экстрасенсорными феноменами, но это было задолго до того, как Эдгар сам начал использовать такую терминологию. Одна из библейских историй особенно его заинтересовала, о том, как Моисей был послан в Египет, чтобы освободить избранный народ, и ему было сказано взять посох пастуха и с братом Аароном явиться к фараону, где бог явит свои чудеса. Представ перед фараоном, Моисей бросил свой посох и тот обернулся в змия. Фараоновы маги тоже бросили свои посохи, и они тоже обернулись в змиев, но змей Аарона пожрал их всех. Для Эдгара бог был прежде всего творцом чудес, как тогда, когда он послал кита, чтобы тот проглотил Иоанна или когда наделил Давида силой, чтобы покорить Голиафа.

Интерес Эдгара к библии побудил его принять более активное участие в жизни церкви Свободы, которую он начал посещать с первого воскресенья января восемьдесят седьмого, а тринадцатого ноября восемьдесят восьмого он был крещен через погружение в воды Маленькой реки. В течении последующих восьми лет Эдгар пропустил только две службы.

Церковь свободы была простым каркасным зданием, обшитым доской, построенным в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году, когда собрания уже не вмещались в первоначальный дом Свободных собраний, от которого церковь Свободы и получила свое название. Службы проходили каждое воскресенье на протяжении примерно двух часов и состояли, как во многих церквях из коллективной молитвы, проповеди, празднования «вечери господней» и распевания гимна. Никто не играл при этом ни на каком музыкальном инструменте. Хотя чаша для сбора пожертвований обычно передавалась прихожанам, большая часть этих пожертвований на содержание церкви поступала только раз в году, после продажи урожая табака в Беверли.

Церковь Свободы была частью чрезвычайно популярной христианской церкви позже известной, как Ученики Христа, которая откололась от Пресвитерианской церкви во время пробуждения в Лексингтоне в штате Кентукки в тысяча восемьсот тридцать четвертом году. Первоначальной целью Христианской церкви было объединить все протестантские церкви и конфессии в одной вере. Принципиальной разницей между Пресвитерианцами и адептами Свободной церкви было то, что последние практиковали открытое общение. Они верили, что Христос умер за всех, кто добровольно принял его, как спасителя, а не только для «избранных», как утверждали пресвитерианцы. Христианская церковь так же отвергала все рукотворные символы веры и вероучения, и принимала библию, как единственный, полный и окончательный авторитет.

Численность прихожан там была между семьюдесятью пятью и сотней человек, во время посещений Эдгара. Однако, было необычным то, что десятилетний мальчик ходит в церковь. Было из ряда вон выходящим событием, чтобы мальчик в таком возрасте так живо интересовался доктриной и управлением церковью. Он охотно сидел на двухчасовых службах, посещал воскресную школу, обсуждал библию с взрослыми, общался с церковными старейшинами, удивляя их своей способностью цитировать длинные отрывки из писания и толковать его. Многим заезжим пасторам он уверенно и просто говорил, что все, что описано в библии была на самом деле в буквально. Чудеса старины, говорил он настоятелю Хопкинсвилля, всё ещё могут случиться.

Брат Гренвилль Липскомб, церковный старейшина, который начал проповедовать в довольно молодые годы, был настолько впечатлен искренностью Эдгара, что назначил его алтарником. Эту церковную должность никогда ранее не занимал ребенок. Лесли был этому очень рад и гордился этим и какое-то время после этого преподавал в воскресной школе и проводил дома ежевечерние чтения библии со всей семьей. Одним из самых теплых воспоминаний из детства у Эдгара был один вечер, когда младший брат Лесли Люциан постучал в их дверь и попросил их впустить его, но Лесли неуклонно продолжал читать библию, и впустил брата только после того, как час, отведенный на чтение, истек.

Хотя у Эдгара были свои обязанности по дому, к своим обязанностям алтарника он относился очень серьезно. Он шел полкилометра в церковь каждую субботу, подметал её, мыл две уборные во дворе и наполнял известью ведра в этих уборных для прихожан. По воскресеньям он приходил в церковь до рассвета. Если это было зимой, то ему надо было наносить угля и растопить печь. Потом ему надо было подготовить престол, застелить его льняной скатертью, и поставить на него «реликвии» - чашу для вина и блюдо для хлеба. Восемь лет мама Эдгара пекла хлеб для служб в Свободной церкви.

Всегда, когда церковные старейшины собирались вместе, Эдгар обычно начинал обсуждения библии. Во время одного разговора он услышал, как один из них, вероятно его старший двоюродный брат Джим Адамс, утверждал, что он «прочитал библию от корки до корки десять раз». Эдгар тут же решил, что будет её перечитывать каждый год, пока жив, и его мама обещала ему помогать это делать.

Энтузиазм Эдгара не ослабевал по мере изучения библии, даже наоборот, чем больше он узнавал, тем острее становился его интерес, тем более любопытные и сложные вопросы начинали у него возникать, на которые уже не могли ответить церковные старейшины и «братья», заезжавшие для проповеди. Среди них был вопрос о том, почему его мама не может стать дьяконом или старейшиной. Хотя она печет хлеб для богослужений и знает библию не хуже старейшин, она почему-то не может стоять рядом с пастором и старейшинами у престола. Не смотря, на то, что он не получил адекватного вопроса на этот вопрос, он не охладел к вопросам об устройстве церкви, даже напротив, начал преследовать прихожан и старейшин, убеждая их в необходимости ввести новые практики.  Один бывший церковный старейшина рассказывал, что выбирал такой маршрут до церкви, чтобы избежать встречи с Эдгаром, который мог остановить и «допрашивать» каждого.

Больше всего Эдгара беспокоил вопрос, касавшийся молитв. Он никак не мог понять, почему те, кто считают себя последователями бога обращаются и обращаются к нему, а он не отвечает. Он был полностью уверен в том, что бог может и должен ответить каждому, кто его о чем- то искренне просит. Его непоколебимая вера в это привела к тому, что он называл самым глубоким переживанием в своем детстве – встрече с ангелами.

Это произошло в восемьдесят девятом году, когда семья Эдгара переехала в очередной раз. «Коттедж» или «домик в лесу», как он позже назвал это жилище, находился недалеко от старой усадьбы и грунтовой дороги. Он был построен Лесли предыдущим летом при помощи его братьев. Эдгар любил этот дом больше, нежели другие, потому что он стоял среди лугов, на которых росли разные дикие травы, цветы и с трех сторон он было окружен саженцами орешника, ясеня, вязов клёнов, тополей и кизила. Эдгар выбрал тихое место под корявой ивой в полусотне метров от родника, из которого Лесли брал воду, который избавил его от необходимости рыть колодец. Возле родника цвели фиалки, крокусы, нарциссы. Эдгар, гордившийся тем, что в Беверли выучил названия всех растений был очень взволнован, когда одним утором нашел мандрагору, упоминавшуюся в библии.

Эдгар проводил много времени в своем новом убежище. Он в основном занимался тем, что читал библию, молился богу, и созерцал белок, птиц и других животных, которые приходили напиться к роднику. Во многих рассказах о детстве Эдгара упоминали о том, что именно под той ивой появился ангел, вызвавший у Эдгара откровение, вдохновившее его на последующую карьеру. Но, как говорил сам Эдгар, ангел явился к нему, когда он был в спальне. После того, как он целый день сидел под ивой и читал библию и спрашивал у себя, чем он может помочь господу, он поужинал, помог матери по дому, и, как обычно, лег спать. Его сестры спали на кроватях, которые стояли рядом с его кроватью. Внезапно он проснулся среди ночи и осознал, что видит то, что он позже описал, как мощный свет, исходящий из дверного проема.

«Я почувствовал, будто меня подняли», позже писал Эдгар. «Яркий свет, будто от восходящего утром солнца, казалось, заполнил всю комнату, и появилась какая-то фигура перед моей кроватью. Я был уверен, что это моя мама, и позвал её, но она не ответила. На мгновение я испугался, выбрался из кровати и побежал в комнату моей мамы. Нет, она меня не звала. Почти сразу же после того, как я вернулся на свою кушетку, фигура снова появилась. Затем то, что казалось мне ярким светом или ангелом или чем-то ещё, я не знал, очень нежно и терпеливо сказал мне: «Молитвы слушают. Твои пожелания будут исполнены. Не теряй веру. Будь честен с самим собой. Помогай заболевшим и страдающим»».

Эдгар той ночью совсем мало поспал. Как только видение растворилось, он выбежал из дому, прибежал к своему любимому дереву, и ему казалось, что луна сияет сквозь его ветви ярче, чем когда-либо он видел раньше. Он пал на колени около дерева и принялся благодарить бога за ответ на его молитвы. Утром, когда солнце начало всходить, он проснулся и понял, что он спал, сидя под ивой. Белка спустилась по ветке и искала орехи у него в кармане. Внезапно Эдгара накрыло чувство радости и освобождения, будто все тайны из его раннего детства прояснились. В тот момент Эдгар понял, что это было его первое прозрение в жизни, которая была у него впереди. Он будет осуществлять «промысел божий», хотя он точно и не знал, что именно он будет делать, и как к этому подготовиться, это были вопросы, на которые он тогда ещё не начал отвечать.

Христиане в Христианском округе.

1.
Самый необычный ребенок.

Томас Джефферсон Кейси, красивый и успешный фермер, якобы любил бурбон почти так же, как красные и черные холмы своего родного Христианского округа. То, что он предпочитал алкоголь того же цвета, что и земля, на которой он производился было просто выражением его убежденности в том, что он, как его любимый кукурузный виски и пышные темные листья табака, который рос на его полях, были порождением плодородной почвы, которая принадлежала ему по праву рождения. Как Тому, так его семье было чем гордиться. От церкви Либерти на Пальмира Пайк, что возле перекрестка в деревне Беверли в штате Кентукки, том мог шагать целых семь миль в Хопкисвилль, не сходя со своей собственной земли или земли своих соседей Мейджоров. И каждый в Христианском округе знал, что Кейси и Мейджоры так часто заключали между собой браки и произвели на свет столько детей, что практически не было ни одного семейства Кейси, в котором не было бы родственников из семейства Мейджоров.

Ветвь семьи Кейси из Кентукки были уверенны в том, что их предки прибыли в Америку из Франции, а потом осели в округе Камберланд в штате Вирджиния. Хотя их вирджинские предки, имели в наличии генеалогические записи, в которых говорилось о том, что их самый ранний предок прибыл в колониальную Америку из Шотландии. Вирджинские Кейси с отличием сражались в Йорктауне во время войны за независимость, принимали участие в строительстве библиотеки Конгресса, работали каменщиками на возведении памятника Вашингтону. Кентуккийская ветвь семьи была образована первопроходцами Уильямом и Бетси Кейси, которые обосновались в Беверли на двадцати девяти и одной четвертой акрах земли, купленных за сто сорок пять долларов в тысяча восемьсот двадцать седьмом году. Все дети Уильяма и Бетси, в том числе и младший Томас Джефферсон, стали фермерами, выращивающими табак, кукурузу и пшеницу, вместе они увеличили семейные владения до четырех с половиной тысяч акров меньше, чем за десятилетие. В отличии от кузенов из Вирджинии они выращивали темно жженый табак, который в основном использовался для трубок или как жевательный, а вирджинский Берли использовался для производства сигарет. Секрет хороших урожаев был в богатой известняком почве Христианского округа, что привело к процветанию Кейси и Мажоров, так же сделало регион столицей темного табака штата Кентукки, и он так и остается этой столицей и по сей день.

Том Кейси стал одним из самых лучших фермеров и дельцов в округе, пожалуй, вторым после его брата Джорджа, который был на двадцать два года его старше и пережил его на шестнадцать лет. Кроме двухсот пяти акров земли, которые Том унаследовал, он приобрел и обрабатывал ещё сто двадцать два. Этого он добился благодаря обширной торговлей землей и совместным с Джорджем содержанием чрезвычайно успешного склада табака в Хопкинсвилле.
В тысяча восемьсот пятьдесят первом году Том женился на своей двоюродной сестре Саре Томас из Пайни Форк штата Тэнэсси, и за время их совместной жизни, продлившейся тридцать лет, у них родилось семь сыновей и одна дочка: Эдгар, Лесли, Элла, Клинт, Мэтью, Роберт И Ли, Люциан и Дэлберт. Их дом разрастался по мере того, как каждый из сыновей женился, потому что Том и Сара требовали, чтобы их новобрачные дети жили с ними в течении первого года брака.

Соседи Тома Говард и Урия Эл. Мейджоры были братьями, которые переехали в Кентукки в тысяча восемьсот двадцать восьмом году из округа Мэдисон штата Вирджиния. Семейная легенда гласила, что Урия, известный, как Юэл, построил свой дом из кирпичей, которые привезли из Англии, хотя эта история, вероятно, не совсем точна, ибо в Христианском округе производили лучшие в стране кирпичи из красной глины. Говард построил свой дом полностью из дерева и покрыл крышу тесаной вручную дубовой дранкой. Младшая дочка Юэл, Кэрри Элизабет Мейджор вышла замуж за второго сына Тома, Лесли и  они стали родителями Эдгара Кейси младшего.

Вместе с большим домом Том Кейси построил коптильню, два амбара для просушки табака и настолько большую конюшню, что в них можно было заехать на повозке, в которое запряжено четыре лошади и развернуться внутри. Его дети помнили, что Том гордился тем, что он построил не меньше, чем гордился той землей, на которой он возвел эти здания. Всё это содержалось в идеальном порядке. Как сказал Томас Джефферсон, в честь которого назвали Тома Кейси: «Нет лучшего удобрения для поля, нежели тень его хозяина».

Важность табака в жизни Тома Кейси и его внука Эдгара Кейси младшего трудно переоценить. Том выращивал табак всю жизнь. Эдгар этим занимался с шестнадцати лет. Они жили в обществе, в котором социальный статус человека определялся его навыками в выращивании табака. Где в церквях тарелку для пожертвований подавали прихожанам только раз в год после того, как урожай табака был собран и продан.

Том любил разные сведения и разговоры о табаке так же, как любил табачный дым. Он обожал, когда семья Кейси собиралась и вместе трудилась, когда все помогали друг другу делать общее дело во время уборки урожая табака и его посева. Во время этой тяжелой работы устраивали грандиозные застолья, когда длинные столы ломились под блюдами с ветчиной, мамалыгой, пирогами из кукурузы и бобов, которые выращивали в огороде около дома. Много там было разговоров на разные темы, смеха, музыки и ковш часто погружался в бочку с виски.

Вне всяких сомнений, Том Кейси очень любил выпить. Эдгар младший в своих письмах часто упоминал об этом. Он описывал деда, как «великого и хорошего человека», но и говорил о том, что Том, «как многие из Кейси, сам был для себя злейшим врагом. И он мог так перебрать, что вызывал сильное беспокойство и нужду во всех отношениях». Хотя Том никогда не был грубым или злым во хмелю, и репутация пьяницы не преследовала его до самой могилы. Чем людям запомнился Том Кейси, так это его необычными экстрасенсорными способностями, которые его жена Сара называла «даром второго взгляда». «Второй взгляд» люди запомнили, как что-то волшебное, но к неудовольствию его внука, дар Тома Кейси не то, что никто никогда не проверял в официально, но даже не обсуждался вне круга семьи.

Талант Тома, как «водяного» или лозискателя никогда никто не оспаривал. Он мог срезать раздвоенную ветку персикового дерева, брал в каждую руку по прутику и, держа их перед грудью, ходил по участку земли взад и вперед, пока не начинал чувствовать «вибрации», которые говорили ему о том, где нужно копать колодец. То, что у него это всегда прекрасно получалось, однако не свидетельствовал о том, что он использовал потусторонние силы, чтобы находить воду. Да и фермеры Христианского округа говорили, что в окрестностях Беверли было много подземных рек и озер, так что любой мог выбрать место, потом долго рыть землю и в итоге найти воду.
Помимо способности находить воду, Том так же обладал психокинетическими способностями – то есть, он мог двигать предметы, не касаясь их. Эдгар рассказывал, что его дед мог заставить метлу «плясать», просто держа ладонь над ней, и передвигать стол, не касаясь его. По словам его жены Сары, он редко использовал свою «энергию» в своих руках для передвижения неодушевленных предметов, предпочитая направлять её на то, чтобы растения росли быстрее, «как велел бог» и для того, чтобы заставлять животных вести себя, как следует. Будучи человеком глубоко религиозным, он был уверен в том грех использовать эти способности для чего-то другого, что господь отнимет у него эту силу, если он будет просто показывать фокусы потехи ради.

Однако сомнения на счет необычной, «экстрасенсорной» силы Тома вполне могут быть, хотя остается факт того, что он, как и его большая семья были уверены в том, что он мог бы делать вещи, которые превосходили способности обычного человека. Это важно ни сколько для его собственной истории, сколько для его внука, который прошел длинный путь для создания окружение, которое не было бы враждебно, для поведения, которое другим могло показаться ненормальным или даже злонамеренным. Как неоднократно говорила преданная Эдгару его мама: «Чудны деяния господни и не нам сомневаться в его намерениях».

Конечно, в деревенском сообществе фермеров в Кентукки было много разных верований, которые сегодня мы считаем суевериями. К примеру то, что свинью следует забивать в определенный день и час, то, как покойник должен быть подготовлен и показан собравшимся перед погребением, значение уханий сов в дневное время, и особенные запахи в коптильне перед грозой. Так же они верили в то, что умершие иногда появляются в виде духов, о чем свидетельствует множество баек про призраков, которые ходили по региону в начале девятнадцатого века. Самая популярная история такого рода была про несчастную чернокожую служанку, которую изнасиловали и убили на ферме на окраине Хопкинсвилля. Говорили, что её лицо появилось на стволе дерева, выросшего на её могиле.

Там так же традиционно обращались к ясновидцам, чтобы лечить больных и решать разные проблемы. Двумя самыми знаменитыми экстрасенсами в те времена были доктор Шлаттер из Гендерсона, штат Кентукки, который исцелял людей наложением рук, и Слепая Мэри, незрячая черная ясновидица, которая жила на окраине Хопкинсвилля на Кларксвилль Пайк. Слепая Мэри была столь уважаема, что большинство жителей Хопкинсвилля обычно консультировались с ней, прежде чем что-то решить в своей деловой или семейной жизни.

Вряд ли Том Кейси использовал свои способности так, как это делала Слепая Мэри. Он, конечно, не относился к своей силе, как должно, но он и никогда не выставлял их напоказ. То, что Том посещал Свободную Церковь с тех пор, как она обрела своего постоянного пастора, и то, что он публично поклялся верить в бога и был крещен перед своими друзьями и семьей незадолго до своего пятидесятилетия, является дополнительным свидетельством того, что он не видел конфликта между своей верой в господа и своими особенными способностями.

Лесли Берр Кейси, второй сын Тома, отец Эдгара не проявил экстрасенсорных способностей, и за исключением приятной внешности и пьянства, ничем не был похож на своего отца. Хотя Том Кейси любил сельское хозяйство и работу в поле, его сын Лесли больше, чем дома бывал на прокуренных публичных собраниях, проходивших за церковью Свободы, играл в карты в магазине Беверли, или играл в другие азартные игры с фьючерсами в помещении ассоциации табачных плантаторов. Возможно, что в результате постоянного несогласия на собраниях ассоциации табачных плантаторов или по причине вечных драк в подростковом возрасте каждая кость Лесли хоть один раз, но была сломана, когда ему исполнился двадцать один год.

Лесли Кейси был человеком, который выглядел весьма ухоженным, всегда его одежда была идеально выглажена, туфли начищены до блеска, всё его лицо, за исключением аккуратных навощенных усов, было гладко выбрито. Его братья говорил, что он всегда искал какие-то изобретения и иногда он покупал эксклюзивные права на продажу таких вещей, как маслобойки или замки для ворот. Он был красноречив и очень любил спорить. Он наслаждался жизнью во всех отношениях. «Хотел бы я быть таким оптимистом, как мой отец», написал позже Эдгар Кейси о своем отце. «Он был необычным человеком во многих отношениях и его присказки – «будет, как новый» или «тип-топ», до сих пор повторяют те, кто его знал».

Лесли женился на Кэрри Элизабет Мейджор десятого июня в тысяча восемьсот семьдесят четвертом году, когда ему ещё не было двадцати, а ей едва исполнилось семнадцать. С фотографии Кэрри смотрит худенькая, невзрачная молодая женщина с большим выступающим носом и темными волосами, связанными в пучок. Однако, люди, которые её знали, были щедры на комплименты её внешности. Они говорили, что она была привлекательной, почти сияющей, и достаточно высокой, почти статной. Вне всяких сомнений, она была щедрой натурой, очень любившей детей. Эдгар позже описал её как «благородную и вежливую с одной стороны и любящую, всепрощающую, сострадательную и богобоязненную с другой стороны».

Во всех отношениях Том Кейси и остальные Кейси одобрили выбор Лесли, ибо она была из семейства Мейджоров и была первой в очереди на получение пары сотен акров процветающей фермы своего отца. Семейство Мейджоров отнеслось к этому союзу не так благосклонно, как семейство Кейси. Однако они предположительно одобрили брак Керри, не смотря, на то, что Лесли прослыл не очень хорошим фермером, транжирой и бабником. Как предполагается в исторических записях, Кэрри была просто сбита с толку своим болтливым и легкомысленным ухажером. Так как её отец был алкоголиком, её не напугала молва о том, что Лесли слишком много пьёт. Она забеременела первым ребенком через несколько дней после первой брачной ночи.

Радость после свадьбы прожила недолго. Лесли в итоге начал большую часть своего времени пропадать непонятно, где, предположительно влачился за другими женщинами и искал схемы быстрого обогащения. Быстро накапливались долги. Девушку, выросшую в центре внимания обожающих её отца и четырех братьев, за которой ухаживала персональная служанка, напугала и шокировала необходимость самой делать всю работу по дому и вдобавок ещё и управлять фермой. Вдобавок Лесли, получивший восьмилетнее образование, напыщенный, высокомерный, устанавливал правила в доме и принуждал их соблюдать, а Керри, учившейся в женском баптистском колледже Бефеля в Хопкинсвилле, не разрешалось принимать никаких значимых решений. Её единственным утешением были её дети, в которых она не чаяла души и близкая дружба с сестрой Лесли, Эллой Кейси Джонс.

Нет сомнений в том, что Лесли был бедным фермером. Повторяющиеся попытки возделывать сто шестьдесят шесть акров, которые Керри получила от отца в наследство, провалились, и ферму забрали кредиторы вскоре после рождения их первого ребенка. А спустя пару месяцев они сняли крохотных домишко недалеко от пересечения Пальмиры Пайк и дорогой Ла Фаетта. Кейси считали, что причина провала Лесли, как фермера была не в том, что он не мог работать в поле, а скорее его навязчивая боязнь змей, начавшаяся ещё в детстве. Его братья говорили, что змей почему-то всегда к нему тянуло. Это, казалось бы, незначительный пустяк, если бы это были только безобидные ужи или водяные щитомордники, яд которых не смертелен. Стоило ему просто положить свою шляпу на землю, как какая-то змея тут же заползала под неё или обвивалась вокруг. Если он стоял где-то достаточно долго, то обязательно какая-то змея обвивалась вокруг его лодыжки или ползла вверх по ноге. Они явно не собирались ему навредить, просто им нравилось быть рядом с ним.

Лесли всегда говорил, что это «неприятное» влечение к нему змей в основном вынуждало его напиваться. Каждый раз после встречи со змеей он выпивал виски, чтобы успокоить нервы. Но если его отец просто любил бурбон, то Лесли просто иногда позволял алкоголю себя контролировать. Пьяный он обычно становился злым и воинственным и иногда порол детей кнутом.

Самое примечательное происшествие, связанное с пьянством Лесли Кейси произошло в рождественскую ночь в тысяча восемьсот семьдесят пятого года, в ночь, когда родился и умер его и Кэрри первый ребенок Лейла Беверли Кейси. Они тогда жили в доме на ферме у брата Кэрри, потому что на земле, которую она унаследовала от отца, дома не было. Никаких особенных подробностей, свидетельствующих о том, что произошло в ту ночь нет, кроме отступления в письме Эдгара старому другу семьи, в котором говорилось о том, что Лесли в ту ночь напился до безумия и выбежал из дома. А наутро ребенок был найден мертвым в своей кроватке. Члены семьи намекали на связь его пьянства и смерть ребенка, но никаких доказательств, подтверждающих или опровергающих это не существует.

Братья Лесли часто называли его «эгоистичным» или «эгоцентричным» в своих переписках, и часто вызывали его на откровенные разговоры. Это они убедили его арендовать магазин в Беверли, который находился в четверти мили от поселения, в котором помимо жилых домов и разных хозяйственных строений были кузница, врачебный кабинет, церковь и маленькая школа. Лесли продал остатки наследства жены и купил на все деньги галантерейные товары и прочий инвентарь.

Не смотря, на то, что магазин не особенно процветал под руководством Лесли, торговля ему явно нравилась больше, нежели сельское хозяйство. В магазине продавалось все от хлыстов, до прессов для картофеля. Лесли продавал туфли за два доллара, бушель (сорок килограмм) крупы за сорок центов и фунт (четыреста пятьдесят грамм) кофе за двадцать центов. За каждый доллар, потраченный на галантерею, покупатель мог выпить рюмку виски. В обязанности Лесли входило не только управление магазином и пополнение его товарами, он так же был почтальоном и мировым судьей, и потому он его стали называть «Эсквайр Кейси», будто он был почетным британским аристократом.

Эдгар младший, названный в честь брата своего отца, родился в три двадцать после полудня, в воскресенье восемнадцатого марта тысяча восемьсот семьдесят седьмого года, через четырнадцать месяцев после смерти его сестры Лейлы. Доктор Джон Эл Далайн, один из двух участковых врачей Беверли, принимал роды, которые прошли гладко, и потому он не сделал никаких особых замечаний по поводу состояния матери и ребенка. Мальчика называли младшим не потому, что он действительно был младшим, а для того, чтобы отличать его от его дяди, который часто приходил в гости.

Лесли осталось только похвалить своего сына. «Он был, как нам показалось, исключительно красивым малышом, здоровым, с огромными карими глазами, жирненький и румяный и примечательно жизнерадостным выражением на лице», вспоминал он позже. Хотя наблюдательность Лесли оставляла желать лучшего, ибо глаза его сына были не карими, а голубыми и слегка потемнели с годами.

В течении месяца после своего рождения Эдгар кричал почти непрерывно и перестал только после того, как Пэтси Кейси, бывшая рабыня Тома Кейси, которая тогда уже владела одной из комнат в его доме, не вылечила его от «молочной груди», распространенной болезни возникающей по причине гормонального дисбаланса во время рождения. Гормоны матери как-то передаются ребенку и его грудь начинает болеть и увеличиваться. Пэтси взяла иглу стерилизовала её, и проколола соски Эдгара, после чего из них вылилась жидкость молочного цвета. Лесли отметил, что его сын после этого кричал очень редко и вскоре начал «ворковать» или «радостно хрюкать», когда кто-то входил в комнату.

Однажды начав ползать, Эдгар уже не мог остановиться. Лесли вспоминал, как один раз он пришел из своего магазина одним дождливым днем домой на обед. После он немного посидел, поговорил с женой и поиграл с сыном, а потом вернулся на работу, оставив сына ползать по полу. Керри пошла хлопотать по хозяйству, но вскоре услышала громкий плач на улице напротив входной двери. Выбежав наружу, она увидела Эдгара, лежащего на земле, под струей воды из водосточной трубы на крыльце. Очевидно, он выполз за дверь и упал с крыльца, когда попытался проводить своего отца на работу.

Намного более серьезный несчастный случай произошел с Эдгаром, когда ему было три года, двадцать седьмого мая восьмидесятого года. Он упал головой вниз со столба забора на доску, из которой торчал гвоздь. Гвоздь вошел в его голову настолько глубоко, что пробил его череп и вошел в полость его мозга. Лесли, видел, как всё это произошло, тут же подбежал к нему и выдернул гвоздь из его головы. Кэрри тоже была рядом и всё видела. После полученной в результате падения, Эдгар, казалось чувствовал себя прекрасно. Открытую рану полили скипидаром, голову забинтовали, и ребенок тут же продолжил свои игры.

Неизвестно в какой степени повлияла эта травма на развитие мозга Эдгара. Нужно сказать, что многие экстрасенсы, среди которых голландский Петер Хуркос, приписывают развитие своих экстрасенсорных способностей похожим черепно-мозговым травмам, которые они перенесли, будто это стимулировало шишковидные и паращитовидные железы. Мало или вообще ничего не сказано об этом инциденте у тех, кто писал про Эдгара в зрелом возрасте, вероятно потому, что Эдгар был уверен в том, что эти способности дал ему бог, а не то, что они появились у него в результате травмы в детстве.

Последний эпизод из раннего детства Эдгара ничего не значит. В возрасте трех лет, он пошел после сильного ливня к пруду, около дома своего деда и нашел там много рыб на мелководье. Эдгар принялся ловить рыб руками и бросать их туда, где было глубоко, да так этим увлекся, что потерял равновесие и упал в воду с головой. Бывший раб, который работал на его деда вытащил Эдгара из воды и его записали в спасители ребенка.

В тысяча восемьсот семьдесят восьмом Кэрри родила ещё одну дочь Анну Кейси и впоследствии родила ещё четверых детей – Томаса, Улу, Мэри и Сару. Так как она всегда была занята по хозяйству, а Лесли работал в магазине, пришлось нанять одиннадцатилетнего племянника, Эдварда Кейси, чтобы он приглядывал за Эдгаром. Это было «довольно удовлетворительным», как сказал Лесли, соглашением.

Незадолго после того, как «старший брат» Эдгара появился на сцене, доктор Далайн, врач, который некогда помог Эдгару появиться на свет, пришел на ужин в гости к Кейси. Он был холостяком, который жил один и его кабинет был в соседнем с магазином Беверли здании. Большинство Кейси и Мейджоров знали, что он очень не любит детей и потому Лесли и Керри, естественно, не были уверены в том, что он согласиться сидеть за одним столом с их сыном во время ужина. После протестов Далайн все же согласился попробовать, а потом ко всеобщему удивлению, он не только смирился с ситуацией, но и начал получать удовольствие от общения с маленьким Эдгаром.

Со временем, когда Эдгар начал говорить, в два года от роду, доктор Далайн начал показывать ему свой кабинет, представлять его своим пациентам, отмечая, что Эдгар был «лучшим» и «самым интересным» ребенком, из всех детей, которых он знал. Далайн начал много говорить с ним, шутить и пародировать его манеры. Он был первым, кто начал называть Эдгара «стариком», прозвищем, которое прилипло к нему в раннем детстве. Эдгар не возражал, казалось, что ему это прозвище нравится больше, чем его настоящее имя, хотя он и предпочитал, чтобы его называли Эдди или просто Кейси.

Став немного постарше, Эдгар начал часто посещать отцовский магазин, где он быстро ознакомился с ассортиментом товаров и мог подать клиентам с полок то, что они просили. Когда делать было нечего, он довольствовался тем, что просто сидел среди бочонков и ящиков и слушал, как мужчины обсуждают политику и сельское хозяйство. Так же он любил и женские разговоры, когда они покупали метры тканей, бочонки сахара, мешки риса, травы, чай или лекарства. Большинство покупателей были его двоюродными братьями и сестрами, дядями, тётями или людьми с ферм Мейджоров. Им нравился маленький Эдди, и они уделяли ему достаточно много внимания, и всем им казалось, что он развит не по годам. Один его дядя сказал про него, что он был «серьезным, худым и впечатлительным маленьким мальчиком», склонным временами надолго замирать. Он делал всё буквально, как «старик».

Тем не менее Эдгар проявлял любознательность своей натуры. Его любимой игрушкой был маленький заводной цирк, в котором было два клоуна, дрессировщик, несколько лошадок с наездниками на них и маленькая толпа зрителей, и всё это медленно вращалось по кругу. Эдгару очень нравилось заводить игрушку, а потом включать и выключать её, а вскоре ему захотелось разобрать игрушку, чтобы посмотреть, что там внутри. Лесли и Кэрри заранее знали, что собрать её обратно он не сможет, но впечатленные его глубокими раздумьями, разрешили ему разобрать любимую игрушку.

В восемьдесят первом году, когда Эдгару было четыре года, в Хопкинсвилль приехал настоящий цирк и он очень захотел туда сходить. Лесли не хотел закрывать свой магазин раньше положенного времени, и он попросил одного из своих братьев довезти Эдгара до цирка на повозке, и потом у входа встретиться с ним. После того, как Лесли и Кэрри пришли в цирк, и, когда началось представление, они никак не могли найти своего сына и его дядю. Они искали их долго и уже, было, забеспокоились, но в конце концов нашли дядю Эдгара, который сказал, что их сын заметил их во время представления и сказал, что пойдет к ним один. После этого они с ног сбились, ища его в толпе и шатрах. Вскоре Эдгар, совершенно спокойный, вышел из одного из шатров, увлеченный разговором с соседским мальчишкой.

Эдгар действительно демонстрировал свою любовь к независимости, отличавшую его от других детей, но вскоре то, что он предпочитал играть один, стало беспокоить его родителей. Больше всего он любил развлекаться в одиночестве в саду за магазином, где он за грядками бобов из скрещенных жердей соорудил себе шалаш. Там он играл с теми, кого он называл «маленьким народом». Его родители думали, что это его воображаемые друзья, но для маленького Эдгара они были вполне реальными и остались частью его жизни на десятилетия.

Во время чтений в состоянии транса, которые он провел сорок лет спустя, Эдгар предположил, что его действительно посещали некие «сущности», которые в то время появлялись перед ним, приняв формы, которые выглядели не угрожающими и не пугали его. Их целью, согласно этому чтению, было подготовить его к грядущим испытаниям и невзгодам. Многие из этих сущностей, если не все, впоследствии родились людьми и приняли непосредственное участие в его работе.

Всё, что Лесли и Кэрри знали о «маленьком народе» это только рассказы Эдгара об играх с ними в огороде. Их всегда было не больше семи или восьми, мальчиков и девочек, примерно его возраста. У всех были имена, история прошлой жизни, и индивидуальные черты. Эдгара беспокоило только то, что они не намокали во время дождя и очень и им очень не нравилось попадаться на глаза другим людям.

Эдгар очень расстраивался, когда родители или другие дети прерывали его игры с «маленьким народом» и иногда даже плакал из-за этого. Однажды его мама пошутила, сказав, что она тоже видела его товарищей по играм и они ждут его в огороде. Услышав это, Эдгар очень обрадовался и немедленно рванул в огород, чтобы увидеться с ними. В тот момент Эдгар совсем не сомневался в том, что его мама действительно видела его странных друзей.

Лесли и Кэрри были полностью уверены в том, что воображаемые друзья их сына уйдут после того, как его отец бросит магазин в Беверли и семья переедет. Дело оказалось не настолько прибыльным, насколько они ожидали, преимущественно из-за того, что потенциальные клиенты сидели рядом и пьянствовали вместо того, чтобы делать покупки. Лесли решил ещё раз попытать счастья на поприще сельского хозяйства. В тысяча восемьсот восьмидесятом году он продал свой магазин и уехал в дом Бенджамина Томпсона, который находился в четырех километрах от Беверли и совсем недалеко от дома Тома и Сары, деда и бабушки Эдгара. Дом Томпсона был намного больше той хижины, в которой они жили возле магазина. В основном доме было семь спален, был большой сарай для просушки табака, и конюшня, в которой Лесли держал прекрасного белого жеребца, на котором он ездил в Хопкинсвилль. Возле конюшни было старое кладбище, поросшее кедрами.

Эдгару больше не нужна была нянька после переезда в новый дом, так как Том Кейси с радостью согласился приглядывать за своим внуком. Кэрри, как и Лесли были очень рады такой помощи. Эдгар и Том моментально подружились. Они не проводили вместе пару часов время от времени, они были неразлучными по три или четыре дня подряд. Они были, как сказал один старый друг их семьи, словно «вырублены из одного бревна». И хотя никто прямо не говорил о том, что старый Том при общении с внуком использует тот же талант, который использует при помощи воды для колодцев, один из братьев Лесли заметил, что «мальчишка буквально ожил в руках деда».

Лесли никогда не видел своего сына таким довольным. Он говорил, что Эдгар был счастлив, как никогда, если засыпал на руках у Тома, завернутый в его длинное пальто. Когда он ночевал у деда и бабушки, он всегда спал рядом с ним, свернувшись калачиком. Сара рассказывала, что, когда просыпалась, часто видела, как Эдгар сжимает дедовскую бороду в своем маленьком кулачке. Кроме того, что Том научил Эдгара ловить рыбу и ездить на лошади верхом, он помог ему построить домики для игр из высокой травы и тростника, который рос на берегу Маленькой Речки. Их любимым местом был сарай, в котором Том сушил табак. Осенью Эдгар и его дед наблюдали, как батраки сжигали огромные горбыли дерева хикори и тонкие струйки дыма струились сквозь ярусы, на которых были развешаны стебли табака. Оба они любили острый запах темного табака во время просушки. Так же им нравилось, как пахло в коптильне, где горящее дерево хикори смешанное со стружкой сассафаса создавало ароматный дым, который поднимался к мясу, развешанному на стропилах.

Во время одной из их совместных прогулок верхом с Томом Кейси случилась ужасная авария. Достоверно неизвестно, был ли Том тогда пьяный, хотя многие болтали, что был. Восьмого июня в восемьдесят первом году, когда Эдгару было четыре года, он ехал рядом с Томом на любимой кобыле. Они направлялись к механической мастерской, где дядя Эдгара Люциан ремонтировал сноповязку. У пруда возле сарая они остановились, чтобы напоить лошадь. Том спустил Эдгара вниз, чтобы тот половил пескарей, чем он очень любил заниматься.

По легенде, лошадь испугалась того, что было похоже на водяного щитомордника, появившегося из-под воды у корней дерева. Напуганное животное кинулось в воду и поплыло через пруд. Том удержался в седле. Лошадь выбралась на другой берег, попыталась перепрыгнуть там через забор, не смогла, резко рванулась обратно в воду. И в этот момент Том свалился с лошади в воду. С другого берега пруда Эдгар видел, как лошадь встала на дыбы, а потом опустилась копытами прямо Тому на грудь. Лестер Мейджор, молодой сосед Тома вскоре оказался на месте происшествия. Эдгар показал ему то место, где Том исчез под водой. Доктор Александр Кеннер, врач, который жил по соседству, был тут же вызван, но Том был наверняка был уже мертв ещё до того, как его вытащили из воды. Он, скорее всего потерял сознание и утонул после удара или же просто не пережил того, что его грудь была раздавлена копытами.

(Продолжение в комментарии).

Введение.
Открытая дверь.

В девятом году после наступления двадцатого столетия фотограф по имени Эдгар Кейси вышел из пульмановского вагона на переполненный перрон на станции Хопкинсвилль в штате Кентукки. Он мог неторопливо пообщаться со знакомыми на станции или погреться у печки у билетных касс, но у него были срочные дела в тот холодный февральский вечер. Он поднял воротник своего тонкого хлопчатобумажного сюртука и ринулся под ливень к ожидавшей его карете.

Правивший каретой Линн Эванс быстро впустил Эдгара в свой экипаж. Как главный агент по продаже билетов и суперинтендант депо в Хопкинсвилле, Линн был самым очевидным кандидатом для того, чтобы встретить своего зятя, прибывшего из города Гатри. Зная о срочности визита Кейси, Линн сразу потянулся к вожжам, как только долговязый фотограф вышел из клубов пара в холодном воздухе, вырывавшимся из-под восьмидесятитонного локомотива.

В обрамлении желтого света фонарей на Восточной Девятой улице Эдгар выглядел слишком молодым, для церковного дьякона или владельца самой уважаемой в Кентукки фотостудии. Его застенчиво-задумчивая улыбка, гладко выбритое лицо, моложавый вид, делали его похожим на ученика второкурсника колледжа, который приехал домой погостить на праздники. Его взъерошенные каштановые волосы были коротко острижены, что подчеркивало его высокий лоб, серо-зеленые глаза были глубоко посажены, а подбородок был скошен. Его огромные ступни и ладони скорее подходили неуклюжему мальчику на пороге взросления нежели тридцатидвухлетнему мужу и отцу.
Более пристальный взгляд на Кейси мог рассказать о том, чем он на самом деле занимался и о его возрасте. Его лицо было бледным из-за того, что он последние десять лет провел в темной комнате, а его пальцы стали коричневыми от химикатов, с которыми он постоянно работал в проявочных ванночках. Едкий запах этих химикатов исходил от его одежды, когда он счищал грязь со своих высоких кожаных ботинок, залезая в карету, для предстоящей двухкилометровой поездки через Хопкинсвилль в дом, который ему и Линну был известен как «Гора».

Дорога проходила по местам очень хорошо знакомым для обеих мужчин. Эдгар ходил по этим местам пешком и на велосипеде много раз в то время, когда ухаживал за сестрой Линна Гертрудой. И хотя теперь он ехал на роскошной карете, он знал все эти немощеные улицы, эти двух, и трехэтажные дома из красного кирпича, так же хорошо, как знал свою темную комнату в фотостудии в Боулинг Грин в штате Кентукки.

За шпилем здания железнодорожной станции, похожим на слезу начинался деловой район центра города, где когда-то Эдгар работал в книжном магазине братьев Хопперов. На востоке был склад табака длинной в квартал, который построил его двоюродный дед Джордж, и в котором хранили урожай все плантаторы Хопкинсвилля и благодаря ему этот город и округ Кристиан считались крупнейшим производителем трубочного и жевательного табака в стране. За башней с часами на пожарной части сияли огни отеля Латам, где он фотографировал Теодора Рузвельта во время его предвыборной президентской кампании.
Линн Эванс вел карету на восток на Расселвилль роуд, мимо увитого плющом общежития для мальчиков от колледжа Южного Кентукки на Бельмонт Хилл. Величественные здания викторианской эпохи, стоявшие вдоль дороги, были окрашены в насыщенные пастельные тона, были украшены зубчатой черепицей, медными флюгерами, и белыми заборами. Чем дальше они ехали, тем менее нарядными становились дома. Вскоре асфальтированная дорога стала грунтовой, там, где возвышались массивные выкованные из железа ворота психиатрической больницы – самого большого здания в округе Кристиан, доминировавшего над унылым пейзажем. Карета прогрохотала мимо нескольких саженцев ясеня и бузины с опавшими листьями, после чего дорога превратилась в две линии грязи, бежавшие между коричневых холмов и все ещё голых табачных полей, которые были первым источником богатства Хопкинсвилля.

Дом, который называли горой находился на высоком выступе в пару сотен метров за границей городской черты. Это был одноэтажный дом с четырьмя спальнями выполненный в классическом довоенном стиле, окрашенный в серый металлический цвет, с выступавшими четырьмя белыми дорическими колоннами. Перед домом была просторная веранда, находившаяся в тени дубов и кленов. На заднем дворе, отделенные от основного дома розарием и прогоном для карет стояли кухня, коптильня, курятник, сарай и вольер для собак. Много хозяйственных построек, как и сам дом были разработаны и построены доктором Семюелем Салтером, дедом Линна и Гертруды по материнской линии, уважаемым строительным инженером, нелицензированным врачом, и самым успешным подрядчиком во всем округе.

Мечтой Салтера было, чтобы Гора всегда была надежным убежищем для его семьи и потомства, и он позаботился о том, чтобы долги за дом, фруктовый сад и десять акров сельскохозяйственной земли были выплачены до его смерти. Он собрал обширную библиотеку технической литературы и разных справочников, хранил набор медикаментов на все случаи жизни в огромном кедровом сундуке, и запас продуктов в подвале и коптильне, чтобы его семья из восьми человек могла выжить целый год. Однако ему было недостаточно того, что его семья была материально независимой. В духе Франклина и Джефферсона он хотел, чтобы пятеро его детей, три дочери и двое сыновей, стали вольнодумцами. Он всех их отправил в колледж, где они штудировали Платона и Шекспира, заставлял их постоянно читать газеты, ходить на митинги и принимать участие в интеллектуальных дискуссиях. Их мнение учитывалось, какую бы политическую позицию они не занимали, какую бы социальную группу они ни брались поддерживать.
Для Эдгара Кейси, который родился в крохотном каркасном коттедже на отдаленной ферме округа Кристиан, который окончил свое формальное образование в шестнадцать лет, проживая в школьном пансионате, матери и сестрам которого было запрещено высказывать свое мнение, Гора обладала привлекательностью, которая выходила за рамки любви к Гертруде и привязанности к Линну Эвансу. Гора была для него некой интеллектуальной оранжереей, которая одновременно стимулировала его и бросала вызов его прочувствованным представлениям о религии и духовности. Находясь в том доме, Эдгар не чувствовал необходимости ограничивать свои творческие интересы тем, что делал в своей фотолаборатории и мог не подчиняться тем правилам, которые ему навязывали церковные старосты. Там он мог свободно проявлять те части себя, которые он прятал от пастора и клиентов своей фотографической студии. В доме под названием Гора у Эдгара была свобода проводить «эксперименты», как говорил Линн.

Как только карета подъехала к главному входу, Эдгар почувствовал знакомое чувство безопасности, которое всегда сопровождало его во время пребывания в Горе. Линн остановил карету и принялся распрягать лошадь, а Эдгар быстро пошел на веранду по раскисшей под дождем тропинке на веранду, где его приветствовал Хьюг Эванс, старший брат Линна. Они кратко обменялись любезностями, прежде чем войти в гостиную, где собралась у камина остальная семья. Мать Линна Элизабет сидела там вместе со своей тётей Кейт и её сыном Хайрамом, их тётей Кэрри с мужем, доктором Томасом Хаусом. Общее внимание было обращено на совсем маленького сына Кэрри и Томаса – Томаса Хауса младшего, который лежал на маленькой белой расшитой подушке на коленях у своей матери.

Младенец страдал от судорог с момента его преждевременного рождения тремя месяцами ранее. Судороги случались почти каждые двадцать минут, ослабляя ребенка настолько, что он не мог сосать грудь своей матери и не мог схватить её палец своими крохотными ладошками. Томми Хаус был на пороге смерти от недоедания и недосыпания, диагноз подтвердил его отец – доктор Хаус и два семейных врача – доктор Джексон терапевт из Хопкинсвилля и доктор Хаггард, педиатр из Нэшвилля, который наблюдал за ребенком с момента его рождения. Однако три врача никак не могли прийти к согласию о том, как следует лечить младенца, но все они были согласны в том, что у него слишком мало шансов пережить ту ночь или этих шансов нет вообще.

И вот они обратились к Эдгару Кейси, фотографу с восьмиклассным образованием, не имевшему никакого отношения к медицине, с просьбой о спасении маленького Томми. Кэрри не была уверена в том, что Эдгар поможет, как, впрочем, и он сам, но она хотела, чтобы он хотя бы попробовал. В прошлом, во время «экспериментов», Кейси продемонстрировал замечательную способность входить в гипнотический транс и получать медицинскую и прочую информацию, которая была за пределами досягаемости обычных людей.

Даже в детстве Эдгар, только закрыв глаза, мог найти потерянное кольцо или карманные часы. Он мог видеть насквозь целую колоду игральных карт, когда их раскладывали на столе лицевой стороной вниз, или читать закрытые книги, или прочесть письмо, запечатанное в конверт. Просто подумав о каком-то конкретном человеке, он мог разбудить его от глубокого сна и заставить его сделать телефонный звонок или написать кому-то письмо или же в случае маленьких детей, он мог принудить их замереть в определенной позе, пока он их фотографировал. Он раскрыл убийство, находил пропавших людей, диагностировал болезни и недуги и рекомендовал, как их лечить. Ему не нужен был никакой волшебный шар, карты или спиритическая доска. Он просто закрывал глаза, будто засыпал и после пары минут тишины и медитации, он мог помочь любому, кто попросил его о помощи. И чем больше люди нуждались в помощи, чем искреннее были их намерения, тем удивительнее были результаты.

Одного только появления было достаточно, чтобы доктор Хаггард собрал свои вещи в сумки и ушел. Как и многие врачи в тех окрестностях, он был наслышан о сомнительных способностях Кейси и не хотел принимать участия в его «мошенничестве». Доктор Джексон разделял скепсис своего коллеги, но так как он долгое время был семейным врачом Хаусов, он видел, как Кейси делал такое, что он не мог объяснить. Доктор Хаус так же скептически смотрел на Кейси, но он знал его достаточно близко, чтобы подозревать его в мошенничестве. Кейси были простыми фермерами, выращивавшими табак в захолустной деревушке в Беверли, и Эдгар из них из всех был самым необразованным и скромным. Хаус неохотно согласился позвать Кейси в Гору только потому что его упрямая жена Кэрри настояла на этой консультации.

Доктор Хаус и доктор Джексон сопроводили Эдгара из гостиной в спальню хозяев через прихожую, где он снял свой сюртук и обувь, убрал галстук и воротник, постелил себе вышитое льняное покрывало на большую дубовую кровать. Укрыв свои ноги стеганым ватным одеялом, он лег на спину, сдвинув ноги, скрестив руки на груди. И так он лежал на спине, уставившись в потолок.

Прошло больше минуты. Тишину нарушал только стук дождя по крыше и слабый плач умирающего ребенка в соседней комнате. Дыхание Эдгара стало глубоким и его глаза закрылись. «Перед вами тело Томаса Хауса младшего из Хопкинсвилля штата Кентукки», сказал доктор Хаус. «Поставьте ему диагноз и порекомендуйте, как его лечить».

Судя по всему, Эдгар быстро заснул – его руки были скрещены на груди, ноги вытянуты, глаза закрыты, дыхание замедлено. Однако доктор Хаус знал, что это не совсем сон. Он один раз видел, как его коллеги, присутствовавшие при вхождении в состояние транса молодого фотографа, решили, что он в коме. Когда один врач загнал Эдгару под ноготь лезвие ножа, а другой воткнул ему в стопу иглу для инъекций, тот даже не вздрогнул, но в то же время он мог отвечать на вопросы, будто бодрствовал.

Кейси начал говорить своим обычным голосом, густым баритоном с явным южным акцентом. Поначалу его слова были искажены, напоминали шум, но затем, будто игла патефона нашла дорожку на пластинке, и речь стала четкой и легкой для понимания. «Да, перед нами тело Томаса Хауса младшего», сказал он.

Кейси приступил к описанию температуры тела младенца, его кровяного давления и других физических особенностей его тела. Он описывал состояние ребенка в такой хладнокровной, спокойной, отстраненной манере, что у стороннего наблюдателя могло сложиться впечатление, что он врач, который описывал своим коллегам обследование, которое он проводил. Однако в этом случае у врача глаза были закрыты, а его пациента убаюкивала мама в соседней комнате. Кейси обладал способность видеть, что внутри тела пациента, исследовать каждый его орган, кровеносный сосуд и артерию с микроскопической точностью.

Доктор Хаус и доктор Джексон напряженно слушали, как Кейси описывал эпилептические припадки, вызвавшие у ребенка спазмы, тошноту, рвоту, которые были вызваны преждевременным рождением ребенка, которое являлось результатом того, что его мать была в очень плохом физическом состоянии в первые месяцы беременности. Кейси прописал вводить ребенку орально определенную дозу белладонны и последующее обертывание ребенка в горячую припарку, приготовленную из коры персикового дерева. Кейси сам вышел из состояния транса, сказав, «На этом мы заканчиваем».

Хаус приказал «спящему» Кейси прийти в сознание, и он, покорно следуя этой инструкции, пробудился, обнаружив, что остался в спальне один. Минуты две у него ушло на то, чтобы открыть глаза и выпрямить руки, а два доктора, глубоко взволнованные тем, что он сказал, обсуждая это, вернулись в гостиную.

Каким бы ни казался невероятным источник информации, Хаус и Джексон оба были согласны с тем, что диагноз был совершенно обоснован. Однако рекомендованное лечение их расстроило. Спящий Кейси прописал необычайно большую дозу смертельно ядовитого паслена. Даже если компресс из коры персикового дерева и как-то вытянет яд из тела младенца, такая доза белладонны всё равно для такого слабого и маленького ребенка, как Томми Хаус младший будет равносильно убийству. Джексон выразил свои соображения своему коллеге и матери ребенка недвусмысленно. «Вы просто наверняка убьете маленького Томми», сказал он.

Отцу Томми ничего не оставалось, кроме того, чтобы с этим согласиться. Хотя гомеопатическую белладонну иногда использовали в лечении легких и почек, а чистую белладонну, которую порекомендовал Кейси, использовали только для изготовления мазей местного применения, но никак не для того, чтобы дать целую ложку в рот трехмесячному ребенку.

Эдгар присоединился к двум врачам в гостиной, но не мог принять участия в их обсуждении своего рецепта. Он никогда не мог запомнить того, что он говорил или слышал в состоянии транса, и в состоянии бодрствования знал о медицине едва ли больше самых элементарных понятий. Однако, он становился все более взволнованным по мере того, как слушал дебаты врачей. До того момента его сеансы самогипноза были только экспериментами, способом проверить могут ли помочь его неординарные способности тем людям, которые обращаются к нему за помощью. Но тогда он столкнулся с мрачной реальностью, ведь то, что он сказал в состоянии транса могло привести к смерти члена семьи.

Давать или не давать ребенку лекарство принимала его мать. Видевшая, как Кейси творит чудеса во сне, она была уверена в том, что господня благодать снисходит на него, что небесный владыка говорит через него, когда он в состоянии транса. Во время предыдущего эксперимента ей самой Кейси посоветовал не делать хирургическую операцию на брюшной полости, которую ей назначил её врач, и впоследствии оказалось, что в ней действительно не было необходимости. Так же он предсказал, что она забеременеет, хотя её муж, и несколько врачей утверждали, что это невозможно. Он назвал точную дату рождения ребенка и то, что это будет мальчик. А духовное послание, сопровождавшее эту информацию, о том, что любовь господа и его всепрощение должна быть в её сердце на первом месте, вдохновила её пойти ухаживать за пациентами в хопкинсвилльской психиатрической больнице. И в тот момент она верила в то, что божественная любовь, милосердие и сострадание исходят он неё. И если уж Эдгар Кейси говорит, что нужно дать её сыну яд, чтобы его спасти, то она это сделает.

Доктор Хаус не мог так же, как его жена просто поверить. Всё, что он видел и слышал в спальне противоречило тому, чему он долго учился, противоречило его опыту и здравому смыслу, ведь он был уважаемым терапевтом, стремящимся стать комиссаром здравоохранения округа. Хотя он и знал об экспериментах, проводившимся в доме под названием Гора, он относился к ним, как к развлечению, не более, как к салонной игре и не доверял им. Он разрешал своей жене принимать участие в этих играх только потому, что они доставляли ей удовольствие. Хотя то, что он несколькими мгновениями ранее услышал в спальне сильно его напугало. Кейси изъяснялся выражениями, которые не были открыты для интерпретации. Без какого-то врачебного осмотра Томми Эдгар как-то узнал его давление и температуру и эти цифры были точными, потому что Хаус мерил ребенку давление и температуру за пару минут до прибытия Кейси. Так же фотограф описал все органы тела ребенка, как опытный хирург, проводящий вскрытие. Хаус просто не позволял себе размышлять о том, почему Кейси говорил во множественном числе, во время своего гипнотического осмотра, и почему он сказал, что ему видимо нужно связаться с «разумом» Томми, так же хорошо, как с его «телом», перед началом осмотра.

По настоянию своей жены и вопреки своим сильным сомнениям, Хаус окончательно согласился приготовить белладонну. Он оправдал свое решение тем, что его сын всё равно точно умрет, если вообще ничего не сделать. Он и доктор Джексон могли продлить жизнь ребенка на пару часов, но их сил и умения не хватало для того, чтобы дать ему пережить ту ночь. В худшем случае данная Томми белладонна избавила бы его от лишних страданий.

Эдгар и Линн Эванс вышли из дома, чтобы собрать кору, необходимую для компресса, рекомендованного для лечения. При свете керосиновой лампы Эдгар влез на персиковое дерево в саду возле сарая. С помощью перочинного ножа, он умело ободрал кору с самых молодых побегов, до которых мог дотянуться, а затем передавал её Линну Эвансу. Потом они отнесли эту кору в кухню, где тётя Кейт уже поставила котелок с водой на печь кипятиться.

Тётя Кейт приготовила горячий компресс и принесла его в гостиную, где доктор Хаус уже отмерял нужное количество белладонны. Он растворил белую пудру в ложке воды, и Кэрри заставила сына это проглотить. Эдгар не зашел в гостиную вместе с остальными, чтобы посмотреть на то, что будет дальше, потому что, как он сказал потом, он «не смог бы перенести вида умирающего Томми Хауса, умирающего у матери на руках».

Не существовало никаких медицинских записей о физиологической реакции маленьких детей на белладонну или на моментальное обертывание из голого тела в горячие полотенца, пропитанные в отваре из коры персикового дерева. Известно только то, что плач ребенка стразу прекратился, как только его мама влила ему ложку яда в его маленький рот. И тут он впал в глубокий непрерывный сон, первый такой сон в его короткой жизни. Томас Хаус младший проснулся час спустя, весь мокрый от пота, его щеки порозовели, а дыхание было ровным. И больше у него никогда не было судорог.

Никто в доме под названием Гора не знал, что именно вмешалось в их жизнь, чтобы спасти жизнь ребенка. Все они знали только то, что их жизни, как и жизнь Томми Хауса безвозвратно изменились, и уже нельзя повернуть назад. Слезы в их глазах, стук их сердец говорил им, что пережитое этой ночью нельзя ни игнорировать, ни отрицать. Эдгар Кейси спас детскую жизнь.

Доктор Хаус после того, что он увидел той ночью уже не мог лечить людей так, как понимал это ранее. Двадцать лет спустя он закрыл свою практику и посвятил остаток своей карьеры управлению больницей, посвященной Эдгару Кейси и его искусству исцеления в городе Вирджиния Бич, в штате Вирджиния. Кэрри Хаус стала старшей медсестрой в больнице Эдгара Кейси и откровенной стороннице того, что бог передавал свои «послания», через Эдгара Кейси. Томас Хаус младший вырос и всю взрослую жизнь разрабатывал и совершенствовал медицинские технологии, основанные на том, что читал Кейси в состоянии транса, вкладывая в это огромные личные средства и часто проезжавший сотни миль, чтобы доставить пациентам не способным доехать до Вирджинии Бич то, что читал Кейси.

В жизни Кейси тоже произошли перемены. Он снова и снова доказывал, что добро может исходить от его особенных талантов. Он сделал свои первые опасливые и колеблющиеся шаги, к тому, чтобы покинуть свою темную комнату и стать ближе к «шагнуть к выходу в свет», как он сам позже это назвал, и обратиться к тому, что получило название «работа Кейси», или просто «работа». Из многих вызовов, с которыми он столкнулся, первым был страх и трепет перед входом в состояние транса, которое он всегда переживал, не зная, что может случиться после того, как он закроет глаза, что он скажет в то время, когда он будет «под», и сможет ли он снова открыть глаза, когда сеанс закончится.

Годы спустя работа настолько встроилась в жизнь Эдгара Кейси, что уже невозможно было отделить его, как человека от его транс-индуцированных коммуникаций. Были моменты в его жизни, когда его чтения в состоянии транса угрожали разрушить его семью и были времена, когда именно они сохраняли единство его семьи. Он превозносился газетой «Нью-Йорк Таймс» на первых полосах и получил всенародную известность, а затем был поносим в газете «Чикагский наблюдатель». Его почитали, как спасителя и проклинали, как агента дьявола. Но он продолжал свои чтения касавшиеся то трансплантации органов, лечения рака груди, лечения артрита, то конструкции вселенной и роли человека в жизни на Земле. И не было темы, которой бы он ни коснулся. Он комментировал деяния Иисуса и его апостолов, роль женщин в основании христианства и открывал тайны сфинкса.  Он предлагал, как улучшить отношения мужчин и женщин, и говорил о том, что родители могут выбрать кем станет ребенок, который у них родится и о причинах гомосексуальности. На протяжении его сорокатрехлетней карьеры, которая закончилась в тысяча девятьсот сорок четвертом году семнадцатого сентября, за три месяца до его смерти, Эдгар Кейси накопил четырнадцать тысяч сто сорок пять полностью задокументированных чтений для пяти тысяч семисот сорока четырех человек. Стенограммы этих чтений, которые иногда содержали двадцать печатных страниц с одинарным интервалом, и примерно сто семьдесят тысяч страниц переписки, дневников, медицинских отчетов, разных документов объединены в то, что является самым необычным и объемным архивом о практике экстрасенса, который вообще существует.

Единственным утешением Эдгара в его долгом и часто опасном путешествии за пределы его фотолаборатории, были безоговорочная любовь и поддержка тех, кто был рядом с ним. Не смотря на беспокойство Гертруды о том, что её муж медленно сходит с ума и может в итоге оказаться в психиатрической больнице Хопкинсвилля, она посвятила свою жизнь проведению гипнотических сеансов Кейси и борьбой с вездесущими финансистами и спекулянтами, которые хотели его использовать для собственного обогащения. Сопровождала Эдгара в его путешествиях молодая женщина из Алабамы по имени Глэдис Девис. Она была стенографисткой и секретарем и стала незаменимым помощником в его работе, записывая дословно его слова, когда он был в состоянии транса, её преклонение и любовь к «посланнику» и его «посланиям», вывели его чтения на уровень искусства.

В партнерах у Эдгара Кейси побывали за многие годы врачи, биржевые брокеры, изобретатели, солдаты, кинопродюсеры и даже техасские нефтяники. Эти люди помогли ему построить больницу в Вирджиния Бич и основать первый и единственный университет, преподаватели которого перед тем, как быть принятыми на работу проходили экстрасенсорную проверку. Не смотря на факт того, что эти партнерские отношения часто заканчивались очень дорогими и унизительными судебными процессами, они всё же принесли Кейси сотни благодарных получателей его советов из астрала. Как однажды сказал его сын Хью Линн Кейси, «Эдгар был похож на открытую дверь в другое измерение и люди тянулись к свету в ней».

Мастер-волшебник Гарри Гудини, посвятивший немалую часть своей жизни разоблачению сотен мошеннических практик разных оккультных медиумов и спиритуалистов, не смог разоблачить или хотя бы объяснить феномен Кейси, как и многие полицейские и агенты ФБР, начинавшие расследования того, как он мог совершать то, что всем казалось невозможным. То, что Кейси не брал плату за вход на свои сеансы самогипноза, то, что он не вызывал эктоплазму или фантомных духов, представляло для разоблачителей совершенно незнакомый, уникальный вызов. То, что он не строил своих церквей, не имел последователей и избегал общественного внимания запутывало и сбивало их с толку. Как сказал про него писатель Артур Конан Дойл: «Он был единственным в своем роде».

Из сотен страниц документов и переписок, которые ранее никогда не публиковались, теперь стало ясно, что даже такие научные светила, как Томас Эдисон и Никола Тесла обращались к Кейси, чтобы послушать то, что он говорил в состоянии транса, как и инженеры из Эр Си Эй, Ай Би Эм, Дэлко, президент и основатель компании производителя резины и автопокрышек Гуд ер. Изобретатель Митчелл Гастингс, признал помощь Кейси в своей разработки ФМ радио. Основатель Эн Би Си Девид Сарнофф и его семья тайно ходили на чтения Кейси. Инновационные электронные технологии открытые Кейси в состоянии транса и сейчас используются в большинстве больших больниц и аэропортов.

Эдгар Кейси отвечал в трансе на вопросы композиторов Ирвинга Берлина и Джорджа Гершвина, так же актрисы Глории Свенсон, мать Эрнеста Хемингуэя консультировалась у него о писательской карьере своего сына. Мерилин Монро пользовалась той косметикой, которую её рекомендовал Кейси. Финансовый магнат Нельсон Рокфеллер и профсоюзный деятель Джордж Мини следовали медицинским советам Кейси. У него консультировались высокопоставленные иностранные дипломаты и главы религиозных конфессий. К нему приходили агенты правительства и известные политики, и сеансы с ними проходили в режиме строжайшей секретности. Хотя подробности остались неясными, но косвенные улики указывают на то, что Кейси проводил сеансы чтения для президента Вудро Вильсона, когда он стремился заключить мир после «войны для прекращения всех войн». Кейси предсказал провал сухого закона, великий крах на мировой бирже, начало и конец двух мировых войн, смерть двух президентов и сделал блистательное заявление о втором пришествии Христа и следующем тысячелетии.

Не смотря на головокружительный успех его медицинских чтений, и не смотря на то, что многие из слушателей его чтений под гипнозом были одними из самых богатых и влиятельных людей в стране, Эдгар Кейси провел большую часть своей взрослой жизни в нищете, переезжая из дома в дом, постоянно под угрозой преследования за гадание и лечение без врачебной лицензии. Его сеансы самогипноза часто проводились в импровизированных условиях, и часто его слова приходилось записывать на выброшенной оберточной бумаге. Временами у него не было достаточно денег, чтобы накормить своих детей и ему приходилось просить своих друзей и родственников, чтобы они выплатили его долги или даже внесли за него залог, чтобы он вышел из тюрьмы.

Эдгар Кейси, не смотря, ни на что настойчиво продолжал выходить в астрал и черпать оттуда сведения для нуждавшихся в них людей в течении сорока лет, и это было величайшим чудом в его жизни. И хотя его чтения были неотделимы от него, они не были тем, за что его любили его родственники и друзья. Скромный, добрый, кроткий и ласковый Эдгар предпочитал компанию детей, обществу богачей и знаменитостей. Он изобретал разные карточные игры, чтобы развлечь посетителей, сам делал заготовки из того, что росло в замечательном саду, за которым он ухаживал, поддерживал переписку с огромным количеством незнакомых людей – вундеркиндов, банкиров, железнодорожных кондукторов и гробовщиков. Не смотря на то, что его время было настолько ценным, что на прием надо было записываться заранее за несколько месяцев, он очень редко пропускал свое еженедельное изучение библии и никогда не прогонял тех, кто действительно нуждался в его помощи.

Подобно двигателю паровоза, который доставил его из Боулинг Грин в Хопкинсвилль, чтобы вылечить Томаса Хауса младшего, могучие силы вели Эдгара прочь от удобной обычной жизни фотографа дьякона и мужа. В тот февральский вечер он точно не знал, куда он едет и что он обнаружит по прибытии, он тогда даже не задавался этими вопросами, но он был полностью уверен, что эта его поездка будет спасительной для других людей, и жизнь Томаса Хауса младшего это подтверждает. То, что он нашел в себе смелость преодолеть свои страхи и, как он сказал «шагнул с сторону, к свету», сделало его путешествие ещё более замечательным, если учесть то, каким слепящим и пугающим может быть блеск этого света иногда. Его жизнь стала чередой иногда радостных, а иногда мучительных шагов к самопознанию, и хотя он возможно никогда не ощутит те невообразимые силы, которые избрали его своим посланником, в один прекрасный день он узнал о настоящей цели своей работы.

Как однажды в состоянии транса сказал сам Эдгар Кейси: «Нет короткого пути к знаниям, мудрости, пониманию . . . всё это должно быть пережито и усвоено каждой душой».

Почти четыре года прошли с тех пор, как Кэтрин поделилась со мной этим невероятным опытом, который очень сильно изменил нас обоих.
По возможности она забегала ко мне в кабинет, чтобы поздороваться и обсудить со мной свои проблемы. Она никогда за это время не проявляла желания снова начать вспоминать свои прошлые жизни под гипнозом, чтобы справиться с симптомами болезни или узнать, как её новые знакомые могли относиться к ней в прошлых жизнях. Наша работа была завершена. Кэтрин была свободна и наслаждалась своей жизнью, симптомы её болезни больше не делают её инвалидом. Она наконец обрела ощущение счастья и удовлетворенности, о котором в прошлом даже не мечтала. Она больше не боялась смерти или болезней. В её жизни появились смысл, цель, гармония с самой собой. Она излучает внутренний покой, к которому многие стремятся, но мало, кто его достигает. Она в последнее время стала себя чувствовать себя более духовной. Для Кэтрин все, что с ней случилось в прошлых жизнях вполне реально. Она не сомневается в достоверности того, что она вспомнила и воспринимает это, как неотъемлемую часть того, чем она является. Она совершенно не заинтересована в дальнейшем изучении своего экстрасенсорного феномена, потому что она просто чувствует, что это невозможно узнать из книг или лекций. Умирающие люди, или люди, у которых умирает близкий человек, ищут её, кажется, что их просто тянет к ней. Она сидит и говорит с ними, и им после этого становится легче.
Моя жизнь изменилась почти так же кардинально, как и жизнь Кэтрин. У меня развилась интуиция, я стал более осведомленным о том, что мои пациенты, коллеги и друзья прятали, держали в секрете. Кажется, я знаю о них больше, чем мне следует знать. Изменились и мои цели и ценности, я стал фокусироваться на гуманности, а не на накоплении. Экстрасенсы, медиумы, целители и прочие начали очень часто появляться в моей жизни, и я систематически оценивать их способности. Кэрол развивается вместе со мной. Она начала специализироваться на консультациях для умирающих и родственниках умерших людей, так же она начала проводить сеансы групповой терапии для умирающих от СПИДа.
Я начал медитировать, хотя незадолго до этого считал, что этим занимаются только индуисты или калифорнийцы. Те уроки, которые я получил через Кэтрин стали сознательной частью моей ежедневной жизни. Помня о глубоком смысли жизни и смерти, как о естественной части бытия, я стал более терпеливым, более сострадательным и любящим. Я стал более ответственным в своих действиях, как негативных, так и возвышенных. Я ведь знал, что в итоге за все придется заплатить. Я понял, что всё, что происходит вокруг, происходит не просто так.
Я всё ещё писал научные труды, читал лекции для профессионалов и преподавал на кафедре психиатрии. Но теперь я разделяю два мира – феноменальный мир наших пяти чувств представленный нашими телами и физическими потребностями и более возвышенный нефизический мир, представленный нашими душами. Я знаю, что эти миры связаны, потому что всё это энергия, хотя они порой и кажутся такими далекими друг от друга. Моя работа заключается в том, чтобы объединять эти два мира, тщательно, научно документируя это объединение.
Моя семья везде преуспевала. Кэрол и Эми открыли в себе экстрасенсорные способности выше средних, и мы в шутку их развивали. Джордан стал полным сил и харизматичным подростком, самым настоящим лидером. И я в конечном итоге перестал быть слишком серьезным, а иногда мне снятся необычные сны.
Спустя несколько месяцев после последнего сеанса Кэтрин, что-то странное начало происходить со мной, пока я спал. Иногда я видел яркий сон, в котором я или слушаю лекции, или же задаю вопросы лектору. Учителя в этих снах звали Фило. После пробуждения я иногда вспоминал материалы лекций и конспектировал их. Я привел несколько отрывков для примера здесь. Сначала в этих лекциях сильно чувствовалось влияние Учителей.
«… Мудрыми становятся очень медленно. Это потому, что легко усваиваемые интеллектуальные знания нужно долго преображать в знания эмоциональные или подсознательные. Лишь после преображения отпечаток знания остается навсегда. Поведенческая практика является необходимым катализатором для этой реакции. Без постоянной практики концепция зачахнет и исчезнет. Теории без постоянной практики всегда недостаточно».
«Сегодня баланс и гармония заброшены и забыты, а это основы мудрости. Все делается без меры. У людей лишний вес, потому что они едят слишком много. Бегуны не замечают ни себя, ни других, потому что они слишком много бегают. Люди кажутся чрезмерно жадными, потому они слишком много курят, пьют, кутят или же слишком мало, слишком много говорят ничего не значащих слов, слишком много волнуются. Слишком много оптимизма или пессимизма. Всё или ничего. Это противно природе».
«В природе все сбалансировано. Звери уничтожают друг друга только ради необходимости. В экологических системах нет массового уничтожения. Растения потребляются так, что они успевают вырасти заново. Все источники исчерпываются, но потом успевают пополнится. Цветы радуют, плоды съедаются, корни сохраняются».
«Человечество не хочет ничего знать о балансе, не говоря уже о том, чтобы это практиковать. Его ведут жадность, амбиции, страхи. В таком случае оно в конце концов уничтожит само себя. Но природа выживет, хотя бы растения».
«Счастье основывается на простоте, а мысли и действия, направленные на избыточность, просто уменьшают ощущение счастья. Счастье не может основываться на избытке. Религиозные люди говорят, что счастье приходит в сердце только вместе с любовью, с верой и надеждой, его человек чувствует, когда занимается благотворительностью, когда он творит добро. И они действительно правы. Когда человек испытывает данные чувства, он приходит к балансу и гармонии. Это коллективное состояние бытия. В эти дни у них измененное состояние осознания. Будто человечество было не в своем естественном состоянии, пока находилось на Земле. Нужно изменить свое состояние осознания, чтобы наполниться любовью, милосердием, чтобы почувствовать себя непорочным, чтобы избавиться от своего хронического страха».
«Как достичь изменения своего состояния осознания, и изменить свою систему ценностей? И как удержать себя в этом состоянии, однажды достигнув его? Ответ кажется простым. Это общий знаменатель всех религий. Человечество бессмертно, и всё, что мы делаем сейчас – это обучение. Все мы, как бы в школе. Это просто понять, если верить в то, что человечество бессмертно».
«Если часть человечества вечна, и этому есть множество доказательств, и история нас этому учит, так почему же мы делаем столько плохих вещей для самих себя? Почему мы наступаем на горло другим, личной выгоды ради, а на самом деле просто проваливаем сдачу экзаменов? В конечном счете мы все идем в одно и то же место, но с разной скоростью и разными дорогами. И на самом деле никто не лучше и не хуже кого-либо».
«Рассмотрим уроки! Интеллектуальные ответы всегда находятся под рукой, но они должны быть закреплены на пережитом опыте, они должны отпечататься в подсознании навечно, они должны запомниться на эмоциональном уровне. Постоянная практика – это ключ решения этой проблемы. Зубрежка в Воскресной школе – это недостаточно хорошо. Болтовня без действий не имеет никакой ценности. Весьма легко просто читать о вере, надежде, любви и благотворительности, но, чтобы это практиковать, чтобы это чувствовать, требуется почти изменить состояние своего осознания. И изменить это состояние осознание надо не с помощью наркотиков, алкоголя или неожиданных эмоций, а постоянно достигать этого состояния с помощью познания. Надо взять нечто почти волшебное и преобразовать в нечто повседневное, хорошо знакомое, с помощью постоянной практики, сделать это привычкой».
«Понять, что никто не лучше и не хуже других, почувствовать это. Сделать помощь ближним своей постоянной практикой. Мы же все гребем в одной лодке. Если мы не потянем все вместе, то мы не выдернем нашу общую репу из земли».
Другой ночью во сне я задал вопрос. «Вы говорите, что все равны, но тут есть явные противоречия, они бросаются в глаза. Все неравны по своим достоинствам, благодетелям, финансам, правам, способностям и талантам, образованию и можно перечислять до бесконечности».
Последовал метафорический ответ. «Представьте, что огромный бриллиант находится внутри каждого человека. Представьте себе бриллиант в тридцать сантиметров в диаметре. И у этого бриллианта тысячи граней, которые облеплены грязью и дегтем. И работа наших душ заключается в том, чтобы очистить поверхность каждой из этих граней так, чтобы она могла отражать свет всеми цветами радуги. И кто-то очистил много граней на своем бриллианте, так что они ярко сверкают, а иные очистили только пару, и они ещё сверкают не так ярко. Тем не менее в груди каждого человека бриллиант с тысячью светящихся граней. И каждый бриллиант совершенен и без изъянов. И различия между людьми только в том, сколько граней они вычистили. Но все бриллианты одинаковые и совершенные. И когда все грани бриллианта очищены, и он сверкает всеми цветами радуги, он возвращается в состояние чистой энергии, которой он был изначально. Огни остаются. Процесс изготовления бриллианта как бы обращается вспять, все давление исчезает, и чистая энергия существует в цветах радуги и её цвета обладают осознанием и знаниями».
«И все бриллианты совершенны».
Иногда вопросы были сложные, а ответы простые.
В последнем примере я процитирую послание другим психиатрам. Я проснулся примерно в шесть утра после сна, в котором я читал лекцию перед большой аудиторией психиатров.
«В стремлении к медикалицации психиатрии, важно не отбросить традиционные, иногда пусть и расплывчатые особенности нашей профессии. Мы единственные, кто говорит с нашими пациентами терпеливо и с сочувствием. Мы все ещё тратим на это время. Мы продвигаем концептуальное понимание болезней, лечим пониманием, делаем открытия, идя путем самопознания, а не просто используем лазерные лучи. Мы все ещё пользуемся надеждой для излечения».
«В наши дни некоторые направления медицины считают, что традиционные методики в лечении неэффективны, занимают много времени, и необоснованны. Они предпочитают технологии разговорам, компьютерный биохимический анализ крови, той химии, которая возникает между врачом и пациентом, которая исцеляет пациента и приносит удовлетворение доктору. Из медицины уходят личный подход, идеализм, этика и становятся популярны эффективные, экономические, изолирующие, не приносящие удовлетворения подходы. И в результате наши коллеги чувствуют себя всё более изолированными и подавленными, а пациенты чувствуют, что их обошли в спешке, они чувствуют себя опустошенными и заброшенными».
«Мы не должны обольщаться высокими технологиями, скорее мы должны быть образцом для подражания наших коллег. Нам следует демонстрировать, насколько терпеливыми, понимающими, сострадательными могут быть, как пациенты, так и врачи. Мы должны всегда тратить много времени на разговор с пациентами, на то, чтобы учиться у каждого из них чему-то новому, на то, чтобы пробудить у них надежду на выздоровление – эти полузабытые качества мы не должны утратить и служить примером для наших товарищей врачей».
«Высокие технологии прекрасны для исследований, для углубления понимания болезней и недугов. Они могут быть бесценным инструментом для медицины, но они никогда не смогут заменить живого врача с его методами и личными качествами. Психиатрия является самой почетной медицинской специальностью. Мы не просто врачи, мы учители. Нам не следует отказываться от этой роли, ради того, чтобы стать обычными врачами, особенно сейчас».
Мне всё ещё снятся такие сны, хотя и нерегулярно. Часто во время медитации, или иногда, когда я еду на машине по автомагистрали, или даже, когда я просто замечтаюсь, фразы, мысли и визуальные образы вдруг всплывают у меня в голове. Они часто кажутся совсем непохожими на мои сознательные или обычные мысли или концептуализации. Они часто возникают очень кстати и помогают мне справиться с трудностями, которые у меня возникают или найти ответ на важный для меня вопрос. Я использую эти сны при лечении пациентов и в свое повседневной жизни. Я полагаю, что этот феномен расширяет мои интуитивные способности, и воодушевляет меня. Для меня это знаки, которые свидетельствуют о том, что я следую в правильном направлении, даже если путь мой будет долгим.
Я прислушиваюсь к своей интуиции и серьезно отношусь к своим снам, и когда я это делаю, все встает на свои места, а если нет, то все идет не вкривь и вкось.
Я все ещё ощущаю присутствие Учителей. Я, конечно, не уверен в том, что это они влияют на мою интуицию, но я подозреваю, что это так.

Эпилог.

И вот, книга закончена, но история продолжается. Кэтрин остается здоровой без малейшего рецидива её первоначальных симптомов. Я был очень осторожен с воспоминаниями других пациентов под гипнозом. Я всегда руководствовался особенностями сочетания симптомов пациента. Я учитывал восприимчивость пациента к другим методам лечения, к их способностям входить в гипнотический транс, насколько они открыты для этого метода лечения. И я всегда прислушивался к своей интуиции, которая говорила мне, на правильном ли я пути. После Кэтрин я ещё дюжине пациентов помог вспомнить под гипнозом множество их прошлых жизней. И эти пациенты не были склонны к галлюцинациям, не были психопатами и у них не было раздвоения личности. Все они очень быстро выздоровели.
Двенадцать пациентов сильно отличались друг от друга происхождением и характерами. Еврейская домохозяйка из Майами Бич во всех подробностях вспомнила, как была изнасилована группой римских легионеров в Палестине, вскоре после смерти Иисуса.  В девятнадцатом столетии она управляла борделем в Новом Орлеане и жила во Франции в монастыре в средние века, так же она прожила очень тяжкую жизнь в Японии. Она была единственным пациентом, кроме Кэтрин, способным передавать сообщения из промежуточного состояния. Её послания были чрезвычайно экстрасенсорными. Она тоже знала факты из моей прошлой жизни. Даже более того, она могла точно предсказывать события будущего. Её послания исходили от особенного духа. В настоящее время я составляю каталог записей её сеансов. Да, я всё ещё остаюсь ученым и потому все полученные материалы тщательно исследую, оцениваю и проверяю.
Другие пациенты не способны вспомнить ничего, после их смертей, оставления их тел и парения к яркому свету. Никаких посланий или мыслей для меня. Но у всех были очень яркие воспоминания о прошлых жизнях. Блестящий биржевой маклер некогда прожил очень приятную, но скучную жизнь в Викторианской Англии. Артиста в прошлой жизни пытали в Испании во времена инквизиции. Владелец ресторана не может переезжать мосты или туннели, потому что постоянно вспоминал, как в одной из прошлых жизней его похоронили заживо в древности на Ближнем Востоке. Молодой врач рассказал, как получил травму в море, когда он был викингом. Телевизионный продюсер был до смерти замучен шестьсот лет назад во Флоренции. И список таких пациентов продолжает пополняться. И эти люди продолжают вспоминать больше своих прошлых жизней. Симптомы проходят, как только они переживают заново ужасные события из прошлых жизней. Каждый из них полностью уверен в том, что они жили до своего нынешнего рождения и будут жить ещё много раз после своей смерти, потому они больше не боятся смерти.
Совсем не обязательно, чтобы каждый пациент вспоминал свои прошлые жизни под гипнозом или шел к врачу, или медитировал. Просто люди с инвалидностью или мучимые неприятными симптомами могут попробовать это сделать. Для остальных самое главное сохранять непредубежденность, и осознать, что жизнь, это не только то, что у нас перед глазами, что наши пять чувств не способны нам дать понятие о жизни в полной мере. Будьте открыты для новых знаний и нового опыта! «Смысл жизни в том, чтобы учиться и с помощью знания стать подобными богам».

Я больше не беспокоюсь о том, что издание этой книги может повредить моей карьере. Всё-таки информация, которой я поделился с другими гораздо важнее, и если подумать, полезнее для всего мира, нежели то, что я могу сделать в своем кабинете один.
Я надеюсь, что вы, прочитав эту книгу избавитесь от собственного страха смерти и на то, что послания из неё об истинном смысле жизни, сделают вас более свободными для того, чтобы ваша жизнь была более насыщенной, что вы начнете стремиться к гармонии и внутреннему умиротворению и любви к своим ближним.

Три недели прошли, прежде чем мы снова встретились. Моя недолгая болезнь и её отпуск вынудили нас сделать перерыв. Кэтрин в это время продолжала выздоравливать, но в начале приема она казалась тревожной. Она сообщила, что дела у неё идут отлично и самочувствие настолько хорошее, что вряд ли сеансы гипноза могут заставить её почувствовать себя лучше, чем она уже себя чувствует. Она, конечно, была права. При обычных обстоятельствах, я бы несколькими неделями ранее прекратил бы лечение. Мы продолжали только из-за моего интереса к посланиям Наставников и из-за неприятностей, которые ещё присутствовали в её настоящей жизни. Кэтрин практически вылечилась, её воспоминания начали повторяться. Но что, если Наставники хотели мне передать ещё что-то? Как мне было связываться с ними без неё? Я знал, что она продолжит приходить на сеансы, если я буду настаивать, но я не считал себя в праве её принуждать к этому. С некоторой печалью, я согласился с ней. Мы обсуждали события её жизни за последние три недели, но сердцем я был очень далек от этого разговора.
Прошло пять месяцев. Кэтрин продолжала постепенно выздоравливать. Её тревожность и фобии стали минимальными. Качество её жизни и отношений с людьми значительно выросло. Она начала встречаться с другим мужчиной, хотя Стюарт ещё присутствовал в её жизни. Впервые со времен её детства, в её жизни появились радость и счастье. Случайно мы иногда встречались в коридоре или в кафе, но она более не приходила ко мне на прием.

Прошла зима и наступила весна. И тут Кэтрин записалась ко мне на прием. Она рассказала о постоянно повторяющемся сне, в котором производилось какое-то религиозное жертвоприношение с помощью змей в яме. Людей, в том числе и её, сталкивали в эту яму. Она, находясь в этой яме, пыталась карабкаться по песчаной стене, рыла руками песок, а змеи просто лежали у неё под ногами. И в этот момент она просыпалась, а её сердце бешено колотилось.

Не смотря на долгий перерыв, она быстро вошла в состояние глубокого гипнотического транса. И не удивительно, что она тут же оказалась в своей жизни в древности.
«Там, где я нахожусь, очень жарко», начала она. «Я вижу двух черных мужчин, стоящих около каменных стен, которые холодны и влажны. Они в каких-то головных уборах. У них какие-то веревки вокруг правых лодыжек. В эти веревки вплетены бусы и с них свисают кисточки. Они строят амбар их камней и глины и туда складывают пшеницу и какое-то молотое зерно, которое привозят на телегах с железными колесами. На телегах лежат коврики из ткани. Я вижу воду, очень синюю. Кто-то ответственный раздает приказы остальным. Три ступени ведут вниз в амбар. Снаружи стоит статуя бога, у которого голова животного, птицы и тело человека. Это бог времен года. Стены покрыты какой-то смолой, чтобы воздух не проникал в хранилище и зерно не портилось. У меня лицо зудит… я вижу синие бусы в своих волосах. Там ещё вши или мухи из-за них вся голова и руки зудят. Я мажусь чем-то липким, чтобы насекомые меня не беспокоили, это средство пахнет ужасно, сок какого-то дерева».
«Мои волосы заплетены в косы, в которые вплетены бусы и золотые шнурки. Мои волосы иссиня-черные. Я принадлежу к королевской семье. Я пришла туда на праздник, посмотреть помазание жрецов… праздник для богов грядущей уборки урожая. В жертву приносят только животных, не людей. Кровь жертвенных животных стекает с белого постамента в таз… она течет в рот змея. На головах у мужчин маленькие золотые шлемы. Все чернокожие. У нас есть рабы из других стран, из-за моря…».

Она умолкла, мы снова ждали, будто и не прошло несколько месяцев между её визитами. Мне показалось, что она настороженно что-то слушает.
«Всё так быстро и сложно… то, что они мне говорят… они говорят про этап перемен, этап роста и многие другие этапы. Есть ещё этап осознания и этап перехода. Мы приходим из одной жизни в другую, в другом измерении, если усвоили все уроки. Мы всё должны понять полностью. Если мы чего-то не усвоили, то нам не разрешают уйти… мы должны всё повторить, если что-то не поняли. Мы должны все пережить со всех сторон. Мы должны пережить нужду и должны научиться делиться с нуждающимися… Там очень много всего, что нам предстоит и очень много духов в это вовлечено. Потому мы здесь. Наставники… это только один этап длинного процесса».
Кэтрин замолчала, а потом заговорила голосом Наставника-Поэта, который сказал мне.
«Мы говорим с вами сейчас для того, чтобы вы научились понимать всё сами, с помощью собственной интуиции».
Спустя несколько минут Кэтрин заговорила своим нежным тихим шепотом. «Там черный забор… вокруг могильных камней. И ваш там».
«Мой?», спросил я, сильно удивленный таким видением.
«Да».
«Вы можете прочитать надпись на нем?».
«Имя «Благородный»: 1668-1724. Там ещё нарисован цветок… Это во Франции или России. Вы были в красном мундире… вас сбросила лошадь… Там золотое кольцо… с головой льва… это знак различия».

И больше ничего. Я понял слова Наставника-Поэта, как предупреждение о том, что откровений через Кэтрин в состоянии гипноза я больше не получу, и так оно в действительности и было. У нас больше не было сеансов. Её лечение было завершено, а я получил все, что было нужно от её воспоминаний прошлых жизней и все, что мне предстояло узнать я узнал благодаря своей интуиции.

Глава пятнадцатая.

Через два месяца после нашего последнего сеанса, Кэтрин позвонила мне и записалась на прием, сказав при этом, что хочет рассказать мне нечто очень интересное.
Вид обновленной Кэтрин, вошедшей в мой кабинет, меня сильно удивил. Она счастливо улыбалась, излучала внутренний покой, просто светилась. На мгновение я вспомнил, как она выглядела, когда она пришла ко мне в первый раз и подумал, как же она изменилась за такое короткое время.
Кэтрин ходила к Айрис Зальцман – хорошо известному экстрасенсу астрологу, которая специализировалась на чтении прошлых жизней. Я был немного удивлен, но понимал любопытство Кэтрин и её желание найти подтверждение тому, что она пережила. Я был рад тому, что она на это отважилась. Кэтрин узнала об Айрис незадолго до того, как пришла ко мне от своих друзей и зразу записалась к ней на прием по телефону, не сообщая ничего о том, что происходило в моем кабинете.
Айрис спросила её только о дате и месте её рождения. На основе только этих данных, объяснила Айрис, и с помощью её дара она могла построить астрологическое колесо, с помощью которого можно будет установить подробности прошлых жизней Кэтрин.
Для Кэтрин это был первый опыт общения с экстрасенсом, и она совершенно не знал, чего ждать от этой встречи. К её изумлению, Айрис подтвердила большую часть открытий Кэтрин в состоянии гипноза.
Айрис постепенно входила в состояние повышенного восприятия, разговаривая и делая заметки в наскоро построенной астрологической схеме. Спустя несколько минут она вошла в это состояние и тут же потянулась к своему горлу, и объявила, что Кэтрин была задушена и её горло было перерезано в прошлой жизни. Она рассказала, что горло ей перерезали во время войны. Айрис даже сказала, что видит пламя пожаров и разрушения в деревне несколько столетий назад. Она сказала, что Кэтрин была молодым парнем во время своей смерти.
Глаза Айрис казались остекленевшими, когда она описывала Кэтрин, как молодого парня одетого в форму моряка – короткие черные штаны и туфли со странными пряжками. Вдруг Айрис схватилась за свою ладонь, почувствовав пульсирующую боль, воскликнула, что что-то острое вошло в её руку, оставив шрам на всю жизнь. Она сказала, что это было большое морское сражение вблизи берегов английского побережья. Потом она продолжила описание плаваний.
Айрис описала больше отрывков из жизней. Это была короткая жизнь в Париже, в которой Кэтрин была маленьким мальчиком и умерла в детстве в нищете. В другой жизни она была американской индианкой на юго-западе побережья Флориды. Во время той жизни она была целительницей и ходила босиком. У неё тогда была смуглая кожа и странные глаза. Она лечила раны своими мазями, готовила лечебные отвары из трав и была ясновидящей. Она тогда любила украшения из голубых камней, лазуритов вперемешку с красными камнями.
В ещё одной жизни Кэтрин была испанкой и зарабатывала проституцией. Её тогдашнее имя начиналось с буквы Л. Она жила с каким-то стариком.
Была она в одной жизни и незаконнорожденной дочерью очень богатого человека, имевшего много титулов. Айрис видела фамильный герб на кружках в большом доме. Она сказала, что Кэтрин тогда была красавицей, длинными тонкими пальцами игравшей на арфе. Она вышла замуж по расчету, за неё всё решил отец. Она очень любила животных, особенно лошадей и относилась к ним лучше, чем к людям.
Потом Айрис рассказала о том, как Кэтрин была мальчиком в Марокко, который тяжело заболел и умер в юном возрасте. А однажды она родилась и жила на Гаити, где говорила на языке магов и занималась колдовством.
В своей жизни в древности она была египтянкой и принимала участие в погребальных ритуалах той культуры. Тогда она была женщиной с темными волосами, заплетенными в косы.
Несколько жизней она прожила во Франции и Италии. В одной из них она жила во Флоренции и была очень религиозной, после она переехала в Швейцарию и там ушла в монастырь. Она была женщиной и матерью двух сыновей. Тогда она очень любила золото и золотые скульптуры и носила большой золотой крест. А во Франции она была заключенной и много времени провела в холодной темнице.
В другой жизни Айрис видела Кэтрин, как мужчину, одетого в красный мундир, жизнь которого была связана с солдатами и лошадями. Мундир был красным и золотистым, возможно российским. Потом она была рабыней из Нубии в древнем Египте. Её схватили и посадили в тюрьму. И в ещё одной жизни Кэтрин была японцем, работавшим с книгами и что-то преподававшим, он был очень начитанным.
Наконец совсем недавно она была немецким солдатом, которого убили в бою.
Я был поражен с какой подробной точностью Айрис описала эти прошлые жизни. Совпадения с описаниями Кэтрин во время гипнотических сеансов были поразительными – Ранение Кристиана в руку во время морского сражения, описание его одежды и обуви; жизнь Луизы, проститутки в Испании; описание жизни Аронды и погребения в древнем Египте; жизнь Йогана, молодого всадника, которому перерезал горло тот, кем был Стюарт в прошлой инкарнации, во время сожжения его деревни; и наконец сведения про Эрика, обреченного немецкого летчика; и так далее.
Были и совпадения с настоящей жизнью Кэтрин. К примеру, она всегда очень любила украшения из голубых камней, особенно из лазурита. Хотя она и не одела из во время визита к Айрис. Она всегда любила животных, особенно лошадей и кошек и чувствовала себя с ними лучше, нежели с людьми. И если бы она могла выбрать какое-то место в мире, то это была бы Флоренция.
Я ни в коем случае не стал бы называть этот случай настоящим научным экспериментом, ведь у меня не было возможности контролировать переменные, но это случилось, и думаю, что об этом следует здесь рассказать.
Я не знал наверняка, что именно произошло в тот день. Возможно, Айрис неосознанно использовала телепатию, чтобы «прочитать» воспоминания Кэтрин о прошлых жизнях и то, что у неё в подсознании. А возможно Айрис действительно способна различить сведения о прошлых жизнях людей, с помощью своих экстрасенсорных способностей. Тем не менее это произошло, из двух разных источников получена одна и та же информация. То, что Кэтрин увидела в состоянии гипнотического транса, Айрис увидела с помощью экстрасенсорных каналов.
Очень мало людей способны на то, что сделала Айрис. Многие люди, которые называют себя экстрасенсами просто наживаются на людских страхах, как и на их любопытстве. Сегодня слово «экстрасенс», у нас ассоциируется с подделкой, сделанной из дерева. Популярные книги, вроде Ширли МакЛейн «В опасном положении» порождают целый поток новых «медиумов». Многие из них скитаются по миру, рекламируют свои выходы в астрал, изображают, как они сидят в «трансе» перед восхищенной публикой и произносящие разные банальности, вроде – «Если вы не находитесь в гармонии с природой, то природа не будет в гармонии с вами». Эти высказывания обычно произносятся голосом отличным от голоса «медиума» в обычной жизни, часто ещё добавляется некоторый иностранный акцент или нечто в этом роде. Послания расплывчаты и применимы к широкому кругу людей. Часто послания касаются сугубо духовных измерений, которые трудно оценить. Важно отсеять мошенников от реальных экстрасенсов, чтобы они не дискредитировали всю эту сферу. Важно, чтобы серьезные ученые специалисты по поведению пристально исследовали каждого, кто заявляет, что он экстрасенс. Эту работу должны сделать серьезные ученые, специалисты, изучающие поведение людей. В обязательном порядке психиатры обязаны проверять каждого новоявленного экстрасенса на предмет душевной болезни, чтобы исключить тех, кто притворяется, обманывает, мошенничает. Жизненно важно, чтобы свои оценки каждому экстрасенсу вынесли и физики, статистики, психологи.
Важные успехи в этой области могут быть достигнуты, когда для её изучения начнут использовать научный метод. В науке для объяснения феномена создается гипотеза, которая состоит из предположений о серии наблюдений. Далее, эта гипотеза должна быть проверена в контролируемых условиях. Результаты этих проверок должны быть воспроизведены и доказаны, прежде чем, теория будет сформирована. Как только у ученого появится то, что он считает надежной теорией, она должна быть проверена много раз разными исследователями и результаты этих исследований должны совпадать.
Подробные научно приемлемые исследования доктора Джозефа Рейна из университета Дьюка, доктора Яна Стивенсона из Вирджинского университета, департамента психиатрии, доктора Гертруды Шмайдлер из колледжа города Нью-Йорка и многих других серьёзных исследователей доказывают, что это может быть сделано.